Десантник. Дорога в Москву Таругин Олег
– А раньше почему не засек?
– Так они раньше и не трепались, режим радиомолчания выдерживали. А сейчас сообщают своим, мол, вышли в район цели.
– Понятно… – Старший лейтенант несколько секунд размышлял. – Интересно, и что им тут нужно? Да еще и на ночь глядя?
– Так аэродром и нужен, что ж еще? – хмыкнул Йохан. – Хотят захватить целехоньким, чтобы взлетку для своих нужд использовать. Перебросят самолеты – и станут наших бомбить. Не сейчас, понятно, а когда основные силы переправятся.
– Уверен? – все еще продолжал сомневаться Локтев.
– Практически как в самом себе! – хмыкнул космодесантник.
Старлей снова ненадолго задумался. В принципе все логично. Вот только задачей немецкой разведки, вероятнее всего, является не только и не столько аэродром. Это, скорее, приятный бонус. По пути, так сказать. Главная же цель – разведать, что впереди. А вот про непонятную диверсионную группу они вряд ли в курсе, не тот уровень. Кстати, насчет тех, кто в курсе…
– А та зондеркоманда?
– Она-то тут при чем, командир? – неожиданно подал голос Родимов. – Эти уроды к будущему наступлению вообще никаким боком, поскольку исключительно по нашу душу прибыли. Да и наплевать, не найдут они нас. А найдут – так мы их с превеликим удовольствием на ноль перемножим, уж я – так точно все силы приложу. Не о том речь. Я про эти самые разведбаты читал немного, их еще какой-то историк прошлого – кстати, из твоего времени, Лех – «тараканьими усами» назвал[4].
– Поясни? – нахмурился старший лейтенант. – Кстати, таракан – это насекомое такое? С этой планеты?
Услышав последнюю фразу, Степанов с трудом сдержал улыбку, обменявшись с Иваном Михайловичем быстрым взглядом. Особист, равно как и летун, откровенно хлопали глазами, видимо, не понимая, как можно не слышать про тараканов. Ирка же и вовсе изо всех сил кусала губы, пытаясь не расхохотаться. Слыхано ли, про тараканов не знать?! Хорошо им там, в будущем, живется, не то что в студенческом общежитии родного универа!
– Ну да… – стушевался Михаил. – Земное насекомое. Ползает в темноте по щелям и норкам, ощупывает пространство впереди себя усами. Так и у немцев. Если главные силы дивизии – это тело насекомого, то разведывательный батальон – его усы, выброшенные вперёд порой на десятки километров. Очень такие длинные усы. Натолкнутся на оборону – отскочат, не ввязываясь в затяжной бой, под прикрытие основных сил; найдут щёлочку, подходящую для прорыва, – доложат по радио. Потому и на ночь глядя – таракан тоже скрытность любит. Под Борисовом у них не срослось, под Гливином тоже, а переправляться-то нужно. Значит, нащупывают местечко для завтрашнего наступления. Сейчас только самое начало августа, фрицы во все дырки в обороне лезут, с потерями не считаясь. Блицкриг же, главное, темп не снижать! Мы им, конечно, неслабо вломили, но на уровне всей Второй панцергруппы эта победа вряд ли будет воспринята как нечто катастрофическое. Даже с учетом гибели Гудериана. Спишут на особо упорное сопротивление русских и прочую неразбериху. Да и потери от дружественного огня никто не отменял. Ну, как-то так…
– Полагаешь, нам эти разведчики хоть чем-то опасны? – усмехнулся Локтев.
– Нам – нет, – пожал плечами спецназовец. – Вот только учитывай, что им по штату полагались минометы, противотанковые пушки, полсотни пулеметов и три десятка бэтээров, не считая всяких мотоциклов. Возможно, что и легкие танки, но точно не скажу. По меркам этого времени – достаточно серьезная сила. Мы-то отобьемся, понятно, тем более никто не говорит, что они всем скопом сюда рванут, вот только снова засветимся по полной программе. Поскольку с радиосвязью у фрицев все в порядке, информация достаточно быстро дойдет до камрадов нашего герра майора, которые не менее быстро сложат два и два. И передадут сведения командиру той самой айнзацкоманды, указав, где именно нас искать. Потому предлагаю уходить без конфликта, то есть скрытно.
– Товарищ капитан? – космодесантник повернулся к Батищеву. – Ваше мнение?
– Полностью согласен с товарищем сержантом, – со всей возможной серьезностью кивнул тот. – Нам сейчас лишний шум ни к чему. У нас своя задача. Государственной важности, между прочим! Разведка, а ты чего молчишь? – Особист неожиданно взглянул на Леху. – Не похоже на тебя. Неужели сказать нечего?
Степанов и на самом деле молчал, задумчиво хмуря брови. Поскольку просто не знал, как им теперь следует поступить. Идея с самолетом было хороша. Даже очень хороша, особенно с точки зрения истосковавшегося по небу бывшего десантника. Да и поднадоели ему эти их блуждания по лесам со всеми сопутствующими пострелушками, если честно. Пока им просто нереально везло, особенно после появления Локтева со своими «Терминаторами». Вот только продолжаться бесконечно подобное по всем законам жанра (и жизни, ага) не могло. Ну, и чего делать? Попытаться все-таки догнать генерала Макарова, как того и хотел особист? Учитывая потерянное время, осуществить подобное теперь практически нереально. Тем более скоро начнет темнеть. Скорее всего, окруженцы уже соединились с регулярными частями РККА, или это произойдет в самое ближайшее время. При этом Павел Григорьевич был проинструктирован, что в случае раздельного выхода к своим рассказывать про «секретную группу Ставки» можно, а вот упоминать Батищева и остальных (кроме пленного, понятно) – крайне нежелательно. Во избежание ненужных инсинуаций, так сказать. В Москве – совсем другое дело, ну так то в Москве…
Значит, уходить своим маршрутом? Но куда именно и в каком направлении? И когда, прямо сейчас? Переход по ночному лесу – вовсе не легкая прогулка. Приборы ночного видения, понятно, круто и высокотехнологично, но они имеются только у космодесантников, остальным придется топать вслепую, рискуя подвернуть, а то и вовсе сломать ногу. Что лишь доставит отряду хлопот, поскольку дальше раненого придется уже тащить. Ждать рассвета? Тогда нужно подыскать подходящее для ночлега место. Это им с летуном несколькими днями раньше («а кажется, будто уже как минимум неделя прошла, если не больше», – автоматически подумал Степанов) было просто: забрались поглубже в чащу, развели бездымный костерок, перекусили трофейными консервами да завалились спать до утра, не заморачиваясь всякими условностями вроде боевого охранения. Сейчас у них, как ни крути, какой-никакой, но ОТРЯД, еще и с военнопленным. Да еще и фрицы рядом… и принесло ж этих евроинтергаторов столь не вовремя! Может, все-таки попробовать опередить фашистов, первыми добравшись до аэродрома? Вдруг да получится? Ведь перебьют летунов, как куропаток…
Тяжело вздохнув (Батищев немедленно подозрительно нахмурился), Степанов буркнул:
– Михалыч, вот как на духу – не уверен. Ты ж в курсе, я никогда за словом в карман не лез, но сейчас – честное слово, не знаю! Ладно, не играй лицом, сейчас обрисую свои соображения, – Алексей вкратце пересказал собственные мысли.
– Рискованно, Леша, – покачал головой Локтев. – Если прикинуть по времени, у нас в лучшем случае будут буквально какие-то минуты на погрузку и взлет. И то, если полностью исключить любое сопротивление местных. Пока их убедим, фрицы по-любому до аэродрома доберутся. Даже если успеем загрузиться, не факт, что взлетим – я, хоть местный транспортник даже издалека не видел, примерно представляю, сколько ему времени на разбег и отрыв от земли потребуется. Одна пулеметная очередь вслед – и все, полыхнем прямо на взлете. Мы-то в бронекомплектах, может, и выживем, если высота и скорость небольшими окажутся, а вот для вас – без вариантов. Или сгорите, или об землю размажетесь.
– Да понимаю я все… – раздраженно буркнул Степанов. – И признаю твою правоту. Вот только летунов да баошников[5] жалко, постреляют пацанов ни за грош. С другой стороны, судя по карте, нам все одно мимо аэродрома идти, можем нашим хоть сигнал какой подать.
– Сигнал? – не понял старлей.
– Да хоть гранату на взлетке рвануть! – дернул плечами Алексей. – Или из пулемета по кронам деревьев засадить. Охрана всполошится, глядишь, и фрицев не проворонят. Если успеют свои зенитки на прямую наводку развернуть, немцам точно мало не покажется, у них ведь наверняка тридцатисемимиллиметровые автоматы в наличии имеются. Для 61-К что бронетранспортер, что легкий танк – так, на один укус, насквозь прошьют и не заметят.
– Не вступая в бой? – подозрительно нахмурился особист. Впрочем, насколько Леха успел узнать Батищева, в глубине души предложение ему понравилось: Иван Михайлович, несмотря на все перипетии первых недель войны, все еще не мог равнодушно проходить мимо требующих помощи товарищей. Даже с учетом внезапно свалившейся на его голову ответственности в виде стратегически важной информации.
– Неа, не вступая, – со всей убедительностью кивнул десантник, в той же самой глубине души подобной уверенности отнюдь не ощущавший. Поскольку, как говаривал классик, «чисто писано в бумаге, да забыли про овраги». Впрочем, ладно, разберемся на месте. Поскольку не впервой. – Вроде ж решили уже, что лишний раз светиться нам ни к чему.
– Добро. Ну что же, товарищи бойцы, значит, идем к аэродрому, предупреждаем наших – и немедленно уходим. Особо подчеркиваю – немедленно и скрытно! Согласны, товарищ старший лейтенант?
– Это можно, – кивнул Локтев. – Включим систему маскировки, подберемся тихонечко, устроим шум и рванем своим курсом. Дальше пусть уж сами справляются. Йохан, я ведь правильно понимаю, что по радио мы их предупредить не сумеем?
Сержант Берг отрицательно помотал головой:
– Я б со всем удовольствием, командир, но как? Частот не знаю, да и молчат они. Возможно, по проводной связи со своими общаются или просто не рискуют выходить в эфир. Так что без вариантов.
– Тогда двинули, тут идти-то минут пятнадцать, если не спешить. Я с «Четвертым» и «Нулевым-раз» ухожу вперед с отрывом в триста метров. Шуметь станем сами. Остальным выдерживать дистанцию, соблюдать маскировку, без приказа с нами не сближаться. «Третий», «Второй» и «Пятый» – фланги и тыл, «Нулевые-два и три» (эти позывные закрепили за Борисовым и контрразведчиком) – с пленным и девушкой. И по сторонам поглядывайте, кто их знает, этих местных тараканов. «Второй», тебя это особо касается. Готовы? Вперед!
Нужно ли говорить, что первоначальный план благополучно накрылся медным тазом, даже не начав осуществляться? Когда передовой дозор добрался до крайних деревьев лесной опушки, за которой расстилалась не слишком широкая луговина, используемая в качестве взлетно-посадочной полосы, вокруг еще было тихо. На выбитой ногами и самолетными шасси траве застыл раскручивающий лопасти двухмоторный транспортник ПС-84[6] с распахнутой бортовой дверцей, возле которой суетилось несколько человек, закидывающих внутрь какие-то мешки. Позади него готовилась к взлету пара небольших лобастых истребителей, без особого труда опознанных Лехой как легендарные «ишачки». Пилоты в кабинах, двигатели запущены. Насколько понимал Степанов, аэродром спешно эвакуировали, иначе с чего бы все оставшиеся самолеты одновременно выкатывать на взлетку? А вот второго помянутого Локтевым «русского Дугласа» в упор не видно, видимо, уже успел взлететь.
Мелькнула мысль, что Васька Борисов, окажись он сейчас рядом, уж точно бы воспрянул духом и рванул налаживать контакты с летунами. И, скорее всего, достаточно быстро убедил бы их в необходимости помочь попавшим в беду товарищам. Может, вызвать его сюда, благо совсем недалеко, за пару-тройку минут добежит? Михалыч, понятно, станет возражать – но иди знай, сколько фрицам еще нужно времени? Мало ли что они в эфире болтали? Понятие «Вышли в район цели» – оно такое понятие, растяжимое. Случится на пути особо топкий ручей, завязнет головной БТР – вот нам и фора. Хотя нет, не успеет Васька.
Кстати, а где, собственно говоря, те самые баошники, которых они предупреждать собирались? По идее их хозяйство должно располагаться где-то в районе противоположной опушки, но сейчас там пусто, ни заправщиков, ни палаток. Зенитчиков тоже не видать, хоть метрах в ста виднеется брошенная позиция – можно разглядеть пустой капонир с обвисшими обрывками масксети на вкопанных в землю кольях. Получается, обслуга уже свернулась и ушла первой? А летуны – следом?
Продолжая размышлять, десантник повернул голову в сторону Локтева… и в этот момент загрохотало. Да так, что Степанов едва не подпрыгнул от неожиданности на месте. Хотя, конечно, достаточно сложно подпрыгивать из положения лежа с упором на локти.
Выкатившийся на открытое пространство полугусеничный бронетранспортер резко затормозил, долбанув по самолетам из курсового пулемета. Его тут же поддержали огнем несколько мотоциклов, с похвальной расторопностью рассредоточившихся по флангам. Парой секунд спустя, подмяв бампером кусты подлеска, на взлетку выполз еще один темно-серый угловатый «утюг», тоже присоединившись к обстрелу.
Транспортник начал разбег, однако шансов у него, как и предупреждал Локтев, не было. Очереди сразу нескольких пулеметов прошлись вдоль фюзеляжа, дырявя дюраль бортов и высаживая остекление иллюминаторов, полоснули по крыльям и двигателям. Правый мотор полыхнул практически сразу, левый еще работал, из последних сил выходя на штатный режим.
Но высокооктановый авиационный бензин уже вспыхнул, подожженный трассирующими пулями, и следом за разгоняющимся самолетом потянулась по траве полоса рваного оранжевого пламени. Неизвестно, о чем думал в последний момент жизни пилот, но поступил он, как настоящий герой: резко отвернув, направил машину в сторону опушки, освобождая взлетку и даря истребителям шанс спастись. Из так и не закрытой овальной дверцы посыпались на землю человеческие фигурки, тут же падающие под плотным пулеметным огнем.
Парой секунд спустя врезавшийся в деревья «Восемьдесят четвертый» взорвался, скрывшись в роскошном огненно-рыжем всполохе. Рвануло хорошо: от заправленного под завязку самолета остались лишь застрявшие меж древесных стволов оконцовки несущих плоскостей да покореженный хвост. Особенно Лехе запомнилось, как вырванный вместе с гондолой двигатель, описав пологую дугу, вертикально воткнулся в землю – совершенно сюрреалистичная картина.
Десантник привычно облапил приклад МГ, на рефлексах рванув затворную раму и мысленно распределяя будущие цели, однако в наушнике раздался спокойный голос Локтева:
– «Нулевой-раз», отставить! «Четвертый», тебя тоже касается, оружие на предохранитель! Это приказ. Тут мы уже ничего не изменим. Наблюдаем.
Скрипнув зубами, Степанов убрал палец со спускового крючка, продолжая следить за разворачивающейся перед ним трагедией.
Первый И-16 рванул с места, но, не пробежав и сотни метров, нелепо подпрыгнул, наскочив шасси на невидимую в траве кочку, и заглох поперек полосы: фашистская очередь прошлась вдоль корпуса, разбив приборную панель и практически обезглавив пилота. А вот второй, едва не чиркнув крылом по земле, лихим зигзагом обогнул менее удачливого товарища и ухитрился взлететь – и имел все шансы благополучно уйти. Однако, набрав минимальную для маневра высоту, внезапно развернулся и ринулся обратно, строча из всех четырех бортовых ШКАСов.
Подбрасывая невысокие земляные фонтанчики и рваные клочья выдранной травы (да и с чего б им быть особо высокими, чай, не из крупняка долбанул, а обычным пехотным калибром), смертоносные строчки рванулись к бронетранспортеру и, опрокинув попавший под свинцовый град мотоцикл, с визгом рикошетов и искрами прошлись по угловатому корпусу. Судя по отсутствию всякого движения и густо задымившему мотору, «Ганомагу» хватило за глаза.
Пронесшись в развороте над самыми верхушками деревьев, «ишачок» стал набирать высоту: неведомый пилот был отчаянно смел, но самоубийцей отнюдь не являлся. И отлично понимал, что второго захода он сделать просто не сумеет, поскольку сейчас по нему на расплав ствола лупило никак не меньше трех пулеметов. А из-под многократно простреленного капота уже тянулась пока еще тоненькая струйка темно-серого дыма…
– Ну, хоть один ушел, – буркнул себе под нос Степанов, продолжая выцеливать второй БТР. Поскольку первый уже никакой опасности не представлял: Леха понятия не имел, куда именно попали пули авиационных пулеметов, но сейчас граненый колун «двести пятьдесят первого» вовсю полыхал, весело постреливая взрывающимся в огне боекомплектом. Несколько фрицев вытягивали из распахнутых задних дверей пострадавших камрадов, то ли раненых, то ли убитых. Причем вероятнее второе. Одним словом, как совсем недавно заявил Батищев, «эх, смотрел бы да смотрел».
– Ушел, – покладисто согласился Локтев. – Значит, и нам пора. «Нулевой-раз», «Четвертый», отходим.
Что именно произошло в следующий миг, Алексей так и не понял.
Заметить их фашисты никак не могли: маскировки бронекомплектов космодесантники не отключали, да и за себя Леха был уверен. Кто его разглядит в густых кустах лесной опушки? Не первый день воюет. Одним словом, отчего фрицевский пулеметчик вдруг решил выстрелить в направлении их лежки, так и осталось тайной. Но факт оставался фактом. Развернув на вертлюге «Maschinengewehr 34», немец неожиданно причесал заросли длинной, патронов на тридцать, очередью. Дальше работали исключительно рефлексы, как вбитые во время срочки, так и намертво въевшиеся в кровь и плоть за эти несколько суток: не раздумывая, Леха чуть довернул ствол и ответил, укладывая очередь вровень с бортом.
Сержант Родимов тоже выстрелил на полном автомате: если пули Степанова всего лишь опрокинули пулеметчика, то плазменный импульс штурмовой винтовки мгновенно превратил бронемашину в огненный факел. Встроенной в тактический шлем СУО было, в сущности, глубоко наплевать, чем именно руководствовался владелец оружия, открывая огонь. А все данные об уязвимых местах вражеской бронетехники еще со времен боя в деревне были аккуратно обработаны чипом и занесены в соответствующие ячейки памяти.
Сдавленно выматерившийся Локтев присоединился, прицельными выстрелами выбивая уцелевших байкеров вместе с транспортными средствами. После чего – все заняло едва ли больше пяти секунд – рявкнул, убедившись, что живых противников не осталось:
– Валим, снайперы буевы, Робин Гуды, мать вашу! – и, переключившись на общий канал, скомандовал:
– Всем номерам – внимание! Снимаемся с места и уходим в темпе вальса. Нашумели. Нам бы теперь…
Старлей не договорил, поскольку в этот миг загрохотало уже со стороны оставленной в лесу основной группы…
Глава 3
Разумеется, пропустить появление гитлеровцев спецназовцы никоим образом не могли. Да, сейчас у них не имелось мощных сканеров, способных «пробивать» заросли на сотни метров вперед, но и обычные портативные системы, встроенные в бронекомплекты, позволяли засечь противника на достаточном расстоянии. Собственно, и засекли. Вот только… то ли немцы оказались какими-то неправильными, то ли еще что, однако спокойно проехать мимо импровизированного лагеря в сторону аэродрома они не пожелали.
Четыре полугусеничных бронетранспортера из состава 27-го разведывательного батальона 17-й ТД с десантом на борту внезапно остановились на узкой лесной дороге, заставив младшего лейтенанта Прохорова слегка напрячься. Слегка – поскольку особой опасности фрицы пока не представляли. Ну, остановились, мало ли? Может, пописать хотят, аж мочи нет… предпоследнее слово, понятно, с ударением на первый слог.
Ухмыльнувшись несвоевременной мысли и поразмыслив еще пару секунд, космодесантник даже не стал вызывать командира, которому сейчас наверняка есть чем заняться. Отправив «Третьего» и «Пятого» на заранее присмотренные позиции, Виктор продолжил наблюдение. Относительно девушки и пленного он нисколько не волновался: этот местный контрразведчик, хоть и абориген аборигеном – тот еще волчара. Порой как глянет – аж мурашки по коже, даже удивительно, отчего Степанов с ним общается вроде бы даже несколько свысока, с эдакой постоянной ухмылочкой… не обидной, нет! Просто… с ухмылочкой. Хотя местным всяко виднее, это их планета, а он со своими парнями тут не более чем случайный гость. Хотя здорово, конечно, саму легендарную прародину увидать! Красивая планета, что и говорить. Вот только дела на поверхности больно уж гадкие творятся…
В следующий миг «Второму» стало не до пространных рассуждений: немцы организованно спешились, растянувшись вдоль дороги реденькой цепью. Это они чего, лес, что ли, прочесывать собрались?! И зачем, спрашивается? Хотя, что ж тут непонятного? Если основная группа сейчас ударит по аэродрому, то эти, так получается, должны перехватить попытавшихся скрыться красноармейцев и уцелевших пилотов. Вполне логично: чем позже станет известно про уничтожение аэродрома, тем лучше. Это ж разведка, ей любой ненужный шум по определению противопоказан. Вторая группа сейчас, вероятнее всего, заходит с противоположного фланга, беря окружающий взлетную полосу лес в клещи.
Младший лейтенант досадливо поморщился: логично-то логично, кто ж спорит, но вот какого ж хрена вы именно отсюда начать-то решили?! Проехали бы метров на двести дальше! Ладно, отставить. Собираемся и уходим, сообщение «Первому» можно и позже отослать. Сейчас главное…
Со стороны аэродрома затарахтело сразу несколько пулеметов, определенно немецких, следом гулко бухнул взрыв. Взвыл на высоких оборотах авиамотор, снова долбанули пулеметные очереди, причем сейчас одновременно работали сразу несколько «машинок». Прохоров нахмурился. Интересно, что там сейчас происходит? Как-то не слишком похоже, чтобы наши сигнал подавали, скорее там самый настоящий бой идет. Непонятно только, кого с кем?
Снова пулеметная очередь, следом еще одна… и в углу тактического забрала ожила пиктограмма, сухо информирующая космодесантника о том, что в бой вступили плазменные винтовки. Ого, похоже, что-то пошло не по плану! Опередили фрицы, первыми к цели вышли. И потому «Первый» с «Четвертым» сейчас активно разряжали батареи, а замкнутые в единую сеть чипы СУО равнодушно фиксировали результаты, автоматически передавая информацию остальным бойцам.
Немцев же внезапная стрельба, судя по всему, вовсе не смутила: ожидали чего-то подобного. Внешние аудиосенсоры донесли обрывки коротких, лающих команд (автоматический переводчик молчал, будучи не способен перевести обрывки фраз), после чего фрицы дружно ломанулись в заросли. Неподвижные до сего момента, подсвеченные красным отметки на внутренней поверхности шлема пришли в движение.
– «Третий», «Пятый», внимание! – более не колеблясь, скомандовал Виктор. – Ситуация нештатная. Отходим, маскируемся, пропускаем противника мимо. При необходимости – ударим с тыла, цели разобрать и зафиксировать.
– Товарищ капитан, – старший прапорщик Федюкевич на миг замялся, подбирая подходящие слова. – Уходим, резко. Поднимайте остальных – и за мной. «Номера» прикроют.
– Понял, – кивнул особист, уже достаточно освоившийся с гарнитурой связи. – Борисов, все слышал? Бери девчонку, фриц со мной. Резко, – с каким-то непонятным удовольствием повторил он понравившееся выражение. И смутившись, звучно передернул затворную раму трофейного автомата, вызвав короткий, но весьма неодобрительный взгляд «Третьего». Мол, не нужно лишнего шума, случись что, сами справимся.
– Туда, – указал направление спецназовец. – И тихо, немцы рядом.
– Много? – не сдержался Батищев.
– Достаточно, – сухо буркнул Стэнли, мягко подтолкнув Батищева в спину. – Полтора взвода, как минимум. Все, тишина в эфире.
Жизнь, как известно, не более чем череда случайностей. Случайностей, которые выстраивают цепь закономерностей, собственно, и называемых жизнью. Ну, или судьбой. И судьба небольшой по космическим меркам планеты, расположенной в рукаве Ориона галактики Млечный Путь, в очередной раз изменилась в тот самый миг, когда нога обер-ефрейтора Курта Визеля внезапно зацепилась за торчащий из дождевой промоины древесный корень.
Проклятые русские леса, которых неожиданно оказалось даже не много, а немыслимо много, сыграли с ним дурную шутку. Заученно падая на бок, опытный разведчик, начавший службу еще в тридцать восьмом, разумеется, не произнес ни звука. Визель был хорошим солдатом и знал, что любой посторонний звук может навредить выполнению боевого задания.
И это оказалась первой случайностью – или звеном в цепи будущих событий, если угодно.
Второй же был приказ герра лейтенанта снять оружие с предохранителей и быть готовым к любым неожиданностям.
Ну а третьей, сработавшей словно запал ручной гранаты с выдернутым инициирующим шнуром, – соскользнувший на спусковой крючок указательный палец. Тишину прорезала короткая автоматная очередь, прошедшаяся по кронам и не способная причинить никому ни малейшего вреда.
Точнее, не была бы способна причинить, не затаись в считаных метрах сержант Берг, тоже, понятное дело, готовый к любым неожиданностям. Вот только этот боевой выход был для Йохана всего-то вторым, и потому он поступил не так, как поступил бы более опытный боец спецподразделения, а отработал, словно на тренировочном поле. В точности так же, как несколькими минутами назад Леха Степанов – вот и не верь после этого в закон парных случаев!
Поймав в прицел открывшего огонь противника, Берг заученно вытянул спуск, отвечая одиночным импульсом. Плазменный болид скользнул меж ветвей куста, под которым и укрывался спецназовец, и испарил голову врага вместе с большей частью защитного шлема. Подсвеченная алым отметка коротко мигнула и погасла, подтверждая гарантированное поражение: встроенный в тактический шлем чип зафиксировал уничтожение цели. Младлей Прохоров коротко матюгнулся, неосознанно припомнив парочку сочных выражений, подслушанных по молодости у космолетчиков торгового флота, и сухо бросил в гарнитуру:
– «Первому» и всем номерам, вступил в бой. Работаем по живой силе, маневрируем. «Третий», отходишь по плану, «Нулевые» и пленный на тебе.
– Они там чего, совсем охренели?! – ахнул Локтев, прослушав короткое сообщение. – Да твою ж мать! «Нулевой», обойди с фланга, но сильно вперед не лезь, картинки не видишь, «Четвертый» – со мной. Двинули.
Ну, они и двинули: активировавшие максимальную маскировку и защиту спецназовцы – невидимыми полупрозрачными тенями, Леха – следом, пригнувшись и потихоньку забирая влево. Руки ободряюще оттягивал ставший привычным трофейный пулемет, в «кексе» негромко позвякивала опустевшая едва на четверть патронная лента. Кожу легонько пощипывало – как и всегда перед боем. Одним словом, нормальное самочувствие, с которым он уже практически свыкся за эти сумасшедшие дни. Главное, чтобы Ирку случайно не подранили, с остальным разберемся. Интересно, конечно, с кем они на этот раз схлестнулись, но это не горит: поживем – увидим, как говорится. Точнее, перестреляем – поглядим…
Минуты через три боя младший лейтенант Прохоров раздраженно вынужден был признать две вещи, и обе – крайне неприятные. Фашистские разведчики оказались достаточно хорошо подготовлены. После первых выстрелов фрицы заученно залегли, грамотно используя в качестве укрытий складки местности и деревья. Правда, и ответного огня сразу не открыли – негромкий хлопок штурмовой винтовки никак не ассоциировался с вражеским выстрелом, равно как и неяркий высверк летящего плазмоида. Но вот затем ближайший гитлеровец разглядел обезглавленный труп камрада, и автоматический переводчик равнодушно перевел его истерический вопль:
– Они убили Курта, господин лейтенант! Здесь русские! Засада! Они там, там!
После чего заросли буквально взорвались огнем, к счастью, неприцельным: куда именно стрелять, фрицы не видели, просто самозабвенно лупили из всех стволов в направлении, откуда прилетел непонятный бесшумный снаряд. Серьезной проблемой для космодесантников это, разумеется, не являлось, даже несмотря на четыре вступивших в бой пулемета, установленных на бэтээрах, вот только…
Вот только после того, как Прохоров отдал команду на открытие ответного огня, внезапно выяснилось, что плазменные винтовки весьма малоэффективны в лесу.
Сгусток высокотемпературной плазмы, способный с легкостью прожечь борт бронетранспортера, вывести из строя танк или даже сбить низколетящий самолет, мгновенно изменял направление полета или взрывался, теряя энергию, едва коснувшись ветвей достаточно густого куста. В отличие от автоматных и пулеметных пуль, которым заросли были по большому счету нипочем. Одним словом, произошло именно то, о чем предупреждал Локтев, предостерегая Леху от использования плазменного оружия в задымленной атмосфере, во время дождя или густого тумана. Разумеется, спецназовцы прекрасно знали о подобной особенности своего оружия, но уж больно внезапно начался этой бой… да и что бы они смогли изменить? Наиболее эффективного в зарослях баллистического оружия у них не имелось, и потому оставалось уповать лишь на собственную маскировку, непробиваемые бронекомплекты и немногочисленные стволы союзников. Да еще на штурмовые гранаты, но это уж в самом крайнем случае…
Впрочем, немцам пока хватало: после короткого замешательства космодесантники приноровились выжигать первым импульсом препятствие, вторым или третьим поражая укрывшуюся цель. Опять же деморализующий эффект: уж больно жутко выглядели беззвучные огненные всполохи, порой перешибающие не особо толстое дерево. А уж при удачном попадании… тут и вовсе говорить не о чем.
А затем по противнику размеренно зарокотал Лехин пулемет, и фрицы дрогнули окончательно, спешно отступая к дороге, под прикрытие своей брони. Ну, по крайней мере, им казалось, что под прикрытие – верно истолковавший происходящее Локтев отдал соответствующий приказ, и все четыре бронетранспортера дружно и жарко полыхнули, получив по плазмоиду в прикрытый противопульной броней бензобак. Степанов же, убрав палец со спускового крючка и отсоединив пустой патронный короб, смерил злым взглядом подползшего Борисова:
– Вась, ну и какого фига ты так долго валандался? Видел же, что у меня с собой всего один «кекс»! Или гарнитура не работала?
– Так это, товарищ «Третий» отпускать не хотел, пока приказ от товарища старшего лейтенанта не получил, – одышливо буркнул летун, протягивая десантнику ребристую «банку». – Держи, Леш, полная.
– Вот спасибочки, почти вовремя, – Степанов привычно перезарядил МГ. – Прикрывай, мало ли что.
Передернув затвор, Алексей дал две короткие очереди, опрокидывая замешкавшегося фрица, после чего перенес огонь на виднеющуюся в разрывах зарослей дорогу. Подожженные транспортеры уже вовсю горели, выбрасывая в небо столбы жирного дыма и заполошно, словно готовящийся попкорн, тарахтя взрывающимся бэка, так что эффект от его стрельбы был, скорее, беспокоящим. А уцелевших фрицев гости из будущего и без его помощи добьют, у них и броня, и сканеры с прочими системами наведения.
Решив больше не жечь зазря патронов, Леха обернулся к товарищу, как и было велено, занявшему позицию для стрельбы из автомата лежа. Ну, в смысле прикрывать пулеметчика:
– Ладно, Вась, опускай свой машинпистоль, отбились мы. Сейчас локтевские местность зачистят, и можно уходить.
– Точно? – особой уверенности в голосе сержанта не ощущалось.
– Да хрен его знает, – задумчиво пробормотал Степанов, после недолгого колебания протягивая Борисову пустой «кекс» и отстрелянную ленту. – На, прибери в сумку, если будет время, можно у побитых разведчиков патронов натрофеить. А нет, так потом выбросим, невелика ценность. Насчет твоего вопроса? С этими-то мы наверняка покончили, тут без вариантов. А вот с теми, что аэродром штурмовали – непонятка. Всех мы положили или нет…
– А чего там было, на аэродроме-то? – заволновался Василий. – Мы ж и не знаем ничего, только и слышали, что стрельбу какую-то, взрыв. Затем «ишачок» мотором гудел, взлетал, похоже, уж я-то не ошибусь. Потом снова из пулеметов лупили, и авиационных, и обычных. Вы на немцев наткнулись, да? А пилоты, баошники – с ними чего? Успели уйти?
– Вась, давай я тебе попозже расскажу, ладно? – Леха вовсе не собирался прямо сейчас живописать товарищу трагедию, свидетелем которой он стал. – Обслуга успела уйти и один из истребителей тоже.
– А…
– Оставить разговоры! – рявкнул наученный опытом десантник, помнящий, что уставное обращение – лучший способ успокоить взволнованного товарища, настроив того на деловой лад. – Русским языком же сказано – позже! Ну?
– Так точно, – захлопал ресницами летун. – Виноват.
– Все, отбой, поднимайся. Наши вон уже до дороги добрались, значит, и нам пора сворачиваться.
Словно подтверждая его слова, в наушнике гарнитуры раздался голос Локтева:
– Всем номерам, чисто, мы закончили. Уходим. Противник уничтожен, потерь нет. «Нулевой-раз», трофеи собирать некогда, это явно не вся группа, так что уходим налегке и быстро. Порядок движения прежний.
Размеренно топая рядом с Батищевым, Леха искренне вздохнул:
– Знаешь, Михалыч, если честно, жалко, что с самолетом не срослось! Так хотелось красиво уйти, по-нашенски, по десантному. Да и не летал я давно, с самого дембеля. Соскучился по небу.
Смерив десантника быстрым взглядом, особист неожиданно пробормотал:
– Это тебе, разведка, хотелось. Поскольку вы с товарищем старшим лейтенантом летать привыкли, кто в небесах, а кто и повыше. Ну и с Васькой, понятно. А я, ежели начистоту, этого дела до жути боюсь. Вот такая, понимаешь, закавыка…
От услышанного Степанов даже с шага сбился:
– Михалыч, так ты чего, ни разу на самолете не летал? Про парашют даже и не спрашиваю.
– Не довелось, – смущенно отвел тот взгляд. – И особого желания как-то не испытываю. Нет, ежели приказ будет – это одно, супротив приказа не попрешь, понятно, а вот по собственной инициативе? Увольте.
– Высоты боишься?
Батищев тяжело вздохнул:
– Да вот боюсь, признаться. Как ты выражаешься – аж до усрачки. Если выше третьего этажа поднимусь да из окна вниз взгляну – даже подташнивать легонько начинает. Доктор в нашем госпитале это как-то по-умному обозвал, «Высотобоязнь», что ли. Эдакая незадача… – и, видимо, поняв, что сказал лишнего, угрюмо насупился: – Так, все! Нечего зазря языками чесать!
– Да нечего, нечего, – примирительно хлопнул его по плечу Алексей, пряча улыбку. – Кстати, совершенно зря стесняешься, в моей роте после первого прыжка сразу двоих отсеяли. По причине этой самой высотобоязни.
– А как же они с парашютом-то сиганули? – искренне заинтересовался Батищев, в глубине души благодарный товарищу за поддержку.
– Так в том-то и дело, что не сиганули, – фыркнул десантник. – Как к десантному люку подошли – первый прыжок мы с Ми-8 делали, это вертолет такой, – так и все. Ступор, паника. Ну, в смысле, прыгать отказались. Не насильно ж их наружу выкидывать? Хотя до того ничего подобного за ними не наблюдалось, и полосу в числе первых проходили, и «крокодилы», и вышку-четвертак. Нормально все было. Но вот с настоящей высоты прыгнуть не смогли. Перевели по-тихому куда-то в наземные части.
На сей раз контрразведчик просто промолчал, многозначительно кивнув головой. Хоть и хотелось, конечно, узнать, что это еще за крокодилы с вертолетами такие. А вот с вышкой никаких особых вопросов не возникло: и так понятно, что парашютная, навроде тех, что в парках культуры и отдыха по линии ОСОАВИАХИМа стоят. Ну, а «четвертак» – это, видимо, высота, двадцать пять метров…
Интерлюдия
Москва, утро следующего дня
Народный комиссар внутренних дел устало помассировал натертую дужками пенсне переносицу. Хотелось нормально выспаться, однако сейчас подобное было поистине недостижимой роскошью. Впрочем, как и вчера, и позавчера… Привычный режим дня остался в далеком, теперь уже невероятно далеком прошлом, возврата к которому в ближайшие годы точно не будет. Поскольку победа «На вражьей земле малой кровью, могучим ударом» осталась не более чем словами довоенной песни из довоенного же кинофильма[7].
Осталась в двадцать первом июня одна тысяча девятьсот сорок первого года.
Нет, всесильный нарком, разумеется, знал, что немцы нападут. И даже примерно знал, когда именно это произойдет, хоть доводимые разведкой и называемые многочисленными перебежчиками сроки и гуляли в достаточно широком диапазоне, от середины мая до середины же июля. Или даже начала августа.
Впрочем, большинство информаторов датой начала фашистской агрессии все же называло именно двадцатые числа июня. В конце весны гитлеровцы еще не были готовы, а тянуть до августа просто не могли – уж больно сложно объяснить сопредельной стороне огромное количество скопившихся на границе войск. Да и невозможно слишком долго держать на одном месте такую орду: три группы армий, «Север», «Центр» и «Юг», одних только дивизий в первом стратегическом эшелоне больше полутора сотен – не шутка, знаете ли!
Да и информация об участившихся диверсиях в приграничных районах, хоть и с запозданием в несколько часов, но доходила. И даже название конкретного подразделения озвучивалось – полк особого назначения «Брандербург-800». Переодетые в форму бойцов РККА и сотрудников НКВД, прекрасно разговаривающие на русском языке, диверсанты действовали нагло, практически не скрываясь, что, стоит признать, порой лишь способствовало успеху. Резали провода, нападали на пограничников и командиров, устраивали диверсии на железной дороге, сеяли панику среди мирного населения, захватывали и удерживали до подхода основных сил мосты…
Руководство великой страны отлично понимало, что срок настал и изменить уже ничего нельзя, и готовилось к этому. В чем-то судорожно, в чем-то – с холодной злой решительностью, но готовилось. Изо всех сил стараясь при этом, чтобы оные приготовления остались незамеченными до самого последнего момента.
Все необходимые директивы были разосланы, в несгораемых сейфах дожидались своего часа засургученные пакеты… они не успели всего ничего, самую малость. Но факт оставался фактом – они не успели. И потому сейчас имели то, что имели – полторы недели этого самого блицкрига. Всего полторы недели, шени дэда, но уже окончательно потеряны Гродно, Вильнюс, Луцк, Ровно, Минск, Львов и Рига, немцы рвутся к Киеву, Смоленску и Ленинграду! Не успели, прохлопали, понадеялись на русский авось…
Сильно, до боли сжав несколько раз веки, Лаврентий Павлович привычным усилием воли прогнал пораженческие мысли. Глупости все это, просто усталость – и не более того. Они победят, обязательно победят. Так победят, чтобы никому – вообще никому! – впредь даже мысль такая в голову прийти не могла, нападать на советскую страну! Образцово победят, показательно. Жаль только, пока непонятно, как быстро это произойдет, поскольку положение на фронтах, прямо скажем, аховое…
Отвлекшись от невеселых мыслей, Берия опустил взгляд, раздраженно прихлопнул пухлой ладонью несколько лежащих на столешнице листков бумаги, покрытых убористыми машинописными строчками. Еще и ЭТО на его голову! И как, скажите на милость, к подобному относиться?! А самое главное – КАК докладывать Самому? И ведь отложить в ту самую хрестоматийную «дальнюю папку» никак не получится, поскольку информация поступила сразу от нескольких ведомств – тут и родные органы отметились, и ГРУ, и даже внешняя разведка. Причем, так уж совпало, сведения от всех трех источников пришли практически одновременно.
Наркомвнудел тяжело вздохнул.
Так как Иосиф Виссарионович уже наверняка в курсе, затягивать с докладом не стоит, поскольку не поймет. Итак, что мы имеем? В Белоруссии при невыясненных обстоятельствах убит генерал-полковник Гейнц Гудериан, командующий Второй танковой группой. После чего в этой же деревне практически полностью уничтожен целый танковый батальон из состава 28-го полка 18-й ТД. Приятно? Даже очень. Полезно? Еще как.
Вот только дальше начинается сущая нелепица: заслуживающий абсолютного доверия источник в Берлине сообщает, что произошло это с применением некоего неизвестного бесшумного оружия, с одинаковой легкостью поражающего и живую силу, и любую бронетехнику, вне зависимости от толщины брони. Виновной в разгроме считают русскую диверсионную группу. Сообщивший об этом немецкий контрразведчик, проводящий расследование гибели Гудериана, также докладывает, что имеет в распоряжении некий секретный электрический прибор, аналогов которому не существует в природе. Прибор, служащий для «дальней связи посредством радиоволн, а также в качестве миниатюрного телевизионного проигрывателя для просмотра цветных фотокарточек высочайшего разрешения, микрофильмов и топографических карт» – эту цитату из донесения фашистского контрразведчика берлинский агент передал без купюр.
После чего абверовец внезапно бесследно пропадает. Вместе с этим самым чудо-прибором, что любопытно.
Вроде бы ничего столь уж невероятного, чтобы погрузить в глубокую задумчивость целого народного комиссара. Вот только дальше все становится еще интереснее. Непонятная разведгруппа снова обнаруживается в районе Борисова, где наши войска из последних сил пытаются удержать несколько стратегических мостов через Березину. Если не удержать или, в крайнем случае, не уничтожить переправы, путь к Смоленску и далее к столице с наиболее выгодного стратегического направления вдоль шоссе Минск – Москва окажется свободен. Ведь именно сюда, согласно данным разведки, направлен один из основных ударов группы армий «Центр», успешно реализуемый 18-й ТД Второй танковой группы Гудериана!
Но мосты один за другим взлетают на воздух вместе с переправляющейся гитлеровской техникой и живой силой, пораженные тем же неведомым оружием, о котором сообщает в Берлин майор Ланге – именно так звали пропавшего абверовца. И не только мосты: заодно уничтожается и скопившаяся возле переправ бронетехника. Подобное тоже оказывается весьма кстати, поскольку войска второго стратегического эшелона ещё только прибывают на рубеж Орша – Могилев, и теперь у них появляется куда больше времени для развертывания.
Но и это еще не конец: огнем удивительного оружия сбивается как минимум полдесятка вражеских бомбардировщиков – по другим свидетельствам, и того больше, чуть ли не десять! Кстати, да, именно что «по свидетельствам»: информация однозначно и многократно подтверждена бойцами и командирами 1-й Московской мотострелковой дивизии полковника Крейзера и сводной группировки корпусного комиссара Сусайкова и полковника Лизюкова. И все – абсолютно все наблюдатели, в том числе и местные зенитчики! – сходятся в одном: непонятное оружие стреляло абсолютно бесшумно, выбрасывая нечто вроде коротких «лучей смерти» из научно-фантастического романа советского писателя Алексея Толстого! Которые с одинаковой эффективностью поражали и танки, и самолеты, и пехоту. Очень, очень любопытно… и непонятно…
Народный комиссар усмехнулся – как там Бисмарк говорил: «Врут после охоты и перед выборами, но нигде не врут так, как на войне»?[8] Вот то-то и оно. Если даже зенитчики, вместо того чтобы записать сбитых на свой счёт, честно доложили о стрельбе неизвестных лиц из неизвестного оружия, значит, там действительно произошло нечто совершенно необычное.
Лаврентий Павлович коротко встряхнул головой: ну не марсиане же они, в самом-то деле, эти самые «секретные диверсанты»?! Не из космоса же прилетели?!
Тяжело вздохнув, народный комиссар пробежал взглядом последний машинописный лист.
Переданное советским агентом сообщение из Берлина может оказаться дезинформацией или элементом многоходовой игры вражеской контрразведки.
Измотанные многодневными боями в районе Борисова красноармейцы могут искренне заблуждаться, подсознательно выдавая желаемое за действительное («Ну да, ну да, прямо все несколько десятков опрошенных сразу!» – иронично хмыкнуло второе «я»).
Но вот ЭТО уж точно не объяснишь ни запредельной усталостью, ни фашистской фальшивкой. Да, собственно, вовсе ничем, пожалуй, не объяснишь!
Поскольку вышедший вчерашней ночью из вражеского окружения с неполной сотней красноармейцев генерал-майор Макаров немедленно потребовал встречи с начальником особого отдела армии. Будучи доставлен в штаб, он под протокол сообщил, что сводный отряд под его командованием в лесах в районе села Гливин вошел в контакт с некой «секретной группой ОСНАЗ из далекого будущего, направленной сюда с целью передать в Москву информацию особой государственной важности». При этом Петр Григорьевич особо подчеркивал, что получил исчерпывающие доказательства «иновременного» происхождения осназовцев, и никаких сомнений в последнем не испытывает.
Также бывший замкомандующего 11-го мехкорпуса сообщил, что его бойцами был задержан агент Абвера майор Рудольф Ланге, при котором находился уникальный электронный – именно так, «электронный», а не «электрический», автоматически отметил Берия – прибор. В конечном итоге и пленный, и прибор были добровольно переданы им командиру группы ОСНАЗ «для дальнейшей отправки в Москву».
При помощи неведомых диверсантов разгромив передовой отряд 17-й ТД и уничтожив наведенную противником понтонную переправу, сводный отряд переправился на восточный берег и двинулся на соединение с регулярными частями РККА. При этом осназовцы, воспользовавшись личным ключом пленного контрразведчика, вызвали по радио немецкие бомбардировщики, которые и довершили разгром собственных войск. От реки уходили по отдельности, так что объяснить, куда подевались «секретные диверсанты», Макаров не смог, сообщив, что они ему не подчиняются и действуют по своему плану.
Местный особист попытался было надавить, вполне обоснованно предположив, что сообщение о гостях из далекого будущего – не более чем бред воспаленного воображения, но генерал-майор твердо заявил, что более никаких подробностей раскрывать не вправе, а вопрос «верить – не верить» – его личные проблемы. Но обо всем остальном, ввиду особой важности информации, он расскажет исключительно в Москве. Причем не абы кому, а либо народному комиссару внутренних дел, либо маршалу Тимошенко, либо самому товарищу Сталину. В противном же случае вся ответственность ляжет исключительно на плечи проявившего преступную недальновидность контрразведчика.
Разумеется, оказываться крайним тот не захотел, и сейчас генерал-майор уже летел в столицу – прибытие самолета ожидалось в течение ближайшей пары часов.
Лаврентий Павлович ненадолго задумался. Дождаться прибытия Макарова? Пожалуй, нет. Не стоит откладывать доклад, даже недолгая задержка может быть неверно истолкована Вождем. А вот отправить навстречу «гостям» группу особого назначения определенно стоит, у Судоплатова подходящие люди имеются, особая группа[9] для этого и создана. Поглядим, что там за осназовцы из будущего такие! И чем они лучше наших бойцов.
Поколебавшись еще несколько мгновений, наркомвнудел решительно поднял трубку внутреннего телефона и отдал необходимые распоряжения, после чего вызвал машину…
Глава 4
Когда остановились на ночную стоянку, десантник вроде бы случайно подсел к Бергу. Идти и дальше было попросту нерационально, поскольку окончательно стемнело, да и устали все порядком, даже космодесантники. Как совсем недавно размышлял Леха, путешествие по ночному лесу ничем хорошим закончиться не могло по определению. Тем более место подыскали подходящее, и вода в виде небольшого ручейка имеется, и окружающие заросли надежно скрывают импровизированный лагерь от ненужных глаз.
Переведя канал в закрытый режим, Степанов без экивоков осведомился:
– Йохан, вопрос всего один – что в эфире? Конкретно, что слышно насчет той зондеркоманды?
Космодесантник пожал плечами:
– Леха, ну и какого ответа ты ждешь? Эфир я пасу, разумеется, но там сплошная солянка. Попробую запустить сортировщик по заданным параметрам, возможно, что-нибудь получится. Насколько это вообще принципиально?
– Да кто ж его знает, коллега… – совершенно искренне сообщил Степанов. – Просто, понимаешь, на душе неспокойно, скребет что-то. У меня батя два срока «за речкой» оттарабанил… – заметив на лице собеседника непонимание, пояснил. – На войне, в смысле. Необъявленной, так сказать. Официально мы там местным аборигенам счастливую жизнь налаживать помогали и прочим интернационализмом занимались, а на самом деле каждый месяц борты с «двухсотыми» в Союз шли.
Сержант понимающе кивнул:
– Знакомое дело. Ты даже не представляешь, сколько мы раз оказывались в положении «ихтутнебыло». И ничего, выживали и возвращались… не все, понятно. Ну и?
– Он про ту войну почти никогда не вспоминал, даже если я напрямую спрашивал. Уходил от ответа. Но иногда говорил, что если вдруг покажется, будто что-то не так – значит, точно что-то не так. Он подобное «чуйкой» называл. Или «жопокрутом». Вот и сейчас зудит у меня что-то, словно предупреждает. Батищеву даже говорить не хочу, сразу не поймет, а объяснять неохота. Но что именно меня тревожит – не врубаюсь, хоть тресни…
– Трескать не нужно, не поможет, – невесело усмехнулся спецназовец, как ни странно, прекрасно уловивший суть незнакомой идиомы. – Но я тебя понял. Сейчас перенастроюсь, вот только, как мне кажется, стоит с пленным поговорить. Нужны хоть какие-то ключевые слова: названия подразделений, имена командиров – короче, любые подробности. Это поможет настроить параметры автопоиска. Остальное чип сам сделает. Уловил?
– Как два пальца, – задумчиво пробормотал Алексей, прикидывая, насколько хер майор может оказаться полезным. А ведь может, очень даже может, морда фашистская! Хоть и не факт, конечно. Собственно, сейчас и проверим…
Отозвав в сторонку Батищева, десантник вкратце озвучил свои мысли, заодно обрисовав тому задачу. Особист все понял с ходу, так что Леха зря переживал:
– О чем речь, разведка, сейчас приведу фрица, поспрашиваем. Автоматический перевод – это, конечно, здорово, но я уж лучше по-старинке, так оно надежнее как-то. Как ты там говорил, живое общение, а?
Запираться Ланге, понятно, не стал – с чего бы? Скорее даже наоборот, воспрянул духом – вот он и снова стал нужен, что не может не радовать. Поскольку в его нынешнем положении все достаточно просто: пока в нем (точнее, в информации, которой он владеет) заинтересованы, он жив и здоров. В противном случае пришельцы из будущего вполне могут решить, что и дальше тащить с собой пленного нерационально. А умирать майору Abwehrkommando-3 совершенно не хотелось.
Особенно сейчас, когда Рудольф получил столько поистине бесценной информации, по сравнению с которой даже разработки горячо любимой и лелеемой фюрером Ahnenerbe – не более чем мистический бред. Каковым, вероятнее всего, и является, как бы ни надували щеки все эти создатели «новой религии», представляющей собой чудовищное варево из древнегерманской мифологии, «не отравленного еврейским влиянием» христианства и неких вовсе уж бредовых оккультных методик.
С точки зрения Ланге, которую он, разумеется, держал исключительно при себе, в тридцать шестом рейхсфюрер Гиммлер абсолютно зря ввел попавшее в опалу общество в состав СС, а перед самой войной еще и занял пост президента. Впрочем, внутренними делами «Наследия»[10] он никогда всерьез не интересовался, а уж сейчас – и подавно. Хотя бы потому, что предки, какими бы легендарными они ни были, уже не актуальны: ему удалось увидеть ПОТОМКОВ, что несравнимо круче! И куда, куда как перспективнее…
Хотя заданный контрразведчиком вопрос Рудольфа порядком удивил: с чего вдруг русские заинтересовались карателями из айнзацгруппы? Никакой опасности последние не представляют, особенно, учитывая поистине поражающее воображение оружие kosmodesanta. Да и евреев – Ланге мысленно ухмыльнулся – среди них определенно не имеется.
Впрочем, своего любопытства майор никак не выдал:
– Да, господин капитан, кое-что я знаю, хоть и немного. Это подразделение зондеркоманды 7b под руководством штурмбанфюрера СС Гюнтера Рауша. Входит в состав айнзацгруппы B, работающей в зоне действий группы армий «Центр» в Белоруссии. Общая численность – около семисот человек, командир – группенфюрер СС Артур Небе. Каждая зондеркоманда делится на подкоманды численностью порядка двух-трех десятков человек. Не менее трети состава каждой группы – бойцы СС, это наиболее подготовленные к боевым действиям солдаты. Полагаю, что в данной конкретной ситуации интересующий вас отряд мог быть укомплектован в основном именно ими. Собственно, это все, что мне известно. Кто именно командует данным отрядом, я не знаю и знать не могу. К сожалению.
– Возможно, радиопозывные?
– Увы, господин капитан, – абверовец совершенно искренне пожал плечами. – Поверьте, я ничего не скрываю. Просто не в курсе. Мое ведомство с ними пока никак не пересекалось. Утром мне сообщили, что проводимому мной расследованию присвоен высший приоритет, однако следственная группа расширенного состава не прибудет раньше вечера ввиду неких особых обстоятельств…
Наткнувшись на тяжелый взгляд контрразведчика, Рудольф заметно заволновался и торопливо пояснил:
– Слово офицера, все так и было! Никаких пояснений я не получал, вообще никаких! Мне только сообщили, что в известный вам район срочно перебрасывается зондеркоманда, целью которой является недопущение утечки сверхсекретной информации. И это все, что я знаю, клянусь!
Поколебавшись еще несколько мгновений, Ланге на всякий случай добавил:
– И уверяю вас, господин капитан, я категорически не одобряю их методы, гм, работы с местным населением! Я разведчик, а не палач! И отнюдь не из какого-то мнимого гуманизма или чистоплюйства. Моя работа тоже порой весьма дурно пахнет, и отнюдь не французскими духами. Просто из циничного расчёта: для этих… карателей местное население – только объект «особого обращения», а для меня – потенциальные источники информации или агентура, пригодная для самых разных целей. Господин капитан, мы ведь с вами практически коллеги, занимаемся примерно одним и тем же, значит, вы должны понять.
– Нашел тоже, понимаешь, коллегу, – зло буркнул Батищев, с трудом удержавшись, чтобы не плюнуть пленному под ноги. Контрразведчик уже достаточно спокойно воспринимал обращение «господин капитан», но вот прозвучавшее сравнение едва не вывело его из себя. Впрочем, сдержался, разумеется.
– Дальше?
– Дальше я понял, что в игру вступила имперская безопасность, и решил предпринять некоторые шаги для спасения своей жизни и ценного прибора. Остальное вы знаете. Поверьте, я искренен, господин капитан!
– Как ни странно, верю, – поморщился особист. – Как седалище подгорать стало, так и рванул куда подальше…
– Простите, – захлопал глазами абверовец. – Не совсем понимаю. Что такое sedalishe?
– Неважно, – отрезал тот, переглянувшись с Лехой и Бергом. – Ну?
– Негусто, – пожал плечами спецназовец. – Попробую, конечно, пробить по названию подразделения и имени командира, но ничего не обещаю. Критично мало информации. Хотя все записи радиообмена за сутки чип записал, возможно, поиск по массиву что-то и даст. Сейчас займусь.
– Добро. Все, фриц, отдыхай пока. Завтра поглядим, что да как.
С помощью Степанова поднимаясь с земли, майор неожиданно спросил:
– Разрешите вопрос, господин капитан?
– Чего тебе еще? – дернул щекой Батищев. – Говори!
– Этот боец… я правильно понял, что его зовут Берг? Йохан Берг, я слышал, как вы его называли? Он немец?
Ответил контрразведчик с трудом скрываемым удовольствием:
– Еще какой немец, таких еще поискать! Чистокровный, можно сказать!
– И он сражается за вас? – мысленно выругав себя за то, что определенно подставляется, не сдержался Ланге.
– Сражается, – согласился Иван Михайлович. – И отлично сражается! Видал бы ты, как он ваши танки жег – любо-дорого поглядеть! Ни одного промаха. Вот такие дела.
– И…
– И все! – отрезал Алексей, легонько подталкивая пленного в спину. – Нихт ферштейн, гитлер капут, зир гут, берлиненштрассе. Двигай давай, ужин остывает. Да и баиньки пора.
И уже уходя, смерил Батищева выразительным взглядом: «мол, ну и на хрена»?
Контрразведчик же расплылся в широкой, на все тридцать два давно не чищенных зуба, улыбке…
От несения ночной караульной службы «местных аборигенов», к числу которых как-то незаметно отнесли не только Батищева с летуном, но и Леху с Савушкиной, освободили. Спецназовцы, как ни крути, были лучше подготовлены и физически, и, что особо важно, технически. Степанов, собственно, и не спорил, прекрасно понимая, что так будет лучше. Во всех смыслах. Да и умаялся он за эти дни неслабо, честно говоря. Одно, пусть и недолгое, пребывание в плену и ранение чего стоило.
Поужинав и умывшись – старым привычкам десантник решил не изменять, вдоволь поплескавшись в ручье (и еще почти полчаса сторожил Ирку, занимавшуюся тем же самым) – после чего завалился на боковую. Причем, как бы это помягче сформулировать, отнюдь не в гордом одиночестве. Поскольку спать отдельно девушка отказалась категорически. При этом, впрочем, чуть смущенно добавив, что ничего эдакого в виду не имеется и не предвидится, просто ей страшно… и вообще. Что подразумевалось под «вообще», Леха так и не понял, но выяснять или тем паче спорить на всякий случай не стал. Незаметно показав кулак летуну, делавшему какие-то весьма недвусмысленные знаки, Алексей молча утянул Иру за небольшой куст, дающий хоть какую-то иллюзию уединения. Не для него, понятно, для Савушкиной, все ж таки одни мужики кругом.
Без особых проблем справившись с будущанским спальником, десантник упаковал внутрь практикантку, расположившись рядом, благо прогревать костром землю или рубить лапник больше необходимости не было. Со слов Локтева, спальный мешок способен обеспечить комфортные условия даже при двадцатиградусном морозе. Мысленно ухмыльнувшись этой самой «практикантке» – да уж, полевую практику Ирина получила, что надо, врагу не пожелаешь! – Леха собрался было отправиться в царство Морфея… но, как выяснилось, не тут-то было.
Савушкину внезапно пробило на разговор: сказывалось чудовищное напряжение крайних суток. Некоторое время парень выслушивал произносимые достаточно громким шепотом откровения в духе «как ей было страшно», «какие эти фрицы козлы безрогие» и «почему он, зараза эдакая, сразу не пришел на помощь и всех не поубивал на фиг». Затем не выдержал и, пододвинувшись вплотную (спецназовский спальник оказался эргономичным, способным менять форму в зависимости от пожелания владельца), сообщил, что, во-первых, давно пора спать, а во-вторых, их сейчас весь лагерь слышит. Врал, конечно, поскольку гарнитуру он, понятное дело, отключил.
Сдавленно охнув, технически куда менее подкованная Савушкина мгновенно замолчала, демонстративно повернувшись на бок, спиной к парню. И мгновенно заснула, словно кто-то щелкнул невидимым выключателем. Леха же широко улыбнулся. Ну вот и здорово, вот и справились. Эх, в другой бы ситуации! Да хоть в той экспедиции по уральским предгорьям, с которой все и завертелось! Честное слово, утащил бы девчонку в палатку, всеми правдами и неправдами спровадив товарищей (двое геологов в Иркиной китайской одноместке на одну ночь вполне поместятся, бывало, что и впятером в «Трешку» набивались, проблем-то), да и…
О том, что последовало бы за этим самым многозначительно-многообещающим «и», Алексей старался не думать. От слова совсем. Поскольку нельзя на войне о подобном размышлять, расслабляет. Но что потом женился бы – без вариантов! Да и мамка была бы рада, уж который год ждет от сына судьбоносных подвижек в личной жизни…
Старший лейтенант Локтев, проверив посты, привычно забрался в спальный мешок. Магнитная застежка бесшумно скользнула по направляющим, и спальник автоматически принял наиболее подходящую конфигурацию, подстраиваясь под анатомию пользователя и рельеф грунта. Все, можно отрубиться, желательно поскорее, поскольку вставать в четыре часа – как любой нормальный командир, для собственного дежурства он, разумеется, выбрал самое паршивое, предрассветное время.
Читать бесплатно другие книги:
