Дом алфавита Адлер-Ольсен Юсси
Дитер Шмидт отзывался о Почтальоне как о человеке веселом и сообразительном: благодаря ему условия их жизни в концлагере оказались сравнимы с домом – во всех отношениях.
Но когда их понизили в звании и перевели, изобилию и темным делишкам Почтальона и Шмидта пришел конец. Средства стали скромнее, ответственность лежала на других людях, а их работу контролировали с определенной подозрительностью, тщательно и основательно.
И тем не менее благодаря невероятно благоприятному стечению обстоятельств шанс им представился.
– В день, когда пало несколько участков фронта – в Берлине это событие предпочли назвать «сокращение длины линии фронта», – у Почтальона появилась мысль. Как вы знаете, в такой ситуации все кричат об усилении и дополнительном снабжении.
Взбешенный обергруппенфюрер Хот, генерал 4-й танковой армии, утверждал, что исчез целый поезд с запчастями для бронетанковой техники, и приказал нашему подразделению срочно их достать.
За три дня до того, как русские отбили Киев, мы действительно обнаружили грузовые вагоны в укромном местечке городского депо. Обрадовавшийся Хот приказал Почтальону лично проследить за тем, чтобы транспорт отправили в Винницу, где запчасти ждала сломанная техника.
В Виннице сотни тяжелых деревянных ящиков с запчастями для двигателей, гусеницами, карданными валами и более мелкими деталями выгрузили на огромный склад. За ним царила почти полная темнота – в жутком беспорядке стояли тысячи ящиков. Отовсюду торчали незапакованные рамы, ткани и бесчисленное количество предметов, вызвавших любопытство и привлекших наше внимание. Нас с Почтальоном увиденное поразило – огромное количество трофеев оставили здесь до тех пор, пока не появится свободный транспорт, который и повезет это все на родину.
Довольно быстро мы узнали, что оказались правы. Весь 1943 год сюда поступали предметы, чья стоимость превышала три тысячи рейхсмарок, украденные из местных церквей, общественных организаций, музеев и частных собраний. Теперь, когда линии фронта подходили все ближе, становилось ясно, что эту богатую добычу эвакуируют. Так в голову Почтальона пришла гениальная мысль: оттащить пару сотен ящиков в сторону на пятьдесят метров и поставить их отдельно.
Посмотреть, что будет.
Через пять дней Почтальон и Дитер Шмидт пришли в пакгауз и испытали настоящее упоение. Сработало! Все ящики уже увезли.
За исключением отставленных.
Теперь хлопот у них прибавилось. Когда груз придет в Берлин, при выгрузке и пересчете окажется, что пары сотен ящиков не хватает.
– Поэтому мне приказали попытаться с вами поговорить, герр оберштурмбаннфюрер Крёнер, – объяснял Дитер Шмидт в машине на задворках кировоградской пивной. – Дело в том, что нам нужна помощь высокопоставленного лица со связями в службе безопасности. В этих краях вмешиваться в дела СД никому не захочется. Кроме того, войсковые части, работающие со службой безопасности, имеют ряд других преимуществ, таких как мобильность и стойкость. Недавно мы поняли, что нам нужны именно вы. Герр оберштурмбаннфюрер, мы с вами работаем на одном участке фронта. Нам известно, что в ряде случаев вы демонстрировали исключительную личную инициативу. У вас есть способности и воображение. Но что нас поразило в первую очередь, так это ваша полная беспринципность. Простите меня за прямоту, но времени на особо вежливые формулировки нет.
Появился план.
Крёнеру предстояло обеспечить переправку русских пленных в Винницу. Здесь эти бедолаги под руководством Ланкау будут грузить реликвии, иконы, церковную серебряную посуду и прочие ценности в товарный вагон, который Почтальон поставил чуть в стороне, в нескольких сотнях метров от склада. Товарный вагон предназначался для «сбора запчастей». Никто его не хватится.
Каким образом потом убрать пленных – этот вопрос предстояло решить Крёнеру и Ланкау.
Затем Дитер Шмидт раздобудет товарному вагону поддельные документы и сделает так, чтобы он тут же отправился в деревню в самом центре Германии. Запертый, там он незамеченным простоит на запасном пути до конца войны.
Лишь когда груз уйдет, Крёнер подаст в комендатуру рапорт об «освобождении» Ланкау. В полном соответствии с изначальным планом его признают психически больным и отправят в Германию.
Когда ушло недоверие, Дитера Шмидта такая деталь, как сумасшествие, даже воодушевила. Разумеется, оставался риск, что тебя раскроют или уничтожат. Руководя концлагерем, он и сам отдал сотни приказов на ликвидацию сумасшедших. Все решала степень безумия. Надо только внушить окружающим, что он не был неизлечимо больным. Тогда оставался реальный шанс на то, что все получится.
А какие еще варианты? В последние недели война превратилась в ад на земле. Неустанное сопротивление действовало ужасающе эффективно. Выиграть войну было уже невозможно. Речь шла о том, чтобы выжить любой ценой, а если махинации вскроют, будет весьма полезно оказаться подальше от эпицентра событий.
Идея симулировать психическое заболевание подходила им идеально. С чего кому-либо подозревать контуженных, находящихся за тысячу километров от фронта, в краже ценностей, чей общий вес составляет несколько тонн? Дитер Шмидт не сомневался: им надо прикинуться сумасшедшими. Всем вместе! Ему самому, Крёнеру, Ланкау и Почтальону.
Все прошло как по маслу. Помимо ожидавшей их богатой наживы, у всех были весьма весомые причины убраться подальше.
Операция «Безумие» начнется, когда Почтальон отправит кодовое слово «Heimatschutz». Как только Крёнер получит его, он должен будет зачистить пару украинских деревень – и как бы освободить там Ланкау.
Затем Крёнеру необходимо было навестить Дитера Шмидта по официальному поводу – попросить о помощи для подкрепления СД в сложной ситуации со снабжением.
Во время встречи им необходимо было остаться одним после обеда, когда советская артиллерия обычно забрасывала снарядами тыл. Как только вал огня приблизится, им нужно найти укрытие и взорвать квартиру Дитера Шмидта. Необходимо создать впечатление, что туда попал советский «шальной снаряд». Во время разбора завалов обнаружат и Крёнера, и Шмидта – обездвиженных и контуженных. В таком состоянии они пробудут до конца войны.
Почтальон разберется сам. «Я появлюсь вовремя», – сообщил он. Через некоторое время Дитеру Шмидту удалось убедить Крёнера и Ланкау в том, что Почтальон не из тех, кто бросает своих.
Глава 14
Прошлой ночью Джеймс плохо спал уже в третий раз за неделю. Все его тело покрывалось холодным потом.
«Я нас отсюда вытащу, Брайан! Обещаю!» Пытаясь отогнать сновидения, Джеймс затряс головой и ударился затылком об изголовье. От резкой боли он распахнул глаза. Рябой уже проснулся и лежал на боку, на скомканной подушке. Смотрел он прямо на Джеймса – тот сразу же монотонно запел. Джеймс почувствовал на себе его равнодушный взгляд, повернулся и зажмурился от красноватых полос утреннего света, пробивавшихся сквозь мелкие щели ставней. Таким же было утро на утесе в Дувре – тогда, много лет назад.
У семьи Брайана был домик в Дувре – Джеймс любил туда приезжать. Иногда посреди недели по внезапно возникшей прихоти вся семья Янг садилась в машину и отправлялась за двадцать пять километров по живописному краю – до самого побережья. Еще с тех пор, когда мистер Янг был холост, в доме можно было жить круглый год. Занималась им семейная пара.
Мистер Янг любил море, ветер и вид на широкий простор.
В выходные они редко бывали там без Джеймса.
По мнению матери Джеймса, в Дувре задерживаться не стоило. Подобный город надо просто проезжать. Она оставалась к нему равнодушной, но тем не менее считала его олицетворением чего-то неизведанного и опасного. Человеком она была тревожным. По этой причине Джеймс никогда не рассказывал родителям об экспериментах с дымовыми шашками и бомбами-вонючками или об их с Брайаном удивительных изобретениях, среди которых значились плот, материалом для которого послужили бочки из-под селедки, или огромная рогатка из скрученных велосипедных камер.
Вряд ли миссис Тисдейл обрадуется, узнай она, с какой силой и точностью ее сын способен запустить булыжник: с пятидесяти метров мешок зерна пробивает.
Дувр был своего рода островком свободы. «Вон идут сыновья мистера Янга!» – говорили им вслед, когда они шли по набережной.
Мальчишки всегда радовались, когда их принимали за братьев, – в ответ они, как правило, клали друг другу руку на плечо и громко пели свой гимн. Незамысловатая песенка, которую один воздыхатель Элизабет слышал в фильме, – они с Брайаном его так и не посмотрели.
- I don’t know what they have to say
- it makes no difference anyway
- whatever it is, I’m against it
- no matter what it is or who commenced it
- I’m against it!
- Your proposition may be good
- but let’s have one thing understood
- Whatever it is, I’m against it![8]
Пели они громко. Снова и снова пропевая эти строчки, они доводили окружающих до исступления. В песне был еще один или два куплета.
Но они так про них и не узнали.
Их любимый учитель мистер Денэм прекрасно описывал исторические события – мальчишки погружались в предприятия дерзких мужчин и женщин. Перед ними появлялись Кромвель, Томас Бекетт, королева Виктория и Мария Стюарт. Мимо кафедры проносились всадники.
Любимый урок.
Открыв для себя Жюля Верна, мальчишки побывали в недрах земли, нырнули в глубь океана и полетали на удивительных аппаратах.
Стоило одному прочертить пару линий, другой уже знал, о чем пойдет речь. Час за часом без единого слова они развивали мысли друг друга.
В эти чудесные мгновения они придумали гигантское сверло, способное пробурить шахту или тоннель до самой Франции, и автомобиль, который перевезет весь город сюда, где хорошая погода.
Поскольку в глазах мальчишек осуществить все это было легко, всегда возникал вопрос: ну почему же раньше этого никто не сделал? И они решили попытаться сами.
Как-то во время осенней бури мистер Денэм измерил скорость ветра – 27 ярдов в секунду. Брайан с Джеймсом молча смотрели на маленький анемометр. 90 километров в час.
Огромное число.
Прежде чем идти из школы домой, они посидели на бордюре перед зерновой биржей, не обращая внимания на прохожих.
При благоприятных условиях со скоростью девяносто километров в час можно за полчаса долететь до Франции. А если ехать по льду на специальных санях, потратить придется вдвое больше времени.
На исходе дня они нашли то, что определит их судьбу. Решили сшить воздушный шар и испытать удивительную силу ветра.
Им хотелось летать.
По выходным они воровали куски брезента со строек возле дуврского порта. Транспортировку домой в Кентербери обеспечивал ничего не подозревающий мистер Янг: под задним сиденьем машины обнаружилась весьма просторная ниша.
Почти год ребята шили воздушный шар в беседке семейства Янг. Никто не должен ничего знать. Надо было торопиться. После каникул случится неизбежное. Вместо Королевского колледжа в Кентербери, они будут учиться в Итоне.
Значит, на выходные в Дувр приезжать будут нечасто.
На третий день каникул с работой было покончено.
А ничего не подозревающая Джилл нашла решение их проблемы: как перевезти воздушный шар обратно в Дувр, где есть скалы и ветер.
10 июля 1934 года Джилл исполнится восемнадцать. В их краях среди девушек из хороших семей в этом возрасте стало модно начинать готовиться к замужеству – на протяжении столетий так поступали дочери слуг. К свадьбе было принято готовить столовые приборы и фарфоровую посуду.
По мнению Джилл и ее подружек, для этих сокровищ был нужен специальный шкаф. А у нее такого не было. В газете появилось объявление: «Продается посудный шкаф. Возможен обмен на дамский велосипед в хорошем состоянии, от уважаемого производителя. Обращаться в „Бриггс и Ко“!» Когда она прочитала адрес, мальчишки воодушевились.
Они поедут в Дувр.
В жертву принесут велосипед миссис Тисдейл.
А завернули его в воздушный шар.
Оказавшись в пункте назначения, мальчишки спрятали брезент под разгрузочной площадкой, пока мистер Тисдейл с дочерью занимались своим делом.
Шкаф уже отдали. Джилл была безутешна. Во время поездки домой Джеймс несколько раз гладил старшую сестру по руке.
– Возьми у меня носовой платок, – в конце концов предложил он.
Недоверчиво осмотрев обрывок ткани, Джилл рассмеялась:
– Братик, да это скорее тебе мой платок нужен!
Джеймс до сих пор помнил ямочки у нее на щеках.
Она протянула ему голубой носовой платок с каемочкой – Джилл ее сама вышила.
Впоследствии Брайан каждое утро с удивлением наблюдал за тем, как Джеймс повязывает свой талисман на шею. Ветра мальчишки прождали две недели.
И вот этот день настал. Поднялся ветер, в кровати ребята засунули подушки с одеялами. На вершине было так ветрено, что пикировавшим на них агрессивным чайкам с трудом удавалось не сбиться с курса. Положив руки друг другу на плечи, мальчишки глазели в сторону земли обетованной по другую сторону пролива.
Ветер дул в нужном направлении.
Они принесли корзину дров, которую с осени прятали между деревьями на склоне по другую сторону от берега. Корзину – свою великолепную гондолу – мальчишки закрепили пятью крепкими веревками под отверстием воздушного шара. Затем уложили поленья под дерево, чью крону украшал брезент. Когда рассвело, под растущим шаром уже несколько часов весело потрескивало пламя.
Ткань еще не наполнилась на две трети, когда взошло солнце; погода выдалась хорошая, и они увидели очертания Европейского континента. Внизу, на общественном пляже, вдоль стоящих в ряд кабинок для переодевания у кромки воды бродили выспавшиеся обитатели гостевого дома.
Их голоса Джеймс не забыл до сих пор.
В ответственный момент – их путешествие только начиналось – Джеймс допустил несколько ошибок. Он настоял на отправлении, чтобы их не увидели утренние купальщики. Брайан был против. Ткань еще до конца не наполнилась воздухом.
– Поверь мне, – сказал Джеймс, – все пройдет как надо!
Когда ветер наконец приподнял воздушный шар всего на дюйм, Джеймс обрел уверенность. Вид у висевшего над ними брезента был внушительный. Овальный, выпуклый, крупный. Затем Джеймс отвязал последний трос и выбросил за борт пару поленьев.
На мгновение над обрывом зашатался огромный силуэт воздушного шара. Испуганный Брайан посмотрел вверх и указал на швы, через которые выходил теплый воздух.
– Давай в другой раз, Джеймс, – предложил он, но Джеймс замотал головой и посмотрел в сторону мыса Гри-Не.
Потом, словно одержимый, он в одну секунду вышвырнул на землю оставшиеся дрова, провизию и запасную одежду.
В то мгновение, когда корзина грациозно приподнялась, воздушный шар расправился, вытягиваясь под непредсказуемыми порывами ветра, словно парус. На глазах у молчаливого Джеймса Брайан выпрыгнул в безопасное место.
А потом воздушное судно опрокинулось.
Позже оказавшиеся в городе зрители рассказали, что порывом ветра воздушный шар бросило на обрыв, а затем он зацепился за уступ – и, судя по звуку, порвался.
– Придурок! – заорал Джеймс на Брайана, чье побледневшее лицо осторожно высунулось из-за кромки обрыва.
Сдувшаяся мечта издавала усталый и зловещий звук. Под мелкими порывами ветра куски брезента трепались об обрыв и разлетались. Украденной ими ткани никто не хватился: она обветшала.
Ругаться Джеймс перестал. Над ним Брайан нерешительно свесил ноги с утеса и пополз вниз. В те годы на этой части обрыва несчастных случаев не было. Но мальчишкам было известно, что раньше западный склон уносил много жертв. Говорили, что найденные тела напоминали расплющенных сушеных рыбин.
Когда ткань с треском пролетела вниз еще пару метров и оборванные концы начали трепетать на ветру, Брайан, не прерывая опасную спасательную операцию, описал брюки. Жидкость беспрепятственно вылетела из штанин.
На самом верху оказалось латунное кольцо, через которое изначально продевался крепящий парусину такелаж. Через него они пропустили веревку, до сих пор болтавшуюся посреди воздушного шара. Выполнив свою задачу, они потянули бы за конец веревки и выпустили воздух из воздушного шара, чтобы контролировать посадку.
В тот момент, когда Брайан, вцепившись в пористую меловую поверхность обрыва, стал лихорадочно искать это самое латунное кольцо, Джеймс затянул их гимн.
И вдруг воздушный шар развалился.
Внизу от мелового склона ритмично отдавались слова Джеймса:
- I don’t know what they have to say
- it makes no difference anyway
- whatever it is, I’m against it…
Остальное Джеймс особо не помнил. Брайану – в глазах у него стояли слезы – удалось схватить конец веревки, потянуть за него и распустить на всю длину. Когда они наконец улеглись на краю утеса, на брюках Джеймса в паху тоже обнаружились большие темные пятна. Пытаясь отдышаться, Брайан долго смотрел на все еще певшего друга.
Джеймс часто вспоминал эту историю. Во время операции «Supercharge»[9] в африканской пустыне, ночных вылетов, в трудные годы учебы в Кембридже, в комнатах Тринити-колледжа.
Джеймс отчаянно пытался вернуться в реальность больничного отделения. С нижнего этажа до него донеслось позвякивание. Воздух стал тяжелым от оставшихся с ночи неприятных запахов. Осторожно повернув голову, он снова посмотрел на Брайана. За его спиной чуть колыхались занавески, хоть ставни были закрыты. В ряду кроватей, где лежал Брайан, не спал лишь тощий карлик с красными глазами. Глядя прямо на Джеймса, он неуверенно улыбнулся. Когда Джеймс никак не отреагировал, он натянул на лицо одеяло и затих.
«Я тебя отсюда вытащу, Брайан!» – подумал Джеймс, вновь повторяя по кругу одни те же слова, а затем поддался царящей в отделении апатии и влиянию электрошоковой терапии.
Глава 15
Стало теплее. А с теплом пришли и изменения.
От чулок до колен медсестры избавились – им на смену пришли белые носочки до щиколоток.
В отделении появился запах. Из туалетов и расположенной в торце палаты ванной комнаты каждый раз, когда открывалась дверь, тянуло тяжелым, влажным духом. По этой причине Воннегут позвал солдата СС, бывшего плотника: тот ловко обстругал одно окно, и теперь свежий воздух проникал внутрь, перемешивая запахи, не важно, открывали окно нараспашку или закрывали.
Рамы остальных окон были накрепко завинчены.
Давно прошла пора птичьего щебетания на крыше в полутора этажах над ними. О ней постоянно напоминали длинные потеки чего-то непонятного на внешней стороне стекол.
Читать бесплатно другие книги:
