Давай сыграем в любовь Каблукова Екатерина

– Да неужели? – процедила Амалия, графиня кивнула:

– Не сомневайтесь! Взять хотя бы эти непристойные аудиенции с принцем в кабинете императора!

Девушка усмехнулась, вот к чему клонила ее гостья.

– Я не вижу ничего непристойного в этих аудиенциях, – возразила Амалия. – Принц Рудольф совсем скоро станет императором.

– Именно поэтому его невеста должна быть примером для всех, не так ли? – графиня улыбнулась. – Разумеется, столь юной девушке, как вы, тяжело обходиться без материнской опеки и советов. К тому же, как вы понимаете, за вами сейчас будут следить тысячи глаз верных поданных нашей славной Империи.

Амалия молчала, но, во всяком случае, теперь она слушала очень внимательно, и графиня, окрыленная успехом, продолжила:

– Поэтому очень важно, чтобы вы соответствовали всем ожиданиям…

– Боюсь, я не выдержу такой чести, – оборвала её девушка. – Быть предметом для слежки не слишком почетно…

– Что поделаешь, моя дорогая. О, вы же позволите называть вас так по старой дружбе? – графиня слащаво улыбнулась. – Я понимаю, что свалившаяся на вас ответственность огромна, поэтому я и пришла на помощь! Я ведь гораздо опытнее вас, и всегда смогу подсказать вам!

– Правильно ли я понимаю, что вы желаете получить место статс-дамы?

Графиня рассмеялась:

– О, милая, я и так была первой статс-дамой и наперсницей Её Величества, – она картинно промокнула глаза кружевным платком. – И в память о своей дражайшей подруге я готова помочь и ее несостоявшейся невестке!

Амалия скрипнула зубами. Меньше всего на свете ей хотелось видеть около себя эту напыщенную лицемерку. С другой стороны, ей нужна была компаньонка, но где её искать, девушка просто не представляла. Дома дочерей эрцгерцога всегда сопровождала мать или многочисленные тетушки, зачастую такие же глупые, как и женщина, сидящая сейчас напротив Амалии в гостиной. Правда, они вели себя гораздо скромнее, слишком уж зависели от милости родственника и правителя.

– Мне лишь интересно, как к этому отнесется принц Рудольф, – осторожно заметила девушка, используя последний повод для отказа. Графиня слегка оживилась, её глаза лукаво блеснули:

– О, не переживайте, Руди, а мы все называем его Руди, будет лишь благодарен мне. Скажу вам по секрету, я написала ему письмо с прошением, и он был столь любезен, что ответил, что мы с вами вольны поступать, как сочтем нужным, но это было бы неплохим решением для нас всех.

– Все? Могу ли я узнать, кто все? – Амалия невольно заинтересовалась именно этим, поскольку, уже успев столкнуться с характером принца, понимала, что за вежливыми фразами, наверняка написанными бароном Фришем, скрывается приказ принять графиню, и она не имеет права обсуждать его.

– Все фрейлины Её Императорского Величества, – снисходительно пояснила Ольшанска. – Вы же понимаете, что принц пользовался успехом у женщин. Впрочем, об этом я лучше промолчу, не хватало еще вызвать вашу ревность! Ведь на бедняжку Руди и так много навалилось! Признаться, я удивлена тем, что он до сих пор пытается во всем разобраться сам. Мне казалось, что он не интересуется ничем, кроме армии и бесконечных… гм… приключений.

Последнее слово было сказано с томным придыханием, Амалия слегка усмехнулась, прекрасно понимая, что речь идет о многочисленных похождениях принца, но тут же вновь стала серьёзной.

– В таком случае, если он не возражает, полагаю, вы можете занимать свою должность до момента свадьбы императора, – девушка специально не сказала «моей свадьбы», все еще надеясь на то, что случится чудо.

– Благодарю, – графиня встала и величественно направилась к дверям, уже приоткрыв дверь, обернулась. – Как я понимаю, это так же касается и фрейлин?

– Если его высочество Рудольф не будет возражать… – Амалия пожала плечами.

– Он не будет, – графиня Ольшанска улыбнулась. – Хотя вам, моя дорогая, не мешает научиться принимать решения самостоятельно. Негоже отвлекать императора, даже если это наш любезный Руди, по пустякам.

Амалии подумалось, что первым её самостоятельным решением будет казнить эту глупую гусыню. Девушка еще долго бы представляла себе эту кровожадную картину, как Ольшанска поднимается на эшафот, но в комнату впорхнул белый голубь и упал на стол, превратившись в письмо с печатью самого эрцгерцога.

Понимая, что поступает невежливо, девушка сухо попрощалась со своей незваной гостьей, взяла письмо и сняла магическую печать. Отец скупо поздравлял дочь с удачно разрешившейся ситуацией, мать выражала восторг и беспокойство, что она осталась одна, и наказывала вести себя, как и подобает наследнице старинного рода.

Ощущая лишь холодную ярость оттого, как быстро её продали вновь, Амалия тщательно сложила письмо несколько раз, старательно заглаживая сгибы, а потом порвала на мелкие клочки. Все слова родителей казались насквозь фальшивыми. Она задумчиво пощелкала пальцами, пытаясь поджечь обрывки магическим огнем, как это обыкновенно делал брат, но безрезультатно. Девушка с досадой смахнула клочки на пол, и с раздражением посмотрела на них, чувствуя, что в ее душе нарастает бунт. Ей просто необходимо было сделать что-то такое, что шло бы вразрез со всеми правилами и канонами. Занятия магией подходили для этого как нельзя лучше.

Желая хоть как-то доказать прежде всего самой себе, что она вольна распоряжаться собой, девушка вышла из своих покоев. Гвардейцы, стоявшие у дверей, вытянулись в струнку. Амалия слегка улыбнулась им и зашагала по галерее, ведущей в центральную часть дворца.

Найти проводника оказалось нелегкой задачей: слуги, почувствовав слабину, казалось, позабыли о своих обязанностях. В конце концов, девушке попался на глаза лакей, у которого она, устав от поисков, просто потребовала проводить её в библиотеку.

Комната напомнила ей свадебный торт. Огромное помещение белого цвета, по стенам которого стояли книжные шкафы, их резные вычурные дверцы были выкрашены небесно-голубой краской. Колонны из розового мрамора поддерживали белоснежные полукруглые своды, постаменты и капители были украшены позолотой, а яркие фрески на потолке повествовали о жизни почитаемых святых.

Амалия неуверенно прошлась вдоль стен, недоверчиво разглядывая фолианты и пытаясь сообразить, по какому порядку они расставлены. Наконец она нашла нужный ей раздел. Задумалась, затем взяла одну из книг и направилась к окну, присела на подоконник и погрузилась в чтение.

Текст оказался очень тяжелым, сами предложения – громоздкими и зачастую противоречащими друг другу, и Амалия вскоре закрыла книгу, чувствуя себя полной дурой.

В этот момент она готова была согласиться, что женщины слишком глупы для серьезной учебы. Обескураженная, она поставила книгу на полку и вернулась в свои комнаты.

Там, на серебряном подносе на каминной полке, уже лежала стопка визитных карточек. Лакей как раз заносил второй такой же, наполненный так, что цветные кусочки картона просто падали на пол.

– Похоже, весь Аустерхольц занят лишь тем, чтобы бросить мне карту[2], – пробормотала Амалия, беря в руки надушенный кусочек картона. – Баронесса цу Зельгер… Хотела бы я знать, кто это такая… госпожа фон Герстнер… Графиня Рудольшадт… по-моему, в прошлом она пела на сцене…

Она начала перебирать белоснежные карточки. Графини, баронессы и просто аристократки – все спешили донести до Амалии, что будут рады видеть ее у себя с визитом. Оставалось только понять, кого действительно стоит посетить, и допустимо ли это в связи с трауром.

Разумеется, можно было спросить совет у графини Ольшански, Амалия не сомневалась, что та никогда не упустит такую возможность, но она интуитивно опасалась статс-дамы, слишком уж та была лицемерна в своем желании услужить невесте императора.

Так и не придумав ничего лучше, девушка решила попросить помощи у единственного человека, кто действительно был с ней приветлив.

Она подошла к небольшому бюро, обмакнула перо в чернильницу и написала несколько строк, присыпала письмо песком, затем сложила, запечатала магией и отправила адресату.

Барон Фриш откликнулся почти сразу, он вошел следом за лакеем, даже не дожидаясь, пока тот доложит.

– Контесса, добрый вечер, простите за столь долгое ожидание, – он почтительно склонился над протянутой рукой, поцеловал кончики пальцев, – вы писали, что вам нужна помощь…

– И вы пришли, как только смогли? – продолжила она с почти веселой улыбкой. Барон ей очень нравился, и она все не могла понять, как у такого ужасного человека, как принц Рудольф, может быть такой друг.

– Именно, – Фриш выпрямился и по-военному щелкнул каблуками. – К вашим услугам, контесса!

– Присаживайтесь, – девушка указала рукой на одно из кресел. Барон подождал, пока сама хозяйка покоев займет второе, и лишь тогда сел. – Хотите чаю?

– Не откажусь, – улыбнулся мужчина, – признаться, с утра у меня во рту не было и крошки, как вы знаете, Его высочество слишком занят.

– Герда, распорядись, пожалуйста, и пусть принесут бутерброды, – служанка, которая скромно сидела в уголке, встала и вышла, но тут же вернулась, известив, что чай обещали подать сию секунду.

– Что означает четверть часа, не меньше, и подадут его холодным! – возвестил барон, подкручивая свои усы. – За эти дни слуги очень распустились, раньше ими занималась императрица, теперь же Рудольфу, вернее, Его Императорскому Высочеству, просто некогда.

– Вы давно знаете принца Рудольфа? – вопрос вырвался сам собой, Амалия сразу же прикусила язык, но барон и не заметил.

– Да, уже больше десяти лет. Мы вместе несли службу в первом уланском. Император не желал поблажек для племянника, а вот кронпринц Леопольд, по настоянию своей матери, был избавлен от тягот службы. Между нами говоря, императрица Анна его очень избаловала. Так о чем вы хотели меня спросить? – он выжидающе замолчал. Амалия покачала головой и вздохнула.

– Не спросить. Я хотела попросить у вас совета… Признаться, барон, я попала в некоторое затруднение, – она сделала знак Герде принести с каминной полки поднос. – Я не ожидала, что слухи о… моей свадьбе с принцем Рудольфом распространятся так быстро…

– Полагаю, все были готовы к такому развитию событий… – слегка смутился адъютант. От этого признания у Амалии перехватило дыхание. Она прикрыла глаза, пытаясь не выдать свой гнев.

– Вот как? – произнесла она как можно более безразличным тоном.

– Ру… Его Высочество не делал из этого тайны. Ему было важно сохранить достигнутые с вашим отцом договоренности.

– Тогда это многое объясняет… – она вновь осеклась, с тоской представляя свой брак: череду унылых дней, когда все решения мужа она будет узнавать от его секретаря.

– Вы хотели попросить моего совета, – напомнил ей барон, тактично прерывая затянувшееся молчание. Девушка кивнула, понимая, что пути назад у нее просто нет:

– Да… дело в том, что я не знаю ни одного имени из тех, кто сегодня оставил мне свои визитные карточки.

– Почему бы вам не спросить графиню Ольшанску? – барон настороженно покосился на стопку картонных прямоугольников, точно от нее веяло угрозой. Амалия внимательно посмотрела на него:

– Я могу говорить прямо?

– Разумеется.

– Я опасаюсь, что отношение графини к этим дамам будет несколько предвзято, а мне бы хотелось составить свое собственное мнение о тех людях, которые будут меня окружать. Я бы была вам очень признательна, если бы вы помогли мне хотя бы советом.

Она смущенно замолчала, взяла с подноса одну из визиток и задумчиво покрутила её в руках. Барон постучал пальцами по столешнице:

– Я знаю не так много женщин, которые могли бы помочь вам, контесса. И потом мы с принцем в последнее время возмутительно пренебрегали светским обществом, поскольку не слишком хотели утруждать себя узами брака… – он осекся, наверняка вспомнив о своих любовных приключениях, кашлянул и решительно закончил. – Так что я не слишком хороший советчик.

– Я понимаю, что ваши познания лежат совсем в другой области, – Амалия лукаво посмотрела на него из-под длинных ресниц, – но все-таки, может быть, вы вспомните какую-нибудь респектабельную особу, например, кузину?

– Нет, к сожалению, у меня нет ни кузин, ни сестер… разве что, – он задумчиво пожевал усы. – Хотя… Моя матушка! Вполне вероятно, что она сможет вам помочь.

– Замечательно! – девушка слегка воспрянула духом, уверенная, что у столь хорошо воспитанного и приятного человека, как барон Фриш, не может быть плохой матери.

– Только она почти никуда не выезжает, – предупредил её адъютант Его Императорского Величества, было заметно, что он слегка напряжен.

– Я смогу сама навестить её, если она не будет возражать.

– Не думаю, что кто-то осмелится возражать невесте императора, – барон взглянул на часы, стоявшие на каминной полке, и нахмурился. – Решено, я извещу её и напишу вам, когда удобно будет увидеться с ней.

– Я буду вам очень благодарна, – понимая, что её гость торопится, Амалия встала и протянула руку. Адъютант поспешил откланяться, уже на пороге столкнувшись с лакеем, который нес поднос с остывшим чаем. Барон Фриш бросил на поднос взгляд, исполненный тоски, но правила приличия и воспитание не позволили ему задержаться, и он поспешно откланялся.

Скрывая улыбку, Амалия сделала замечание нерасторопному слуге и приказала отнести чай в кабинет к принцу, наказав при этом не забыть и про адъютанта Его Высочества.

На следующий день девушка получила письмо от барона, где он сообщал, что его мать будет рада видеть столь высокую гостью у себя дома. В постскриптуме было написано несколько слов благодарности за заботу о принце. «Вы просто спасли мою жизнь!» – прочитав эту фразу Амалия невольно улыбнулась.

– Моя дорогая, я вижу, вы получили приятное известие! – насторожилась графиня Ольшанска, на правах статс-дамы сидевшая в гостиной в окружении трех хихикающих девиц, которых она представила, как фрейлин покойной императрицы. Все они, в отличие от Амалии, были красавицами: невысокие с темными волосами и молочно-белой кожей. Все три были одеты в установленные дворцовым протоколом платья: бледно-голубые, отороченные золотым шнуром. На ленте, сейчас из-за траура черной, – знак отличия – вензель из бриллиантов с инициалами покойной императрицы.

Ведомые графиней, они появились рано утром, чтобы «составить компанию бедняжке контессе», и к обеду у Амалии от их бессмысленных разговоров уже болела голова. Она и раньше не жаловала сплетни, предпочитая им разговоры о книгах или же лошадях, но теперь, с учетом того, что девушка вообще не имела представления о ком идет речь, все разговоры казались чудовищными. Попытки отослать свиту императрицы окончились провалом, графиня была непреклонна в том, что юной девушке негоже оставаться одной.

Полученная от лакея записка заставила статс-даму оживиться. Она вся вытянулась в ожидании того, что послание будет зачитано, но Амалия покачала головой и, сложив лист бумаги, спрятала его в манжет платья.

– Это записка от моей давней подруги, – пояснила она.

– Дорогая, у вас есть здесь подруги? – изумилась графиня. Девушка смерила её холодным взглядом:

– Полагаете, их у меня нет?

– Просто удивительно, поскольку вы почти не бывали в Аустерхольце, проводя все время в небольшом герцогстве… – снова фальшивая улыбка, одна из девиц хихикнула.

– В моем герцогстве, – подчеркнула Амалия, кидая на развеселившуюся фрейлину строгий взгляд, та смутилась и опустила голову. – Тем не менее, графиня, я бывала и при имперском дворе и вполне могла обзавестись здесь подругами.

– Почему же вы не предложили им присоединиться к нам? – слишком невинно и потому наигранно спросила одна из девушек, – Они что дурны собой или же просто не принадлежат нашему кругу?

– Они замужем, обе получили предложения в первый же свой сезон, – Амалия с наслаждением смотрела, как вытягиваются лица присутствующих.

– Как благородно – радоваться за подруг, вышедших замуж в первый сезон! – графиня явно намекала, что к самой девушке судьба не была так благосклонна, та лишь слегка пожала плечами:

– Отчего мне печалиться? Согласитесь, что приз за ожидание иногда стоит того, чтобы подождать…

Намек на предложение императора заставил фрейлин замолчать. Амалия решительно поднялась и отложила пяльцы, на которых за все утро не сделала и стежка:

– Прошу прошения, я устала. Благодарю за приятную компанию.

С недовольными лицами девушкам пришлось удалиться в соседнюю комнату, куда графиня незамедлительно, будто была у себя дома, распорядилась подать чай с печеньем.

Амалия же прошла в гардеробную, где при помощи Герды переоделась в другое платье, накинула плащ и вновь вышла в гостиную. Дверь в комнату, где сидели фрейлины, была приоткрыта, оттуда доносились оживленные голоса, явно обсуждавшие новую хозяйку.

– Это просто неприлично – такой загорелый оттенок кожи…

– А руки? Вы видели ее кисти? Пальцы такие длинные, как у крестьянки!

– Ты что? У крестьянок обычно они короткие!

– Нет, длинные и толстые, чтоб удобнее было сажать пшеницу!

– Ну у нее они тонкие. Да и сама она худая, как жердь…

– Тише, девушки, – урезонила их графиня, – хотя, конечно, между нами, император мог выбрать невесту и получше…

– Да она просто уродина! – воскликнула одна их девушек. На нее тут же шикнули.

– Пойдемте, госпожа, что взять с пустоголовых завистниц, – Герда с сочувствием смотрела на побелевшую от гнева хозяйку, та кивнула:

– Да, ты права, пойдем.

Они торопливо вышли из жилой части дворца, проследовали через галерею и выскользнули через один из боковых входов во дворец. Герда уверенно провела свою госпожу к калитке, через которую обычно входили слуги. Если гвардейцы, охранявшие проход и удивились, увидев Амалию, то не подали и вида, беспрепятственно выпустив девушку в сопровождении горничной в город.

Оказавшись за железной оградой, надежно закрывавшей вход во дворец, Амалия подставила лицо солнцу и впервые за все эти дни свободно вздохнула. Герда с укором посмотрела на нее, но ничего не сказала, понимая, что все сетования бесполезны. Как бы служанка не ворчала по поводу загара своей госпожи, та была непреклонна.

Вот и сейчас, почувствовав свободу, девушка радостно устремилась вперед. Её не беспокоила ни удушливая жара, воцарившаяся вслед за дождями, ни пыль, поднимаемая колесами проезжавших мимо экипажей. Она с наслаждением шла по брусчатке, каблуки ботинок отстукивали веселый мотив. Служанка едва успевала за ней следом.

Барон тщательно описал путь, поэтому Амалия почти не блуждала по незнакомым улицам, показавшимся ей достаточно уютными, хотя слегка вычурные дома стояли слишком близко друг к другу, зачастую почти соприкасаясь стенами. Удивительно, но почти везде висели начищенные до блеска дверные молотки, извещавшие, что хозяева предпочли остаться в столице, несмотря на жару.

Фамильный особняк Фришей находился совсем недалеко от императорского дворца. Двухэтажное здание голубого цвета с белыми колоннами, оно было окружено невысокой оградой, за которой были разбиты цветники.

Слегка поколебавшись, Амалия поднялась на крыльцо, построенное в виде портика, и постучала. Дверь распахнули почти сразу. Лакей впустил гостью, забрал визитную карточку – эрцгерцогиня заказала дочери новые как раз перед самым отъездом – и направился вглубь темного холла.

Через минуту он появился вновь и почтительно поклонился.

– Следуйте за мной, контесса.

Они прошли вглубь дома, где в темной гостиной сидела женщина. Она была одета во все черное, седые волосы убраны под чепец. В комнате явно пахло сигаретным дымом.

– Добрый день, контесса Амалия, – голос у женщины оказался на редкость мелодичным и глубоким, легкая хрипотца, наверняка последствия курения, придавала ему особое очарование.

– Баронесса, – девушка присела в заученном реверансе. – Благодарю, что согласились мне помочь.

– Было бы странно отказать в помощи той, которая вот-вот станет новой императрицей, – баронесса махнула рукой, словно отметая все возражения. – Вас не затруднит раздвинуть портьеры?

– Да, конечно, – воспитанная в уважении к преклонным годам Амалия беспрекословно подчинилась. Яркий солнечный свет хлынул в комнату, которая оказалась не такой уж темной и старой, хотя стены были выкрашены в модный несколько сезонов назад зеленый цвет, в тон им и была обивка мебели – зеленая, в тонкую бело-желтую полоску.

Сама хозяйка сидела за небольшим круглым столиком в кресле на колесах. На ее ноги даже в такую жару был накинут теплый плед.

– Это всего лишь подагра, – улыбнулась она, заметив сочувствующий взгляд девушки, та покраснела:

– Простите, ваш сын ничего не сказал…

– Конечно. Всем в доме запрещено говорить об этом!

– А целители? Неужели они не могут помочь?

– Они разводят руками, ибо даже магия бессильна перед временем. Единственное, что они могут мне сделать, – облегчить приступы.

– Если хотите, я могу попробовать…

– Благодарю, но не стоит тратить на меня драгоценный дар… Это бесполезно, и я уже смирилась. Но что вы стоите, присаживайтесь! – хозяйка дома кивнула на кресло. Амалия подчинилась. В комнате вновь воцарилось молчание. Баронесса внимательно рассматривала девушку:

– Да, Франц сделал правильный выбор… Вы мне нравитесь гораздо больше, чем все эти вертихвостки, в последнее время появившиеся во дворце!

– Простите?

– Все эти девицы, пытающиеся привлечь внимание сначала Леопольда, а теперь и Рудольфа… Бедный мальчик, в последнее время ему сильно досталось.

Девушка весьма смущенно улыбнулась, внезапно вспомнив подслушанный разговор фрейлин, это не укрылось от баронессы:

– И не смейте смущаться, вам надо научиться принимать комплименты с достоинством, как это делали ваши предшественницы! – заявила она.

– Я постараюсь! – совершенно искренне уверила Амалия.

Баронесса нравилась ей все больше и больше. Тем временем хозяйка дома придвинула к себе портсигар, достала папиросу:

– Вы не возражаете? – не дожидаясь ответа, прикурила и тут же замахала рукой, развеивая табачный дым. – Извините, пагубная привычка. Пристрастилась, когда поняла, что уже не смогу подняться с этого кресла.

– Как давно вы… – Амалия вновь осеклась. – Простите…

– Ничего страшного. Уже десять лет. Я считаю это расплатой: в молодости я уж слишком любила балы и развлечения… – она невесело рассмеялась, закашлялась и потушила папиросу о фарфоровое блюдце. – Я служила при дворце фрейлиной императрицы-матери, Эдмунд вам не сказал?

– Нет.

– О, это было прекрасное время. Мы так веселились… и Франц, тогда ещё кронпринц, наследник. Милый, обходительный, мы все были влюблены в него, все девушки… В императорском дворце тогда устраивали великолепные балы. Так я познакомилась с бароном Фришем, отцом Эдмунда. Очень красивый, статный, не скажу, что он был идеальным мужем, но… – она вновь закурила. – Ладно, воспоминания старухи не лучшее времяпрепровождение для молодой девушки. Мой сын сказал мне, вам нужна помощь?

– Да, но… – Амалия тряхнула головой и решительно продолжила. – Видите ли, когда я просила барона порекомендовать мне кого-нибудь, он не предупредил меня о вашей болезни…

– Милое дитя, у меня больны лишь ноги, а с головой у меня все в порядке! Итак, что у вас стряслось? – она вопросительно изогнула бровь. Амалия вдохнула, набираясь решительности, и закашлялась: табачный дым попал в горло.

– Простите, – извинилась она, заметив, что баронесса машет рукой, разгоняя дым по комнате.

– Пустое. Эдмунд тоже всегда ругается, а вот Рудольф лишь смеется, говорит, что это придает мне особое очарование.

– Рудольф?

– Принц Рудольф, вернее, в эту минуту он принимает присягу от членов парламента и становится императором. Мы узнаем об этом по пушечным выстрелам.

– Он здесь бывал? – изумилась Амалия, совершенно забыв о цели своего визита.

– Конечно. Они с Эдмундом давние друзья, принц любил заезжать к нам, и даже сейчас он никогда не забывает навестить старуху…

– Вы не старуха, – запротестовала Амалия. – В вас столько жизни!

– О, у вас сильный дар целителя, они чувствуют жизнь, как никто другой. Вы развивали его?

– Практически нет, – девушка покачала головой.

– Жаль. Вам обязательно надо научиться магии! Хотите, я поговорю с Рудольфом?

– Спасибо, но я предпочту сделать это сама.

– Гордость? – баронесса понимающе улыбнулась. – Нужное качество для императрицы. Главное, чтобы вы не стали такой же гордячкой, какой оказалась вторая жена Франца.

– Вы говорите про императрицу Анну, мать Леопольда? – решила уточнить девушка.

– Разумеется, – кивнула собеседница. – Это не секрет, что император был женат дважды. Впрочем, первый брак был еще до вашего рождения, поэтому простительно, что вы о нем не помните! К тому же сам Франц не любил эти воспоминания.

– А что стало с первой женой?

– Вы не знаете?

– Только сжатые факты. Кажется, она заболела и умерла…

– Кажется! – презрительно фыркнула баронесса. – Сесилия, так ее звали, была совсем девочкой. Тоненька, хрупкая. Мне она казалась словно не от мира сего. Франц ехал свататься к ее кузине, увидел юную графиню Сиверз и пропал… ей было всего пятнадцать. Императору двадцать. Возраст безумств. Они и были без ума друг от друга…

Женщина вздохнула и задумчиво посмотрела в окно. Амалия сидела, боясь прервать её воспоминания.

– К сожалению, романтика далека от семейной жизни, и оба поняли это слишком поздно. Сесилия не выносила всеобщего внимания, а Франц был вечно занят. У императрицы начались нервные срывы. Она стала все реже появляться в свете, потом и вовсе перестала выходить из своих покоев. Вскоре объявили о её болезни, а потом и о смерти. После похорон Франц неделю не появлялся на публике, уже поползли слухи о кончине императора, когда он все-таки вышел, правда, его лицо пересекало несколько шрамов. После этого он и ввел в моду бакенбарды, будто они могли скрыть…

Баронесса вновь закурила.

– А… императрица Анна? – тихо спросила Амалия.

– О, это был уже тщательно спланированный династический брак… Тоже не самый удачный, хотя наследник появился на свет в положенное время… после супруги разошлись. Каждый со своими увлечениями… Франц умудрился втянуть в это даже Рудольфа, мальчик не мог отказать тому, кто заменил ему отца. Анна безумно злилась.

Баронесса глубоко затянулась, выпустила клубы дыма и продолжила:

– Пожалуй, она единственная, кто действительно ненавидел племянника императора. Хотя, на мой взгляд, Анна завидовала тому, что её собственный сын проигрывал своему кузену. Не знаю, уместно ли будет, но вам, моя дорогая, действительно повезло: Леопольд был избалованным мальчишкой, и вряд ли ваш брак с ним стал бы удачным.

– Династические браки редко бывают удачными, – возразила Амалия, – такова цена, которую мы платим за наше положение и за магический дар…

– Полагаете, это стоит того, чтобы спать в одной кровати с мужчиной, к которому вы испытываете в лучшем случае равнодушие?

– Я полагаю, что у меня все равно нет возможности избежать этого, – как она ни старалась произнести эти слова равнодушно, в голосе все равно слышалась горечь. – Все уже давно решено, и мои желания ничего не значат.

– Ну, – протянула баронесса, – если вам так претит выходить замуж за Рудольфа, вы можете заявить это на оглашении помолвки. Скандал, конечно, будет грандиозный, но мальчику эта встряска может пойти даже не пользу…

– Мальчику?

– Рудольф для меня всегда будет мальчишкой, слишком давно я его знаю, впрочем, хватит о нем! – хозяйка дома вызвала лакея и потребовала принести гостье чай, а себе – вишневую наливку. – У вас еще есть время, и я советую вам не торопиться. В конце концов, вы можете бросить императора и у алтаря!

Амалия растерянно моргнула. Эксцентричность баронессы ставила ее в тупик, хотя – стоило признаться хотя бы самой себе – девушка многое бы отдала, чтобы иметь право разговаривать так же открыто и язвительно.

– Вы ведь, как и положено благовоспитанной девице, не пьете ничего крепче двух глотков шампанского? – усмехнулась та. Амалия кивнула:

– Да. Матушка очень пристально следила за нами в этом плане.

– Похвальное рвение, – показалось, или в голосе баронессы прозвучала ирония. – Но, думаю, вам пора пересмотреть свои взгляды! Поверьте, если вы все-таки решите стать императрицей, умение пить, не пьянея, вам пригодится.

Амалия внимательно посмотрела на женщину, пытаясь понять, шутит ли та, но нет, серые глаза смотрели с сочувствием. Лакей принес поднос с чайником и небольшим графином, расставил все на столике, поклонился и вышел.

Баронесса разлила вишневую жидкость по рюмкам:

– Попробуйте.

– Но… – замялась Амалия, вспомнив длительные нравоучения о вреде алкоголя для юных девушек.

– Уверяю вас, если вы выпьете эту рюмку, с вами ничего не случится, – хозяйка пригубила темно-красную жидкость, девушка последовала ее примеру. Кисло-сладкий вкус вишни смешивался с легкой горечью. Баронесса с интересом наблюдала за своей гостьей. Амалия сделала еще один небольшой глоток и решительно отставила рюмку.

– Вы позволите? – она потянулась к чайнику, разлила чай.

– Ну что ж… чай так чай, – баронесса медленно, со смаком, допила наливку и с одобрением посмотрела на девушку. – Вы будете прекрасной женой Рудольфу, если решитесь на это, милая. Чем я могу быть вам полезна?

Амалия выдохнула, вспомнив, наконец, о цели визита:

– Я хотела просить у вас совета и, возможно, помощи… дело в том… у меня ощущение, что все, буквально все жители столицы, узнав о решении Его высочества, прислали мне визитные карточки.

– Под решением вы имеете в виду то предложение, которое он вам сделал?

– Он не делал! – вырвалось у Амалии. Она опустила голову. – Простите… я не должна…

– Только не говорите, что он написал сразу вашему отцу! – ужаснулась баронесса.

– Увы…

– Гадкий мальчишка! Его следует выпороть за такое! Теперь я понимаю ваше недовольство. Как можно так поступать!

– Никакого недовольства нет, – Амалия постаралась, чтобы ее голос звучал спокойно. – Но я просто сомневаюсь, что этот союз будет удачным.

– Глупости, вы подходите Рудольфу гораздо больше, чем Анна подходила Францу! Ему только необходимо успокоиться после того, что произошло, хорошенько напиться и начать мыслить здраво!

– Сомневаюсь, что он вообще умеет это делать, – пробормотала Амалия.

– Напиваться?

– Нет, мыслить.

– Весьма ценное наблюдение! Теперь я понимаю, почему выбор императора пал именно на вас? Лауфенбурги слишком порывисты, и им не хватает как раз здравомыслия.

– Не думаю, что должна быть счастлива от осознания этого, – осмелела девушка.

– С Леопольдом вы вряд ли смогли быть счастливы, для этого он был слишком легкомыслен и похож на свою мать. Надменный избалованный мальчишка… А вот Рудольф… – баронесса задумалась и снова закурила. – С Рудольфом ваше счастье возможно. Так что на вашем месте я бы хорошо подумала, отказывать ли ему. Когда он намерен объявить о помолвке?

– Не знаю. Ваш сын сказал мне, что все было решено еще вчера…

– Тогда вам нужно достаточно быстро организовать прием, ничего пышного, в семье траур, но… Империи нужен наследник, да и ваше положение слегка двусмысленно… Незамужняя девушка, живущая во дворце, а император достаточно молодой мужчина и весьма хорош собой.

– Принц Рудольф не кажется мне привлекательным, к тому же я живу во дворце в окружении фрейлин покойной императрицы…

– Именно поэтому пришли ко мне пешком в сопровождении лишь горничной? – усмехнулась баронесса. – Моя дорогая, первое, что начнут делать эти девушки, – распускать о вас сплетни. Бьюсь об заклад на свои фамильные бриллианты против вашего самого старого веера, что они уже начали это делать!

– Мой старый веер мне очень дорог, с ним я впервые вышла в свет, – улыбнулась Амалия. – Но вы правы.

– Видите! Вам просто необходимо заручиться поддержкой знатных родов Империи.

– Перебежав им дорогу в качестве невесты наследника престола?

– Вижу, выбор сделан? – баронесса лукаво посмотрела на Амалию. – Все-таки вы предпочтете свадьбу и корону, вдобавок получив в мужья одного из самых завидных женихов империи?

Амалия подала плечами:

– От этого брака зависит судьба моей страны. Думаю, в данном случае мои желания не играют роли.

– Тогда послушайтесь моего совета и полюбите Рудольфа!

– Вы полагаете, это так просто?

– Нет, если ваше сердце занято кем-то другим, – баронесса пристально всмотрелась в лицо сидящей перед ней девушки. – Но вы не влюблены… это упрощает задачу.

– Я не влюблена, – подтвердила Амалия, уже не зная, как относиться к этим словам. – И я не думаю, что это возможно: я и принц Рудольф… – она осеклась, прекрасно понимая, что не стоит даже произносить этих слов, но все-таки продолжила. – Мы с Его высочеством слишком не подходим друг другу, и если бы не обстоятельства, то…