Шторм Гранхус Фруде

Глава 11

Он очнулся от приступа рвоты. Сразу же вспомнил, где находится и что случилось. Они занесли его в палату и разместили на кровати. Он заметил, что среди них была Йориль, она плакала. Видимо, оплакивала ту жизнь, которую он вынужден был вести, те возможности, которых он лишен. Например, возможность общаться с внешним миром. Он слышал, как она говорила: «Я бы с радостью ему помогла. Если бы понимала его».

Ему удалось уловить лишь обрывки разговора медсестер, но по их словам он понял, что ему удалось лишь включить компьютер, но не зайти в систему. Слабое утешение в минуту поражения. Он вытащил свой единственный козырь и проиграл.

Прошло, наверное, около получаса, как дверь открылась, и он снова почувствовал этот запах. Дьявол вернулась и смотрела на него. Она, конечно, слышала о его попытке воспользоваться компьютером и уж точно была не такой наивной, как Йориль. Дьявол все поняла. Из коридора донесся чей-то голос. Это была заведующая пансионатом, она встречала его при переводе из больницы. После этого регулярно его навещала, говорила какие-то общие приветственные фразы. Но и она не сочувствовала ему так, как Йориль. Заведующая была женщиной холодной, но в данный момент он очень обрадовался, услышав ее гнусавый голос. Она обратилась к Дьяволу и, явно сдерживаясь изо всех сил, отчитала ее. Одной из медсестер нужна была помощь, заведующая просила Дьявола срочно пройти в ту палату. Затем она поспешила дальше, но Дьявол не двинулась с места. Видимо, пыталась понять, успеет ли влить в него каплю-другую яда.

– Спишь? – прошептала она от двери.

Он изо всех сил притворился, что спит.

– Да ну.

Она видела его насквозь.

– Хотела просто сообщить тебе, что мы немного поменяли график. Я специально попросила, чтобы меня отрядили дежурить у тебя – здорово, правда? Нам действительно нужно получше следить за тобой. То, что произошло сегодня вечером… больше никогда не повторится.

Он сглотнул.

– И зачем тебе нужен был компьютер?

Шаги по линолеуму, а затем хруст – она наступила на коктейльную соломинку.

– Спи, Герой, теперь уж я с тебя глаз не спущу.

Он заснул. И поэтому не смог понять, сколько прошло времени до тех пор, как очередная капля кислоты попала в глотку. Может быть, десять минут. А может быть, несколько часов. От шока он резко проснулся. Такой боли он еще никогда, ни разу в жизни не испытывал.

Глава 12

– Мне тогда было чуть за двадцать, и я на время переехал в Сволвер. Сволвер в то время активно развивался, а я не хотел быть рыбаком, как мой отец. Как же мы иногда ошибаемся.

Осмунд Микальсен мечтательно взглянул на светло-серое небо.

– Это случилось в один из осенних штормов, как с большинством затонувших кораблей и утопленников здесь, в Москенесе. С погодой у нас не шутят, море много дает, и забирает не меньше, – старик вздрогнул. – В выходные я обычно сидел дома. Ну а эти стали особенными. Калека. Мы все жалели беднягу.

– Что с ним было?

– Я помню только, что его повсюду возили в коляске. Он жил с отцом и братом. Мать я не припомню. Думаю, она умерла, когда мальчики были еще крохами. Старший жил за двоих, по крайней мере в том, что касается хулиганства. Он был местной знаменитостью, крал как хитрый лис, лаялся со всеми, ну и всякое такое. Как и отец в его годы. Отец был, – Микальсен замер, – беспробудный пьяница, ни больше ни меньше. Не мог удержаться ни на одной работе, человек, на которого в рыболовный сезон и положиться было нельзя. Многие из нас из-за него лишились заказов.

Старик покачал головой, чтобы подчеркнуть, что достиг кульминации рассказа.

– Ходили слухи, будто он избивает мальчишек, и калеку тоже. Злые языки даже поговаривали, что парень стал таким именно из-за издевательств отца. Так это или нет, я не знаю.

Рино понял, что трагедия оставила след в душе рыбака.

– Но это неважно, парень погиб в ту осеннюю ночь, разделив свою судьбу с отцом, которого нашли на следующее утро под обрывом скалы. Может, и кстати, что он тогда подох. Многие хотели свести с ним счеты.

– А второй брат?

– Да, да, – Микальсен наморщил красноватый нос. – Я не все хорошо помню, столько лет прошло. Но мне кажется, этот дикарь сбежал незадолго до смерти отца и брата. Но уж в чем я уверен, так это в том, что в ту ночь его брат утонул.

– Как это произошло?

– Точно никто не знает, но фьорд бездонный. Тех, кто тонет, никогда не находят. Никогда, – старик взглянул на пристань. – Знаете, я рыбачу уже больше сорока лет, выхожу в море почти в любую погоду, тонуть, неправда, что так умирать не больно. Неправда. Зимой вода в море не больше трех-четырех градусов. Можно пытаться глотать ее до потери сознания. Успеешь понять, что больно. Нет уж, я хочу умереть, чувствуя твердую землю под ногами. Неважно, как именно, но только не там.

Легкая тень пробежала по высушенному непогодой лицу.

– Слышали сагу об Утрёсте?

Рино не скрывал скуки.

– Остров к западу от Рёста, затонул много тысячелетий назад, он всплывает, когда кто-то терпит бедствие.

– Так тот мальчик, – у Рино не было ни времени, ни желания слушать старую сказку. – Он утонул?

Лишь на мгновение на лице Микальсена промелькнула обида, но потом он кивнул.

– Я нечасто бывал в Винстаде в то время, но помню инвалидную коляску. Она страшно дребезжала. Парень сидел на крыльце дома или на пристани. В те времена жизнь на фьорде была другая, и именно на пристани все и случилось. Он сидел там, колени укутаны пледом, худое бледное создание, – Микальсен снова взглянул на море, как будто оглядывался на побежденного врага, будучи не вполне уверенным, что соперник не восстанет с новыми силами. – В тот вечер бушевал шторм, на фьорде потом еще несколько дней белая пена была. Взбудораженное море бурлит долго, – Микальсен почесал спину, – на следующее утро нашли коляску. Вы же там только что были, так?

Рино кивнул.

– Ну тогда сами знаете. У берега глубина пара метров, не больше, а вот в открытом море в два раза глубже.

Она лежала там, прямо у одного из столбов. Парень скатился с причала и утонул.

Микальсен встал и посмотрел на горы.

– Конечно, поползли слухи. Мол, отец утопил сына, а потом покончил с собой. Другие говорили, что это брат вернулся, чтобы расправиться с обоими. Я не знаю, но если парень утонул не сам, то я скорее скажу, что это сделал отец. Бить своего собственного сына, особенно калеку, ну кем надо быть?

– Сумасшедшим.

– Я скажу – чудовищем.

– Когда это случилось?

– В шестьдесят третьем. Тысяча девятьсот шестьдесят третьем.

– Мальчику было около четырнадцати?

– Да, что-то типа того.

– Вы рассказывали об этом Фалку? – Рино подразумевал, что его коллега уже поговорил с единственным обитателем Киркефьорда.

– Он был здесь, да. Спрашивал о скелете.

– И вы рассказали об утонувшем мальчике?

– Да мне не нужно было ничего рассказывать. Фалк учился с ним в одной школе.

Глава 13

Еще в начальной школе мама говорила ему, что он должен бросить вызов своему страху. Потому что, только взглянув ему прямо в глаза, он сможет победить. У него никогда не хватало духа последовать ее совету. Челюсти и горло сводило только от одной мысли. Вместо этого он боялся, делал все возможное, чтобы избегать своего мучителя, а позже и ситуаций, напоминающих о нем.

Побег длиною в жизнь.

Он и сегодня чувствовал то облегчение, которое наступило в последний школьный день. Никто больше не будет над ним смеяться, никто не будет заставлять его читать вслух, пока класс катается по полу от смеха. Свободен! Возможно, радость была недолгой, но тот момент в его жизни казался высшей точкой счастья. Он поступил на работу на одну из рыбных фабрик, но и там ему пришлось осознать, что ему никогда полностью не избавиться от мучений. Заикание навсегда лишило его возможности жить полноценной жизнью.

С годами он мастерски освоил обходные маневры и лишь изредка натыкался на кого-то, кто вновь заставлял его испытывать страх. Страх, который вырос на почве его ущербности. С тех пор, как ему исполнилось девять лет, он почти ни с кем не разговаривал, лишь изредка произнося отрывистые слова. Только с мамой. Когда он говорил с ней, звуки сливались в слова плавно, без сопротивления, даже без намека на сопротивление. Ты должен противостоять своему страху. Все эти годы она постоянно повторяла ему это, никогда не переставая надеяться, что сын обретет свободу. Теперь ему уже было за шестьдесят. Она была очень спокойной. Он открыл дверь в ее спальню, почувствовал, как ее запах проникает в ноздри. Она отрешенно смотрела на него.

– Сегодня я это сделаю, – сказал он. – Сегодня я противостою своему страху.

Ему показалось, он уловил улыбку, пусть легкую и отстраненную.

– Сегодня я встречусь с ним лицом к лицу.

Глава 14

– Да, я учился здесь в школе. А потом перешел в старшую школу в Рейне.

Фалк сидел на узкой металлической лестнице возле входной двери. На большинстве ступенек стояли миски с засохшим кошачьим кормом.

– Теперь в Винстаде нет школы. Да и здесь, – Фалк махнул рукой, – культура победила. Школа стала культурным центром, как будто выставка или литературный фестиваль важнее, чем базовое образование.

– А что с учениками?

– Переведены в школу в Сёрвогене.

Сёрвоген – ближайшая деревушка к облюбованному туристами местечку, знаменитому более своим именем, чем идиллическими пейзажами.

– Но вы все-таки выросли здесь, в Винстаде?

Фалк покачал головой.

– В Теннесе, деревушке на той стороне пролива. По прямой совсем недалеко, но добраться без лодки невозможно.

– Когда вы переехали в Рейне?

– Когда пошел там в школу. Мне было около тринадцати.

– Вы переехали, когда утонул мальчик в инвалидной коляске? – Рино уже рассказал напарнику о разговоре с Осмундом Микальсеном.

Фалк взглянул на него ничего не выражающим взглядом.

– Думаю, да.

– Вы помните, что произошло?

– Помню, мои родители говорили об этом.

– Старший мальчик пропал незадолго до того скорбного осеннего дня.

– Пропал…

– Странно, что об этом никто не заявил.

– Время было другое.

– Вы помните мальчиков?

Фалк опустил взгляд.

– Плохо.

– По словам Осмунда Микальсена, отец был с ними жесток и доставалось обоим.

Фалк сжал кулаки.

– И ведь наверняка издевательства были гораздо хуже, чем об этом знали окружающие, – продолжил Рино.

– Что вы хотите сказать?

– Это исчезновение. Возможно, вы нашли именно пропавшего брата. А может быть, второго. Но история о двух братьях – это все, что у нас есть. И так как вы ходили с ними в одну школу, я надеялся, вы сможете что-то вспомнить.

– Это было почти пятьдесят лет назад.

– Да.

Видно было, что мысли Фалка бродили где-то далеко.

– В школе должны были остаться архивы, может быть, даже фотографии. Думаю, мы можем начать оттуда. Школа в Винстаде. как вы думаете, бумаги могли остаться там?

Фалк встал и отодвинул одну из мисок.

– Школу закрыли в восьмидесятые, насколько я помню. Учеников перевели в Рейне.

– А потом уже в Сёрвоген?

Фалк кивнул.

– А архив?

– Думаю, книги и бумаги сначала перевезли сюда, в Рейне.

– А потом, наверное, переслали в Сёрвоген?

– Наверное.

– Кто-то должен знать точно.

Фалк поманил тощего кота, который осторожно выглядывал из-за куста.

– Хальвард Тофтен долгое время был здесь директором. Он наверняка знает.

– И он жив и здоров?

– Не знаю, насколько крепко его здоровье, но он жив.

– Покажете дорогу?

Фалк помолчал.

– Это самое малое, что я могу для вас сделать.

– Кстати, – Рино остановился посреди лестницы, – прямо возле разлома стоит дом, кто там жил?

– Вдова, нелюдимая и нервная. Имени я не помню.

– У нее были дети?

Фалк покачал головой.

– Она овдовела через несколько дней после замужества. Чертову фьорду понадобились жертвы. И она осталась бездетной.

Через пять минут Рино уже парковался возле ухоженного дома, построенного в пятидесятые. Его удивило, что Фалк не задавал больше вопросов о мальчиках, лишь абсолютно безучастно показал дорогу к дому бывшего директора школы. Депрессия просачивалась сквозь жесты и взгляды, опасения ленсмана все больше и больше оправдывались.

Дверь открыла жена Тофтена. Она сказала, что супруг подвязывает розы на заднем дворе. Они обнаружили его между двумя кустами. Согнувшись в три погибели, он отрезал длинную веревку. Увидев направляющихся к нему мужчин, он выпрямился, кивком поприветствовал Фалка и слегка неуверенно подал руку Рино.

– Мне сказали, что вы много лет были директором школы, – сказал Рино, представившись.

– Слишком долго, как казалось некоторым родителям, – Тофтен состроил серьезную мину, возможно, чтобы подчеркнуть, что он был директором старой закалки.

– Я ищу сведения о мальчиках из Винстада, может быть, архивы перевезли сюда, когда школу в деревне закрыли? Тофтен взглянул на Фалка, накручивая веревку на катушку.

– Школу в Винстаде закрыли в 1982-м. И да, все архивы перевезли сюда.

– И они все еще здесь? – с надеждой спросил Рино.

– Вам везет. Администрация муниципалитета несколько лет назад решила закрыть здесь школу. Но жизнь в Рейне продолжается. Туризм растет, новые дома появляются на каждом мысе. Сейчас особенно активно стараются возвращать молодежь. Но вот школы для них здесь нет, понимай, как хочешь, – директор покачал головой. – Безумие.

Рино ждал продолжения, пока Тофтен проверял, хорошо ли веревка держала розовый куст.

– Когда школу закрыли, сначала хотели, чтобы архивы хранились в управлении муниципалитета. Но там было забито. Последнее, что я помню, шли разговоры, чтобы перевести все необходимые документы в дальний архив, но, кажется, до дела так и не дошло. Бумаги лежат там, куда их положили. Честно говоря, это абсолютное безобразие, но я перестал переживать о том, что не могу изменить.

– С кем можно поговорить, чтобы попасть туда?

– А вы еще не поняли, что там проходной двор? Выставка там, выставка сям, – Тофтен раздраженно махнул рукой. – Как вы думаете, кто позаботился о том, чтобы собрать все ключи в тот день, когда школу закрыли навсегда?

– Вы? – попытал удачу Рино.

– Никто. Сегодня никто ни за что не отвечает. Я уже двенадцать лет не директор, а вот ключи у меня есть. Входную дверь, правда, поменяли, но замок от подвала все тот же.

– А вы могли бы меня туда пустить?

Тофтен внимательно изучал мужчину, стоявшего перед ним.

– Прямо сейчас?

– Пожалуй, да.

– Знаете, я мог бы прямо сейчас пройти несколько метров до школы, зайти внутрь, проникнуть в подвал, и никто бровью бы не повел, но я все-таки человек порядочный. Я не буду ничего открывать без разрешения.

– Чьего?

Тофтен пожал плечами.

– Такие решения принимает директор.

– А мы можем ему позвонить?

– Ей. А мы – это значит я?

– Если это не слишком вас затруднит.

– На вас полицейская форма, и вы проявляете столько усердия. Я в состоянии сделать выводы. Но я такой старый человек, что пользуюсь только домашним телефоном, так что мне нужно зайти в дом, чтобы позвонить.

Через пять минут Тофтен вернулся.

– Вы так и будете там стоять как вкопанные?

Здание школы состояло из новой и старой частей, современная пристройка хорошо подходила к классическому двухэтажному строению.

– Ты здесь учился, Бергер? – спросил Тофтен, спускаясь в подвал.

Фалк внимательно разглядывал стены и потолок.

– В старшей школе.

Винтовая лестница поскрипывала под их шагами, некоторые ступеньки немного проседали.

– Как же тут грязно, – простонал Тофтен, и Рино почувствовал, как что-то шуршит под ногами.

– Как же я не подумал! – Тофтен дергал выключатель, но лампочка над головой так и не зажигалась. – Видимо, такая же разруха и в самом подвале.

С легким сопротивлением дверь поддалась. Тофтен вслепую пошарил по стене, и вдруг подвал осветился мягким желтым светом.

– Парадокс, вам не кажется? Здесь стоят коробки с папками, заполненными четким каллиграфическим почерком, а новому поколению наплевать на аккуратность: все выброшено и забыто, – Тофтен, близоруко щурясь, водил пальцем по корешкам папок. – Винстад внезапно стал популярен, как я понимаю.

Продолжение повисло в воздухе, и полицейские поняли, что бывший директор прекрасно понял, в чем цель их визита.

– Вот они. Здесь несколько архивов. Вас какой-то конкретный год интересует?

Рино, весь в пыли, переглянулся с Фалком.

– Середина пятидесятых или около того.

Какое-то время Тофтен перелистывал папку в тишине и вдруг замер и пригляделся.

– А вот и ты, Бергер. Выпуск 1957-го. Вас было всего пятеро в классе?

Фалк был слегка удивлен.

– Кажется, да.

– Я ищу информацию о мальчиках, которые поступили в школу на год или два раньше. Один был прикован к инвалидной коляске.

Тофтен поднял глаза от папки.

– Случается, что кто-то из учеников навсегда остается в твоей памяти, как и в системе. Именно таким был и мальчик в коляске, наверное, из-за того, что он единственный инвалид, с которым я был лично знаком. Бедняга. Ему приходилось нелегко, это было очевидно с первого взгляда.

– Почему?

– Его ущербность была на виду, но дело не только в этом: он был глубоко несчастным. Многим в те времена приходилось довольствоваться малым, но все же совсем нищими были далеко не все. А эта семья как раз подходила под эту категорию. Помню, парень рос с отцом, пьяницей и дебоширом. Мать я не помню.

– А брата?

Тофтен остановился и посмотрел наверх.

– Да, у него был брат, но о нем я ничего не могу сказать.

Рино взглянул на Фалка, который все так же был не заинтересован в происходящем.

– Годом раньше, посмотрим. Семь учеников… Двое по фамилии Стрём. Руалы… кажется, именно так и звали того мальчика? Да, именно: Руаль Стрём.

– Мальчики были двойняшками, раз они ходили в один класс?

– Нет, двойняшек я бы запомнил. Что думаешь, Бергер?

Фалк пожал плечами.

– Возможно, он год проболел, – Тофтен говорил уверенно.

– А как звали второго брата?

– Оддвар.

– Есть фотография мальчиков?

– Наверняка, только искать нужно в другом месте.