Умереть впервые Бояндин Константин

Тайну эту стерегли пуще всех храмовых сокровищ.

В конце концов, почему бы не обманывать тех, кто хочет быть обманутым?..

За глаза всех служителей темных богов звали слугами Хаоса, но подлинным ударом для многих и многих было бы узнать, что их собственный бог или богиня тоже имеют темного двойника, не брезгующего ничем для усиления своей мощи. Боги не обязаны отчитываться перед смертными.

…Юноша спускался в ночной храм, но вовсе не для того, для чего храм ночной существовал.

Он намеревался ограбить его.

Ограбить — вероятно, слишком громкое сказано. Так, стащить хоть что-нибудь. Черные ходы, по которым спускались жаждущие удовольствия, никогда не пересекались с переходами, что открыто вели в храм дневной — с главных улиц, с каменных ступеней, по которым шли, чтобы благодарить богов и просить их о милости.

Здесь не просили, а требовали; вопреки слухам, здесь всегда царила абсолютная чистота и воздух был полон изысканных благовоний. Ни нежить, ни настоящие демонопоклонники никогда не появлялись здесь.

За многие столетия, что Киншиар рос и развивался, оба храма — дневной и ночной богов города и окрестностей, бога-брата и богини-сестры — развивались вместе с ним. Когда же пришел черед богов, что известны во многих мирах, когда имена их были начертаны поверх древней пары имен, храм ночной не впал в запустение.

Напротив, он только разросся.

…Храм Тивера и Ормианы — ночной храм сохранил свое древнее название — был похож на замок, предназначенный для самых важных особ. Только рос он не вверх, а вниз. Хотя переходы его и многочисленные помещения никогда не охранялись (горе тому, кто хотя бы помыслит учинить беспорядок в святом месте), все же вору здесь было неуютно. Положенные жертвы Палнору, Владыке Воров, были принесены, его божественная мысль скрывала подлинные намерения молодого человека, и наряженные в красивые, но простые одежды жрицы Ормианы приветливо улыбались навстречу.

И все равно он ощущал опасность каждой частичкой своего тела.

…Спустившись по лестнице, что таилась за скрытой панелью в темном проходе, он бесшумно пересек пустую, ничем не освещенную анфиладу узких комнат и остановился на пороге святая святых Храма.

Обе статуи, брата и сестры, стояли рука об руку на противоположной стороне зала. На губах их играла едва заметная улыбка. Над ними, как дань их более мощным собратьям, были изображены символические фигуры тех из универсальных божеств, кто не являлись прямыми противниками древнего культа. Незваный гость даже не взглянул на статуи и барельеф. Боги одинаково чутки ко всем обращениям в их адрес. Достаточно восхититься их изображением, обратиться с молитвой, даже просто упомянуть имя — и божество, что обитает поблизости, услышит.

Так что он видел только бессчетные сокровища, что были аккуратно разложены вокруг, расставлены так, чтобы глаз радовался, пробегая по ним. Боги не были скупы: в тяжелые времена они могли наказать жадных жрецов, что не торопились использовать храмовые сокровища на нужды верующих.

…Итак, взять хоть что-нибудь. Главное, думать только о цели. Только о ничтожной безделушке. Тогда, возможно, удастся уйти отсюда живым.

Рука не успела коснуться драгоценного изделия, когда ослепительная вспышка белого света озарила зал, порыв ветра швырнул вору в лицо полу его же плаща, и дикая, неуправляемая энергия затопила его существо.

…Время неожиданно возобновило свой ход. Он был все еще жив, стоял, недвижный, протянув руку к цели своего предприятия. Эхо дальних голосов слышалось в Сокровищнице.

Схватив добычу, вор торопливо выскользнул из зала и — быстро, быстро! — вернулся потайным ходом наверх, к переходам и покоям ночного храма.

Там уже замирала всякая жизнь. Близилось утро.

Огонь!

Белое, непереносимое сияние затопило все вокруг, и порыв буйной, неуправляемой силы излился откуда-то из глубин его существа — как в ту ночь, восемь лет назад.

Таилег ощущал, что тяжесть всего мира лежит на его плечах.

Сияние, что скрыло всю вселенную, разошлось и угасло, но чудовищное возбуждение, ощущение могущества нарастало; все вокруг окрасилось в пурпурные тона. Таилег, все силы которого уходили на то, чтобы бороться с нарастающим удушьем, успел заметить, что окружающий мир стал расплывчатым и нереальным, каждый предмет переливался всеми оттенками красного и звучал собственным, отличимым от других музыкальным тоном. Звуковой шквал ошеломлял, но Таилег понял, что слышит его не ушами.

Он попытался встать, но мощь, которой он не умел управлять, опрокинула его, швырнула спиной вперед. Он заметил рубиновый контур каменного «дуба», падающий сверху, и выставил перед собой руки.

Последовала еще одна вспышка, и океан силы, неожиданно вырвавшийся на свободу, так же неожиданно схлынул.

Таилег лежал ничком, в куче каменного крошева и никак не мог отдышаться.

Откашливаясь и проклиная едва державшие его ноги, Таилег поднялся. Весь он был присыпан каменной пылью, она же скрипела на зубах.

Что же происходит в этом мире? Еще неделю назад он был обычным, приемлемым, в меру враждебным и в меру приветливым. Неужели все, кто попадается Наблюдателям, сталкиваются с подобным?

Одежда была цела. Она, правда, не предназначалась для того, чтобы в ней спали. Тело ныло и жаждало настоящего отдыха. Настоящего сна в настоящей постели и настоящей еды. Брошу это проклятое ремесло, только бы выбраться отсюда!

Таилег принялся отряхивать каменную пыль и охнул. Левая рука отозвалась дергающей болью. Поднеся ладонь к глазам, он увидел три глубоких ожога — треугольной формы следы глубоко впивались в ладонь. Обо что это он так?

Флакончик с целебным составом тоже не пострадал. Таилег капнул на распухшую ладонь и, стиснув зубы, вытерпел огонь, принесенный исцелением.

Так что же здесь произошло?

Таилег не сразу понял, что каменной колонны больше не существует. Вернее, огромный ее сегмент, футов в десять длиной, отсутствовал. На его месте теперь стоял он, Таилег. Осознав это, он поспешил отойти. Вовремя: сверху немедленно свалилось несколько довольно острых и тяжелых осколков.

А чьи это оплавленные следы? Две пятерни, глубоко отпечатавшиеся в камне? Таилег осторожно приложил руку к одному из отпечатков. Камень был еще горяч. Несомненно, это его рука.

Да что же это все значит?

Таилег в полном смятении озирался вокруг, как вдруг обратил внимание на импровизированную постель.

В ней никого не было.

Таилег подошел, осторожно нагнулся и осмотрел подстилку и плед. В обоих виднелись выжженные следы, и отпечаток тела рептилии еще хранил ее тепло.

— Хорошенькое дело, — произнес юноша и уселся с размаху на скомканный плед. Вопреки всем его усилиям, голос дрожал и звучал жалобно.

Таилег доел очередной ломоть мяса и пересчитал свои запасы.

Если весь день идти, то хватит на четыре с небольшим дня. Недостатка воды пока не предвидится… но вот что ему теперь делать?

Ладно, рептилия скрылась — ее дело. Может, оно и к лучшему. Таилегу все равно не спастись, если его захотят убить. Здесь он беспомощен.

На дне рюкзака отыскался компас. Под землей толку от него было немного, но стало понятно, что река течет с северо-северо-востока.

Там же, на дне, лежали две книги — «Загадки Ралиона» и «История культов». Не бог весть какое чтиво, и все же… Как бы ему тут не застрять годиков на несколько. Сгодится и это. О, и чернильница цела! Интересно, кто это все мне положил?

Впрочем, понятно кто.

Хорошо, если удастся посидеть день (или ночь?) в относительном спокойствии.

Подумав несколько минут, Таилег решил идти вниз по течению. Хотя бы в уважение древнего суеверия — не возвращаться назад, пока цель не достигнута. Сложив пожитки, он устроился поверх отпечатков своих ладоней и немного полежал, глядя на потолок. Странным образом напряжение и постоянный страх оставили его. Осознание этого было редкостным удовольствием.

Он лежал, прикрыв глаза, и слушал размеренное журчание воды. Однако он вовсе не собирался спать и вовремя заметил едва ощутимый хруст камушков под чьими-то ногами.

Бурная ночь не притупила его рефлексов. Меньше чем через секунду Таилег уже стоял на ногах, сжимая в правой руке кинжал.

Перед ним стояла мокрая рептилия. Росту в ней было всего футов пять. Ярко-желтые глаза с вертикальными зрачками спокойно глядели на него, не мигая.

Таилег молча убрал кинжал от ее горла и уселся на камень. Рептилия осторожно разжала ладони, и три больших рыбины упали наземь, мелко подрагивая.

Не сводя друг с друга взглядов, они довольно долго сидели неподвижно.

Таилег решился отвести взгляд от этих гипнотизирующих, ярких глаз и неторопливо расстегнул рюкзак. Извлек одежду и обувь рептилии и осторожно положил перед ней. Та, продолжая рассматривать человека, ловко застегнула свою «сеть» и обулась. Только теперь Таилег осознал, насколько свободно она себя здесь чувствует. Без обуви, без снаряжения подошла к нему вплотную почти совсем бесшумно!

Юноша выложил свой дневной запас еды и положил рядом с рыбой. Рептилия мельком взглянула на предложенное и отвернулась.

Таилег пролистал блокнот, в котором записывал наставления Леглара, и откашлялся.

— Анс ассаи, халиан Таилег, — сказал он, стараясь произносить слова четко, и приложил ладонь ко лбу. Рептилия вздрогнула и чуть приоткрыла рот. — Анс ассаи, ормасс ари?

Что означало: могу ли я надеяться узнать ваше имя? Правда, Леглар любил повторять, что точного перевода на Тален в данном случае нет и быть не может.

— Анс ассаи, ханссарил Тамле, — ответила рептилия неожиданно мелодичным голосом и, быстро прикоснувшись когтем правой руки к запястью Таилега (от чего тот вздрогнул), спросила: — Таилег Хаттар, аирссидо хаин?

— Не понимаю, — ответил сконфуженный Таилег на Нижнем Тален, и уши вновь подвели его, покраснев по краям. Он помолчал, собираясь с мыслями, и повторил то же на языке рептилии: — Илеасс ханссамир оила.

Рептилия кивнула и, поудобнее устроившись на камне, принялась за рыбу. Зрелище было настолько впечатляющим, что Таилег даже рот открыл от изумления. Кто бы мог подумать, что рыбу можно так разделать когтями за десять секунд!

Пока Тамле завтракала, он записал ее ответ в блокнот (на что та не обращала внимания) и лихорадочно искал в нем сложный список иерархии Хансса. Долго листал его, прежде чем нашел слово «Хаттар». А когда нашел, то земля едва не ушла у него из-под ног.

«Хаттар, — было написано в блокноте, — вежливое обращение к смертельному врагу, с которым в данный момент заключено перемирие».

— Хорошо хоть, что перемирие, — проворчал Таилег и покосился на рептилию. Та закончила свой завтрак (оставив ему одну из рыб) и, молча поднявшись на ноги, скрылась из виду.

Похоже, что мы еще не распрощались, подумал Таилег и со злостью пнул рюкзак. Что-то протестующе звякнуло внутри. Ну что, кто теперь сомневается в том, что делать добро — совершенно бесполезное и опасное занятие?!

«Смертельный враг»! Неплохое начало для знакомства!

Тут вновь что-то щелкнуло у него, в голове и тревожная мысль посетила его. А как это он ходил, собирал вещи, читал и так далее в полной темноте?

Ведь факела-то он не зажигал!

Ошарашенный юноша извлек из кармана куртки «холодный» факел и снял колпачок. Нестерпимо яркое сияние ударило в глаза… и сразу само собой стало терпимым и удобным. Он погасил факел и через пару секунд видел так же хорошо.

Даже, пожалуй, лучше, чем прежде.

Нет, не только отвратительные чудеса случаются с ним! Непонятно конечно, навсегда ли новое зрение и что он потерял взамен… Да и ладно.

Некоторое время Таилег стоял, все еще пораженный таким необычным даром. Интересно, надолго ли это?

Весь последующий день он шел вниз по течению, но Тамле так и не появилась.

Затеряться среди других туристов, посещающих руины Двух Золотых Лун, для Леглара Даала было простой задачей.

Сейчас он был Маором Нишором, купцом из Лерея. Среди пестрого потока, что вливался в узкие ворота города и выливался обратно, он выглядел так же естественно, как и остальные.

Он заметил второго человека, чьи приметы совпадали с оставленными Таилегом, и принялся следить за тем. На третий день после того, как Таилег исчез в руинах, сообщник соглядатая не выдержал и появился здесь.

Вначале он посетил ту злополучную комнату, в которой должен был побывать Таилег.

Комната была почти пуста. В смысле ценных находок, конечно. После недолгих поисков Даал обнаружил две арбалетные стрелы. Одна — с жалом, испачканным в высохшей крови, и вторая — словно бы перерубленная пополам. Ни одного мертвого тела не было поблизости; следов переноски покойника также не нашлось. Стрелы уже были кое-чем, и Даал их тщательно упаковал и опустил в рюкзак.

Впрочем, тело можно было спрятать или уничтожить магически, а эту возможность подручными средствами проверить было невозможно. Интуиция подсказывала Леглару, что его наиболее талантливый (и, кстати, заносчивый) ученик все еще жив.

Самое удивительное было то, что булавка, которую он некогда унес отсюда, торчала целехонькая в полу, у всех на виду. Почему ее никто не забрал? Через день после исчезновения Таилега дождь прекратился и мощный поток туристов хлынул в руины. Даал не был единственным вором среди них, да и свежих следов было немало.

Почему же булавка все еще здесь? И где Наблюдатели?

Что-то здесь было не так.

Памятуя о магической эманации диаграммы, Даал не стал входить в нее, а извлек булавку петлей. Диаграмма немедленно ожила и вновь принялась светиться, ее серые до того фрагменты обрели прежние цвета. Какого дьявола Таилег вставил булавку сюда? В тексте поручения Наблюдателей было сказано буквально так:

«Прибыть в комнату, где была взята булавка, и встретиться там с Наблюдателем…

После совместного осмотра диаграммы следовать вместе с Наблюдателем в местный Совет Наблюдателей…»

Нужно было быть полным идиотом, чтобы экспериментировать с магическим устройством, совершенно не зная о его назначении! Таилег, конечно, способен идти на риск, но не такой — в этом Леглар был убежден.

За руинами, несомненно, следили. Так что странное предписание «следовать в комнату» означало, что Наблюдатели будут начеку. Так кто же на самом деле встретил Таилега? И чья кровь на стреле? Впрочем, чья кровь — вроде бы понятно. Проверим, конечно, но предварительно ясно. Капель крови немного, только на диаграмме, и, следовательно, серьезного ранения Таилег не получил.

Так что теперь надо брать второго и вытряхивать из него правду.

В этом преуспеть было не так уж и трудно. Леглару приходилось выполнять десятки подобных поручений, и выследить того, кому был дан заказ на устранение человека, не представляет труда для профессионала того же рода.

Покрутившись среди туристов, второй соглядатай скользнул к боковой лестнице и был таков. Леглар тоже отправился в том направлении… но только он уже побывал там раньше и оставил несколько сюрпризов нежданному гостю.

…Когда убийца появился из дальнего прохода, оружия при нем видно не было. Леглар осознавал, что это ровным счетом ничего не означает. Многие специалисты выглядят неопасными — что притупляет бдительность.

Он надел защитные кольца и амулеты из своего арсенала и извлек палочку-пускатель из кармана. Когда его цель, тщательно осматриваясь, отошла от входа, Леглар зажмурился и переломил палочку.

Рефлексы у убийцы были на высоте — сквозь сомкнутые веки Даал ощутил вспышку, озарившую комнату. Подождал секунду для верности и увидел с удовлетворением, что «клиент» лежит и отдыхает совсем недалеко от того места, где его застали усыпляющие заряды.

Через полминуты облачка стали безопасными, и, проверив обе лестницы и продумав легенду на случай, если их застукают, Даал пошел брать своего незадачливого коллегу.

…Коллега поздно осознал, что попал в руки к не меньшему профессионалу. Даал коротко изобразил несколько отличительных знаков Гильдии убийц и повел разговор на Верхнем Тален, который не был известен большинству населения.

— Кто дал заказ на вот этого, — Даал помахал портретом Таилега, исполненным на небольшом листе бумаги, — я не спрашиваю. Мне нужно знать, чего вы добились и сколько вас участвует в задании.

Допрашиваемый мрачно молчал.

— У меня мало времени. — Даал посмотрел на хронометр. — В сущности, я могу связать тебя и отнести к одному знакомому псионику, который и без твоей помощи пороется у тебя в башке. Потом, правда, придется скормить тебя его любимым рыбкам. Если же скажешь, то мы разойдемся и больше не встретимся. Доложишь о провале, заплатишь штраф и останешься жив. Думай быстро, считаю до пяти.

На слове «три» убийца согласился отвечать. Даал выпил содержимое небольшого флакончика, отчего в глазах у него слегка порозовело, и задал первый вопрос.

— Сколько человек участвует в операции?

— Я один, — ответил убийца, не задумываясь, и красный нимб загорелся над его головой.

— Врешь, — ответил Даал и вновь посмотрел на хронометр. — Я сам отчасти псионик, так что сэкономим время. Даю тебе три минуты на весь рассказ. Иначе мое обещание останется в силе.

Убийца оказался доверчивым и быстро изложил все, что знал. Его напарник пропал, цель пропала, четверо их агентов ждут распоряжений. Заказчик пока ничего не знает.

Каждый раз над убийцей загорался то зеленый, то серый нимб. В основном правда, и на том спасибо.

— Я доволен, — ответствовал Даал и защелкнул две больших металлических скрепки на веревках, что опутывали пленника. — Через пять минут веревки перегорят. Убирайся из города и докладывай, что цель сбежала. Вот тебе на штраф, — Даал кинул горсть золотых монет, — считай, что это мой заказ. За тобой будут следить, попытаешься обмануть — пожалеешь.

Тон у Даала был самый дружелюбный, но взгляд запуганного до полусмерти толстяка говорил, что он не замедлит воспользоваться его, Даала, ценными указаниями.

Выйдя в коридор, Даал снял маску и выпил из другого пузырька. Через пять минут тембр его голоса вернется в норму, а до той поры надо молчать.

В Совете Наблюдателей были немало удивлены, когда к ним в приемную ворвался не на шутку разгневанный Даал. Отодвинув секретарей в сторону, он прошел прямо в комнату, где находился глава представительства, и закрыл за собой дверь.

Глава, Кинисс Аугари анс Шалир, была хансса, и солнечный свет на пользу ей не шел. Существовали средства, что придавали иммунитет, но она использовала их только в тех случаях, когда была острая необходимость выходить наружу.

Внутри помещения царил полумрак, и освещение создавалось фосфоресценцией, похожую на ту, которую использовали хансса в своих древних поселениях. Создавал ее мох, что рос на стенах их пещер и стоил, кстати, бешеных денег. Алхимики всех стран Ралиона его ценили очень и очень высоко.

Кинисс сидела на своем «стуле» — странной конструкции, которая позволяла сидеть удобно всем тем, кто обладал хвостом. Даал вошел настолько тихо, насколько возможно, и сел в кресло для посетителей, не произнося ни звука.

Спустя несколько минут рептилия (что сидела, закрыв глаза) пошевелилась и произнесла:

— Анс-Шиасс Леглар.

— Да, Амиад Кинисс, — отозвался Леглар. На этом оба отставили этикет в сторону.

— Ты опять пил «Определитель правды»? — Янтарные глаза смотрели на него, не мигая.

— Да. — Что еще можно было сказать? Чутье у хансса намного превосходило человеческий.

— Значит, что-то случилось, — подвела рептилия итоги, — Закончились ли «особые обстоятельства», о которых упоминал герцог Дилроминд Алжейский, владыка Киншиара?

Леглар прикусил язык. Вот оно что!

— Когда он известил вас об «особых обстоятельствах»?

— Там же, в Киншиаре. Мы оставили ему копию письма для Таилега Ленхарта из Киншиара и попросили поставить нас в известность, когда особое поручение, данное им Таилегу, завершится. Мы ждем уже восьмой день.

— Кинисс, — произнес Леглар на северном диалекте хансса, и рептилия вновь открыла глаза, — герцог вас попросту обманул, но дело пока не в этом. Меня интересуют две вещи. Вот первая, — он положил на стол, не прикасаясь к ней руками, арбалетную стрелу со следами крови, — и вот вторая. — Булавка легла рядом со стрелой.

— Герцог ввел нас в заблуждение? — Глаза смотрели вопросительно. Леглар внутренне усмехнулся. Хансса славились способностью избегать резких слов, даже если выносили кому-нибудь смертный приговор. Впрочем, особой вежливостью они тоже не отличались.

— Он нанял убийц и поручил им устранить Таилега. — Леглар перевел дыхание. Портрет его ученика был сделан на личной бумаге герцога, с водяными знаками и хитроумной монограммой. — Я не знаю, что произошло. Эту стрелу я нашел в комнате, где Таилег — уж не знаю зачем — оставил эту булавку.

— Леглар, подожди минутку. — Рептилия закрыла глаза и стала чуть ли не прозрачной. Длилось это несколько секунд, но всегда вызывало у Леглара восхищение.

Правда, обычно при людях Хансса не совершали путешествия сквозь астральную проекцию. Ему она доверяла во многом. Он, конечно, ни в коей мере не был ей другом — на то была своя иерархия званий и церемоний — но с профессионалами Хансса обращались с величайшим уважением. Будь ты великим полководцем, чистильщиком, игроком в кости или вором — у Хансса ты мог равно рассчитывать на множество привилегий. Впрочем, так заведено почти у всех рептилий. Странные они все…

После возвращения из транса Кинисс взяла стрелу и принюхалась.

— Он не был убит этой стрелой, — сообщила она. — Ты хочешь, чтобы я его нашла?

— Если возможно, Кинисс. Он — моя надежда и лучший ученик.

Рептилия кивнула и на этот раз всего лишь подернулась легкой дымкой. Леглар терпеливо ждал.

— Он жив, — проговорила Кинисс. — Пока что жив. Но он находится на территории, которую мы считаем запретной, и мне непонятно, как он туда попал. Постой… рядом с ним есть моя соплеменница… Ладно, я поговорю с ней позже. Вернуть его обратно будет не очень просто, Леглар, поскольку… одним словом, не раньше чем дней через пять. Я очень заинтересована во встрече с ним, так что прослежу, чтобы он попал сюда как можно скорее. Она замолчала.

— Я готов платить, — тут же ответил Леглар, знавший, что означает эта пауза.

— Отлично, Леглар. Подойди ко мне в конце дня, я передам тебе послание герцогу. Я отправлю тебя прямо к нему, так как дело весьма срочное.

— Я сделаю все, что смогу, — ответил Леглар, понимавший, что это не единственное поручение. И встал. Беседа была окончена.

— Кохиар селир, Анс-Шиасс-Хаод Леглар?

— Не сейчас, Кинисс. Я вышел из Равновесия и не готов говорить. Самиелид, Амиад-Хаод Кинисс. Рассчитываю на повторное приглашение.

Рептилия кивнула и встала, соблюдая церемонию окончания беседы.

Леглар вышел, скрывая улыбку. Слово «селир» имело массу значений. Чаще всего это означало что-то вроде чаепития, за которым велись ученые беседы. Тяга к знаниям у Кинисс была невероятно велика, и Леглар часами говорил с ней, исписывая толстые тетради. Жаль только, что после этих встреч он уходил до предела уставший.

Однако многое из того, чему она научила его, нельзя найти в книжках.

«Анс-Шиасс-Хаод», — повторил он, извиняясь перед секретарями. Так… Стало быть, его переводят в «испытательный разряд» потенциальных личных друзей. Лестно. Немногие люди могут этим гордиться.

Стоп… тогда выходит, что случившееся — что-то из ряда вон выходящее. Раз за помощь в их в общем-то рядовом поручении хансса сумела проникнуться таким уважением, что продвинула его в иерархии, значит, впереди большая беда. По крайней мере большой переполох.

Когда он вернулся в гостиницу, чтобы слегка расслабиться и выпить стаканчик крепкого красного, он обнаружил булавку у себя в нагрудном кармане.

Как она туда попала, он не имел ни малейшего понятия.

Пространство перед герцогом подернулось рябью? и из воздуха вышел необычайно мрачный Леглар Даал. Один.

— Господин Дилроминд, — произнес он и с усмешкой поклонился.

Было одиннадцать часов вечера. По обстановке комнатки, где находился герцог, было понятно, что это не его официальная резиденция. Там такой комнаты не было. Герцог сидел в прогулочном наряде и не думал отправляться на покой.

Ждет кого-то?

— Даал, — кисло отозвался аристократ. — Ты прекрасно знаешь, что я не переношу магических штучек. Что стряслось, чтобы вторгаться ко мне таким образом? Говори быстрее да убирайся, мне не до тебя.

— Я, собственно, не настаиваю — Даал извлек из кармана свиток с золоченым обрезом (герцог поджал губы) и кинул его на стол.

— Почитай на досуге, — предложил он и уселся в кресло напротив человека, который был самым щедрым его заказчиком за последние пять лет. — Это от Наблюдателей. Им, знаешь ли, показалось странным, что ты решил устранить Таилега. Мне, кстати, тоже.

— Что ты несешь? — рассвирепел Дилроминд, и Леглар неожиданно вспомнил, что в юности тот успешно оборонял небольшой северный порт от превосходящих пиратских сил. — Какое…

Леглар положил перед ним на стол портрет Таилега, и герцог замолчал. Леглар заметил, что пальцы правой его руки тянутся куда-то под стол, и извлек небольшую оранжевую палочку.

— Не валяй дурака, приятель, — произнес он сухо. — Я отсюда уйду так же, как и пришел. В любой момент. Так что отвечай на вопрос. Кто послал за Таилегом убийц?

— Не посылал я убийц! — прошипел Дилроминд и стукнул кулаком по столу. — Шпионов я посылал. Вот смотри, копия задания!

И он извлек из ящика стола свиток из тонкой, почти невесомой бумаги. Умно, подумал Леглар. Герцог не переносит магии, но активно ею пользуется. Бумага должна была воспламениться и сгореть без следа, стоило хотя бы немного повредить ее. Огонь был холодным и не вредил ничему остальному.

— Осторожно, — предупредил Дилроминд, к которому стало возвращаться самообладание. — У меня всего две копии.

Не сводя с правителя страны хмурого взгляда, Леглар извлек из кармана свиток, который отобрал у второго наемника. Сел и сличил тексты. Очень медленно положил свой свиток рядом с герцогским.

— Дилроминд, дружище, — произнес он мягко. — Сравни-ка эти тексты. И скажи мне, кто из нас двоих сошел с ума.

Герцог недоверчиво взял оба документа, сел, сосредоточенно нахмурив брови… и вдруг вскочил. Кинулся к стене. Отворил массивную дверь железного шкафа, встроенного в стену, и извлек еще один свиток. Развернул его… и упал в кресло, словно пораженный молнией.

— О боги, — выдохнул он наконец. Леглар наблюдал за ним с брезгливой миной. Если герцог играл, то весьма неубедительно. — Леглар, это мой почерк, все верно… но я не хотел делать этого! Поверь мне, не хотел! — возопил он, словно Леглар был последний, кто мог отменить вынесенный ему смертный приговор.

Леглар молча повернулся к нему спиной и направился к противоположной стене. Нажал на неприметную панель (герцог наблюдал за ним, вытаращив глаза) и открыл дверцу. Взял одну из многочисленных бутылок, что стояли на полках, и два бокала.

— Пей, — сказал он устало и наполнил бокалы, — Дил, Таилег — мой лучший ученик. Если с ним что-то сделают по твоему приказу… в общем, я тебя достану даже с того света.

— У меня нет слов, — сказал герцог слабо, указывая на погребок. — Слушай, кто хозяин в этом доме? — Дрожащей рукой он схватил бокал и осушил его до дна. — Скажи мне на словах, что там написано? — И он указал на свиток с золоченым обрезом.

— Не знаю, — пожал плечами Даал.

— Не знаешь?

— Я не читал его, Дил, — спокойно повторил Даал и не торопясь отпил из своего бокала. — И тебе в будущем советую ограничивать любопытство. Где оригинал того свитка, что тебе дали Наблюдатели?

— У меня в кабинете, — уныло отозвался герцог. — Зачем он тебе?

— Завтра его там не окажется, — продолжал Леглар, не обращая внимания на слова аристократа. — И не думай, Дил, что ты хозяин всей вселенной. Ты и меня дураком выставляешь, и весь Киншиар. Осознай, что за Наблюдателями — сила, и не перебегай ей дорогу.

— Что случилось-то? — спросил герцог. Он выглядел совершенно спокойным.

— Нас кто-нибудь слышит? Герцог кивнул:

— Возможно.

Леглар пододвинулся к нему поближе и сказал на Верхнем Тален:

— Что-то очень непонятное, Дил. Нутром чую, что большая неразбериха. Так что читай свиток, делай, что там сказано, и веди себя тихо. Я тебе не угрожаю. Это просто совет.

Герцог молча барабанил пальцами по крышке стола.

— Ты серьезно? — спросил он наконец.

— Да, — ответил Даал. — Ну что, договорились?

— Договорились, — ответили ему, — А сейчас, Даал, сделай одолжение — исчезни. Все же я здесь хозяин.

— Слушаюсь. — Леглар почтительно поклонился и переломил палочку. Взвилось и опало оранжевое пламя, и его не стало.

Герцог вернулся к своему погребку и понял, что Леглар прихватил бутылку с собой.

— Вот же свинство, — буркнул он. — Вор — он и есть вор.

Затем взял дрожащими пальцами сигару, подождал и выкинул ее прочь. Прошло немало времени, прежде чем он отважился прикоснуться к принесенному Даалом свитку.

Кинисс ждала его.

— Я прочел свиток, Кинисс, — сказал Леглар и подавил зевок. Он очень устал за последние десять часов. — Я не имел права этого делать, сознаю, но прочти его — и ты меня простишь.

Рептилия молча приняла бумагу, развернула ее и сузила зрачки. Интересно, сколько ей лет? Ни разу она не ответила на этот вопрос. Почему?

Или я чрезмерно любопытствую?

Рептилия долго молчала, прежде чем ответить.

— Это не наш свиток.

— Это был единственный.

— Я знаю. — Леглар ошарашено замолчал, не зная, что сказать. — Но вы не могли написать такого!

В документе намекалось, что ему, герцогу Дилроминду и все такое прочее, стоит позаботиться о том, чтобы Таилег такой-то, осквернитель священных мест и так далее, совершенно случайно перестал попирать своими нечестивыми ногами землю Ралиона.

Причем сказано было примерно этими словами.

Такого не могли сочинить ни Кинисс, ни ее подчиненные. Да и не было такого в свитке, Даал помнил это точно. Копию свитка он засунул… куда же он ее дел? В рюкзак Таилега, точно! О небеса, ну и ситуация…

— Мы получили… говорю откровенно, устрашающую картину. Примерно того самого места, где я почувствовала Таилега. Мы были готовы к самым серьезным неприятностям со времен Вторжения.

Леглар кивнул.

— Но ничего не случилось! — Кинисс села рядом и положила свою ладонь поверх его. — Прошли сутки, и все вернулось на свои места. Огромные силы, достаточные для того, чтобы разрушить весь Ралион, собрались вокруг твоего ученика — и рассеялись. Ты что-нибудь понимаешь?

Леглар покачал головой. «Сейчас я усну», — подумал он вяло.

— Ты устал, — сказала Кинисс обвиняюще. — Отдохни, иначе твой мозг не выдержит. Не стоило тебе торопиться ко мне.

— Я в порядке, — слабо возразил Леглар. — Немного утомился, вот и все.

Рептилия покачала головой и приложила ладонь к его лбу. Аромат лаванды, что всегда сопровождал Кинисс, накатил на него, и сразу же обрушилась огромная и жаркая волна спокойствия и безмолвия.

Тонуть в ней было в высшей степени приятно.

…Таилег просидел у воды три часа подряд, но смог поймать лишь две тощие рыбешки. Как говорил Леглар, будешь выглядеть в соответствии со способностями. Как в воду смотрел… Он научился экономить «горючие» бруски: достаточно было отломить кусочек, счистить с него парафин — и огонь разгорался. Остаток можно было прятать назад. Такими темпами он сожжет все топливо дней через двадцать. Что делать дальше — одному Эзоксу известно.

И Палнор в теперешнем положении был ему не помощник (Таилег торопливо сделал священный знак, чтобы чутко слышащий бог воров ненароком не оскорбился). К чему умение скрываться от взглядов и обезвреживать ловушки? Чем ему поможет ловкость рук? По потолку идти некуда. Ни деревяшки, ничего, что можно было бы использовать в качестве плавательного пузыря. Да и вода холодна как лед — долго в ней не выдержать…