Обет молчания Ильин Андрей
— Боря, Боренька!.. Сделай, что они тебя просят, сделай! Все сделай! Иначе они нас…
Трубку убрали.
— Или он. Или ты и твои близкие, — сказали ему. — Выбирай. У тебя минута.
И запустили поднесенный к самому лицу секундомер. Секундная стрелка быстро запрыгала по делениям.
Десять секунд.
Двадцать.
Сорок…
Он и его семья против все равно обреченного человека. Он и семья…
Пятьдесят девять…
Дуло револьвера больно ткнулось в висок.
— Сволочи!.. — заорал он и нажал на спуск. Грохнул выстрел. Но пристегнутая к стене жертва не упала.
Он не попал?
Нет, он должен был попасть, он не мог промахнуться. Просто патрон был холостой.
— Теперь ты сделаешь то же самое, но сделаешь вместе со всеми, — сказали ему. — Это будет коллективная акция.
Замершие за колючей проволокой бойцы смогли убедиться, наглядно убедиться, что альтернативы у них нет — или ты, или тебя. Да ладно бы только тебя…
Поймал их противник, прижал, вернее, приставил к стенке… Хотя обвинять его в жестокосердии было бы несправедливо. Потому что там, «за линией фронта», они действовали точно так же Потому что там, за линией фронта, цель оправдывает средства. Любые, даже самые грязные средства.
— Все всё поняли? — спросил полковник.
Спецназовцев по одному вывели из загородки и выстроили шеренгой перед назначенной им жертвой. В спины направили автоматы.
— Раздайте им оружие.
По рукам спецназовцев рассовали пистолеты.
— Давайте быстрее… Разом… чтобы нервы не мотать. Ну давайте, давайте!
Бойцы медленно, вразнобой подняли оружие. Не все подняли, кто-то не поднял.
— Тот, кто попытается сачкануть, встанет на его место, — предупредил полковник. — Так что лучше не надо…
Раньше, почувствовав в руках оружие, они бы приняли бой. Теперь на это решился лишь один из них.
Крайний в шеренге боец вдруг, словно ему подрубили ноги, упал на пол. Он сделал то, чего от него не ожидали. Он не пытался повернуться, потому что повернуться вряд ли бы успел — он упал, упал навзничь, на спину. И мгновенно, широкой дугой перебросив через себя пистолет и увидев на срезе дула перевернутые вверх тормашками фигуры, нажал на спусковой крючок.
Бахнул выстрел. Но неприцельный выстрел, который не причинил никому никакого вреда. И тут же ему навстречу прогремели две короткие очереди. Автоматчики находились в более выгодном положении — они стреляли сверху вниз и не могли промахнуться.
Предпочитавший позору смерть боец был еще жив, когда к нему подошел полковник и выдернул из бессильных пальцев пистолет. Похоже, с ним психологи дали промашку. Этот попал не в свою стопку.
Полковник стоял над телом, перед шеренгой спецназовцев, перед направленным в его сторону оружием. В него можно было выстрелить, но никто не стрелял. Оружие молчало. Они были сломлены. Окончательно сломлены.
Полковник опустил отобранный пистолет, ткнул его в тело тяжелораненого бойца и выстрелил. Тот дернулся, но не умер. И на его теле не прибавилось ран. Этот патрон, как и тот первый, тоже был холостой…
Все патроны были холостые!
Им выдали оружие, которое было совершенно бесполезным. Которое было хуже даже палки или обрезка железной трубы. Их просто проверяли, выявляя тех, кто способен на сопротивление. Один такой нашелся. Но только один.
Тогда ими занимались психологи, теперь — практики.
— Выдайте им новые обоймы, — приказал полковник.
Один автоматчик, пройдя вдоль шеренги, раздал обоймы.
Двое оттащили и привалили к стене еще живого бунтаря.
— Теперь у вас две цели — он и он, — показал распорядитель экзекуции. — Тех, кто собирается развернуть оружие против нас или надумал застрелиться, хочу предупредить, что новые патроны тоже могут быть холостые. А могут быть боевыми. Так что решайте сами…
Желающих бросаться с пугачом на автоматы, платя за это своей жизнью и жизнью близких, больше не нашлось.
— Тогда… отделение товсь!
Пистолеты вразнобой поползли вверх, замерли на уровне груди.
— Слушай мою команду!..
Пальцы на спусковых крючках окрепли.
— Огонь!
Пистолеты разом изрыгнули огонь. Пули ударили в жертвы, ударили в упор, дырявя и раздирая их тела.
— Разрядить и проверить оружие!
Обоймы выпали в подставленные ладони.
— Сдать пистолеты.
И пистолеты сдали.
— Нале-во!
Все разом повернулись.
Группа лиц вновь стала армейским подразделением.
— Ну вот и все. Все позади, — сказал руководивший расстрелом полковник. — Теперь, надеюсь, вы понимаете, что пути назад нет. Пули мы оставим в телах, с пистолетов снимем отпечатки ваших пальцев и вместе с видеозаписью всего этого, — кивнул на трупы, — приобщим к делу. И если что…
Дальше можно было ничего не объяснять. Дальше любому дураку должно было быть ясно, что, если только дернешься, все эти отпечатки пальцев, видеокассеты и протоколы допросов лягут на стол Прокурора…
Но, скорее всего, не лягут, потому что до Прокурора дело вряд ли дойдет, а просто еще одно полуразложившееся, без головы и рук тело выловят из какого-нибудь безымянного пруда, оформят как неопознанку и закопают в братской могиле вместе с бомжами. Как закапывают тысячами…
— Да, чуть не забыл. Вам теперь по десять тысяч баксов причитается. Можете считать их нашим извинением. Или авансом. И давайте постараемся обо всем забыть. Нам теперь вместе лямку тянуть.
И полковник запросто подошел к спецназовцем и похлопал их по плечам. Как своих. Как уже своих.
— А теперь пошли, примем по двести граммов. После такого и вам и нам не помешает.
Они выпили по двести и еще по двести. Они чокались, о чем-то говорили, спорили, знакомились друг с другом.
— Ты в Кандагаре бывал?
— Бывал.
— Когда?
— В семьдесят седьмом.
— А я в семьдесят восьмом.
— На караваны ходил?
— Ходил.
— Тогда давай за наших, которые там остались…
Водка разливалась по стаканам, и все было более-менее нормально. А трупы… трупы — что, трупов они в своей жизни повидали немало и чужих и своих. И если на все оглядываться, то шею свернешь.
Мертвым — пусть будет земля пухом. А живым надо жить. Тем более что другого выхода нет. Другой выход равен смерти!
Глава 29
В небольшом западноевропейском городке, а по масштабам России так просто деревне, проходил очередной экономический форум. Со всего мира съехалась разношерстная публика, которая желала обсудить насущные проблемы мировой экономики в деловой, но тем не менее непринужденной обстановке.
В зале, слушая очередного докладчика, с важным видом сидели не самые первые в мировой табеле о рангах политики и бизнесмены. Но и не последние.
Докладчик рассказывал о существующих тенденциях в построении единого экономического пространства и политике, проводимой в связи с этими крупнейшими международными общественными и финансовыми институтами…
Его слушали, но не так чтобы очень. Потому что все это звучало, конечно, здорово, но к реальной жизни отношение имело отдаленное. В реальной жизни все происходило проще и грубее. В реальной жизни одни уважаемые всеми люди пытались ясным днем, при стечении журналистов и прочего праздного люда придушить и ограбить других, не менее уважаемых людей, выказывая при этом хорошие манеры, присущее им чувство юмора и высочайший интеллект. И те, кого душили, лягаясь, кусаясь и норовя пырнуть противника чем-нибудь острым в живот, тоже умудрялись сохранять хорошую мину при плохой игре и лобызались со своими, с которыми сцепились в смертельной схватке, врагами. Со стороны все выглядело вполне пристойно — смертные хрипы заглушались благообразными рассуждениями об общечеловеческих ценностях, неблаговидные поступки оправдывались экономической целесообразностью, трупы жертв засыпались венками и телеграммами искренних соболезнований.
Все были улыбчивы, были в смокингах и источали елей.
Хотя на самом деле шла полномасштабная война, которая не ослабевала ни на мгновенье. И банки, корпорации, фонды вели разведку, разрабатывали планы стратегических наступлений, разворачивали боевые порядки, атакуя другие банки, корпорации и фонды или объединяясь с ними и маневрируя финансовыми потоками, а порой и авианосцами и ракетами класса «воздух — земля», завоевывали целые государства, получая контрибуции в виде новых рынков сбыта, сырья и дешевой рабочей силы. А жертвой этих войн, как водится, становилось не участвующее в боевых действиях «мирное население».
Шла война. Нормальная война. Масштабная война. Третья мировая война. Начало которой, по странному недоразумению, никто не заметил.
На трибуну поднимались и с трибуны спускались докладчики… Но главное происходило не здесь, не в зале заседаний, главное происходило в кулуарах. Где заинтересованные друг в друге лица сбивались кучками и оживленно болтали о насущных проблемах. Здесь тоже все было очень культурно, никто не говорил — у тебя кистень, у нас финка, подкараулим его в темном переулке, оглушим, пырнем в бок ножом, вывернем карманы и честно поделим барыш, — но все равно говорили о чем-то похожем. Мы сбрасываем акции, вы играете на понижение, обваливаем рынок, после чего мы… короче, выворачиваем у жертвы карманы.
Немалого внимания на этом форуме удостаивалась российская делегация. Ее обихаживала группа известных западных экономистов и политологов.
— Рыночные отношения не могут совмещаться с привычным вам командно-административным стилем руководства. Вы пытаетесь соединить невозможное — лед и пламень. Хотите командовать рынком, который по сути своей есть свобода! Разве можно командовать свободой? Абсурд! Именно поэтому ваша экономика пробуксовывает на месте.
— Нет, это не так! Это раньше экономикой страны единолично руководила партия, теперь тысячи собственников!
— Да бросьте вы! То, что у вас теперь нет Госплана, ничего не меняет. Вопрос не в названии, а в сути. Суть — попытка тотального контроля государства через механизм естественных монополий. Что с того, что вы отпустили цены, если можете продолжать влиять на них, используя политику энергетических и транспортных тарифов? Пока государство монополист в энергетике и транспорте, пока владеет землей, вы не застрахованы от отката назад в ваше коммунистическое прошлое.
— Вы зря пугаетесь, это невозможно, так как частный капитал владеет значительной частью основных фондов и так просто отказаться от приобретенных капиталов не пожелает.
— А если тарифы вырастут втрое? Или в десять раз? Как вы будете конкурировать с западным производителем? А если в сто? И почему бы государству не поднять цены в сто раз? Ведь оно монополист.
— Типун вам на язык! С наших точно станется…
— Единственная возможность продолжить реформу и укрепить положение вашего среднего класса — это заставить государство отказаться от поддержки так называемых естественных, а на самом деле неестественных монополий… — втолковывали экономисты. — Только приватизация окончательно добьет коммунизм…
Эксперты от политики говорили еще откровенней.
— Кто владеет энергетикой и транспортом, владеет страной. Вы — не владеете, значит, вы в ней гости. Которых, возможно, просто используют.
Вспомните ваш НЭП, где тоже разрешили все, а потом все забрали. Так, может, и в этот раз…
Поздно вечером и в гораздо более узком кругу разговор шел совсем понятный.
— Под реструктуризацию энергокомплекса и железной дороги международные финансовые клубы будут готовы списать проценты по долгам. И, возможно, списать сами долги за право приобретения интересующих западных инвесторов пакетов акций.
— Вряд ли теперь это будет возможно.
— Теперь, может, и нет, но после ряда шагов с нашей стороны и определенной работы внутри…
Через неделю российская делегация много лучше разбиралась в рыночной экономике и готова была внедрять передовые технологии в жизнь. Кто-то потому, что искренне верил в то, что Россию может спасти только дальнейшая и форсированная ее капитализация. Кто-то потому, что понял больше, чем услышал, понял, что Запад намерен, руководствуясь какими-то своими соображениями, продавливать приватизацию. И увидел прямые выгоды в том, чтобы «пробить» их заказ. Кому-то было плевать на «интерес» Запада, но, подыгрывая им, он надеялся получить свои политические и финансовые дивиденды.
Но лучшими проводниками новых экономических веяний должны были стать не они, а те первые, потому что в отличие от прочих они готовы были работать не за выгоду — за идею. А такие, если надо, бесплатно на штыки полезут…
Глава 30
В кабинет вошел среднего роста, среднего возраста, неприметной внешности, в никакой одежде мужчина. Он не улыбался, не суетился, не топтался на месте, не озирался растерянно по сторонам, как это часто делают увидевшие «живьем» Хозяина страны посетители — он просто зашел в кабинет, остановился и, выждав несколько секунд, сказал:
— Здравствуйте, я ваш новый Посредник.
Новый Посредник был очень похож на прежнего Посредника и даже не лицом, фигурой или отдельными чертами, а общей безликостью — отвернись на мгновенье, и не вспомнишь, как он выглядел, не узнаешь при встрече.
— Вы нас искали?
— Ну, вообще-то, не вас… С большим удовольствием я бы встретился с вашим начальством. Может, устроите, уж коли вы называетесь посредник? — на всякий случай, то ли в шутку, то ли всерьез, спросил Президент.
Посредник покачал головой.
— Для связи с вами выделен я. Но если по каким-то причинам я вас не устраиваю, вам может быть предложена другая кандидатура.
«Точно такая же, потому что все они на одно лицо, как инкубаторские цыплята, — подумал Президент. — Менять их, только время терять».
— Нет, вы меня вполне устраиваете.
На этот почти комплимент Посредник тоже никак не прореагировал. Что Президент, привыкший к признательным полупоклонам, заискивающим улыбкам, взглядам, выражающим собачью преданность, сразу же отметил. И почувствовал, что это ему неприятно.
Стоящий перед ним человек не прогибался, потому что ничего не собирался выпрашивать. Он не был обычным просителем, просителем был Президент! Что было необычно. Непривычно. И злило привыкшего к своему всемогуществу Главного Чиновника страны. Который был нормальный, волею случая выбившийся из низов в «монархи» люмпен и потому особенно болезненно воспринимал чужую силу.
Взять бы его, скрутить в бараний рог и!..
Но взять-то можно, а вот скрутить… Того, прежнего, не скрутили, не смогли. И этот наверняка такой же. Таких силой не переломить, таких можно взять только лаской.
— Ваш предшественник утверждал, что я могу обращаться к вам с конфиденциальными, которые останутся между мной и вами, просьбами?
Посредник кивнул.
— Какого характера работу вы можете выполнять?
— Любую в рамках нашей компетенции.
— А точнее?
— Сбор и анализ информации, оперативная разработка…
— Что еще?
— И в том числе силовые операции, — пришел на помощь Президенту Посредник. Что тоже неприятно резануло по самолюбию.
Ходить вокруг да около дальше смысла не имело. Пора было формулировать задачу.
— Есть человек — назовем его «объект», деятельность которого входит в противоречие с интересами государства. Решить проблему, используя существующие возможности, в силу различных причин не представляется возможным. Но не решить нельзя.
Хочу попросить вас подготовить ряд мероприятий по проверке деятельности и контактов «объекта» и созданию предпосылок положительного решения данного вопроса.
Президент завершил фразу энергичным жестом, который был выразительней слов и показывал истинное значение слов «положительное решение вопроса». Отдельно фраза и отдельно жест были довольно безобидными, вместе приобретали новый смысл.
Даже в своей резиденции, в своем защищенном от прослушки кабинете Президент предпочитал выражаться туманно. Потому что имел дело с незнакомой, непонятной ему силой. Потому что знал, что слово не воробей… Слово произнесенное есть улика.
Скольких политиков, которые не ему чета, суды и история притягивали к ответу за много лет назад оброненные и сто раз забытые ими слова.
Это сегодня ты бог и царь, а завтра тебе даже чего не было припомнят…
— Все, что вам может понадобиться, находится здесь, — передал Президент дискету с фотографией и всей необходимой информацией. И даже теперь он не произнес фамилию «объекта» вслух.
Посредник не без уважения взглянул на своего высокопоставленного заказчика. А Президент-то не прост! И, похоже, большой дока в подобного рода делах… Очень грамотно выстроил и провел встречу, так что, дав заказ фактически на зачистку «объекта», никак не обозначил ни себя, ни цель задания. Тут, даже имея диктофонную запись разговора, что-либо доказать будет затруднительно. Он не давал никаких прямых указаний, а жест к делу не притянешь. Если что, виновен во всем будет что-то не так понявший исполнитель.
Ай да Президент!..
Но, наверное, Посредник смог бы оценить конспиративные способности Президента гораздо выше, если бы знал чуть больше. Если бы знал, что никакого урона стране порученный ему «объект» не нанес, потому что никакого «объекта» нет. В принципе нет! А заказ он получил на совершенно случайное, выбранное «методом тыка», то есть наугад, физическое лицо — обычного, хотя и небезуспешного бизнесмена. Что ему просто-напросто, используя терминологию спецов — «зарядили болвана». Не для того чтобы узнать, с кем тот встречается и какие противозаконные деяния совершает, а для того, чтобы вытащить на свет божий таинственную, желающую остаться в тени, организацию, чтобы посмотреть ее в деле, оценить ее возможности и связать ее запротоколированным компроматом.
Вот какие цели преследовал, вот чего добивался Президент, вызывая на встречу Посредника. И вот почему строил беседу так, а не иначе…
— Я рад был с вами познакомиться, — попрощался Президент. И, дружелюбно улыбаясь, протянул руку.
— Я тоже, — искренне ответил Посредник. И ответил на рукопожатие.
Президент проводил его до дверей, что должно было свидетельствовать о его дружеском отношении к собеседнику. И тут же вызвал начальника Федеральной службы охраны — своего главного телохранителя.
— Вы готовы?
— Готовы.
— Я думаю, визитер не заставит себя ждать, я думаю, он объявится со дня на день.
Главный «осошник» не стал уточнять, почему Президент так считает, это было не его ума дело. Его — фиксировать контакты «объекта» и вести контрслежку, выявляя чужой к нему интерес.
— Вы свободны.
Начальник ФСО развернулся на каблуках и пошел проверять, как обстоят дела с операцией «Визит», потому что понял, что Босс придает ей большое значение.
— Мы зарядили квартиру и дачу «Коммивояжера» электроникой, — доложили технические исполнители.
«Коммивояжером» по документам проходил тот самый, не ведающий, в какой переплет попал, случайный бизнесмен.
— Три закладки, двенадцать видеокамер, «жучки», направленные микрофоны, три стационарных поста наблюдения… — отчитывались «технари» о проделанной работе. — В машине… На даче… В гараже… У любовницы…
Несчастного бизнесмена обложили со всех сторон, как резидента какой-нибудь очень развитой в шпионском отношении страны.
— А здесь что?..
Начальник ФСО внимательно осматривал карту, на которой были помечены места установки технических средств и наблюдательных пунктов, пытаясь найти в них какую-нибудь брешь, через которую могли просочиться враги.
— Доведите до сведения всем своим людям, чтобы они лишний раз не высовывались, — приказал командир «осошников». — Всю информацию незамедлительно передавать лично мне…
«Ну вот теперь посмотрим, на что они способны… — подумал Президент. — Заодно и своих проверю. И заодно других своих. Потому что проверять надо всегда и всех…»
Через день Президент встречался с Директором ФСБ. И так, в порядке частного одолжения, попросил подстраховать одного «человечка». Того же самого «человечка» — «болвана».
— Только без моего ведома никаких активных шагов не предпринимайте…
На чем круг и замкнулся… Теперь его охрана должна была пасти ту тайную, которую представлял Посредник, организацию, их работу подстраховывать, но и их же вычислять — Безопасность, которая в свою очередь должна была угодить под колпак «осошников». Если они, конечно, будут мышей ловить.
Вряд ли кто-нибудь будет способен проскочить незаметно сквозь столь мелкое и к тому же двойное сито. А он, Президент, кроме всего прочего, получит представление о том, какая из его служб работает профессиональней. Нормальное соревнование. В котором, кто бы ни выиграл, победителем выйдет он…
Действительно, не прост был Президент. Да и не мог быть прост. Потому что простота для российских правителей, она даже хуже воровства…
Глава 31
У главного инженера Дальэнерго шло внеочередное, чуть не десятое на дню, совещание.
— Задолженность Дальлеса на сегодняшний день составляет двенадцать миллионов триста шестьдесят пять тысяч рублей, — докладывал начальник вновь созданного отдела, занимающегося учетом и выбиванием долгов.
— Что они говорят?
— То же, что и все, — что платить не отказываются, но живых денег у них нет.
— А что есть?
— Они предлагают в счет оплаты долга бульдозер, трелевочные машины и пятьдесят бензопил «Дружба».
— За каким нам сдались трелевочные машины?
Начальник отдела долгов пожал плечами. Лично он считал, что лучше получить хоть что-то, чем совсем ничего. В конце концов бензопилы можно толкнуть в какое-нибудь лесничество в обмен на елки к Новому году, которые продать прямо с колес на ярмарке, получив с населения наличные деньги. Все-таки вариант.
— А лес? Почему они не хотят платить лесом?
— Они готовы платить лесом, но только некондицией, которую никому не сдать.
— А вы не берите некондицию, вы потребуйте строевой.
— Строевой лес идет на экспорт и в Федоровский ДОК.
— Ничего, ДОК перебьется. Тем более что он тоже наш должник.
— ДОК не перебьется, — тихо, почти шепотом сказал начальник отдела долгов. — Федоровский ДОК принадлежит зятю главы областной администрации.
— Ах ну да, — вспомнил главный инженер.
И еще вспомнил, что Федоровский ДОК снабжает материалами мебельную фабрику, которой руководит двоюродный племянник Генерального директора Дальэнерго.
Так что те двенадцать миллионов триста шестьдесят пять тысяч рублей можно смело списывать в убытки. Плюс восемнадцать миллионов Федоровского ДОКа.
— Ладно, берите бензопилы, — согласился главный инженер. — Кто там следующий?
— Кондитерская фабрика. Три миллиона семьсот пятнадцать тысяч.
— И денег, конечно, тоже нет?
— Нет. Но они предлагают две тонны вафельных тортов, которые можно выдать в качестве зарплаты работникам второй ТЭЦ.
— А они согласятся?
— Конечно. Это же еда, а они четвертый месяц хлеба купить не могут.
— Ладно, берите тортами…
Металлургический завод…
Еще один ДОК, где заправляет сын главы местной налоговой полиции.
АОО…
ООО…
Торговое представительство…
Детский дом…
Воинская часть…
— Сколько должны детский дом и воинская часть? — оживился главный инженер.
— Если суммарно, то двести десять тысяч.
— Двести тысяч?.. Безобразие! Вот этих, последних, отключайте… Немедленно отключайте! К чертовой матери отключайте! Хватит миндальничать с должниками. Взяли моду прикарманивать электроэнергию, как будто она никому не принадлежит, как будто это ягоды в лесу.
Отключайте!..
Детский дом и воинская часть не имели высокопоставленных учредителей и покровителей. Они принадлежали государству. То есть никому. Рубильник рванули вниз…
И очень скоро, буквально через несколько дней, на столе главного инженера зазвонил телефон. И звонил, пока он не поднял трубку.
— Я же просил меня не беспокоить.
— Но это лично вас Срочно…
— По какому вопросу?
— Они сказали, что у вас случилось какое-то несчастье.
— Хорошо, соедините.
В трубке что-то хрустнуло, и незнакомый властный голос сказал:
— Я хочу сообщить, что у вас сгорела дача.
— Что?! Когда?!
— Только что. И дотла. Вещи спасти тоже не удалось.
У главного инженера упало сердце — дача была его «любимым детищем». Он ее, можно сказать, по досочке… Красного дерева.
— Вы ничего не путаете? — надеясь на чудо, переспросил он.
— Нет, не путаю. Можете справиться в пожарной охране.
— А разве вы не… Кто тогда вы?
Читать бесплатно другие книги:
