Обет молчания Ильин Андрей

— Потом — это поздно. Нужно теперь.

— Попробуйте. Но я ничего не гарантирую.

Склонённое над ним лицо, расплывающееся в кляксу.

— Вы меня видите?

Молчание.

— Как вас зовут?

Молчание.

— Назовите своё имя. Только имя. Вы должны назвать своё имя. Вы должны… Вы обязаны!..

Молчание.

Тормошат.

— Вы будете говорить?

Молчание.

— Доктор, тут без вас никак.

Хруст целлофана. Вскрывают шприц. Звякнула ампула.

Всё снова! Всё опять! Сначала!

— Если вы не назовёте своё имя, мы вынуждены будем применить специальные методы.

Перед глазами замаячил шприц, наполненный какой-то мутной жидкостью.

Над ним два нечётких лица. Доктора и…

— Послушайте, вы можете не выдержать. Вы на пределе. Зачем вам это? Скажите ваше имя. Просто имя…

Молчание.

— Доктор!

Шприц пропал из поля зрения.

Быстрый, почти безболезненный, укол в вену. Расплывающаяся по телу волна слабости и умиротворения. И нависшее сверху лицо. Знакомое. Улыбающееся от уха до уха.

Что? Кто?! Откуда?! Серёга?!..

И муть. И беспамятство…

— Он сбежал!

— Кто?

— Он!

— Откуда сбежал?

— От нас… От меня.

— А как он оказался… Не понял. Ничего не понял!..

— Его захватили, а я освободил. Но он ушёл.

— А зачем ты его держал, если освободил?

— Хотел узнать… допросить.

— Допросил? Узнал?

— Нет, он ничего не сказал. То есть я не успел. Он моих людей…

— Опять положил?

— Нет. Все живы. Но кое-кого покалечил.

— Ну, вот видишь, какой прогресс. Раньше он был менее щепетилен. Или ты настырнее. И был ловчей тебя. Всегда.

— В этот раз ему помогли.

— Кто?

— Не знаю. Наверное, его люди.

— А что же твои люди?

— Они не смогли. Не успели…

— Плохо. Очень плохо, что твои люди всегда не успевают, всегда опаздывают. Это заставляет задуматься. Может, в твоей епархии что-то подправить?

— Но никто такого от него не ожидал!

— Что ты хочешь от меня?

— Вы можете приказать… Если его отозвать сюда… И здесь…

— Обидно?

— Обидно.

— А ты не подставляйся. Слабыми местами. Которые у тебя кругом. Отстань от него. Нам надо дело делать, а не счёты сводить. Работать вместе.

— Но его нет!

— И ты не знаешь где он?

— Не знаю.

— Зато я знаю. Его не следует искать, он сам найдётся. Сам придёт. У него приказ, который он должен исполнить. Такие у них странные порядки. Так что не суетись под клиентом — жди. И не мешай ему, пока он плывёт в нужную сторону. Пусть делает своё дело. Твоё дело. Наше… А вот когда сделает, вот тогда и подумаем…

— Как ты нашёл меня?

— Легко. Потому что не искал.

— Не понял?

— Зачем тебе понимать? Всё кончилось. Всё кончилось хорошо для тебя. Для других — хуже. Так что радуйся. Ты победил.

И всё равно ничего не ясно.

— Кто тебя на них вывел?

— Ты.

— Я?

— Ну а что ты удивляешься? Ты главное заинтересованное лицо в моем приходе. Если бы я опоздал хотя бы на сутки, то неизвестно, чем бы всё это кончилось. Плохо могло кончиться.

И даже хуже, чем думает Сергей. Он же мог сломаться, мог потечь.

— Но зачем ты меня после всего… Зачем этот спектакль?

— Проверил на вшивость. А вдруг бы ты заговорил?

— А если бы заговорил?

— Тогда бы замолчал! Но ты молоток — только шарами водил и мычал. Как бычок на бойне. Ни слова из тебя!..

Эх, Серёга!..

— Не обижайся. Ты на моем месте поступил бы так же. Может, ещё и хуже — вколол бы какую-нибудь гадость вместо снотворного… Грех было не использовать такую возможность. Сам понимаешь.

Как не понять… Вернуть приятеля с того света, чтобы прессануть в профилактических целях. Чтобы дожать и рассмотреть, как под микроскопом… Жёстко. Жестоко. Но, наверное, так и должно быть в их Организации, где никто никому… Где все под прицелом и подозрением. Каждый за каждого отвечает башкой! А иначе как? Иначе никак! Или они вымрут, как многие иные до них и после них. И станут плавучим планктоном в офисе, от девяти до восемнадцати отбывая часы на службе. И никто не будет рисковать после восемнадцати. И до восемнадцати тоже, потому что за деньги идти на смерть никому не интересно. А интересно дожить и те денежки в полное своё удовольствие использовать…

И только если как — на войне, если приказ «Ни шагу назад» и твои товарищи в оцеплении, которые не поймут, не простят и не помилуют, если ты тот шаг сделаешь. И будут проверять и перепроверять, если представится такая возможность, чтобы быть уверенными в тебе там, за линией, в чужих боевых порядках, где ошибки и слабость чреваты! Только так! Только тогда каждый будет готов рисковать своей головой. Ради всех и под контролем каждого, подчиняясь единым правилам, без исключений и оглядок на несуществующие звания и заслуги. Что есть основа и идеология их Организации. Которая не работает с девяти до шестнадцати. Которая — работает. На конечный результат! А всё остальное — не в счёт!

Прав Серёга. Кругом прав! И он бы так же, если не хуже. Тем более Сергей — спаситель, что из «петли» вынул, которая вокруг сжималась. Так что многое ему может проститься. Только как он смог?

Смеётся:

— Интуиция, брат. Третий глаз… А может, четвёртый. Для ближнего своего хоть пятый. Глазастый я.

Что-то не верится в глаза — ни в третьи, ни в пятые. Мутит Серёга. Ну да это его право. Свои каналы никто не сдаёт, при себе держит. Но всё же… Как он сказал: «Ты навёл?» Подмигнул, наклонился к самому уху, прошептал:

— А всё-таки ты чуть не сорвался. По самому краешку прошёл, Толик.

Ну да, прав, чуть-чуть не сорвался! И если бы он не пришёл, если бы опоздал…

Стоп! Как он сказал?

Откуда он знает? Откуда знает про Толика?! Неужели?.. Неужели это была проверка? Просто проверка на грани фола? На грани смерти? С введением сыворотки, с допросами и побегами? Все с приставкой «лже» — лжепобеги, лжедопросы… Спасти, чтобы тут же подвергнуть испытанию? Тогда это… Это… значит, что они работали в связке с Главным хранителем Первого, который допрашивал лично!

Возможно такое?.. А чёрт его знает! Наверное, возможно всё! Но как-то не верится. Вернее, не хочется верить. Не хочется! Но только как ещё можно объяснить? Как? Да никак!

Но если исходить из предположения, что они были в связке, то они должны знать друг друга. То есть Серёга засветился? Зачем? Или теперь Посредник он? Другого объяснения нет. Или есть? Например, если предположить, что у него имеется там свой человечек, который докладывал, стучал и держал в курсе. Вполне рабочая гипотеза. Но тогда этот кто-то из очень ближнего круга, из допущенных к «телу». Кто-то из «медбратьев»? Других рядом просто не было! Только они! Трудно представить. Но ведь Сергей сказал: «Толик»! Значит, кто-то услышал и передал. Ну, не под кроватью же Серёга сидел?..

Или?..

А почему бы и нет?.. Если предположить, что — сидел! Под кроватью! Или рядом! Не сам, но только ушами? Прицепил где-нибудь «жука» и слушал всё, что там происходило. Чего проще! Слушал — и на помощь не пришёл? Сразу.

Ну, это, допустим, понятно. Не пришёл, потому что слушал! Хотел убедиться, что его приятель не сдал информацию. А как засомневался, то вмиг объявился! А что? Очень похоже на правду. Но как он мог узнать, куда привезут пленника? Кто ему мог сказать? Внедрённый сексот? Но тогда это опять кто-то из ближнего круга?!

А если абстрагироваться? Предположить что-нибудь иное? Что? Например, что он навешал «жуков» на кого-то из охранников! Да хоть на самого Хранителя тела? Может такое быть?

Может! Всё может. Подкараулил где-нибудь в тихом месте, споткнулся, прижался на мгновение, воткнул микрофончик, извинился. Правда, надо точно знать, к кому и где «прижаться». Неувязочка.

А если сделать ещё один шаг? На самом деле простенький, как дважды два. Лучшей способ узнать правду — это прикрепить прослушку на сам «объект». И тогда куда бы тот ни шёл, он всегда будет под контролем. Всегда! И всюду! Как такой поворотец? А?

Отличный ход, лично он бы так и сделал. Именно так! Чтобы не иметь никаких проблем и иметь массу информации. И не надо никаких охранников выслеживать. Так?

Нет, опять не сходится. «Объект» десять раз обыскивали, переодевали, полоскали. Куда бы он мог спрятать «жука», если его одежда была сразу выброшена? Не сходится…

А почему одежда? Почему именно одежда? А если на тело? Можно, но куда? В шевелюру запихать? Или какое-нибудь естественное отверстие? Только не помнится, чтобы ему куда-нибудь что-нибудь толкали. Не допускал он до естественных отверстий. И до неестественных тоже… Как тогда?.. Минуточку!.. Вот это слово, «неестественных». До «неестественных отверстий». А ведь был один момент, когда можно было сунуть ему что угодно, куда угодно. Был! После ранения на площади, когда его без сознания Серёга отвёз к доктору. И в дороге или там, под наркозом, мог… Да запросто! А вдруг так?

Эй, Серёга, друг сердечный, а не пощупать ли тебя, как ты меня?

— Хочу спросить тебя, Серёга…

— Ну.

— Ты сказал «Толик».

— Что «Толик»?

— Да вот никак понять не могу, откуда ты узнал. Прямо места не нахожу.

— Узнал и узнал. А ты забудь.

— Может, ещё что узнал… Услышал?

— Может, и услышал…

— И всё время слышал?

Ухмыляется Серёга:

— Всё время. Интересно было. Просто радиопостановка про Штирлица и Мюллера.

— Слушай, когда? Когда ты успел? Или после ранения?

— Да, после. Будем считать, что ты догадался.

— А попросить меня «жучка» добровольно налепить ты не мог?

— А ты бы согласился? И ничего не заподозрил?

Да, не факт. Мог заподозрить, мог снять на всякий случай. Или разговоры фильтровать, помня про чужие любопытные ушки. Скорее всего, так. А мог при первом допросе признаться и всё выложить. И оборвалась бы связь на полуслове. А не зная ничего — никому про это не расскажешь! Отсюда — ноль рисков.

Прав Серёга. Опять прав!

— Где «жук»?

— Не беспокойся, в надёжном месте, где ни одна сволочь не сыщет.

— Неужели там?!

— Ну что ты! Разве бы я стал у друга без его разрешения в таких местах шарить? Как-то даже неудобно такое предположить. Да и плохо оттуда слышно, звуки там разные посторонние.

— А где тогда? Где?

— Я же говорю: там, где никакими медицинскими приборами не обнаружить.

— Ну ты и тип! Неужели?! Рану под закладку использовал?

— А чего зря дырке пропадать? Тем более «жучок» что твоя пулька, и видом, и размером. Не отличить на любом рентгене.

И вдруг новая догадка. Невероятная! Но чем более невероятная, тем более — вероятная! Потому что у них всё так!

— А ранение это… Шальной пулей? Которой, может быть и не было… Не было?

— Точно, не было. Шальные пули — они только в шальные головы. А твоя голова светлая: вон как всё просчитываешь. С тобой только в покер в паре играть, чтобы всегда выигрывать.

— Ну ты!.. Я подумал: ради наркоза, чтобы сознания меня лишить и нашпиговать, а ты глубже глядел! Ты случаю не доверялся! Заранее подготовил под закладку неестественное отверстие! Сам стрелял?

— А кому бы я доверил такое ответственное дело — приятеля дырявить? Сам, только сам! А что, есть претензии к выстрелу? Мне кажется, он был просто снайперский — впору приз получить.

— А если бы ты промахнулся и кость разнёс?

— Из снайперской винтовки с пятнадцати метров в неподвижную мишень? За кого ты меня принимаешь? Это даже как-то обидно.

И дальше, дальше, по логике событий.

— Послушай, а при первом побеге ты тоже присутствовал?

— Был. Смотрел. Любовался. Я всегда возле тебя как верная жена. Измены не допускал. Ну и помогал, чем мог.

— Помогал? Пулемётчик, который мне на голову бетонные осколки сыпал, — твоя работа?

— Моя. Он ведь мог тебя зацепить.

— А гранатомётчик?

— Нет, это не я, это они. Не мог же я за них всю работу сделать? Вот если бы они замешкались, тогда…

— То есть везде был, всё видел и знал?

— Так любопытный я. Как юный натуралист.

— И ради любопытства приятеля своего продырявил?

— Пришлось. Подстрелил, приволок и вшил очень приличный аппарат, между прочим. Он от тепла тела подзаряжается. И главное, в том месте никаких посторонних шумов.

— Выходит, ты всё слышал?

— От первого до последнего слова.

— А что же ты коллегу с нар не сдёрнул, когда его чуть на куски не разрезали?

— А зачем?

Верно, зачем? Не для того «жуков» вшивают, чтобы их раньше времени снимать. По всей цепочке Серёга хотел пройти. И прошёл — от начала до конца. В каждый допрос свои ушки всунул! Каждого клиента вычислил!

И новая догадка.

Так, может, он эту цепочку и создал? Может, он наводил? Подсовывал? Провоцировал? Натравливал друг на друга? Почему они всегда точно, куда надо, по адресу и вовремя? Его работа?.. Его! А как бы они иначе узнали? И как бы он их на свет божий всех вытащил? А так за ушко да на солнышко. Дёшево и сердито.

— На живца ловил? В моем лице?

— Да. Жирного, аппетитного. На такого нельзя было не клюнуть. Уж ты так на крючке извивался, что любо-дорого! Вот они и кинулись, как голодные караси.

— Они же меня там… Сволочь!

— Согласен. Сволочь. Но результативная сволочь. Одной сетью всех зачерпнул. Разом!

Да, это лихо. По затонам мелочовку ловить — вспотеешь. А тут сами все приплыли, рты раззявили! Наживку заглотили и попались. И что теперь?

— Ничего. Задача выполнена. Кто что-то знает, про то уже не расскажет. Кого-то — ты. Кого-то я. Но не всех. Есть ещё пара осведомлённых людей. Один неприкасаемый, потому что под Верховным ходит. Его трогать — это вляпаться по самые…

Ну, это понятно.

— А второй, который фото моё добыл?

— Этот не в счёт. Этого можно вычёркивать. Помер бедолага — с крыльца головой неудачно упал.

— А база? Фото?

— Нет ничего в базе. Порнуха одна. Извращенец он был. Такие снимки!.. Так что можешь спать спокойно.

— Кто ещё?

— Как кто? Приятель твой закадычный, с которым вы Галиба делите и всё никак поделить не можете.

— Дядя Сэм?

— Он самый. Хотя не дядя и не Сэм. Но узнал он немало. И главное, дальше роет, что твой роторный экскаватор. Так что, если по совокупности… Надо с ним что-то делать. Думаю, ты не будешь против?

— Я точно нет!

И не потому, что обида гложет. Не бывает в их деле обид — можно друг с друга кожу ремнями срезать, а завтра в одном деле сойтись и сообща, верой и правдой… Какая обида? Но строгий расчёт! Этот точно — опасный. И даже не потому, что за ним великая держава стоит со всеми своими финансами и ресурсами. Хотя и это тоже. Но потому, что он под Галиба копает, обкладывая его со всех сторон. И если его не остановить… Надо остановить! Надо!

— Тогда… поправляйся, бедолага. Ешь, спи, мечтай, пока старшие товарищи за тебя поработают.

— Погоди, а «жучок»?

— «Жучок»? А что «жучок»? Чем он тебе мешает? Пусть побудет пока. Прижился он у тебя. В тебе… Может, ещё пригодится. Ты теперь тут такой популярный стал. Может, ещё кому приглянешься.

— Ловля продолжается?

— Ну а что не ловить, когда клюёт! Сейчас «живца» подновим и станет он как новенький. А насчёт прочего — не переживай. Я тут за это время такого наслушался, что ничего нового уже не услышу.

— Что, например?

— Храпишь ты во сне. И когда откушаешь, всяко-разное случается. Ну да, что естественно, то не безобразно. Так что не стесняйся — валяй. Мы люди свои. Опять же, если понадоблюсь, можешь каналами связи не заморачиваться, просто скажи: «Встань передо мной, как лист перед травой». И я явлюсь сей момент пред твои ясные очи.

— Или не явишься, а слушать будешь?

— Или слушать буду. А ты молчать. Теперь ты про всё знаешь и уже лишнего не сболтнёшь.

Вот теперь всё стало ясно. Понятно, для чего Серёга прикуп вскрыл. Чтобы приятель его, на разные свои места приключения собирая, рот на замке держал, потому что слово — не воробей… вылетит — лови его потом. И всех тех, кто его слышал. И тех, кому они его передать могли. И последующих…

А это такая морока…

— Наш человек погиб. Ему перерезали глотку.

— Кто?.. Чем?

— Обломком унитаза.

— Чем-чем?!

— Пленник разбил унитаз, осколком убил охранника и…

— Дурдом! Он же профессионал… Был. Как он мог допустить?

— Подробности пока не известны. Что сообщить семье?

— Что? Что их супруг и отец погиб при исполнении особой миссии. Погиб как герой… Только не надо ничего про обстоятельства, про унитаз! Это как-то… не гигиенично. Не могут герои умирать от осколка унитаза! Придумайте какой-нибудь другой сценарий, что-нибудь более благородное — пулю, гранату, нож, в крайнем случае яд. И подготовьте бумаги для представления погибших к награде.

— Есть!

— Дурдом какой-то. Спецагентов осколками унитаза убивают! Дожили!.. Правильно говорил мой дядя Исаак: никудышному танцору всегда ботинки жмут… Похоже, не так мы танцуем. Не то… Не так надо!..

А вот поболеть-то как следует не удалось, бюллетени в их фирме хождения не имеют. Некуда их подшивать. Некому. И незачем. Нет у них общепринятой трудовой дисциплины. Есть другая, от которой бумажкой не прикроешься, даже если это свидетельство о смерти. И даже тогда никто справку во внимание не примет, а приедет, посмотрит, пощупает, чтобы лично убедиться, а при малейшем сомнении материал для анализа ДНК возьмёт. Такие порядки.

— Вставай, лежебока. У нас ЧП.

Хотя всегда ЧП.

— Что такое?

— Галиб пропал.

— Как пропал?

— Так и пропал! Выехал сегодня в неизвестном направлении. И не вернулся.

А вот это действительно новость. Пропажа Галиба — это обвал всего. Это…

— Подробности?

— Вышел, сел в машину, отослал охрану, уехал.

— Водитель?

— Исчез.

— Предположения?

— Самые нехорошие.

— Он?

— Дядя Сэм. Больше некому. Они расчищали поле возле Галиба. По крайней мере, это самая правдоподобная версия. Да и не пошёл бы он ни к кому другому. Он как таракан под печкой сидел, высунуться боялся.

— Как же они могли его выманить?

— Посулами. Может, сказали, что их Президент для встречи с ним лично прибыл? Или пригласили паспорт вручить. Мало ли…

Эти могли… Эти могли что угодно придумать, а он — поверить. Этим ребятам почему-то все склонны верить. Магия денег? Или Голливуд такой имидж создал?