Проект «Оборотень»: Проект «Оборотень». Успеть до радуги. День драконов Земляной Андрей

У нее даже шаг не сбился. Она изящно откинула свою прелестную головку и, не глядя на меня, тихо, но четко и внятно произнесла, как пропела, в ритме вальса:

– Все зависит от вашего желания рискнуть собственной шкурой, генерал!

– Это в честь чего, извините? – улыбнулся я.

– После выбора королевы вам предстоит ритуальный поединок. Только один из вас проведет ночь с королевой.

Почему-то я поверил ей сразу и во всем. Может быть потому, что она говорила о смерти, как говорят хирурги и солдаты. Грустно, но неизбежно.

– А я могу уйти?

– Ну конечно! – она как-то натянуто засмеялась и отвернулась, чтобы не было видно лица. – Хоть сейчас…

– Послушай, – я был терпелив, как любящий отец. – Ни ты, ни твои друзья не выглядят ни придурками, ни маньяками. Что, острых ощущений маловато?

Неожиданно она остановилась и тихо спросила:

– А выжить – это много или мало?

– Вам что, нужны донорские органы? – я уже не шутил.

– Нам нужна свежая кровь.

Я оторопел и оглянулся вокруг. Клыки вроде ни у кого не выросли. Хотя, с другой стороны, до полуночи еще далеко. А моя любимая осина как на грех осталась дома.

– Вы что, вампиры?

Она засмеялась.

– Нет, конечно! Ну, посмотри же внимательно.

Я еще раз оглянулся. Раскладывая движения на сегменты, я вычленял характерные. Мягкая фиксация окончания фаз, мгновенный набор скорости, уверенное зависание в неудобных положениях… Но ничего путного в голову не лезло.

– Ну и кого мы тебе напоминаем?

– Кошек вы мне напоминаете… – буркнул я.

Она грустно рассмеялась.

– Правильно! Мы и есть кошки.

– Как это кошки?

Легкий холодок винтом закрутился вверх по моему позвоночнику.

– Мы все оборотни, – терпеливо, как тупому ученику, пояснила она.

Так, приплыли… Мне не хватало еще только оборотней в и без того до предела криминализованном городке. То, что оборотни существуют, я теперь знал точно. Но с их организацией или, если хотите, сообществом подобного рода ни мне, ни, насколько я знаю, коллегам сталкиваться еще не приходилось.

– Бред какой-то, – я немного натянуто рассмеялся. – Ну и зачем вам человечья кровь? Вечная молодость?

Она легко улыбнулась.

– Что-то вроде того. Но я не сказала «человечья». Я сказала свежая.

– Ну и пейте коровью!

От досады она даже притопнула ногой.

– Ты не понимаешь! Мы очень маленькое племя. И если время от времени не будут уходить старые и приходить молодые, мы очень скоро вымрем.

– Ну а я-то тут при чем?

– Если победишь, то станешь одним из нас…

– А ты спросила, оно мне надо? – грустно спросил я с интонацией одесского еврея.

– А если я скажу, что это нужно мне?

От напряжения она почти звенела.

– Для чего?

Она почти отвернулась в сторону и негромко произнесла:

– Он побеждает во всех турнирах вот уже десять лет. Потом выбирает меня и насилует. Если ты не выиграешь, я умру вместе с тобой.

– А если я выберу другую?

– Тогда он после турнира снова выберет меня.

– Если выиграет?

– Если выиграет… – словно эхо повторила она.

Я внимательно вгляделся в бездонную зелень налитых слезами глаз. Если она врет, то Сара Бернар просто неумеха из провинциального театра.

Вальс закончился, словно ручеек. Тихо и незаметно. Преодолевая небольшую скованность мышц, я склонил голову в коротком поклоне.

– Ваше величество…

В ответ она присела в изящном реверансе, ухитрившись при этом незаметно смахнуть слезы кружевным платком.

– Генерал…

– Королева избрана, королева избрана! – громко заверещал толстяк. Гости разошлись, образуя рукоплещущий коридор, и я повел ее в зал, где она уверенно и грациозно села на один из двух тронов.

Я было направился ко второму, но предостерегающий жест распорядителя бала остановил меня.

– Ваше превосходительство… Турнир…

Ах да! «За мной пришли, спасибо за вниманье. Сейчас, наверно, будут убивать…»

Толстяк с грацией бывалого секунданта принял мой колет и ножны. Я повязал шарф вокруг пояса и вышел в центр зала.

Первый противник – тот самый пожилой мужчина в кимоно – вышел в круг, образованный зрителями, и, не опуская глаз, неторопливо поклонился. Я встал напротив и отсалютовал шпагой по французскому обычаю. Потом обернулся к королеве. Она в ответ только отрицательно качнула головой. «Не он». Ну и славно. А то этот дядька мне был и вправду симпатичен.

– Хаджиме!

– Ангард!

Легкая, словно бабочка, катана выпорхнула из ножен и описала молниеносную полудугу наискосок снизу вверх. Моя шпага только чуть подправила это движение. Резко шагнув вперед, я ткнул гардой ему в лицо. Когда левая рука самурая заблокировала рукоятку моей шпаги, я выпустил оружие из рук и, ухватив его за отвороты кимоно, мельницей крутанул его в воздухе, припечатав к гранитным плитам так, чтобы он с гарантией вырубился.

Я пощупал артерию на шее (живой!) и, подхватив шпагу, успокоенно отошел. Не успели его унести, как, небрежно расталкивая зрителей, в круг вышел настоящий гигант.

Обнаженный до пояса, в тонких коричневых шароварах на восточный манер, масляно блестя черными, как смоль, волосами, убранными в тонкий хвостик, он насмешливо смотрел на меня, словно моя смерть была уже решенным делом. Бугры могучих мышц броней покрывали все тело. Огромные кувалды кулаков были обмотаны тонкими ремешками. Мне не надо было оборачиваться к Лене. Я и так понял, это тот самый урод. Атмосфера в зале вдруг так сгустилась, что, казалось, еще секунда, и под ногами захлюпает трясина ненависти и страха. Не знаю почему, но я вдруг подумал, что четырнадцатимиллиметровая бронебойная пуля наверняка заставила бы его раскинуть мозгами. Эта мысль так развеселила меня, что я усмехнулся ему прямо в физиономию. И, уже не обращая внимания на его побелевшее от злости лицо, полуобернулся к распорядителю:

– Голыми руками?

– Если ваше превосходительство не возражает…

– А если возражаю?

Толстяк был краток.

– Холодное, огнестрельное, метательное?

Так… Застрелить бы этого говнюка, и дело с концом. Или проткнуть, как вальдшнепа? А может, утыкать его стрелами, словно подушечку для иголок? Но и вправду нет выше наслаждения, чем задавить противника, чувствуя, как крошится его плоть в твоих руках.

Я махнул рукой.

– Ладно. Руками так руками.

– Я только хотел предупредить… – распорядитель склонился к моему уху. – Он очень, очень сильный боец. Его любимый удар – прямой в голову. Я бы порекомендовал вам…

Что он там хотел мне порекомендовать, я не услышал, так как внезапный вскрик Лены заставил меня обернуться. Видимо, не дождавшись официального начала поединка, великан решил как можно скорее покончить со мной. Я мгновенно увернулся от огромной ручищи, со свистом расколовшей воздух у моего виска, и отскочил в сторону, успев сломать ему пару ребер ударом локтя на проходе. Один-ноль. Но вот моему толстяку повезло намного меньше. Он лежал на полу бесформенной кучей тряпья, а придавленный безжизненным телом мой белоснежный колет и его смокинг медленно набухали алой кровью. Черная ярость на мгновение опалила мой мозг. Крутанувшись вдоль невидимой оси, сознание погрузилось в бездну боевого режима.

Немыслимо громко скрипнули сапоги, и кожа болезненно заныла, отзываясь на прикосновение легчайшей, словно шелк, замши лосин. Напор встречного воздуха шершавыми струями взбил тонкую пену кружев и заклубился за спиной суетливыми вихрями.

Великан сделал шаг вперед и медленно, словно паровоз, понес свой чудовищный кулак к моему лицу.

Я скользнул вдоль руки и с коротким выдохом впечатал раскрытую ладонь прямо ему в корпус, чувствуя, как ударная волна катится от моей руки по всему телу, и слушая, как она дробит кости и рвет мышечную ткань, превращая его в груду фарша. Последним умер мозг. Я поднял голову, и наши взгляды встретились. Боль еще не парализовала сознание, когда глаза его, мгновенно налившись кровью, лопнули, словно два перезрелых плода, и пролились багрово-белой слизью на черный гранит.

Он сделал еще шаг, а затем рухнул тяжкой тушей, глухо скрипнув переломанными костями.

Я оглянулся вокруг, но, похоже, нападать никто не собирался. Нагнувшись над толстяком, я бережно пощупал пульс. Сердце билось ровно. Потом повернул его голову. Толстяк легко отделался. Кулак великана содрал кожу с виска и отправил распорядителя в глубокий нокаут. А в остальном все было вполне приемлемо.

Услышав противный скребущий звук, я резко обернулся туда, где лежал поверженный мною противник. Огромная туша, безвозвратно мертвая по моим понятиям, расплывалась, дрожала, словно в потоке горячего воздуха, и… двигалась!!! Как в фильме ужасов, она судорожно оплывала, трансформируясь во что-то совсем невероятное и явно живое. Сначала показалась оскаленная пасть с длинными саблевидными клыками, потом каким-то невероятным и диким изгибом скрючило и повело ноги, превратившиеся в поджатые лапы с огромными когтями, и так далее, пока тело не закончило трансформацию. Гигантский, примерно трех с половиной – четырех метров в длину саблезубый тигр, настоящий реликт, со шкурой ненормально серого с рыжими подпалинами цвета, несколько раз неловко дернул когтями, пытаясь встать, а мое тело приняло за меня решение и бросилось в его сторону. Тигр, еще не вполне пришедший в себя, попытался отодвинуться, но моя рука уже обрушилась на его хребет. От отвращения, а может, от чего-то еще, я бил так, как не бил никогда в жизни. Окажись в этот момент на месте живой плоти бетонная балка, боюсь, и она была бы раскрошена в мелкий щебень. Еще и еще раз я поднимал и опускал руку, дробя неподатливые пластичные кости и разрывая плотные, словно резиновые, внутренности.

Тигр еще сопротивлялся смерти, он хотел жить, но жизнь уже покидала это великолепное тело почти совершенного убийцы. Последним движением я перевернул окровавленную тушу на бок и приподнял его огромную башку с оскаленными в предсмертной судороге клыками. Его душа уже рвалась наружу, потеряв все сдерживающие барьеры. Но я хотел, чтобы на кругах перерождений и перекрестках звездных дорог это воплощение Великой Идеи больше никогда и никому не встретилось. И поэтому я выпил его душу по капле, впитал в себя его проекцию и растворил без остатка.

Тьфу! Какая гадость… Нет, только большое оцинкованное ведро старого доброго арманьяка избавит меня от этого поганого привкуса.

– А мы-то надеялись вас удивить!

Подошедший ко мне мужчина был высок ростом, статен и полон истинно испанского достоинства. Может быть, тому виной сказанные вскользь слова Елены о хозяине парадного мундира оберфюрера СС, но я сразу узнал его лицо, украшавшее каждый мало-мальски подробный учебник, посвященный военной разведке и диверсионным операциям.

Человек-легенда, оставивший двойника, а сам пропавший бесследно после развала нацистской Германии, стоял в двух шагах от меня и улыбался. А я думал о том, что ему-то как раз и удалось меня удивить, хотя и не так, как он того желал.

Ладно, теперь мы его удивим.

– Дон Альваро, если не ошибаюсь?

Собой он владел с виртуозностью настоящего профессионала. Но на какую-то тысячную долю секунды легкая тень все же появилась на его лице.

– Мы знакомы? – спросил он, внимательно вглядываясь в меня.

– Я с вами. И только заочно.

– Откуда, если не секрет? – спросил он тоном любящего учителя.

– Из учебника.

Простота ответа его явно обескуражила. Несколько секунд он соображал, каким должен быть этот учебник, чтобы туда попала его фотография, а потом удивленно поднял брови:

– Коллега?

– До некоторой степени.

– Гражданская служба?

– Ну, что-то вроде.

Он понимающе усмехнулся.

– Понятно. Не уделите ли мне несколько минут?

– Для чего?

– Для беседы.

– Но ведь мы и так вроде беседуем? – удивился я.

– Нет! – Он улыбнулся. – Приватного характера.

– А как же?..

Я обвел рукой и лежащего толстяка, и труп гиганта, и окружавшую нас толпу.

– Пойдемте, и ни о чем не беспокойтесь. На сегодня ритуалы окончены.

– Честно говоря, хотелось бы в душ и переодеться. – Я брезгливо оглядел свою залитую кровью одежду.

– Нет-нет! – он даже руками замахал от возмущения. – Пусть пока все будет на вас. Потерпите?

– Ладно, – буркнул я. – Не впервой…

Он довольно ощерился и проговорил, уже ведя меня куда-то за руку:

– Я так и подумал. – И уже обращаясь к Лене, через мою голову: – Несколько минут, моя королева!

Два коротких перехода и полутемный, пахнущий пылью и плесенью коридор привели нас в небольшой зал, освещенный лишь ярко пылавшим камином. Несмотря на жаркую летнюю ночь за окном и горевший огонь, в зале было прохладно. Тяжелые драпировки вдоль стен прерывались лишь глубокими нишами с античными статуями, которые казались прозрачными из-за танцующего в камине пламени.

Два глубоких кресла с высокими, почти в мой рост спинками, трубочный столик между ними, уютный пушистый ковер – все здесь, казалось, было приготовлено для неспешной спокойной беседы.

Я поднял глаза, ожидая увидеть замшелые дубовые балки и почерневшие от времени стропила. Вместо этого взгляду открылось южное, щедро усыпанное яркими звездами небо. Легкая решетка, на которой держались стекла, почти не портила ощущения открытого пространства над головой.

Мой собеседник терпеливо ждал, пока я осмотрюсь, небрежно облокотившись на небольшой сервировочный столик у стены. Он даже не сделал попытки присесть и не предложил этого мне. Наверное, разговор и в самом деле будет коротким.

– Я хочу предложить вам работу.

Я усмехнулся.

– Как государственный служащий, я вынужден отклонить ваше предложение.

Он тоже в ответ заулыбался, но, скорее, как нерадивому школяру.

– Вы наверняка очень ценный оперативник.

Я не возражал, а лишь внимательно фиксировал психо- и вазомоторику и все остальные нюансы его поведения.

– Не исключено, что через пару дней, когда вас вызовут в Центр, вам предложат ознакомиться с положением дел в одном научном учреждении.

– Однако у вас недюжинный дар предвидения.

– Нет, предвидение тут пока не при чем. Просто у меня допуск класса А-А, и мне известно, что проблема, возникшая в этом учреждении, значительно превысила возможности ответственного за этот участок подразделения.

Внутренне я сжался. Допуск А-А предоставлялся только высшему командному составу или руководителям обособленных специализированных подразделений.

Если не врет, то он один из нас. Командир эдакого тихого и дружного коллектива, предназначенного для выполнения особых, ну совершенно специальных акций. Например, политических убийств или похищений с целью психологической перекодировки. Или еще чего-нибудь столь же невинного.

– Насколько мне известно, уже погибли несколько оперативников. Подразделение «Топаз-5», восемь «волков» и один оперативник ранга «гепард».

Я ахнул про себя. Ни хрена себе! «Шакалы» не в счет, у них работа такая. Но девять матерых бойцов, способных в одиночку накрошить в лапшу хваленых «тюленей»… Это чего же там творится?

Бушевавший в моей душе ураган никак не отразился на лице. Это я знал точно. «Маска льда» – это такая, брат, штука, понимаешь. Ну, ни хрена сквозь нее не разглядишь.

Немного помолчав, он спросил:

– Доказательства нужны?

Я небрежно качнул головой:

– Зачем? Если вы не врете, то случится именно так, как вы говорите. А если…

Я не закончил фразу. И так все было ясно. Ну что он мне мог сказать такого, чтобы я поверил? Да ничего. Даже если бы мне его представил наш уважаемый президент. Как говорила старуха Шапокляк, «людям надо верить лишь в крайнем случае». И в этой жизни я не верил никому. Совсем.

Он сухо поджал и без того тонкие губы.

– Вы правы. Итак, вас почти наверняка попросят ознакомиться с положением дел в некоем институте. Если вам нужно, я могу снабдить вас, в частном порядке, разумеется, картами, схемами помещений и даже некоторыми кодами их охранной системы. Это, без сомнений, поможет вам в выполнении вашей миссии. Я же со своей стороны желал бы лишь одного маленького одолжения.

– Что вам нужно?

Он немного нервно помассировал свой затылок.

– Да! Именно нам, как вы очень точно выразились. Всем нам, – повторил он устало, а затем продолжил: – Это секция «К» Института генных проблем. Собственно говоря, сам институт нас (он подчеркнул это слово) не интересует, хотя занимались там очень и очень важными вопросами.

– Например?

– Ну, например, разрабатывали универсальное лекарство от СПИДа и тому подобное. Сама же секция «К» – это просто полигон, где испытывают различные вещества – трансформеры.

Увидев непонимание на моем лице, Дон Альваро, он же Отто Скорцени, пояснил:

– Мы трансформируемся благодаря уникальному стечению природных явлений или под воздействием очень мощного волевого импульса. Там, куда вы попадете, похищенных людей-оборотней просто пытают, заставляя таким образом трансформироваться. В это время собирают биометрию. Они считают, якобы таким образом смогут продуцировать оборотней для военных нужд.

– А это в принципе возможно?

Ответ его был сух и краток.

– Да. И тогда любой кошмар покажется вам детской сказкой.

Я не собирался его задевать, но не удержался.

– А вам?

Он отвернулся и глухо, на пределе слышимости прошептал:

– И нам…

– А почему вы употребили прошедшее время, говоря об остальных проектах?

– Да потому, что их просто нет. Часть помещений уничтожена, персонал, которому повезло, разбежался, остальные…

Он развел руками.

– Если все, что вы говорите, правда, что я должен сделать?

Он резко повернулся. Глаза его горели, как два зеленых изумруда, а слегка удлинившиеся клыки обнажились, словно он собирался броситься в атаку.

– Уничтожь там все! Выжги это логово дотла! Не оставь камня на камне от этого места. Никаких документов, приборов или сотрудников. Стопроцентная зачистка.

Голос его сорвался в хрип.

– А ваши люди?

– Сделай это, а остальное…

Зря я спросил. И без того понятно, что они и так трупы. Это только в кино можно вывести толпу больных и ослабленных людей из зоны боевых действий.

– Хорошо. Если ваша информация верна, я сделаю это.

– Наша благодарность будет более чем значительной…

Я прервал его.

– Не надо. А то попахивает обыкновенной торговлей.

Он не сдавался.

– И все-таки мы вас найдем… После.

Неожиданно он хлопнул в ладоши, и в зал вошли уже знакомые мне девушки. Я успел взглянуть на него в последний раз, но Дон Альваро сделал жест рукой, словно прогонял с глаз долой, и меня увели.

Совсем другой дорогой, ведущей светлыми и тщательно обставленными комнатами, меня втащили в искрящийся крохотными позолоченными рожками зал, который я принял сначала за салон или гостиную. Но я изменил свое мнение, увидев бассейн почти в половину совсем не маленького пространства.

Они только принялись меня раздевать, как резкий окрик вспугнул их, словно стаю мотыльков.

– Гемистах легон!

Девушек просто вынесло через ту дверь, в которую мы вошли.

Я поднял голову.

В зал медленно, словно вплывая, вошла Елена, одетая во что-то совершенно прозрачное. Мое сердце споткнулось об это фантастическое видение и сделало синкопу.

Идеальное. Вот все, что я мог сказать о ее теле, едва скрытом легким туманом тончайшей кисеи.

Не говоря ни слова, она подошла, пододвинула невысокий стульчик и усадила меня на него. Затем, мягко опустившись на колени, стала стаскивать с меня ботфорты.

Я было попытался помочь ей, но она так решительно отбросила мою руку, что я сдался. Медленно, по одной вещи, она раздела меня до трусов. Затем потянула меня за руку, и я понял – она хочет, чтобы я встал.

Вода была свежа и горяча одновременно. Словно драгоценную вазу, Лена оттирала мое тело от боли и усталости. Время остановилось, застыв в воздухе сверкающими капельками наслаждения.

Не знаю, сколько длилась эта ночь. Внутренний таймер остался где-то на обочине вместе с осторожностью и благоразумием. Какое-то время я еще держал и коридор, и прилегающие помещения, а затем ушло и это. Первый раз за всю жизнь я забылся в руках женщины. Но она того стоила. Она не просила пощады, но и сама не отдавалась. В ту ночь я любил ее с отчаянием приговоренного к смерти.

Ненавижу прощания.

Беззвучной тенью я выскользнул в коридор, осторожно прикрыл за собою дверь и тут же наткнулся на одну из служанок. Завернутая в небесно-голубое сари, смуглокожая и изящная, будто статуэтка, она выскочила из глубокого и, наверное, очень удобного кресла и склонилась в низком поклоне.

– Господин чего-нибудь желает?

– Одеться.

Она тихо склонила голову.

– Что желает надеть господин?

Я только вздохнул.

– Ну, например, господин желает свои собственные вещи. Это возможно?

– Принести сюда?

– Да нет… А есть где-нибудь…

Я неуверенно пошевелил в воздухе пальцами, пытаясь поймать разлетающиеся после бурной ночи слова.

К моему удивлению, она меня поняла и произнесла, еще раз поклонившись:

– Идите за мной.

Комната, куда меня проводили, оказалась просто душевой. Правда, большой и весьма удобной. Пока ходили за моими вещами, я успел принять душ и даже побриться любезно выданной мне бритвой.

Как ни странно, все из моего барахла было на месте. Даже мелочь в карманах брюк, которая обычно выпадает на пол.

Я только-только оделся и уже затягивал шнурки на туфлях, как в комнату вошел Дон Альваро.

– Уже собрались?

– Не люблю прощаться.

Он секунду помолчал.

– Что ж, наверное, вы правы. Пойдемте.

Следуя за ним, я прошел несколько коридоров и комнат, пока мы не вышли на лужайку за домом. Прошли ее и сквозь щель в заборе оказались на территории другой виллы. Дом выглядел заброшенным и пустым, а сам парк напоминал скорее джунгли, чем культурные посадки.

Не пройдя и нескольких шагов, Дон Альваро остановился.

– Дальше без меня.

И, наткнувшись на мой вопросительный взгляд, пояснил:

– На первом этаже дома, в большой гостиной лежит ваш трофей. Держите, это вам.

С этими словами он подал мне крохотную таблетку, похожую на прессованный гашиш.

– Это микрофильм. Там все, что нам известно об институте. И еще… – Он немного помедлил и достал из жилетного кармашка небольшой медальон на цепочке. – Лена просила передать, когда вы будете уходить. До свидания, генерал! – добавил он со значением и удалился.