Конкурс попаданок, или Кто на новенькую Сапфир Ясмина

– Скажите, а что означает сопровождение девушки на смотрины к возможному жениху? – вдруг вспомнила я о том, что так давно беспокоило.

Слуга посерьезнел, опасливо покосился на Свету. На лице его так и читалось: «Начинается… Теперь живым не уйти».

В тот момент он и сам не понимал – насколько оказался прав.

Приятельница пожала плечами, уселась в кресло и небрежно махнула рукой.

– Да ладно вам! Я и не думала пытать вашего Мальдиса. Просто вспомнила, как спрашивала школьников на экзамене. Мучительно выискивала вопросы, на которые у них есть ответы. Пыталась раскопать залежи знаний под многотонными пластами полного невежества…

Судя по выражению лица слуги, понял он из монолога Светы немного. То ли школьники в Вейливере оказались на редкость смышлеными, то ли учителя не слишком старались «докопаться» до их знаний, но сочувствия приятельница не дождалась. Разве что от меня. Зато у парня задергался глаз.

– Вы лучше ответьте про сопровождение, – напомнила я слегка подвисшему лакею.

– Ах да! Простите! – спохватился он. – Видите ли. По нашим традициям, если женщина дает мужчине согласие сопровождать ее на смотрины к жениху, она фактически дает согласие на то, чтобы этот мужчина просил ее руки, если первый откажется.

Бзинн… Хорошо, что чашку я держала не над собой. Фарфоровые черепки рассыпались по полу, напиток расплескался желтыми кляксами.

Слуга удивленно покосился на меня, на Свету, которая беззвучно хохотала и тыкала пальцем вверх, будто намекала на сцены из жизни знати, изображенные на потолке.

– Я вызову горничных для уборки? – робко уточнил парень.

– Конечно-конечно, – выдавила сквозь хохот приятельница. – И успокоительных девушке принесите, – кивнула она в мою сторону. – Не переживайте, это пройдет. У нее просто легкий шок. От счастья, наверное. С русскими женщинами такое бывает. Как захлебнутся в пучине безудержного восторга, как пустятся во все тяжкие… Прощай посуда и здравствуй кастрюля на голове мужчины.

Я хотела помотать рукой, успокоить слугу – он аж попятился, не понимая иронии Светы, наткнулся спиной на дверь и замер соляным столбом. Но в эту минуту случилась очередная уже неожиданность.

Из моих пальцев выскочили световые лучи, ослепили, ударили в стены, в черепки на полу, в чайник. Фарфор брызнул во все стороны, напиток тоже. Лучи отразились от стен, оставив на них длинные царапины, словно кто-то очень когтистый отчаянно скребся в другую комнату.

Кнопка для вызова слуги приняла на себя удар тоже. Вначале она вспыхнула синим, затем оранжевым, потом загорелась. Веселое пламя потянулось во все стороны, раскрываясь как диковинный цветок. Слуга стремительно пригнулся, и осколок кнопки просвистел у него над головой. Срикошетил от двери и присоединился к черепкам на полу. Сама кнопка неожиданно потухла и теперь напоминала большой оплавленный бутон.

Света уклонялась от лучей, осколков и брызг играючи. Без драматизма, в отличие от слуги. Когда все закончилось, бледный как мел парень прижался к двери, будто пытался с ней слиться.

На мой пораженный взгляд Света только пожала плечами и невозмутимо сообщила:

– Да поду-маешь! Ты еще не видела старшеклассников из моей школы. Когда я входила в класс, по воздуху порой летало и не такое. Кнопки, ручки, самолетики еще ладно. Представь себе бумажный кулек с шилом или иголкой. Представила?

Я кивнула, слуга нервно дернулся.

– Вот такое у нас тоже случалось. И не так редко, как хотелось бы. Школа это… хм… школа жизни или выживания. Учителя и преподаватели вузов легко усмирят бешеного слона или медведя, разбуженного зимой. Тут главное крепкие нервы, хорошая физическая подготовка и готовность к любым сюрпризам. Даже если тебе рассказывают, что басни Крылова написал Гоголь, удивляться не надо. Просто ненавязчиво уточнить – о чем это бессмертное произведения Гоголя. И когда тебе скажут, что оно о том, как женщина бросилась под поезд из-за любовника, просто посочувствовать еще и Толстому.

Во время неспешного монолога приятельницы, слуга немного успокоился. И очень даже зря. Света разошлась не на шутку.

– И вот когда тебе говорят, что Пушкина звали Эммануил Шекспир главное выстрадать первые секунды. Не начать биться головой о стену, молотить кулаками по столу, упражняться в знаниях русского мата. Просто ненавязчиво достать из ящика томик и не ударить, заметь, лоботряса по темечку, а положить перед ним, раскрыть и ласково попросить прочитать.

Приятельница изобразила этот ненавязчивый, мягкий жест – саданула рукой по воздуху так, словно планировала разрубить кого-то напополам.

Из руки ее вырвался пучок света, врезался в стену, в кресла – и обломки белого дерева полетели во все стороны. Ножки закрутились как лопасти вертолета, сделали круг почета над нами и обрушились вниз. Слуга упал на пол и накрыл голову руками. Я вжалась в кресло. Куски дерева и опилки разметались по всей комнате. Теперь казалось, что здесь случилось, как минимум, землетрясение. Весь пол устилали осколки и щепки, лужи чая растекались ручейками.

– Ппростите, могу я теперь идти? – взмолился слуга, на всякий случай, пока не вставая. Света оглянулась на него, будто с трудом вспомнила, что в комнате мы уже давно не одни.

– Конечно! Вы можете идти, – утешила она парня почти светским разрешением.

Дважды повторять не пришлось. Слуга вскочил как подорванный и скрылся за дверью с такой скоростью, словно умел телепортироваться.

С минуту я ошарашенно оглядывалась по сторонам. Косилась на Свету, не зная – то ли обрадоваться пробуждению магии, то ли ужаснуться его последствиям. Но затем в дверь постучали и на ласковый ответ приятельницы:

– Входите, гостями будете! – В двери робко просочились десять горничных.

Старательно огибая нас по касательной, они принялись за уборку. Света преспокойненько посмотрела на башенные куранты, ткнула пальцем в потолок, отчего горничные пригнулись – так на всякий случай – и резюмировала:

– Давай не будем мешать девушкам работать. Пойдем к Елене. Где-то в коридоре нас должен ждать ее слуга. Надеюсь, у него крепкие нервы.

– Я тоже, – не удержалась я от реплики и двинулась вслед за энергичной приятельницей.

В коридоре мялся нервный лакей. Наверное, только наши, русские учительницы, что и поток учеников в перемену остановят и в мальчиковый класс войдут без содроганий, способны довести крепкого, жилистого мужчину до такого состояния. Шатен, выше нас на три головы, шарахнулся, когда Света пулей вылетела из двери. А когда за ней последовала я – и вовсе отскочил к противоположной стене.

– Я слышал, у вас открылся солнечный дар? – опасливо покосился на нас слуга. – Кстати, меня зовут Тейрилий. Я личный лакей Божественной Элейны, – он поклонился, не приближаясь.

Света обернулась ко мне.

– О как! У нее уже свой лакей. – И так резко развернулась к Тейлирию, что тот напоролся на стену спиной. – Скажите, милейший, а как Елена вас раздобыла? То есть где здесь раздают такую замечательную личную прислугу?

Слуга тяжело вздохнул и обреченно ответил, будто отдавал друзей и родственников на съедение чудовищу.

– Нынче утром к вам зайдут несколько лакеев и горничных. Вы сможете выбрать. Просто Елена попросила Фалькона назначить меня пораньше.

– Фалькона? – Света подскочила к Тейлирию, и тот ударился затылком о стену – пытался отодвинуться и забыл, что отступать уже некуда. Позади каменная кладка.

– Эм… Я думаю, хозяйка сама вам обо всем расскажет, – уклончиво ответил слуга. – Тем более, она уже заждалась.

– Так что же вы так долго?! – возмутилась Света. Тейрилий вздохнул снова – грустно-грустно и пояснил:

– Я давно вас тут жду. Просто стоял такой грохот, эмм… шум… звон бьющейся посуды… Я думал, вы либо развлекаетесь… Ну по земным традициям. Елена говорила, что ваши женщины иногда на радостях или с горя бьют все подряд. Посуду, мебель… мужчин… Либо практикуетесь в магии… В обоих случаях я не к месту и не вовремя. Я разве ошибся?

– Нет! – гордо вскинула голову Света. – Мы делали все и сразу. Так, чтобы не терять драгоценного времени. Практиковались, развлекались, увлекались… Ну, веди!

Тейрилий даже не удивился тому, что вначале к нему обращались на «вы», а затем – без предупреждения и перехода – на «ты». Метнул сочувственный взгляд на горничную – та выходила из моей комнаты с ведром, полным обломков и черепков – и сделал приглашающий жест:

– Прошу вас, следуйте за мной.

– О как! Торжественно! – обрадовалась Света. Я хихикнула, и мы двинулись за мощной спиной Тейрилия.

– Ты не очень-то их запугивай, – шепнула я приятельнице, когда та слегка утихомирилась. – Мало ли… Успокоительного мне так и не принесли. Может, у них тут его и вовсе не водится. Не разработали. Редко таскают русских женщин, еще не знают – до какой истерики мы способны довести любого мужчину. Хоть короля, хоть принца, хоть самого шута…

– Ничего-ничего! – вполголоса ответила Света. – Несколько дней с нами в одной комнате, и их смело можно будет отправлять подменять меня в родную школу. Не выживут, так хоть развлекутся напоследок. Никакой магии не надо! Мои оболтусы и без магии любого изменят до неузнаваемости…

На этих словах Тейлирий обернулся, окинул нас опасливым взглядом и тяжко вздохнул. Света кивнула слуге, предлагая высказаться, ни в чем себе не отказывая. Но парень сделал вид, что не понял. Правду сказать, я поступила бы также. Исключительно в целях самосохранения.

Как выяснилось, Елену поселили недалеко от нас. Не успели мы толком разогнаться, как Тейлирий остановился возле одной из дверей и торжественно распахнул ее.

Елена встретила нас в кресле – так, словно под ней, как минимум, трон. Тонкие руки свободно висят на подлокотниках, спина выпрямлена, но в то же время свободна, голова гордо вскинута. Елена чувствовала себя королевой даже в розовом халате, кажется, на голое тело и совсем не переживала из-за отставки у принца…

Ее каштановые локоны были заплетены в колосок, босые ноги поражали идеальным педикюром с розовыми бабочками на ногтях больших пальцев. Два небрежных жеста – один Тейлирию, второй нам – и слуга исчез, а мы со Светой разместились в креслах, напротив «забракованной богини».

Елена неспешно налила чай в три фарфоровые чашки, похожие на те, что я благополучно раскокала, и поставила на прозрачный столик.

Комната ее выглядела примерно как наши. Высокие сводчатые потолки с «комиксами из жизни местной знати», мебель из белоснежного дерева, гигантская кровать и… мужские брюки на кресле. Сверкающие и зеленые как лесная трава. Я посмотрела на Свету, Света – на меня и приятельница, как обычно, опередила с вопросом:

– Так ты с Фальконом того? Ну, сама понимаешь?

Елена небрежно положила ногу на ногу, откинулась на спинку кресла и ответила низким, бархатистым голосом:

– И того, и этого, и эдакого. В общем, всего и сразу. Он меня для себя присмотрел. Знал, что смогу поразить Ларриса в самое сердце. А вчера вечером зашел, прямо рассказал о своих хм… чувствах, желаниях. Я обещала подумать.

– А заодно опробовать мужчину в деле? – не удержалась я, кивнув на постель. Большую часть времени рядом со Светой я чувствовала себя хорошей девочкой рядом с безбашенной подругой. Но время от времени удавалось оторваться и мне. Света хихикнула. Елена усмехнулась:

– Кстати, очень рекомендую. Местные мужчины это что-то… – судя по словам «забракованной богини», опыт у нее набрался немалый. Елена хитро подмигнула и сходу озадачила: – А вы, что, всерьез полагали, будто Фалькон подбирал нас для Ларриса и в одиночку?

– Стоп! – выбросила руку вперед Света в своем излюбленном жесте.

– Он, что, не один нас выбирал? – вырвалось у меня.

Елена чуть подвигала бровями, обвела комнату внимательным взглядом, словно удостоверялась, что нас не подслушивают и пояснила:

– Они втроем выбирали. Зардис, Фалькон и Валькант. И каждый умудрился вляпаться по самые уши.

– Ты хочешь сказать… – протянула я.

– Мы им сразу понравились! – добавила Елена, не дав Свете ответить за нее.

Приятельница забавно прищурилась, ткнула в «забракованную» пальцем и спросила:

– Что преподаешь?

– Высшая математика! – Елена ловко отдала честь.

– Русский и литература! – отчеканила Света.

Женщины обернулись ко мне. Пришлось повторить жест.

– Журналистика! Укрощение строптивых ньюсмейкеров, выуживание информации из тех, кто сам не знает, что знает! Многолетний опыт сна с открытыми глазами на судах и бриффингах!

Елена со Светой переглянулись и хором выдали:

– Наш человек!

– Слушай, у меня вопросов море. Пожалуй, даже океан, – в приливе энтузиазма Света аж подпрыгнула в кресле. – Как управлять способностями? Будут ли нас этому учить? Как ты отвадила Ларриса – мгновенно и навсегда? Что за странные вещи творятся в замке? Вчера мы чуть не убились, рухнув на нижний этаж. Едва спаслись от каких-то магических шаров. Как Зардис с Валькантом так вовремя оказались рядом, чтобы поймать нас и спасти? Почему Фалькон уверен, что Ларрис не выберет ни одну из невест? А если выберет, у девушки останется право голоса? Или ее обяжут выйти за принца?

Невольно вспомнились «пытки» Мальдиса. Вот только Елену шквал вопросов не смутил ни капли, не напугал и не обескуражил. «Забракованная» с улыбкой ждала, пока Света закончит, и явно собиралась удовлетворить наше любопытство. Если и не полностью, то по большей части.

– Начнем с того, на чем прервались, – по-учительски произнесла Елена и Света кивнула, отмечая знакомую фразу. – Фалькон, Зардис и Валькант выбирали невест Ларрису по нескольким показателям. Искали тех, кто не робкого десятка. За словом в карман не лезут, но образованы и воспитаны.

– Поэтому набралось столько учителей и журналистов? – воскликнула я.

– Ну да! – согласилась Елена. – Кто же еще сумеет так интеллигентно опустить собеседника? Послать далеко и надолго? Оскорбить и унизить, не проронив ни единого грубого слова? Справиться с толпой придворных, не напрягаясь?

– Могут еще армейские генералы. Но они полом не вышли! – прокомментировала Света. Я хихикнула, Елена хмыкнула и продолжила:

– Следующим критерием было самоуважение и самодостаточность. Естественно, одиночество. Оказывается, лишь одиночки могут поселиться в этом мире надолго или навсегда. Остальные со временем как бы случайно попадают обратно. Работает нечто вроде равновесия между мирами. Если попаданцев многие помнят и ждут дома – их засасывает назад, помимо воли. Хоть корни пусти, хоть когтями цепляйся. Вселенную не переспоришь. Высматривали женщин, что ни за какие коврижки не выйдут за высокомерного пижона ради титула или денег. Заранее подстраховались. Убедились, что по закону нам, за моральный ущерб, полагается приз. Титул и надел. В противном случае мало ли… Вдруг кто-то предпочтет Ларриса жизни в бедноте и ненастьях? Вот почему Фалькон не сомневался – никто из нас не захочет выйти за регента после очной с ним ставки. Наследник достал здесь всех до невозможности. Мне даже картинки показали – Альдор, ну зеленоглазый колдун. Фалькон хоть и шут, но все его слушаются. Попросил – Альдор зашел на огонек и продемонстрировал кино о житие-бытие принца. Скажу прямо – зрелище не для слабонервных. Таких избалованных, изнеженных и капризных дураков еще поискать. И это говорю я, учительница, у которой лоботрясов, выскочек и скандалистов в каждом классе десятки! Нет, в плане образования Ларрис совсем не дурак. Способностями наделен уникальными. Но на этом его достоинства заканчиваются. То ли воспитанием испортили напрочь, то ли характер изначально был швах. Женщин не уважает, мать оскорблял, отца ни в грош не ставит, невест выбирает как лошадей на ярмарке. Соседям надоел хуже некуда дурными придирками и дикими выходками во время визитов посольства. Короче, мальчик с детства уверен, что подарок для всех. И каждый в лепешку разобьется, чтобы заполучить его в друзья, мужья и собеседники. Зальдис твой, – Елена взглянула так, словно мы с принцем уже женаты. – Неплох. Слегка нелюдим и стеснителен. Много занимался военным делом, разбирается в дипломатии. И вообще здесь его любят и ценят. Королевства не хотел. Отнекивался как мог. Убеждал отца взять бразды правления обратно. Но Дралько ни в какую. Так что теперь мы получим либо короля-высокомерного выскочку, от которого взвоет страна и соседи, либо молчаливого нордического мужчину, излишне совестливого и стеснительного. Думаю, выбор для всех очевиден.