Выше только любовь Маккарти Моника

Глава 1

Дуглас, Южный Ланаркшир, февраль 1311 года

Том, которого больше никто не называл Крошкой, ждал достаточно долго. Он в последний раз ударил молотом, прежде чем осторожно отложить в сторону раскаленное лезвие.

Отерев со лба пот и копоть тыльной стороной ладони, он снял через голову защитный кожаный фартук и повесил его на крючок рядом с дверью.

– Ты куда? – спросил его отец, оторвавшись от собственного куска раскаленного металла, а точнее, изрядно помятого шлема. Носивший его англичанин наверняка мучается нечеловеческой головной болью. Если вообще все еще жив.

– Купаться на речку, – ответил Том.

Отец нахмурил брови, и мрачные черты его лица стали еще мрачнее из-за толстого слоя сажи, образовавшегося от постоянной работы у огня целый день. Каждый день. На протяжении сорока лет.

Хоть он уже и не был самым высоким мужчиной в деревне (Том обогнал своего отца по росту почти десять лет назад), никто не мог превзойти Большого Тома по силе. Однако его сын, упражнявшийся с тяжелым молотом каждый день, готов был лишить отца и этого звания.

– До вечерней трапезы еще много времени, – заметил отец. – Капитану де Уилтону не терпится получить свой меч.

Том заскрежетал зубами. Несмотря на то что у жителей деревни Дуглас не было иного выхода, кроме как смириться с оккупацией их замка англичанами – ведь нынешний лорд Дуглас преследовался как «мятежник», – это вовсе не означало, что Том должен мгновенно выполнять их требования.

– Капитан может подождать, если хочет, чтобы работа была выполнена должным образом.

– А вот его серебро ждать не станет. Инструменты сами себя не купят.

Несмотря на то что в голосе отца не было осуждения, Том знал, о чем он думал. Они не испытывали бы столь острой нужды в деньгах, если б не упрямство Тома. Он сидел – или, если говорить точнее, спал – на достаточном количестве серебра, с помощью которого можно было не только заменить все инструменты в кузнице, но и расширить ее и, в случае необходимости, взять учеников. Но об этом мечтал его отец, а не сам Том. Мать оставила ему небольшое наследство, и Том не собирался расставаться с ним или возможностями, которые оно перед ним открывало.

Они вообще не нуждались бы в деньгах, если б нынешний лорд Дуглас не был так сильно занят, зарабатывая себе имя своими «черными» делами, и думал о тех, кто остался в замке и принял на себя удар английского возмездия. Том попытался справиться с волной горечи и гнева, зародившейся в его душе при мысли о бывшем друге, но это происходило так же машинально, как и взмахи молотом.

В последний раз, когда сэр Джеймс Дуглас Черный попытался прогнать англичан из своего замка – год назад, когда он заманил в засаду тогдашнего хранителя замка лорда Тирлуолла, но так и не смог его захватить, – оставшийся гарнизон отомстил жителям деревни за пособничество мятежникам.

– Война полезна для нашего дела, – любил говаривать отец Тома. Но не всегда было так. Большой Том Макгован никогда не скрывал своей преданности Дугласам и поплатился почти полностью разрушенной кузницей и потерей большей части самых дорогих инструментов, которые наверняка служили теперь какому-то англичанину в его кузнице.

К счастью, командир гарнизона, заменивший Тирлуолла, де Уилтон, оказался более справедливым человеком. Он не считал жителей деревни ответственными за деяния их мятежного лэрда. Он сам, равно как и его люди, был завсегдатаем в заведении местного кузнеца, вернее в его кузне, как бесхитростно гласила деревянная вывеска на двери. Большой Том не любил англичан, но с радостью брал их серебро, особенно по своим специальным английским расценкам.

– Я скоро его закончу, – пообещал Том. – А Джонни почти справился с кольчугой. Верно, приятель?

Его четырнадцатилетний брат кивнул.

– Еще несколько заклепок, и будет как новая. – Он улыбнулся, и его белоснежные зубы сверкнули на фоне покрытого сажей лица. – Даже лучше.

Том улыбнулся в ответ.

– Не сомневаюсь.

Джонни, в отличие от Тома, больше походил на отца своим спокойным и миролюбивым темпераментом, и обладал тем же интуитивным умением обращаться с железом, что и его старший брат. Большой Том любил говаривать, что его мальчики рождены для того, чтобы стать кузнецами. От этих слов Джонни начинал сиять, точно медный грош, а Том морщился, словно кто-то спрятал под его пледом[6] наждак, и тот натирал ему кожу. Интуитивные навыки, такие как понимание, когда именно необходимо вынуть металл из горна, где ударить по нему молотом и как сделать его достаточно крепким и в то же время не слишком хрупким, являющиеся предметом гордости отца, были подобны цепи, затянувшейся вокруг шеи Тома.

Все было бы гораздо проще, если бы он не обладал врожденным талантом кузнеца. Если бы сломал не одно лезвие, остудив металл слишком быстро, или ударил по нему не в том месте во время ковки. Если бы он был менее точен в деталях, не умел как следует приладить рукоятку, рассчитать температуру каления или высчитать пропорции…

Его отец никак не мог понять, почему человека, наделенного таким «талантом от Бога», как Том, не удовлетворяет его ремесло. Ведь не пользоваться подобными навыками просто грех.

А вот умения Джонни представляли собой проблему. Мальчик слишком хорошо управлялся с молотом, чтобы таскать уголь, раздувать мехи, и выполнять привычную работу подмастерья. В то время как Большой Том выполнял большую часть повседневной работы в кузнице – от починки чугунных форм до подковки лошадей, – Том занимался выковыванием мечей, с чем было весьма непросто справляться в одиночку. В результате отцу и сыну приходилось отказываться от другой работы. Большой Том хотел, чтобы Джонни работал в кузнице, а это означало, что им требуется помощник в подмастерья. И все же Том не мог заставить себя забыть о возможности изменить собственную судьбу. Ведь мать всегда хотела, чтобы у него был выбор.

Том распахнул дверь и – вот так ирония – закашлялся, вдохнув свежий воздух. Его легкие так привыкли к черному дыму и копоти, что на чистом воздухе он чувствовал себя неважно. Дни в это время становились все короче, и за окном уже сгущались сумерки. Но тумана не было. Значит, ночь выдастся звездной. На это Том и рассчитывал.

Он совсем не удивился, когда за его спиной открылась дверь.

– Сын, подожди.

Том развернулся и увидел фигуру, так похожую на его собственную, только состарившуюся под гнетом времени, тяжелого труда и горькой утраты. Он знал, что в городе у отца была женщина, с которой тот время от времени встречался, однако никто не смог заменить ему рано ушедшую из жизни жену. Том также никогда не слышал, чтобы отец жаловался или проклинал судьбу-злодейку. Как и все остальное, Большой Том принял смерть жены с беспрекословным стоическим смирением.

Том же никогда ничего не принимал беспрекословно. Это было его проклятием и источником постоянной неудовлетворенности. Иногда он завидовал отцу и брату. Ведь жизнь гораздо проще, когда не мучишь себя лишними вопросами. Когда не хочешь больше того, чем тебя так капризно одарила судьба.

Том поймал на себе обеспокоенный взгляд отца.

– Не уходи, сын.

– Я доделаю меч…

– Я знаю, что она вернулась.

Эти слова упали между ними тяжестью наковальни. Том заметно напрягся, а его губы сжались, сомкнулись, точно крепостные ворота, в предостережении о том, что за ними могут таиться драконы. Ему не хотелось обсуждать это с отцом. Никогда. Ведь по этому вопросу им никогда не сойтись во мнениях.

Однако его великана-отца не напугать грозными взглядами или драконами.

– Я знаю, что леди Элизабет вернулась и что ты хочешь попытаться с ней увидеться. Но не ходи к ней, Томми. Из этого не выйдет ничего хорошего. Оставь девушку в покое.

– Ты не знаешь, о чем говоришь. – Отец никогда не понимал их отношений с Эллой или с Джейми, когда они еще были друзьями. С того самого момента, как Томми спас девочку, сняв ее с дерева, отец пытался расстроить его дружбу с Дугласами, предостерегая сына о том, чтобы он не слишком сближался с детьми господина. Но эти четверо были неразлучны до тех пор, пока Эллу не отослали во Францию, чтобы обезопасить на время войны. И пока Джейми не раскрыл тайну Тома. В один день он потерял и любимую, и друга.

Том попытался отвернуться, но отец крепко держал его за руку.

– Я знаю больше, чем ты думаешь. Знаю, что она вернулась почти две недели назад. Что остановилась в замке Парк со своей мачехой и младшими братьями. Я также знаю, что она могла бы встретиться с тобой, если б захотела, но почему-то этого не сделала. Я знаю, что ты любил ее с тех самых пор, как она была маленькой девочкой, только вот теперь она больше не та малышка, которую ты когда-то знал. А леди. Благородная. Сестра нашего лэрда. Она не для тебя. Так было всегда, и ты не в силах ничего изменить. Я бы хотел, чтобы все было иначе, но увы, я бессилен.

– Значит, я должен просто отступить? Принять все как есть? – Том стряхнул руку отца. – Но этого хочу не я, а… Ты.

Том осекся, прежде чем это слово сорвалось с его губ, но было поздно. Он увидел, как содрогнулось большое тело отца. Он был самым крепким и сильным мужчиной в деревне и пресек не одну драку в пивной, ибо не находилось глупца, способного ему противостоять. Но, несмотря на это, его больно ранили необдуманные слова сына.

– Прости, – произнес Том, проводя рукой по влажным от пота волосам. – Не слушай меня. Я не имею права вымещать свое дурное настроение на тебе. Я просто хочу, чтобы ты попытался понять.

– Я пытаюсь, Томми. Сильнее, чем ты думаешь. Однажды я был на твоем месте. Однако дочь рыцаря не идет ни в какое сравнение с дочерью одного из благороднейших шотландских лэрдов и сестрой одного из ближайших соратников Роберта Брюса. Девушка почти пять лет прожила во Франции. Неужели ты всерьез полагаешь, что она будет счастлива принять то, что ты можешь ей предложить?

Слова отца попали почти в цель, пробудив в душе Тома страхи, о которых он не решался сказать вслух.

– Элла не такая. Ты же ее знаешь.

Отец с грустью посмотрел на Тома.

– Я помню десятилетнюю болтушку, которую необходимо было силой прогонять из кузницы, чтобы ты мог поработать хоть немного. А еще я помню очаровательную девушку-подростка, к которой ты тайком пробирался по ночам. – Он замолчал, заметив, как сильно ошеломили Тома его слова. – Да, я знал об этом. Так же как и о том, что, даже если попытаюсь тебя остановить, ты все равно найдешь способ ее увидеть. Девочка воспринимала тебя как брата, поэтому я и считал, что в вашей дружбе нет ничего дурного. Но я ошибался. Дугласы запудрили тебе мозги. Они заставили тебя думать, будто твоя жизнь недостаточно хороша. – Том хотел было возразить, но отец жестом заставил его замолчать. – Не словами, нет. Они ввели тебя в свой мир, к которому ты не принадлежишь. Даже денег твоей матери не будет достаточно для того, чтобы ты стал Дугласам ровней. Как бы ты ни пытался это сделать. У тебя божий дар, сынок. С твоим талантом ты сможешь стать оружейником короля. Так что не отмахивайся от него и не трать время понапрасну, гоняясь за глупой мечтой.

Том поджал губы. Его мечта не глупая. У них с Эллой особая связь.

Смирение. Судьба. Он не желал этого слышать.

– Чтобы я мог остаться здесь и исполнить твою мечту?

Однако Том пожалел о сказанном, едва только эти слова сорвались с его губ. Но слово не воробей.

Большой Том замолчал, а выражение его лица стало напоминать стальной клинок: слишком закаленный, чтобы быть прочным, и готовый расколоться в любую секунду. После паузы, исполненной боли, он сделал шаг назад.

– Наверное, ты прав. Я не имею права вмешиваться. Ты стал мужчиной. И в свои двадцать три года вполне можешь принимать решения самостоятельно. Не стану тебя удерживать, если захочешь уйти. Только убедись в том, что руководствуешься правильными причинами. Уходи потому, что тебе не нравится быть кузнецом, а не потому, что думаешь, будто это даст тебе возможность быть с леди Элизабет. – Большой Том замолчал и посмотрел сыну в глаза. – Я знаю о твоих чувствах к ней, сынок, но, если они взаимны, почему она до сих пор не пришла тебя повидать?

Хороший вопрос, и сегодня ночью Том получит на него ответ.

Забраться на старую каменную четырехугольную башню замка Парк оказалось сложнее, чем карабкаться по стенам Дугласа. А может, просто сказалось отсутствие практики. Прошло почти пять лет с того момента, когда он последний раз пробирался в Дуглас, чтобы встретиться с Эллой.

Их встречи на крыше стали регулярными почти сразу после того, как его отец запретил Элле появляться в кузнице, куда она частенько заглядывала под любым благовидным предлогом, чтобы понаблюдать за работой Тома. Его отец прав. Девочка могла болтать часами. Но Том не возражал. Он слушал ее истории и глупые шутки, и даже уборка спорилась быстрее.

Зная, как Элла расстроена запретом, и скучая по ней больше, чем он ожидал, в одну из ночей Том решил ее удивить. Однажды Элла упомянула о том, что когда ей не спится, она выбирается на крышу, усаживается на зубчатую стену и смотрит на звезды. Тому пришлось вскарабкиваться на стену замка пять ночей подряд, и на шестую он наконец увидел Эллу.

Она была потрясена, взволнована и изумлена. Не только способностью Тома взбираться по стене замка, но и тем, как ловко ему удалось проскользнуть незамеченным мимо часовых. Это оказалось совсем не сложно, хотя Том не сказал ей об этом даже в то время, когда так жаждал ее восхищения. Люди не смотрят туда, откуда не ждут подвоха. От Тома потребовалось лишь понаблюдать за часовыми, понять их маршрут и держаться в тени. Сам замок, хоть и обнесенный крепостной стеной, представлял собой деревянную конструкцию, выступы которой Том использовал в качестве ступеней воображаемой лестницы.

В течение последующих лет несколько раз в месяц, когда ночь выдавалась безоблачной и звезды светили в полную силу, Том дожидался, пока замок заснет, и забирался на башню, где его уже поджидала Элла. Они разговаривали часами. Вернее, говорила в основном Элла. Лишь временами Том показывал ей созвездия и рассказывал истории, услышанные им от матери, когда та была еще жива. Том не помнил, сколько именно раз повторял сказание о Персее и Андромеде, но девочке никогда не надоедало его слушать.

Именно в те ночи на башне их дружба переросла в нечто большее. Во всяком случае, для Тома. Эти встречи были их секретом, пока его не раскрыл Джейми незадолго до того, как присоединился к сторонникам Брюса. Том до сих пор не мог поверить, что все это время отец знал о его вылазках, но не произнес ни слова.

Мышцы Тома напряглись, когда он нащупал довольно глубокую выемку в каменной стене, за которую можно было уцепиться. Он убедился в том, что пальцы не соскользнут, прежде чем переставить ноги еще на пару дюймов выше. Вскоре ему удалось нащупать край зубчатого парапета и, подтянувшись, добраться до крыши.

Господи, это оказалось сложнее, чем он предполагал. Руки Тома горели от напряжения, когда он на мгновение остановился, чтобы оглядеться и перевести дух. Снизу все казалось простым. Однако на каменных стенах замка Парк было сложно отыскать выступы для рук и ног в отличие от деревянного корпуса замка Дуглас. Несмотря на то что башня была невысокой – всего тридцать футов, не больше, – Том мог бы вообще на нее не взобраться. На руку ему сыграло то обстоятельство, что башня оставалась заброшенной в течение нескольких лет, а посему известковая штукатурка, выравнивающая поверхность стены и защищавшая ее от непогоды, местами потрескалась и отвалилась.

Построенный церковью, замок Парк должен был выполнять роль сторожевой башни, однако несколько лет назад стал собственностью английского рыцаря, за которого леди Элеонора Дуглас вышла замуж после смерти своего супруга. Спустя два года после смерти матери Тома, Уильям Смелый закончил свои дни в Тауэре, куда был заключен за участие в очередном мятеже против короля Эдуарда. Тогда же Элла была вынуждена на два года покинуть Дуглас. Об этом тяжелом времени она не хотела вспоминать.

Поскольку землями Дугласов владели англичане и сэр Роберт Клиффорд, замок Парк служил домом для леди Элеоноры, недавно овдовевшей в третий раз, ее падчерицы Элизабет и двух сводных братьев девушки – Арчи и Хью.

Том еще раз огляделся по сторонам. Покатая крыша и окружающее ее зубчатое ограждение были пусты. Том попытался прогнать прочь разочарование. Еще слишком рано. Обычно Элла дожидалась, пока все в доме уснут, чтобы было проще пробраться на чердак, а оттуда – на крышу через небольшую дверцу.

Несмотря на то что ночь выдалась ясной, на улице было холодно, и Том мысленно поблагодарил себя за лишний плед, наскоро запрятанный в вещевой мешок. Он оказался прав, что захватил его. Небо было усыпано звездами. Их блеск вкупе с сиянием почти полной луны отбрасывал на тихую сельскую местность серебристый свет. Вокруг разливалось такое спокойствие, что было трудно поверить, что Шотландия вовлечена в затяжную кровопролитную войну.

Деревня Дуглас повидала на своем веку немало вооруженных столкновений, и Том знал: пока замком владеют англичане, мира не будет. Если Джеймсу Дугласу придется уничтожить целый город, он сделает это, чтобы освободить Дугласдейл от англичан в угоду Роберту Брюсу. Том тоже хотел, чтобы англичане покинули его родные места, однако месть Джеймса зашла слишком далеко. Его бывший друг изменился.

А Элла изменилась?

Тому не хотелось так думать, но почему тогда она не пришла его повидать? Когда она уезжала, Том был абсолютно уверен в том, что девушка начала испытывать к нему чувства. «Ты обвяжешь мою ленту вокруг руки, когда будешь выступать на турнире, Томми?» или: «Я знаю, что ты терпеть это не можешь, но как мы поедем во Францию, когда вырастем, если ты не учишь французский язык?» Элла думала о совместном будущем, а однажды, когда вывела его из себя (что случалось довольно редко), даже заявила, что если бы он был ее мужем, она бросила бы ему в суп семена традесканции, известные своим слабительным эффектом. И если он еще раз повысит на нее голос, то она постарается и сделает так, чтобы его настроение стало очень дурным. Том тотчас же смягчился и, в который раз, был ею очарован. В душе маленькой принцессы бушевал настоящий огонь.

Если бы только Джейми не отослал ее во Францию, черт бы его побрал.

Время в ожидании тянулось бесконечно долго, и спустя несколько часов Том вынужден был признать, что Элла не придет. Он поднялся на ноги и начал убирать плед в мешок. Какой же он глупец. Отец прав. Пять лет – долгий срок. Она, наверное, забыла…

Дверь чердака распахнулась, и его сердце упало.

Том поднял глаза, когда Элла переступила через порог, и лунный свет, поймав ее в свои объятия, лишил его способности дышать.

Господи.

Пару недель назад он мельком видел Эллу, проезжавшую вместе со своей мачехой по деревне, и все же оказался не готов к зрелищу, что открылось его глазам. Длинные, отливающие серебром волны льняных волос ниспадали на плечи и спину, подобно шелковой вуали. Черты были утонченными и идеально располагались на овальном холсте ее белоснежного лица: алые губы, розовые щеки, изящно заостренный подбородок. Темные изогнутые брови и длинные пушистые ресницы обрамляли большие глаза необычного пронзительно-синего оттенка. Элла была одета в бледно-голубое домашнее платье с подкладкой из белого меха. Широкий золотой плетеный пояс подчеркивал стройность ее талии и мягкость округлых изгибов. От взгляда Тома не ускользнули роскошная упругая грудь, стройные бедра и длинные ноги.

Элла даже в детстве была настоящей красавицей. Но он привык к этой красоте и не думал о ней. Последний раз он видел Эллу, когда ей исполнилось шестнадцать лет, и в ней еще оставались черты той девочки, что повсюду ходила за ним и Джо по пятам. Но женщина перед ним не шла – она словно парила в воздухе и выглядела как необычное существо. Как фея из сказки или ледяная принцесса из сказаний викингов. Утонченная, изысканная и совершенно недосягаемая. В ней не осталось ничего от прежней Эллы, образ которой он бережно хранил в памяти.

Том нечасто сомневался в себе, но сейчас произошло именно это.

И лишь увидев на ее запястье слегка видневшуюся из-под рукава тонкую полоску меди, он почувствовал, что уверенность понемногу возвращается к нему. Элла по-прежнему носила браслет, который он подарил ей перед отъездом. Она не забыла его.

Глава 2

Том был рад, что тень, отбрасываемая крышей, надежно скрыла его от взора Эллы и тем самым дала ему возможность оправиться от потрясения. И все же, когда он заговорил, его фраза прозвучала как вопрос:

– Элла?

Девушка обернулась, услышав его голос. На мгновение ледяное совершенство ее внешнего вида дало трещину, и Том увидел выражение лица, которое помнил с детства: широкую улыбку и искорки девичьего восторга, вспыхивавшие каждый раз, когда она смотрела на него.

– Томми! – воскликнула она. Это единственное слово было произнесено таким знакомым нежным голосом, исполненным счастья. Том испытал прилив облегчения, которое тотчас же испарилось, когда на лице девушки отразилось отчаяние. Она закусила губу. Том видел нечто подобное бесчисленное количество раз, но сегодня белоснежные зубки, впившиеся в нежную розовую кожу, означали нечто совсем другое, нежели прежде.

– Ты не должен здесь находиться.

Том вышел из тени.

– Почему?

Глаза девушки расширились, когда он двинулся ей навстречу.

– О господи, Томми, что с тобой случилось?

Молодой человек недоуменно сдвинул брови.

– Что ты имеешь в виду?

Элла сделала несколько шагов назад и нервно всплеснула руками.

– Ты… ты… – осуждающе пробормотала она. – Ты огромный! И такой же высокий, как твой отец.

– Выше, – заметил Том, останавливаясь перед Эллой и чувствуя себя конем на ярмарке, когда она оценивающим взглядом окинула его фигуру.

– А твои плечи… – Она осеклась, не в силах подобрать нужных слов. Девушка заглянула Тому в глаза. – Чем ты занимался все это время? Поднимал камни, по которым так любишь карабкаться?

Томми сдвинул брови, не зная, как реагировать на эти слова. А чего она ожидала? Что он останется все тем же нескладным юношей, каким он был на момент ее отъезда?

Внезапно он понял. Разве не такие же чувства он испытывал всего несколько минут назад при виде подруги детства?

Да, они изменились. Но лишь внешне, что, в общем-то, не имело никакого значения. Ибо внутри он остался прежним. А как насчет нее?

Уголки губ Тома еле заметно изогнулись.

– Я вырос, Эл. Я больше не тот восемнадцатилетний мальчишка.

Том хотел, чтобы она это поняла. Но судя по всему, ему не о чем было волноваться. Элла это заметила. И как ему показалось, это обстоятельство не слишком ее обрадовало.

– Ты же не думала, что до сих пор выгляжу по-прежнему? – спросил он.

Элла смотрела на него с таким же выражением лица, как и в ту ночь, когда он нечаянно испортил подготовленный ею рождественский подарок, явившись на крышу раньше обычного. Тогда она как раз готовила особый пикник, расставляя на пледе любимые сладости Тома, свечи и напитки. Сладкое вино напоминало по вкусу сироп, но Том все же выпил стакан, чтобы не расстраивать Эллу.

Наконец складки на ее лбу разгладились, и она, взяв себя в руки, перестала нервничать.

– Именно поэтому тебе не стоит здесь находиться. Ведь мы уже не дети.

Что-то в голосе Эллы беспокоило Тома. Она будто пыталась установить между ними дистанцию и все забыть.

– И все же ты здесь, – произнес Том.

Элла посмотрела на него, не в силах отрицать очевидное.

– Почему ты не пришла меня повидать, Эл?

Простой вопрос, но девушка покраснела так, словно почувствовала свою вину. Она опустила глаза.

– Конечно же, я собиралась сделать это. Хотела увидеть тебя и Джо. Но дело в том, что с момента приезда я была очень занята. Замок в ужасном состоянии, а ты ведь знаешь мою мачеху.

Том и правда знал. Большую часть своей жизни леди Элеонора была богатой наследницей, и поэтому любила, чтобы ее окружало все только самое лучшее. Это проявилось еще сильнее в годы после смерти старого лорда, когда король Эдуард отобрал почти все, чем она владела, повесив ярлык жены предателя. Однако в отличие от остальных Дугласов, спустя несколько лет леди Элеоноре все же удалось успешно ходатайствовать о своем возвращении на прежнее место жительства. А вот Джейми, лишившийся возможности вернуть себе собственность и земли, пять лет назад отправился в Скун, чтобы поддержать Роберта Брюса на пути к коронации.

Однако, судя по тому, как Элла опускала глаза и не смотрела на Тома, дело было не только в желании леди Элеоноры привести замок в соответствие со своими высокими стандартами. Элла никогда не умела лгать.

– Я подумал, что ты, возможно, забыла о своем обещании, – тихо произнес Том, и отзвуки его низкого голоса растворились в темноте ночи.

Выступивший на щеках Эллы румянец говорил о том, что это не так. Воспоминание о том дне словно повисло в воздухе между ними. В тот день, когда Джейми рассказал сестре о том, что ее скоро отправят во Францию, Элла сбежала из замка и устремилась в кузницу к Тому. Она расплакалась и была на грани истерики, бросилась ему на грудь и вцепилась в нее, как тогда, на дереве. Сквозь слезы Элла повторяла, что никуда не поедет.

Лишь ужас сказанных ею слов уберег Тома от позора. Близость тела Эллы пробудила в восемнадцатилетнем юноше чувства, которые он не мог контролировать. Ему стало тяжело дышать, а в кузнице сделалось так жарко, как никогда прежде. Сам же Том готов был взорваться от одного лишь прикосновения рук Эллы к его телу. Однако слова «не уеду» остудили его пыл.

В промежутках между всхлипываниями Элла поведала другу о том, что ее отсылают во Францию, чтобы защитить на время восстания Брюса. Ей не хотелось снова оставлять дом, друзей. Покидать Тома. Но Джейми, заручившегося поддержкой леди Элеоноры, невозможно было переубедить.

После ссоры с Джейми, произошедшей накануне, Том не удивился подобному повороту событий. Его ошеломила лишь поспешность, с которой бывший друг принял решение. Джейми не желал рисковать, позволив расцвести пышным цветом отношениям, зарождающимся между Томом и его сестрой. Странным образом это согрело Тому душу. Значит, Джейми тоже это заметил.

Зная, что ничего не может поделать, Том лишь сжимал Эллу в своих объятиях и гладил по волосам в попытке успокоить, в то время как его сердце разрывалось на части. Вот уже, наверное, в сотый раз он запрещал себе прикасаться к ней, прижиматься к ее губам своими, в то время как она смотрела на него полными слез глазами и заставляла дать обещание, что он никогда ее не забудет. Что останется здесь после ее отъезда, и когда она вернется, все будет по-прежнему. Элла знала о деньгах, оставленных Тому матерью, и боялась, что он совершит нечто «глупое» вроде побега на войну, где и будет убит.

Том дал подруге слово, а она в свою очередь пообещала, что вернется, как только сможет. И тогда он возьмет ее и Джо на утесы Крейгнета, чтобы взглянуть на пещеру. К этому моменту Элла немного успокоилась и даже пошутила, что Том, возможно, преодолеет свою неприязнь к лошадям, и они смогут поехать к пещере верхом. Том добродушно заворчал в ответ, поскольку уже привык к шуткам подруги относительно его неприязни к «дьявольским животным». Его чувство, казалось, было взаимным.

Тогда Том и предположить не мог, что их разлука продлится целых пять лет.

Элла покачала головой, и на ее нежных алых губах заиграла задумчивая улыбка.

– Я ничего не забыла. Просто прошло слишком много времени. К тому же я сомневалась, что ты помнишь о наших обещаниях. – Она искоса посмотрела на Тома из-под пушистых ресниц, и ее улыбка стала дразнящей. – Я подумала, что ты, возможно, уже женился и обзавелся парочкой ребятишек.

Эти беззаботные слова с болью пронзили грудь Тома.

– Как ты могла подумать такое?

Идеально очерченные брови девушки сошлись на переносице.

– Тебе двадцать три года. Поэтому логично было предположить, что одна из деревенских девушек, все время пытавшихся привлечь твое внимание, наконец добилась своего. – Она громко рассмеялась, и этот звук пронзил Тома – словно клинок, затачиваемый на камне многие часы, вонзился прямо в сердце. Именно так Элла поддразнивала его, когда они были детьми. Только сейчас она даже не подозревала, что являлась единственной женщиной, чьего внимания Том жаждал всю свою жизнь.

Неужели мысль о том, что его «поймала в свои сети» другая девушка, нисколько ее не беспокоила? Неужели не вызывала ни капли ревности? На протяжении почти пяти лет Том страшился узнать, что она помолвлена или вышла замуж. Эллу же подобные страхи, судя по всему, не посещали вовсе.

А ведь Том был совершенно уверен, что его чувство взаимно. Просто полагал, что Элла еще слишком юна, чтобы разобраться в собственных ощущениях. Но теперь ей почти двадцать один год, и она больше не шестнадцатилетний подросток. Больше никаких оправданий. Либо она испытывает те же чувства, что и Том, либо нет.

Том больше не мог ждать. Он сделал шаг навстречу Элле и заглянул ей в глаза. В его голосе сквозили нотки бурлящего в душе разочарования.

– Меня не интересует ни одна из деревенских девушек.

Элла сделала шаг назад, непроизвольно отстраняясь, и озадаченно сдвинула брови.

– Что с тобой такое, Томми? Почему ты на меня злишься? Прости, что не пришла тебя навестить, но ты же наверняка понимаешь, что все не может быть так, как прежде. Говорят, будто Джейми…

Том взял девушку за руку, едва слышно застонав от разочарования, боли и гнева.

– Я слышал достаточно о твоем проклятом брате.

Элла покачала головой.

– Ты говоришь так же, как он. Что произошло между вами той ночью? Вы же были лучшими друзьями.

– Именно были, – зло повторил Том. – До тех пор, пока я не переступил черту.

«Ты слишком много себе позволяешь. Мы не друзья, я твой господин».

Элла сдвинула брови.

– Я не понимаю.

Впервые в жизни Тому захотелось хорошенько ее встряхнуть. Словно он мог заставить увидеть то, что находилось прямо перед ее глазами. Его. Он всегда был рядом. Преданный друг, спаситель и будущий возлюбленный. И так будет до конца жизни, если она позволит.

«Ты всегда оказываешься рядом, когда я нуждаюсь в тебе, Томми». Сколько раз Элла повторяла эти слова? Неужели она не понимала, почему так происходит?

– В самом деле? – зло переспросил Том. – Разве ты не понимаешь, что сделал Джейми? Не догадываешься, почему твой высокопоставленный брат так стремился нас разлучить?

Широко распахнув глаза, Элла смотрела на друга детства. Очевидно, она совершенно не понимала, о чем он говорит.

Том не верил собственным глазам. Целых пять лет он ждал этого дня. Пять лет преданно ждал возвращения девушки, которая до сих пор не имела понятия о его чувствах. Неужели она действительно настолько слепа? Как можно не видеть того, что буквально бросается в глаза?

Том отпустил руку девушки, чувствуя, как разочарование пропитывает каждую мышцу его тела и струится по венам. Он не доверял самому себе, с трудом сдерживаясь, чтобы не заключить любимую в объятия и не показать ей, что он имеет в виду. Шокирует ли это ее? Что бы подумала леди Элизабет Дуглас, если бы друг детства подхватил ее на руки и показал, насколько сильным может быть мужское желание?

Но вместо этого Том произнес:

– Джейми увидел мои чувства к тебе и понял, что между нами происходит.

Склонив голову набок, Элла вопросительно посмотрела на молодого человека.

– А что между нами происходило? Мы были друзьями. Очень близкими друзьями. И так было с самого детства.

Друзья. Элла и понятия не имела, что поразила Тома в самое сердце.

– Значит, ты воспринимала это именно так? – спросил он. – И не испытывала ко мне ничего, кроме дружеской симпатии? Ты даже не представляла, что у нас может быть будущее?

В больших красивых глазах девушки читалось недоумение и непонимание. Но потом их выражение изменилось, и в душе Тома вспыхнула искорка надежды. Которая тут же погасла.

– Ты говоришь о наших детских играх? – Элла улыбнулась, как если бы воспоминания согрели ей душу. – Конечно же, брак между нами невозможен… – Она осеклась. А потом охнула, и в ее глазах вспыхнул ужас понимания. Элла прикрыла рот ладонью. – О господи, Томми, ты же не думал, что мы в самом деле сможем… Это же была всего лишь игра. Я была ребенком и ничего не понимала.

Том поморщился, будто слова Эллы пронзили ему сердце и рассекли надвое. «Ничего не понимала». Он знал, что она сказала это бездумно, вовсе не желая причинить ему боль. Но лишь усугубила ситуацию. Том оказался настолько глуп, что не замечал очевидного – того, что между ними не может быть ничего, кроме дружбы. Мысль о том, чтобы влюбиться в него, никогда не приходила Элле в голову, поскольку подобные чувства находились для нее за гранью возможного. Он находился за гранью возможного.

Чувства или дружба между ними не меняли того, что знал любой, за исключением детей и влюбленных глупцов: сын кузнеца был настолько ниже дочери лорда Дугласа по положению, что его даже не принимали в расчет.

И все же Том верил. В этом-то и состояла вся проблема. На протяжении пяти лет он надеялся, что нежные взгляды, чувственные улыбки и бесконечные часы разговоров что-нибудь да значат. Верил, что существующая между ними связь – ощущение, что Элла стала частью его души, – слишком сильна, чтобы ее отрицать. Элла бежала к нему со всеми своим радостями и горестями, понимала его лучше, чем кто-либо другой, и Том полагал, что так будет всегда. Считал, что их взаимоотношения настолько особенные, что могут бросить вызов общепринятым правилам и ограничениям, вроде происхождения и статуса. Что Элла выше всех предрассудков и воспринимает его таким, какой он есть.

Еще никогда в жизни Том не чувствовал себя таким глупцом. Почему он не послушал отца, когда тот пытался его остановить?

Пальцы Тома сжались в кулаки, когда он постарался усмирить пробудившийся в душе водоворот эмоций. Но это было слишком горько и больно. Его грудь наполнилась нестерпимым жаром, обвилась вокруг горла и сжимала все сильнее. Том мысленно проклинал предательское жжение в глазах и слабость, коим настоящий мужчина должен уметь противостоять. Элизабет Дуглас видела его плачущим единственный раз в жизни. Этого было более чем достаточно.

Том понимал, что должен уйти. Он больше ни секунды не мог здесь находиться, смотреть на Эллу, ждать ее и при этом понимать, что никогда не сможет сделать ее своей.

Казалось, с того самого дня, когда Том впервые увидел Эллу, он не переставал повсюду искать ее взглядом. Теперь же пришло время смотреть вперед.

Том отвернулся в попытке скрыть унижение, боль и горе, пропитавшие каждую частичку его души.

– Томми, подожди! О господи, прости. Я не хотела причинить тебе боль. Пожалуйста, не уходи вот так.

Но Том не повернулся. Схватив вещевой мешок и перекинув через плечо, он перемахнул через ограждение. Том слышал голос девушки, раздававшийся сверху, когда спускался вниз по стене, но не остановился, чтобы посмотреть на нее.

Он получил ответ и теперь знал, что должен сделать.

Тому потребовалось гораздо больше времени, чем он рассчитывал, но спустя две недели после того, как он взобрался на крышу замка Парк, последний слой смазки был нанесен на его новый меч.

Он уже хотел спрятать меч в ножны, когда его остановил Джонни.

– Можно взглянуть на него еще разок?