Голос монстра Несс Патрик
Он винил Лили, потому что… кого еще?
В этот раз Гарри ударил его в живот.
Конор упал и оцарапал колено о бетонную ступеньку, порвав школьные брюки. Неприятнее всего была эта дыра. Он совсем не умел шить.
– Ну ты и дурень, О’Мэлли, – рассмеялся где-то позади него Салли. – Падаешь постоянно.
– Тебе надо сходить к врачу, – добавил Энтон.
– Может, он пьян, – сказал Салли, и они снова засмеялись. Но между ними стояла тишина. Конор знал, что Гарри не смеется. Можно было даже не оглядываться – и так было ясно, что Гарри молча наблюдает за ним, чтобы увидеть его реакцию.
Конор встал и увидел Лили у школьной стены. Перемена заканчивалась, и Лили возвращалась в класс вместе с другими девочками. Она с ними не разговаривала, только поглядывала на Конора, уходя прочь.
– Сегодня суперпудель не спешит на помощь! – хохотнул Салли.
– Повезло тебе, Салли, – впервые заговорил Гарри. Конор все еще стоял к ним спиной, но он заметил, что Гарри не засмеялся над своей шуткой. Конор наблюдал за Лили, пока она не скрылась из виду.
– Смотри на нас, когда мы с тобой разговариваем! – возмутился Салли, очевидно смущенный замечанием Гарри, он схватил Конора за плечо и развернул его к себе.
– Не трожь его. – Гарри произнес это спокойно и тихо, но так грозно, что Салли тут же отошел назад. – У нас с О’Мэлли соглашение. Только я могу до него дотрагиваться. Ведь так?
Конор выждал немного и неторопливо кивнул. Это было похоже на соглашение.
Гарри приблизился к нему, не отводя пустого взгляда. Конор не отступил, и они стояли лицом к лицу, пока Салли с Энтоном нервно переглядывались.
Гарри слегка наклонил голову, как будто у него назрел вопрос, на который он не мог найти ответа. Конор не двигался. Остальные ученики уже вернулись в школу. Он ощущал тишину, покрывшую все вокруг. Даже Энтон и Салли умолкли. Им пора идти в класс. Прямо сейчас.
Но никто не шелохнулся.
Гарри сжал руку в кулак и замахнулся, словно желая ударить Конора по лицу.
Конор не отшатнулся. Он даже не дернулся. Только смотрел Гарри в глаза, ожидая удара.
Но его не было.
Гарри медленно, не отрывая взгляда, опустил руку, и она повисла вдоль тела.
– Да, – наконец произнес он тихо, словно что-то осознав. – Так я и думал.
И снова раздалось роковое:
– Мальчики! – Это крикнула им мисс Кван. Она неслась к ним вдоль двора, грозная, как всадник апокалипсиса. – Перемена кончилась три минуты назад! Почему вы все еще здесь?
– Простите, мисс, – неожиданно звонко сказал Гарри. – Мы с Конором обсуждали автобиографии, домашнее задание миссис Марл, и потеряли счет времени. – Он хлопнул Конора по плечу, как закадычного друга. – Конор лучше всех разбирается в историях. – Гарри многозначительно кивнул. – И общение помогает ему забыть о проблемах.
– Что ж, – нахмурилась мисс Кван. – Вполне правдоподобно. Но это первое предупреждение. Еще раз нашкодите сегодня, и я вас всех оставлю после уроков.
– Да, мисс, – радостно ответил Гарри, и его приспешники пробормотали что-то подобное. Они побрели к зданию школы, и Конор поплелся за ними, отставая на пару-тройку шагов.
– Подожди, Конор, – сказала мисс Кван.
Он остановился и обернулся, но не поднял на учительницу взгляда.
– Ты уверен, что между вами все в порядке? – спросила мисс Кван «ласковым» голосом, который был лишь на йоту менее пугающим, чем ее громкие крики.
– Да, мисс, – ответил Конор, все еще не глядя на нее.
– Ведь я не слепая, я знаю, каков этот Гарри. То, что он – харизматичный отличник, не значит, что он не задира. – Она раздраженно вздохнула. – Наверное, станет однажды премьер-министром. Боже упаси.
Конор ничего не ответил. Тишина приобрела особое свойство, с которым он уже был знаком. Мисс Кван придвинулась к нему, опустила плечи и склонила голову.
Он знал, что будет дальше. Знал и уже ненавидел.
– Представить себе не могу, через что ты сейчас проходишь, Конор, – тихо, почти шепотом сказала учительница. – Но если захочешь поговорить, моя дверь всегда для тебя открыта.
Он не мог на нее смотреть, не мог вытерпеть заботы, которая сквозила в ее словах.
(Потому что он этого не заслуживал.)
(В сознании промелькнул кошмар, крики и ужас, и то, что случалось в конце…)
– Все в порядке, мисс, – пробормотал Конор, разглядывая свою обувь. – Я ни через что такое не прохожу.
Прошла секунда, и мисс Кван опять вздохнула.
– Ну ладно. Забудь про первое предупреждение и иди в класс. – Она потрепала его по плечу, пересекла двор и исчезла в дверях.
На мгновение Конор остался один.
Он был уверен, что может простоять здесь весь день, и ничего ему за это не будет.
Но почему-то от этого на душе становилось только гаже.
Разговор
Не успел Конор закрыть входную дверь, вернувшись из школы, как уже заметил бабушку, поджидавшую его на диванчике.
– Нам надо поговорить, – сказала она с таким видом, что Конор застыл на месте, и у него заныло в животе.
– Что случилось? – спросил он.
Бабушка тяжело и шумно вдохнула через нос и уставилась в окно, словно собираясь с мыслями. Она походила на хищную птицу. На ястреба, способного поднять в воздух овцу.
– Твоей маме надо вернуться в больницу. Ты останешься у меня на пару дней. Начинай собираться.
Конор не шелохнулся.
– Что с ней?
На мгновение бабушкины глаза расширились, словно она не могла поверить в то, что он задал такой очевидно глупый вопрос, но ее лицо быстро смягчилось.
– Боли очень сильные. Сильнее, чем обычно.
– У нее есть лекарство от боли… – начал было Конор, но бабушка хлопнула в ладоши – всего раз, но так громко, что он умолк.
– Не помогает, Конор, – твердо сказала она, смотря куда-то поверх него. – Не помогает.
– Что не помогает?
Бабушка еще пару раз несильно хлопнула в ладоши, словно проверяя их на что-то, и опять посмотрела в окно, и все это молча, крепко сжав губы. Наконец она встала и поправила платье.
– Твоя мама наверху. Она хочет с тобой поговорить.
– Но…
– Папа прилетит в воскресенье.
Конор напрягся.
– Папа приедет?..
– Мне надо позвонить. – Бабушка прошла мимо него к входной двери и достала из кармана мобильный телефон.
– Зачем ему приезжать?
– Мама тебя ждет, – сказала бабушка и захлопнула входную дверь.
Конор даже не успел снять рюкзак.
Его отец прилетит. Отец. Из Америки. Он не бывал у них с позапрошлого Рождества. У его новой жены все время случалось что-то неотложное, из-за чего он не мог часто к ним приезжать, особенно после того, как у них родился ребенок. Конор привык, что отца нет рядом, потому что он все реже и реже гостил у них и звонил.
Его отец прилетит.
Почему?
– Конор? – послышался голос мамы.
Она лежала не в своей комнате, а в комнате Конора, на кровати, поверх одеяла, и глядела в окно на церковное кладбище.
И тисовое дерево.
Обычное тисовое дерево.
– Привет, милый, – улыбнулась мама, но Конор заметил, что у нее мешки под глазами, и понял, что ей очень больно – так больно ей было только однажды. В тот раз она тоже легла в больницу и провела там почти две недели. Это случилось на прошлую Пасху, и время, проведенное у бабушки, было смертельно тяжелым для них обоих.
– Что случилось? – спросил Конор. – Почему ты возвращаешься в больницу?
Мама похлопала по одеялу, предлагая ему присесть.
Конор не сдвинулся с места.
– В чем дело?
Она все еще улыбалась, но чуть более натянуто, и проводила пальцами по узору из мишек гризли на одеяле, для которого Конор был уже слишком взрослым. Мама небрежно повязала на голове свой алый шарф, и местами проглядывала ее бледная кожа. Наверное, она не пробовала даже делать вид, что примеряет бабушкины старые парики.
– Со мной все будет в порядке. Правда.
– Да?
– Мы уже говорили об этом, Конор. Не волнуйся. Помнишь, мне было плохо, но в больнице мне помогли. И в этот раз будет так же. – Она снова похлопала по одеялу. – Почему бы тебе не посидеть рядом со своей уставшей старой мамой?
Конор нервно сглотнул, но ее улыбка стала еще ярче и однозначно была настоящей. Он подошел к ней и сел на кровать лицом к окну. Мама провела пальцами по его волосам, и Конор увидел перед глазами ее руку – такую тощую, словно в ней не было мяса, только кожа да кости.
– Зачем папа приезжает? – спросил Конор.
Мама замерла, а затем убрала руку.
– Вы давно не виделись. Ты не рад?
– Бабушка выглядит не особо довольной.
Мама фыркнула.
– Ты же знаешь, как она относится к твоему папе. Не слушай ее, просто радуйся его приезду.
Какое-то время они сидели молча.
– Есть что-то еще, о чем ты мне не говоришь, – наконец произнес Конор. – Да?
Он заметил, что мама выпрямилась на подушке.
– Взгляни на меня, сынок, – мягко сказала она.
Конор повернулся, хотя готов был заплатить любую цену, лишь бы этого не делать.
– Эта терапия мне не помогла. А значит, они попробуют подстроиться под меня, применить другое лечение.
– В этом дело?
– Да, – кивнула мама. – Такое бывает. У них еще много возможностей. Не беспокойся.
– Ты уверена?
– Да.
– Потому что… – Конор осекся и посмотрел в пол. – Ты можешь мне все рассказать.
Он почувствовал, как его обнимают узкие, худые руки, которые раньше были такими мягкими. Мама ничего не говорила, только прижала его к себе. Конор смотрел в окно, и мама проследила за его взглядом.
– Это тисовое дерево, – наконец сказала она.
Конор закатил глаза, но вовсе не раздраженно.
– Да, мама, ты мне тысячу раз это говорила.
– Приглядывай за ним, пока меня нет, хорошо? Чтобы оно все еще росло здесь, когда я вернусь.
Конор понимал: так мама хочет сказать, что вернется. Он кивнул, и они продолжили смотреть на дерево.
Которое, сколько бы они ни смотрели, так и оставалось деревом.
Дом бабушки
Пять дней. Монстр не появлялся пять дней.
Может, он не знал, где живет бабушка. Или идти было слишком далеко. Ее сад нельзя было назвать садом, хотя дом у бабушки был намного больше, чем у Конора и его мамы. За ее домом теснились сараи, каменный пруд и деревянный «офис», занимавший дальнюю часть двора, в котором она чаще всего занималась своей работой агента по недвижимости – такой скучной, что Конор пропускал мимо ушей все, что бабушка про нее рассказывала. Больше на заднем дворе ничего не было, кроме разве что дорожек из кирпича и цветов в горшках. Дереву там негде поместиться. Там не было даже травы.
– Хватит пялиться в никуда, молодой человек, – сказала бабушка, высовываясь во двор и надевая сережку. – Скоро приедет твой отец. А я пока навещу твою маму.
– Я не пялился.
– Несущественно. Заходи в дом.
Она исчезла за дверью, и Конор медленно поплелся за ней. Сегодня, в воскресенье, прилетал папа. Он должен заехать сюда за Конором, и они навестят маму, а потом проведут время вместе, «как отец и сын». Хотя Конор был почти уверен в том, что это кодовое название для очередного «Нам Надо Поговорить».
Когда папа приедет, бабушки не будет дома.
Это всем на руку.
– Будь добр, убери свой рюкзак из прихожей, – сказала бабушка, проскользнув мимо Конора и схватив сумочку. – Мы же не хотим, чтобы он подумал, будто ты живешь в свинарнике.
– Это вряд ли, – проворчал Конор себе под нос, пока бабушка отошла к зеркалу, чтобы проверить свой макияж.
В доме бабушки было чище, чем в маминой больничной палате. Уборщица Марта приходила по средам, но Конор не понимал зачем. Каждое утро, только встав с кровати, бабушка принималась пылесосить, устраивала стирку четыре раза в неделю, а однажды помыла ванну в полночь, перед сном. Она не складывала посуду в раковину, а сразу ставила в посудомойку, и как-то раз забрала тарелку прямо у Конора из-под носа, когда он и доесть-то не успел.
– Жить одной в моем возрасте… – день изо дня повторяла бабушка. – Если не я буду содержать дом в порядке, то кто?
И это всегда звучало как вызов – ответит Конор что-нибудь или нет?
Бабушка отвозила его в школу, и он всегда оказывался там задолго до начала уроков, хотя ехать до нее было целых сорок пять минут. И она забирала его из школы и отвозила в больницу, повидаться с мамой. Они проводили там около часа – или меньше, если у мамы не было сил разговаривать, а это случилось дважды за последние пять дней – а потом ехали домой к бабушке, где она заставляла Конора выполнять домашнюю работу, а сама выбирала, что бы такого заказать на ужин, чего они еще не пробовали.
Это напоминало Конору гостиницу типа «постель и завтрак», в которой они с мамой остановились однажды летом в Корнуолле. Только здесь было чище. И порядки строже.
– Так вот, Конор, – сказала бабушка, натягивая пиджак. В это воскресенье у нее не было встреч с клиентами, и Конор не понимал, зачем она так наряжается в больницу. Скорее всего этим она хочет добиться того, чтобы его папе стало неуютно. – Твой отец может не заметить, как устала мама, так что мы должны работать сообща и убедиться в том, что он не задержится дольше положенного. – Бабушка еще раз погляделась в зеркало и тихо добавила: – Хотя что это изменит?..
Она обернулась, помахала ему рукой на прощание, точнее – легонько взмахнула и сказала:
– Веди себя хорошо.
Дверь за ней захлопнулась, и Конор остался один в ее доме.
Он поднялся в гостевую комнату, которую выделила ему бабушка. Она говорила, что это его комната, но сам Конор ее так не называл, из-за чего бабушка качала головой и что-то бормотала себе под нос.
А чего она ожидала? Это не похоже на его комнату. Ни на чью комнату, и уж точно не на мальчишескую. Пустые белые стены, украшенные тремя разными изображениями парусных кораблей (бабушкины представления о том, что нравится мальчикам, были довольно узкими), и всего два предмета мебели: кровать со слепяще белыми одеялом и покрывалом и дубовый шкаф, такой громадный, что в нем можно было бы обедать.
Такая комната может принадлежать кому угодно, в любом доме на любой планете!
Конору не нравилось даже в ней находиться, пусть тут и можно было спрятаться от бабушки. И сейчас он шел туда за книгой, потому что бабушка запретила привозить в ее дом игровую консоль. Конор вытащил из сумки книжку и, выходя из комнаты, выглянул в окно на задний двор.
Все те же дорожки, сараи и офис.
И ничто на него не смотрит.
В гостиной, где вообще-то полагается сидеть, никто не сидел. Конора даже туда не пускали – не дай бог запачкает обивку. Разумеется, туда он и пошел читать книжку и дожидаться своего отца.
Конор плюхнулся на бабушкин диванчик с витыми деревянными ножками – такими узкими, что казалось, будто диван одет в туфли на каблуках. Напротив стоял сервант, в котором красовались тарелки и чашки с такими ажурными краями, что пить из них чай, не порезав губы, казалось невозможным. Над камином висели любимые бабушкины часы, которые позволялось трогать только ей. Она получила их в наследство от своей мамы и давно грозилась отнести на телешоу «Антикварные гастроли», чтобы их оценили. В часах даже был настоящий маятник, который бил каждые пятнадцать минут, да так громко, что от неожиданности можно было аж подпрыгнуть.
Гостиная походила на комнату в музее, посвященном жизни людей в старые времена. В ней даже не было телевизора. Он стоял на кухне, и его почти никогда не включали.
Конор читал. Ведь чем еще заняться?
Он хотел поговорить с отцом перед тем, как тот улетит обратно в Америку, но им надо было еще съездить к маме в больницу, и, учитывая разницу во времени и мигрени новой жены, которые всегда мучили ее в самые неподходящие моменты, Конор был рад любой возможности увидеть его.
Конор взглянул на часы с маятником. Двенадцать сорок две. Они пробьют через три минуты.
Три полые, беззвучные минуты.
Конор осознал, что страшно нервничает. Он уже давно не видел папу в жизни, а не по Скайпу.
Будет ли он выглядеть иначе? А Конор?..
Есть и другие вопросы. Почему он прилетает именно сейчас? Маме было плохо, и после пяти дней в больнице, казалось, стало только хуже, но она надеялась на то, что новое лекарство ей поможет. До Рождества еще далеко, а день рождения Конора уже прошел. Так почему сейчас?
Конор оглядел пол гостиной, покрытый очень дорогим и, похоже, старинным овальным ковром. Он наклонился и приподнял край ковра. На одной из отшлифованных досок Конор заметил маленький нарост. Он пробежался по нему пальцами, но доска была такой старой и гладкой, что нарост на ней совсем не чувствовался.
– Ты здесь? – прошептал Конор.
Вдруг раздался звонок в дверь. Конор подскочил и выбежал из гостиной. Он не ожидал, что будет так сильно радоваться. Он открыл входную дверь.
За ней стоял его отец. Он сильно изменился, но остался все таким же.
– Привет, сынок, – сказал папа странно изменившимся под влиянием Америки голосом.
Конор за весь год так широко не улыбался.
Молоток
– Как держишься, молотком? – спросил папа, пока они ждали официантку с пиццей.
– Молотком? – переспросил Конор, скептически подняв бровь.
– Прости, в Америке совершенно другой язык.
– С каждым разом ты говоришь все чуднее.
– Что ж… – Отец потеребил ножку бокала для вина. – Рад тебя видеть.
Конор отпил кока-колы. Они уже побывали в больнице, и мама выглядела очень больной. Им пришлось ждать, пока бабушка отведет ее в туалет, и после этого мама так устала, что все, на что у нее хватило сил, – это сказать «Привет, милый» Конору и «Привет, Лиам» отцу, прежде чем она снова уснула. Не прошло и минуты, как бабушка выставила их из палаты с таким лицом, что даже папа не осмелился с ней спорить.
– Твоя мама… – начал отец, вглядываясь в никуда. – Настоящий боец, верно?
Конор пожал плечами.
– А ты как держишься, Кон?
– Ты уже восьмисотый раз за день спрашиваешь.
– Прости.
– Я в порядке. Маме дают новые лекарства. Ей станет лучше. Выглядит она неважно, но такое бывало и раньше. Почему все ведут себя так, словно… – Он осекся и отпил кока-колы.
– Ты прав, сынок. Совершенно прав. – Отец поставил бокал на стол и покрутил его. – И все же тебе надо оставаться сильным ради нее, Кон. Тебе понадобится мужество.
– Я как будто смотрю американское телевидение.
Папа тихо засмеялся.
– Твоя сестра неплохо поживает. Почти научилась ходить.
– Единокровная сестра.
– Скорее бы вы с ней встретились. Надо устроить так, чтобы ты к нам приехал. Может, получится даже на это Рождество. Как тебе идея?
Конор взглянул отцу в глаза:
– А как же мама?
– Я поговорил с твоей бабушкой. Она не против, главное, чтобы мы тебя вернули к началу триместра.
Конор пробежался рукой по краю стола.
– Значит, я просто приеду в гости?
– В смысле? – удивился отец. – В гости, а не… – Он умолк, и стало ясно: он понял, что хотел сказать его сын. – Конор…
Но Конор не дал отцу закончить.
– Ко мне приходит дерево, – затараторил он, сдирая этикетку с бутылки кока-колы. – Оно появляется у моих окон по ночам и рассказывает мне истории.
Папа недоуменно заморгал.
– Что?
– Сначала я думал, что это сон, – продолжил Конор, царапая этикетку, – но наутро я находил то листья, то ростки, пробившиеся из пола. Я их прятал, чтобы никто об этом не узнал.
– Конор…
– К бабушке оно еще не приходило. Может, потому, что она слишком далеко живет…
– Что ты…
– Но какая разница, если это все сон? Почему сон не может пересечь город? Если он не древний, как земля, и не огромный, как мир…
– Конор, прекрати…
– Я не хочу жить с бабушкой, – твердо сказал Конор. Его голос стал таким плотным, что казалось, будто он душит мальчика. Он не отрывал взгляда от влажной этикетки и все так же сдирал ее ногтем. – Почему я не могу жить с тобой? Почему я не могу переехать в Америку?
Папа облизнул губы:
– Ты имеешь в виду, когда…
– Бабушкин дом – дом старой леди.
Папа хмыкнул.
– Я ей передам, что ты назвал ее старой леди.
– Там нельзя ничего трогать, ни на чем нельзя сидеть. Беспорядок не продержится и двух секунд. А Интернет проведен только в ее офисе, а мне туда нельзя.
– Я уверен, что мы можем с ней это обговорить. Наверняка есть много способов сделать так, чтобы у нее ты чувствовал себя как дома.
– Я не хочу чувствовать себя там как дома! – воскликнул Конор. – Мне нужна моя комната в моем доме!
– В Америке у тебя этого не будет. Мы втроем-то живем в тесноте. А у твоей бабушки намного больше денег и комнат, чем у нас. К тому же здесь твоя школа, твои друзья, вся твоя жизнь. Было бы нечестно отрывать тебя от всего этого.
– По отношению к кому?
Папа вздохнул.
– Об этом я и говорил. Об этом я и говорил, когда посоветовал тебе быть сильным.
– Все так говорят. Как будто это что-то значит.
– Прости меня, – сказал отец. – Звучит несправедливо, и я хотел бы, чтобы все было иначе…
– Правда?
– Конечно. – Папа перегнулся через стол. – Но это к лучшему. Вот увидишь.
Читать бесплатно другие книги:
