Двести веков сомнений Бояндин Константин

Они прошли мимо, так, что Д. ощутил неживой, неприятный запах, исходивший от них… и всё бы, вероятно, обошлось — но одно из существ, имени которым уже не было, коснулось лапой с массивными когтями плеча одной из девочек.

Взвизгнув, та бросилась бежать.

Спасти их могло только везение.

Один из кинжалов с отвратительным хрустом вошёл в глазницу ближайшего нападающего… второй — пронзил горло второго.

Но оставался третий.

Женщина сделала шаг вперёд, рукой очерчивая знак. Тут Д. ощутил, каково это — оказаться под взглядом чудовища. Его словно сносило ветром; давление было ужасным — но страшнее всего было давление не физическое, а ментальное — ум словно разжижался, растворялся… и это сквозь защитный барьер, который успела выставить женщина!

— Уходи, — произнесла она с трудом. У Д. уже не было сил поворачиваться лицом в сторону противника. — Забирай их. Быстро!

— Но…

— Забирай! — повысила она голос. — Иначе, клянусь богами, ты будешь жалеть об этом остаток жизни!

Обе девочки были без сознания, но — как казалось Д. — особенного ущерба не получили. Странное оружие… если не сопротивляться, если полностью отключиться, потерять сознание, то ничего не случится.

Если, конечно, обладатель этого ужасного взгляда не решит закусить беспомощной жертвой.

Д., прилагая огромные усилия, подхватил обеих девочек. Семь шагов, которые пришлось для этого сделать, были самыми тяжёлыми в его жизни.

Затем он сдавил камушек — кальарт — и непереносимое давление тут же исчезло.

Они оказались на пустынном скалистом обрыве, у берегов океана.

— Ты должен вернуться за бабушкой! — потребовала одна из девочек. глядя на Д. исподлобья. — Ты не посмеешь оставить её там одну!

— Я не могу ей помочь, — произносить эту ложь было тяжело. Конечно, он мог вернуться. Но Д. знал точно — едва он покинет их, как, вернувшись, не застанет в живых никого. Время уходит. Он полез в карман за сигнальным шариком — выручать застрявшую на дороге женщину… но тут его толкнули в грудь кулачками, да так сильно, что он упал и искры посыпались из глаз.

Хорошо хоть, сигнальное устройство не выпало.

Одна из девочек стояла над ним, синий огонь переливался в её ладошках.

— Или ты вернёшься за ней немедленно, — произнёс голос из пустоты, в которой загорались и гасли яркие искры, — или останешься один, и…

Д. не помнил, что именно ему пообещали. Точнее, в память въелась только часть фразы. Всё остальное он не помнит, и никогда уже не вспомнит.

«Останешься один и у побед будет вкус поражения».

Пороть надо таких детей, чтоб не учились всякой гадости.

Оказавшись меж двух проклятий, какое вы предпочтёте?

Он отвернулся и, держась одной рукой за скалу, с силой сдавил шарик.

Он ещё успел сообщить оператору о том, что они оказались в беде. Дождался прибытия спасателей.

Потом была совершенная пустота.

Парк Времени, Лето 78, 435 Д., 19-й час

— …И узнал, что это была не мать их, а бабка, — закончил Д. и отвернулся. — В последний момент решила, что пойдёт вместо дочери. Предчувствовала беду. Хотела спасти жизнь и ей, и внучкам. И спасла.

— Бабка? — удивилась Кинисс. — Супруга… Тенгавера?

— Тенгавера, — кивнул Д. — Он же Ользан из Меорна. После этого он… отошёл от дел. Надолго. И каждый год, в среднее полнолуние… уходил куда-то. Вечером. Утром… всегда возвращался.

Молчание длилось долго.

— Сегодня — среднее полнолуние, — тихо произнесла Кинисс. — Куда, по-твоему, он может отправиться?

— Не помню, — глаза Д. недобро сверкнули. — Зачем ты заставляешь вспоминать всё это?! — он почти кричал.

— Я не знаю о нём почти ничего, — спокойно ответила Кинисс и склонилась над ручьём, чтобы напиться. — Ты знаешь, — продолжала она, выпрямившись. — Вспоминай.

— Легко сказать, — проворчал Д., откидываясь прямо в траву.

Белка следила за ними из дупла, шевеля усами, но подбежать так и не решилась.

От человека пахло страхом.

Клеммен

Чем ближе был квадратный пруд, тем больше подробностей открывалось взору. Во-первых — четыре тёмных прохода. Они проходили через середины сторон, сквозь лестницы, и ни капли света не просачивалось из них.

Шорох текущих листьев заглушал почти все остальные звуки.

Клеммен спрыгнул в один из углов и… едва не упал.

Под ногами не было твёрдой опоры!

И всё же сворачивающиеся в крохотные вихри, ускользающие куда-то вглубь листья держали его — словно он был пробкой, брошенной в воду. Стоять было неудобно, но проверять, сможет ли он «всплыть», если потеряет равновесие, не хотелось.

Что скрывается там, в глубине?

Листья двигались, словно кусочки овощей в огромном кипящем котле. Человек проваливался в них чуть глубже щиколоток, и идти было не очень-то приятно — словно ступаешь по зыбкому облаку. Того и гляди, провалишься!

Убежать быстро не получится, подумал Клеммен, и ему сразу же стало неуютно. Верхняя кромка этой гигантской арены была едва видна. Сколько потребуется времени, чтобы вскарабкаться туда?

Наверное, много.

Ещё один шаг.

Заглянем за край прохода… как страшно, надо же! В жизни так не боялся. Никого. Только слабо тянет холодным воздухом. Клеммен облегчённо вздохнул. Ещё шаг… самое главное — постоянно держать в поле зрения всё, что только можно. И этот шум… Что-то здесь не так.

Движение справа.

Показалось?

Клеммен чуть попятился, чтобы заглянуть как можно глубже в проход, где ему померещилось движение.

Да, несомненно, кто-то движется.

Навстречу ему.

Заметны только очертания… и то лишь отчасти. Что зажато в руке этого человека?

Меч? Кинжал?

Клеммен попятился… и в этот миг на ступенях вокруг него возникли зрители. И разразились воплями восторга.

Все невысокого роста, все одеты в красное… Хотя лица их немного отличались, Клеммен успел заметить, что зрачки обращённых на него ожидающих глаз имеют форму полумесяца.

Ещё шаг. Человек вышел, глядя в сторону Клеммена. Такого же роста, но тьма скрывает очертания лица, а одежда, которую развевает ветер — фигуру. Не понять. Но в правой руке зажато оружие.

Клеммен долго стоял, слушая свист и презрительные крики и ощущая на себе внимательный взгляд.

— Послушайте, — обратился он к незнакомцу. — Это какое-то недоразумение. Я вовсе…

Замахнувшись кинжалом, человек кинулся на него.

Спасло меня то, что под ногами была всё-таки не твёрдая и надёжная опора, а податливая и неудобная трясина.

Удар, который должен был перерезать мне горло, пришёлся вскользь по щеке. Я отшатнулся (тело само двигалось, решив не полагаться на скованный разум) и обнаружил, что и у меня в руке зажат кинжал.

Чёрный такой… с золотистым рисунком вниз по клинку. Особенно разглядывать было некогда. Человек, слегка присев, был готов прыгнуть вновь. Реакция и скорость его были потрясающими. Это что же — представление для Радуги? Я не сомневался, что все эти зрители — одна личность.

Некогда думать! Я присел, уклоняясь от колющего удара, и толкнул противника в грудь, одновременно делая подсечку.

Он взмахнул руками и исчез в груде листьев.

Я мог бы, наверное, броситься следом и покончить со всем этим, но не мог! Мне незачем было убивать этого человека, не за что! Что могло быть хуже подобного убийства?

Человек поднимался из обтекающих его листьев.

Надо обезоружить его. Тогда, может быть, удастся перекинуться хотя бы парой слов.

Первая попытка обезоружить не удалась. Я отделался ещё одним порезом. Проклятие! Долго мне так не выстоять!

Когда противник (дрался он молча) вновь бросился, я поймал его за руку, вывернул её и бросил его через бедро. Это должно было причинить ужасную боль… но противник не издал ни звука. И не выронил оружия! Вот тут мне стало по-настоящему страшно.

Едва только он вновь стал подниматься на ноги, как я сбил его (окунуться в «кипящие» листья оказалось куда меньшим развлечением, чем я мог предположить), и, вцепившись в руку с кинжалом, приставил остриё своего к его горлу.

Тут словно включили свет — я увидел лицо противника.

Не отводя взгляда горящих пурпурным огнём глаз, со мной молча и бешено боролась Андариалл Кавеллин анс Теренна.

— Нет! — крикнул Клеммен и отскочил в сторону. Андариалл — или кто бы это ни был — поднялась на ноги, словно боль ей была неведома. Не сводя взгляда, она медленно надвигалась. Краем уха Клеммен слышал издевательский хохот, оскорбления, свист. Что-то пролетело мимо уха, слегка оцарапав его.

— Нет, — шепнул он вновь, не в силах поднять кинжал.

Андариалл сделала ещё один шаг.

— Не стану, — и Клеммен отшвырнул кинжал в сторону.

Андариалл замерла на миг… потом сделала движение, словно намереваясь обнять его — и Клеммен успел ещё заметить, как пылающее серебристое лезвие входит в его грудь.

…Я очнулся, словно от толчка. Нет, словно пробудился от кошмарного сна. От сна, в котором мною успели-таки пообедать.

Кто-то хлопал в ладоши. Всего один зритель. Я прижимал ладонь к груди, в которой ещё что-то ныло, но сомнений не было — я жив!

На ладонях — ни капли крови.

— Поздравляю, — сухо произнёс Радуга. — Ты оказался чуть умнее, чем я думал. Что теперь, герой? Куда пойдёшь?

— Куда хочу, — ответил я. Говорить было больно. Как только удастся от него избавиться, надо будет посмотреть, что там, на груди. — Четыре прохода. Один куда-нибудь да выведет.

— Конечно, — осклабился он. — Только знаешь, что будет, если ты так и не найдёшь…

— Нет! — я сделал шаг вперёд. — Не знаю, и знать не хочу. Хотите меня остановить? Останавливайте. Не можете — тогда не мешайте.

— Я и не мешаю, — вздохнул он с притворной обидой. — Ты сам наступишь во все ловушки… ну что же, зато у меня появится собеседник. А там, глядишь, и преемник. Или тебе помочь? Ты только скажи!

— Боюсь, что ваша цена будет чрезмерной, — выговорил я, с трудом выдерживая его взгляд.

— Да нет, вполне приемлемой, — покачал он головой. — Стоит ли упорствовать? Мы ведь встречаемся не в последний раз. Рано или поздно ты сдашься.

Видимо, лицо моё красноречиво отразило всё, что я почувствовал.

Радуга расхохотался.

— Вот видишь… ты уже боишься. Ну так что?

— Идите вы… — я подавился окончанием фразы.

— Как знаешь, — пожал он плечами. — Ты всегда будешь стоять перед дверью, но никогда не сможешь её разглядеть. Все вы одинаковы, я уж знаю.

И, неожиданно отвернувшись, он принялся взбираться по ступеням вверх.

Было четыре прохода… и ни единого способа выбрать правильный. Сколько у меня попыток?

Я взглянул на часы. Проклятие, снова идут!

В моём распоряжении двадцать три минуты.

Значит, не время размышлять — я оглянулся и бросился в ближайший проход.

Разумеется, не в тот, откуда вышла… откуда вышло то существо, что попыталось убить меня.

Парк Времени, Лето 78, 435 Д., 19-й час

Он не смог ничего вспомнить. И просто сидел, время от времени поднимая глаза и натыкаясь на озабоченный взгляд Кинисс. Похоже, я начинаю её понимать, сообразил Д. Генерал чрезвычайно умён. Ведь любые факты можно подать так, чтобы вызвать наперёд известную реакцию. Почему у меня язык всю жизнь опережает разум?

Так что не буду судить. Ни о ком. Надо полагаться только на интуицию: это единственное, что никогда не подводило. И гори всё остальное синим пламенем.

— Что ты там видела? — спросил он неожиданно.

Кинисс вздрогнула.

— Где именно?

— Там… где пыталась отыскать Киента.

Последовала долгая пауза.

— Ты хочешь это знать? — она взглянула в его глаза.

— Пожалуй, — кивнул Д. — Ты была слишком молчалива. Не отвечала ни на один вопрос. Ну так что?

— Я расскажу, — согласилась Кинисс, не отводя взгляда. — Но тебе это не понравится.

Клеммен

Темно там было только поначалу. Стоило сделать десяток шагов, как стены начали слабо — а затем и сильнее — светиться. Пол, естественно, также был выстлан парящими над ним листьями. Но пол был. Его можно было заметить — если приглядываться к листьям… или попросту быстро двигаться. Снаружи, в пруду, запах осени был сравнительно слаб и приятен. Здесь же он стлался густой волной и вскоре сделался отвратительным.

Я перестал обращать внимание на запах, когда впереди забрезжил свет. Преодолев бегом оставшееся пространство, я остановился перед полупрозрачной стеной. Воздух, похоже, проходил сквозь неё — знакомый воздух, приятность которого я ранее не замечал.

Я хотел было протянуть руку, чтобы коснуться стены, но задумался. Куда она меня выведет? Где я окажусь? В моём родном городе? Где-нибудь ещё на материке? На острове? Глубоко под водой или в воздухе?

Я понял, что при каждой мысли новый узор появляется на «поверхности» портала — а это, несомненно, был портал — и всякий раз он немного походил на медленно текущие «заросли», что зимой возникают на окнах. Голубой и белый цвета, всюду перемешанные, нигде не представленные чистым оттенком, то расцветающие диковинными цветками, то ухмыляющиеся сотнями оскаленных пастей… я отвёл взгляд.

Взглянул на часы.

Двадцать одна минута.

Ну ладно… неужели там окажется что-то привычное, хорошо знакомое… насовсем?

Я вспомнил внимательный и немного печальный взгляд Радуги… где здесь подвох?

Сомнения убивают решимость. Я вздохнул и шагнул вперёд.

Вначале всё было темно… и только воздух избавился от тяжёлого духа сохнущих листьев, стал чистым, но не свежим — воздух внутри помещения. Где это я?

Зрение восстановилось секунд через двадцать.

Были сумерки.

Я оглянулся, не веря своим глазам… стены, обшитые дубом, идеально отполированный пол, стол, массивный и внушительный, старинные кресла и слабый запах табака… будь я неладен, это же кабинет Д.!

Взглянул на часы… стрелки двигались в правильную сторону! Сейчас на циферблате было двадцать минут первого… и пятнадцать секунд… и восемнадцать секунд… и так далее. Фонари постепенно зажигались по ту сторону окна. Хитрое это окно. И не окно даже, а нечто вроде килиана — из него видна главная площадь, что возле Храма… В самой конторе настоящих окон нет. По соображениями безопасности.

Который здесь час? И, если уж на то пошло — число, месяц, год?.. Украшения, появившиеся перед Новым Годом, всё ещё на местах — и ленточки, и высохшие уже цветы, и всё прочее… Неужели здесь прошло лишь несколько дней? Мне казалось, что я странствую по пустынному и населённому призраками миру не менее месяца.

Тут же я понял, до чего голоден. И сразу же захотелось выбежать наружу, свернуть за угол — там, в ста шагах, есть прекрасная закусочная…

Я оглянулся (свет можно было не зажигать) и понял, что рано радуюсь. Потому что, если я вернулся — зачем этот портал? Он красовался за моей спиной, и изнутри временами доносился запах листьев. Так. Что-то мне это не нравится. Что делать?

Размышляя над этим, я стоял у окна и любовался площадью. Интересно, где сейчас Андари? У себя дома? Где-то ещё? Я потрогал носком ботинка трещины в полу — разбегающиеся в стороны из одной точки, словно здесь на пол уронили нечто тяжёлое. Вон, даже небольшая вмятина осталась. Раньше этого не было.

Кинисс

Из тумана соткались своды пещеры; вокруг постепенно возникли стены, а Кинисс брела вдоль светящегося следа, всё больше поражаясь самой себе. Всё, что раньше предостерегало её от подобного безрассудства, теперь молчало. Отчего? Что заставляет её рисковать жизнью… причём, возможно, не только своей, путешествуя в запретном месте?

Ответа не было.

Потом появились звуки. Точнее, то, что воспринималось бы в «плотном» мире, как звуки. Звуки были вполне подобающими. Скрежет камней под ногами… плеск капель, срывавшихся сверху и опускавшихся в накопившиеся лужицы. Пещера. Хансса большую часть своей истории провели под землёй… но сейчас странным образом не возникало ощущения привычности и защищённости. Наоборот. Всё вокруг казалось ненадёжным и коварным.

И тогда она увидела тень.

Киент, что брёл впереди, оставляя после себя светящиеся следы (они постепенно стягивались, сливались, образуя прерывистую ленту, постепенно сужавшуюся в ниточку), очень походил на живого. Всем. И походкой… и запахом (ещё один знак «плотного» мира… откуда здесь взяться запахам?) — человек как человек.

Кинисс замерла. Так, по легендам, выглядели те, кто должен был предстать перед Владыкой Моста и следовать путём, который тот укажет. Но место это меньше всего походило на царство Владыки… это было чужое царство.

И Киент брёл куда-то вглубь его… нет, это невероятно! Откуда он здесь??

— Киент! — окликнула его Кинисс. Тот не остановился, не обернулся. Продолжал идти, шаркая ногами, глядя куда-то вниз. Рептилия догнала бредущего, попыталась остановить, взяв за локоть.

И тут же отдёрнула руку — от прикосновения к Киенту её обожгло ледяным холодом. Сам старик вздрогнул, остановился и медленно, очень медленно повернулся.

— Он мой, — проговорил Киент чужим, неизвестным ей ранее голосом и рептилия с ужасом заметила, как радужки его глаз становятся тёмно-красными, а зрачки приобретают форму полумесяца. — Ступай своей дорогой… пока есть возможность вернуться, — и захохотал.

От звуков его хохота полотно тумана разорвалось. Огромная, невероятно огромная пещера, где над головой тускло светился оранжевый диск, не принося ни света, ни тепла, начала проявляться и уплотняться. Рядом с Киентом стали возникать и другие. Люди, и не только. Все были одеты в рваные одежды красного цвета, все смотрели на неё парой полумесяцев, ото всех исходили волны холода.

Кинисс показалось, что ноздрей её коснулся запах разложения. Если бы душа могла подвергаться распаду, пахла бы она при этом именно так. Яркая ниточка стремительно блекла и распадалась на куски.

«Киент» хлопнул в ладоши и все остальные исчезли.

— Вон отсюда, — велел он надменным голосом и ушёл прочь — всё той же усталой, шаркающей походкой.

Кинис кинулась назад, но путеводная ниточка гасла очень быстро. Ей пришлось блуждать. Наверное, очень долго — прежде чем стены стали разжижаться и становиться прозрачными, прежде чем вновь возник пепельно-серый туман.

…Когда она очнулась, ей казалось, что она отсутствовала в своём теле несколько суток.

Как выяснилось — не более получаса.

— …Очень странно, — проронил, наконец, Д. — Я бы даже сказал, страшно. Случалось ли такое прежде?

Кинисс энергично помотала головой.

— Нет, — выждав немного, она добавила, совсем тихо. — Не думаю, чтобы многие отваживались на подобное путешествие. И что все, кто отваживался, возвращались. Во всех смыслах.

— Да, — у Д. был такой вид, словно он только что пробудился от кошмарного сна. — Если генерал действительно бывает там , неудивительно, что он так поступает. Мы бы…

Из кармана его послышался резкий, пронзительный писк. Белка, что постепенно подбиралась к ним (словно намереваясь подслушать разговор), тут же кинулась назад, к дереву, исчезла в дупле.

— Кто-то полез в мой стол, — Д. второпях никак не мог найти «ключ». — Быстрее!

Клеммен

Я вздрогнул… и понял, отчего.

Небо.

Из тёмного, ночного, на котором постепенно проступали звёзды, оно становилось серым… пепельно-серым. Я оторопело смотрел на эту перемену (происходило это медленно, но с какой-то пугающей решительностью), прежде чем до меня дошло, что происходит.

Миры сливаются.

Чем это может кончиться для остальных? Прохожие не обращали внимания на происходящее — или мне так казалось?

Воздух стал пыльным и неприятным. Воздух города, где ветер лениво ворошит пыльные сугробы, где на всех башнях висят уродливые циферблаты.

Оставить записку! Мысль пришла неожиданно. Я метнулся к столу Д., открыл его… хвала небесам, и перо, и бумага! Я долго вспоминал, что хотел передать Д. его двойник… и вспомнил. Бросил бумагу и перо на столе и, задержавшись у портала, бросил ещё один взгляд в окошко. Лучше бы я этого не делал. Что-то сегментированное, уходящее ввысь, появилось в поле зрения и, прежде я понял, что это, Храм словно взорвался изнутри — раскалываясь в полном безмолвии на огромные куски, что разлетались, медленно и страшно, во все стороны. Прохожие тщетно пытались укрыться от каменного дождя…

Массивный металлический шар поплыл дальше.

Я не стал смотреть на происходящее. Всё понятно. Оглянувшись в последний раз, я прыгнул сквозь портал.

Д.

— Здесь кто-то был! — закричал Д., указывая на открытый ящик стола и записку. Кинисс молча озиралась. Подошла к «окну» и принюхалась.

— Клеммен, — заключила она. — Только что был здесь.

— Что?! — Д. открыл рот, да так и замер на несколько секунд. — Куда же он подевался?

— Странно, — ответила Кинисс, присматриваясь к полу. — Это его следы, но…

Д. молча ждал продолжения.

— Они уходят прямо в стену, — указала она.

— Портал?

Рептилия покачала головой.

— Никаких следов портала. Что в записке?

Д. повернулся к столу и зажёг лампу — света в комнате почти не было. Он не хансса, чтобы видеть в сумерках.

— Его почерк, — сказал он сразу же. Затем пошевелил губами, словно едва умел читать и побледнел.

— Силы небесные! — воскликнул он. — Надо торопиться, Кинисс. Вооружайся как следует. Он подсказал, где Тенгавер.

И скрылся за следующей дверью. Послышался шорох и грохот падающих предметов.

«Дерево вновь в цвету», прочла Кинисс и озадаченно моргнула. Что бы это значило?

«Вооружайся»… она и так всегда при оружии. Хансса всегда вооружены; то, что считают оружием Люди — всего лишь способ незначительно увеличить свои способности.

— А это? — указала она на следы на полу и на всё остальное.

— Я вызову, кого следует, — ответил он, торопливо застёгивая толстую, служившую универсальной защитой чёрную куртку. Д. задержался у окна и замер вдруг, моргая. После чего осторожно отвернулся и посмотрел туда вновь. Вздохнул с облегчением.

— Что такое?

— Мне показалось… — он помедлил. — Да нет, что за чушь! Идём поскорее.

— Что тебе показалось? — спросила она по пути. Кальартом можно пользоваться, где угодно, но лучше всего это делать на открытом воздухе и в отсутствие свидетелей. Если есть возможность.

— Что Храм рухнул, — ответил он неохотно. — Ладно. Всё это чепуха. Главное — успеть.

Клеммен

Теперь я понимал, отчего Радуга так странно смотрел на меня. Портал сомкнулся за моей спиной — теперь это был просто тупик. Свечение стен медленно, но верно угасало, и надо было поторопиться.

Что я и делал, по мере сил. Проклятые листья! Никогда бы не подумал, что они могут так сильно замедлять бег.

…Когда я вырвался наружу — в смысле, завяз в плотной каше, заполнявшей пруд — я вновь увидел Радугу. Он сидел на ступеньке по ту сторону, свесив ноги, и играл на флейте заунывную мелодию.

— Первый раз неудачно, — произнёс он подозрительно знакомым голосом. Голосом пожилого человека. Чей это голос? После короткого раздумья я решил не гадать. С него станется попросту копаться в моей собственной памяти!

— Есть ещё три, — ответил я, глядя на часы. Мама дорогая… четырнадцать минут! Как?! Почему?!

— Два, мой дорогой, — ответил он меланхолично и я вздрогнул, увидев, что проход, из которого выходила «Андари», больше не существует. — Я же говорил, что ты пройдёшь мимо двери. Но не стоит расстраиваться. Есть ещё несколько — и все под самым носом, — он рассмеялся.

Я кинулся в ближайший проход.

— Храм был неплохой! — прокричал он вдогонку. — Покажи мне ещё что-нибудь — обожаю разнообразие!

Мне нужен кто-нибудь знакомый, твердил я, кто-нибудь, кто может подсказать, что делать. С этими мыслями я и нырнул в переливающийся портал.

Тенгавер, Лето 78, 435 Д., 21-й час

Он сидел у обрыва, а перед ним и внизу катились волны, одна за другой. Тучи двигались с юго-востока; ветер крепчал. Было очень сумрачно, но человеческий силуэт нельзя было не заметить.

Шагах в двадцати за спиной человека возник портал, сияющее голубоватое облако, свет от которого вызвал к жизни потянувшиеся прочь приземистыые дрожащие тени — от каждого кустика, от каждого камушка поблизости. Человек вздрогнул, но не стал оборачиваться.