Танцующая для дракона. Звезды падают в небо Эльденберт Марина
И то ладно.
Стоя в общей очереди на переход, я рассматривала то и дело вспыхивающие над нами рекламные голограммы и думала о Гроу. О том, что ждет меня в Зингсприде, о нашем последнем разговоре. Я и хотела бы подобрать слова, но они все как-то не складывались (сначала потому, что рядом была Имери с Гаром), а теперь вот просто не шли.
Надо будет во флайсе порепетировать, что ли.
Я тебя люблю.
Три простых и коротких слова почему-то казались неимоверно сложными, то есть вот как ругаться — это я всегда пожалуйста, а сказать: «Я тебя люблю» — проще дракона раскрутить за хвост и швырнуть в воду. Возможно, дело было именно в том, что сказать «я тебя люблю» нужно именно дракону, с человеком все было бы проще.
Хотя не факт.
С такими философскими мыслями я прошла телепорт и села во флайс уже в Зингсприде. Где вспомнила про Терграна.
По-хорошему, надо было с ним попрощаться, но у меня не осталось ни его телефона, ни других контактов. Можно было спросить у водителя, который катал нас в Мэйстоне, но тогда я напрочь об этом забыла, а сейчас уже поздно махать крылышками. Наверное, можно узнать его номер и через вальцгардов, но этот момент я решила отложить на потом.
Сейчас мне надо решить вопрос с одним любимым и совершенно упоротым драконом.
Чем ближе мы подлетали, тем больше меня потряхивало. Как вообще признаются в любви? И что, мне вот прямо так с порога и говорить: «Я тебя люблю»? Хотя, может, и стоит. Сначала нужно обезоружить противника, потом идти в наступление. В том, что Гроу зависнет после таких слов, я почти не сомневалась.
Хотя вот это самое «почти» и заставляло меня слегка волноваться.
И еще немного то, что он мне ответит.
Самую малость. Капелюшечку прямо.
Сцепив руки за спиной, я размяла пальцы перед тем, как лезть за ключами. Очень не хотелось бряцать перед вальцгардами металлом из-за того, что руки дрогнут в самый неподходящий момент.
— Ребят, подождите у лифтов, — попросила сопровождающих. — Мне бы хотелось у дверей оказаться относительно одной.
Как ни странно, вальцгарды даже не стали сопротивляться, остановились в конце коридора. По большому счету до двери Гроу здесь было еще три (на весь огромный этаж — так мало квартир). Тем не менее мне показалось, что я прошла с десяток анфилад и еще прогулялась по «Сердцу Аринты».
Приложила ключ к замку.
Повернула ручку.
Вошла.
И тут же меня с визгом и верещанием чуть не снесли с ног: радость Бэрри припечатала меня к закрывшейся двери, виари продолжала колотить хвостом и цокать когтями в темном холле. Точнее, в темной квартире, потому что света нигде не было, и Гроу, судя по всему, не было тоже. Хотя на всякий случай я все-таки спросила:
— Джерман?
Тишина.
Я прошла на кухню, где с момента моего отъезда ничего существенно не изменилось. Провела ладонью у выключателя, прищурилась, когда вспыхнул верхний свет.
Ну и что, спрашивается, это значит?
Это значит, что Гроу нет дома. И что он вообще-то не домашний мальчик, чтобы являться домой до полуночи. Вот только где он?
В мыслях сразу вспыхнула наша с ним первая встреча в клубе, рука Гроу на заднице какой-то блондинки… потом еще одной конкретной блондинки, потом рыдания Ширил, но я тут же затолкала эти мысли подальше. Еще не хватало мне превращаться в ревнивую истеричку.
Вытащила мобильный и сунула обратно в сумку.
— Сейчас погуляем, — сообщила Бэрри и, насыпав ей корма, пошла переодеваться.
Без него квартира казалась пустой, а спальня — особенно. Подумать только, мы с ним вместе какие-то считаные дни, а меня уже так повело. Что же дальше-то будет?
А дальше, Танни, будет только хуже. Или только лучше. Это как посмотреть.
Я решила, что позвоню ему после того, как выгуляю Бэрри, но когда вернулась, почему-то не позвонила. Пошла варить себе кофе, стараясь не думать о всяком. Поэтому я жевала губы, глядя на лежащий на столешнице мобильный.
Позвонить — это же так просто.
Нет?
Мобильный Гроу оказался выключен, и я не то с облегчением, не то с разочарованием в мандраже с чашкой кофе и виари переместилась в гостиную, где включила визор. Музыка мне зашла точно так же, как мультики, потому что я по привычке начала разбирать спецэффекты.
Отхлебнула кофе и снова переключила канал: там рассказывали про сегодняшний митинг, из-за которого я чуть не опоздала в Мэйстон. На следующем опять пели и танцевали, на очередном пара сплеталась в страстных объятиях со всеми подробностями, а вот пятый оказался международным, и судя по бегущей строке, там были новости из Ферверна. Показывали центральную больницу Хайрмарга, вокруг которой было слишком много журналистов.
— …Вчера вечером флайс Фертрана Гранхарсена рухнул с огромной высоты. Сейчас ферн Гранхарсен находится в центральной клинике Хайрмарга, где врачи делают все, чтобы спасти ему жизнь.
— Что значит, я не могу уехать? — спросила я, глядя на вальцгардов.
Собранная за пять минут сумка, в которую я втрамбовала все самое необходимое, стояла у ног, а я готова была рвать, метать и дышать огнем. Но пока держалась.
— Это значит, что у нас приказ, эсса Ладэ. Приказ доставить вас в Зингсприд и ждать дальнейших распоряжений.
Л-л-л-еона.
— Ладно, — сказала я. — Никуда не уходите.
Как будто они могли.
Оставив вальцгардов и сумку за дверью, вернулась в квартиру и набрала номер Леоны. Если честно, мне по чешуе, что у них на несколько часов больше и глубокая ночь, глубже только задница, в которую превратилась моя сестра. Прислушиваясь к гудкам, взлетела по лестнице наверх, прошла в спальню и плотно прикрыла за собой дверь.
— Ты в курсе, сколько сейчас времени? — даже посреди ночи меня умудрились окатить холодом.
— Ты в курсе, что случилось с отцом Джермана? — спросила я. — Хотя о чем это я. Первая леди обязана быть в курсе всего.
— Назови мне пять причин, по которым я не должна положить трубку прямо сейчас.
— Я назову всего одну. Я твоя сестра. Пока что.
Судя по настроению в Мэйстоне, кого-то проняло. Или, может быть, она просто не до конца проснулась, я уже не тешила себя тем, что понимаю Леону, как раньше. Впрочем, спустя пару минут дисплей вспыхнул значком видеосвязи, и я включила камеру. С распущенными волосами и в халате сестра выглядела обманчиво уютно, но я отпихнула это ощущение подальше.
— Почему? — спросила я, стараясь не сорваться на эмоции. Эмоций было ой как много, и не все они укладывались в рамки цензуры.
— Потому что тебе нечего там делать.
— Мне? Нечего?! У него отец при смерти.
— Ты на похоронах собственного отца не была.
— Ну ты и ларрка, — вырвалось у меня.
— Осторожнее со словами, Танни.
— А то что? Запрешь меня в Скай Стрим?
— Отличная идея. — Раньше у Леоны был очень говорящий взгляд, но сейчас он становился холодным одновременно с голосом, набл поймет, что она чувствует, и чувствует ли что-то вообще.
— Мне нужно там быть, — сказала я, стараясь не повышать голос. — Неужели не понимаешь?
— Нет.
— Это твое последнее слово?
— Да.
Я открыла было рот, но поняла, что это бессмысленно. Закрыла и от души пожелала:
— Бессонной вам ночи, местра Халлоран.
После чего нажала отбой и от души швырнула мобильный через всю комнату. Судя по жалобному «хрусть», не такой уж «Верт» крепкий, как заявляют производители. Мне надо было что-то делать, но ничего поделать я не могла, разве что смотреть фервернские новости. В них ничего такого не говорили, да и до следующего выпуска было еще прилично, поэтому я открыла дверь и впустила Бэрри в спальню.
Знала, что Гроу терпеть не может, когда виари ставит лапы на кровать, но Гроу не было рядом. Он был один, в Ферверне.
А я здесь.
От невозможности это изменить захотелось что-то разбить, но телефон я, походу, уже разбила. Что-то еще разбитое не поможет мне оказаться в Ферверне с Джерманом. На этой мысли я глубоко вздохнула и принялась чесать подставленную под руку огромную башку. Бэрри завирчала, я старалась сосредоточиться на этих звуках и на ощущениях, которые они дарили, — любви и тепла, но не получалось.
Какие уж тут любовь и тепло.
Его отец при смерти!
А я сижу здесь.
Леона заявила, что я не была на похоронах Дирана, но мой папаша скинул меня на руки сестры, а после в моей жизни появился всего два раза. Первый — чтобы всучить подарок и типа наладить отношения, а заодно назвать меня шлюхой. Второй — чтобы стрясти с меня денег на высшее образование для моего брата, которого я в глаза не видела. Шантажом.
Отец Гроу его вырастил. Дал ему образование, собирался ввести в политику, и то, что у них не сошлись по этому поводу мнения, — дело десятое. Я общалась с Гранхарсеном, он не показался мне законченным засранцем. Политиком — да, но у меня сестра в политике. И если уж говорить откровенно, Гранхарсен-старший и Леона пользовались одинаковыми методами «убеждения».
Как ни странно, именно мысли об этом помогли мне остыть и посмотреть на ситуацию немного иначе. Я даже прогулялась до телефона, смахнула стеклянную крошку с треснувшего дисплея и написала Гроу сообщение:
«Я с тобой. Пожалуйста, позвони, когда будет возможность».
Текст под трещинами показался расколотым, но я все равно нажала «отправить», повертела в руках мобильный и положила рядом с собой на кровать. Во-первых, надо перестать думать о плохом — медики, которые сейчас вокруг Гранхарсена, наверняка лучшие в своем деле. Во-вторых, если бы Гроу хотел меня видеть рядом с собой, набрал бы меня перед телепортом. Он этого не сделал, по какой причине — дело десятое. Когда мы оба успокоимся, когда с его отцом все будет хорошо, тогда мы поговорим. Если понадобится, я приеду, если нет — дождусь его здесь.
Все будет хорошо.
Я повторяла это себе до тех пор, пока окончательно в это не поверила, только после этого забралась с ногами на кровать и похлопала по свободному месту.
— Иди ко мне.
Бэрри чуть приподнялась, опасливо глядя на меня.
— Иди-иди, — подтвердила я. — Сегодня можно все.
Когда Гроу приедет, будет ругаться, ну и пусть. Пусть ругается, пусть орет, пусть делает, что хочет, я его просто обниму. И набла с два позволю ему еще куда-то уйти одному.
Виари взгромоздилась рядом со мной, все еще не веря своему счастью. Покрутилась, плюхнулась на кровать, положив хвост на подушку Джермана. Я представила себе его лицо, если бы он это увидел, и улыбнулась.
— Бэрри, замри, — сказала я и сделала фееричную фотку на гроуновский планшет.
Потом еще одну.
Вспомнила про сумку, оставленную вальцгардам, но спускаться именно сейчас было лень. Никуда она не денется за пару часов.
Вбила пароль «Гайер414врозовомтрико», после чего открыла архивы Ильеррской.
Определенно это то самое, что мне сейчас нужно.
Да.
ГЛАВА 15
Даармарх, Огненные земли
Мэррис видела. Она видела все.
Эта мысль ударила в меня молнией, заставив замереть, распорядительница же метнулась вперед, рывком сдернула с кровати покрывало и набросила на пытающееся подобраться к стенам пламя. Второе набросила уже я, остатки мы вместе приглушили ногами, залили водой из кувшина, после чего, тяжело дыша, снова посмотрели друг на друга.
— Я догадывалась, что ты не сможешь это сделать, — произнесла она наконец.
— Я не понимаю, о чем ты говоришь.
— Все ты прекрасно понимаешь, Теарин. — Распорядительница махнула рукой, а потом приблизилась к масляной лампе, остывшей со вчерашнего вечера, и, убедившись, что огня больше нигде нет, швырнула ее на пол. — Пойдем. Нам нужно поговорить.
Я была в этом вовсе не так уверена, но выбора у меня сейчас не было. Тем более что я в принципе не представляла, что мне делать дальше, поэтому, когда мы вышли на балкон, приблизилась к перилам, глядя на укутанную теплыми сумерками Аринту. Я ведь так и не побывала ни разу в городе, не прошлась по улицам, залитым солнечным светом. Не знаю почему, сейчас эта мысль отозвалась щемящей тоской. Наверное, все так и должно быть: Аринта никогда не была моим домом и никогда им не станет.
— Не хочешь присоединиться? — Мэррис указала на диван.
Я пожала плечами и приблизилась, но лишь когда я села, распорядительница заговорила.
— Ты слишком мягкая для правительницы, Теарин.
— Мать Витхара была жестче?
Она усмехнулась.
— С матерью Витхара мы были подругами. — Перехватив удивленный взгляд, продолжила: — Да, именно поэтому я догадалась про огонь.
— Как? — Это все, на что меня пока хватило.
— Меня тоже подарили его отцу в качестве наложницы. — Мэррис расправила платье, а потом посмотрела вдаль, как мне сейчас показалось, гораздо дальше, чем в пустоши. — Разумеется, я была ему не нужна, он с самого первого дня был влюблен в Ривьетт. Свою прекрасную северянку.
Почему-то из ее уст это прозвучало гораздо более остро, чем рассказ Даармархского. Хотя, возможно, это я сейчас воспринимала все более остро.
— Он настоял на том, чтобы я осталась во дворце, когда увозил ее на Север, потому что мы с ней успели подружиться. Мы никогда не были соперницами, если ты понимаешь, о чем я. Я не любила его отца и даже не думала о том, чтобы разделить с ним ложе. Я дождалась их возвращения, долгое время была при ней в качестве… нет, нэри меня назвать было сложно, но она и сама не горела желанием приглашать к себе иртханесс. Зная о том, как к ней относится высшее общество Даармарха.
Мэррис немного помолчала, потом продолжила:
— После рождения Витхара мы стали общаться чуть меньше, и в то время я познакомилась с Дьерном. Он не был хаальварном, простой стражник, и мы действительно любили друг друга. Наверное, поженились бы, если бы не первое покушение на Ривьетт. Он закрыл ее собой от выпущенной из арбалета стрелы, а спустя две недели я поняла, что беременна.
Я молчала, потрясенная ее словами. Почему-то, когда Мэррис говорила о похожем выборе, я думала, что она тоже была в гареме, но такого не ожидала.
— Я думала о том, чтобы оборвать жизнь внутри себя, потому что это было больно. — Она продолжала говорить, глядя сквозь меня, словно меня тут не было. — Больно знать, что тот, кто должен был разделить с тобой радость рождения малыша, никогда больше не откроет глаз. Тогда мне, как и тебе, не хватило духа затушить эту искру, но сейчас… Ибри мой свет и моя любовь. Моя дочь, за которую я порву любого.
Вот теперь она посмотрела на меня в упор.
— Но я не могу избавить ее от той боли, которую она причиняет себе сама. Она действительно любит его, Теарин. И ты понимаешь, каково это.
Понимаю, хотела сказать я, но во мне не нашлось слов. Перед глазами стояли Даармархский и Джеавир, его губы терзали ее, как когда-то мои. Не знаю, было бы мне легче, если бы на месте подруги оказалась Эсмира, но вряд ли я это узнаю.
— Сегодня днем я перегнула. — Мэррис вздохнула судорожно и глубоко. — Мне нужно было кого-то обвинить… потому что тот, кто это сделал… или та…
Она помолчала.
— С того самого дня, как Ибри забеременела, я знала, что покоя ей не будет. Что каждый миг для нее станет как ходьба над пропастью и что однажды я могу проснуться и узнать, что ее больше нет.
— Почему?
Кажется, это был второй мой вопрос за все время нашей беседы.
— Почему он заставил ее… — Я осеклась и поправилась: — Почему он этого захотел?
— До того как появилась ты, он действительно проводил с ней много времени. Я бы сказала, больше, чем можно себе представить. Он вел себя иначе, чем его отец, никогда не обещал, что Ибри будет его единственной, но в какой-то мере… наверное, ее любил.
Да, как он любит всех.
К счастью, ядовитые слова я удержала, потому что боль Мэррис действительно сквозила в каждом слове.
— Он ничего ей не обещал, но Ибри надеялась на возможность остаться рядом с сыном и его растить. Разумеется, не во дворце.
Разумеется.
То же самое предлагали и мне.
— Я ей не соперница, Мэррис, — сказала я. — У меня нет желания бороться за мужчину, который сам не знает, чего он хочет.
— Он знает, — усмехнулась она. — Он не хочет быть слабым. Не хочет любить.
— Слабости ему точно не грозят.
Потому что он не любит никого, кроме себя.
Мы замолчали и какое-то время просто сидели рядом. Обрывки мыслей, которые меня посещали — о Джеавир, о нашей дружбе, о том, что увидела, я отбрасывала сразу, не позволяя им собой завладеть. Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем Мэррис наконец поднялась.
— Попрошу, чтобы прибрали комнаты. Скажу, что опрокинула лампу…
— Я такое уже говорила. Помнишь?
Она усмехнулась.
— Значит, скажу, что ты запустила лампой в меня, когда я попыталась вернуть тебя на праздник.
Я пожала плечами.
— Нужно вернуться, Теарин. Ты знаешь это не хуже меня.
— Знаю.
Мэррис кивнула.
— Не показывай своих чувств. Не давай никому возможности видеть то, что творится внутри, даже если очень больно. И не принимай поспешных решений, на горячую голову решения не принимаются.
Я поднялась, а распорядительница снова шагнула ко мне и легко сжала мою руку.
— Ты действительно была к ней добра. Спасибо за все, что ты для нее сделала. И прости за то, что я наговорила тебе сегодня.
Мне отчаянно, до дрожи, хотелось оказаться в ее объятиях и на миг забыть обо всем, но Мэррис права: никому не стоит видеть то, что творится внутри.
— Возвращаемся? — коротко спросила я.
И когда распорядительница отпустила мою руку, первой шагнула к дверям.
Зингсприд, Аронгара
Меня разбудили странные звуки: жужжание и глухое мычание под раскатистые басы. Чувство было такое, что у соседей за стеной намечалась вечеринка с неисправной стереосистемой, я сквозь сон пожелала им благополучно потанцевать, повернулась на другой бок и… вписалась носом в прикрытую шерстью чешую. Только сейчас до меня дошло, что если бы даже вечеринка была, то она явно до меня бы не донеслась: в этой квартире звукоизоляция была потрясающая. Еще до меня дошло, что я уткнулась лицом в ляжку Бэрри, которая повернулась ко мне задом и накрыла своей полудраконистой тушей мобильный.
Мобильный!
— Бэрри! — рыкнула я, и виари подскочила, а я выдернула из-под нее смартфон.
Который, разумеется, уже перестал звонить, и на нем значился пропущенный от Гроу.
Так я не ругалась уже давно: разбитый дисплей не реагировал, когда я лезла в контакты и пыталась набрать номер. С пятого раза у меня получилось, и я села на постели, чувствуя, как в ритм гудкам колотится сердце.
— Привет. — Голос не слушался, потому что я не ожидала, что Гроу включит видеосвязь. И уж тем более не готова была увидеть идущее трещинами изображение.
Первое, что бросилось в глаза — таэрран на нем нет, а еще он выглядел так, как человек, который не спал всю ночь. Точнее, он и не спал всю ночь.
— Он в коме. Прогнозы неутешительные.
Он произнес это слишком спокойно, и под этим «слишком спокойно», которое я хорошо изучила, крылось столько всего, что мне стало нечем дышать. Вместе с дыханием пропал и голос, потому что я совершенно не представляла, что говорить в таких ситуациях. Дурацкое: «Мне очень жаль», «Все будет хорошо» и прочую чешуйню в том же ключе?
Я поднялась и отошла к окну.
— Джерман, я приеду, — сказала я и поразилась тому, как спокойно звучит мой голос. — Сейчас мне нужно утрясти один вопрос с Леоной, но я все решу и приеду, мне просто…
— Не стоит, Танни.
Не стоит? Что значит не стоит?
— Все кончено.
Что?
— Между нами, Танни. Мы расстаемся.
Наверное, я еще сплю, подумалось мне. Сплю, и мне снится очередной бредовый кошмар, потому что не может же это быть так — походя, между делом, в день, когда его отец попал в страшную аварию?
— Джерман, ты…
— Ты была права. Таэрран не для меня, поэтому я остаюсь в Ферверне.
— Разумеется, ты остаешься в Ферверне. Твой отец…
— Нет, это никак не связано с моим отцом. — Из-за разбитого дисплея создавалось впечатление, что я смотрю на осколки того, кого люблю. — Просто мне нужно кое-что другое.
— Я тебе не верю, — сказала я, вглядываясь в стену за его спиной: судя по всему, это был холл для ВИП-клиентов в больнице или что-то вроде того.
— Во что ты не веришь? В то, что я не хочу продолжать с тобой отношения?
Не надо. Не делай это со мной, хотела сказать я, но вместо этого спросила:
— Это из-за того, что я приехала на заседание? Или ты просто внезапно решил, что мы не подходим друг другу?
— А есть разница?
Пустота, которая меня затопила, сейчас заполнялась ядом отчаяния и ярости, как камера в ужастике — отравляющим газом.
— Представь себе, — сказала я. — Разница есть. Есть разница в том, чтобы сказать: мы не подходим друг другу, и в том, чтобы сказать — у нас серьезная проблема, Танни, давай поговорим, когда придем в себя. Джерман, у тебя отец в коме, я хочу быть рядом с тобой. Это ты понимаешь?
— Понимаю. Но я этого не хочу.
Я вглядывалась в его лицо, пытаясь найти хоть что-то, хоть какое-то опровержение его словам, и не находила. Он смотрел на меня так, как будто уже все решил, он на меня не орал, не выдвигал претензии, и я вдруг отчетливо поняла, что, наверное, именно так и выглядит конец отношений. Когда все, вместо эмоций — пустота.
Именно в эту минуту меня затрясло: на миг даже показалось, что телефон сейчас запрыгает в руке, но нет. Я и хотела бы что-то сказать, но слова во мне кончились, снова. За такой короткий промежуток времени не нашлось больше ни одного слова, кроме одной-единственной мысли, которую я озвучила:
— Я все равно приеду.
— И в этом ты вся, Танни. — Это прозвучало ужасающе равнодушно в аккомпанемент разрастающемуся внутри меня отчаянию, а потом я услышала какой-то шум, и Гроу отвернулся. — Да, Сиб. Иду.
Оставшиеся полминуты я смотрела на него, не то стараясь тщательно запомнить это лицо, чтобы вытаскивать его всякий раз, когда мне будет очень больно, и вспоминать это равнодушие, не то потому, что просто не могла отвести взгляд.
— Надеюсь, он поправится, — все-таки вытолкнула из себя.
А потом нажала отбой.
Бэрри спрыгнула с кровати, подошла ко мне и потерлась о ногу, я потрепала ее по голове, не зная, куда девать другую руку и телефон, потом направилась к двери. Мне нужно было что-то делать, обрывки мыслей складывались в какой-то кошмарный бред, потом рассыпались. Усилием воли я зацепилась за образ Фертрана Гранхарсена.
Сейчас мне казалось странным представлять, что этот мужчина в коме, и даже ультрасовременная медицина не может его вытащить. Сильный, яростный и жесткий иртхан, с которым я пересеклась всего один раз в жизни, отец Джермана. В коме.
Нет, Танни, неправильная мысль.
Я вытолкнула себя на поверхность, как в тот день, когда упала в бассейн, и меня захлестнуло очередной мыслью.
Все. Кончено.
Где-то в глубине (сердца или прочего ливера) рождалось что-то похожее на огненный смерч, но я его гасила, не позволяя набрать силу. Не хотела обратиться в пепел раньше, чем дойду до кухни и выпью воды.
До кухни я все-таки дошла, воды выпила.
Поняла, что стою на том самом месте, где Гроу меня обнимал, совершенно бессовестным образом забираясь под майку руками.
Это тоже неправильная мысль. А правильная — «Да, Сиб. Иду».
И еще одна. «Все кончено».
Глубоко вздохнув, я посмотрела на Бэрри, которая спустилась следом за мной. Поняла, что задыхаюсь, поэтому глубоко вдохнула еще раз. Слез не было, не было даже кома в горле, не осталось вообще ничего, словно, пока я тащилась сюда, огненный смерч все-таки прошелся внутри меня и вымел подчистую все чувства.
— Бэрри, как ты смотришь на ночные прогулки? — спросила я. — Потому что мне совсем не хочется спать.
— Виу.
На часах было около трех утра, но я все равно направилась в коридор и помахала поводком. Ничего, всяко лучше, чем сидеть здесь. Заодно и вальцгарды разомнутся.
Даармарх, Огненные земли
— У меня самая красивая сестра в мире, — заявил Сарр.
Вальяжно (без преувеличения) развалившись в кресле, он ел фрукты, не забывая поглядывать в сторону дверей. Оттуда вот-вот должны были появиться Лирхэн и Фархи, но интересовала брата преимущественно Лирхэн. За последнее время я не раз и не два замечала, какими взглядами он награждает мою нэри: раскрытие огня для иртхана равносильно взрослению, с момента первой вспышки пламени мальчик становится мужчиной очень быстро.
— Спасибо, — произнесла я.
Желания смотреть на себя в зеркало у меня не возникало: насмотрелась и на золотое платье, пока служанки помогали мне одеваться, и на прическу, которой занимались больше трех часов, старательно закрепляя тяжелые волосы, чтобы они не рассыпались. Учитывая, что я снова собиралась танцевать в огне, это было очень кстати.
— О чем задумалась?