Танцующая для дракона. Звезды падают в небо Эльденберт Марина

Вообще-то проще было посмотреть в сети, но когда я вышла от Ленарда, меня накрыло апатией и до сих пор не отпустило. Наверное, пошел откат.

— Не представляю. Но могу узнать.

— Не стоит. — Я махнула рукой. — Завтра сама все узнаю.

В конце концов, могу я позволить себе день рефлексии и блаженного ничегонеделания?

Не каждый же день тебя бросают знаменитые режиссеры.

Мне бы хотелось думать, что все будет легко, но легко не будет. Это я поняла, когда вернулась собрать оставшиеся вещи и вывести Бэрри на прогулку. Она несколько затянулась, но подниматься туда, где каждый квадратный сантиметр причиняет боль от воспоминаний, мне точно не хотелось. Не хотелось смотреть на диван, где мы сидели в обнимку и… в общем, не только сидели. Не хотелось пить из кружки, которую мне давал Гроу, касаясь пальцами ладоней, после чего мне становилось уже не до кружки. Про спальню я вообще молчу.

Да и вообще — молчу.

Молчание в моей ситуации золото.

Рон с напарником все понимали и на возвращении в квартиру не настаивали, хотя со стороны мы, должно быть, смотрелись стремно. На «стремно» указывали однозначные взгляды проходящих мимо, потому что, когда мы сидели на скамейке втроем (я в серединке, телохранители по бокам), это выглядело так, будто я вывела погулять гарем. Или что я — жертва похищения или шпионка, которую должны передать соответствующим органам или властям ее государства в знак доброй воли.

Когда вальцгарды поднялись, взглядов стало поменьше, но все равно на нас то и дело косились. Парочка мужчин крепкого телосложения а-ля Баррет Крэйн, девчонка в бейсболке, майке и джинсах и виари с разноцветными глазами — несколько необычная компания для среднестатистического зингспридского прохожего.

— Сходить за кофе? — поинтересовался напарник Рона.

— Вы же вроде как не должны меня оставлять, — хмыкнула я.

— Это был намек на то, что Верт хочет прогуляться.

Верт?! Как мобильник?!

Очешуеть.

Зато теперь точно запомню.

— Давайте прогуляемся, — миролюбиво согласилась я, тем более что на этой самой скамейке уже почти заработала плоскопопие, но подняться не успела. Пристальный цепкий взгляд Рона вонзился в идущего по дорожке мужчину, я по канатику этого взгляда последовала за ним и увидела Терграна.

— Тебя Леона прислала? — поинтересовалась я, стоило ему подойти.

— Определенно именно такой встречи я ждал. — Он был в светлых брюках и рубашке с коротким рукавом: сразу видно, что успел переодеться после телепорта.

Я пожала плечами.

— Я же говорил, что в отставке. — Экс-начальник службы безопасности Председателя опустился рядом со мной на скамейку, и наше общество стало еще больше напоминать гарем, в котором Тергран — любимый муж.

Ну или представитель соответствующего органа, который приехал забрать шпионку.

— Мне в последнее время много чего говорили.

— Знаешь ли, Танни, — он хмыкнул, — за то, что тебе говорили другие, я ответственности не несу.

— Другие тоже не несут, — философски заметила я. — Не обращай внимания, у меня просто состояние нестояния.

— Когда ты в последний раз танцевала?

— Что?

— Когда ты в последний раз танцевала? — повторил Тергран, пристально глядя на меня.

Глаза у него светлые, как расходящиеся после грозы тучи, и я почему-то подумала о том, как в них смотрится алое пламя. Или какое там у него пламя?

— То есть тебя прислала не Леона, но про танцы ты тоже знаешь?

— То, что меня никто не присылал, еще не означает, что я не могу интересоваться девушкой, которая спасла мне жизнь.

Не надо мной интересоваться.

— И в Зингсприде ты тоже просто так?

— Моя новая работа позволяет работать удаленно.

— Какая же у тебя новая работа?

— Центр обеспечения информационной безопасности Аронгары.

Я приподняла брови.

— Это ты называешь — в отставке, Дар?

— Ты помнишь мое имя? — поинтересовался он.

— То, что я полностью безответственная особа двадцати шести лет от роду, еще не означает, что я способна забыть имя того, кому спасла жизнь. — Я поднялась. — И то, что я наивная, как это существо…

Существо, к слову, обнюхивало Терграна осторожненько со всех сторон.

— Не означает, что я первый день на свете живу. Либо говори, зачем ты здесь, либо прощаемся прямо сейчас.

Тергран поднялся следом за мной, он был основательно выше меня, поэтому пришлось запрокинуть голову, чтобы на него посмотреть.

— Чтобы защитить тебя от возможных кибератак и наладить систему твоей защиты в информационном поле.

— Ну, супер, — сказала я. — С этого и стоило начинать.

— Я начал с того, с чего счел нужным, — холодно произнес он. — Тем более что Леона меня не присылала. Это была моя инициатива.

— Класс. Ребят, может, и правда за кофе сходим? — Я взглянула на Рона с Вертом. — Тебя я с собой не зову.

Бэрри почувствовала мое настроение и воинственно рыкнула. Моя девочка!

— После налета в Зингсприде в Центре полетело много голов. — Тергран не стал меня останавливать, остановиться меня заставил его голос.

Оставалось только надеяться, что головы летели иносказательно, потому что богатая фантазия в сочетании с проснувшимся черным юмором рисовала удивительную картину.

— Мне предложили этот пост после полного смещения руководящего состава. Ты даже не представляешь, что можно устроить, обладая властью над информационными технологиями. Во что может вылиться одно нажатие кнопки. Точнее, представляешь: то, что случилось в Зингсприде, это только начало.

— Нет. Не представляю, — сказала я. — Зато представляю, что я здорово устала от всей этой суеты. Приехал заниматься обеспечением информационной безопасности? Занимайся. Только меня во все это не втягивай.

Ну, вот теперь я увидела, как выглядит алое пламя на сером: искры вокруг рванувшихся в вертикаль зрачков напоминали спецэффекты.

В этот ответственный момент риелтор все-таки обо мне вспомнил, и «Верт» взорвался песней (известной рок-группы) с говорящим названием «Шли бы все на…». Продемонстрировав Терграну двадцать секунд звучания, я ответила и подтвердила:

— Да. Еду.

Даармарх, Огненные земли

В груди горело так, что я не могла вдохнуть. Не могла двинуться или пошевелиться, чтобы не почувствовать обжигающий комок плоти, в который превратилось мое сердце. К Витхару и Джеавир стекались желающие поздравить, толпа волновалась, как собравшийся обрушиться на берег океан. Эсмира прошла мимо меня, окатив шлейфом пламени, направляясь к своим родителям, которые выглядели не менее разгневанными, чем их дочь. Зал они покинули вместе.

Это был один из немногих моментов, что мне запомнился, а еще — сияющее счастьем лицо Джеавир. Такое подделать нельзя, нельзя впустить в свои глаза столько света и радости, если их не испытываешь. Хотя что я знаю о ее талантах.

Когда поняла, что снова могу дышать, спустилась в зал вместе с остальными девушками. Претенденток встречали родственники, и никто из них не выглядел расстроенным. Меня не встречал никто, поэтому я направилась к дверям и, только оказавшись в анфиладе, услышала, что меня зовут.

— Местари Ильеррская! Местари Ильеррская!

Лирхэн и Фархи догнали меня, раскрасневшиеся, в глазах — растерянность.

Они явно не представляли, что им делать дальше и что говорить. Лирхэн плотно сжимала губы, стараясь при этом выдавить из себя улыбку, Фархи даже не старалась.

— Проводите меня до моих покоев, — негромко сказала я.

Понимая, что, скорее всего, завтра-послезавтра мы с ними расстанемся. Наложницам и любовницам не полагаются нэри, им полагается золотая клетка. До той поры, пока кто-нибудь не раздвинет прутья, чтобы вытащить птичку и ее придушить.

Назад мы возвращались в молчании, и чтобы не думать о сплетенных пальцах Витхара и Джеавир, я думала об идущих рядом девушках. Удивительно, но именно они стали мне теми, кого я так отчаянно искала в будущей правительнице Даармарха. Настоящими подругами, готовыми разделить со мной и радость, и горе, и даже цвет платья наложницы, которое я однажды пожелала надеть.

Мне отчаянно, безумно не хотелось с ними расставаться, но я понимала, что удерживать девушек тоже не могу. Их будущее после выбора Даармархского никак со мной не связано. Единственное, что я могу сделать для Лирхэн и Фархи, — это попросить, чтобы они остались во дворце, но вряд ли для них это будет лучше. Особенно после того, чьими нэри им довелось быть.

Наложница.

Любовница.

Отвергнутая претендентка.

И снова любовница.

Нет.

Я больше никогда не стану любовницей Даармархского. Он не приблизится ко мне ни на шаг, я не позволю.

— Девушки, — негромко сказала я, когда дверь за нами закрылась. — То, о чем я хочу вас попросить, очень опасно.

Я говорила, и голос у меня не дрожал. Почти. Видимо, вся дрожь собралась внутри на пределе с трудом сдерживаемого огня, но сейчас, под пристальными взглядами моих нэри, проходила даже она. Девушки смотрели на меня очень внимательно, затаив дыхание, поэтому я невольно понизила голос (мне казалось, что в напряженной тишине он звучит слишком громко).

— Поэтому если вы откажетесь, я пойму. Если сейчас же пойдете и доложите обо всем местару — тоже…

— Местари Ильеррская! — Лицо Лирхэн пошло красными пятнами. — Вы бы постеснялись говорить такие вещи. Разве за все время, что мы рядом с вами, мы хотя бы раз дали вам повод усомниться в нашей преданности?!

Фархи открыла рот, но тут же его закрыла. Импульсивная и стремительная, как маленький огненный ураган, она обычно была той, кто в нашем мирке нарушал спокойствие, но не сегодня.

— Я бы на вас обиделась, — выдохнула Лирхэн, сжимая кулаки, — но после случившегося просто хочу сказать: мы сделаем все, о чем вы попросите. Даже если это действительно опасно, в чем я сильно сомневаюсь. Потому что вы ни разу не подвергали опасности чью-то жизнь.

Хотелось бы мне в это верить.

— Мне нужно передать одну вещь иртхану, рядом с которым меня видеть не должны…

— Местару Флангеррманскому? — Это спросила Фархи. — Давайте. Я передам.

Что еще я не знаю о своих нэри?

— Нет, — ответила я. — Передам я сама. Мне нужно, чтобы вы очень осторожно узнали о том, где находятся его покои.

— И как вы туда пойдете? По стене? — Лирхэн сложила руки на груди.

— А вот это вас точно волновать не должно. — Я покачала головой.

Чем меньше они знают, тем лучше. Им наверняка предстоит ментальный допрос, а помощь в побеге и просьба выяснить, где находятся покои местара Флангеррманского — совершенно разные вещи. По той же причине я не собиралась прощаться с Сарром. Когда брат обо всем узнает, он поймет. Даармархскому незачем причинять ему вред, не говоря уже о ком-то другом. Без меня Сарр — просто будущий хаальварн, а не удобная мишень для давления на соперницу.

— Хорошо, — сказала Лирхэн. — Я все узнаю.

— Вам лучше пойти вдвоем.

Девушки переглянулись и выскользнули за дверь, а я направилась на балкон. Медальон был там, где я его оставила. Сверкающая на солнце ледяная капля в тяжелом металлическом каркасе, таком тяжелом, что руку потянуло вниз, словно что-то хотело заставить меня вернуть его на место.

Разумеется, я не вернула.

Сжимая в руке, вошла в спальню и остановилась. Надеюсь, Янгеррд не откажется от своих слов. Однажды я уже начала все заново, начну и теперь.

И с Сарром мы непременно увидимся.

Просто… не сразу.

На этой мысли я себе остановиться не позволила. Я вообще не позволяла себе остановиться, ходила из спальни в комнату, где мы с нэри и Джеавир проводили столько времени, обратно — и на балкон. Снова и снова.

Дири бегал за мной хвостом, но сейчас я была настолько взвинчена, что не останавливалась даже, чтобы его погладить.

— Сарр о тебе позаботится, — прошептала, когда виаренок жалобно заглянул мне в глаза и расправил крылышки.

Нэри не было безумно долго (или же просто время для меня текло иначе?), но когда они вошли, я уже с трудом сдерживала огонь. Странно, что сжатая в ладони вещица не растаяла или не треснула от жара, которым сквозь меня пыталось прорваться волнение моего малыша. Я кивнула им в сторону спальни, и нэри, бледные и еще более растерянные, чем встречали меня после объявления победительницы отбора, молча направились за мной.

— Что-то случилось? — пропуская девушек вперед, спокойно спросила я.

Слишком спокойно.

— Местари Ильеррская… местар Флангеррманский, он… — еле слышным шепотом выдохнула Фархи, когда мы вышли на балкон. — Он уехал.

Уехал?!

Уехал…

Уехал.

Эта мысль отозвалась во мне одним резким ударом сердца.

— Спасибо, — тихо сказала я.

— Местари Ильеррская…

— Сейчас вам лучше пойти к себе.

Может, это звучало неблагодарно, но я не хотела ни с кем разговаривать. Чуть позже я найду в себе силы по-настоящему поблагодарить нэри за все, что нас связывает. Чуть позже, но не сейчас.

«Не сейчас» затянулось.

На праздник, посвященный помолвке местара, я, разумеется, не пошла. Того, кто попытался бы привести меня насильно, спалила бы лично, но никто не пытался. Любовницам не место на семейном торжестве.

Мне принесли ужин, но я к нему не притронулась.

Не раздеваясь, легла поверх покрывал, подтянув колени к груди, но сон не шел. Зато не покидали мысли о том, что где-то там сейчас Витхар празднует помолвку. Было бы легче, если бы я могла плакать, но я не могла. Так и лежала, пока ночная тьма не сгустилась до черноты, а высеченные полумесяцы лун не разошлись друг от друга так далеко, как это возможно. Узор медальона Янгеррда отпечатался на моей ладони, но я по-прежнему не выпускала его из рук. То проваливалась в липкую дрему, то снова возвращалась в реальность. Впрочем, ее, как и счет времени, я потеряла уже давно. Даже боль притупилась, оставив лишь легкую пульсацию внутри: там, где во мне билась новая жизнь.

Поэтому когда из темноты выступил мужчина, я не сразу поверила своим глазам, а поверив, резко села на кровати.

— Я вернулся за тобой, Теарин. — Голос Янгеррда звучал глухо. — У нас будет единственная возможность уехать. Сейчас. Ты пойдешь со мной?

Он протянул мне руку, чтобы помочь подняться, но поднялась я сама. А в раскрытую ладонь молча вложила медальон.

Зингсприд, Аронгара

В двухкомнатной квартире можно много всего делать. Например, носиться с Бэрри с первого этажа на второй, не рискуя влететь в диван или в кресло. Квартира сдавалась без мебели, поэтому обстановкой предстояло заниматься мне. Мне же, к слову, предстояло сегодня спать на полу, но я решила, что это небольшое неудобство, зато не буду вдыхать оставшийся на подушке запах кофе и сигарет.

Дерьмо.

Вот же дерьмо.

Можно сколько угодно уверять себя в том, что мне все равно, но мне не все равно. А еще у меня даже кофемашины нет. Есть только миски Бэрри и корм Бэрри. К счастью, есть кухня, но чашек в ней тоже нет. И холодильник, в котором тоже ничего нет, зато есть я, которой все это надо купить.

Завтра.

Потому что сегодня… Сегодня уже почти час ночи, в Ферверне почти девять утра.

Ненавижу Ферверн!

Ненавижу Гроу!

И себя тоже ненавижу — за то, что в очередной раз повелась на все это «я хочу строить с тобой отношения, бла-бла-бла». Пока я не возненавидела и всех остальных, подцепила Бэрри на поводок и пошла с ней исследовать новый район. Здесь поблизости располагалась набережная, там выгуливать виаров было нельзя, но в конце улицы мы обнаружили парк. Гораздо больше того, что располагался у дома Гроу.

Вот за что люблю Зингсприд — так это за то, что парков по районам разбросано море. Наверное, это самый зеленый город Аронгары, и, находясь здесь, на время можно забыть о том, что в основном наш мир состоит из огнеупорного стекла и металла.

— Пойду за кофе, — сообщила я Рону, хотя прекрасно понимала, что за кофе мы пойдем все вместе.

— В два часа ночи?

— Двух еще нет.

— Без четверти нет, да.

— И вообще. У вас смена, так что вам кофе не повредит.

Рон вздохнул.

— Что это только что было? — поинтересовалась я.

— Если скажу: Танни, тебе надо поспать, ты меня пошлешь?

— Нет. Но спать я буду, когда захочу.

Вальцгард усмехнулся.

— Логично.

— Мне кажется или ты хочешь что-то еще мне сказать?

Он покачал головой, а я пожала плечами. Лоток с круглосуточным кофе «Взбодрись», которых по Зингсприду разбросано ничуть не меньше, чем парков, а то и больше, встречал меня показательно бодрой девушкой в форменном фартуке.

— Доброй ночи, эсса. Что бы вы хотели?

Полить кофе Гроу.

— Дайте мне самый крепкий кофе, который у вас есть. И самый острый.

— У нас есть с перцем, но…

— С перцем пойдет.

Рон за моей спиной кашлянул.

— Что, милый? — спросила я. — Тебе взять с молоком?

После этого он больше не пытался намекать мне на то, что я веду себя как-то неправильно, и вообще молчал. Обиделся, наверное. Что касается меня, я пила кофе, позволяя ему жидким огнем растекаться по венам. Не знаю, как чувствуют себя иртханы, когда у них передоз пламени, но у меня точно был передоз. Такого простого человеческого огня, который зовется любовью и который мне в очередной раз предстояло из себя вытряхивать за ненадобностью.

Бэрри, счастливая (прогулок ей сегодня перепало на несколько дней вперед), еще побегала по квартире, а потом вырубилась на втором этаже, что касается меня, я распахнула дверь и вышла на балкон.

Теарин сбежала с Янгеррдом, а у меня даже сбежать особо не получится. Да и куда в общем-то? От себя не убежишь. То, что во мне, во мне и останется, хоть в Ферверне, хоть в Рагране, хоть в Лархарре. Глубоко вздохнула, глядя на темную кромку океана: да, с моего балкона обязательно должно быть видно океан, и это частично оправдывало то, сколько денег я отвалила за первые три месяца аренды. Разумеется, в последний момент нашлось еще несколько желающих, но мне было по чешуе.

Я хотела эту квартиру.

И точка.

«Как давно ты не танцевала?»

Сунув в уши беспроводные наушники, врубила свой любимый дэнс-лист, скинула кроссовки и забралась на перила.

Кажется, Танни, мы снова будем танцевать.

Эта мысль ворвалась в меня с порывом ветра, который принес запах ночи и соли. Развернувшись, вскинула руки, позволяя волосам рассыпаться по плечам. И, подхватывая музыку, вливаясь в нее движениями и прогибами, то касаясь перил кончиками пальцев, то отрываясь от них, парить над городом под мельтешение неоновых огней.

Вдох, разворот — и за спиной остается падение.

Сумасшедшее падение вниз и подхватившие меня потоки воды, а еще запах Гроу, когда он прижимал меня к себе.

Выдох, прогиб — и позади шум океана, идиотские бургеры и свидание.

Руки вскинуты вверх, и внизу, далеко внизу обжигающее дыхание драконов, дрожащая внутри мысль: «Считается пропавшим без вести».

Всплеск музыки, прыжок — и в тишину падают мои крики и его рычание, шум воды и шипение пара в развороченной душевой.

Спустя несколько минут я сижу уже в другой душевой, реву и понимаю, что танцы не помогают. Я не спросила у Леоны, как она справлялась с тем, что Рэйнар надел на нее таэрран, наверное, это могло бы мне пригодиться. После Мика я тоже ревела, и мне тоже казалось, что жизнь кончена, но сейчас мне так не кажется. Я просто не представляю, что будет завтра, когда проснусь с мыслью о том, что Гроу в Ферверне. И сколько еще раз мне придется танцевать на перилах, чтобы все это по-настоящему осталось в прошлом.

Всю жизнь — приходит в голову совершенно ненормальная мысль, но я ее отгоняю.

Всю жизнь — это слишком долго.

На дне сумки обнаруживается маечка с иглорыцкой (я запихнула ее туда еще до того, как мне позвонил Гроу), и сейчас, глядя на нее, мне уже ничего не вспоминается. Действие кофе закончилось, и все, чего мне хочется сейчас — спать. Отложив маечку в сторону, надеваю свою пижаму и сую под голову сумку. Покрытие в моей комнате далеко от моих представлений о кровати, но я все-таки лежу и пытаюсь понять, как обставить комнату.

Во-первых, кровать покупать необязательно, достаточно выдвигающегося кресла или раскладного дивана.

Во-вторых, мне потребуется новое оборудование, в частности, то, что потянет создание навороченных спецэффектов. Конечно, существует небольшой шанс, что меня возьмут обратно в «Хайлайн» и мне не придется ничего покупать, но работа в офисе — все-таки не мое. Мне проще работать удаленно, пусть даже заливаясь кофе по ночам, а не выпрыгивать в реальность офисного графика с большими красными глазами.

Я представляю, где можно поставить стол, а где повесить тестовый экран: в конце концов, комната действительно очень просторная, расстояния для проекции должно хватить. Думаю о том, что завтра пойду разбираться с вопросом об опекунстве Ленарда, а заодно и о том, как обставить его комнату. С другой стороны, пусть лучше решает сам.

Ему виднее, как должна выглядеть его комната.

Эта мысль звучит удивительно буднично, но именно сейчас придает мне сил и уверенности в себе. Ленард Харинсен не должен остаться с теткой, которой плевать на его мнение, он достоин гораздо большего. И мне нужно сделать все, чтобы стать его опекуном раньше, чем это сделает она, так что сейчас точно не время думать о Гроу.

Нет, сейчас определенно не время об этом думать.

Четыре часа утра все-таки. В Ферверне полдень.

Ненавижу Ферверн!

С этой совершенно нетолерантной мыслью я все-таки засыпаю.

А просыпаюсь от вопля «шли бы все на…», выдергивающего меня из сна. Бэрри скачет рядом, солнце ударяет в глаза, стоит мне их открыть. Щурюсь, мысленно посылая приступ диареи владельцу квартиры, который даже на жалюзи не расщедрился, тянусь за мобильным. На дисплее — незнакомый номер.

— Да, — мой голос после сна хриплый, — слушаю.

— Эсса Ладэ. — Этот голос звучит кисло, и еще спустя пару секунд до меня доходит, что звонит Гайерврозовомтрико. — «Гранд Пикчерз» приняла решение о возвращении Ильеррской. Вас по-прежнему хотят видеть в главной роли.