Последние часы. Книга II. Железная цепь Клэр Кассандра

22

Железная душа

«Там же имеют дома сыновья многосумрачной Ночи,

Сон со Смертью – ужасные боги. Лучами своими

Ярко сияющий Гелий на них никогда не взирает,

Всходит ли на небо он иль обратно спускается с неба.

Первый из них по земле и широкой поверхности моря

Ходит спокойно и тихо и к людям весьма благосклонен —

Но у другой из железа душа и в груди беспощадной —

Истинно медное сердце. Кого из людей она схватит,

Тех не отпустит назад. И богам она всем ненавистна»[65].

Гесиод, «Теогония»

– На чем именно мне следует сосредоточиться? – спросил Джеймс. Он немного нервничал: Магнус смотрел на него как-то слишком пристально, как будто хотел заглянуть в его душу и прочесть сокровенные мысли.

– Да, в ваших жилах действительно течет кровь деда, если так можно выразиться, – незнакомым голосом пробормотал чародей, по-прежнему глядя в глаза Джеймсу.

Джеймс напрягся. Он понимал, что Магнус не хотел оскорбить его, не имел в виду ничего плохого; это была констатация факта, и ничего больше. Но все равно слышать очередное напоминание о демоническом предке было не слишком приятно.

– В вашем сознании существуют врата, ведущие в иные миры, – объяснил Магнус. – Вы, подобно Ньютону, вечно бороздите необозримый океан мысли[66]. Я никогда не видел ничего подобного. Насколько я понимаю, Джем научил вас закрывать эти двери, но ваша способность контролировать себя пока далека от совершенства. – Он улыбнулся и убрал руки. – Но ничего страшного, мы будем бороздить необозримые просторы вместе.

Джеймс все же задал вопрос, хотя ему не слишком хотелось слышать ответ.

– Неужели вас совсем не волнует, что скажут мои родители, когда узнают об этом рискованном предприятии? А они узнают, я в этом уверен.

– О, несомненно. – Магнус пренебрежительно махнул рукой. Джеймс бросил быстрый взгляд на Корделию, которая стояла у двери кабинета с обнаженным мечом в руке. Он подумал, что она похожа на статую Жанны д’Арк. Она пожала плечами, словно говоря: «Это же Магнус».

– Джеймс, я считаю, что ваши родители все поймут, когда разберутся в ситуации, – твердо сказал чародей. – Кроме того, в молодости они вели себя весьма безрассудно, поэтому едва ли имеют право вас упрекать. – Он положил узкую ладонь с длинными, тонкими пальцами на грудь Джеймса, в области сердца. – Довольно разговоров. На этот раз мы не будем пытаться шокировать или разгневать вас для того, чтобы попасть в царство теней. В этом нет необходимости.

Джеймс наморщил лоб, не понимая, о чем речь, но окружающий мир уже растворялся в сером тумане. Знакомые обои поблекли, книги, диваны и стулья рассыпались в прах и растаяли. Пол исчез, и Джеймс почувствовал, что его уносит куда-то в пустоту.

Во время своих прошлых путешествий в иные измерения он не испытывал ничего подобного. Только что он, Джеймс, находился в кабинете, у камина, видел огонь, Корделию, заснеженную лондонскую улицу за окном, а в следующий миг уже провалился в бездну. Он инстинктивно вытянул руки, чтобы схватиться за что-нибудь, но не смог нащупать ничего материального. Не было ни луны, ни звезд, ни неба – лишь мрак.

Внезапно Джеймс увидел неяркий желтый огонек. Оказалось, что Магнус находится на некотором расстоянии от него. Правая рука чародея светилась. Джеймс огляделся и нахмурился.

– Это не Эдом, – заговорил он.

Джеймс постепенно освоился с окружающей обстановкой и поднялся на ноги. Появились «верх» и «низ», сила притяжения. Под ногами была земля или, по крайней мере, какая-то поверхность. Она отличалась от пыльной равнины Эдома и походила на сверкающий мраморный пол, простиравшийся во всех направлениях; Джеймс разглядел светлые и темные квадраты.

– Магнус, – прошептал он, – мне кажется, мы стоим на шахматной доске.

Магнус вполголоса выругался на неизвестном языке. Джеймс огляделся и увидел над головой какие-то крошечные желтые точки, похожие на дырочки в черном бархате. И еще он обнаружил, что его тело излучает слабое свечение. Магнус тоже слегка светился. Джеймс провел рукой перед глазами и увидел, как мерцает браслет.

– Джеймс, думайте! – нетерпеливо воскликнул Магнус. – Вы можете представить себе Эдом таким, каким вы видели его в последний раз? Вы можете вспомнить темную крепость?

Джеймс сделал глубокий вдох. Холодный воздух имел неприятный металлический привкус. Джеймсу казалось, что он еще никогда не оказывался так далеко от дома, но страха почему-то не было. Оно где-то здесь, подумал он, где-то очень близко. Если бы только он смог дотянуться…

А потом он увидел это – небольшой смерч, какие бывают в пустыне. Прошло несколько мгновений, смерч приблизился, увеличился в размерах, стал более «материальным» и принял определенную форму.

Это был трон. Такие троны Джеймс видел на картинках в книгах об ангелах – он был сделан из золота и слоновой кости, золотые ступени вели к массивному сиденью. Правую и левую стороны трона покрывали незнакомые символы; каждый такой символ напоминал не то крепость, не то галеру, а может быть, какой-то старинный светильник. На спинке трона были вырезаны слова:

«КТО ПОБЕЖДАЕТ И СОБЛЮДАЕТ ДЕЛА МОИ ДО КОНЦА, ТОМУ ДАМ ВЛАСТЬ НАД ЯЗЫЧНИКАМИ, И БУДЕТ ПАСТИ ИХ ЖЕЗЛОМ ЖЕЛЕЗНЫМ; И ДАМ ЕМУ ЗВЕЗДУ УТРЕННЮЮ»[67].

Это трон ангела, подумал Джеймс, точнее, он сделан по образцу ангельских тронов. Цитата из Библии была написана на латинском языке, но он не мог понять, что это за странное изображение…

И вдруг Джеймс вспомнил. Он видел такой рисунок в книге о демонах – это было совсем недавно, несколько дней назад, у него дома. Печать Велиала. Он оглянулся на Магнуса. Чародей сжал руку в кулак, и взгляд у него был настороженный. Янтарный свет, исходивший из его ладони, погас.

– Дед, – заговорил Джеймс, пристально глядя на трон. – Дед, покажись мне.

Джеймс услышал прямо над ухом негромкую издевательскую усмешку. Он машинально отскочил в сторону, а в следующее мгновение увидел Велиала, в небрежной позе развалившегося на троне. На демоне был тот же самый светлый траурный костюм с белыми кружевными манжетами и воротником, в котором он появился перед Джеймсом в царстве Бельфегора. Волосы были по-прежнему серые, как крыло голубя.

– Ты меня удивил, Джеймс. После нашей недавней встречи у меня создалось впечатление, что ты не хочешь иметь со мной ничего общего. Неужели ты все-таки подумал над моим предложением и решил согласиться?

– Нет, – отрезал Джеймс.

– Я в растерянности, – сообщил Велиал. Это было явным преувеличением. – Ведь на этот раз ты отыскал меня, а не наоборот. Может быть, ты пришел сюда, чтобы выразить мне свое недовольство?

– А ты поверишь, – спросил Джеймс, – если я скажу, что пришел сюда вовсе не ради тебя?

– Вряд ли, – усмехнулся Велиал. – Мы оба понимаем, что это крайне маловероятно. Я вижу, ты привел с собой колдуна. – Взгляд его серо-стальных глаз скользнул по лицу Магнуса. – Более того, сына Асмодея и моего племянника.

– «Как упал ты с неба, денница, сын зари!» – нараспев произнес Магнус, и Джеймс догадался, что он цитирует Библию. – «А говорил в сердце своем: взойду на небо, выше звезд Божиих вознесу престол мой и сяду на горе в сонме богов, на краю севера; взойду на высоты облачные, буду подобен Всевышнему».

Велиал закончил цитату:

– «Но ты низвержен в ад, в глубины преисподней»[68].

– Совершенно верно, – сказал Магнус.

– Ты ведешь себя очень невоспитанно, – заметил Велиал. – Неужели твоему отцу нравится, когда ему напоминают о Падении? Я в этом сильно сомневаюсь.

– Мне в высшей степени безразлично, что ему нравится или не нравится, – заявил Магнус. – Однако мой отец хотя бы не грабитель; он не отнимает у своих братьев крышу над головой. Лилит – могущественное создание. Ты не боишься ее гнева?

Велиал расхохотался. Казалось, этот звук отражался от сверкающего мраморного пола, доносился до далеких светлых точек, которые, как подозревал Джеймс, были звездами.

– Боюсь ли я Лилит? О, я давно так не смеялся.

– А тебе следовало бы ее опасаться, – очень тихо произнес Магнус. – Ты получил одну. Осталось всего две.

Лицо Велиала внезапно стало серьезным. Он окинул Магнуса мимолетным взглядом, в котором угадывалась лютая ненависть.

– Не люблю, когда ко мне вторгаются без приглашения, – прошипел он. – Кстати, племянников я тоже не люблю.

Он едва заметно пошевелил рукой, Магнус вскрикнул и полетел куда-то во мрак. Джеймс ахнул и бросился вслед за чародеем, но там уже никого не было. Джеймс остался в потустороннем царстве наедине с могущественным демоном.

«Ты получил одну. Осталось всего две».

Джеймс обернулся к Велиалу, который смотрел на него с холодным, расчетливым выражением. Было совершенно ясно, что Велиал не ожидал его появления и теперь, подобно шахматисту, застигнутому врасплох коварным ходом противника, размышляет о том, как извлечь выгоду из создавшейся ситуации.

– Если Магнус получит хотя бы царапину, – заговорил Джеймс, – я сильно рассержусь.

– Ты забавное дитя, – снисходительно проронил Велиал. – Какое мне дело до того, сердишься ты или нет? Однако должен признаться, что ты меня заинтриговал. Если ты пришел не ко мне, тогда зачем ты здесь?

Джеймс несколько секунд подумал, прежде чем отвечать. Велиал был очень умен, и обмануть его было непросто.

– Мне хотелось взглянуть на Эдом. Я попал сюда по ошибке.

– Понятно. – Глаза Велиала блеснули. – Естественно, я ожидал чего-то в таком духе, поэтому установил, так сказать, забор, ограждающий меня от нежелательных гостей. – Он кивком указал на шахматный пол. – Но я не подозревал, что именно ты пожелаешь меня навестить. Чем тебя заинтересовал Эдом?

– Магнус слышал, что ты отнял это царство у Лилит, праматери чародеев, – ответил Джеймс. – И мне стало любопытно: что могло понадобиться моему деду в такой глуши? Я хотел узнать, каковы твои планы.

– Думаю, тебе не нужно объяснять, что Бейн сочувствует Лилит, – сказал Велиал. – Чародеям говорят, что она – их далекий предок, и учат поклоняться ей. Но с твоей стороны последовать его примеру означает метать бисер перед свиньями. – Он откинулся на спинку трона. – Как тебе, без сомнения, известно, Лилит некогда была женой Адама, но покинула райский сад для того, чтобы возлечь с демоном Самаэлем. Можно сказать, первая в мире неверная супруга. – Он кисло улыбнулся. – Она убивает новорожденных детей, но маги пытаются представить ее в выгодном свете.

– Я ей не сочувствую, – возразил Джеймс. – Не сочувствую никому из вас, древних демонов. Несмотря на все ваши притязания, троны, титулы, вашу гордыню, вы ничто. Вы всего лишь зло, а зло слабее добра.

Велиал прищурился.

– Я понимаю, почему ты придал этому месту вид шахматной доски, – продолжал Джеймс. – Миры, жизни – все это для вас лишь игра.

– Позволь тебе напомнить, – с загадочной улыбкой произнес Велиал, – что я тебя не искал и не приглашал сюда. И вот ты приходишь в мое царство, в мои владения, оскорбляешь меня, угрожаешь мне, суетишься. Я оставил тебя в покое, как ты хотел…

– Ложь, – вырвалось у Джеймса. – Ты мучил меня кошмарными снами. Показывал мне все эти убийства, заставлял меня снова и снова переживать их. – Он смолк, чтобы перевести дух. Кровь шумела в ушах. – Зачем ты убиваешь Сумеречных охотников и забираешь их руны? Зачем насылаешь мне видения? Ты хочешь, чтобы я знал? Но зачем тебе это нужно?

Велиал по-прежнему улыбался, но улыбка эта показалась Джеймсу искусственной. Он барабанил по подлокотникам трона пальцами, похожими на птичьи лапы с огромными когтями.

– Видения, говоришь? Я не насылал тебе никаких видений.

– Опять ложь! – выкрикнул Джеймс. – Ты играешь со мной! Ты не можешь заставить меня подчиниться, поэтому решил свести меня с ума! А может быть, чужие страдания и смерть развлекают тебя?

– Молчать, – приказал Велиал. – Да, страдания и смерть меня развлекают, но вообразить, что я лгу тебе, ничтожной козявке! Ты слишком высокого мнения о своей персоне.

Демон пристально смотрел на Джеймса со своего трона, и Джеймс в некотором удивлении заметил, что на лацкане светлого пиджака расплывается алое пятно.

Это была кровь из раны, которую нанесла ему Корделия несколько месяцев назад. Значит, это правда. Велиал до сих пор не исцелился.

– Ты получил одну, – произнес Джеймс, и его ясный голос разнесся над бесконечной «шахматной доской». – Осталось всего две.

Велиал по-прежнему сверлил его горящим взглядом.

– Что ты сказал, мальчишка?

– Одна рана, – повторил Джеймс. Он не был в этом уверен и все-таки надеялся, что прав. – Ты уже получил одну смертельную рану, нанесенную Кортаной. Для того чтобы ты исчез навсегда, нужно ранить тебя трижды…

– Молчи! – взревел Велиал.

Маска прекрасного мужчины упала, и Джеймс увидел то, что за ней скрывалось: глубокую огненную яму и безумные мечущиеся тени. Джеймс понял, что видит истинное лицо Велиала, отвратительную язву на теле Вселенной.

– Я Принц Ада, – провозгласил Велиал голосом, похожим на гудение пламени. – Могущество мое не имеет границ. Думаешь, эта жалкая желтая побрякушка тебя спасет? Ты ошибаешься. Ты смертный, ты и девчонка, хозяйка Кортаны, – вы просто букашки, я могу раздавить вас обоих прямо сейчас.

Он поднялся на ноги, все еще в образе человека, но Джеймс видел настоящего Велиала – столб огня, грозовые тучи, черные молнии.

– Я взойду на небо, выше звезд Божиих вознесу престол мой! Я приду на Землю, и мне подчинятся народы, и Небеса, и ангелы! И ты меня не остановишь!

Он шагнул к Джеймсу. Во взгляде его горела какая-то страшная, наводящая ужас жажда. Джеймс отступил, попятился прочь от деда.

– Ты пришел в мое царство, где сила на моей стороне, – гремел Велиал. – Здесь нет ни земли, ни скал, ни песка, к которым ты мог бы обратиться, которые ты мог бы обрушить на меня, как в прошлый раз.

– Это не имеет значения, – возразил Джеймс, продолжая пятиться. Он осторожно ступал по квадратам: белый, черный, белый. – Ты ничего мне не сделаешь.

Велиал коварно ухмыльнулся.

– Ты думаешь, что здесь тебе ничто не угрожает, потому что тебя защищают на Земле? – издевательским тоном спросил он. – Предлагаю тебе проверить эту теорию на практике.

Он сделал еще шаг и поморщился – лицо его мгновенно приняло прежнее выражение, но Джеймс все заметил и понял, что рана причиняет демону боль.

– Кстати, а почему ты до сих пор не попытался сбежать в свой крошечный мирок? – вслух размышлял Велиал. – Может быть, тебя там не ждут? Может быть, Земля тебе надоела? Этот мир, который вы, смертные, называете своим, тесен, словно чулан, верно? – Он самодовольно хмыкнул. – А может быть, ты просто не знаешь, как вернуться обратно без своего колдуна?

«Представить себе Эдом», – так сказал Магнус. Сейчас Джеймс попытался представить себе нечто совершенно противоположное: кабинет в своем доме, знакомую уютную комнату, огонь в камине, книги, пейзаж над каминной полкой. Но все было тщетно: несмотря на то что он мог вспомнить интерьер до мельчайших подробностей, картина не оживала, не становилась реальной. Это был лишь образ, возникавший в его воображении, когда он закрывал глаза.

– Так я и думал, – удовлетворенно произнес Велиал, протягивая руку к Джеймсу. Пальцы его удлинились и теперь напоминали лапки огромного краба, белые, с черными когтями. – Здесь твое могущество бесполезно…

Отдача заставила Джеймса пошатнуться, и он едва не упал. Он двигался так быстро, что даже не сообразил, что делает: рука его скользнула под пиджак, пальцы сомкнулись на металлической рукояти. Вонь пороха смешалась со странным металлическим запахом, витавшим в воздухе.

Он смотрел на Велиала, не веря своим глазам: ведь он знал, что не мог промахнуться. Но демон даже не дрогнул. Он обнажил зубы в зверином оскале, вытянул руку, сжатую в кулак. Потом медленно разжал пальцы, и сердце у Джеймса упало. На ладони демона лежала пуля.

– Глупец, – сказал Велиал и швырнул пулю в Джеймса; послышался треск ткани, и кусочек свинца вонзился в его плечо. В следующее мгновение гигантская невидимая рука вцепилась в него, оторвала от «пола» и швырнула прочь. Он упал, ударился плечом, револьвер вылетел у него из пальцев. Джеймс перевернулся на живот, стараясь не обращать внимания на боль, и пополз к оружию.

Та же невидимая рука схватила его снова. Задыхаясь, он рухнул на спину и взглянул на фигуру, нависавшую над ним. Ему показалось, что Велиал стал выше ростом. Принц Ада усмехался, лицо его растрескалось, как старая штукатурка. Сквозь щели Джеймс видел бездонную пропасть, пламя и тьму, мучения и отчаяние. Велиал заговорил, негромко, насмешливо:

– Неужели ты задумал меня убить, а, Джеймс? «Я есмь, Первый и Последний, и живый; и был мертв, и се, жив во веки веков, аминь; и имею ключи ада и смерти»[69].

– Я читал эти строки, – пробормотал Джеймс, с трудом приподнимаясь на локтях. – Но не думаю, что это было сказано о тебе.

Велиал взглянул на горизонт, точнее, в пространство, потому что пол в черно-белую клетку был бесконечным. Джеймс почувствовал некоторое облегчение – он больше не в силах был смотреть в лицо деду.

– Это всего лишь слова, бессмысленная болтовня и сотрясание воздуха, Джеймс, – ответил он. – Ограниченные люди по-своему истолковали то, что было им сказано, потому что они не в состоянии увидеть истину. Вскоре ты согласишься на мои условия, позволишь мне завладеть твоим телом. И я буду править твоей Землей – мы будем править. – С этими словами повернулся к Джеймсу лицом; он снова выглядел как смертный человек и самоуверенно улыбался. – Ты любишь спасать жизни посторонним людям. Необычное хобби, но я позволю тебе это небольшое развлечение. Присоединяйся ко мне сейчас, и смертей больше не будет.

Джеймс медленно поднялся на ноги.

– Ты знаешь, что я скорее умру.

– Вот как? – хмыкнул Велиал. – Это можно легко устроить, но подумай о тех, кто будет оплакивать тебя. О своих забавных родителях. О своей сестре – представь, как она будет по тебе горевать. Вспомни своего парабатая: говорят, что такая потеря нанесет ему незаживающую рану. И, наконец, есть еще эта красотка, твоя жена. Я уверен, ей будет тебя не хватать.

Рука Джеймса непроизвольно сжалась в кулак, и на «пол» закапала кровь. Маргаритка.

Подобно падающему человеку, отчаянно пытающемуся ухватиться за что-нибудь, чтобы удержаться на краю пропасти, сознание его уцепилось за мысль о Корделии. Вот она собирает землянику в Сайренворте, танцует в бальном зале Института, на ней платье цвета «пепел розы»; вот она идет к алтарю, сражается с демонами, в руке ее Кортана… Он видел ее лицо, когда она читала, очертания ее губ, ее стройную, гибкую шею, изящные кисти рук.

Корделия.

– Ну же, Джеймс, – говорил Велиал. – Хватит упрямиться. Ты сможешь отдохнуть. Согласись стать моим слугой. Я позволю тебе поспать…

Золотой луч прорезал темноту и осветил тени, вечно клубившиеся во мраке. Наверное, так выглядел первый рассвет на Земле. Велиал вскрикнул; Джеймс поднял руку, чтобы защитить глаза.

Кортана. Серые занавеси раздвинулись, и в щель хлынул ослепительный свет. Перед Джеймсом замелькали картины недавнего прошлого: силуэты лондонских зданий, снег, сверкающий на солнце, Томас, привязанный к стулу, светящиеся «пузыри» на Сумеречном базаре, зеленая трава, Мэтью, бросающий палку Оскару, комната над кабаком «Дьявол», Люси и родители, Джем… А потом чьи-то руки легли ему на плечи. Это были ее руки, это была она, Корделия. Он услышал ее уверенный, решительный голос:

– Он не твой. Он принадлежит мне. Он принадлежит мне.

Потом все стало черным. Снова знакомое чувство падения в бездну; тени, гигантская шахматная доска, Велиал, трон – все превратилось в пыль и исчезло, а Джеймс ударился обо что-то с такой силой, что заболели все кости.

Руку пронзила острая боль, и он невольно вскрикнул. Он услышал, как кто-то называет его по имени, открыл глаза и увидел Корделию. Он находился в кабинете, в доме на Керзон-стрит; она стояла над ним, белая как мел, с Кортаной в руке.

– Джеймс, – прошептала она. – Джеймс, что это…

Он сел и огляделся. Голова кружилась. Часть мебели была перевернута, у камина валялись обломки небольшого столика. В углу сидел Магнус Бейн, прижимая руку к груди; лицо его было искажено болью.

Джеймс уцепился здоровой рукой за шахматный столик и поднялся на ноги. Ему потребовалось на это довольно много времени, что ему весьма не понравилось. От боли он едва мог говорить.

– Маргаритка, с тобой все в порядке?..

Она кивнула.

– Да, но я не знаю, что с Магнусом. – Она направилась к чародею, обходя перевернутые кресла. – Он просто появился здесь из ниоткуда и рухнул на пол, а потом я услышала, как ты зовешь меня…

Джеймс нахмурился, не понимая, в чем дело, но расспрашивать было некогда.

– Магнус, – настойчиво тряхнул он чародея, – если Велиал ранил вас, нам нужно вызвать Безмолвных Братьев – может быть, Джема…

Магнус встал с пола, но видно было, что малейшее движение причиняет ему нестерпимую боль. Он вытянул перед собой руку и упрямо покачал головой.

– Ничего страшного. Меня просто оглушило немного. Я должен был догадаться, что Велиал запечатает врата в Эдом.

– Как? Запечатает… – Корделия заставила себя замолчать, сказала себе, что вопросы можно будет задать потом. Она некоторое время переводила взгляд с Джеймса на Магнуса. – Что нам делать дальше?

Магнус, прихрамывая, двинулся к двери.

– Все гораздо хуже, чем я предполагал. Ничего не предпринимайте, вам понятно? Больше нельзя рисковать. Я немедленно отправляюсь в Спиральный Лабиринт, чтобы сообщить о происшедшем совету магов.

– Позвольте хотя бы помочь вам, – предложил Джеймс. – Можете взять наш экипаж…

– Нет, – резким тоном перебил его Магнус. – Вы должны мне довериться. Оставайтесь здесь. Берегите себя, никакого риска.

С этими словами он развернулся и вышел. Через несколько секунд Джеймс услышал, как захлопнулась парадная дверь. Стараясь справиться с головокружением, Джеймс взглянул на Корделию и увидел в ее глазах страх.

– Джеймс, – прошептала она. – У тебя идет кровь.

К немалому облегчению Корделии, рана Джеймса была не настолько серьезной, как ей показалось на первый взгляд. Он с необычной покорностью снял пиджак, и она невольно вздрогнула, увидев, что рукав насквозь пропитался кровью. Она дрожащими руками расстегнула рубашку, вспоминая, как буквально двадцать минут назад Джеймс помогал ей снять пальто в вестибюле. В плече Джеймса зияла длинная, хотя и неглубокая рана, и при виде ее Корделия испытала настоящую физическую боль.

– Это сделал Велиал? – воскликнула она, прикладывая к ране влажную губку. Прежде чем наносить исцеляющую руну, требовалось взглянуть на рану и очистить ее, чтобы после срастания грязь, фрагменты ткани и тому подобное не оказались под кожей. – Он просто бросил в тебя пулю?

– Как видишь, да, – улыбнулся Джеймс. – Почему-то об этой его способности не упоминается в труде Monarchia Daemonium.

Когда Корделия принесла бинты и воду и нашла стило, он в нескольких словах рассказал ей о встрече с демоном в ином мире. Она прижала острие стило к руке Джеймса и старательно вывела несколько рун иратце на коже ниже раны. Джеймс дернулся, но потом заставил себя сидеть неподвижно и раздраженно добавил:

– Хуже всего то, что проклятый револьвер остался в царстве демона. Я его выронил. Какой невезучий день сегодня.

– Это неважно, – твердо сказала Корделия. – У тебя полно другого оружия, ничуть не хуже этого.

Он некоторое время молча смотрел на нее.

– А как ты… как ты добралась до меня и смогла меня вытащить оттуда?

– Сама не знаю, – пожала плечами Корделия. – Я услышала твой голос, ты звал меня. А потом меня как будто потянуло к тебе, но я ничего не видела в темноте. Все-таки я догадалась о твоем присутствии. Поняла, что ты где-то рядом. Я подняла Кортану, чтобы осветить пространство и увидеть хоть что-нибудь, и услышала голос Велиала: «Согласись стать моим слугой. Я позволю тебе поспать».

Джеймс поднял голову и посмотрел на нее; она стояла над ним, а он сидел на подлокотнике кресла. Они ушли из разгромленного кабинета и сейчас находились в гостиной. В канделябрах над каминной полкой сияли колдовские огни, и в комнате царил уютный полумрак.

– Я испугалась, – продолжала Корделия, – после того, как Магнус вернулся без тебя, я испугалась, что ты не сможешь выбраться из Эдома, или как там называется это царство.

«Испугалась» – это было слишком мягко сказано. Она обезумела от страха.

– Ты открыл какую-то дверь, чтобы вернуться? Вроде Портала?

Взгляд золотых глаз Джеймса был прикован к ее лицу. Она наклонилась, чтобы нанести третью Метку. Царапина от пули уже заживала, превращалась в шрам. Нижняя рубашка была заляпана кровью и грязью, на щеке Джеймса тоже виднелась царапина, волосы были взлохмачены. Может быть, это неправильно – то, что она, Корделия, предпочитает такого Джеймса, взъерошенного, окровавленного, больного, безукоризненному джентльмену в Маске?

– Велиалу очень не понравилось, что я пришел, – произнес он, не отвечая на вопрос. – Однако он сказал, что не насылал мне видений с убийствами, что в его намерения не входило «извещать» меня о них.

– И ты в это поверил?

– Да, – ответил Джеймс после небольшой паузы. – Я понимаю, что он лжец, но, с другой стороны, ему наверняка хочется, чтобы я считал его всемогущим. Не вижу смысла лгать мне в этом случае, ведь тем самым он дает мне понять, что допустил оплошность.

– Тогда откуда эти видения и что они означают?

– Я не знаю, – вздохнул Джеймс, хотя Корделия подозревала, что кое-какие догадки у него имеются. – Но мне кажется, я понял, почему он так боится Кортаны и тебя. Когда мы находились в потустороннем царстве, Магнус сказал ему: «Ты получил одну. Осталось всего две».

– Одну – что?

– Одну рану, насколько я понимаю, – объяснил Джеймс. – Рану, нанесенную Кортаной. Она до сих пор не затянулась, как рана Короля-Рыбака[70]. И я подумал, что еще два удара мечом – смертельных удара, а не просто царапины – могут его прикончить. Я высказал эту мысль вслух, и мне показалось, что Велиал испугался.

Корделия отступила, чтобы оценить результат своей работы. Синяки на руке и плече Джеймса не исчезли, но рана от пули превратилась в тонкую белую линию. Она бросила тряпку в медный таз с розовой от крови водой и сказала:

– Я не могу понять одного. Все говорят, что Принца Ада убить невозможно, значит, и Кортана против него бессильна, пусть даже он получит три удара мечом. Ведь так?

Прекрасные глаза Джеймса сверкнули.

– Пока я не могу этого сказать. Но я считаю, что все легенды и пророчества говорят правду, даже те, что противоречат друг другу… особенно те, что противоречат друг другу. – Он протянул руку и взял стило из пальцев Корделии; она удивилась, но позволила ему сделать это. – Ты спросила меня, как я вернулся, открыл ли я какую-нибудь дверь. Нет. Я не сделал ничего подобного. Я не мог. Магнус был прав: я никогда не практиковался в таких вещах с Джемом, никогда не задумывался о том, как открыть двери между мирами в своем сознании.

– Но Магнус был так уверен…

– Я пытался. Я подумал о нашем доме, о кабинете, представил себе обстановку в мельчайших деталях. Но это не помогло. Я словно очутился среди зыбучих песков. – Он положил стило на стол. – А потом я подумал о тебе.

– Обо мне? – недоуменно повторила Корделия.

Джеймс встал с дивана, и теперь ей пришлось поднять голову, чтобы взглянуть ему в лицо. Она не могла отвести взгляда от его сияющих глаз, пушистых ресниц, решительно сжатых губ.

– Я подумал о тебе, – повторил он, – и мне показалось, что ты рядом со мной. Я видел твое лицо. Твои волосы… – Он поднял руку, заправил за ухо прядь, выскользнувшую из прически, и пальцы его на мгновение коснулись ее щеки. – И страх куда-то исчез. Я понял, что сумею вернуться домой, потому что ты со мной, потому что ты поможешь мне, приведешь меня обратно. Ты моя путеводная звезда, Маргаритка.

Корделия решила, что он, наверное, бредит после ранения, хотя одна из ее исцеляющих рун должна была восполнить потерю крови.

– Джеймс, я…

Пальцы его ласкали ее щеку, шею. Потом он слегка приподнял ее подбородок.

– Мне хотелось бы знать только одно, – прошептал он. – Ты действительно так думаешь?

– Что думаю? – растерялась она.

– Когда я был в царстве Велиала, – хрипло проговорил он, – ты сказала, что я принадлежу тебе.

Корделия смутилась; она не думала, что он услышал ее. Она вспомнила, как кричала, обращаясь к теням; она не видела Велиала, но знала, что он рядом, что он вокруг, что он вцепился в Джеймса мертвой хваткой.

Но нет, видимо, он все слышал. Взгляд его чудесных глаз был прикован к ее лицу; он был прекрасен, как рассвет, и в то же время свиреп, как взгляд хищной птицы. Она, запинаясь, ответила:

– Забудь, неважно, что я сказала. Я хотела, чтобы демон оставил тебя в покое…

– Я тебе не верю, – перебил ее Джеймс. Она заметила, что он слегка дрожит – видимо, от усталости. – Ты всегда говоришь то, что думаешь, Маргаритка…

– Ну хорошо.

Джеймс все еще гладил ее по щеке; она отстранилась и дрожащим голосом произнесла:

– Да, я именно это и хотела сказать – что ты принадлежишь мне, а не ему, что ты никогда не станешь его собственностью, Джеймс…

Она не договорила: он обнял ее, оторвал от пола, прижал к себе. Корделия знала, что она выше и сильнее многих девушек, например Люси, но Джеймс подхватил ее с такой легкостью, словно она была тряпичной куклой. Она машинально вцепилась в его плечи, когда он начал целовать ее, и этот поцелуй заставил ее забыть о том, что она хотела сказать, забыть обо всем на свете, даже о том, что надо дышать.

Сердце у нее колотилось как бешеное. Губы, ласкавшие ее, были горячими и нежными. Она приоткрыла рот, прижалась к нему, обняла за шею, провела кончиком языка по его губам, пробуя его на вкус. Его поцелуй имел вкус меда. Она хотела бы целовать его вечно.

Они опустились на пол, и Джеймс, по-прежнему держа ее в объятиях, осторожно усадил ее на ковер, склонился над ней. Она не узнала его – как будто он был пьян или у него кружилась голова.

– Маргаритка, – шептал он. – Маргаритка, моя Маргаритка.

Корделия знала, что, если она прикажет ему оставить ее, уйти, он повинуется немедленно, без возражений. Но ей меньше всего на свете хотелось, чтобы он ушел. Он прижался к ней всем телом, придавил ее к ковру. Он был в одной нижней рубашке с короткими рукавами, и она гладила его плечи, мускулистые руки, она чувствовала, как напрягались под кожей его мышцы, когда он приподнимался на локтях.

– Да-да, – шептал он, словно в забытьи. – Ласкай меня… делай все, что хочешь… все что угодно…

Руки ее скользнули под одежду Джеймса, гладили его горячее обнаженное тело. Ей хотелось прикоснуться к его груди, почувствовать биение его сердца. Она провела ладонями по твердому животу. Кожа у него на груди была гладкой, словно шелк, но Корделия нащупала несколько старых шрамов.

Он спрятал лицо у нее на плече, дрожа от ее прикосновений.

– Маргаритка.

Корделия снова почувствовала себя сильной, как вчера вечером, в спальне. Да, она не ошибалась: она имеет власть над Джеймсом, он желает ее, хотя любит другую женщину. Это было сильнее его, и наверняка он потом корил себя за это. Она подчинила его себе, но ей почему-то было стыдно, и влечение к нему было еще сильнее оттого, что оно было запретным.

– Поцелуй меня, – прошептала она.

Услышав эти слова, Джеймс вздрогнул и напрягся, словно его пронзила молния. Он хрипло застонал, впился ей в губы страстным поцелуем, начал целовать ее шею, грудь, а потом на ощупь одну за другой расстегнул пуговицы платья. Корделия дрожала всем телом: она одевалась без помощи служанки, поэтому под платьем не было ни корсета, ни сорочки. Она услышала, как Джеймс резко втянул воздух сквозь стиснутые зубы, когда одежда сползла с ее плеч, обнажив грудь.

Он почти грубо гладил ее плечо, снова целовал ее в губы. Она отвечала на поцелуи, запустив пальцы в его шелковистые волосы. Он ласкал ее грудь и едва слышно стонал от нетерпения, потом, оторвавшись от нее на мгновение, прошептал, что она прекрасна, что она принадлежит ему…

Внезапно до нее донесся какой-то слабый, далекий звук, похожий на звон металла, как будто кто-то стучал инструментами в ювелирной мастерской…

Джеймс ахнул, отстранился от нее и выпрямился. Прижал руку к правому запястью, и Корделия увидела алую полосу, похожую на след от ожога. Но было и кое-что еще странное – чего-то не хватало.

Она присмотрелась внимательнее. Его серебряный браслет, тот самый, дар любви, лежал на полу перед камином. Он раскололся надвое.

Корделия села, поспешно натягивая платье. Она чувствовала, что краснеет. Джеймс, опустившись на колени, поднял обломки браслета и повертел их. Корделия увидела длинные трещины в металле, он был искорежен, как будто его пытались сплющить, погнуть, скрутить. На внутренней стороне когда-то были выгравированы слова, но сейчас их было почти невозможно прочесть: «LOYAULT ME LIE».

«Верностью связан».

Она могла бы сказать сейчас: «Джеймс, прости меня, мне так жаль».

Но ей не было жаль. Она скрестила руки на груди; она чувствовала себя живой, как никогда, все ее тело трепетало от возбуждения. Колени подгибались. Видимо, телу требовалось больше времени, чем сознанию, для того, чтобы прийти в себя и осознать, что он оставил ее. Она вдруг сообразила, что волосы ее рассыпались по плечам, убрала их и спросила: