Последние часы. Книга II. Железная цепь Клэр Кассандра

Грейс,

1903

Грейс ни словом не обмолвилась Джессу о браслете. Он появлялся только по ночам и избегал Эрондейлов потому, что они, по слухам, могли видеть призраков. С другой стороны, Джеймс ни разу не видел Джесса, так что Грейс не знала, правда это или нет.

Она говорила себе, что рассказывать Джессу о чарах бессмысленно. Если она скажет, что Джеймс влюблен в нее, он обрадуется, будет постоянно говорить об их будущей свадьбе и тому подобном, и она этого не выдержит. А если скажет, что она по приказу матери насильно привязала к себе одного из Эрондейлов, брат отвернется от нее.

Татьяна опасалась, что чары, заключенные в браслете, утратят силу, и в конце лета они приехали в Лондон, чтобы не терять Джеймса из виду. Грейс испугалась, что Джесс догадается. Что он узнает, как она обошлась с ничего не подозревающим юношей – использовала его, обманула его, сделала своим рабом. Он будет считать ее чудовищем.

Да, возможно, она была чудовищем, но ее охватывал нестерпимый ужас при мысли о том, что Джесс узнает правду.

23

Шелковая петля

«Пожил-пожил мой голубь и – угас.

Мне кажется, угас он от печали.

Какой печали? Шелковый обвяз,

Петлю на ножки, свил ему не я ли?»[71]

Джон Китс

– Джессамина, – сурово произнесла Люси. – Я тебе сказала, что собираюсь вызвать призрака и что тебе это не понравится. Ты же не любишь другие привидения.

– Но я люблю тебя, – возразила Джессамина. – А твой отец велел мне присматривать за тобой, пока он находится в Париже. Я уверена: он не разрешил бы тебе вызывать призраков и прочие неумирающие существа.

Люси испустила тяжкий вздох и рухнула на постель. В принципе, она не возражала против того, чтобы Джессамина вертелась вокруг нее. Когда она была маленькой, с Джессаминой было здорово играть в прятки, хотя привидение постоянно жульничало – пряталось в коробках из-под обуви и в ящике для перчаток. Джессамина не понимала, почему ей обязательно сохранять обычные размеры, при том что сама Люси, естественно, не могла уместиться в коробке. Когда Люси стала старше, Джессамина часто помогала ей найти потерянные вещи или болтала с ней, пока Тесса укладывала ей волосы.

Однако в данный момент присутствие Джессамины было лишним. Люси примчалась домой из Лаймхауса с твердым намерением немедленно приступить к делу и обнаружила Джессамину в своей спальне. Призрачная девушка плавала по комнате и играла с портьерами, жалуясь на одиночество. Избавиться от нее, не вызывая подозрений, оказалось еще труднее, чем думала Люси.

– Послушай, – заговорила Люси, призывая на помощь остатки терпения. – Мне нужно выяснить подробности одного… события, которое произошло несколько лет назад. Я не могу узнать ничего у живущих, поэтому… – Она смолкла и многозначительно посмотрела на Джессамину.

– Поэтому ты решила обратиться к мертвому? – закончило привидение. – Люси, я тебе уже не раз повторяла, что не все призраки похожи на меня. Не у всех добрые глаза и мирный характер. Это может плохо кончиться.

– Я знаю. Я уже встречалась с этим призраком. Это будет очень неприятный разговор, – добавила Люси, – и вид призрака тебе не понравится. Тебе следует уйти.

Джессамина сделалась несколько более материальной, выпрямилась во весь рост и окинула Люси вызывающим взглядом.

– Я не имею права уходить. Я тебя не оставлю. Не знаю, что ты задумала, но ты не будешь делать это в одиночку, без присмотра!

– Я бы вообще ничего не делала, но, поверь мне, это вопрос жизнии смерти. А сейчас уходи. Тебе нет нужды волноваться о моих делах, Джессамина.

– А я волнуюсь, – упрямо произнесла Джессамина и для пущего эффекта заставила лампы в комнате погаснуть и зажечься снова. – Я никуда отсюда не уйду.

Она скрестила руки на груди и решительно подняла голову.

Люси спрыгнула с кровати и пригладила платье. Она не успела даже переодеться, подол юбки был мокрым и грязным.

– Оставайся, если так хочется.

Люси остановилась в центре комнаты и закрыла глаза, потом постаралась замедлить дыхание, так, чтобы между вдохом и выдохом проходило несколько секунд. Она научилась делать это для того, чтобы сосредоточиться на книге, но потом обнаружила, что такой метод полезен и в других ситуациях. Например, когда нужно было вызвать призрак Филомены на заброшенной фабрике…

Люси представила, что находится среди абсолютной тьмы, в которой ничего нет, кроме мерцающих точек размером с булавочную головку. Она сказала себе, что это царство мертвых. Где-то среди этих точек, воспоминаний о прошлой жизни, находился он.

Эммануил Гаст.

Она почувствовала легкое колебание воздуха, как в те моменты, когда пыталась приказывать умершим животным. Дух Гаста был здесь, они поняла это, но он не хотел общаться с ней. Она попыталась «притянуть» его ближе, но дух не желал поддаваться, словно сани, выехавшие на мостовую.

Внезапно сопротивление исчезло.

Она ахнула и открыла глаза. Призрак Гаста парил под потолком, злобно глядя Люси в лицо. В прошлый раз Люси видела признаки насильственной смерти – перерезанное горло, окровавленную одежду. Сегодня чародей был таким, как при жизни, хотя воздух вокруг него дрожал, как будто сама ткань Вселенной была порвана. Однако стоило Люси внимательнее приглядеться к этому темному мерцанию, как оно пропало.

– Я тебя знаю, – заговорил Гаст. Его влажные волосы прилипли ко лбу, зубы были хищно оскалены. – Ты та девчонка, которая заявилась в мою квартиру. Ты обладаешь способностью приказывать мертвым.

Джессамина отпрянула, и на лице ее отразился ужас.

– Люси, о чем он?

«О нет». Люси не ожидала, что Гаст вот так сразу выдаст ее секрет. Она покосилась на Джессамину и покачала головой, давая понять, что Гаст свихнулся.

– Эммануил Гаст, – повелительным тоном произнесла она. – Я призвала тебя, чтобы узнать подробности о смерти Сумеречного охотника по имени Джесс Блэкторн. Ты помнишь его?

Губы Гаста скривились в презрительной ухмылке.

– Да, помню. Щенок Татьяны.

У Люси перехватило дыхание, сердце забилось, как пойманная птица.

– Значит, ты действительно имеешь отношение к его гибели.

Джессамина издала какой-то неопределенный звук, выражавший беспокойство. После продолжительной паузы Гаст спросил:

– Откуда ты узнала об этом, Сумеречный охотник?

– Неважно. Рассказывай все, что знаешь, – приказала Люси. – Я не буду просить дважды.

Гаст скрестил руки на груди и посмотрел на Люси сверху вниз.

– Мне кажется, – процедил он, – сейчас это уже не имеет никакого значения.

– Мне уже известно насчет защитных чар! – нетерпеливо воскликнула Люси.

– Вот как. – Призрак, казалось, немного оттаял. – Татьяна Блэкторн не доверяла ни Безмолвным Братьям, ни Железным Сестрам и не желала подпускать этих людей к своему сыну. Она не доверяла вообще никому, и меньше всего – Сумеречным охотникам. Она наняла меня для того, чтобы наложить на ребенка защитные чары.

– После того как Джессу нанесли руну Ясновидения, он умер, – сказала Люси. – Может быть, это как-то связано с твоими чарами?

Гаст с отвращением сплюнул, и полупрозрачный «плевок» исчез, не коснувшись пола.

– Не я нанес мальчишке первую руну. Его убили ваши драгоценные Безмолвные Братья. Я сделал все, как полагается. Совет магов пренебрежительно относился ко мне, когда я был жив, но я свое ремесло знал.

– Значит, ты сделал в точности то же самое, что сделал бы на твоем месте Безмолвный Брат? – спросила Люси. – Ты можешь в этом поклясться?

Когда Гаст это услышал, Люси показалось, что на лице его промелькнуло испуганное выражение. Он внезапно отвернулся от нее, начал хвататься руками за воздух, словно пытаясь разорвать невидимую завесу и вернуться в темное царство.

– Прекрати, – велела Люси, и призрак замер. Обернулся и бросил на нее ненавидящий взгляд.

Джессамина что-то прошептала; Люси не разобрала слов, но не стала об этом задумываться. Сейчас ей было не до Джессамины.

– Скажи мне правду, – приказала Люси.

Лицо Гаста исказила страдальческая гримаса.

– Ни за что. Существуют вещи похуже смерти, девчонка, и по ту сторону есть много такого, о чем ты даже представления не имеешь. Думаешь, только ты можешь приказывать мертвым? Как ты считаешь, от кого у тебя эта способность?

– Довольно! – Люси щелкнула пальцами. – Я приказываю тебе, отвечай.

– Люси, прекрати! – Джессамина в ужасе всплеснула руками. – Нельзя его мучить!

Голова Гаста откинулась назад, раздался щелчок, как будто сломалась толстая ветка. Он изогнулся, потянулся к девушке, словно хотел ее оттолкнуть, потом забился, как кролик в силке. На мгновение Люси стало его жаль.

Но потом она подумала о Джессе, который умер в страшных мучениях, запутавшись в простынях, пропитанных кровью. Представила себе, как он звал на помощь, не понимая, что помочь ему уже никто не может.

На лбу у Люси выступил холодный пот. Она сосредоточилась и, собрав остатки сил, постаралась подавить волю Гаста.

«Скажи мне. Скажи мне правду».

– Якорь! – вырвалось у бывшего чародея. – Боже, нет! Оставь меня! Якорь в его душе! Я не хотел этого делать, но у меня не было выбора! – Он завыл, как агонизирующее животное. – Боже! Отпусти, я не могу говорить, он растерзает меня…

Джессамина пронзительно вскрикнула, когда полупрозрачное тело Гаста разорвалось надвое, словно силуэт, вырезанный из бумаги. Люси попятилась. Призрак чародея разлетелся на мелкие кусочки; эти кусочки шлепнулись на пол и мгновенно растворились, оставив после себя небольшие черные пятна.

Обессилевшая Люси прислонилась к столбу кровати. Руки и ноги казались свинцовыми, все тело болело, как будто она пробежала несколько миль.

– Джессамина, – прошептала она, – Джессамина, с тобой все в порядке?

Джессамина смотрела на нее огромными глазами.

– Ты можешь приказывать мертвым, – хрипло прошептала она. – А это означает… всякий раз, когда ты просила меня принести щетку для волос, или рассказать тебе историю на ночь, или открыть окно… ты мне приказывала? То есть у меня не было выбора?

– Ничего подобного, – возразила Люси. – Я не приказывала тебе. Я ничего не знала.

Оскорбленная Джессамина растаяла в воздухе. Люси рухнула на кровать, спрятала лицо в ладонях. В комнате воняло дымом и смертью. Она не думала, что Гаст будет так сопротивляться, что он предпочтет «умереть» во второй раз, но не выдаст ей свою тайну. Наверняка он сейчас испытал адские мучения.

Он кого-то боялся. Этот «кто-то» очень не хотел, чтобы Гаст отвечал на ее вопросы, и заткнул призраку рот – вероятно, при помощи чар. Гаст разрывался между запретом неизвестного и приказом Люси и в результате «лопнул».

У Люси замерло сердце. Она внезапно вспомнила презрительную фразу Гаста и последний разговор с Джессом.

«Думаешь, только ты можешь приказывать мертвым? Как ты считаешь, от кого у тебя эта способность?»

«Якорь в его душе».

«Я знаю, что-то удерживает меня в этом мире, несмотря на все законы природы».

– Якорь, – прошептала Люси.

Она вскочила с кровати, схватила оружие и стило. Мысли об извинениях перед Джессаминой вылетели у нее из головы. Она быстро нацарапала записку тете и дяде и побежала вниз, в вестибюль. Во что бы то ни стало нужно было ускользнуть из дома незамеченной и как можно скорее добраться до Чизвика.

Ей необходимо было увидеть Джесса.

По Святилищу разнесся металлический лязг, и Томас неловко сел на постели. Кто-то открывал дверь.

Томас не мог бы сказать, долго ли они целовались с Алистером Карстерсом, но он был уверен, что прошло несколько часов. Нет, он вовсе не жаловался. Они ненадолго оторвались друг от друга, чтобы съесть несколько сэндвичей и выпить сидра, смеялись, а потом Томас, глядя на то, как Алистер ест яблоко, понял, что ему хочется снова его поцеловать. Они несколько раз падали с матраса, а один раз Томас довольно сильно стукнулся головой о стену, после чего Алистер долго извинялся. Он был очень нежным и не настаивал на продолжении, наоборот, отказывался, когда Томас ему предлагал.

– Если между нами произойдет нечто серьезное, – твердо сказал он, – то не потому, что тебя заперли вместе со мной в Святилище как подозреваемого в убийстве.

Томас сказал себе, что Алистер, конечно, рассуждает здраво, однако ему хотелось думать, что «нечто серьезное» между ними уже произошло. Он немного расстроился, но постарался скрыть свои чувства.

Он быстро пригладил одежду, накинул куртку и влез в сапоги. Алистер последовал его примеру, и к тому моменту, когда тяжелые двери распахнулись, они оба, полностью одетые, стояли на довольно большом расстоянии друг от друга.

И это было очень хорошо, потому что в зал вошли дядя Томаса, Уилл, и тетя Тесса. Тесса была одета в шелковое платье цвета морской волны, сшитое по последней парижской моде, а ее длинные темные волосы были собраны в пучок на затылке. Уилл, который, судя по всему, оставил где-то свой пиджак, нес на плече длинный меч в богато украшенных ножнах. Томас разглядел крестовину в виде крыльев ангела.

– Чертовски тяжелая штука, – весело заметил Уилл, обращаясь к Томасу.

– Это Меч Смерти? – в изумлении пробормотал Алистер.

– Мы взяли его с собой в Париж в качестве знака доброй воли, чтобы продемонстрировать свою искренность вампирам Марселя. Покончив с делами, мы немедленно отправились домой. Рад видеть вас, юный Алистер. Я уже слышал о том, что вы сделали для Томаса. Весьма любезно с вашей стороны.

– Я всего лишь рассказал о том, что видел, – буркнул Алистер, и Томас подумал, что он сейчас снова спрячется в своей скорлупе.

– Конечно, – охотно согласился Уилл, но глаза его при этом хитро блеснули. – А теперь плохая новость…

– Мы хотели провести это испытание в тесном кругу, – заговорила Тесса. – Только мы и вы двое. Но Инквизитор и слышать об этом не желает. Он настаивает на том, чтобы присутствовать при допросе.

– Вообще-то, дорогая, присутствовать при допросе – это его работа, – заметил Уилл.

Тесса тяжко вздохнула.

– Я уверена, что когда-то в истории Сумеречных охотников был приятный Инквизитор, похожий на доброго дедушку, просто мы его не застали, – сказала она. – Уилл, дорогой, я на минутку зайду к Габриэлю и Сесили, спрошу, как у них дела. Люси сейчас у Джеймса и Корделии – эта шалунья сбежала из дома прошлой ночью, никому ничего не сказала, просто оставила записку. Придется напомнить ей о необходимости проявлять уважение к дяде и тете и о том, что нужно спрашивать разрешения, прежде чем уезжать в гости среди ночи.

Она ласково улыбнулась Уиллу, бросила на Томаса ободряющий взгляд и вышла.

– Значит, вы пришли к нам сразу после того, как вернулись из Парижа, – мрачно сказал Томас.

– Я подумал, что нужно побыстрее покончить с этим неприятным делом, – беззаботно улыбаясь, произнес Уилл. – Небольшой допрос при помощи Меча Смерти до завтрака, как вам, а?

На лице Алистера отразилось раздражение; Томас, которого давно не удивляли манеры Уилла, лишь пожал плечами.

– Ты к этому привыкнешь, – обратился он к Алистеру. – Чем серьезнее ситуация, тем фривольнее ведет себя мой дядя.

– Правда? – сухо спросил Алистер.

– Совершенно верно, – подтвердил Уилл. – Хотя сегодня ситуацию вряд ли можно назвать серьезной. Мой племянник никого не убивал, следовательно, ему нечего бояться Меча Смерти.

– Зато у него имеются причины бояться Инквизитора, – резко сказал Алистер. – Бриджстоку почему-то очень хочется увидеть на скамье подсудимых Сумеречного охотника. Точнее, ему это необходимо, иначе он окажется в глупом положении. Если вы позволите ему вести допрос…

– Не позволю, – спокойно ответил Уилл.

Дверь Святилища приоткрылась, и в щель просунулась голова Мэтью. Томас увидел у него за спиной целую толпу народа: промелькнуло лицо Кристофера, Евгения, привстав на цыпочки, пыталась заглянуть в зал. Он подумал: интересно, который час? Наверняка наступило утро, но относительно точного времени приходилось только гадать.

– Привет, Томас, – с улыбкой сказал Мэтью, потом окинул Алистера подозрительным взглядом и холодно произнес: – Доброе утро, Карстерс.

– Доброе утро, Фэйрчайлд, – таким же голосом ответил Алистер. Томасу показалось, что Алистер испытал некоторое облегчение, очутившись в привычной ситуации, пусть даже это была очередная пикировка с Мэтью.

– Опять здесь посторонние! – раздался недовольный голос, и в зал вошел Бриджсток в сопровождении Шарлотты. Томас даже вздрогнул от неожиданности, увидев Шарлотту в официальном облачении Консула. Бриджсток, в свою очередь, нацепил одежды Инквизитора; его «форма» состояла из длинного черного плаща, расшитого серыми рунами и скрепленного на груди серебряной брошью, и черных сапог с металлическими пряжками. Судя по всему, Инквизитор был настроен серьезно. У Томаса возникло странное и не слишком приятное ощущение: ему показалось, что он проваливается в бездонную пропасть.

– Вон отсюда, Фэйрчайлд.

Шарлотта с неприязнью посмотрела на Бриджстока и обернулась к Мэтью.

– Тебе лучше уйти, дорогой, – мягко произнесла она. – Все будет хорошо. Чарльз вернулся домой сегодня утром, так что ты можешь увидеться с ним, если хочешь.

– Не особенно, – буркнул Мэтью, пристально взглянул на Томаса и отступил в коридор. Прежде чем закрыть дверь, он что-то беззвучно произнес – возможно, слова, выражавшие поддержку, а возможно, рецепт лимонных бисквитов. Томас не умел читать по губам.

Шарлотта мгновение смотрела на дверь, за которой скрылся ее сын, потом вспомнила о своих обязанностях.

– Томас Лайтвуд, – заговорила она, – Алистер Карстерс. Сейчас вы подвергнетесь испытанию Мечом Смерти. Вы понимаете, что это означает?

Томас кивнул. Алистер состроил сердитую гримасу, и, наверное, поэтому Инквизитор решил лишний раз повторить им то, что было известно любому Сумеречному охотнику.

– Меч Смерти – это один из даров Разиэля, – с апломбом произнес он. – Сумеречный охотник, держа его в руках, может говорить только правду и ничего, кроме правды. Это могущественное оружие позволяет нам искоренить зло и пороки в наших рядах. Томас Лайтвуд, подойди и возьми Меч.

– Я принесу ему Меч, – вмешался Уилл, на сей раз совершенно серьезным тоном. Взгляд его голубых глаз показался Томасу пронизывающим. Он извлек меч из ножен и подошел к арестованным. – Вытяни руки ладонями вверх, мой мальчик, – попросил он. – Тебе не нужно будет брать это оружие в руки как воину. Оно будет испытывать тебя.

Томас послушно вытянул руки. Он чувствовал, что Алистер наблюдает за ним, что он весь напрягся. Казалось, все присутствующие затаили дыхание. Томас сказал себе, что он ни в чем не виноват, но когда Уилл подал ему меч, его уверенность в себе была несколько поколеблена. А что, если Меч способен видеть человека насквозь, а вдруг эта штука заставит Томаса выдать его самые интимные тайны, все, что он до сих пор так тщательно скрывал от других людей?

Уилл положил Меч ему на руки, и плоская сторона клинка коснулась его ладоней. Томас ахнул – Меч весил больше, чем он думал. И дело было не только в массе магического предмета; Томаса как будто придавила могильная плита, сердце едва билось, тело сжали гигантские тиски. Он ощутил приступ тошноты, но постарался не показывать, как ему худо.

До него донесся пренебрежительный голос Бриджстока.

– Только взгляните на него, – процедил Инквизитор. – Даже такой здоровенный парень не может сопротивляться воздействию Маэллартаха.

Уилл молчал и стоял совершенно неподвижно. Томас бросил на него отчаянный взгляд. Уилл Эрондейл не был его кровным родственником, но Томас считал его членом своей семьи – его дядя был человеком, которому можно было довериться, он всегда был добрым и ласковым, никогда не сердился, не бранил детей. Когда Томас стал старше, он начал понимать, что за фасадом весельчака скрывается проницательный и умный человек, способный просчитывать ситуацию на несколько шагов вперед. Но он не мог понять, что задумал Уилл и как он собирается действовать сейчас.

Уилл взглянул ему прямо в глаза.

– Ты убил Лилиан Хайсмит?

Мэтью и Кристофера оттеснила от дверей Святилища целая толпа взрослых – Гидеон и Софи, Евгения, Габриэль и Сесили. Мэтью уже не мог припомнить, сколько раз за сегодняшнее утро люди подходили к нему и, хлопая его по плечу, уверяли, что у Томаса все будет в порядке.

Конечно, были и другие, те, кто недолюбливал Томаса, его родных и друзей; эти люди смотрели на Мэтью с подозрением и неприязнью. Он про себя благодарил Небеса за то, что рассеянный Кристофер не замечает косых взглядов.

– Что-то мне не хочется оставлять Томаса там одного, – уныло вздохнул Кристофер и оглянулся.

Их привели в вестибюль Института. Двойные двери, ведущие на улицу, были распахнуты, и можно было видеть людей, собравшихся во дворе. Мэтью попались на глаза мрачные лица Паунсби и Уэнтвортов.

– Выбора у нас нет, Кит, – сказал Мэтью. – По крайней мере, с ним кроме Бриджстока сейчас Уилл и моя мать. Кроме того, не забывай: Том ни в чем не виноват.

– Я знаю, – протянул Кристофер. Прищурился, глядя в окно на враждебную толпу, и едва заметно вздрогнул. Возможно, он все прекрасно видит и понимает, как относятся к ним окружающие, подумал Мэтью.

– Как ты думаешь, у Джеймса все в порядке?

При упоминании имени парабатая у Мэтью словно открылась рана в груди. Вчера вечером он поссорился с Джеймсом, а ведь они никогда не ссорились.

– Магнус не допустит, чтобы с ним произошло что-то плохое, – уверенно сказал Мэтью. – Вот увидишь: он скоро приедет сюда и расскажет нам о том, что произошло сегодня ночью. – Он понизил голос. – Ну, ты понимаешь, путешествие в царство демона и все такое.

– Надеюсь, что «пифос» ему пригодился, – заметил Кристофер и сунул руки в карманы. – Хотя я до сих пор не могу понять, зачем кому-то может понадобиться предмет, забирающий руны и переносящий их на другого человека.

– Ты это о чем? – удивился Мэтью. Когда Кристофер рассказывал ему о своей научной работе, он часто чувствовал себя тупицей, но на сей раз друг явно перетрудился и путал фантазии с реальностью.

– Вот посмотри, – продолжал Кристофер, – если ты Сумеречный охотник, ты можешь просто нанести руны самому себе, а если ты простой человек, то тебе нельзя наносить руны, иначе ты станешь Отреченным…

– Да-да, все верно, но о чем ты, я не понимаю!

Кристофер снова испустил тяжкий вздох.

– Мэтью, я знаю, что было уже очень поздно, когда ты вчера вечером приехал на Гровнор-сквер, но тебе следует хоть иногда слушать мои объяснения. Это все-таки связано с расследованием убийства.

У Мэтью внутри что-то оборвалось от ужаса.

– Я не был вчера вечером на Гровнор-сквер.

– Как это «не был»? – возмутился Кристофер. – Ты пришел, постучал в дверь, сказал, что Джеймсу нужно демоническое стило, и я отдал его тебе.

Мэтью стало по-настоящему страшно. Он отвез Люси в ее лавку, в первом часу вернулся к себе и остаток ночи провел у камина в компании Оскара и бутылки бренди. Если бы его занесло в отцовскую лабораторию, он бы такое наверняка запомнил.

– Кристофер, я не знаю, кому ты ночью отдал стило, – в тревоге воскликнул он, – но это был не я!

Кристофер побелел.

– Но я не понимаю. Это был ты, я уверен. Выглядело это существо в точности как ты. Но если… о боже, кому же я тогда я отдал стило? И что теперь будет?

Томас задыхался. Меч был тяжелым, необыкновенно тяжелым, но еще он причинял боль. Томасу казалось, будто дюжина, нет, тысяча крошечных игл пронзила его грудь, легкие, сердце. Вдруг он обнаружил, что произносит какие-то слова, хотя не собирался ничего говорить; и он понял, почему Маэллартах используется для выяснения истины. Сопротивляться ему было невозможно. Он услышал собственный хриплый голос:

– Нет. Я не убивал Лилиан Хайсмит.

Шарлотта вздохнула с облегчением. Инквизитор что-то сердито пробормотал себе под нос. Если Алистер что-то и сказал, Томас этого не слышал. Уилл продолжал небрежным тоном, словно желая узнать, что Томас ел на завтрак:

– Ты убил Бэзила Паунсби? А Филомену ди Анджело? А Элиаса Карстерса?

На этот раз Томас был готов к боли. Боль возникает из-за сопротивления, решил он. Оттого, что он пытается сохранить остатки свободной воли. Он расслабился, смирился с тем, что язык его выговаривает слова независимо от его желания.

– Нет. Я воин, а не убийца.

Уилл махнул в сторону Алистера.

– Ты видел, как этот человек убивал Сумеречных охотников? Я имею в виду Алистера. Ты, случайно, не знаешь, совершал ли он преступления? Может быть, зарезал Амоса Гладстона?

– Прошу прощения, – холодно произнес Алистер.

– Нет, – сказал Томас. – Я не видел, чтобы Алистер совершал убийства. Кроме того, – к собственному удивлению, добавил он, – я не думаю, что он на такое способен.

Когда Уилл это услышал, уголок его рта едва заметно дрогнул.

– У тебя остались еще какие-нибудь тайны, Томас Лайтвуд?

Вопрос застиг Томаса врасплох, но он тут же опомнился, воспротивился мечу и воздвиг вокруг себя «стену». Он вовсе не желал выдавать этим людям тайны своих друзей, тайну происхождения Джеймса. И тем более открывать им свои чувства к Алистеру.

– Уилл, – с упреком произнесла Шарлотта. – Ты должен задавать конкретные вопросы! Так нельзя. Извини, Томас.

– Вопрос снимается, – сказал Уилл, и Томас почувствовал, как Меч отпустил его. Уилл пристально взглянул в лицо Томасу и требовательным тоном спросил:

– Гидеон помнит, что задолжал мне двадцать фунтов?

– Да, – пробормотал Томас, снова будучи не в силах сдержаться, – но делает вид, что забыл.

– Я так и знал! – воскликнул Уилл. Потом повернулся к Инквизитору и торжествующе произнес: – Мне кажется, на этом можно закончить.

– Закончить? – взревел Бриджсток. – Мы еще не начали! Этих двоих следует допросить по всем правилам, Уильям, и вы это знаете.

– А мне кажется, я задал все необходимые вопросы, – возразил Уилл.

– Вы не допросили Алистера! – заорал Бриджсток. – Оба что-то скрывают. Например, они могли бы нам сказать, почему никого не убили в ту ночь, когда они сидели под замком. Одно это уже вызывает подозрения.

– Почему же? – вмешалась Шарлотта. – Преступления совершаются не каждую ночь. Просто нелепо подозревать Алистера в причастности к смерти Лилиан. На месте убийства его не было, на одежде его не нашли ни капли крови, а кроме того, он сам пришел к нам. Настоящий убийца затаился бы после того, как мы посадили под замок невиновного человека.

Бриджсток раздулся, как жаба.

– Невиновного? Я застиг Томаса над телом Лилиан, он был весь в крови…

– Морис, много в мире есть того, – заметил Уилл, забирая Меч у Томаса, – что вашей философии не снилось[72].

– Шекспир, – сказал Алистер. – «Гамлет, принц датский». Разумеется, если не считать «Мориса».

Уилл удивленно взглянул на него, потом улыбнулся.

– Том, – мягко сказал он, – я знаю, что тебе сейчас пришлось нелегко, но напомню, что меня, когда я был в твоем возрасте, подозревали в самых разных махинациях. Когда распространится слух о том, что ты благополучно прошел испытание Мечом, люди забудут о том, что тебя обвиняли. Это я тебе обещаю. – Он помолчал. – Итак, я не вижу больше нужды в использовании Меча…

– Это не вам решать! – заорал Инквизитор.

Неизвестно, чем бы закончился их спор, если бы в этот момент не произошла невероятная вещь. Здание Института тряхнуло, как во время землетрясения. Томас, не веря своим глазам, смотрел, как падают на пол канделябры и стулья. В полу образовалась трещина. Алистер неуверенно шагнул к Томасу, потом замер на месте. Бриджсток с круглыми от ужаса глазами вцепился в колонну. Уилл поймал Шарлотту за руку, помог ей удержаться на ногах и огляделся, нахмурив брови.

Здание перестало дрожать.

– Что… – начал было Бриджсток, но его никто не слушал: Сумеречные охотники бежали к выходу.

Анна шагала немного быстрее, чем требовалось, и Ариадна вынуждена была бежать, чтобы не отстать. Они пересекали мост Ватерлоо; на другом берегу высилась громада Института, темный силуэт храма вырисовывался на фоне рассветного неба.

Дойдя до середины моста, Анна вдруг сообразила, что осталась одна. Она обернулась и увидела, что Ариадна стоит в нескольких ярдах позади, сердито подбоченившись. У Ариадны были пышные бедра и тонкая талия, а ноги – Анна это знала – были стройными, с изящными щиколотками. Даже ступни ее были прекрасны. И вот сейчас она стояла на мостовой, отказываясь двигаться с места.

– Я не могу идти так быстро, – заявила Ариадна. – И не собираюсь за тобой гнаться. Это унизительно. Если ты хотела идти одна, тебе нужно было просто сказать мне об этом.

Даже в такой ранний час на мосту были люди: клерки спешили на службу, уличные торговцы с тележками направлялись на рынок Ковент-Гарден, молочники звенели бутылками. Но никто не остановился, даже не взглянул на девушек, потому что их скрывал гламор.

«Я убегала от тебя два года. Зачем мне сейчас останавливаться?» – подумала Анна. С другой стороны, она вынуждена была признаться себе в том, что в последние несколько недель убегать от Ариадны у нее плохо получалось.

Она насмешливо кивнула, но осталась на месте; Ариадна догнала ее, и вместе они направились на другой берег. На востоке небо стало светлее. Ветер играл темными волосами Ариадны.

Анна всегда думала, что ее распущенные волосы напоминают грозовую тучу.

– Знаешь, о чем я думаю? – заговорила Ариадна. – Мы раздобыли сведения о смерти Джесса Блэкторна, но что мы теперь будем с этим делать?

– Пока ничего, – ответила Анна. – Люси хочет сначала рассказать все Грейс.

Это была последняя просьба Люси; заручившись обещанием Анны молчать, она запрыгнула в кеб и сказала, что немедленно возвращается в Институт, иначе тетя Сесили заметит ее отсутствие. Анне и Ариадне необходимо было продолжать патрулирование; закончив работу, они, в свою очередь, тоже направились в Институт. Анна хотела узнать, как дела у Томаса.

– Я даже не поверила сначала, когда Люси сказала, что они приятельницы, – говорила Ариадна. – Никогда не замечала, чтобы Грейс с кем-то встречалась, писала кому-нибудь. Ее никто не навещает. Когда Чарльза нет, она почти не показывается. Словно привидение.

Анна не была уверена в том, что Люси и Грейс – приятельницы. Не в натуре Люси было заводить дружбу с теми, кто дурно обошелся с ее братом. С другой стороны, Люси только и делала, что сочиняла истории о приключениях смелых и прекрасных девиц, явно отождествляя себя с героинями. Расследование трагической смерти юноши определенно можно было считать романтическим приключением.

Наконец, они вышли на набережную Виктории, которая тянулась вдоль северного берега Темзы. Холодный ветер с реки здесь чувствовался сильнее, и Анна поежилась.

– Надеюсь, присутствие Грейс в вашем доме надолго не затянется, – сказала она. – Рано или поздно Чарльзу придется вернуться из Парижа и жениться на ней.

Ариадна негромко рассмеялась.

– Все считают, что я ненавижу Грейс за то, что она отняла у меня жениха. Но если хочешь знать, это была моя идея, пригласить ее к нам жить.

– Правда? – Анне стало любопытно.

Ариадна пожала плечами.