Последние часы. Книга II. Железная цепь Клэр Кассандра
– Если у нее темно-рыжие волосы, то это не его кузина, – пробормотал Джеймс, взвесив возможность того, что Анна внезапно решила уехать в Париж, и отбросив это предположение. Анна не стала бы брать у чужих людей пальто. – Это моя жена.
Наступила неловкая пауза. Портье бросил на Джеймса тревожный взгляд.
– Как вы сказали, вас зовут? Эрондейл?
Джеймс кивнул. Ему очень не хотелось сообщать свое имя простым людям, но портье лишь покопался в куче корреспонденции, сваленной на столе, и протянул Джеймсу сложенную бумажку, на которой неразборчивым почерком Мэтью было нацарапано его имя.
– Он оставил это для вас, – сказал портье. – Возможно, вы найдете там объяснение.
– Не сомневаюсь, что это будет очень правдоподобное объяснение, – добавил Хантли, отступая и увлекая за собой Оскара.
– И этот парижский поезд отправляется?.. – спросил Джеймс.
– С вокзала Ватерлоо, – сообщил портье, и Джеймс бросился к выходу, не обращая внимания на сочувственные взгляды.
Джеймс решил ехать на вокзал в кебе, но очень быстро понял, что совершил ошибку. Несмотря на позднее время, на улицах было полно экипажей: кто-то возвращался с работы, кто-то, наоборот, ехал в ресторан или в театр. Кеб застрял в огромной пробке на мосту Ватерлоо среди массы омнибусов, карет и лошадей. В полутьме, в трясущемся экипаже, Джеймсу было сложно прочесть письмо Мэтью, но, с другой стороны, ему уже не раз приходилось расшифровывать каракули друга. К тому моменту, когда кеб дополз до противоположного конца моста, Джеймс успел прочесть письмо трижды.
Джейми,
мне никогда даже в страшном сне не могло присниться, что однажды я буду писать тебе эти строки, но я надеюсь на то, что ты счастлив. Когда ты получишь это письмо, тебе наверняка уже станет известно, что мы с Корделией уехали в Париж. Это было тщательно взвешенное решение. Я знал, что вы с Корделией не являетесь мужем и женой в полном смысле слова, но я поклялся уважать ваш брак; кроме того, я полагал, что, будучи супругом Маргаритки, ты полюбишь ее, как муж любит жену.
Сейчас я понимаю, что ты не можешь быть счастлив ни с кем, кроме мисс Блэкторн. Я знаю, что ты пообещал Маргаритке не поддерживать контактов с Грейс, но, по-видимому, ты не в силах сдержать это обещание; это говорит о том, как сильна твоя любовь к бывшей невесте. Корделия – гордая женщина. Тебе это известно не хуже меня. Она говорила себе, что смирится с положением вещей, но я люблю ее и не могу видеть, как она страдает, не могу позволить ей страдать еще год. Надеюсь, ты меня простишь – я уверен в этом. Ты не можешь не видеть, что сейчас мы все четверо мучаемся. Ты, конечно же, не хочешь, чтобы так продолжалось дальше. Ты любишь другую, но хорошо относишься к Маргаритке и желаешь ей счастья. И я уверен, что ты простишь меня за то, что я не поделился с тобой своей тайной – я никому не хотел открывать ее до сегодняшнего дня.
Ты всегда смеялся надо мной, когда я говорил, что Париж обладает магическим свойством исцелять душевные раны, но я верю, что Корделия, пожив здесь некоторое время, снова сможет улыбаться, а потом мы трое решим, как лучше поступить, по-дружески, без горечи и обид.
Твой Мэтью.
Джеймсу захотелось придушить Мэтью. Потом захотелось рассказать ему историю браслета, умолять его о прощении за то, что он все эти годы не замечал душевных волнений друга, за туман в голове, за то, что все его чувства, мысли притупляли чары демона. Мэтью отчаянно нуждался в нем, а Джеймс этого не видел.
– Я выйду здесь! – крикнул он кучеру и сунул ему деньги. Спрыгнул на мостовую и смешался с массой лондонцев, спешивших вверх по склону к величественной арке главного входа на вокзал Ватерлоо. Здесь царила суета. Проезжая часть была занята каретами и пролетками, пассажиры выбирались из экипажей, носильщики выгружали багаж.
Просторный вокзал кишел народом; Джеймса оглушил шум, топот, крики, шипение паровозов, пронзительные свистки. Протискиваясь через толпу, он лишь в последний момент сумел увернуться от трех мальчиков в форме Итонской школы, тащивших гигантский чемодан на колесиках.
– Не задавите джентльмена! – сурово выбранил их проходивший мимо носильщик. – Вам не нужна помощь, сэр? Где ваш багаж?
Джеймс вцепился бедняге в рукав.
– Мне нужно найти поезд на Саутгемптон – тот, с которого пересаживаются на паром в Гавр. Вагоны первого класса, – добавил он, и на обрюзгшем лице носильщика отразился интерес.
– Превосходно, превосходно. Я самолично провожу вас до поезда. Он отправляется точно по расписанию, ни минутой позже, а найти нужную платформу очень сложно, сэр, ведь сейчас здесь много нового понастроили.
Джеймс бежал за носильщиком, расталкивая людей. Яркие рекламные щиты с видами Бретани, Парижа и Лазурного берега призывали путешественников «посетить Францию». Вскоре они очутились на нужной платформе, и Джеймс увидел новенький блестящий поезд, выкрашенный коричневой краской. Джеймс протянул носильщику шестипенсовик и, забыв о его существовании, принялся рассматривать пассажиров.
Вагоны первого класса находились в конце платформы, сразу после локомотива. Раздалось шипение, все скрылось в клубах пара, но Джеймс увидел друга поверх голов людей. Мэтью поднялся в вагон с раззолоченной дверью, потом протянул руку Корделии и помог ей. На ней было пальто, которое было ей явно велико, ее медные волосы рассыпались, но она улыбалась Мэтью.
«Маргаритка, моя Маргаритка».
Джеймс сделал шаг по направлению к ней, когда на плечо ему легла чья-то рука. Он резко обернулся, собираясь послать ко всем чертям человека, осмелившегося прикоснуться к нему, и замер с открытым ртом.
Перед ним стоял отец в шляпе и инвернесском пальто; вид у него был озабоченный.
– Благодарение Ангелу, я тебя нашел! – воскликнул Уилл. – Ты должен пойти со мной, немедленно.
У Джеймса чуть не остановилось сердце; потрясение от неожиданной встречи с отцом, которому было совершенно нечего делать на вокзале, было слишком велико. Язык прилип к гортани.
– Я… я не могу… мне нужно на поезд… – Он махнул рукой в сторону платформы. – Корделия уже в вагоне…
– Я знаю, – перебил его Уилл. Очевидно, он покинул Институт в спешке, не воспользовавшись гламором, хотя на тыльной стороне его левой руки виднелась Отслеживающая руна. Без сомнения, при помощи этой самой руны он и нашел Джеймса. – Я видел, как она садилась в вагон вместе с Мэтью. Какого черта? Куда это вы трое собрались?
– В Париж, – ответил Джеймс. – После всех этих ужасов… Я подумал, что Корделия заслужила небольшой отдых. Нужно отвлечься, пусть на несколько дней. У нас не было медового месяца, мы не ездили в путешествие…
– И ты решил, что сейчас самое подходящее время для этого?
Голос у Уилла был разгневанный. Джеймс понимал, что при других обстоятельствах Уилл не поверил бы ни единому слову. Он сразу сообразил бы, что Джеймс сочиняет на ходу, и принялся бы его допрашивать, словно Инквизитор. Джеймс ощутил приступ тревоги. С отцом что-то явно было не так.
Уилл провел ладонью по лицу, с большим трудом взял себя в руки.
– Джейми, я понимаю… поверь мне, понимаю, что влюбленный мужчина способен на самые нелепые поступки. Но тебе сейчас нельзя уезжать. Мы в отчаянном положении.
– В каком смысле?
– Твоя сестра исчезла, – объяснил, наконец, Уилл.
– Что?
– Люси исчезла, тело Джесса Блэкторна исчезло, а кроме того, мы нигде не можем найти Малкольма Фейда. Если верить ее записке, они с Фейдом намереваются при помощи некромантии воскресить Джесса. Думаю, мне не нужно тебе напоминать, чем это чревато.
У рта Уилла пролегли морщины. Джеймс подумал, что никогда не видел отца таким взволнованным. Он тщательно скрывал свои чувства даже в критических ситуациях.
– Джеймс, если у нас с матерью не получится ее отговорить, она послушает тебя. Мне нужно, чтобы ты поехал со мной ее искать.
Джеймс, онемев, смотрел на отца. Служащие ходили вдоль саутгемптонского поезда, проверяя, все ли двери закрыты.
– Поспеши, если хочешь их вернуть, – тихо сказал Уилл, и Джеймс понял, что он имеет в виду Мэтью и Корделию. – Но ничего не говори насчет Люси. Чем меньше людей об этом знает, тем лучше.
Джеймс, как во сне, пошел к нужному вагону. Пути снова заволокло паром; заглядывая в окна, он видел пассажиров, которые занимали места и раскладывали верхнюю одежду и багаж.
Он обернулся, чтобы взглянуть на отца. Уилл стоял на платформе в одиночестве; он ссутулился, на лице его застыло несчастное выражение, взгляд был устремлен в пространство. Джеймсу впервые в жизни стало его жаль.
– Поезд отправляется! – заорал проводник чуть ли не в ухо Джеймсу. – Поезд на Париж отправляется!
Париж. Джеймс представил себе Корделию в вагоне. Сейчас Маргаритка устраивается на бархатном сиденье, может быть, снимает шарф и пальто, улыбается Мэтью, радуется предстоящему приключению…
Он вообразил, как врывается в купе, разрушает эту идиллию своими бессвязными словами и требованиями. Но что он мог сказать? Он не мог просить Корделию – да и Мэтью тоже – отказаться от своих планов, вернуться, в то время как сам намерен был сегодня же ночью уехать из Лондона, не объясняя, куда и зачем.
Это невозможно, решил он. Более того, это будет жестоко по отношению к жене и другу.
Раздался свисток паровоза. Джеймс до этой минуты не представлял себе, как это трудно – не делать ничего, стоять и молчать. Он застыл на месте, слушая пыхтение локомотива. В последнюю минуту в голове у него все-таки промелькнула отчаянная мысль: «Я могу побежать за поездом, догнать вагон, окликнуть ее, она заметит меня в окно». А потом платформу окутало едким дымом, застучали колеса, и поезд выехал со станции.
Мир вокруг Джеймса превратился в серо-бурую акварель, размытую дождем. Он медленно пошел к отцу. Он слышал собственный голос – он говорил, что Мэтью и Корделия согласились ехать в Париж без него, что он присоединится к ним, когда разберется с семейными делами. Невероятная чепуха, равнодушно думал он, и в другое время отец сразу разгадал бы обман. Но Уилл был слишком взволнован и огорчен, чтобы задумываться о поведении сына; он повел Джеймса к выходу из вокзала, навстречу потоку людей, уверяя его в том, что он поступил правильно. В конце концов, в Париже у них полно друзей, и Мэтью позаботится о Маргаритке лучше, чем кто-либо другой; конечно, там она сможет отвлечься от мыслей о смерти отца.
Джеймс машинально кивал. Выйдя на улицу, Уилл огляделся и нетерпеливо постучал тростью по мостовой. Потом лицо его просветлело, и он подхватил Джеймса под руку. Оказалось, что неподалеку их поджидает незнакомая карета – черная, сверкающая, запряженная двумя одинаковыми серыми лошадьми. У кареты стоял Магнус Бейн, облаченный в белоснежное шерстяное пальто с норковым воротником.
– Мне удалось перехватить его как раз перед отправлением поезда, – сообщил Уилл, отпуская руку сына. Джеймс почувствовал себя заблудившимся в Кенсингтонских садах кокер-спаниелем, которого поймали и возвратили хозяину.
– Что здесь делает Магнус? – спросил Джеймс.
Магнус поправил белую фетровую шляпу и оглядел Джеймса.
– Ваш отец вызвал меня сразу после того, как прочитал записку вашей сестры, – объяснил он. – Если кто-то из ваших друзей сбежал с чародеем, самый лучший способ найти друга – это нанять другого чародея.
– Кстати, вам удалось его выследить? – спросил Уилл.
Магнус покачал головой.
– Это невозможно. Малкольм хорошо защищен. На его месте я бы сделал то же самое.
– У вас есть хоть какие-нибудь мысли насчет того, куда она могла поехать? – воскликнул Джеймс. – Примерное направление? Что-нибудь?
– Она упомянула Корнуолл, – сказал Уилл. – Мы поедем в тамошний Институт. Раздобудем список местных чародеев, существ Нижнего Мира. Магнус сможет задать им правильные вопросы. Они доверятся ему.
– Кроме того, вы должны предоставить мне возможность поговорить с Малкольмом, когда мы его найдем, – вставил Магнус.
Уилл нахмурился.
– Черта с два! – рявкнул он. – Он похитил мою дочь. Ей всего шестнадцать лет.
– Я настоятельно рекомендую вам не думать об этом происшествии в таком ключе, – возразил Магнус. – Малкольм не похищал Люси. Если верить ее письму, она отправилась с ним по доброй воле, чтобы помочь Джессу. Они оба считают, что именно этим и занимаются. – Он вздохнул. – Малкольм в некотором смысле помешан на Блэкторнах.
Уилл прищурился.
– Здесь что-то кроется, и я вытрясу из вас обоих правду, прежде чем мы доберемся до Корнуолла. – Он помолчал. – Я проверю лошадей, а потом мы уезжаем. К утру мы доберемся до Бейзингстока и там сможем передохнуть.
Тяжело ступая, он отошел прочь, и Джеймс услышал, как он вполголоса разговаривает с лошадьми. Скорее всего, это были лошади Магнуса, но Уилл любил всех лошадей. Всех животных, за исключением уток. И кошек. «Сосредоточься», – сказал себе Джеймс. У него голова шла кругом; после дня, полного потрясений и разоблачений, он чувствовал себя оглушенным, как будто его контузило на поле боя.
Он знал, что привыкнет к новому положению вещей. И тогда ему станет больно. Только шок сейчас мешал ему чувствовать боль от потери Корделии и Мэтью, и Джеймс понимал, что, когда этот шок пройдет, страдания будут ужасными, не сравнимыми с тоской по Грейс. Однажды он сможет снова встретиться с Корделией, поговорить с ней, объяснить ей все. Может статься, она не поверит ему, сочтет его оправдания нелепыми. А может быть, тогда ей уже будет все равно.
Магнус приподнял бровь.
– Итак, Корделия внезапно решила уехать в Париж в компании Мэтью вечером того самого дня, когда вы спасли от смерти Чарльза Фэйрчайлда, а Левиафан, Принц Ада, напал на Институт?
– Именно, – коротко сказал Джеймс. – Это был очень длинный день.
– Вы простите меня, если я вам скажу, что вы не выглядите как человек, чья жена только что отбыла в увеселительную поездку в Париж, – заметил Магнус. – Вы выглядите как человек, которому жена и лучший друг только что разбили сердце.
Джеймс ничего не ответил. «Мы страдаем ради любви потому, что она этого стоит».
– Вы ведь знаете, что Мэтью в нее влюблен, верно? – мягко произнес Магнус.
Джеймс поморгал. Откуда Магнусу об этом знать? Возможно, Мэтью ему сказал – нет, это было бы уже слишком. Чародей сам догадался, он был очень наблюдателен.
– Теперь знаю. Мне следовало увидеть это раньше. – Джеймс поморщился; у него разболелась голова. – Мне нечего сказать в свое оправдание. Я был слеп. Я причинил боль Корделии и Мэтью. У меня нет права осуждать их и сердиться на них за то, что они уехали.
Магнус пожал плечами.
– Право, – повторил он. – Каждый из нас имеет право чувствовать боль, Джеймс, и право быть несчастным. Осмелюсь предположить, что Корделия и Мэтью пытаются убежать от самих себя. Для человека естественно верить в то, что, переехав на новое место, он оставит тревоги и горести в прежнем доме, в другой стране. Бывали времена, когда я сам бежал от своих печалей через полмира. Но, к сожалению, это бесполезно. Печаль – навязчивый друг… Она следует за тобой всюду, словно тень.
Джеймс откинул голову назад и взглянул на небо. Но из-за смога и паровозного дыма он не видел звезд. Он подумал: может быть, Корделия сейчас видит звезды? Поезд наверняка уже покинул Лондон.
– Боюсь, печаль преследует Мэтью уже довольно давно, – сказал он. – Боюсь, что все это время я был… невнимателен к людям, которых я люблю больше всего на свете и которых я мог бы избавить от боли.
– Вы не можете спасти человека, который сам не хочет, чтобы его спасли, – напомнил ему Магнус. – Вы можете только быть рядом с ним и надеяться, что однажды он очнется и поймет, что нуждается в вас… И тогда вы сумеете помочь. – И после короткой паузы он добавил: – Не забывайте об этом, пока мы будем искать вашу сестру.
Магнус смолк – вернулся Уилл, потирая руки, чтобы согреться. Увидев несчастное лицо Джеймса, отец взъерошил ему волосы, как в детстве.
– Я знаю, это тяжело, Джейми bach. Тебе сейчас хочется быть с нею в Париже. Но ты сделал правильный выбор. – Рука его легла на рукав Джеймса; он на мгновение сжал плечо сына, потом отпустил его и угрюмо произнес: – Все, здесь нам больше делать нечего. Садитесь в карету.
Джеймс забрался в карету и откинулся на бархатную спинку сиденья. Сунул руку в карман, нащупал тонкую, мягкую перчатку Корделии, стиснул ее в пальцах и долго держал так, глядя в ночь, слушая стук колес и скрип рессор. Экипаж отъехал от вокзала Ватерлоо и углубился в лабиринт лондонских улиц.
Эпилог
Пронизывающий ветер с воем проносился над каменистой равниной. Татьяна Блэкторн плотнее закуталась в потрепанный плащ и продолжала с трудом карабкаться по подветренному склону холма. Далеко внизу лежала Адамантовая Цитадель, отсюда походившая на детский игрушечный замок. Крепость была окружена рвом, заполненным жидкой магмой. Железные Сестры бросали туда непригодные к использованию предметы из адамаса – так сильно они боялись, что материал попадет в руки неподходящих людей.
Но, несмотря на все свои предосторожности, они не заметили, что она утащила кусок адамаса, самодовольно подумала Татьяна. Они считали ее кем-то вроде безобидной сумасшедшей, которая разговаривает сама с собой в углу, вздрагивает, если к ней обращаются, и предпочитает долгие одинокие прогулки по равнине среди замшелых валунов. Она подумала: интересно, скоро ли они поднимут тревогу? Когда они догадаются о том, что она покинула Цитадель навсегда и не намерена возвращаться?
Конечно, тревогу поднимут, но сейчас это не имело значения. Она воспользовалась своим последним шансом, перешла Рубикон. Теперь возврата не было. Но ей было все равно. Она уже давно отреклась от нефилимов. Да, она не могла сбежать и спрятаться от них на этой Земле, но для нее это не имело значения. Она выбрала себе надежного союзника.
В этот миг Татьяна увидела его. Он стоял на вершине холма и улыбался, глядя на нее сверху вниз. Он был прекрасен, как обычно – прекрасен, как грех, как свобода. Когда она поднялась к нему, ее одолела одышка. Прислонившись к большому камню, покрытому пятнами лишайника, он рассматривал свои полупрозрачные ногти. Вся фигура Велиала была полупрозрачной, словно ее создали из человеческих слез. Сквозь него она видела голое лавовое поле, простиравшееся до самого горизонта.
– Он у тебя? – спросил демон мелодичным голосом.
– Хорошенькое приветствие, – буркнула Татьяна.
Она заметила у Велиала новую рану, из которой тоже сочилась кровь, пачкавшая безукоризненные белые одежды. Старуха поджала губы. Глупые малолетки, подумала она, и в своем неведении такие же опасные, как их родители; они никак не могут понять, во что ввязались и как высоки ставки в этой игре.
– Все прошло согласно плану? – отдышавшись, просипела она. – Ты смог воспользоваться адамасом, который я для тебя достала?
– Разумеется, и твой сын превосходно сыграл свою роль, – улыбнулся Велиал. Улыбка получилась немного неестественной, но Татьяна этого не заметила. – Очередная часть плана выполнена. Сейчас надо думать о будущем. А будущее зависит от тебя. Так ты раздобыла то, что мне нужно?
– Да, – проворчала Татьяна и вытащила из-за пояса металлический предмет – тяжелый средневековый ключ, потемневший от времени. – Ключ от Железных Могил.
Она оглянулась. Из ворот Цитадели высыпали крошечные фигурки, суетившиеся, как муравьи у разрушенного муравейника. Впрочем, может быть, ей просто показалось.
– А теперь забирай меня отсюда, как обещал.
Велиал галантно поклонился.
– Я всегда к твоим услугам, мой темный лебедь, – промурлыкал он, а потом рассмеялся, и этот смех сопровождал ее, как сладостный наркотический дурман, когда некая невидимая сила оторвала ее от земли, и серо-зеленая бесплодная равнина осталась далеко внизу.
Демон уносил Татьяну прочь из проклятого мира, принадлежавшего нефилимам, которые ее ненавидели.
Примечания автора
В Лондоне, в окрестностях Голден-сквер, не существует улицы Синк-стрит; это вымышленное название взято из романа Ивлина Во «Пригоршня праха». Описание кургана кузнеца Велунда, которое Корделия читает в путеводителе (кстати, это вполне реальное место, доступное для посещения!) позаимствовано из номера британского иллюстрированного журнала «Сельская жизнь» за 1899 год. Отрывки, в которых речь идет о Стамбуле (в начале XX века – Константинополь), взяты из книги Джулии Пардо «Город султана», опубликованной в 1837 году. Фраза Алистера «Chi! Khodah margam bedeh» (в буквальном переводе «Боже, дай мне умереть») в разговорном языке выражает раздражение.
Пять тысяч фунтов, сумма, которую Элиас хотел взять в долг у Джеймса, эквивалентна шестистам тысячам фунтов в современной валюте. Ничего себе!
Благодарности
Я искренне благодарна всем, кто помогал мне в написании романа и поддерживал меня в тяжелые моменты прошедшего 2020 года, напряженного для всех нас. Выражаю благодарность моей бесстрашной помощнице Эмили Хук, неутомимой и педантичной Клэри Гудмен, которая провела огромную исследовательскую работу; моим коллегам и соавторам Холли Блэк и Келли Линк, а также Робин Вассерман, Стиву Берману, Джедедайе Берри, Элке Клоук, Кейт Уэлш и Морин Джонсон. Выражаю благодарность Фарибе Куклан и Маргерит Маген за помощь в переводе на фарси, а также Саре Исмаил за перевод стихотворения Бодлера, послужившего эпиграфом к главе 2. Как всегда, благодарю моих агентов Джо Вольпа и Сюзи Таунсенд, редактора Карен Войтила. Обнимаю Кэт и Ро, которые помогали мне не падать духом; я бесконечно благодарна своей семье и, разумеется, Джошу, самому главному для меня человеку на Земле – у меня нет слов, чтобы выразить тебе свою любовь.
Неведомые опасности,
подстерегающие в библиотеке,
или Кошмар в книгохранилище
«Знаешь, Альберт Пэнгборн все-таки был прав, – мягко заметил Джем. – Черная Книга Мертвых действительно принадлежит нефилимам».
Магнус состроил выразительную гримасу и закатил глаза.
Джем сделал примирительный жест.
«Я не говорю, что согласен с Альбертом, который утверждает, что она является собственностью Корнуолского Института. Я лишь хотел напомнить тебе о том, что в данный момент мы с тобой нарушаем Соглашения».
Нарушение закона заключалось в том, что Магнус и Джем забрали вышеупомянутую Книгу из Корнуоллского Института и доставили ее в Спиральный Лабиринт для реставрации и, возможно, изгнания нечистой силы. Когда Джем согласился отправиться в Корнуолл, чтобы осмотреть магические опусы, хранившиеся в здешней библиотеке, он не предполагал, что его ждет такое волнующее приключение. Всем было известно, что Корнуоллский Институт владеет замечательным собранием колдовских книг, многие из которых имеют прямое отношение к некромантии и, таким образом, не вполне подходят для библиотеки законопослушных Сумеречных охотников. Но лишь после того, как они с Магнусом провели в Корнуолле две недели, Пэнгборн, глава Института, пожаловался на одну книгу, которая якобы постоянно спрыгивала со своего места, стоило ему отвернуться. Когда он рассказал, что приковал книгу к полке толстыми цепями, но, несмотря на это, на следующее утро обнаружил ее на подоконнике, «как будто она захотела полюбоваться видом», Джем решил, что эта проблема заслуживает более тщательного рассмотрения. А когда он выяснил, что невоспитанный обитатель библиотеки является не чем иным, как печально известной «Черной Книгой Мертвых», они с Магнусом пришли к выводу, что следует предпринять серьезные шаги. И вот сейчас Магнус морщился от натуги, из последних сил пытаясь удержать «живую» книгу двумя руками. Она начала дрожать и хлопать страницами еще в тот миг, когда появился Портал.
– Я не… верю в то… что ты искренне считаешь… будто эта… упрямая книжонка… – Он придавил обложку как следует и перевел дух. – …Должна остаться в загребущих руках Пэнгборна.
«Да уж, – задумчиво произнес Джем. – У него все пристает к рукам. Они липкие, как свежевыкрашенный забор. Но мое личное мнение не имеет никакого значения, поскольку я здесь являюсь представителем ордена Безмолвных Братьев и должен соблюдать Закон».
– И все же, – улыбнулся Магнус, – ты допустил, чтобы этот могущественный артефакт очутился в неприступной твердыне чародеев. Кстати, сейчас нам нужно за те пурпурные занавеси, – и он кивнул в сторону дальней стены.
Джем огляделся. Магнус при помощи Портала перенес их в небольшую комнату с каменными стенами и полом, напоминавшую монастырскую келью; одна из стен «кельи» была скрыта тяжелыми бархатными занавесями, обшитыми по краям широкими полосами кружева. Безвкусица какая-то, подумал он.
– Я забрал их сюда из своей квартиры, когда «высокий викторианский стиль» вышел из моды, – объяснил чародей. – Жаль, кстати. «Высокий викторианский стиль» вполне подходит Верховному Магу.
«Ты повесил здесь эти занавески? И тебе дали на это разрешение?»
И Джем, качая головой, начал отодвигать тяжелые портьеры.
Магнус ответил:
– Нам, Верховным Магам, разрешается иметь здесь, в Спиральном Лабиринте, небольшие приватные помещения. Для того, чтобы хранить личные вещи или заниматься исследованиями.
«Как кабинка в библиотеке», – хотел было пошутить Джем, но слова замерли у него на языке, потому что «приватное помещение» Магнуса, располагавшееся за портьерами, походило не на кабинет ученого, а на грот с картины художника-прерафаэлита. Через всю комнату протекал весело журчавший ручеек, начинавшийся в каком-то невидимом источнике; вода плескалась на округлых камнях, блестевших, словно чешуя дракона. Через ручей был перекинут живописный каменный мостик, которому Магнус нарочно придал ветхий вид (а может быть, мост в действительности был ветхим, и чародей просто утащил его откуда-то). Плакучие ивы касались воды своими длинными ветвями. Везде виднелись небольшие стопки книг в переплетах из ткани и кожи – некоторые лежали прямо на лужайке у ручья, одна стопка красовалась посередине моста, несколько книг, как это ни странно, были подвешены к ветвям дерева.
Магнус сиял, как медный грош.
– Наслаждайся видом; это самый приятный уголок во всем Лабиринте. Остальная часть его состоит главным образом из сырых каменных коридоров и залов, освещенных зловещими колдовскими огнями. – Он с подозрением покосился на Джема. – Мне кажется, я вижу на твоем лице удивление. Если лицо Безмолвного Брата вообще может выражать удивление, то это оно и есть.
«Только не обижайся, – ответил Джем, – но я ожидал, что атмосфера в твоем убежище будет более…»
– Декадентской? – подхватил Магнус. – Не забывай, что перед тобой личность сложная и многогранная, Брат Захария.
Он критически осмотрел Черную Книгу, которая, очутившись внутри Спирального Лабиринта, наконец перестала дергаться.
Что правда, то правда, подумал Джем, но Магнус тщательно охранял все свои «грани». Он прекрасно понимал, что чародей продемонстрировал исключительное доверие к нему, впустив его в свой «кабинет». В каком-то смысле это место заинтересовало Джема больше, чем «святая святых» Спирального Лабиринта, недоступные посторонним помещения, о которых не терпелось узнать Уиллу.
Уилл. На миг Джем мысленно перенесся далеко отсюда, в Англию, и где-то в глубине души снова зашевелилась смутная тревога. Магнус сел на траву и начал листать один из своих фолиантов.
«А у Тессы есть здесь комната?» – обратился он к Магнусу.
Магнус отвлекся от своей книги и приподнял брови.
– Мне кажется, тебе это должно быть известно лучше, чем мне, – сказал он. – Насколько я понимаю, в качестве чародейки она свободно может посещать Лабиринт. А вот мудро ли с политической точки зрения для главы Института Сумеречных охотников иметь частные дела со Спиральным Лабиринтом – это уже другой вопрос.
«Безмолвные Братья имеют дела со Спиральным Лабиринтом, – напомнил ему Джем. – И даже Железные Сестры, если им необходимы сведения, которые невозможно получить в другом месте».
Магнус пожал плечами.
– Мне не нужно говорить тебе о том, что Конклав весьма избирательно относится к существам Нижнего Мира. Мне кажется, что они рассматривают Безмолвных Братьев как некую промежуточную ступень между нефилимами и чародеями. Вы живете долго, появляетесь как из-под земли, обожаете рясы с капюшонами… – Он поднялся и отряхнул с бутылочно-зеленых брюк несуществующие травинки. Потом взял Черную Книгу. – Итак, может быть, мы, наконец, разберемся с этой низкопробной бульварной книжонкой, которая вздумала издеваться над нами?
«Не оскорбляй книгу», – посоветовал Джем. Ему не нравилась мысль о том, что книга передвигается с места на место сама по себе. Он подозревал, что в предмет вселился демон, хотя Магнус настаивал на том, что дело в нечаянно активированном заклинании, содержавшемся в самой книге.
«Какой у тебя план?»
– Отнесем книгу в Медное Хранилище, – решил Магнус. – Там держат сборники заклинаний, нуждающиеся в… скажем так, в починке. Идем?
Спиральный Лабиринт выглядел почти так же, как и во время прошлого визита Джема. Это действительно был лабиринт, и он действительно был спиральным, но, если не считать этих примитивных сведений, Джем понятия не имел о его плане и внутреннем устройстве. Посетитель, дойдя до конца очередного коридора, описывал дугу, но было невозможно сказать, насколько сильно он при этом отклонился от первоначального направления. Магнус, разумеется, шагал по этим бесконечным «подземным ходам» с такой уверенностью, как будто знал план лабиринта наизусть. Джем даже представить себе не мог, как это можно запомнить; он не видел никаких дверей, ни арок, ни выступов, ни других ориентиров, лишь бесконечные книжные полки. Время от времени попадался деревянный столик, заваленный толстыми томами. Он ожидал чего-то более зловещего, каких-нибудь устрашающих проявлений демонической магии, но, с другой стороны, в Лабиринте наверняка существовали помещения, куда ему был заказан вход, – и наверняка там происходило самое интересное.
В коридорах было безлюдно. Джем не знал, в чем здесь дело: то ли это была какая-то магия, то ли Лабиринт был настолько велик, что здесь можно было блуждать целый день, не встретив никого из обитателей. Магнус молчал – молчание вполне соответствовало духу этого места, похожего на склеп, и Джем мог сколько угодно предаваться собственным мыслям.
И где-то там, в глубине сознания, как фон для его внутреннего голоса, «слышались» мысли всех Безмолвных Братьев, несмолкающий низкий гул, успокаивающий хор, напоминание о том, что его собратья, разбросанные по всему миру, постоянно находятся в контакте с ним. Странно, подумал Джем, но большинство Сумеречных охотников никогда не испытывают этого чувства. А ведь предполагалось, что единство станет одной из основных черт их народа.
Но сейчас Джема не могли успокоить «голоса» Братьев; он тревожился за родных и друзей.
В Лондоне творилась какая-то дьявольщина, а он ничем не мог помочь Уиллу и его Сумеречным охотникам. Когда они прибыли в Корнуолл, все было как будто бы спокойно – они не получали никаких срочных сообщений, никаких известий о катастрофах; а потом было уже слишком поздно, они связались с «ожившей» Черной Книгой и очутились в Лабиринте, отрезанном от остального мира. Сумеречных охотников убивали. Алистер и Корделия потеряли отца; должно быть, сейчас они страдают под тяжестью свалившегося на них горя, думал Джем. У Элиаса были свои недостатки, но дети любили его. В семье Блэкторн тоже не все было ладно: Татьяну заключили в тюрьму за занятия некромантией, ее дочь, Грейс, вызывала у Джема смутные подозрения, а кроме того, Джем боялся, что Люси тоже замешана в темных делах Блэкторнов…
Заметив недоуменный взгляд Магнуса, Джем остановился.
«Да?» – вежливо произнес он.
– Думаю, мне не следует удивляться твоему молчанию, – ответил Магнус, почесав нос. – Стоит только вспомнить название вашего ордена. Но…
«Прошу прощения, – извинился Джем. – Я просто задумался о… о нефилимах Лондона. О своих близких».
Магнус кивнул.
– Конечно, ты имеешь в виду Джеймса. Я знаю, что ты много времени потратил на то, чтобы научить его контролировать свое странное могущество. Могу себе представить, каким ударом для него стало известие насчет происхождения от Велиала.
«Это удар для всей его семьи, – сказал Джем. – Для Джеймса, Люси, Тессы… даже для Уилла. Тень демона омрачает их жизнь. А Мэтью…»
– Ах, несчастный Мэтью, – хмыкнул Магнус. – Он страдает от неразделенной любви, но я чувствую, что у него имеются и другие проблемы. Ты знаешь, в чем дело?
Да, Джем знал. Мэтью так и не смог оправиться после несчастья, происшедшего с матерью; он был сломлен, придавлен чувством вины из-за того, что невольно стал причиной гибели ребенка Шарлотты… Но Джем не собирался ни с кем делиться этой печальной историей. Даже с Уиллом. Даже с Магнусом.
«Я ничего не могу тебе сказать на этот счет», – ответил Джем.
Магнус лишь кивнул в ответ.
– И, конечно, последней каплей была смерть Элиаса Карстерса. Я знаю, ты хотел бы вернуться в Лондон…
Внезапно на Джема нахлынуло непреодолимое желание увидеть любимых людей, сердце сжалось от тоски, которая была несвойственна Безмолвным Братьям. Но он быстро подавил это чувство, как подавлял большинство обычных человеческих эмоций.
«Нет, – сказал Джем. – Я Безмолвный Брат. Мне было приказано выполнить это задание, и я намерен довести дело до конца».
– Потому что это твой долг? – усмехнулся Магнус и зашагал вперед.
«Дело не в долге, – объяснил Джем, следуя за чародеем. – Дело в том… кто я теперь. Присоединившись к нашему ордену, человек меняется не только внешне, но и внутренне. Я больше не тот мальчик, каким был прежде».
– Пожалуйста, не воспринимай мои слова как насмешку, – сказал Магнус, – но я тоже уже давно не мальчик, впрочем, это касается всех нас. Однако я понимаю, что ты имеешь в виду, – добавил он. – Пэнгборн позволил нам принести Черную Книгу сюда только потому, что со мной был ты. Уйти сейчас – значит нарушить обещание, которое ты дал ему. Родственные связи, дружба с Уиллом и Тессой – все это должно отойти на второй план, когда речь идет о жизненно важных вещах. Это я понимаю.
Джем вздрогнул, сообразив, что каменные стены куда-то исчезли, и они с Магнусом, покинув бесконечные коридоры, очутились на платформе из черного стекла, нависавшей над бездонной пропастью. В центре платформы торчал высокий, отполированный до блеска медный обелиск.
Безмолвные Братья обычно не пялились, разинув рты, – это было не в их натуре. Джем обернулся к Магнусу и придал лицу вопросительное выражение.
Магнус закатил глаза, изображая досаду.
– Я вижу, что местные архитекторы поддались влиянию «Золотой зари»[84] и прочей оккультной чепухи, популярной у простых людей. Там, на Земле, это сейчас в большой моде. Чистые зеркальные поверхности и подчеркнутый символизм. – Он похлопал свободной рукой по обелиску. – Я видел нечто подобное в Вене…
«Это здесь хранятся другие книги? – спросил Джем. – Здесь так… пусто».
– О нет, – рассмеялся Магнус. – Это похоже на мои пурпурные занавеси. Так, сейчас посмотрим…
Поразмыслив, он произнес какую-то фразу на гортанном демоническом языке, не знакомом Джему. Раздался скрежет, обелиск начал дюйм за дюймом опускаться, и вместе с ним постепенно опустилась часть стеклянного пола, образовав винтовую лестницу. Джем подумал, что все происходит слишком медленно для магического устройства.
Магнус наблюдал за ним.
– Так тебе нужно в Лондон? – мягко спросил он. – Ты должен решить, прежде чем мы спустимся в Хранилище. Я знаю, что ты тревожишься за родных. Я уж точно никому не проболтаюсь, если ты отправишься туда вместо того, чтобы остаться здесь, среди магов.
«Магнус, – сурово произнес Джем, – нет».
– Но…
«Нет, – повторил Джем. – Конечно, мне очень хочется вернуться в Лондон. Я всего лишь человек. Там остались все те, кто мне дорог».
– Но наше дело для тебя по-прежнему важнее всего остального? – тихо спросил Магнус.
«Да. – Джем скрестил руки на груди. – Если ты даешь обет, ты должен собрать всю силу воли, чтобы выполнить этот обет. Если я откажусь от выполнения обязанностей, налагаемых на меня орденом, от своего долга… – Он покачал головой. – Мой обет утратит смысл».
Магнус помолчал немного, потом произнес почти шепотом:
– В твоем случае это не было добровольным выбором.
Джем пристально смотрел в лицо старому другу.
«Ты ошибаешься».
Магнус кивнул.
– Ну хорошо. Тогда идем. – Он тяжко вздохнул. – Может быть, все это быстро закончится, и мы уже завтра вернемся в Англию. Итак. Как только мы войдем в Хранилище, мы должны…
Он смолк и прищурился, как будто пытался что-то вспомнить.
«Гм?» – через пару секунд произнес Джем.
– Так, – сказал Магнус. – Для того чтобы вернуть Черную Книгу в первоначальное инертное состояние, мы либо должны сделать так, чтобы она воссоединилась со своими собратьями, либо так, чтобы она не воссоединилась со своими собратьями.
Джем, приближавшийся к лестнице, остановился.
«Прошу прощения?»
– Определенно один из этих двух вариантов, – пробубнил Магнус.
«А что, если верен второй вариант? – спросил Джем, стараясь не показывать раздражения, которое не пристало Безмолвному Брату. – Чего нам в таком случае следует ожидать?»
Магнус подумал немного и в очередной раз пожал плечами.
– Не знаю, – просто сказал он. – Я не знаю, что следует делать. В любом случае, правильно ли мы поступим или нет, что-то произойдет – пока не знаю, что именно, – и вот когда это произойдет, мы будем разбираться дальше. Так обычно работает магия чародеев, – извиняющимся тоном добавил он. – Даже в лучшие времена мы ходим по лезвию ножа и находимся на краю катастрофы.
И Магнус, крепко прижав к себе Черную Книгу, начал спускаться по винтовой лестнице.
Чувствуя, что совершает большую глупость – точнее, демонстрирует опасный недостаток осмотрительности и мудрости, присущих, как предполагалось, всем Безмолвным Братьям, – и что этот поступок рано или поздно бросит тень на его репутацию, Джем последовал за Магнусом.
Довольно скоро лестница кончилась, и они очутились в огромном помещении, залитом ослепительным светом. Медное Хранилище, решил Джем, разглядывая полированные стены из розоватого металла. Свет, отражавшийся в медных пластинах, резал глаза, хотя Джем не видел никакой лампы. Вдоль стен выстроились стопки книг, некоторые из них опасно накренились.
– Комната без теней! – крикнул Магнус через плечо. – Здесь крайне трудно спрятать что бы то ни было.
Джем спустился следом за Магнусом в медную комнату и только в этот момент заметил на носу у чародея странные очки с темными стеклами.
– Обсидиановые очки, – пояснил Магнус. – Чтобы не ослепнуть. Эй, ты чего!
Черная Книга Мертвых снова затрепыхалась, и воздух вокруг нее задрожал. Джем бросился к чародею, чтобы помочь ему справиться с непокорной вещью, но Магнус покачал головой.
– Обожжешься, горячая! – воскликнул он, и в этот момент по комнате пронесся резкий порыв ветра; ветер свистел так сильно, что Джем едва смог расслышать слова Магнуса. Свечение было слишком ярким, шум – слишком громким, и вообще, все это было уже слишком…
Раздалось хлопанье страниц, и Черная Книга, вырвавшись из рук Магнуса, полетела в центр комнаты. Другие книги поднялись в воздух и на глазах у потрясенных Магнуса и Джема присоединились к Черной Книге. Когда бумажный вихрь немного успокоился, Джем увидел перед собой нечто вроде человеческой фигуры, составленной из магических томов.
Магнус обернулся, приподняв брови.
Читать бесплатно другие книги:
