Змеиное Море Уэллс Марта

– Похоже, что пергамент, которым они пользовались, начал рассыпаться, и им пришлось переписать большинство старых томов. Они слишком торопились, чтобы переплести их. А без обложек мы не можем понять, когда были сделаны записи. Приходится читать все подряд, пока что-нибудь на это не укажет.

Насколько понял Лун, все то время, что Цветика говорила, она продолжала читать. Видимо, быть наставником было гораздо сложнее, чем казалось на первый взгляд.

Толк перевернул страницу, зевая.

– Хотя бы одно мы уже выяснили: нет никаких упоминаний о том, что, когда двор уходил отсюда, с древом было что-то не так.

– Утес уже и так это сказал, – заметила Душа.

Толк пожал плечами.

– Я знаю, но если бы его здесь не было и он не мог бы нам об этом сказать, то мы бы все равно смогли это выяснить.

Душа хмуро посмотрела на него.

– Ты можешь выражаться еще мудренее? А то я тебя почти поняла.

– Потом поспорите, сейчас читайте, – почти прорычала Цветика.

Лун подождал, когда они все снова углубятся в чтение, а затем ускользнул прочь.

Он зашел в ясли, чтобы навестить детей. Пока королевские птенцы из Медного Неба вели шуточные бои с юными птенцами-воинами, а малыши арборы карабкались по нему, Лун пытался забыть о бедах двора.

Подошла Весна, уселась рядом с Луном и без предисловий сказала:

– Медяк говорит, что мы не можем здесь остаться. – Нескладная пигалица-воительница вместе с ее братом Снежком были самыми взрослыми из воинов-птенцов и единственными выжившими из последнего выводка Смоли, прошлой королевы-сестры.

Лун посмотрел на нее поверх макушки малышки-арборы, крепко прижавшейся к его груди. Это была не то Ракушка, не то Крапинка – он все еще не мог их различить, они даже пахли одинаково.

– Кто такой Медяк?

Стеснительный Снежок пододвинулся к Весне и подсказал, выглядывая у нее из-за спины:

– Он воображает себя умным, потому что Цветика говорит, будто он станет наставником, когда вырастет.

Лун потрепал гребни Ракушки или Крапинки, размышляя, стоит ли ему обо всем им рассказывать. Маленькая королева Стужа, в какой-то миг потешного боя сменившая сторону и прижавшая Шипа к полу, остановилась, чтобы послушать, а вслед за ней замерли и остальные драчуны. Горький, сидевший на спине Стужи, смотрел на Луна широко распахнутыми глазами. Три учителя, кормившие малышей-арборов, тоже бросили на него взгляды, полные беспокойства и любопытства.

Лун вздохнул, смирившись с тем, что ему придется побыть вестником дурных новостей.

– Мы пока не знаем. Но, возможно, нам придется уйти.

Он приготовился к тому, что ему придется объяснять кражу семени, и лишь надеялся на то, что дети не решат, будто в древо в любой момент могут ворваться чужаки. Но Стужа лишь спросила:

– На летучих кораблях?

Лун сказал, что, наверное, да. Тогда Шип скинул с себя отвлекшуюся Стужу, Горький прыгнул на них, и игра возобновилась.

Снежок вприпрыжку побежал к остальным птенцам, но Весна сказала:

– Они не понимают.

Лун подумал, что Стужа, Горький и Шип, наверное, все понимали, но, по сравнению с тем, что они пережили, очередной переезд не казался им таким уж страшным делом. Остальные все еще не оправились после нападения Сквернов, а большинство, похоже, просто притворялись, что ничего и не произошло. Весна была уже достаточно взрослой, чтобы осознавать все возможные последствия их положения, и, наверное, начинала чувствовать груз ответственности, который скоро будет возложен на нее как на воительницу из королевского выводка. Лун попытался утешить ее:

– Мы пережили Сквернов, переживем и это.

С Весной это сработало лучше, чем с Крестцом. Она чуть выпрямилась и сказала:

– Да. Переживем.

Позже Лун вернулся в зал учителей, но обнаружил, что деятельные арборы уже перенесли все вещи в только что убранные опочивальни. Он нашел ту, в которую они заселили его и Нефриту, – просторную комнату у дальней стороны яслей с выходившим на лестницу балконом и с потолком, украшенным замысловатой резьбой. На полу были разложены шкуры и подушки для сидения, в чаше-очаге лежали горячие камни, а в большой подвешенной кровати лежала груда одеял. Лун увидел свое шерстяное одеяло лежащим сверху и решил, что это хорошо, – значит, он тоже здесь живет. Он запрыгнул на кровать, чтобы подремать.

Через некоторое время его разбудила Нефрита, забравшаяся на него, чтобы заняться сексом. Лун даже не успел спросить, насколько продвинулось дело с книгами. После она уснула, а он лежал, поглаживая ее гребни, и думал, как сильно ему хочется остаться здесь вместе с ней. С Нефритой он был готов жить где угодно, но это место нравилось ему больше прочих.

Он снова задремал и проснулся уже тогда, когда Толк постучал по дну кровати.

– Нефрита? Цветика говорит, что она что-то нашла.

Они собрались в зале учителей под ветвями резного леса. Утес вернулся, прервав спор о том, кто должен пойти и позвать его. Вьюн привел Жемчужину, Потока, Дрейфа и еще нескольких окрыленных оттуда, где они прятались. Звон, Крестец, Набат и Бубенчик были здесь, но остальной двор созван не был. Все, похоже, решили подождать, когда у них появится связный план, и уже затем объявить о нем всем остальным. Впрочем, учитывая, с какой скоростью разлетались вести среди арборов, созывать общее собрание, наверное, и не потребуется.

Когда все нашли себе места и уселись, Цветика устроилась в самом центре собравшихся. На коленях она держала свиток пергамента, а его раскрашенный кожаный футляр лежал рядом.

– Мы нашли дневник наставника, в котором говорится о семенах. К несчастью, там не сказано, что делать, когда древо-колония теряет свое семя. Подозреваю, что мы первый двор, столкнувшийся с подобной проблемой, – по крайней мере, наши предки о ней не знали.

Нефрита горько усмехнулась:

– И почему меня это не удивляет?

Лун подумал о том же.

Жемчужина недобро зыркнула на нее, а затем спросила у Цветики:

– Тогда о чем же там говорится?

– О том, где произрастают семена. – Цветика постучала по свитку у нее на коленях. – Их берут из сердца исполинского терновника, очень редкого растения, которое растет только в западных Пределах. Семя нашего древа произошло из терновника, который находится в четырех или пяти днях полета воина отсюда и который занят двором Изумрудных Сумерек. Точнее, он был занят им в то время, когда были сделаны эти записи.

– Они еще там. – Лицо Утеса, как всегда, ничего не выражало. Он, похоже, не воодушевился сказанным в той же степени, что и все остальные. – Я видел их разведчиков, когда прилетал сюда два цикла назад. Они – древнейший двор в этой части Пределов, и крупнейший.

Нефрита подалась вперед. На ее лице читалась решимость.

– Значит, мы можем попросить у них другое семя?

Цветика кивнула.

– Думаю, это самый лучший вариант. Конечно, мы не знаем, есть ли у них лишние, но спросить всегда можно.

Все посмотрели на Жемчужину. Она гневно дернула хвостом.

– Полагаю, придется отправить официальную делегацию. – Жемчужина сказала это так, словно даже думать об этом было невыносимо.

Лун посмотрел на Нефриту: вид у нее был скорее недовольный, чем мрачный. Да и идея отправить официальную делегацию, похоже, больше никого не возмутила. Видимо, Жемчужина просто терпеть не могла других раксура. «Хорошо, что не меня одного», – подумал Лун.

– Нам придется унижаться и молить их о помощи, – прибавила Жемчужина. Если до этого она чуть водила хвостом из стороны в сторону, то теперь с силой хлестнула им. Ее воины отодвинулись чуть подальше, чтобы она их не задела.

Нефрита сказала:

– Я полечу. Если отправишься ты, то это действительно будет выглядеть как унижение.

Жемчужина гневно взглянула на нее.

– Ты никогда прежде не встречала другую королеву, тем более в качестве посланницы. Ты даже ни разу не летала в Солнечный Ветер.

Нефрита ощетинилась.

– Слетала бы, будь у меня такая возможность. – Она на миг отвела взгляд, явно стараясь взять себя в руки. – Сейчас самое время научиться.

Жемчужина явно разрывалась между нежеланием дать Нефрите ответственное поручение и невыносимой мыслью о том, что иначе ей придется полететь туда самой. Наконец она сказала:

– Что ж, хорошо. Отправишься завтра.

Лун почувствовал, как напряжение покинуло Нефриту, и он сам с облегчением вздохнул. У них появились план и хоть какой-то шанс – ну или по крайней мере способ получить больше сведений, и Жемчужина не стала упрямиться. Точнее, не стала упрямиться больше, чем обычно.

Затем Утес прокашлялся. Жемчужина несколько мгновений сверлила его взглядом.

– Что?

Он сказал:

– Туман Индиго не заключал союз с Изумрудными Сумерками.

Жемчужина отмахнулась.

– Мы предложим им союз. У них нет причин отказываться.

Лун с трудом сохранил невозмутимое выражение лица. У Изумрудных Сумерек не было причин отказываться от союза, потому что Жемчужина еще не успела настроить их против себя, как это случилось с Солнечным Ветром – двором, который отказался помочь им в борьбе со Сквернами.

Утес почесал шею и задумчиво прибавил:

– Однажды мы чуть не развязали войну с Изумрудными Сумерками. Это было еще до того, как Туман Индиго покинул Пределы.

Среди собравшихся прошел удивленный ропот.

– Войну? – недоверчиво повторила Цветика.

– Ты шутишь? – требовательно спросила Нефрита.

Шипы Жемчужины встали дыбом.

– Это было твоих рук дело? Что ты тогда натворил? Рассказывай.

Утес сердито посмотрел на нее.

– Мне было всего десять циклов. – Когда Нефрита и Жемчужина вместе стали сверлить его взглядами, он признался: – Индиго украла Тумана у королевы-дочери Изумрудных Сумерек. Я забыл, как ее звали.

– Украла? – теперь уже Лун уставился на него. – Что… как… Разве такое может случиться?

– Нам остается только надеяться, – едко вставил Поток. Дрейф захихикал.

Лун с вызовом посмотрел Потоку прямо в глаза.

– Тебя снова поколотить?

– Замолчите оба, – рявкнула Жемчужина. Она снова повернулась к Утесу. – Туман был помечен?

– Да. Он стал консортом королевы-дочери, когда был еще совсем юн. Прошло несколько циклов, и их отношения все не ладились. Выводок они еще не завели. – Утес пожал плечами. – По крайней мере, так говорили у нас. Я понятия не имею, правда ли это на самом деле или нет.

Крестец с возмущенным видом покачал головой.

– Это вообще есть в летописях?

Цветика застонала и потерла глаза.

– Я ничего подобного прежде не читала. И не сомневаюсь, что такое я бы запомнила.

Судя по разговорам, дело было серьезное. Похоже, никто не думал, что в Изумрудных Сумерках могли забыть о том происшествии. А Лун даже не знал, что они подразумевали под словом «украла». «Забрала его силой и унесла? Как Скверны похитили арборов?» Ему совсем не хотелось беспокоиться еще и об этом.

Нефрита нетерпеливо постучала когтями по полу.

– Как это произошло?

Утес сказал:

– Все случилось, когда Индиго была королевой-сестрой, а ее мать – Вишня – была еще жива. Индиго отправилась в Изумрудные Сумерки с визитом. Она увидела Тумана и просто… утащила его. Половина королев Пределов собрались, чтобы уладить это дело и предотвратить войну, и к тому моменту Индиго уговорила Тумана принять ее и отречься от его первой королевы. А уже остальные королевы уговорили Изумрудные Сумерки спустить им этот проступок. – Он развел руками. – Их союз оказался удачным. Индиго стала правящей королевой, двор переименовали в честь нее и Тумана, и они повели нас в новую колонию, когда эта начала угасать. Они произвели на свет восемь выводков. Но я не имею ни малейшего представления, как на ту историю смотрят в Изумрудных Сумерках.

Все молчали, переваривая сказанное. Бубенчик и Набат обменялись беспокойными взглядами. Крестец что-то сердито прорычал себе под нос.

Звон прокашлялся и осторожно сказал:

– Может быть, сейчас самое время вернуться к обсуждению того, что стоит переименовать двор?

Никто не обратил на него внимания. Нефрита спросила у Утеса:

– Если нам придется искать другую колонию, куда мы отправимся?

Выражение лица Утеса не обнадеживало.

– Если мы останемся в Пределах, то нам придется искать незанятую территорию и строить колонию самостоятельно. А это значит отсутствие крепкой крыши над головой на многие сезоны и никакой подготовленной земли для садов.

Цветика негромко сказала:

– Боюсь подумать, сколькие из раненых и пожилых не выживут в таких условиях.

Плечи Звона поникли, словно он содрогнулся при мысли об этом.

– За последние двадцать циклов мы перенесли слишком много болезней. Я знаю, что виной тому было влияние Сквернов на старую колонию, но если начнется очередная вспышка легочной хвори…

Лун мог хорошо себе это представить. Он повидал достаточно вымирающих земных лагерей и знал, что может произойти. Пожар, наводнение, плохой урожай или болезнь, которая заберет жизни слишком многих, и община уже не сможет оправиться. Маленькие поселения были уязвимы, особенно когда им приходилось переходить на другое место.

Утес не обратил внимания на их слова и просто продолжил:

– Если мы решим вернуться туда, откуда пришли, или двинемся к Периферии… Мне придется полететь на разведку и найти заброшенное место, где мы сможем поселиться.

– И надеяться, что ты найдешь его прежде, чем это древо рухнет нам на головы, – сказал Набат.

Жемчужина обратилась к Нефрите.

– Сначала попытаем счастья с Изумрудными Сумерками. Тебе все равно придется отправиться к ним и надеяться, что… Просто надеяться.

Нефрита кивнула. На этот раз она была полностью согласна с Жемчужиной.

– Хорошо.

Разговор перешел на то, кто полетит вместе с ней и кто должен составлять официальную делегацию. По всей видимости, для формального приветствия было нужно пять воинов, и все считали, что, включив в группу Утеса и Цветику, они покажут, насколько серьезно их дело. А еще Нефрита сказала, что так в Изумрудных Сумерках дважды подумают, прежде чем заупрямиться и отказать им в приеме. Проигнорировать праотца и престарелую арбору-наставницу было куда более серьезным нарушением этикета.

– Так вы лишите их возможности отказать вам, – пояснила Жемчужина, все еще рассерженная, хотя она никуда и не летела. – Имейте в виду, что одно это может их разозлить.

Замечание было здравым, но Лун не думал, что это имело значение. Если другой двор будет изначально расположен к ним недружелюбно, то, что бы они ни сделали, станет только хуже. Он как раз собирался это сказать, когда Жемчужина прибавила:

– А еще вам нужно взять с собой консорта. Луну тоже придется полететь. – Судя по тону Жемчужины, эта перспектива ее совсем не радовала.

Вздрогнув от неожиданности, Лун посмотрел на остальных, ожидая, что кто-нибудь начнет спорить. Вместо этого все лишь согласно кивнули. Кто-то согласился неохотно, но никто не возражал. Нефрита сказала:

– Но разве он уже достаточно оправился, чтобы вынести долгий перелет?

Цветика ответила:

– Должен был оправиться. Он молод, и его травмы хорошо зажили. А если что-нибудь случится, я буду рядом.

Однако Лун беспокоился вовсе не о своих травмах.

– А мы уверены, что это хорошая затея? – Он хотел полететь, хотя бы для того, чтобы увидеть исполинский терновник, но, судя по разговору, во время официального визита нужно было соблюдать множество сложных правил этикета. Существовала масса тонкостей, которых он не понимал даже здесь. Лун думал, что не готов к большому, густонаселенному двору. – Утес же и так летит.

Цветика пояснила:

– Утес – праотец рода. А они будут ждать, что Нефрита, будучи королевой-сестрой, приведет своего консорта. Королева-сестра и ее консорт необходимы для первой встречи со столь значимым двором, как Изумрудные Сумерки.

Набат мрачно сказал:

– А когда они спросят, из какого он двора, вы что ответите?

Вот и еще одна тонкость, которую Лун не понял. Он-то думал, что он из этого двора.

– Ты это о чем?

Нефрита ответила:

– Мы летим к ним с официальной делегацией. Если мы тебя представим, то нам придется озвучить твою родословную.

– Ой. – Да уж, будет неловко. Луну не хотелось всякий раз, когда они встречали кого-нибудь нового, оправдываться и доказывать, что он не обезумевший одиночка. – А придумать мы ее не можем?

Нефрита сердито посмотрела на него.

– Нет.

Тогда Лун придумал решение получше:

– Вы можете сказать, что я из Медного Неба. – Единственными выжившими из уничтоженного двора были Стужа, Шип и Горький, и их, наверное, можно было научить, чтобы они подтвердили эту историю, если кто-нибудь когда-нибудь спросит.

Утеса, похоже, заинтересовало это предложение, но Нефрита сказала:

– Лун, нет.

Последовала неловкая тишина.

Утес сказал:

– Значит, будем говорить так: «Это Лун, но мы не скажем, откуда он, так что можете считать, что он – дикий одиночка».

Нефрита кисло посмотрела на него.

– Или так: «А это Утес, наш чокнутый праотец, которого мы притащили с собой, чтобы он ругался со всеми подряд».

Жемчужина с мрачной решимостью обратилась к Луну:

– Тебе придется сказать им правду. Только не опозорь нас.

Лун сдержался, чтобы раздраженно не зашипеть.

– Я всю жизнь ходил по чужим лагерям и поселениям. Я знаю, как себя вести, – но, произнося эти слова, он подумал, что ему, скорее всего, еще придется о них пожалеть.

Позднее Лун и Нефрита сидели снаружи, на краю дупла, и смотрели, как под исполинскими древами сгущается ночь. Свет стал насыщенным, зеленовато-золотистым, и постепенно мерк, пока где-то за деревьями садилось солнце. Маленькая стайка крошечных желтых летающих созданий резвилась в струе водопада. Когда одно из существ подлетело поближе, Лун с удивлением понял, что это – летающие лягушки. Таких он прежде не видел. На одной из платформ, примерно в сотне шагов внизу, арборы все еще ковырялись в грядках старых садов, разыскивая оставшиеся в земле корешки. Несколько юных воинов летали под верхними ветвями, игриво закладывая петли и пикируя вниз.

Нефрита сдавленно произнесла:

– Надеюсь, мы сможем здесь остаться.

Наверное, этим вечером все думали о том же. Утес, когда они отправлялись сюда, ничего им не обещал, и никто не ожидал, насколько чудесным окажется это место. Лун прислонился к ее плечу и сказал:

– У тебя здорово получилось убедить Жемчужину отправить тебя в Изумрудные Сумерки вместо нее.

Шипы Нефриты всколыхнулись, когда она пожала плечами.

– Она и не хотела никуда лететь. Жемчужина терпеть не может разговаривать с другими королевами. – Нефрита прибавила: – Думаю, с нами полетит Вьюн. Жемчужина ему доверяет, и, если мы его возьмем, то покажем остальному двору нашу сплоченность.

Лун подумал, что для этого было уже поздно. Каждый при дворе, у кого имелась хоть толика здравого смысла, видел, насколько натянуты отношения двух королев. Но он не возражал против того, чтобы взять Вьюна.

– А что насчет Елеи? Она уже бывала в других дворах. – Елея и Вьюн летали в Солнечный Ветер, безуспешно пытаясь попросить у другого двора помощи.

– Я хочу, чтобы она полетела с нами. Нам нужна воительница, которая станет говорить от нашего имени, когда мы прибудем на место. Из всех остальных только у Флоры есть опыт переговоров с другими дворами, но она близка с Жемчужиной. – Нефрита поежилась. – Я пыталась поговорить с Елеей, но у меня ничего не вышло. На кораблях было трудно это сделать – уединиться негде, и она отказывалась полететь со мной куда-либо еще.

Возможно, Елея все еще не хотела говорить о том, что с ней сделали Скверны. Лун понимал ее, как никто другой.

– Скажи ей, что тебе нужна ее помощь. Скажи, что это ее долг.

– Так она почувствует себя виноватой.

– Она уже чувствует себя виноватой. А так эта вина хотя бы послужит хорошему делу.

Нефрита еще немного поразмыслила, а затем кивнула.

– Спросить не повредит. Пойду найду ее.

Нефрита ушла внутрь, а Лун остался и стал смотреть, как угасает свет. Он как раз собирался уходить, когда сверху спикировал зеленый воин. Выгнув крылья на манер паруса, он приземлился на узкий уступ прямо под дуплом. Это был Поток.

Лун откинулся назад, на руки, нарочно принимая непринужденную позу.

– Соскучился по тумакам? – Он очень на это надеялся.

Поток с насмешкой в голосе сказал:

– Ты бы поостерегся лететь с ними, одиночка. Там большой двор и много свободных консортов.

Лун не выдал внезапно охватившую его тревогу.

– Ну и?

Поток подобрался чуть ближе, вцепившись когтями в кору.

– Нефрита никогда не была рядом со взрослым консортом не из ее рода. Все те, кто жил в соседних дворах, были либо уже заняты, либо слишком юны. Как думаешь, почему она согласилась подобрать тебя?

Лун резко подался вперед и вмиг перевоплотился. Но Поток оттолкнулся назад, спикировал вниз с уступа, извернулся в воздухе и пролетел под струей водопада.

Лун остановился, пытаясь уложить шипы. Гнаться за Потоком не было смысла. Лун же не мог убить его, когда поймает. Все остальные слишком сильно расстроятся.

Слова воина задели его, потому что в них была правда. К тому времени, когда Нефрита достигла зрелости, Жемчужина уже выгнала всех консортов, рожденных Смолью – ее сестрой, – и отправила их в другие дворы. Остальные консорты умерли от болезни или были убиты в сражениях с теми, кто нападал на колонию.

Утес сказал, что Лазурь выбрала его из всех, но у Нефриты выбора не было. Она могла принять Луна или никого, а двор не хотел переезжать, пока у нее не было консорта.

Он знал, что теперь Нефрита хотела остаться с ним, но его положение в Тумане Индиго было гораздо прочнее, пока он оставался единственным доступным консортом на расстоянии полета. Лун знал, что королевы могли принимать более одного консорта, а также заводить любовников среди воинов и арборов, но они не повлияли бы на его статус при дворе. И Лун думал, что пока он был с Нефритой, то все переживет. Однако теперь те члены двора, которые были недовольны, что их первым консортом стал одичалый бывший одиночка, получили возможность потребовать у Нефриты, чтобы она его заменила, а Лун этого не предвидел.

Лун повернулся и, негромко рыча, вошел в дупло, направившись по коридору в приемный зал. Теперь у него появилась еще одна причина тревожиться из-за предстоящего путешествия.

Глава 5

Они отправились в путь следующим утром на рассвете и полетели под кронами исполинских древ через висячий лес. Если бы Лун и Нефрита могли мчаться на полной скорости, то совершили бы перелет за три дня, а не за пять. Утес мог добраться туда еще быстрее, даже если бы нес с собой Цветику, однако все трое придерживались скорости воинов. Все согласились, что если они заявятся в незнакомый двор – особенно тот, который мог быть настроен недружелюбно, – без воинов, необходимых для официального приема, то потеряют больше времени, чем сэкономят. Так королевы Изумрудных Сумерек получат повод отложить разговор или вовсе отказаться встретиться с ними. Лун уже понял, что дворы раксура не видели причин изначально относиться друг к другу доброжелательно, и поэтому союзы между дворами, да и просто дружественные отношения, должны были следовать тщательно выверенным правилам.

Из воинов они взяли с собой Звона, Елею, Вьюна, Флору и Песню. По сравнению с остальными, Звон провел мало времени за стенами колонии, но после путешествия к Золотым островам и погони за кетелями по пустынным равнинам к улью двеев путешествие в другой двор его почти не пугало. Вьюна и Флору выбрала Жемчужина. Вьюн раньше уже посещал другие дворы, и иметь дело с ним было проще, чем с многими другими воинами, которых королева могла отправить с ними. Флору Лун почти не знал. В земном обличье у нее были медная кожа и красно-коричневые волосы, такие же как у многих окрыленных и арборов Тумана Индиго, и она, похоже, хорошо ладила с остальными. Песня была молода, но Нефрита доверяла ей, и она посещала Медное Небо, когда тот двор был ближайшим союзником Тумана Индиго. Лун всегда думал, что ее земной облик похож на облик Елеи, словно они были сестрами: у обеих была темная, теплого оттенка кожа и вьющиеся медового цвета волосы.

Лун не знал, как прошел разговор Нефриты и Елеи, но Елея явилась перед рассветом в приемный зал, готовая вылетать. Всякий раз, когда они останавливались передохнуть, воительница была напряжена и молчалива, но хотя бы Звон и Песня обращались с ней как всегда, словно ничего и не произошло. Лун надеялся, что от этого ей станет легче.

Перед самым рассветом, когда они были уже почти готовы вылетать, Лун спустился в ясли, чтобы повидать Горького, Шипа и Стужу. Почти все остальные малыши еще спали или только просыпались, так что Кора выгнала их в одну из маленьких комнат рядом с яслями, где они могли поговорить, не мешая остальным. Лун сказал птенцам, что ему придется улететь на время, и объяснил почему. Помня, как безразлично они отнеслись к тому, что им, возможно, придется покинуть древо, Лун думал, что они спокойно воспримут его уход. Он ошибался.

Шип сжался в колючий, расстроенный комок, отказываясь принять земной облик, а Горький лишь смотрел на Луна своими большими несчастными глазами. Стужа же закатила самую настоящую истерику: расправив крылья, она рычала, что он не имеет права уходить, и со злостью упрекала Нефриту в том, что она его забирает.

– Стужа, прекрати. – Лун видел, как земные обитатели шлепают своих детей, и не знал, получится ли так приструнить юную королеву раксура. Однако он был готов попробовать.

Должно быть, по нему это было заметно, потому что Стужа прервалась на полуслове, пристально посмотрела на него, а затем обиженно надулась. Она сказала:

– Мы не хотим, чтобы ты уходил. Кто будет о нас заботиться?

– Бубенчик, Кора и другие арборы. – Лун все равно не заботился о них по-настоящему, в отличие от учителей. Всю трудную работу выполняли они – кормили, умывали и воспитывали детей. На корабле, пока его спина и плечо заживали, он вообще не мог ничего делать, а лишь наблюдал, как они играют.

– Они не умеют драться, как ты, – сказал Шип. В крылатом облике его голос звучал глубже и с хрипотцой.

– Жемчужина останется здесь. – Жемчужина, конечно, была угрюмой и мрачной, но она могла разорвать владыку Сквернов на части, как соломенную куклу, и была готова без колебаний встать на защиту двора.

Горький наклонился к Шипу и что-то неслышно ему прошептал. Шип озвучил:

– Горький говорит: мы хотим, чтобы остался ты.

Эти слова тронули Луна до глубины души, и он нахмурился. Он даже не понимал, почему птенцы так к нему привязались. Он едва успел вывести их из улья двеев, прежде чем Ранея схватила его. Это Нефрита и Жемчужина спасли их всех. Но он был первым раксура, которого они увидели после уничтожения Медного Неба и гибели всех, кого знали, после конца их мира.

– Я должен идти. Но, когда я вернусь, научу вас всех охотиться.

Горький моргнул. Гребни Шипа дернулись, и мальчишки переглянулись. Стужа подозрительно прищурилась и сказала:

– Горький еще не умеет летать. Он слишком маленький.

Скорбь начала учить Луна охотиться, когда он был еще так мал, что едва мог прыгать с ветки на ветку, и эта предосторожность позволила ему выжить после того, как ее убили.

– Он все равно может учиться.

Стужа поразмыслила над этим, пошушукалась с двумя консортами, а затем наконец неохотно согласилась.

– Ладно, лети. Но ненадолго.

Лун не позволил ей проводить себя и не стал давать обещаний о том, как скоро он вернется.

Благодаря живописным пейзажам путешествие прошло быстро. Разнообразие травоедов и хищников, живших на платформах исполинских древ, казалось нескончаемым. Лун видел древесных лягушек размером с него, с серо-зелеными пятнами, позволявшими им сливаться с корой; они прижимались к широким ветвям и задумчиво наблюдали, как мимо пролетают раксура. И сами деревья часто принимали причудливые очертания. Раксура пролетели мимо одного, покрытого гигантскими серыми узлами, каждый из которых в диаметре был не меньше «Валендеры». Другое было увешано похожими на ткань полотнами мха длиной в тысячи шагов. Ориентироваться в лесу было нетрудно – раксура всегда знали, в какой стороне юг. Звон однажды описал эту способность как естественную тягу к сердцу Трех Миров.

Страницы: «« « 123456 » »»