Последнее шоу Коннелли Майкл
— Благодарю за сарказм, — заметил Карр. — На всякий случай знайте: я считаю, что с той жалобой на Оливаса вас круто подставили. Это известно и мне, и всем остальным. И все в курсе, что Оливас на такое способен. — И он снова поднял руки, словно сдавался в плен. — Ну, сказал бы я такое, будь я не на вашей стороне? Тем более мне известно, что вы записываете каждое мое слово.
Он кивнул на телефон на столе.
Взяв его в руки, Бэллард включила экран, остановила запись и сунула телефон в задний карман джинсов, хоть он и помещался там лишь наполовину.
— Теперь довольны? — спросила она.
— Мне все равно, записываете вы меня или нет, — произнес Карр.
Какое-то время Бэллард смотрела на него. Наконец сказала:
— Выкладывайте, что у вас на уме, Карр.
— Ничего особенного, — пожал он плечами. — Я коп. Можете посмеяться, но мне не нравится, когда убивают других копов. Хочу внести в дело свою лепту, а меня отправляют к вам. Я знаю, что все это чушь собачья, но таково мое задание, и я намерен его выполнить.
— Отправляют? Кто?
— Оливас и мой лейтенант.
— У них что, совсем ничего нет, раз решили взяться за меня?
— Насколько мне известно, совсем ничего. Ни хрена у них нет. Понятия не имеют, куда смотреть.
Кивнув, Бэллард задумалась, стоит ли доверять Карру, и если да, то насколько. Ей понравились его слова по поводу жалобы на Оливаса. Но Бэллард понимала: Карр или не имеет всей информации по делу, или намеренно ее скрывает. В первом случае все понятно — следственную группу обычно разделяют, чтобы каждый работал над своим заданием. Если же Карр что-то недоговаривает, ему нельзя доверять.
Она решила сделать следующий ход и посмотреть на реакцию собеседника.
— Скажите, нет ли у следствия версии, что убийца — коп? — спросила она. — И в кабинке, и в случае с Честейном?
— Шутите? Нет, ничего такого не слышал, — ответил Карр. — Но я опоздал к началу этой гулянки. К тому же между убойным и тяжкими есть четкие границы. Мы, из тяжких, вроде как на буксире.
Бэллард кивнула.
— У вас что-то есть? — спросил Карр.
— Тот ожог на груди у Фабиана, — сказала Бэллард. — Есть версия, что на нем была прослушка.
— Для отдела внутренних расследований?
— Для себя. У него был выбор: или кого-нибудь сдать, или мотать пятерку в федеральной тюрьме.
— И откуда вам это известно?
Непростой вопрос. Бэллард не хотелось называть имя Таусона, но следствие в любом случае выйдет на него: Честейн сделал адвокату один из последних своих звонков. Если Таусон расскажет следствию о разговоре с Бэллард, Оливас поднимет такой шум, что мало не покажется.
— Здесь вам придется меня прикрыть, — сказала она. — Кое-что я выяснила, и эта информация вам пригодится.
— Черт, Бэллард! Ну, не знаю… — произнес Карр. — Вы ставите меня в неудобное положение.
— Вы сказали, что проверяете последние действия Честейна?
— Так. Я и другие ребята.
— Что ж, кому-то из вас достался адвокат Фабиана. Честейн говорил с ним в пятницу. Позвоните этому человеку и скажите, что забираете поручение себе.
— Уже забрал. Дин Таусон идет следующим по моему списку. Но меня интересует другое: откуда вам известно, что Честейн с ним говорил? Как вы все это узнали? Ожог на груди, прослушка, адвокат… Чем вы занимались, Бэллард?
— В четверг ночью я была на месте преступления — в тот момент, когда обнаружили ожог. Когда погиб Честейн, я сделала пару звонков. Он был моим напарником и многому меня научил. Я решила, что должна это сделать.
Не желая принимать ее аргументы, Карр помотал головой.
— Знаете что… — начал он. — Я занимаюсь Честейном. Мне ничего не известно ни об ожоге, ни о прослушке. Но даже если на Фабиане была прослушка, это не значит, что он записывал копа. Возможно, собирался сдать другого болвана из той кабинки. В конце концов, все они были преступниками.
— Мелкая рыбешка, — пожала плечами Бэллард. — Они не имели ценности для федералов. Поговорите с Таусоном. Фабиан записывал копа.
Карр нахмурился, и Бэллард продолжила:
— Что касается других болванов в кабинке, следствию известно, как они связаны между собой?
— Не знаю, — ответил Карр. — Я занимаюсь Честейном.
— Все они были знакомы. Пять лет назад вместе сидели в тюрьме Питчесс, в одно и то же время.
— Это ни о чем не говорит. Питчесс — огромная тюрьма.
— А вы проверьте. Думаю, они находились в одном корпусе, а он не такой уж огромный.
Карр посмотрел ей в глаза:
— Бэллард, хватит юлить. Выкладывайте, какой хренью вы маялись.
— Выполняла свою работу. На «ночном сеансе» часто сидишь сложа руки. Пожалуй, мы с вами в чем-то похожи. Нельзя допускать, чтобы убийца полицейского разгуливал на свободе. У нас с Кенни были свои разногласия, но он почти пять лет был моим напарником и умел раскрывать дела. Я многому у него научилась. В отличие от вас, я не имею отношения к этому делу, но готова скормить вам все, что сумею выяснить. Однако мне потребуется ваша защита.
— Ну, не знаю… Если вскроется, что вы что-то разнюхиваете, все взоры обратятся на меня. Думаю, Бэллард, вам лучше держаться подальше от этого дела. Спасибо, что поделились своими находками, но теперь придержите коней. Собственно, это послание я и должен был доставить.
— Отлично. — Бэллард встала. — Как скажете. Считайте, что послание доставлено. У меня хватает и других дел.
— Послушайте, не нужно кипятиться.
Она отошла от столика к проему в ограде, спустившись на тротуар, вернулась к собаке и снова взглянула на Карра.
— Если понадоблюсь, вы знаете, где меня искать.
— Да, конечно.
Взяв в руку поводок, Бэллард ушла. На пляже почти стемнело. Над океаном поднялся холодный ветер.
21
Для начала Бэллард завезла Лолу на передержку — на улочку рядом с бульваром Эббот Кинни. Сара приняла собаку неохотно, хоть и получала надбавку, если Лола оставалась у нее дольше, чем на ночь.
— Лола печалится, — сказала она. — Все время скучает.
Сара давно уже обреталась на Венис-Бич, торговала солнечными очками на променаде. Когда Бэллард спасла Лолу от предыдущего хозяина — бездомного любителя распускать руки, — Сара предложила ей свою помощь. В итоге у Лолы появилось место для ночевки, когда Бэллард работала в ночную смену. Но в последнее время расписание сбилось.
— Знаю, — кивнула Бэллард. — Понимаю, это некрасиво. Надеюсь, скоро все вернется в нормальное русло. Сейчас приходится вести сразу несколько дел.
— Если так, лучше вам отвезти Лолу к своей бабушке, — предложила Сара. — Там у собаки будет хоть какое-то постоянство.
— Неплохая мысль, — согласилась Бэллард. — И все же я думаю, что в ближайшее время все наладится.
Она направилась на восток, в сторону Голливуда. После общения с Сарой и Карром ее накрыло разочарование. Разговор с последним был особенно неприятен: Бэллард рассказала все, что знала, а Карр так и не подтвердил, что возьмет ее версию в работу. На прощание он лишь велел Бэллард придержать коней. Она так и не поняла, станет ли Карр проверять новую информацию или просто выкинет ее из головы.
Приехав в участок, Бэллард решила переключиться с Честейна на Рамону Рамон. Сперва нужно было позвонить в Голливудский пресвитерианский центр и справиться о ее состоянии. Потратив несколько минут на выслушивание неизбывных отговорок, Бэллард начала беспокоиться: неужели дело приняло нехороший оборот и Рамона умерла от полученных травм? Наконец трубку взял супервайзер ночной смены. Он сообщил, что несколько часов назад пациентку перевели в медицинский центр Университета Южной Калифорнии. Бэллард спросила, означает ли это, что Рамона вышла из комы, но супервайзер отказался обсуждать подробности, сославшись на тайну персональных данных. Бэллард, однако, знала, что закон запрещает перевозить пациентов в тяжелом состоянии из одного учреждения в другое. Значит, можно надеяться, что Рамона Рамон наконец-то даст показания.
Итак, пора съездить к Рамоне. Узнать, как она себя чувствует и готова ли говорить с полицией. Заодно проверить, как охраняется больница, и чем быстрее, тем лучше. И при этом не забыть про Томаса Трента, он в приоритете. Короче, дел невпроворот.
Бэллард по-прежнему хотела встретиться с бывшей женой Трента. Эта женщина развелась с мужем вскоре после ареста. Даже не стала судиться с ним за дом в горах. Значит, хотела лишь одного: побыстрее вычеркнуть этого человека из своей жизни. Вряд ли она бросится рассказывать Тренту, что его персоной интересуется полиция. Конечно, осторожность не помешает, но Бэллард чувствовала, что разговор с бывшей миссис Трент добавит делу ясности.
Она пробила Беатрис Трент по базе транспортных средств. Оказалось, после развода эта женщина сменила имя и адрес, последний — трижды. Сейчас ее звали Беатрис Бопре. Под этим именем она двадцатью годами раньше получила в Калифорнии свои первые водительские права. Ей было сорок четыре года, и жила она в районе Канога-Парк.
Выходя из участка, Бэллард захватила с собой набор фотографий для опознания: шесть штук, включая снимок Томаса Трента, сделанный после ареста. Она надеялась, что до утра успеет показать эти фото Рамоне Рамон.
В воскресенье вечером дорога была свободной. Бэллард приехала в Канога-Парк чуть раньше девяти. Поздновато, но для внезапной беседы — в самый раз. Бэллард нравилось наносить холодные визиты в неурочное время, будь то девять утра или девять вечера. Если человек слегка оторопел, с ним легче разговаривать.
Но на сей раз оторопела сама Бэллард. Оуэнсмаут-авеню — улица, указанная в базе транспортных средств, — оказалась безлюдной промзоной с множеством мелких офисов: днем они работали, а вечером закрывались до следующего утра. Наконец Бэллард нашла нужное здание, обшитое алюминиевым сайдингом, с единственной дверью без каких-либо опознавательных знаков, если не считать таблички с номером. Над дверью мерцал красный стробоскоп, а у бордюра стояли пять автомобилей и один фургон. Бэллард, неплохо осведомленная о самом доходном бизнесе Вэлли, сразу поняла, что на складе снимают порнофильм. Мерцающий стробоскоп означал, что съемки в самом разгаре и в помещение лучше не входить.
Оставшись в машине, Бэллард не сводила глаз со стробоскопа. Прошло двенадцать минут. Неужели люди способны так долго заниматься сексом? Наконец лампочка погасла. Не дожидаясь, пока она загорится снова, Бэллард вышла из машины и подбежала к двери. Та была заперта. Постучав, Бэллард подняла руку с жетоном. Дверь открылась. Из-за нее выглянул мужчина в круглой шерстяной шапочке.
— Что такое? — спросил он. — Проверка презервативов?
— Нет, презервативы меня не интересуют, — ответила Бэллард. — Я пришла поговорить с Беатрис Бопре. Вы не могли бы ее позвать?
— Здесь таких нет, — покачал головой мужчина.
Он принялся закрывать дверь, но Бэллард, подставив руку, процитировала описание из базы транспортных средств:
— Чернокожая женщина, пять футов десять дюймов, сорок четыре года. Возможно, называет себя другим именем.
— Наверное, это Сейди. Минутку.
На сей раз Бэллард позволила ему закрыть дверь. Прицепила жетон к ремню, повернулась спиной к зданию и стала ждать. На другой стороне улицы были еще два складских помещения, тоже без вывесок. Над дверью одного из них мерцал стробоскоп. Бэллард находилась в самом сердце многомиллионной индустрии. Бытовало мнение, что на порнографии держится вся экономика Лос-Анджелеса.
Наконец дверь открылась. За ней стояла женщина, подходящая под описание из БТС. Без макияжа, волосы небрежно собраны в пучок, одета в футболку и мешковатые тренировочные брюки — короче говоря, совсем не похожа на порнозвезду.
— Вы из полиции? Чем могу помочь?
— Я детектив. Вы Беатрис Бопре?
— Да, и я на работе. Говорите, что вам нужно, или ступайте прочь.
— Мне нужно побеседовать с вами насчет Томаса Трента.
Услышав эти слова, Бопре изменилась в лице — так, словно ее стукнуло дверью.
— Я давно уже с ним не общаюсь. Ничего не знаю! — отрезала она. — И мне пора.
Попятившись, она начала закрывать дверь. У Бэллард остался единственный шанс, причем сомнительный, способный поставить под угрозу все расследование.
— Думаю, он избил человека, — сказала она. — Сильно избил.
Не отрывая ладони от дверной ручки, Бопре застыла.
— И сделает это снова, — добавила Бэллард.
Вот и все. Теперь оставалось лишь ждать.
— Черт! — произнесла наконец Бопре. — Ну что ж, входите.
Бэллард вошла в тускло освещенное фойе с двумя коридорами: один направо, другой налево. Судя по указателям, слева были съемочные площадки, а справа офисы и служебные помещения. Бопре и Бэллард свернули направо. В коридоре они столкнулись все с тем же мужчиной в шерстяной шапочке.
— Билли, скажи там, что у меня перерыв. Пятнадцать минут, — велела Бопре. — И не больше, так что смотри, чтобы все оставались на площадке. Через десять минут доведите Даниелу до кондиции. Как только вернусь, продолжим съемку.
Затем они прошли мимо ниши с кухонным столом. Он был заставлен корзинками со всякой снедью. Рядом лежали шоколадные плитки и стояла кофе-машина, а на полу — длинный кулер с бутылками воды и банками газировки. За нишей была дверь с табличкой «Сомнительная Сейди», а за дверью — кабинет, стены которого были увешаны афишами фильмов для взрослых. Судя по названиям, нарядам — весьма скудным — и позам актрис, сюжеты фильмов строились вокруг бондажа, садомазохистских фетишей и женского доминирования.
— Присаживайтесь, — сказала Бопре. — Даю вам пятнадцать минут. После этого мне нужно на съемочную площадку. Иначе разбегутся, словно кошки, и лови их потом.
Бопре заняла место за столом. Бэллард села в кресло напротив и спросила:
— Вы режиссер?
— Режиссер, сценарист, продюсер, оператор… да все на свете, — ответила Бопре. — И трахалась бы, и кнутом работала, если бы не возраст. Так кого избил Томас?
— Доказательств пока нет, но ваш бывший муж — кандидат в подозреваемые. Жертва — проститутка. Трансгендер. Думаю, ее похитили, насиловали и истязали в течение четырех дней, после чего бросили умирать.
— Проклятье! Так и знала, что однажды он это сделает.
— Что именно?
— Реализует свои фантазии. Потому и ушла от него. Чтобы не стать его подопытной свинкой.
— Мисс Бопре, прежде чем продолжить, мне нужно взять с вас слово: все, что прозвучит в этой комнате, должно остаться тайной. В первую очередь для вашего бывшего мужа.
— Шутите? Будь он единственным человеком на планете, я все равно не стала бы с ним говорить.
Бэллард вгляделась в лицо Бопре: не лжет ли? Не увидев ничего подозрительного, задумалась, с чего начать. Достала телефон и спросила:
— Вы не против, если я запишу наш разговор?
— Против, — сказала Бопре. — Не хочу иметь никакого отношения к этому делу. И не желаю, чтобы он когда-нибудь услышал эту запись.
Бэллард ожидала услышать такой ответ. Убрав телефон, она продолжила:
— Я присматриваюсь к вашему бывшему мужу. Хочу понять, что он за человек. Что могло заставить его совершить подобное преступление — если это он его совершил.
— Да он долбанутый на всю голову, — заявила Бопре. — Вот, собственно, и все. Я снимаю видео в стиле садомазо. В них все понарошку. Актеры притворяются, что им больно. Наши зрители делятся на две категории: одним это известно, а другим хочется верить, что все по-настоящему. Томас из таких.
— Вы встретились, потому что он интересовался вашими фильмами?
— Нет. Мы встретились, потому что мне нужна была машина.
— И вы пришли к нему в автосалон?
— Вот именно. Думаю, он узнал меня, хотя он всегда это отрицал.
— Узнал? Как режиссера?
— Нет, тогда я еще снималась. Наверное, видел меня в каком-нибудь фильме. Бросился ко мне через весь шоурум. Такой, знаете, «сейчас-сейчас, подберем вам какую-нибудь прелесть». В общем, он так и не признался. Но я думаю, он видел мои работы.
Бэллард указала большим пальцем на дверь:
— «Сомнительная Сейди». Это ваш псевдоним для порно?
— Один из многих. У меня было множество имен. Каждые несколько лет я, так сказать, обнуляю образ. Вместе с аудиторией: она ведь тоже меняется. Сейчас я режиссер по имени Сомнительная Сейди. Дайте-ка подумать… В свое время меня звали Темная Ночь, Шакилла в Цепях, Б. Б. Блэк, Бурный Понедельник и так далее. Что, смотрели мои фильмы? — спросила она, заметив на лице Бэллард улыбку.
— Нет, просто странное совпадение, — пояснила Бэллард. — Два дня назад я видела одного мужчину. Он называет себя Бурный Понедельник.
— Видели? В порно? — спросила Бопре.
— Нет. Он вообще никак не связан с порноиндустрией. Значит, у Трента были фантазии?
— Говорю же, он был совсем долбанутый. Кайфовал от боли. Хотел причинять боль и при этом смотреть им в глаза.
— Им — это кому? О чем вы?
— О его фантазиях. О том, что он любил в моих фильмах. О том, что мечтал вытворять в реальной жизни.
— Только мечтал? До дела не дошло?
— Со мной — нет. Насчет других не знаю. Но однажды его арестовали и нашли в карманах кастеты. Это было уже за гранью.
— Поэтому вы от него ушли?
— Поэтому, и по другим причинам. Знаете, ему мало было избить первого встречного. Полицейские сказали, что в качестве жертвы он выбрал мальчика. Узнав это, я не могла остаться. Уж слишком он чокнутый — даже для меня.
— Как бы вы взглянули на это с психологической точки зрения?
— Ни хрена не поняла, поясните.
— Нынешняя жертва — латиноамериканка. Когда его взяли с кастетами, он шел к мальчику-латиноамериканцу. Бывшая жена — афроамериканка, хоть и светлокожая. Видите ли, у жертв есть общие черты, и…
— Никакая я не жертва. Что за хрень вы несете?!
— Простите, оговорилась. Но типаж прослеживается. Такова часть психического расстройства под названием «парафилия». Скажем так, особенность его сексуальной программы.
— Скорее, речь о подчинении и контроле. В фильмах я всегда выступала в роли госпожи. А в браке он пытался меня контролировать. Держать в подчинении. Вот какую цель он себе ставил.
— Но не бил?
— Нет. По крайней мере, меня — понимал, что я тут же уйду. Но запугать пытался. Он же здоровенный парень. С такими габаритами бить необязательно.
— Скажите, как часто он смотрел порно?
— Давайте-ка не будем сворачивать на эту дорожку. Ну, вы понимаете: «во всем виновато порно». Мы оказываем услуги нашей аудитории. Фильмы помогают людям держать себя в руках, не выпускать свои фантазии на волю.
Бопре произнесла это так, словно не верила в собственные слова. Бэллард легко могла бы доказать, что порнография — катализатор аномального поведения, но решила, что сейчас не время спорить. Бопре была нужна ей в качестве источника информации. Возможно, в будущем потребуется взять у нее свидетельские показания. Незачем выражать свое отношение к ее образу жизни и способу заработка.
— Мне нужно на съемочную площадку, — сказала вдруг Бопре. — Время не ждет. Одна из актрис заканчивает в полночь. Ей завтра на учебу.
— Еще несколько минут, — попросила Бэллард. — Вы жили с Трентом в доме на Райтвуд-драйв?
— Да. Когда мы познакомились, у него уже был этот дом, — сказала Бопре. — Я к нему переехала.
— И Трент заработал на него продажей машин?
— Нет, конечно. Однажды он возвращался из Каталины на вертолете. Тот разбился. Томас заявил о серьезных травмах, хотя по факту отделался легким испугом. Нанял пройдоху-врача, и тот его прикрыл. В общем, Томас отсудил у компании что-то около восьмисот тысяч долларов. Вот и купил свой «Дом вверх дном».
Бэллард подалась вперед. Теперь нужно тщательно выбирать слова, чтобы не задать Бопре наводящего вопроса.
— Вверх дном? Это как? Прежний хозяин просрочил ипотеку и дом продали за бесценок?
— Нет-нет, в буквальном смысле, — сказала Бопре. — Спальни не наверху, а внизу. Том всегда называл его «Дом вверх дном».
— Когда приходили гости, он тоже произносил эту фразу? «Дом вверх дном»?
— Да, постоянно. Думал, что это забавно. Говорил: «Куда катится мир? Гляньте, у меня даже дом вверх дном».
Вот и еще одна улика. Главное, что Бопре произнесла все сама, без подсказок. Бэллард продолжила:
— Расскажите про кастеты. Что вам о них известно?
— Ну, я знаю, что они у него были, — ответила Бопре. — Но он, по-моему, никогда ими не пользовался. У него было полно всякого оружия: метательные ножи, сюрикэны, цестусы. Он называл их цестусами, потому что не все они, строго говоря, были кастетами.
— Значит, у него было несколько пар?
— О да! Целая коллекция.
— А дубликаты среди них были? На тех, с которыми его арестовали, были слова «Свет» и «Тьма». Имелась ли у него запасная пара с такой надписью?
— Это было написано почти на всех кастетах из его коллекции. Вроде как его фишка. Он говорил, что сделал бы себе татуировку на пальцах — «Свет» и «Тьма», — да только боялся, что за такое выгонят с работы.
Крупный улов. Слов Беатрис было достаточно, чтобы выстроить дело против Трента.
— Он держал свою коллекцию дома?
— Угу.
— А как насчет пистолетов?
— Никаких пистолетов. Том их недолюбливал. Говорил, что ему нравятся «острые штуковины».
— Что еще есть у него дома?
— Не знаю. Я там недолго прожила. Мне известно, что он вложил все средства в покупку дома по совету риелтора: тот сказал, что это надежнее, чем хранить деньги в банке. На меблировку почти ничего не осталось. Две спальни были совсем пустыми. По крайней мере, когда я там жила.
Бэллард вспомнила о комнате, в которую заглядывала с нижней террасы.
— Послушайте, в полночь мы закругляемся. — Бопре встала. — Если хотите, оставайтесь. Посмотрите съемку. Или приходите позже, и мы продолжим разговор. Но сейчас мне нужно идти. В нашем бизнесе время — деньги.
— Понятно, — кивнула Бэллард. — Хорошо.
И решила выстрелить наугад:
— У вас остался ключ?
— Что? — переспросила Бопре.
— После развода у вас остался ключ от дома? Многие разведенные оставляют себе ключи.
Бопре бросила на Бэллард возмущенный взгляд:
— Повторяю, я не хотела иметь с этим человеком ничего общего. Ни тогда, ни сейчас. Ключа я себе не оставила, потому что впредь к этому дому и близко не подойду.
— Ясно. Но если вдруг у вас есть ключ, он бы мне пригодился. На всякий пожарный. Судя по травмам на теле потерпевшей, тот, кто ее избил, на этом не остановится. Если решит, что все сошло ему с рук, нападет на кого-нибудь еще.
— Что ж, тем хуже.
Бопре встала у двери, показывая, что Бэллард пора уходить. Вместе они прошагали по коридору. В нише с закусками Бэллард увидела женщину — обнаженную, если не считать высоких сапог. Женщина задумчиво стояла над шоколадками.
— Белла, сейчас будем снимать, — сказала Бопре. — Я иду на площадку.
Белла ничего не ответила. Проводив Бэллард к выходу, Бопре пожелала ей удачи в расследовании. Бэллард протянула ей свою визитку и, как обычно, попросила позвонить, если Бопре что-нибудь вспомнит.
— В базе транспортных средств этот адрес указан как ваш домашний, — добавила она. — Это так?
— Дом — это место, где ты ешь, спишь и трахаешься, разве нет? — спросила Бопре.
— Может, и так. Значит, другого дома у вас нет?
— Другой дом мне не нужен, детектив.
И Бопре закрыла дверь.
Бэллард завела машину, достала блокнот и принялась фиксировать разговор. Когда она, опустив голову, записывала все, что могла вспомнить, в окно постучали. Вздрогнув, Бэллард подняла глаза. У машины стоял Билли: парень в круглой шерстяной шапочке. Бэллард опустила стекло.
— Детектив, Сейди сказала, вы кое-что забыли, — сказал Билли и протянул ей ключ. Без брелока. Просто ключ.
— О… — произнесла Бэллард. — Точно. Спасибо.
Взяла ключ и снова подняла стекло.
22
Бэллард выехала на шоссе 101 и, повинуясь внутреннему зову, направилась на юг, к центру города. У нее по-прежнему не было прямых улик, но после разговора с Беатрис Бопре Томас Трент уже не просто представлял для нее интерес: он перешел в разряд подозреваемых. Уверенная в своей версии, Бэллард думала лишь о том, как выстроить дело и довести его до суда.
Когда она сворачивала к перевалу Кауэнга, зажужжал телефон. Звонил Дженкинс. Подключив наушники, Бэллард ответила.
— Привет, напарница. Решил перед сменой узнать, что да как, не осталось ли хвостов.
Следующие две ночи Дженкинсу предстояло дежурить в одиночку. Предполагалось, что у Бэллард будет два выходных.
— Вроде нет, — ответила она. — Надеюсь, ночь будет спокойной.
— Я не прочь сидеть в конторе до самого утра, — сказал Дженкинс.
— Ну, в ближайший час ты точно никуда не денешься. Машина-то у меня.
— Что? Ты же должна быть в Вентуре, кататься на своей доске. Что ты затеяла?
— Ездила на разговор к бывшей жене подозреваемого по делу Рамоны Рамон. Сто процентов это наш клиент. Называет свое жилище «Дом вверх дном». Если помнишь, именно эти слова потерпевшая сказала Тейлору и Смиту.
— Ну хорошо. — Судя по тону, Дженкинс не разделял ее уверенности.
— И еще он коллекционирует кастеты, — добавила Бэллард. — С надписями «Свет» и «Тьма». На синяках Рамоны читаются буквы. Я была в больнице, сделала фото.
Поначалу Дженкинс молчал, переваривая новую информацию. Должно быть, он только что понял, насколько все это важно для Бэллард.
— Хватает оснований для ордера на обыск? — наконец спросил он.
— Пока еще нет. Но потерпевшую перевели в окружную больницу, а это значит, что она вышла из комы. Сейчас я еду туда и, если она в сознании, попрошу взглянуть на фотографии. Если опознает подозреваемого, утром я зайду к Макадамсу, и мы решим, как быть.
Дженкинс молчал. Должно быть, ему казалось, что он стоит на железнодорожной платформе, а поезд мчит мимо без остановки.
— Хорошо, — наконец произнес он. — Если хочешь, я тоже подключусь. Могу подъехать в больницу.
— Нет, справлюсь сама, — сказала Бэллард. — Сходи на инструктаж, послушай, что говорят. Я позвоню, когда буду возвращать машину в участок.
В прошлом медицинский центр Университета Южной Калифорнии был весьма мрачным местом, но в последние годы здание покрасили, сделали косметический ремонт, и больница теперь выглядела веселее. Что касается врачей, они были не хуже, чем в частных клиниках: такие же искусные и преданные своему делу. Главной проблемой больницы — как и остальных бюрократических учреждений — был ее бюджет. Для начала Бэллард зашла в отдел безопасности, где продемонстрировала свой жетон и принялась уговаривать начальника ночной смены, которого звали Рузвельт, выставить дополнительную охрану у палаты Рамоны Рамон. Но Рузвельт — высокий тощий мужчина предпенсионного возраста — слушал ее без интереса, то и дело поглядывая на монитор компьютера.
Читать бесплатно другие книги:
