Темный оттенок магии Шваб Виктория

– Не делай этого, – предупредил он.

Но Холланд его не послушал. Поднял талисман и выпрямился, взвешивая его на ладони. Теперь вся его воля и внимание были сконцентрированы на камне, так что Келл смог сосредоточиться полностью, и гвозди наконец выскочили. Они с грохотом посыпались на землю как раз в тот момент, когда Холланд подставил камень под свет фонаря.

– Брось его, – приказал Келл, зажимая раненую руку.

Холланд не бросил.

Вместо этого он вскинул голову и стал пристально рассматривать черный камень.

– Ты уже разобрался, как с ним обращаться?

Келл кинулся к нему, а Холланд в ту же секунду уверенно обхватил камень тонкими пальцами. Медленный, небрежный жест, но как только его кулак сжался, черный дым повалил между пальцев и окутал Келла. Все произошло так быстро: еще мгновение назад он летел вперед, а в следующее – его ноги буквально окаменели. Посмотрев вниз, Келл увидел, как темнота обвивает сапоги.

– Держи его, – скомандовал Холланд, и дым обратился в сталь. Тяжелые черные цепи выросли прямо из брусчатки, и оковы с лязгом защелкнулись на лодыжках Келла. Тот попытался их схватить, но обжег руки и дернулся, зашипев от боли.

– Главное – уверенность, – заметил Холланд, погладив камень большим пальцем. – Ты говоришь с магией на равных. Считаешь ее товарищем, другом, но это не так. Камень – тому доказательство. Либо ты повелитель магии, либо ее раб.

– Положи его, – прошипел Келл. – Ничего хорошего из этого не выйдет.

– Ты прав, – согласился Холланд. – Но я выполняю приказ.

Снова повалили черные клубы, и Келл приготовился отразить атаку, но дым не принял никакой формы. Он лишь кружился, окутывал их, словно Холланд еще не решил, что с ним делать. Келл вызвал порыв ветра, надеясь развеять дым, но поток воздуха лишь едва не сорвал плащ с Холланда, а темная магия осталась нетронутой.

– Странно, – протянул Холланд, разговаривая, скорее, с собой, а не с Келлом, – как маленький камешек может быть таким сильным?

Его пальцы крепче сжали талисман, и дым обвился вокруг Келла, проникая ему в ноздри и рот, а затем дальше в глотку, так что антари начал задыхаться.

Потом все прошло.

Келл закашлял, отдышался и осмотрел себя: он был цел и невредим.

На секунду он подумал, что магия не подействовала.

Но потом ощутил вкус крови, поднес пальцы к губам и застыл, заметив, что ладонь вся красная.

– Что… – начал было он, но не смог договорить.

Соленый, металлический вкус крови стал ярче. Келл согнулся вдвое, и его стошнило кровью, после чего он потерял равновесие и упал на четвереньки.

– Одни говорят, что магия живет в голове, другие – в сердце, – спокойно сказал Холланд, – но мы-то с тобой знаем, что она в крови.

Келл закашлялся, и алые точки усеяли землю. Кровь закапала из носа и рта. Полилась из ладоней и запястий. У Келла кружилась голова, а сердце бешено колотилось. Он был не в силах даже подняться на ноги и стремительно истекал кровью. А единственный человек, который мог бы разрушить чары, смотрел на него со спокойствием, граничившим с безразличием.

– Холланд… послушай меня, – взмолился Келл. – Ты можешь… Камень… он может…

– Не трать силы.

Келл сглотнул кровь и с трудом выдавил:

– При помощи камня… ты можешь… разрушить свою метку.

Белый антари поднял брови и покачал головой.

– Меня связывает вовсе не эта штука, – он постучал по серебряной фибуле на плече. Холланд встал на колено перед Келлом, стараясь не испачкаться кровью, заливавшей булыжники. – Это всего лишь металл. – Оттянув ворот, он показал метку, выжженную над сердцем. – Вот где клеймо.

Серебристый шрам казался удивительно свежим, и хотя Келл видел его только на груди, он был уверен, что печать проходит насквозь и на спине Холланда точно такой же символ. Печать души. Это заклятие ложится не на тело, а на саму жизнь.

И разрушить его невозможно.

– Оно не может исчезнуть, – сказал Холланд, – но Атос все равно иногда обновляет клеймо. Когда видит малейшие признаки неповиновения, – он посмотрел на камень в руке, – или когда ему скучно.

Келл снова закашлялся, отплевывая кровь, и потянулся к монетам, висевшим на шее, но Холланд оборвал шнурки и зашвырнул монеты в темноту. У Келла оборвалось сердце, когда он услышал, как они зазвенели по мостовой. Он пытался защититься, но команды крови путались в голове, да и выговорить их не хватало сил. Иногда нужная команда всплывала в памяти, но тут же исчезала, стираемая черной магией, убивавшей его изнутри. Как только он пытался произнести слово, рот наполнялся кровью. Он кашлял, отплевывался и цеплялся за слоги, но только давился ими.

– Ас… Ан… – заикался он, и магия поднимала кровь к горлу, не давая договорить.

Холланд цокнул языком:

– Моя воля против твоей, Келл. Ты никогда не победишь.

– Умоляю, – выговорил Келл, с трудом хватая воздух. Темное пятно у него под ногами слишком быстро разрасталось. – Не делай… этого.

Холланд посмотрел на него с жалостью:

– Ты знаешь, что у меня нет выбора.

– Сделай его.

Перед глазами Келла все поплыло, руки затряслись.

– Ты боишься смерти? – участливо спросил Холланд. – Не волнуйся. Убить антари довольно трудно. Но я вынужден…

В темноте что-то блеснуло, раздался глухой удар, и Холланд вдруг осекся и повалился рядом с Келлом прямо в лужу его крови, а камень выпал у него из руки и откатился в сторону. Келл прищурился и увидел Лайлу, обеими руками сжимавшую ломик.

– Не опоздала?

Келл оторопело хмыкнул, но тут же страшно закашлялся. На губах выступила свежая кровь. Оковы стиснули лодыжки так, что он охнул. Холланд больше не управлял черной магией, она действовала самостоятельно.

Келл отчаянно пытался что-то сказать Лайле, но ему не хватало воздуха. К счастью, она сама догадалась. Подхватила с земли камень и вытянула перед собой, словно факел.

– Стой, – приказала девушка. Ничего не произошло. – Уходи…

Черная магия дрогнула. Келл крепче уперся ладонями в лужу крови и прохрипел:

– Ас Анасэ!

Лежавший без сознания Холланд уже не мог ему помешать. И на этот раз магия послушалась.

Чары рухнули. Цепи на ногах испарились, и легкие Келла наполнились воздухом. По венам вместе с кровью, которой, как ему казалось, почти не осталось, заструилась его собственная теплая магия.

– Стоять можешь? – спросила Лайла.

Она помогла ему подняться. Перед его глазами все поплыло, а потом на несколько кошмарных секунд наступила полная темнота. Лайла крепче обхватила его за плечи.

– Соберись, – сказала она.

– Холланд… – прошептал Келл. Собственный голос показался ему незнакомым и далеким.

Лайла оглянулась на человека, распластанного на земле. Она сжала камень в руке, и повалил дым.

– Подожди… – дрожащим голосом выговорил Келл, но уже начали вырисовываться оковы – сначала из дыма, а затем из того же темного металла, как и те, из которых он сам только что вырвался. Казалось, цепи выросли прямо из земли и обвились вокруг тела Холланда, вокруг пояса, запястий и лодыжек, притянув его к сырым булыжникам. Надолго они его не удержат, но это все же лучше, чем ничего. Сначала Келл удивился, как это Лайла смогла вызвать конкретные вещи. Но потом вспомнил, что камень и так слушается, без всякой силы. Нужно просто чего-то захотеть, а все остальное он сделает сам.

– Больше никакой магии, – предупредил он, когда Лайла засунула камень в карман.

Девушка нахмурилась.

Она ненадолго отпустила Келла, и он тут же чуть не рухнул на дорогу, но Лайла уже снова его подхватила.

– Потерпи, – она закинула его руку на свои узкие плечи. – Мне просто нужно было найти свой револьвер. Не отключайся.

Келл изо всех сил пытался оставаться в сознании, но окружающий мир был угрожающе тих, а мысли путались. Парень не чувствовал боли в пробитой гвоздем руке, не чувствовал вообще ничего, и это пугало еще больше, чем гнетущая темнота. Келл и раньше дрался, но никогда не дрался вот так – не на жизнь, а на смерть. Он получил свою долю царапин и ссадин (в основном по вине Ри), но легко выходил победителем из уличных потасовок. Ему никогда не наносили серьезных травм, он никогда не боролся за то, чтобы сердце продолжало биться. А теперь боялся, что если сдастся, закроет глаза, перестанет переставлять ноги, то действительно умрет. Он не хотел умирать. Ри никогда его за это не простит.

– Не отключайся, – повторила Лайла.

Келл пытался сосредоточиться на стуке шагов. На шуме внезапно начавшегося ливня. На голосе Лайлы. Он цеплялся за звуки, стараясь отпугнуть тишину и темноту. Он держался, пока Лайла помогала ему перейти через мост, который казался бесконечным, и вела по улицам, что петляли и кренились во все стороны. Держался, пока руки Лайлы и еще чьи-то втаскивали его в двери, а затем волокли по старой лестнице наверх – в какую-то комнату, и там снимали с него промокшую от крови и дождя одежду. Держался, пока не почувствовал под собой койку. Голос Лайлы, который вел его как маяк, умолк, и Келл наконец с благодарностью погрузился во мрак.

Лайла промокла до нитки.

Когда они с Келлом подходили к мосту, небеса наконец разверзлись – и не мелким дождичком, который частенько поливает Лондон, а сильным ливнем. За пару минут они промокли насквозь. Конечно, волочить теряющего сознание парня стало ничуть не легче. Руки ныли оттого, что приходилось его поддерживать, и два раза она чуть было его не уронила. Но когда они добрались до черного хода таверны «В двух шагах», Келл уже почти отключился, а Лайла дрожала от озноба и напряжения и думала лишь о том, что надо было бежать, а не возвращаться.

Она дожила до своих лет и оставалась до сих пор на свободе вовсе не благодаря тому, что помогала каждому идиоту, попавшему в передрягу. Она привыкла всеми способами избегать неприятностей, и, кем бы ни был Холланд, от него явно были одни неприятности.

Но Келл тогда вернулся.

Он мог не возвращаться – у него не было никаких причин, но он все равно вернулся, и, пока Лайла бежала, эта тяжелая мысль ее буквально преследовала и наконец заставила остановиться. Даже когда Лайла развернулась и помчалась обратно, она отчасти надеялась, что опоздает и уже не застанет магов в переулке. И в то же время – даже по большей части – ей хотелось подоспеть вовремя. Хотя бы для того, чтобы узнать, зачем…

Зачем он вернулся?

Лайла задала Келлу этот вопрос, но тот не отреагировал, так как был практически без сознания. Что, черт возьми, произошло? Что Холланд с ним сделал?

Лайла не видела у Келла явных ран, но он был весь залит кровью, и девушка пожалела, что не стукнула Холланда еще разок и посильнее. Когда Келл то ли охнул, то ли негромко простонал, Лайла торопливо заговорила, боясь, что он умрет у нее на руках, и она все равно будет виновата, несмотря на свое триумфальное возвращение.

– Не отключайся, – попросила она, забрасывая его руку себе на плечо.

Когда он был к ней так близко, она могла думать только о запахе. Но ее волновал не запах крови, а другие ароматы, которые несли с собой Келл и Холланд. Запахи цветов и земли, металла и пепла.

«От тебя пахнет магией».

Так вот он каков – аромат магии? Она заметила, что от Келла слегка пахнет розами, еще тогда, когда тащила его по полу своей каморки. А теперь, когда он обнимал ее одной рукой, аромат был таким сильным, что от него кружилась голова. Она также чувствовала и запах раскаленной стали, оставшийся после Холланда. И хотя камень лежал у нее в кармане, Лайла слышала и его аромат, пропитавший весь проулок. Море и дым от горящего дерева. Соль и мрак. На минуту она ощутила гордость за свой тонкий нюх, пока не вспомнила, что не замечала никакого запаха: ни цветов, ни дыма, когда отправилась в «Бесплодный прилив», где именно по запаху ее и нашел Холланд.

Дождь лил не переставая, и вскоре Лайла уже ощущала только запах мокрой мостовой. Возможно, нюх у нее все же не очень. Или просто дождь смыл запах магии. Лайла не знала, может ли он выветриться или хотя бы ослабнуть, но надеялась, что гроза поможет замести следы.

Девушка тащила Келла по лестнице, и за его сапогами тянулись кровавые полосы, как вдруг ее остановил голос:

– Ради всего святого, что ты делаешь?

Лайла обернулась, увидела Бэррона и чуть не выпустила Келла. В последнюю секунду она обхватила его за пояс, не дав загреметь вниз по ступенькам.

– История долгая, а парень тяжелый.

Бэррон оглянулся в зал, крикнул что-то помощнице и помчался вверх по лестнице, забросив на плечо полотенце. Вместе они подняли Келла, одолели последние ступени и внесли его в комнатку.

Хозяин таверны молчал, пока они снимали с парня мокрый камзол и испачканную рубаху, укладывали его на кровать. Он не спросил, где она нашла этого незнакомца и почему на его теле нет ни одной раны, хотя кровь залила всю лестницу (впрочем, на ребрах был воспаленный разрез). Лайла обшарила комнату в поисках чего-нибудь пахучего, – на тот случай, если дождь не смыл их запах или если тот остался здесь с прошлой ночи, – но так ничего и не нашла. Ни о чем не спрашивая, Бэррон спустился на кухню и принес немного душистых трав.

Он молча смотрел, как Лайла подержала миску с травами над свечой, чтобы наполнить комнату местными ароматами, никак не связанными с Келлом, Холландом или магией. Не уходил, пока она рылась в карманах камзола Келла (оказалось, что тот состоит из нескольких одежд, как-то сшитых в одну). Лайла искала какой-нибудь предмет, который мог бы подлечить парня, ведь он все-таки маг, и вполне логично, что у мага должны быть с собой магические предметы. Бэррон молчал даже тогда, когда девушка наконец достала из кармана черный камень, положила его в деревянный ящичек, засунула внутрь горсточку нагретых трав и, захлопнув крышку, спрятала в нижнем отделении комода.

Лишь когда Лайла устало опустилась на стул и начала чистить пистолет, Бэррон наконец прищурился и заговорил:

– Где ты нашла этого человека?

Лайла подняла голову:

– Ты его знаешь?

– В каком-то смысле, – усмехнулся Бэррон.

– Тогда ты знаешь, кто он такой.

– А ты?

– В каком-то смысле, – ответила девушка. – Для начала я его обокрала.

Бэррон провел рукой по волосам, и Лайла впервые заметила, что они поредели.

– Господи, Лайла, – пробормотал он. – Что ты у него стащила?

Девушка покосилась на нижний ящик комода, а затем перевела взгляд на Келла. На фоне темного одеяла он выглядел мертвенно-бледным и не шевелился – лишь слабо поднималась и опускалась грудь. Молодой маг, показавшийся ей столь неприступным, теперь был так беззащитен и уязвим. Лайла пробежала взглядом по его животу, израненным ребрам, шее, обнаженной руке с пристегнутым к предплечью ножом. В этот раз она его не тронула.

– И что было дальше? – спросил Бэррон.

Лайла толком не знала, как ответить. Это была очень странная ночь.

– Я кое-что украла у него, и он пришел за этой штукой, – спокойно сказала она, не в силах оторвать взгляд от лица мага. Во сне он выглядел совсем юным. – Забрал ее. Я подумала, что это все. Но за ним пришел кто-то другой, а нашел вместо него меня… – Девушка умолкла. Затем хмуро буркнула: – Он спас мне жизнь. Не знаю почему.

– И ты притащила его сюда.

– Извини, – пожала плечами Лайла, поворачиваясь к Бэррону. – Мне больше некуда было идти, – эти слова причинили ей острую боль. – Как только он очнется…

Бэррон покачал головой.

– По мне так лучше сиди здесь: живая и здоровая. Того, кто это сделал, – он указал на Келла, – вы убили?

– Нет.

Бэррон нахмурился:

– Скажи мне, как он выглядит, чтобы я знал, кого не пускать.

Лайла, как могла, описала Холланда. Его блеклый вид, разноцветные глаза.

– Он похож на Келла, – добавила она. – Если можно так сказать, в нем чувствуется…

– …магия, – сухо закончил Бэррон.

Лайла вытаращила глаза от удивления:

– Откуда ты…

– Если ты хозяин таверны, то встречаешь самых разных людей. А если ты хозяин этой таверны, то помимо самых разных людей встречаешь еще и совсем необычных.

Лайла вдруг поняла, что дрожит от холода. Бэррон понимающе кивнул и вышел, а когда вернулся через некоторое время, в руках у него была чистая одежда для Келла и дымящаяся миска супа для Лайлы, а на плече висело еще одно полотенце. Лайле, успевшей переодеться в сухое, было неловко, и в то же время она почувствовала благодарность. Доброта Бэррона причиняла ей страдания, ведь девушка знала, что ее не заслужила. Так нечестно. Бэррон ничем ей не обязан, а она обязана ему многим. Слишком многим. Это бесит.

Но теперь она чувствовала себя не только смертельно усталой, но и зверски голодной, а потому взяла суп, буркнув «спасибо» и мысленно прибавив его стоимость к той сумме, которую уже задолжала, как будто за то, что он для нее делает, можно расплатиться деньгами.

Бэррон оставил их и спустился вниз. На улице по-прежнему стояла ночь и по-прежнему лил дождь.

Лайла не помнила, как устроилась на жестком деревянном стуле и задремала. Когда она проснулась где-то через час, то обнаружила, что на плечи ей кто-то набросил плед. Тело затекло, а Келл все еще спал.

Девушка потянулась, разминая мышцы, и подалась вперед.

– Зачем ты вернулся? – снова спросила она, словно Келл мог ответить во сне.

Он не ответил. Ничего не прошептал, не заворочался, не шелохнулся. Он лежал, такой бледный и такой неподвижный, что Лайла время от времени с беспокойством подносила к его губам зеркальце – удостовериться, что он еще не умер. Она отметила, что у парня очень мало шрамов. Если не считать раны на груди, свежая рана на ладони, едва заметная черточка на плече и совсем уже призрачная отметина в локтевом сгибе.

У самой Лайлы шрамов было не счесть, а вот шрамы Келла она легко могла пересчитать. И пересчитала не раз.

Шум в зале внизу затих. Лайла подожгла еще немного душистых трав, завела серебряные часы и стала ждать, пока проснется Келл. Ее клонило в сон, но лишь только она думала об отдыхе, тут же представляла, как Холланд проходит сквозь стену и появляется в комнате. В руке, за которую Холланд ее схватил, эхом отдавалась боль, а на коже виднелся легкий неровный ожог. Пальцы Лайлы потянулись к револьверу.

В следующий раз она не промахнется.