Умру вместе с тобой Степанова Татьяна
– Они ему большую дозу снотворного вкололи. Москва пока не знает, что делать с этой историей. Да, там есть уже один подтвержденный эпизод с похищением части трупа – тот, первый. И Левин в этом признался. А насчет головы… Головы альбиноса-то нет! Левин ее отдал. Трупа, чтобы все проверить, тоже нет. Его отправили в Тюмень и уже кремировали. Сам Левин в боксе в смирительных путах, оклемается – путь ему в психушку, а не в тюрьму. Кстати, там врач дежурный прибежал ко мне – все восклицал: «Какой гениальный у вас эксперт-криминалист»! Это он о вас, Сергей. Катя мне рассказала, как вы управились с этим Левиным… И доктор тоже поражен.
– Ты там как колдун действовал, Сережа, – заметила Катя. – Как этот – «идет великий мганга». Я на какой-то миг даже поверила, что ты тоже… что-то там видишь, когда он так кричал, а ты сказал, что «держишь это».
– Колдуны – целители в Африке, я не про джу-джу сейчас говорю, а про лечение, они и врачи, и психиатры, и психотерапевты, – ответил Мещерский. – Наши психиатры тоже ведь не спорят с безумцами. Спор бесполезен, когда у человека шок, истерика. Вот только в чем причина этого шока?
– Ты врачу сказал сделать анализы на какой-то там… я название забыла.
– О, напомнили. – Миронов вытащил мобильный. – Этот доктор мне дал свой номер, просил вам его передать – «эксперту полиции», чтобы вы ему обязательно позвонили. Он с вами хочет посоветоваться. Давайте, звоните ему, Сергей.
Мещерский глянул на номер и набрал со своего телефона.
– Мещерский. Доктор, мы были у вас сегодня рано утром насчет Левина. Он до сих пор в инфекционном боксе?
– Да! Хорошо, что вы позвонили, я очень ждал вашего звонка.
Мещерский не включал громкую связь в кафе, но они буквально прильнули к нему, стараясь не упустить, расслышать.
– Что там с анализами крови?
– Вы были правы – высокая концентрация табернантеина! – выпалил врач. – Никогда с этим не встречался, а уж нариков я повидал. Я по поводу ибоги только в интернете сейчас прочел. Та еще штука. Что нам делать с Левиным? Как выводить его из этого состояния? Что давать?
– Ну, я же не медик. Я просто предположил, что может быть такое. Я знаю лишь, что все зависит от концентрации ибоги и ее производных. Судя по Левину, там большая доза была. Бред и подобное состояние могут продлиться до двух дней. Потом все уйдет. Держите его на снотворном сегодня и следующие сутки. А там уже по патологии.
Врач горячо поблагодарил и заверил, что еще позвонит «полицейскому эксперту», если что.
– Что за ибога такая? – спросил Миронов.
– Один из самых сильных галлюциногенов, – ответил Мещерский. – Практически не имеет аналогов. Вообще это такое растение в Западной Африке. В малых дозах лесные племена дают его при инициации и как стимулирующее средство. В больших дозах это адский галлюциноген. Ибога плохо изучена с точки зрения фармакологии. И это одна из составных частей тайного культа джу-джу. Поэтому о ней не особо распространяются.
– Он же нам сказал, что Изи дала ему что-то дважды, – вспомнила Катя. – Первый раз был улет, а второй… что-то типа жвачки… Ты поэтому сразу про ибогу подумал?
– В общем-то, да.
– Но это было… пусть это и галлюциноген, но… у него такие видения… странные, если не сказать больше.
– Ибога этим и отличается от всех других галлюциногенов. По описаниям, все видения у тех, кто принимал ибогу, связаны с миром мертвых. С мертвецами. И ни с чем другим. Почему это происходит, никто не знает. Видимо, дело в химическом составе. У Левина галлюцинация наложилась на его впечатления от собственных действий в морге. Это же не так просто для любой психики – голову мертвеца ночью отпиливать.
Кате казалось, что такие простые слова насчет «химического состава» объясняют отнюдь не все. Далеко не все.
Но она сама не могла найти слов, чтобы возразить и…
Ладно, пусть это будет галлюциноген… ибога… И все, что было – лишь бред на ее почве…
Дура слепая! Ты что, сама не видишь, что ли???
Она закрыла глаза. И тут же открыла, потому что увидела его искаженное гримасой ужаса лицо там, в боксе, и то другое лицо – темное, рассеченное шрамом от топора…
— Мы не двинемся дальше, пока не разыщем Фрияпонг, – в какой уже раз повторил Миронов. – Нам надо понять, какова роль Афии во всем этом. И еще необходимо отыскать канал вывоза всей этой колдовской хрени.
– А все-таки кого видел Глеб Прохоров у Афии на даче? Ведь он вам сказал – кто-то у нее был. Только он отказался сказать, кого именно он видел.
Катя выдала это просто так – лишь бы что-то сболтнуть, заполнить паузы. Мысли ее были заняты не дачником Прохоровым, а собственным видением и дикой галлюцинацией Левина.
Даже если это всего лишь галлюцинация, то…
Миронов допил свой капучино. Аккуратно вытер губы салфеткой. И поднялся.
– Наизнанку его выверну, – объявил он самым спокойным и вежливым тоном, – если и дальше будет со мной в эту молчанку играть.
И вернувшись поздно вечером в УВД после Москвы и Главка, обещание свое Владимир Миронов сдержал.
Он спустился в изолятор временного содержания и приказал открыть камеру, где Глеб Прохоров ожидал долгожданного выхода на свободу. До окончания продленного судьей срока задержания оставалось всего десять часов.
Миронов вывел его из камеры, приказал завести руки назад и заковал в наручники, сообщив охране ИВС, что забирает задержанного в кабинет розыска. Когда они шли по коридору, где Миронов предварительно выключил камеру наблюдения, он неожиданно резко толкнул Прохорова в туалет – служебный, запиравшийся обычно на ключ, но сейчас им лично открытый.
Захлопнул дверь и, не давая Прохорову опомниться, резким ударом в ноги сбил его на пол. Схватил за ухо и за куртку и поволок в туалетную кабинку к унитазу. Прохоров взвыл – он пытался вырваться, сучил ногами, но Миронов рванул его вверх, приподнимая над унитазом, а затем – вниз, макая головой.
– Как вы с нами, так и мы с вами. Хлебай! – прошипел Миронов, низко наклоняясь к нему. – И ты все мне скажешь или захлебнешься, – рванул снова вверх. – Скажешь ведь, да?
– Ты покойник! – Прохоров фыркал и отплевывался. – Убью, сволочь!
– Тогда пей зеленую тушь. – Миронов снова с силой макнул его головой в унитаз и опять рванул. – Скажешь?
– Сволочь! Ты меня утопишь!
– Скажешь, я спрашиваю?
– Да! Не надо больше!
– Кто приезжал к Афие? Кого ты видел? Когда это было?
– Девка! Девка к ней приезжала молодая! Темно… кожая… разряжена вся в пух. Они поссорились.
– Когда она приезжала к Афие?
– В понедельник! В прошлый понедельник. Я на этих выходных не был там, я клянусь! Но я был на тех. И она была… Афия, приехала в воскресенье. У них понедельник в музее выходной. Она осталась. И я… я напился в хлам. Поговорить с ней хотел… Прощения попросить!
– Не лги.
– Я хотел попросить у нее прощения! – взревел Прохоров. Вода из унитаза стекала по его лицу, которое побагровело от стыда и унижения. – Она мне нравилась… сильно нравилась… Я не мог так больше, я хотел к ней зайти, когда никого не будет на этих чертовых дачах. В понедельник! Но явилась эта девка с дредами. И они там сначала разговаривали на участке. А потом стали ссориться. Афия ее прогнала прочь. А та ей средний палец показала. Села в тачку и уехала. И Афия тоже сразу домой сорвалась. Я не успел.
– Ваши участки не граничат. Как ты мог все видеть? Там же забор. Ты врешь.
– Я со второго этажа глядел. У меня бинокль.
– Ты подглядывал за Афией? – хмыкнул Миронов, не ослабляя хватки. – Ну ты даешь. Что еще ты видел?
– Ничего. Разве этого мало? Эта девка с дредами чего-то требовала. Афия ее прогнала. А потом ее убили. Это они – кто же еще!
– На какой машине приехала эта девица? Марка?
– «Кореец», стандарт. Фирма каршеринга, ну, которая с оранжевой полосой.
Миронов отпустил Прохорова, и тот тяжело отвалился от унитаза, опершись спиной о кафельную стену кабины. Он пытался подняться на ноги. Но в узкой кабине было не развернуться со скованными назад руками.
– Ты все равно покойник, мент, – прошипел он, прожигая Миронова взглядом. – Ты нас плохо знаешь.
Миронов достал из кармана мобильный и сфотографировал его – мокрого, рядом с толчком.
– А давай пошлем это милое селфи прямо сейчас твоим дружкам. – Он улыбнулся Прохорову. – Диктуй адрес. Пусть и они порадуются, как ты активно сотрудничаешь с полицией.
Глава 24
Село Рогачево
Катя снова спала ночью плохо. Что-то ползло из углов музейного зала, в котором она судорожно озиралась по сторонам – во сне. Только стены зала представляли собой стволы деревьев, словно лес, древний лес заявил свои права на это место и воцарился там, где его не должно было быть. С глянцевых зеленых листьев капала вода, замшелые стволы обвивали лианы, и почва под ногами представляла собой месиво из перегноя и красной глины. Вот что-то с шумом сорвалось с ветки… с бархатной музейной подставки… захлопало деревянными крыльями и скрылось в чаще. Птица-носорог. Женский символ, фигурка, выточенная… А под ногами шуршало – в перегной и глину неистово закапывался деревянный человек-богомол – тот самый первопредок… Все, все старалось скрыться, убежать, спрятаться. Схорониться от чего-то, что было уже здесь. Совсем близко. И Катя это чувствовала. Только она не видела этого, как ни вглядывалась в стволы деревьев… в стеклянные витрины, покрытые трещинами, словно паутиной… в этот страшный лес, что явился…
Проснувшись, она распотрошила аптечку, проглотила таблетку и запила ее кофе без кофеина. При мысли о еде мутило.
Владимир Миронов позвонил ей около полудня. Сообщил, что с раннего утра они с оперативниками проверяли фирму каршеринга. И оказалось, что этот след оказался верным. Изи Фрияпонг только за этот месяц, октябрь, брала разные машины в аренду пять раз.
– Савкина из морга, помните, кричала нам, какая эта Изи по сравнению с ней – и духи у нее дорогие, и тачки напрокат берет. И Глеб Прохоров ее видел на арендованной машине у Афии. – Миронов лаконично рассказал Кате о показаниях Прохорова, опуская подробности допроса.
– Но в клубе «Царь» нам про каршеринг ничего не сказали, говорили, что Изи приезжает на машине откуда-то из-за города, – заметила Катя. – Хотя она могла и свой автомобиль иметь.
– На ее имя никаких машин не зарегистрировано. Последний раз она арендовала автомобиль в фирме, где мы сейчас все проверяем, в прошлую пятницу. Аренда была оформлена на три дня. И она оставила машину в Рогачево.
– В Дмитрове?
– Машина была ею возвращена в воскресенье. Сотрудник филиала фирмы забрал ее со стоянки в центре Рогачева в десять часов утра. И больше Изи Фрияпонг к ним пока за арендой не обращалась.
– Она до сих пор в этом Рогачеве, по-вашему?
– Село не город. Это даже не Дмитров. Я сейчас еду прямо туда.
– Я с вами! То есть я тоже поеду отсюда в это село Рогачево. Там и встретимся, – быстро сказала Катя. – Можно взять с собой Мещерского? Если мы ее задержим там… вдруг она вообще с нами откажется общаться, сославшись формально на незнание языка. А Сергей – он хоть что-то смыслит в африканских языках. И потом, она же…
– Что? – спросил Миронов.
– Ничего, просто я подумала… Так можно взять с собой Сережу?
– Даже нужно. Ну все, встречаемся в Рогачеве, как доберемся туда. Звоните мне – я буду на стоянке в центре села.
Катя позвонила Мещерскому. Жалобно попросила его: поедем со мной, а? А то мне что-то тревожно, Сережка… Я что-то совсем, совсем расклеилась. Мещерский сказал, что у него были намечены дела, но он все отложит, раз она так беспокойна и взволнована. И приедет через полчаса.
Вот так.
Есть ли у вас такие друзья? Такие золотые сердца?
Катя – была ли тому виной таблетка успокоительного – ощутила, как слезы… Ну все, все, реветь еще не хватало в припадке сентиментальной благодарности! Она же знает давно: Сережка Мещерский – вот такой человек… Сокровище.
Таким ли был его предок Сергей Мещерский – сын Веры Николаевны? Катя вдруг вспомнила о нем. И что тогда случилось в лесу на том Золотом Берегу? Наверное, этого никогда уже не узнаешь… Если есть всего одно письмо в семейном архиве да книжка сумасшедшего сатаниста Сибрука, в которой он про это не написал, но зато написал про другое…
В машине Мещерского по дороге в Дмитров Катя спросила то, что давно уже хотела спросить:
– Сереж, а как, по-твоему, Изи Фрияпонг – она тоже колдунья джу-джу?
Он глянул на нее.
– Она бывшая студентка Тимирязевки и стриптизерша, Катя.
– То есть этого не может быть, чтобы она, как настоящая ведьма…
– Допускаю, что она могла участвовать у себя дома в каких-то тайных ритуалах. Это же языческий культ. У него есть последователи, и иногда целые семьи привержены ему… Но у тебя очень однобокое представление обо всем этом. Гана сейчас вполне благополучная страна Западной Африки. Хорошие дома, дороги, туризм. Конечно, эпидемия Эболы, что бушевала там недавно, в этом регионе, наложила свой отпечаток на все. Но волна эпидемии спала.
Село Рогачево располагалось на полпути между Дмитровом и Клином. Мещерский свернул на «вторую бетонку», и вскоре их взору открылась главная дорожная примета – огромный многокупольный храм, достопримечательность этого старинного торгового подмосковного села с богатой историей. Они свернули на Рогачевское шоссе и въехали в село. Катя позвонила Миронову. Он был уже на месте. Село оказалось очень симпатичным и обжитым. Имелся даже «Трактир» на проезжей дороге, вдоль которой тянулись добротные дома за глухими заборами. Были и «замки». Стоянка располагалась позади собора – вокруг приземистые двухэтажные торговые павильоны: «Продукты», «Автозапчасти», «Парное мясо».
И было как-то непривычно темно для трех часов дня – с севера надвигалась низкая облачность, накрывая собой поля и леса, добираясь до села.
Владимир Миронов сидел в машине солнечногорского розыска. Увидел их, подъезжающих к стоянке, махнул рукой, вышел и направился в магазин «Продукты».
В тесном магазинчике торговали всем: и едой, и тем, что «для дома и сада», и «химией», и лампочками, и фигурками садовых гномов, что таращились на Катю с нижних полок.
– Мы ищем одну женщину, – обратился Миронов, предъявляя удостоверение, к хозяину магазина, стоявшему за кассой. – Она оставила машину каршеринга здесь у вас перед магазином утром в воскресенье.
– Я в воскресенье не работаю. У меня человек для этого нанят, – равнодушно ответил торговец.
– Жаль. А я думал… женщина-иностранка. Такая заметная. Ярко одевается. Она африканка. Вряд ли у вас таких много в Рогачеве.
– Африканка? Знаю ее. И видел не раз здесь. – Торговец окинул их взглядом. – А чего это полиция к ней?
– Проблемы с машиной каршеринга.
– Угнала, что ли, тачку? Да бросьте. Такая обеспеченная молодая женщина. На черта ей наши развалюхи?
– Когда вы ее видели? – спросил Миронов. – Не в воскресенье?
– Я же сказал, я в воскресенье дома с семьей. Она заходила ко мне в магазин в среду.
– В среду?
– Приехала под вечер. Зашла, купила то-се, чипсы, курицу гриль, мешок угля для камина. Да, еще бутылку джина взяла. Тоже ведь дорогой он, джин-то. Одета как модель. И сама – картинка. И по-русски говорит, правда, с акцентом. Такая девушка самостоятельная. И потом она ко мне еще приехала – уже поздно было, я магазин закрывал в десятом часу. Она приехала и спросила, нет ли у меня брикетов льда в морозильниках.
– Льда? – переспросил Мещерский.
– Ну да. Я сказал, что нет.
– Лед, что же, для вечеринки ей потребовался? – удивился Миронов.
Торговец только хмыкнул.
– А на какой машине она приезжала в среду?
– Иномарка серебристая. Такая солидная.
– Она здесь, в Рогачеве, где-то живет?
– Нет, я здесь всех знаю. Она дачу снимает в окрестностях. Причем не садовый скворечник, а приличную, по всему видно.
– Она вам не говорила, где именно?
– Нет. Я и не спрашивал. Зачем мне? Только…
– Что?
– Лед-то ей потребовался для холодильника. А это значит, свет отключили там у них. Это здесь часто бывает в дачных поселках. Я по кабельному слышал потом вечером – обрыв проводов устранили в районе Жужева. А там два дачных кооператива. Должно быть, где-то там она.
– Ладно, спасибо вам большое, – поблагодарил Миронов.
– Пожалуйста. Только насчет угона тачек вы мне зря лапшу вешаете, – снова хмыкнул торговец. – Я что, дурачок, что ли? Вы же за ней уже тогда в среду следили.
– Мы не следили.
– Рассказывайте сказки, я на границе служил. Такие вещи, как «наружка», секу с лету. Она-то приехала ко мне в магазин, а вы-то за ней. Точнее, у нее на хвосте.
– За ней кто-то следил? – спросила Катя.
– А то вы сами не знаете кто. Темная такая тачка. Темно было, я водителя-то не рассмотрел, конечно, но хвост сразу отметил. Она, эта красотка из Африки, от меня на своей машине, а ваша «наружка» за ней хвостом.
Они покинули магазин.
– Теперь в Жужево, – скомандовал Миронов. – Надо только по карте глянуть и по навигатору.
– А как понимать его слова о слежке? – спросила Катя.
– Может, ему почудилось.
– А если не почудилось?
– Ну уж точно, не мы следили.
– А кто тогда?
– Я же вам сказал – эта Изи, она не одна такими делами здесь занимается. Это целая сеть. Свои могли следить.
– А зачем следить своим? Раз она в этой сети работала, выполняла все, доставала в моргах… зачем им следить за ней?
– Найдем ее – спросим. – Миронов сел в машину, включил навигатор и достал планшет, ища карту местности.
Они долго и подробно изучали Жужево.
– Если два садовых кооператива, нам лучше разделиться, – заметила Катя. – Вы осмотрите один, опросите дачников, а мы с Сережей будем осматривать другой. Так быстрее. А то темнеет уже.
И они разделились. Мещерский какое-то время ехал по Рогачевскому шоссе, а затем свернул на дачную дорогу.
В поселке было тихо как в могиле. Ни голосов, ни шума машин, ни звуков ремонта. Заборы, заборы… Осень… Катя поняла, что все их усилия тщетны. В этом лабиринте они не найдут Изи Фрияпонг. Они крутились по дачным улицам, пока совсем не выбились из сил.
Сумерки накатывали. С неба сеяла какая-то морось. Они выехали из дачного поселка, впереди раскинулось огромное поле. Когда-то там сажали картофель, но сейчас это был пустырь. Мещерский вглядывался в серую мглу. Поле окаймлял темный хвойный лес.
– Катя, там два дома. Во-он там, на удалении, – сказал он. – Место весьма уединенное. Я, когда мы тут кружили по дачам, подумал, что Изи вряд ли хотела бы иметь близкое соседство. Давай осмотрим те дома. Все равно больше-то ничего не остается.
Они начали по кругу объезжать картофельное поле. И вот дома приблизились. Первый выглядел давно заброшенным. Хорошая дача, но пустует, окна заколочены щитами. А у второго дома, расположенного практически у самого леса, новенький глухой забор из струганых досок. И Катя…
– Сереж, как странно, тут калитки нет. И ворот тоже!
И правда – узкая подъездная дорога, засыпанная щебенкой, заросшая сухой травой, подходила прямо к забору двухэтажного дома с балконом, скрывавшемуся среди вековых сосен. И по логике вещей именно сюда, на подъездную дорогу, должны смотреть калитка и ворота. Но их не было.
Мещерский остановился. Они вышли.
Сплошной забор. Высокий. Что там за ним – не разглядеть.
– Если нет выезда здесь, значит, он в другом месте, пошли. – Мещерский направился вдоль забора.
Они завернули за угол. Лес подступал к самому забору, однако имелся расчищенный пятачок, засыпанный новой щебенкой, и… лесная узкая дорога, нет, почти тропа, по которой не всякая машина проедет.
Они подошли. И увидели то, что искали – ворота. Калитки не было вообще.
Катя оглянулась – какой-то угол здесь глухой. Скрытый от посторонних глаз. Она громко постучала в ворота. Никто им не ответил. Тогда она потянула створку на себя и…
Ворота легко открылись. За ними – участок. Пустой. Кусты, все заросло, и дом… Ворота под своей тяжестью начали сами собой закрываться.
Катя хотела было удержать их и направиться к дому, как вдруг Мещерский схватил ее за руку.
– Подожди, осторожнее, тут следы колес.
Она глянула себе под ноги. На мокрой земле, смешанной с перегноем и сосновыми иглами, – глубокая колея, словно здесь колеса сильно буксовали. Этот след, как шрам, пересекал маленькую расчищенную площадку и уводил туда, к тропе и…
– Катя, там машина! – воскликнул Мещерский. – Вон, вон там, среди деревьев, смотри!
Что-то мерцало в лесу в сумерках. И они медленно пошли туда. И вдруг…
Катя ощутила этот страшный тяжелый запах. Его ни с чем нельзя спутать. Запах смерти. Запах гнилой мертвой плоти.
Среди деревьев их взорам предстала серебристая иномарка с выбитым боковым стеклом.
А рядом с ней они увидели ЭТО.
Глава 25
Изи
Женщина с дредами лежала у колес, словно и она в последнем усилии, в агонии пыталась уползти, спрятаться, забиться под машину.
То, что перед ними Изи Фрияпонг, которую они так никогда и не увидели живой, Катя поняла сразу. Яркая, как тропическая бабочка… Так об Изи сказала Хохловская. И правда, одежды на Изи Фрияпонг – короткий пуховичок, длинный свитер и слаксы – были яркие: кислотно-розовые, фиолетовые, желтые.
Но в остальном…
У нее была раздроблена челюсть, и белые зубы дико щерились в кровавом месиве, делая ее лицо ужасным, словно разбитая ритуальная маска.
Катя замотала рот шарфом. Судя по трупному запаху и признакам разложения, Изи Фрияпонг убили несколько дней назад.
Мещерский забрал из трясущихся рук Кати мобильный, сам позвонил Миронову, и тот приехал из другого садового кооператива через четверть часа. Уже смеркалось, когда они начали осторожно, стараясь ничего не трогать, осматривать это место в лесу. Миронов включил карманный фонарь, осветил машину. Кроме бокового, у нее было выбито и лобовое стекло. Он сунулся в салон.
– Там кровь на приборной доске и на сиденье, – объявил он, – а машина стоит к лесу задом, к дому передом. Она выезжала с участка, даже не успела развернуться.
Они пошли к дому, к воротам, держась полоски дерна. Миронов светил под ноги. У самых ворот увидели осколки стекол. Миронов потрогал створки.
– Ворота открыты, хотя вот проем для замка. Но его в воротах нет. Она откуда-то приехала, открыла ворота, села в машину, чтобы въехать, и тут на нее произошло нападение. Вот следы от колес. Тут участок влажной грязи. – Миронов сосредоточенно смотрел на пятачок рядом с квадратом новой щебенки. – И кроме следов машины, никаких других следов. А они должны были быть, если бы убийца подбежал к машине, выбил стекло сбоку и нанес ей удар.
Они снова по лесной дороге вернулись назад, к машине Изи. Миронов наклонился над трупом.
– У нее черепная травма. Смотрите, на лбу около волос – кожа рассечена. Какой же силы второй удар!
– Тут тоже грязь, но следов вокруг машины нет, – заметил Мещерский, оглядывая темную стену леса, казалось, придвинувшуюся к ним почти вплотную.
– Вот следы… нет, это ее. У нее ботильоны на ногах. – Миронов выпрямился. – След каблука. Размер следа маленький, как у нее. Размер тридцать пятый примерно. Она с такой ужасной травмой лица выскочила из машины, возможно, попыталась бежать, и тут убийца ударил ее снова, однако… да, следов его нет. А опять же, должны быть, если он ее бил по голове, он же приблизился к ней вплотную для этого. Как же иначе?
– Чем же ее так били?
– Что-то тяжелое. Дубинка? Бита?
– А это что тогда?
Мещерский указал на участок земли возле левого крыла машины.
И Катя в желтом пятне фонаря, направленного туда Мироновым, увидела на черной земле длинный узкий след. Словно змея проползла… Часть его была как-то смазана, словно его пытались стереть или протащили что-то.
Миронов снова сунулся в салон машины. Это была «Вольво». Торговец в магазине не солгал им насчет солидности иномарки, на которой ездила Изи Фрияпонг.
– Ключи в замке зажигания. Да, точно, она пыталась покинуть машину. Убежать в лес.
Миронов снова наклонился к Изи и осторожно обыскал карманы пуховика. Достал ключницу с ключами.
– Наверное, это от дома.
– А где ее сумка? – через силу… через тошноту спросила Катя.
– На полу у пассажирского сиденья. Свалилась. – Миронов достал из салона сумку.
Prada… Как и у Хохловской…
Катя с трудом заставила себя глядеть на тело. На шее мертвой – золотые медальоны. Катя наклонилась, чтобы лучше их рассмотреть. На толстых золотых цепочках – медальон в виде знака луны, один в виде куриной лапы и третий – черный клык, оправленный в золото.
Миронов тем временем открыл сумку, достал права и паспорт.
– Теперь мы точно знаем, что перед нами Изи Фрияпонг, – произнес он тихо. – Документы на ее имя. И фото… только она так изуродована…
– Ее что-то сильно напугало, – сказала Катя вдруг – она и сама этого от себя не ожидала. – Я знаю… чувствую, она была вне себя от страха… Смотрите, как машина стоит – она даже не пыталась развернуться, чтобы ехать нормально. Она просто удирала в панике – ехала вот так задом. Но ее все равно догнали. Но если убийца бежал за машиной и подбежал к ней, ударил, где же его следы?
Они ей не ответили. Но Катю в этот раз такое молчание не устраивало.
– Где следы? – повторила она, повышая голос. – Сережа, почему ты мне не отвечаешь? Где следы, которые должны быть тут везде, на этой грязи?
– Катя, пойди, сядь в мою машину. Тебе надо успокоиться, – тихо ответил Мещерский. – Давай я тебя провожу, побудешь там пока.
– Не трогай меня. Не обращайся со мной как с больной, ненормальной!
Катя оттолкнула его.
– Владимир, вызывайте своих коллег, – обратился Мещерский к Миронову, который тоже выглядел каким-то заторможенным.
– Да… сейчас… я позвоню в Дмитров, в УВД. – Миронов все смотрел на Изи. – Только давайте сначала сами осмотрим ее дом.
Глава 26
Дерево макоре
Золотой Берег. Западная Африка
Май. 1932 г.
В последний день мая доктор Владимир Унковский снова посетил лесозаготовки и привез вместе с медикаментами почту. А также Изи.
О медсестре и помощнице Унковского давно ходили сплетни, и они подтвердились. Двадцатипятилетняя Изи была на шестом месяце беременности. Сергей Мещерский смотрел на нее и улыбался, подшучивая над старшим коллегой. Тот лишь крякал в ответ смущенно, поправлял пенсне на носу и сразу переводил разговор на другую тему.
Изи была веселой девушкой, пухленькой, крепко сбитой, шустрой и шла по жизни легко, с высоко поднятой головой, украшенной перевитыми, как змейки, и уложенными на голове косичками. Однако сейчас Изи была сама строгость и деловитость – в просторном накрахмаленном белом платье медсестры, в сияющей белизной сестринской косынке, босая и проворная, она помогала доктору Унковскому в смотровой палатке. А помощь требовалась, потому что это был «день очков» – когда Унковский, воскрешая петербургские воспоминания о своей первой специальности офтальмолога, проверял зрение у пациентов, стекавшихся к полевому госпиталю со всех окрестных деревень. Из-за неграмотности местных обычные таблицы с буквами алфавита он не использовал, а показывал пациентам картинки с разными животными – крупные, мелкие, микроскопические. И пациенты узнавали льва и слона, гиену и бегемота, щурились и просили «выписать очки» под одобрительный гул очереди в смотровую палатку, ибо «очки» считались здесь, на Золотом Берегу, вещью почти мистической по своей силе, престижной и страшно дорогой. За оправу со стеклами отдавали двух куриц! А это не шутка.
Очередь за очками не рассеялась, даже когда с небес хлынул сильный тропический ливень, сразу остановивший все работы на лесозаготовке. Рабочие вернулись в шалаши на просеке. Стихли стук топоров и визг пил. За последние полторы недели в окрестностях полевого госпиталя все очень изменилось. Рабочие, заново нанятые Бенни Фитцроем в деревне, взялись за работу с удвоенной силой. Просека уходила уже далеко в джунгли. Вокруг госпиталя тоже практически все расчистили. Даже опушка, на которой они нашли Вилли Сибрука, уже стала местом сплошной вырубки. И там тарахтел пригнанный с плантаций трактор, к которому привязывали волокуши из сучьев и валежника.
В окрестностях госпиталя рабочие обнаружили несколько больших деревьев с очень ценной древесиной. Их осмотрели и пометили к вырубке, прикидывая, сколько на этих лесных красавцах можно заработать. Все вокруг превращалось в пустыню с пнями и штабелями дров. Древний дождевой лес умирал.
Сергей Мещерский сидел в палатке и разбирал почту. Среди газет, привезенных Унковским из Аккры, оказалось письмо от матери. Вера Николаевна нечасто писала сыну, но на этот раз ответила очень быстро. И Мещерский был рад этому. Он сидел за походной конторкой, уставленной склянками и пузырьками с лекарствами, читал письмо.
В палатку, спасаясь от ливня, зашел Бенни Фитцрой. Увидел ворох газет на конторке, письмо в руках Мещерского. Прислонился спиной к столбу, поддерживающему палатку, положив руки на пояс с патронташем.
– Хорошие новости? – спросил он.
– Да, ответ получил от матери. – Мещерский не оглядывался, но знал, куда устремлен взгляд Бенни – фотография стояла на прежнем месте. – Она и про тебя пишет. Вот… «Очень рада, что у тебя такой замечательный товарищ – этот отважный и великодушный молодой человек. Только очень прошу вас обоих быть осторожными и не рисковать, подвергая свою жизнь опасности. И если твой друг Бенни всегда так рискует собой, твоя обязанность, Сережа, удерживать его и всегда помнить, что я беспокоюсь о вас с ним». Это я описал ей ту ночь, когда мы нашли Сибрука и ты стоял под градом стрел и не стал стрелять в ответ, а уладил все миром с этим лесным племенем.
Читать бесплатно другие книги:
