Убийства в десятиугольном доме Аяцудзи Юкито
– А теперь, Агата, достань из своей колоды карту, которую ты запомнила, и положи на стол «рубашкой» вверх. А я найду свою карту в этой колоде.
Через несколько секунд на столе лежали две карты – синяя и красная. Эллери сделал глубокий вдох и попросил Агату перевернуть карты вверх лицом.
– Ой! Как ты это сделал?! – воскликнула изумленная Агата. Обе карты были одинаковой масти и достоинства.
– Четверки червей? – Эллери удовлетворенно рассмеялся. – Ничего фокус, скажи?
Солнце село, и на десятиугольном столе зажгли древнюю керосиновую лампу. Ее привез Ван, узнав о том, что электричества в доме нет. Еще он припас много толстых свечей и разложил их в каждой комнате.
Поужинали. Шел уже восьмой час.
– Эллери, ну почему ты не скажешь, в чем секрет того фокуса? – спросила Агата, тряхнув Эллери за плечо. Она только что принесла всем кофе.
– Все равно не скажу, сколько ни проси. Раскрывать секреты не положено. Это табу. В этом отличие от детективов. Потому что человек расстраивается, узнав, как прост бывает самый необъяснимый фокус.
– Агата, тебе Эллери фокусы показывал?
– Ты тоже о них знаешь, Леру?
– Еще бы мне не знать! Он целый месяц их на мне отрабатывал, как на подопытном кролике. Пока у него не стало получаться втайне от других. Иногда он ведет себя как малое дитя.
– Леру!..
– Что ты ей показал?
– Да так… пару простеньких.
– Простенькие, значит? – У Агаты закипало раздражение. – О’кей. Рассказывай, как ты это делал.
– Я же сказал, что не расскажу. Именно потому, что фокусы совсем простые. Особенно первый. Элементарный даже для ребенка. Дело не в секрете, а в том, как показать фокус, как дезориентировать зрителя.
– Вон оно что…
– Именно. Вот, например… – Эллери протянул руку к чашке с черным кофе и сделал глоток. – Есть такой фильм, «Магия» называется, с Энтони Хопкинсом, который играет иллюзиониста. Там есть сцена, когда Хопкинс показывает почти такой же фокус одной особе, по которой когда-то сходил с ума. Но в фильме этот фокус преподносится не как обыкновенная ловкость рук, а как экстрасенсорный эксперимент. Фокусник заговаривает этой даме зубы, убеждая ее в том, что одинаковые карты могут открыться лишь у тех, у кого сердца бьются в унисон, и в результате соблазняет ее.
– Ого! Ты, случаем, не собирался и меня так же соблазнить?
– Что ты! Я бы не посмел. – Эллери показно пожал плечами; на его ярких губах мелькнула недовольная улыбка. – К сожалению, у меня не хватает смелости, чтобы попытаться обольстить королеву.
– Очень тонкое замечание.
– Спасибочки. Однако… – Эллери поднял чашку с кофе, пристально посмотрел на нее и продолжил: – … сменим тему. Сэйдзи Накамура, о котором мы говорили днем… По-настоящему одержимый. Вот я смотрю на эту чашку, и у меня холодок по спине пробегает.
Фасонные, темно-зеленого цвета чашки они нашли на полке в кухне среди другой кухонной утвари. Сразу бросалась в глаза их форма. Такая же, как у дома, – равносторонний десятиугольник.
– Спецзаказ. Вот эта пепельница, тарелки – все одинаковое, десятиугольное. Что ты об этом думаешь, По?
– Ничего. – По положил недокуренную сигарету в десятиугольную пепельницу. – Конечно, все это не совсем нормально, но богачи иногда любят почудить, ты же знаешь.
– Чудачество, и больше ничего? – Эллери обхватил чашку обеими руками и заглянул в нее. Несмотря на десятиугольную форму, дно у нее оказалось почти круглое. – Из-за одного только Десятиугольного дома стоило приехать на этот остров. Мне даже хочется выпить за тех, кто здесь умер.
– Дом, конечно, классный, никто не спорит, – заявила Агата, – но на самом острове вообще ничего нет. Обыкновенные сосны, и всё. Так ведь, Эллери?
– Нет, не так, – ответил за него По. – Под скалами, к западу от сгоревшей виллы, находится вырубленная в камне площадка, довольно удобная. Там есть лестница; можно спуститься к самому морю, рыбу половить…
– А удочку ты привез? Было бы здорово завтра поесть свежей рыбки! – Леру облизнулся.
– На многое не рассчитывай, – проговорил По, медленно поглаживая бороду. – Кроме того, позади дома растет сакура, несколько деревьев. Почки уже набухли, так что через пару дней появятся цветки.
– Вот здорово! Будем смотреть на сакуру и радоваться.
– Замечательно!
– Сакура, сакура… Почему, как весна, все начинают носиться с сакурой? По-моему, персик и слива цветут куда красивее.
– Эллери! Ты всегда не как все.
– Неужели? А ты знаешь, Леру, что в старину в Японии августейшие особы и знать предпочитали сакуре сливу?
– Правда?
– Правда, Орци?
Та вздрогнула от неожиданности. Затем, покраснев, еле заметно кивнула.
– Расскажи поподробнее, Орци.
– Э-э… ладно. В «Манъёсю»[6] из растений чаще всего упоминаются веерник и слива. О каждом из них больше ста стихотворений, а о сакуре – всего сорок.
Орци вместе с Леру училась на втором курсе литературного факультета. Специализировалась на английской литературе, но здорово разбиралась и в японской классике.
– Ого! А я не знала, – призналась Агата. Видно было, что слова Орци произвели на нее впечатление. Для третьекурсницы факультета фармацевтики литература была терра инкогнита.
– Еще расскажи, а?
– М-м… ладно, – без особого энтузиазма согласилась Орци. – «Манъёсю» создавалась в период, когда была мода на все китайское. Тренд главенства континентальной культуры. Китай повлиял и на авторов «Манъёсю». Стихи о сакуре вошли в моду с «Кокин вакасю»[7], и то там главным образом об облетающем цвете.
– «Кокин вакасю» – это Хэйан?[8] – решил уточнить Эллери.
– Правление императора Дайго. Начало десятого века…
– Почему так много стихов об облетающей сакуре? Такое время, что ли, было, пессимистическое?
– Как сказать… Время правления императора Дайго известно как «эпоха долгой радости». Но время, когда начинает облетать сакура, совпадает с началом сезона инфекционных заболеваний. Говорят, сакура вызывает болезни, поэтому при дворе императора устраивали праздник «усмирения цветов», во время которого молились, чтобы эпидемии обошли их стороной. Так что, наверное, с этим связано…
– Понятно.
– Эй, Ван! А ты чего такой тихий? – По посмотрел на Вана, сидевшего рядом с опущенной головой. – Плохо себя чувствуешь?
– Да, что-то голова болит.
– Вид у тебя нездоровый. И температура, по-моему…
Ван покрутил шеей, расслабляя плечи, и глубоко вздохнул:
– Пожалуй, я пойду прилягу.
– Давай, конечно.
– Угу. Всем пока… – Опираясь обеими руками о крышку стола, Ван тяжело поднялся. – Можете резвиться сколько хотите. На меня шум не действует.
Пожелав всем доброй ночи, он удалился в свою комнату. Дверь за ним закрылась, и в полутемном холле на миг наступила тишина. Потом едва слышно металлически клацнул замок.
– Ну что это такое? – тихо бросил не проронивший до этого ни слова Карр, мелко подрагивая коленями; глаза его нервно округлились. – Взял и заперся! Прямо как девчонка какая-нибудь!
– Ночь сегодня светлая… – Сделав вид, что ничего не слышал, По посмотрел в десятиугольное окно в потолке.
– Да, два дня назад было полнолуние, – заметил Леру.
В ту же минуту открывшееся в окне пространство наискось прочертил скользнувший по небу луч света. Он шел от маяка, установленного на мысе J.
– Смотрите! Вокруг луны венчик. Завтра будет дождь.
– Ха-ха! Ты что, суеверная, Агата?
– Ты ничего не понимаешь, Эллери. Никакое это не суеверие. Так получается, когда в воздухе собирается пар.
– По прогнозу, всю неделю будет ясно.
– Во всяком случае, я говорю про научный факт. Это тебе не сказочка про лунного зайца[9].
– Лунный заяц… – Эллери натужно улыбнулся.
– А вы знаете легенду про человека с кувшинами, который объявился на островах Мияко?
– Да, слышали. – Круглое лицо Леру расплылось в улыбке. – Это про то, как Бог послал своего вестника к людям с двумя кувшинами – с эликсиром бессмертия и эликсиром смерти? Вестник все перепутал: эликсир бессмертия дал змее, а эликсир смерти – человеку. В наказание Бог обрек его вечно таскать на себе эти кувшины. Про это?
– Похожая легенда есть у племени готтентотов, – сказал По. – Только у них в роли посланца не человек, а заяц. Он не смог передать слова Бога Луны, тот разгневался, запустил в зайца палкой и расщепил ему губу.
– То есть везде истории похожи?
Долговязый Эллери откинулся на затянутую голубой тканью спинку стула, сложив руки на груди.
– Легенды о лунном зайце рассказывают во многих странах – в Китае, в Центральной Азии, в Индии…
– Даже в Индии?
– Слово «луна» на санскрите звучит как ain, у него тот же корень, что у слова aa – «заяц» или «пятно на луне».
– Вау!
По протянул руку к лежавшему на столе портсигару и снова поглядел на окно в потолке. В вырезанном десятиугольнике ночного неба плыла размытая желтая луна.
Цунодзима, Десятиугольный дом.
Слабый свет лампы отбрасывал тени собравшихся в холле молодых людей на окружавшие их со всех сторон белые стены.
Ночь неспешно вступала в свои права.
Глава 2
День первый
Большая земля
Тиори, которую вы убили, – моя дочь.
Такааки Каваминами, растянувшийся на разложенной посреди его тесной комнатушки постели, нахмурился.
Было одиннадцать утра. Он только что вернулся домой и нашел это письмо в почтовом ящике.
Такааки всю ночь играл в маджонг у своего приятеля. Как обычно, в затуманенной голове все еще звучал стук перемешиваемых игральных костей, но, увидев письмо, он очнулся окончательно.
– Что… что это такое?
Протирая глаза, Такааки взял в руки конверт и рассмотрел его.
Самый обыкновенный конверт из коричневой бумаги. Почтовый штемпель вчерашний – 25 марта. Отправлено из города О. Единственная особенность – все иероглифы на конверте набраны на цифровом процессоре.
Адреса отправителя не было. На оборотной стороне значилось только имя – Сэйдзи Накамура.
– Сэйдзи Накамура, – пробормотал Такааки. Это ему ни о чем не говорило. Хотя нет! Где-то он слышал эту фамилию…
Такааки сел на постели, скрестив ноги, и посмотрел на лежавший перед ним листок, извлеченный из конверта. Письмо тоже было набрано на процессоре и напечатано на хорошей бумаге.
«Тиори, которую вы убили, – моя дочь».
Имя Тиори он помнил. В письме, видимо, имелась в виду Тиори Накамура. А Сэйдзи Накамура, получается, ее отец?
Это случилось больше года назад. В январе прошлого года Клуб детективов при университете К**, членом которого был Такааки, устроил новогоднюю вечеринку. Тиори Накамура была тогда первокурсницей и моложе его на год. Сам он заканчивал третий курс и в апреле должен был перейти на четвертый[10]. Прошлой весной Такааки покинул Клуб детективов. Это было связано со смертью Тиори Накамуры. А случилось все после того, как вечеринка закончилась и часть ее участников решила продолжить веселье.
Все произошло в его отсутствие – Такааки ушел с вечеринки раньше по каким-то делам. Тиори страдала от хронического заболевания сердца. Причиной смерти стал сердечный приступ, спровоцированный алкогольным отравлением. Когда «Скорая помощь» привезла ее в больницу, было уже поздно.
Такааки вместе с другими ходил на похороны.
Тиори жила в городе О у деда по материнской линии. В его доме и проходила траурная церемония. Но главного распорядителя на похоронах звали не Сэйдзи. Такааки это точно помнил. У него было какое-то другое имя, старомодное. То есть распорядителем был не отец, а дед. А отца на похоронах вроде и не было. Во всяком случае, Такааки его не видел.
Тогда почему человек, назвавшийся отцом Тиори, прислал ему это письмо? Ведь они даже никогда не виделись.
В письме этот Сэйдзи утверждал, что Тиори убили. Его дочь скоропостижно скончалась из-за того, что перебрала на вечеринке, и, наверное, у него были основания считать, что она была убита. Такааки мог это понять. Но зачем он послал это письмо сейчас, когда прошло больше года? Захотел свести счеты?
Такааки резко выпрямился.
Сэйдзи Накамура. Ага!
Он потянул правильную нить в клубке своих воспоминаний.
Такааки резко вскочил с постели, подошел к металлическому стеллажу, прислоненному к стене, и вытащил несколько папок. В них были газетные вырезки, которые он собирал из интереса.
Точно! Где-то в сентябре прошлого года…
Покопавшись немного в папках, он нашел, что искал.
Пожар на Голубой вилле на Цунодзиме.
Загадочное убийство четырех человек?
Такааки уселся на пол с открытой папкой в руках и постучал пальцем по набранному крупным шрифтом заголовку.
– Мне предъявляет обвинение покойник?!
– Извините, это дом господина Хигаси? Моя фамилия Каваминами, я из университета К**. Можно попросить Хадзимэ?
– Каваминами, говорите.
Подошедшая к телефону женщина, видимо, была матерью Хадзимэ.
– Хадзимэ уехал сегодня утром. Вместе с друзьями из клуба.
– Клуба детективов?
– Да. Сказал, что едет на необитаемый остров.
– Необитаемый остров? А как он называется?
– Э-э… Вроде Цунодзима. Недалеко от городка S.
– Цунодзима… – У Такааки перехватило дыхание, он крепче сжал в руке трубку. – Скажите, а письмо Хадзимэ не получал?
– Письмо?
– Да, от человека, которого зовут Сэйдзи Накамура.
– Я…
Женщина замялась, но, уловив в голосе Такааки тревогу, попросила подождать. С минуту в трубке играла органная музыка, потом снова послышался ее запинающийся голос:
– Да, есть письмо. А что такое?
– Значит, есть?
– Ну да.
Такааки вдруг почувствовал, как его оставляют силы. Плечи опустились, он не знал, что делать.
– А-а… спасибо большое. Ничего страшного… Извините за беспокойство.
Такааки положил трубку и привалился к стене. Дом был старый – стоило посильнее опереться о стену, как она начинала скрипеть. Сквозь перекосившееся окно в комнату проникало судорожное гудение стиральой машины, которая, судя по звуку, находилась на последнем издыхании.
Хигаси тоже получили письмо от Сэйдзи Накамуры.
Такааки несколько раз моргнул красными, налитыми кровью глазами.
А может, это чья-то шутка…
Он взял список адресов членов Клуба детективов и попробовал дозвониться до кое-кого из ребят, которые были с Тиори в тот злосчастный вечер. Попытка результата не принесла. Большинство из них снимали комнаты с пансионом, и он так и не смог ничего добиться.
Они уехали. На Цунодзиму, туда, где все произошло. Или это просто совпадение?
Подумав немного, Такааки снова взял список и стал искать телефонный номер покойной Тиори Накамуры.
От городка S, откуда отправились на Цунодзиму члены Клуба детективов университета К**, город О отделяли полчаса езды на автобусе и еще минут сорок на электричке. По прямой расстояние между ними – каких-то сорок километров. Такааки сошел с электрички на станции Камэгава, четвертой по счету от О, и быстро зашагал по дороге, ведущей в горы.
Перед этим он позвонил в дом деда Тиори Накамуры и представился университетским другом внучки хозяина. Трубку сняла женщина, судя по голосу, средних лет – скорее всего проживавшая там домработница.
Конечно, Такааки не решился задавать интересовавшие его вопросы, что называется, в лоб. Понадобились такт и терпение, чтобы удостовериться: отцом Тиори был тот самый Сэйдзи Накамура с острова Цунодзима. Плюс к тому, ему удалось получить адрес Кодзиро Накамуры, младшего брата Сэйдзи. Такааки узнал о его существовании из газетных заметок.
Кодзиро Накамура жил в городе Бэппу, район Каннава. Он был школьным учителем и вполне мог оказаться дома – ученики ушли на весенние каникулы.
Семья Такааки тоже была из Бэппу, хотя и уехала оттуда, и он думал, что сумеет сориентироваться. Любопытство и нетерпение его росли.
Он решил тут же навестить Кодзиро Накамуру, предварительно позвонить и предупредить о своем визите ему даже не пришло в голову.
Каннава славится горячими источниками и является одной из точек на туристическом маршруте «Ады Бэппу». Такааки видел столбы белого пара, поднимающиеся в безоблачное небо из водосточных канав, проложенных вдоль идущих в гору улочек и выстроившихся на них домов. Слева стеной уходил вверх черный склон горы Цурумидакэ.
Миновав небольшой торговый квартал, Такааки окунулся в тишину разбегавшихся в разные стороны улочек. Его окружали многочисленные гостиницы и пансионы, виллы, сдающиеся в аренду приезжающим в городок подлечиться на горячих источниках. Адрес по телефону ему назвали точный, поэтому он нашел нужный ему дом без особого труда.
Это было симпатичное одноэтажное строение. За низкой живой изгородью уже окрашивались в весенние цвета ярко-желтый ракитник, белоснежная спирея, розовая айва.
Такааки вошел в решетчатые раздвижные ворота и прошел к дому по выложенной камнем дорожке. Сделал глубокий вдох и нажал кнопку звонка. Через некоторое время из-за двери послышался мягкий баритон:
– Кто там?
С этими словами на пороге появился человек, внешность которого плохо вязалась с обликом традиционного японского дома. На нем был коричневый кардиган, надетый на белую рубашку с отложным воротником, темно-серые фланелевые брюки и очки в роговой оправе. В небрежно зачесанных назад волосах начинала пробиваться седина.
– Извините, вы Кодзиро Накамура?
– Да, а что такое?
– М-м… моя фамилия Каваминами. Мы с Тиори в университете состояли в одном клубе… Извините, я без предупреждения.
Лицо Кодзиро с резкими, будто вырубленными чертами смягчилось.
– Вы имеете с виду Клуб детективов университета К**? И зачем я вам понадобился?
– Сегодня я получил странное письмо…
Такааки протянул конверт. Кодзиро взял его и, взглянув на ровные иероглифы, которыми было написано имя отправителя, удивленно поднял брови. Потом посмотрел на Такааки.
– Ладно, заходите. У меня сейчас сидит друг, но он не помешает, не беспокойтесь. Я живу один, так что, как говорится, прошу извинить за скромный прием.
Хозяин провел Такааки в глубь дома, в застланное татами помещение в форме лежачей буквы L. Оно состояло из двух комнат по шесть татами каждая[11]. Раздвижные перегородки, разделявшие эти комнаты, были убраны, и получилась одна большая, на двенадцать татами.
Передняя половина помещения использовалась как жилая комната и гостиная. На полу лежал темно-зеленый ковер, на котором стояла мягкая мебель того же цвета. Вторая половина выходила на разбитый с правой стороны дома сад и, похоже, служила кабинетом. Здесь стояли несколько книжных шкафов под самый потолок и большой письменный стол. Комнаты сверкали чистотой, трудно было поверить, что здесь живет мужчина.
– Симада! К нам гость.
Кодзиро обратился к своему другу, сидевшему в ротанговом кресле-качалке на веранде, обращенной в сад.
– Это Каваминами-кун[12] из Клуба детективной литературы при университете К**. А это мой друг – Киёси Симада.
– Детективная литература? – почти воскликнул Симада и энергично вскочил с места. Кресло качнулось, больно ударило его по ноге, и он с негромким стоном повалился обратно.
Симада был худой, высокий и нескладный. Своим видом он напомнил Такааки богомола.
– Э-э… вообще-то я в прошлом году ушел из клуба.
– Да?
– Хм.
Симада с гримасой боли потер ногу и сказал:
– И зачем же ты пожаловал к старику Ко?
– Вот. – Кодзиро протянул Симаде письмо, которое принес Такааки. Увидев, кто отправитель, тот перестал тереть ногу и повернулся к Такааки:
– Можно прочесть?
– Пожалуйста.
– Я хочу сказать, Каваминами-кун, – проговорил Кодзиро, – что получил такое же письмо.
– Что?!
Кодзиро подошел к письменному столу, взял письмо, лежавшее на столешнице из бордовой кожи, и передал его Такааки. Тот посмотрел на конверт, перевернул. Такой же конверт, такой же штемпель, шрифт. И имя отправителя – Сэйдзи Накамура.
– Можно достать?
Кодзиро молча кивнул.
Тиори убили
И всё. Хотя текст писем отличался, оба были набраны на одном и том же процессоре и напечатаны на одинаковой дорогой бумаге.
Такааки, не в силах оторвать взгляд от письма, будто лишился дара речи.
Таинственное письмо от мертвеца… Можно представить, что такие же письма получили все участники злополучной прошлогодней вечеринки, но чтобы письмо послали еще и Кодзиро Накамуре…
– Что все это значит?
– Понятия не имею, – отвечал Кодзиро. – Я удивлен не меньше твоего. Наверное, это чья-то дурная шутка. Мы с Симадой перед твоим приходом как раз говорили о том, что есть люди, которым делать нечего. И тут появился ты…
– Письмо не только мне прислали. Всем членам клуба.
– Ого!
– Извините, а может быть так, что ваш брат жив?
– Это совершенно невозможно. – Кодзиро категорически покачал головой. – Брат погиб прошлой осенью. Я его опознал. Это было ужасно… Не хочу об этом вспоминать.
– Извините. Тогда получается, что эти письма – действительно всего лишь злая шутка?
– Как еще объяснишь? Брата не стало полгода назад. Это несомненный факт. Я не верю в призраки.
– А что вы думаете о содержании этих писем?
– Ну… – На лице Кодзиро мелькнула тревога. – Я знаю о той беде, но мне казалось, что с Тиори произошел несчастный случай. Она – моя племянница, я ее очень любил, у меня в самом деле есть такое чувство, что ее отняли у нас, убили, но ненависти к вам у меня нет. А вот того, кто рассылает эти письма от имени брата, кто так зло шутит, я простить не могу.
– Думаешь, это просто шутка? – поинтересовался Симада.
Уверенности у Такааки не было. Он уклончиво кивнул и бросил взгляд на своего друга, который сидел в своем кресле нога на ногу, упершись локтем в колено, и почему-то смотрел на него с очень довольным видом.
– А вы знаете, – сказал Такааки, возвращая письмо Кодзиро, – что группа из Клуба детективов сейчас находится на Цунодзиме?
– Нет, – безразлично ответил Кодзиро. – После смерти брата остров и все строения перешли по наследству мне, но месяц назад я продал их одному риелтору, который живет в S. Он здорово сбил цену, но я все равно решил для себя больше туда не ездить. А что будет дальше, меня не интересует.
Такааки попрощался с Кодзиро, после того как тот сказал, что у него есть работа, которую надо закончить.
Перед тем как уйти, Такааки спросил о полных книг шкафах, привлекших его внимание. Кодзиро ответил, что, кроме работы в местной школе, где преподает общественные науки, он еще занимается изучением буддизма.
– Предмет моей работы – пустота совершенной мудрости в буддизме ранней Махаяны, – смущенно пояснил он.
– Пустота совершенной мудрости? – Такааки вопросительно склонил голову набок.
– Слышал, наверное, о Сутре сердца? – спросил Симада, поднимаясь с кресла. – В ней сказано: «Форма – пустота, а пустота – форма». Вот наш уважаемый Ко-сан как раз и изучает, что такое «пустота».
Упругой походкой он подошел к Такааки и, возвращая ему письмо, которое внимательно рассматривал все это время, поинтересовался:
Читать бесплатно другие книги:
