Убийства в десятиугольном доме Аяцудзи Юкито

– Каваминами-кун, какими иероглифами пишется твоя фамилия?[13]

– «Река», как в реке Янцзы, и «юг».

– Ага! «Кава» и «минами»… Замечательное имя. Ко-сан, я тоже откланяюсь, пожалуй. Не буду тебе мешать. Пойдем вместе, Каваминами-кун.

Они вышли из дома и зашагали вниз по пустынной улице. Симада сложил руки и, подняв их кверху, потянулся. В черном свитере его долговязая фигура казалась еще худее.

– Конан. Здорово звучит. – Симада заложил руки за голову. Он выбрал альтернативный вариант прочтения иероглифов из фамилии Такааки[14]. – Почему ты бросил Клуб детективов? Атмосфера не подошла, так?

– Верно. Вы угадали.

– Я по твоему лицу понял. – Симада усмехнулся. – А интереса к детективам не потерял?

– Нет, я и сейчас их люблю.

– Я тоже. Мне они нравятся больше, чем буддистские тексты. Ну что, Конан-кун? Может, чайку где-нибудь попьем?

– Давайте, – сказал Такааки и рассмеялся.

Улица плавно спускалась вниз. Навстречу мягко задувал ветерок, наполненный весенними запахами.

– Ты интересный парень, Конан.

– Разве?

– Поехал бог знает куда из-за письма, которое запросто может оказаться чьим-то дурацким розыгрышем…

– Но это же совсем недалеко.

– Хм… Впрочем, я на твоем месте поступил бы так же. Тем более что свободного времени у меня хоть отбавляй. – Симада засунул руки в карманы черных джинсов и рассмеялся во весь рот. – А ты? Что ты думаешь? Это была неудачная шутка без всякого тайного умысла?

– Это Кодзиро-сан так считает, но меня это объяснение не удовлетворяет, – ответил Такааки. – Конечно, я не говорю, что письма написал призрак. Кто-то сделал это от имени умершего человека. Слишком много усилий ради простой шутки.

– То есть?

– Все письма напечатаны на процессоре. Использовать такую технику, чтобы пошутить. Это как-то…

– Может, для автора это в порядке вещей. Процессором в последнее время мало кого удивишь. У Ко-сан тоже есть. Купил в этом году и теперь жизни без него не представляет.

– Да, их все больше становится, с этим не поспоришь. Среди моих приятелей у многих уже есть. В университете в каждой аудитории стоит процессор, чтобы студенты могли пользоваться… И все же не думаю, что все на них теперь пишут письма.

– Ну, это да…

– Конечно, если письмо написано на такой машинке, догадаться, кто писал, невозможно. Но зачем скрывать почерк ради простой, пусть и злой, шутки? А текст… Вам не кажется, что письмо слишком сухое? Всего одна строчка. Если автор хотел напугать меня своим посланием, мог бы, наверное, что-то посерьезнее в него вложить. Угрозы или еще что-то… Письмо Кодзиро-сан такое же. Поэтому у меня ощущение, что за этим стоит более глубокий замысел.

– Хм. Замысел, говоришь?

Спустившись с холма, они вышли на широкую набережную. По морю, сверкавшему под лучами солнца, скользили лодки и суденышки самого разного размера.

– Заглянем туда, – указал Симада. – Неплохое местечко.

На той стороне дороги, тянувшейся вдоль набережной, стоял домик под красной крышей с флюгером. На вывеске было написано затейливыми буквами: MOTHER GOOSE[15]. Увидев ее, Такааки улыбнулся.

Когда они сели друг против друга за столиком у окна, Такааки смог как следует разглядеть человека, с которым познакомился у Кодзиро.

На вид ему было за тридцать, пожалуй, уже ближе к сорока. Из-за длинных мягких волос и без того впалые щеки, казалось, ввалились еще больше. Такааки сам был худощав и довольно высок ростом, однако до Симады ему оказалось далеко. Смуглое лицо венчали крупный крючковатый нос и запавшие глаза.

Первое впечатление, которое оставлял Симада, можно было охарактеризовать одним словом – странноватый. Он выглядел человеком угрюмым и тяжелым, при этом его внешность плохо сочеталась с манерой держаться. Такааки, как ни странно, это несоответствие даже нравилось. Было в нем что-то близкое, знакомое.

Шел уже пятый час. Такааки вспомнил, что с утра ничего не ел, и заказал пиццу-тост с кофе.

Из широкого окна открывался вид на синее море, вдававшееся в берег огромной плавной дугой, которую окаймляло шоссе номер 10. Залив Бэппу. Выбранное Симадой заведение оказалось маленьким и уютным. Именно такое ожидаешь встретить на окраине города, где много студентов. Его владелец, похоже, был неравнодушен к «Матушке Гусыне». Судя по всему, это произведение вдохновило его на то, чтобы украсить кафе соответствующими названию литографиями и куколками.

– Ну что, Конан-кун, продолжим наш разговор? – предложил Симада, не спеша наливая в чашку «Эрл грей» из чайника, который ему принес официант.

– О письмах?

– Конечно. О чем же еще?

– Собственно, я уже сказал все, что об этом думаю. Можно я закурю?

– Давай, не стесняйся.

– Спасибо.

Такааки закурил и зажмурился – дым попал в глаза.

– Как я уже говорил, вряд ли это просто шутка. Но если вы спросите: «А что тогда?», ответа у меня нет. Сказать по правде, мне в голову не приходит, зачем кому-то понадобилось рассылать такие письма. Но…

– Но… что?

– Есть кое-какие соображения.

– Ну, давай же, не томи.

– Хорошо. Если взять письмо, которое получил я, и представить, какой смысл хотел вложить в него отправитель, можно выделить три момента. Первое – письмо обвиняет: «Тиори была убита». Это сказано прямо. Второе вытекает из первого: я вас ненавижу, я вам отомщу. То есть прямая угроза. Имя Сэйдзи Накамуры использовали для оглашения обвинения и угроз, потому что он больше всего подходил для этого.

– Понятно. А что же третье?

– Третье – надо попробовать посмотреть на письмо с другого угла, чтобы увидеть в нем скрытый смысл.

– Скрытый смысл?

– Ну да. Почему отправитель решил воспользоваться именем покойного, Сэйдзи Накамуры? Даже если он хотел нагнать страху, никто в наше время не воспримет такое письмо всерьез. Можете представить себе призрака за текстовым процессором? Не намекает ли автор своим посланием: обратите еще раз внимание на то, что произошло в прошлом году на Цунодзиме? Хотя, может, я слишком глубоко копаю…

– Нет, почему же? Мысль интересная.

В узких глазах Симады мелькнула усмешка, он протянул руку к чашке с чаем.

– В самом деле очень интересно. Взглянуть по-другому на происшествие на Цунодзиме? Мне кажется, для этого есть достаточно оснований. Что ты о нем знаешь, Конан-кун?

– Только то, что писали в газетах. Больше ничего.

– Тогда давай расскажу, что знаю я.

– Да, пожалуйста.

– В общих чертах тебе должно быть известно, что там случилось. Время: сентябрь прошлого года. Место: так называемая Голубая вилла на Цунодзиме. Четверо погибших: Сэйдзи Накамура, его жена Кадзуэ и двое слуг. Садовник бесследно исчез. Пожаром, начавшимся после убийства, вилла уничтожена полностью. Преступник до сих пор не найден.

– Полиция подозревала, что пропавший садовник и есть убийца, не так ли?

– Верно. Вот только убедительных доказательств не имеется. Думаю, его взяли под подозрение лишь потому, что он пропал. А теперь кое-какие детали…

Симада понизил голос.

– Прежде всего следует рассказать немного о хозяине Голубой виллы. Сэйдзи было сорок шесть лет, он на три года старше Ко-сана. Хоть к тому времени он уже и отошел от дел, но среди людей знающих по-прежнему считался выдающимся архитектором, можно сказать, с задатками гения.

Старший сын в состоятельной семье, родился в городе Уса, префектура Оита. Окончив школу, самостоятельно перебрался в Токио, чтобы поступить в университет. Во время учебы на факультете архитектуры в университете Т** победил в общенациональном конкурсе и привлек к себе всеобщее внимание. По окончании университета курировавший молодое дарование профессор настоятельно рекомендовал ему остаться в аспирантуре, но в это время скоропостижно умер отец Сэйдзи, и пришлось возвращаться домой.

Отец оставил семье огромное состояние. Разделив с младшим братом наследство, Сэйдзи построил по собственному проекту виллу на Цунодзиме и половину времени стал проводить там.

Кадзуэ Накамура, в девичестве Ханабуса, знала Сэйдзи с детства, которое они вместе провели в Уса. Говорят, родители давно договорились поженить их и устроили помолвку. Свадьба состоялась примерно в то же время, когда Сэйдзи перебрался на Цунодзиму.

– И он перестал заниматься архитектурой?

– Совсем он это дело не забросил и, как говорит Ко-сан, по-прежнему что-то делал для удовольствия. Занимался только тем, что было ему интересно, что нравилось. Исключительно необычными проектами. Клиенты с нестандартным вкусом чрезвычайно ценили его, многие приезжали к нему на остров издалека. Однако последние десять лет Сэйдзи почти не принимал заказов и крайне редко покидал свой остров.

– Оригинал, ничего не скажешь.

– Ко-сан тоже человек со странностями. Кто станет изучать буддизм просто для удовольствия? Но даже он говорит, что брат его был большим чудаком. Похоже, они не очень ладили.

Поехали дальше. В вилле на Цунодзиме жили еще слуги – муж и жена Китамура. Муж следил за домом, водил катер – средство сообщения с большой землей; жена выполняла всю работу по дому. На острове работал еще один человек – тот самый пропавший садовник. Его звали Сэйити Ёсикава, обычно он жил в Адзиму. Раз в месяц приплывал на остров и находился там несколько дней; в последний раз приехал за три дня до пожара.

Это что касается действующих лиц. Теперь – как все произошло. Всего было обнаружено четыре трупа. Они обгорели дочерна, и экспертам пришлось потрудиться. И вот к каким выводам пришла экспертиза.

Супругов Китамура убили в спальне, разбив им головы. Орудием убийства, скорее всего, послужил топор, найденный в их комнате. Еще на обоих телах обнаружили следы от веревок. Предполагаемое время смерти – после полудня девятнадцатого сентября, за день до пожара.

Кадзуэ Накамуру задушили в спальне, на ее кровати, веревкой или шнурком. У трупа отсутствовала левая кисть, она была отделена от тела уже после смерти. Ее до сих пор не нашли. Предполагаемое время смерти – семнадцатое или восемнадцатое сентября.