Любовь за гранью 9. Капкан для Зверя Соболева Ульяна

Глава 3

Все-таки моя гребаная интуиция в очередной раз не подвела меня. Однако, никакого удовлетворения по этому поводу я не испытывал. Скорее наоборот. Мысли в голове лихорадочно сменяли одна другу. Я встал с кресла и подошел к окну, пытаясь найти тот единственный, верный, вариант дальнейшего развития собственных действий.

Я был у себя в кабинете, когда раздался звонок от Серафима. Он уже знал о том, что я прилетел, и собирался отчитаться по ситуации, что сейчас сложилась вокруг Влада в частности, и в Братстве в целом. Очень кстати, вашу мать. Последние десять минут я и сам буквально мечтал об этом. То, что доносили мне знакомые и ли партнеры по бизнесу пока еще казалось маловероятным, но уже настораживало. Бунты. Поговаривали, что сам Влад решил подогреть обстановку в клане с их помощью. ВО что изначально верить не хотелось, учитывая то, что на носу были выборы. Я еще не знал о том, что по предварительным данным Влад Воронов их благополучно проигрывал своему оппоненту Альберту Эйбелю.

Именно поэтому и ждал звонка главы ищеек, надеясь на то, что уж он-то точно обладает всей полнотой информации. Но то, что рассказал мне Зорич практически выбивало почву из — под ног. В голове не укладывалось, что Влад способен на подобный поступок. Это объясняло многое.

Почти три года демона не было слышно. Клан мало-помалу оправлялся от нанесенного этим подонком урона. Черные львы старались поскорее забыть тот ужас, что им пришлось пройти. Кому — то это удавалось, кому — то нет. И, конечно, глупо было бы предполагать, что Король Братства входит в первую группу. Такое не забывается. Влад чувствовал на себе ответственность за каждую жизнь, что унесла проклятая война. По-другому и не могло быть. Он правитель. Он каждый день корил себя за то, что Асмодей ушел от наказания. Я это знал. Слышал в его голосе при телефонных разговорах, видел в глубине глаз при каждой встрече. Там затаилась боль. Та, которую он успешно прятал от поданных холодностью, а от дочерей и внуков радушными улыбками. Вот только я за сотни лет слишком хорошо изучил своего брата, чтобы поверить тому, что он смирится с произошедшим.

Он изменился. Очень сильно. Стал более жестким. Жестоким. Теперь это уже был совершенно другой Влад Воронов. Мир как будто разделился для него на своих и чужих. И, черт тебя побери, оказаться в категории его врагов.

Но чего я точно не ожидал от брата, так это того, что он решит украсть дочь Асмодея. В другое время я бы восхитился этим поступком. Да, что там говорить, я бы сам, лично, выкрал это исчадие Ада и привез к нему. Но не сейчас. Не тогда, когда клан только начал поднимать голову. Когда мы были еще слишком слабы для того, чтобы дать достойный отпор. Раз и навсегда покончить с демоном. И не тогда, когда мне есть, что терять. Нечто намного большее, чем власть или уважение подданных. Те, за кого я эгоистично готов отдать еще столько же жизней, делая вид, что забыл произошедшее с нашим кланом.

Серафим отчитался и замолчал, хладнокровно ожидая моей реакции на услышанное. А у меня появилось смутное подозрение того, есть что-то еще, о чем он умолчал. Я нутром это чуял. Что-то не менее важное, чем похищение отродья демона и слежка за Марианной. Проклятье. Руки непроизвольно сжали подоконник. По донесению Зорича за Марианной вели наблюдение ищейки Северных львов. Долбаный Эйбель. Он тоже что-то затеял, и, я голову готов дать на отсечение, что немец связан с Асмодеем. Уж если и сохранилось у меня какое-то из человеческих чувств, то это интуиция. Вспышка злости охватила тело, глаза заволокло красной пеленой. Какого хрена, Влад? Почему ты даже не посоветовался со мной. Хотя, когда это он считался с мнением своего блудного брата. Он же аристократ. Лев. А не презренная Гиена, каковой он до сих пор, видимо, считает меня.

Я лежал с закрытыми глазами на нашей кровати и думал, думал, думал. Голова уже отказывалась работать, посылая меня к такой-то матери.

Услышал тихие шаги жены. Марианна открыла дверь и зашла в комнату. Воздух сразу наполнил ее аромат. Я шумно втянул его в себя… Мой любимый парфюм. Самый возбуждающий и самый дорогой для меня.

— Не притворяйся, что спишь, Николас. Или так притомился за последние пять сотен лет, что решил отдохнуть?

Марианна села на край постели и провела пальчиком по моим бровям, будто стараясь разгладить складку между ними. Все так же с закрытыми глазами я наслаждался ее такими простыми и невинными прикосновениями. Палец спустился по щеке вниз и начали обводить губы. Я высунул язык и облизал его, затем медленно втянул в рот и услышал, как она прерывисто вздохнула. Я открыл глаза и встретился с ее взглядом. Что только в нем не отражалось: и зарождающееся возбуждение, и бездна нежности, и тонна беспокойства. Все-то ты чувствуешь, маленькая моя. Как же мне оградить тебя от всего этого…

— Они уже ушли, Ник.

— Я знаю, девочка моя.

Я притянул ее к себе и обнял. Марианна устроилась у меня на плече, забравшись с ногами на кровать. А я наслаждался минутами спокойствия с ней, безотчетно гладил ее волосы и плечи.

— Малыш, как ты смотришь на то, чтобы поехать в Прагу? Представь, как там сейчас красиво…

— Без тебя? — она нахмурилась, — Даже не думай.

Ее тело сразу напряглось, и я физически почувствовал, как она готовится к тому, чтобы обрушить на меня все доводы против моего предложения. Моя дерзкая малышка. Вот что мне всегда нравилось в ней: она могла соглашаться со мной безоговорочно и уступать мне в чем угодно. Но, если вдруг наши мнения резко расходились, пиши пропало. Переубедить свою собственную жену я мог с великим трудом. Я закрыл ей рот ладонью и тихо рассмеялся, услышав возмущенный писк.

— Подожди, малыш. Послушай меня.

Я перевернулся, сжимая ее в объятиях, и оказался сверху на ней. Опустил руку и медленно поднял подол платья, лаская нежную кожу подушечками пальцев.

— Только ты, я и трое наших детей. Целых две недели. Без телефонов и интернета… Что скажешь?

Она смотрела на меня, не отрываясь, ее дыхание стало учащаться… Марианна даже нахмурилась, сверкнув глазами… Я хрипло рассмеялся — злится, что не даю думать, отвлекаю. Я видел, какие мысли крутились у нее в голове. Я действительно видел. Первой была радость из-за того, что мы проведем время вместе; затем она начала подозревать, что все неспроста. Я даже уловил момент, когда она уже собралась завалить меня вопросами о причинах моего неожиданного решения, хотя сама и догадывалась в общих чертах. Но мои действия не давали ей сосредоточиться. Рука уже нашла край трусиков и наглаживала кружева. Марианна сдалась, видимо, решив, что мое предложение слишком ей нравится, и не стоит портить нам обоим настроение неприятными разговорами.

— Маленькая, я жду ответа. Нет, если, конечно, ты против… — она не дала мне договорить и поспешно кивнула, а я, нагло улыбнувшись, снова обнял ее и, прижав к себе, перевернулся на бок, а потом разжал объятия и встал с постели.

— Ты подумай, а я еще поработаю.

Стоило огромных усилий не рассмеяться, когда я услышал, как от ярости участилось ее дыхание…

Я знал, что Марианна разозлится. Знал, потому что чувствовал сладкий аромат ее желания. Я предполагал, то она постарается меня соблазнить. Даже представлял себе, как бы она это делала. Думал, что будет возбуждать меня прикосновениями, поцелуями. В мыслях я уже насмехался над ее попытками. В этой игре всегда побеждаю я. Всегда.

Но уж чего я точно не ожидал, так это того, что она проигнорирует меня. Сначала я почувствовал, как усилился запах ее возбуждения. Твою мать. Я резко склонился над кроватью и повернул ее обратно на спину, посмотрел в глаза, ожидая увидеть смущение, злорадство, лукавство, что угодно. Но, нет. Ничего подобного. Она ласкала себя так, как будто меня и рядом не было. Я проследил взглядом за ее рукой и шумно вдохнул воздух, увидев, КАК она облизала свои пальчики и скользнула ими под шелк трусиков, слегка раздвинув стройные ноги. Эротично… Это было сногсшибательно наблюдать за ней. Представлять, что это я сейчас так нежно касаюсь ее. Я кожей чувствовал, каким густым стал воздух вокруг нас. А Марианна продолжала себя трогать, сладко постанывая. Ее ресницы дрожали, а рот приоткрылся и мне хотелось пить ее стоны. Я видел, как покраснела бледная кожа, а сама она тяжело и прерывисто дышала, глядя на меня из-под опущенных ресниц. Я снова посмотрел на ее пальчики под прозрачным кружевом и сглотнул, а она в нерешительности замерла, буквально в миллиметре от самого сладкого местечка, и я понял, что и на этот раз выиграю. Пусть даже эта игра не совсем в моем стиле.

— Продолжай, — голос сорвался, — Медленнее, нежнее.

И она не посмела ослушаться. Все так же не открывая глаз, Марианна дотронулась до клитора и вздрогнула. Я простонал вместе с ней, когда она начала двигать пальцами мучительно медленно и прогибаться в такт этим движениям, запрокинув голову, а потом все быстрее, и быстрее… Ее пальцы порхали в хаотичном ритме и мне хотелось рычать от нетерпения. Член уже вовсю рвался из брюк, но я лишь смотрел на нее… А потом увидел как она резко скользнула пальчиком прямо в себя. И я не смог сдержаться:

— Твою мать, Марианна.

Я поднял взгляд и увидел, как она прикусила нижнюю губу. Тогда я еще не знал, что эта картина будет часто являться мне в воспоминаниях: моя жена, раскрасневшаяся, лежащая на спине, с искусанными губами и прикрытыми глазами… ласкающая себя и невыносимо сексуально постанывающая.

Я не выдержал рванул кружево трусиков, чтобы видеть, как ее пальцы исчезают в розовой плоти и блестят от влаги. Хрипло застонав, наклонил голову и коснулся ее лона языком, Марианна тут же схватила меня за волосы, громко вскрикнула. Я сам проник в нее средним пальцем на всю длину и ощутил, как ритмично она сокращается вокруг него, услышал ее резкий крик, но не дал сомкнуть колени, продолжая ласкать ее пальцем и языком одновременно.

Когда последняя судорога стихла, она открыла глаза и, приподняв голову, посмотрела на меня с томной улыбкой. Я же снова наклонил голову и стал ее облизывать. Я чувствовал на своем языке ее вкус — самый сладкий сок на свете. Член уже буквально молил о разрядке. Десны пекло, температура тела зашкаливала. Но я продолжал нежно и неторопливо пожирать ее плоть, миллиметр за миллиметром. Изредка прикусывал кожу и чувствовал, как она выгибается и стонет мое имя:

— Ниииик. Пожалуйста… пожалуйста. Возьми меня. Сейчас.

Все так же продолжая ласкать языком, протянул руку и начал играть с набухшими сосками, заставив ее втянуть в себя воздух и жалобно всхлипывать.

Я же приподнялся наверх к ноющей женской груди и облизал сосок. А затем дунул на него и услышал тихий стон.

Марианна лихорадочно стягивала с меня штаны, пока я уделял внимание другому соску. Она бесстыдно распахнула ноги, дерзко поощряя меня на большее. И я уже не в силах был отказаться от этого пиршества. Я медленно вошел в нее и начал осторожно двигаться. Она была очень горячей и мокрой, горела от нетерпения. Я знал, что она хотела жесткого и страстного секса, но сейчас хотел по-другому. ЧЕРТ, я тоже люблю ворваться в нее со всей дури и долбиться, что есть мочи. Но сейчас я сдерживал себя. Чувствовал, как по спине стекает пот, по телу проходит дрожь от потребности кончить, но не позволял себе сорваться. Это был один из тех редких моментов, когда я не трахал, не брал ее жестко и остервенело, а занимался с ней любовью. Когда казалось, что лучше умереть, чем упустить из виду ее закатывающиеся от наслаждения глаза и пронзительные крики удовольствия.

Она кричала мое имя, судорожно сжимая мой член тугой плотью и царапая спину, толкая меня за ту грань реальности, которая всегда стиралась в ее присутствии. Я зарычал, изливаясь в нее. Марианна, гладила мои волосы, пока я выравнивал дыхание, положив голову на ее плечо и вдыхая воцарившийся в комнате запах бурного секса.

***

Но все мои планы полетели к чертовой матери, как и все в этой гребанной жизни всегда случается "кстати". Воронов захотел немедленно встереться, а я ждал, когда он созреет для разговора. И он созрел, мать его, ночью, когда я все еще думал, что у меня есть время. День… два… неделя. Только его, к сожалению, не оказалось. Хотя, тогда я не мог подумать, что моя жизнь разделится га "до" и "после" нашего разговора.

Утром я позвонил Владу, сообщая о том, что возникли препятствия на пути к границам города. Встретиться пришлось на нейтральной территории, неподвластной ни кланам, ни нейтралам.

Потянулся к бару за бутылкой и налил себе виски. Зорич на мое молчаливое приглашение молча покачал головой. Ну, что же. Как знаешь. Я опустошил бокал и, подхватив портсигар, вышел из машины. В голове начали проясняться мысли. Совсем скоро произойдет то, о чем я мечтал сотни лет. Хочет этого Влад или нет. Вот только, как обычно, мечты осуществляются только тогда, когда уже не нужны вам.

Влад уже ожидал меня возле своеобразной и еле заметной глазу "стены", испещренной лазерными лучами. Напряженный. Челюсти стиснуты, а в глазах полная решимость.

— Какого черта здесь происходит, Влад? Что за херня творится на твоей территории?

Он бросил на меня тяжелый взгляд.

— У нас серьезные неприятности.

— Это я уже понял, — я усмехнулся и закурил сигару, — прости, я бы предложил и тебе, но не хочется остаться без пальцев. — выпустил дым в воздух, следя за выражением его глаз — Тебе известны причины восстаний?

Есть. Он быстро посмотрел на меня и тут же отвел взгляд:

— Это битва за власть, Ник. Так бывало и раньше.

Прищурился, не отводя взгляда от его лица.

— Но не в таких масштабах. Только битва за власть? И ничего личного?

"Ну же скажи, Влад. Докажи, что тебе не наплевать на мое мнение".

Влад чертыхнулся, разом вспылив.

— Я не понимаю, что ты имеешь в виду, Ник. Не играй со мной в словесные шахматы. Говори, что это за намеки.

Стало обидно. Он до последнего решил скрывать информацию о сучке Асмодея. Хотя я и ожидал подобного. Не доверяет. Ну, видимо, Мокану, ты все-таки сам не заслужил этого долбаного доверия от брата. Я приблизился к стене и процедил сквозь зубы.

— Это ты. НЕ играй. С нами. Со всеми. Влааад. Я не намекал. Я всего лишь хотел дать тебе возможность самому мне все рассказать.

— Рассказать о чем?

Он слегка прищурился и посмотрел на меня с понимание. "Да, Воронов. Я знаю. Гребаный ад, но я знаю, в какую задницу ты втянул нас всех.".

— Не о чем. О ком? Например, о своей очаровательной маленькой пленнице.

Влад резко выдохнул дым.

— Она должна была стать залогом нашего мира, я собирался рассказать, когда гостил у тебя — ты не дал мне. Все это имеет непосредственное отношение к битве за власть.

Очередная вспышка неконтролируемой злости накрыла с головой. Он пренебрег моим мнением, и меня же обвиняет в этом.

— Я не дал??? Да, я раз пять дал тебе возможность рассказать, но ты строил из себя непонимающего.

— Дочь Асмодея — могла стать гарантией нашей неприкосновенности.

— Но не стала. Не стала, Влад, — сплюнул на землю и выкинул сигару в сторону, — вместо этого ты подставил нас всех. Себя, меня, свою семью, Братство. Всех. Ради чего? Ради твоих амбиций? Жажды мести?

— Ник, твою мать, не нагнетай. Да, я скрыл, у меня были на это причины.

— Проклятье, Влад, о какой причине может идти речь, если в нескольких странах мятежи, и, чтоб ты знал, за Марианной кто-то установил слежку. какая к черту может быть причина, а?

Влад поднял руки в примиряющем жесте.

— Успокойся. Я предвидел такое развитие событий. Смотри, — он достал из внутреннего кармана карту и тряхнул, раскрывая ее, на ней секторы семей клана Черных Львов были отмечены черным, семьи, поднявшие бунт — красным, — вот эти семьи не присоединились к мятежу, вот здесь наши территории будут надежно охраняться резервистами. — он внимательно посмотрел на меня — Я выступлю перед народом и пойдем на Асмодея войной. Мы свергнем его правление раз и навсегда в нашем мире. Вместе мы сила, брат. Это шанс отправить его прямиком в Ад. Поверь, я прежде всего забочусь о благополучии клана и Братства.

Прикурил сигару, разглядывая разноцветную карту в его руках. Мало, Влад, слишком мало нас. С тем планом, что он мне сейчас выложил, мы могли в лучшем случае рассчитывать на скорую и безболезненную смерть. Причем всем кланом. Стиснул зубы, когда в голове неожиданно возникла фотография моей семьи.

— Ты показал мне жалкую кучку своих союзников и хочешь сказать, что искренне веришь, что с их помощью можешь победить Асмодея? Очнись, Влад. Он не просто бессмертный. Он высший демон. Ты даже не представляешь, КАКУЮ опасность он представляет. Ты уже вне закона, Влад. Уже. Я уверен, что у Асмодея давно припасена необходимая бумажка с жалобой на тебя Нейтралам. И нам остается лишь ждать, когда он ее им предъявит. И что ты намерен делать тогда?

Влад недовольно поморщился.

— Напасть первыми, Ник. Взять его гребаное поместье и найти доказательства его вины. Я не прощу этой суке смерти наших близких. Я не прощу ему ни одну смерть наших собратьев. Он уйдет из нашего мира с позором и поджав хвост, но мне нужна ваша помощь. Ваше доверие.

Доверие? Он говорит о доверии, мать его. После того, как сам же благополучно проигнорировал вопрос о нем. Я смотрел на охваченного возбуждением Влада и понимал, что он своего решения не изменит. Вот только король не осознавал, с кем начал эту игру. Или же слишком переоценивал свои силы и подготовку. А я знал, что это нельзя ни в коем случае делать. Я вспоминал об этом гребаном ублюдке слишком часто, наблюдая, как веселятся и играют моя жена и дети. Почти каждый день голову посещали мысли, что все могло обернуться совсем по другому. Стиснул зубы, отгоняя мрачные образы.

— Влааад, ты просто не понимаешь, о чем говоришь. Ты даже не представляешь, с кем начал эту гребаную игру. Если не веришь мне, спроси у Мстислава, что из себя представляет Асмодей.

Влад озлобленно сжал руки в кулаки.

— Да плевать что он из себя представляет. У меня есть козыри. Есть план. И я хочу, чтобы ты пошел за мной. Мы ударим его так как никто и никогда не бил эту тварь. Нас будет много. Со временем, но будет. В этом мире закон это МЫ.

— И ты готов сейчас развязать встречную войну? Готов рискнуть всем? Оказаться один на один с Асмодеем и Нейтралами? Готов к тому, что возможно, всех нас отправят под суд и казнят? Готов? Если ты — да, то я — нет. У меня есть жена и дети. И я не хочу лишиться семьи из-за твоих великих планов мести, Влад. Я пас. Все что я могу — это предоставить тебе пристанище на моей территории.

Влад невольно отступил на шаг назад. В карих глазах читалось недоумение и неверие в происходящее.

— Твою мать, Ник, только не говори, что ты сейчас отворачиваешься от меня. Ты это серьезно? Что значит ты пас? А о чем забочусь я? Не о семье?

— Я не знаю, о чем ты заботишься. Может, и о семье, но твой ход в корне неверный, брат. Я уже побывал в том аду, — Демон раздери эту проклятую стену. Как же хотелось схватить его за плечи и хорошенько встряхнуть. — Твою мать, Влад, твоя дочь тоже там побывала. Нашей семье этого дерьма хватило по горло.

Влад сделал резкое движение вперед и оскалился, показывая клыки. Он был в ярости. По бледному лицу пробегали черные вены, глаза горели красным.

— Дьявол, Ник. Это наш шанс, наш единственный долбанный шанс избавиться от этого урода навсегда и на законных основаниях. — я покачал головой, поражаясь ходу его мыслей. — Не отворачивайся. Эй. Ник. Мать твою. Мы сколько прошли вместе этого дерьма. Демоны убили нашего отца, Лина погибла по их вине. Вспомни, сколько наших собратьев погребены под руинами проклятого банка крови? Вспомни. Он вышел сухим из воды. Ник, посмотри мне в глаза и скажи, что не пойдешь за мной. Посмотри мне, сукин ты сын, в глаза и скажи, что бросаешь меня сейчас.

Сердце сжали ледяные щупальца тоски и безысходности. Каждый из нас принял решение. Я уже знал, что не смогу его разубедить. Как знал и то, что через пару-тройку секунд жестоко разочарую своего брата. Брата, который связывал такие большие надежды со мной.

— Влад, каждое твое слово-правда. И я абсолютно согласен с тобой. И так же, как и ты я готов убить Асмодея. Я готов делать это каждый день тысячами разных способов. Мочить этого гада… Но с меня хватит. Я устал трястись в страхе за свою семью. Твои дети уже взрослые, Влад. А мои слишком малы. Я не могу, брат. Я не принимаю твой план. Мы придумаем другой способ. Не сейчас. Позже.

— Я больше не Король Братства, Ник. Позже уже не будет никогда. Только сейчас. Я возьму его за яйца и буду сжимать так сильно пока они не лопнут. Брат… — Влад покачал головой — я не верю, что ты говоришь мне это. Я не верю. Я рассчитывала на тебя. — следующие слова он практически выкрикнул мне в лицо — Я.РАСЧИТЫВАЛ. НА.ТЕБЯ. МОКАНУ.

Посмотрел ему в глаза. Так и есть. В них все еще горит надежда. Сколько раз мы оставляли все разногласия за спиной и встречали опасность вместе? Плечом к плечу. Влад имел все права требовать от меня этой поддержки. Слишком многое он когда-то сделал для меня. И понимание этого изнутри подтачивало уверенность в выборе правильного решения. Вот только я уже не имел никакого права так рисковать своими детьми и женой. Произнес медленно, не повышая голоса. Он поймет. Я надеюсь на это.

— Значит, в этот раз ты ошибся, Воронов. Я свое слово уже сказал. И это слово НЕТ.

На мгновение Воронов закрыл глаза, смиряясь с поражением. Но когда открыл их в них царила все та же решимость.

— Значит, я пойду в этот бой один, и я подниму клан без тебя, Ник.

Упрямый сукин сын.

— Какой клан, Влад? Уже нет никакого клана. Ты сам отлично знаешь, что он сейчас расколот как минимум на две части. И одна из них не поддерживает тебя. Более того, они готовы выдать тебя и всех твоих родных Асмодею, лишь бы только прекратился тот ужас, который сейчас с ними со всеми происходит. Так что ты представляешь сейчас только половину клана, — сделал паузу, обдумывая свои последующие слова. Понимая, как воспримет их он — Отдай мне вторую часть, Влад, и я постараюсь поднять ее и успокоить.

Влад резко опустил руки. В глазах явно читался шок. Этого он точно не ожидал.

— Ты… ты хочешь расколоть клан, Ник? Ты не только отворачиваешься от меня, ты хочешь разделить нас на части?

Я покачал головой.

— Нет, Влад. Он уже давно расколот. С тех самых пор, как начались мятежи. Тогда Черные львы перестали быть одним единым. И я не отворачиваюсь от тебя. Ни в коем случае. Но если я вижу, как ты ведешь нас всех к верной гибели, я сделаю все возможное, чтобы спасти стольких, скольких смогу. Зачем тебе подданные, которые будут мечтать о твоей смерти, готовые предать тебя при первой возможности? Отдай их мне.

Он медленно выдохнул, а потом усмехнулся, разглядывая мое лицо так, будто видит впервые.

— Все. Хватит. Я тебя понял. Завтра тебе пришлют по электронной почте все бумаги.

Я мог… черт… я мог быть не таким наивным идиотом, спасибо Мокану, что тыкнул меня в это дерьмо еще раз и показал мне чего ты на самом деле стоишь. Давай убирайся, трусливо поджав хвост. Я подпишу. Все это по праву твое. Забирай и катись к такой-то матери. Ты всегда хотел власти, теперь ты ее получишь.

А это больно. Когда в очередной раз тебе указывают твое место. Причем делает это некто важный и дорогой для тебя. Я понимал, как он воспримет мое требование. Понимал, что в его глазах снова стану корыстным подонком, затесавшимся в его семью. Тем не менее, я и предположить не мог, как сильно будет саднить в груди от этого презрительного тона.

— Влад. Твою мать, Влад. Посмотри на меня и хорошо запомни мои слова: если бы сейчас я был один, я бы играл на твоих условиях. Но сейчас у меня есть семья. Это же и твоя семья, Воронов. Твоя дочь и внуки. И я должен, понимаешь, должен, заботиться о них. Потому что больше некому. И моя жажда власти здесь абсолютно ни при чем. А насчет бумаг — я хочу подписать их сегодня. Завтра может и не быть для нас. Так что поторопись с этим. У меня все.

— Позаботься о моей дочери и внуках, Ник. Поклянись, что сделаешь все, чтобы они остались в живых и уведи их, когда я введу армию в твой город, пройду победным парадом по твоим улицам и рядом со мной знамя победы ты не будешь держать. Иди, Ник. Только сначала поклянись, что сделаешь все чтобы моя дочь, МОЯ семья остались живы… и иди. Это твое право. Сейчас я рад, что отец мертв, ему бы было больно, как и мне.

Вот он. Его ход конем. Знал, как задеть, да побольнее. Прикусил щеку с внутренней стороны. Только не вспыли, Мокану. Этим ты только выдашь себя. Теперь ты не имеешь права разыграть не ту карту. Я прищурился, наблюдая, как плотно сжал губы мой брат, теперь находящийся по ту сторону баррикады.

— Поверь, Влад, я как никто другой, хотел бы, чтобы твои слова оказались вещими. НО я знаю, что это не так. Клясться я не буду, потому что никогда не даю клятв.

Влад молча развернулся, даже не попрощавшись, и направился к своей машине. А я до последнего стоял у лазерного ограждения, провожая его взглядом. И только когда "Мерседес" рванул с места, а я уже садился в собственный автомобиль, мысленно прокручивая наш диалог, в голове вдруг послышался голос брата "Я больше не Король Братства, Ник…" Вот оно. Какого хрена? Как я мог пропустить эту информацию? Возможно ли, что именно это скрыл от меня глава ищеек?

Глава 4

Я зашел в кабинет и громко хлопнул дверью. Ну, спасибо, братец, удружил. Заварил кашу, которую и вместе нам не расхлебать. Подошел к стойке и плеснул себе виски. Я чувствовал, как меня рвет на части от злости и безысходности. Нужен был план дальнейших действий, но тот, что постепенно складывался в голове, мне кардинально не нравился. Я продумал десятки вариантов, пока ехал после встречи с Вороновым в ближайшую гостиницу. А после — и в самолете на пути в Лондон, но ни один из них не казался более вероятным, чем тот, что я считал наименее приемлемым. Только не сейчас. Не после того, что произошло три года назад. Не тогда, когда мы были по — настоящему, безоговорочно счастливы, пусть и не такое долгое время.

Хотя… Осушил бокал одним глотком и снова потянулся к бутылке. По большому счету, других вариантов я пока не видел. Да, пусть тот, к которому я все больше склонялся, и будет весьма болезненным для нас, но он, по крайней мере, способен обеспечить безопасность моей семьи. И помощь королю. Истинному королю братства.

Встреча с Альбертом прошла не совсем так, как я рассчитывал. Нет, конечно, я не настолько наивен, чтобы думать, что Эйбель с распростертыми объятиями пойдет на встречу. Но все — таки предпосылки к положительному для меня итогу встречи имелись.

Более того, этот напыщенный болван вместо того, чтобы адекватно и сразу согласиться на встречу, выгодную нам обоим, долго ломался. Как будто я с ним не разговаривать собирался, а целку его рвать. Сука. Я даже удивился, что он позвал меня к себе домой. Хотя, он, несмотря на замашки настоящего индюка, дураком явно не был. И, видимо, поэтому не захотел разговаривать со мной на публике. Ведь неизвестно еще, чем обернется надвигающаяся война, так зачем светить себя заранее с одной из сторон? Умная сволочь.

Пока ехал к нему, тщательно обдумывал, ЧТО ему скажу. Был практически уверен, что он сразу согласится. Так как, несмотря на пошатнувшееся положение Влада, Черные львы все еще достаточно сильны, и объединение клана актеров и художников с европейскими Черными — довольно неплохой способ упрочить положение Северных львов и их предводителя. Особенно в свете последних событий.

Черт, да, я даже приказал бумаги приготовить и подвезти их к дому Альберта. Однако, позднее оказалось, что я значительно поторопился. Эйбель пригласил меня в гостиную и, предложив виски, начал рассуждать на тему о необходимости быть особо осмотрительным в "такое нелегкое для всех время". Я слушал его краем уха в то время, пока меня разбирала злость от осознания того, что Альберт не подпишет в ближайшее время бумаги об объединении кланов. Я знал, что внешне остаюсь таким же равнодушным, как и зашел в этот дом, но чего мне стоила эта показная невозмутимость…

— Николас, познакомься, это моя родная сестра Изабэлла. Бэлла, это князь нашего братства Николас Мокану.

К нам присоединилась стройная блондинка. У девушки была тонкая талия, высокая грудь и длинные ноги, но что-то меня отталкивало в ней. Может быть, хищный взгляд ее холодных серых глаз. Она смотрела так, будто в мыслях уже раздела меня донага и вовсю трахала.

— О, тот самый Николас Мокану, — Говорит с придыханием, выделив голосом "тот самый". — Как же, наслышана о Вас, Николас.

Еще бы ты не была обо мне наслышана. Такие шлюшки, как ты, всегда любили обсуждать меня. Но играть свою роль мне надо до конца, и потому, лениво улыбнувшись, подыгрываю ей:

— Дааа… И что же именно Вы, милая Бэлла, обо мне слышали?

— Очень многое из того, о чем не могу думать спокойно. — Она посмотрела прямо в глаза и медленно облизнула нижнюю губу.

— Не думал, что мысли обо мне заочно Вас, — сделал паузу, будто подбирая нужные слова — …возбудили. Учитывая то, что я, — нарочито медленно оглядел ее с ног до головы, задержавшись взглядом на груди, — сам пока не приложил к этому усилий. По крайней мере, пока.

Она захлопала глазами, видимо, не ожидая, что я стану так говорить в присутствии ее брата, который тут же повернул разговор в нужное русло.

В общем, поездку к немцу нельзя считать успешной в полной мере, но и неудачной она не была. По крайне мере, теперь я знаю, как можно воздействовать на старика Аби в случае чего. И его блондинистая сестра, уверен, неплохо сослужит мне в этом.

***

Я поймал за локоть проходившую мимо столика официантку и попросил повторить заказ. Она улыбнулась и, виляя задницей, отправилась выполнять его. Затянулся сигарой и лениво посмотрел на танцовщицу. Уже минуты две она работала практически на меня одного. Стриптизерша сексуально извивалась под музыку и бросала многообещающие взгляды. Вот она прогнулась почти до самого пола и улыбнулась мне. Раздраженно положил купюру на утонувшую в блестках сцену и отвернулся от блестевших чистой похотью глаз. Прости, детка, но твои телодвижения для меня интересны ровно настолько же, насколько и рост популяции сурикатов в Африке.

— И все-таки Николас Мокану не меняется, чтобы о нем ни говорили.

Изабэлла подошла ко мне и прижалась щекой к щеке, имитируя поцелуй, и потираясь уже возбужденными сосками о мою грудь. Практически течет и уже готова согласиться на все, что угодно. Даже несмотря на то, что я ничего и не предлагал. Спросите, как она здесь оказалась? Это я ее пригласил. Когда уже сегодня Альберт на мой звонок ответил, что ему необходимо еще время подумать, я понял, что пора действовать другим способом. Время поджимало. Я оставил в одиночестве свою жену. Мои дети были, пусть в безопасном месте, но все же вдалеке от родителей. А брат, наверняка, вовсю проклинал меня как предателя. И у меня совсем не было ни этого самого времени, ни особого желания ждать, пока немец снизойдет до подписания нужных бумаг.

До последнего надеялся, что не придется его применять, но не повезло. Итак, настала пора применить особый метод культурного убеждения строптивых особ, исключающий угрозы и запугивание. Метод Мокану. Надо будет запатентовать его. Я уже собирался набрать своим, чтоб пробили телефон его сестры, как мне позвонили на сотовый:

— Николас, это Вы? — Глубокий голос Изабэллы я узнал сразу.

— Изабэлла, когда я слышу такой сексуальный голос, меньше всего мне хочется, чтобы его обладательница обращалась ко мне на "Вы".

Она сексуально рассмеялась. Причем, это прозвучало так, будто девушка ставила свой смех часами, записывая на диктофон, а затем прослушивая.

— Негодяй. И как же ты догадался, что это я?

— Ну, скажем так, — небольшая пауза, — я ждал твоего звонка.

— Ммм, — хриплый смешок, — …и зачем?

А затем, что согласен даже оттрахать тебя, лишь бы твой недоумок-брат подписал чертов договор. Но вслух произнес совершенно другое:

— Ну, может быть, затем, что ты меня заинтересовала так, как никто в последнее время. И я не прочь бы увидеться. Без присутствия твоего брата. Ты хочешь встретиться, куколка?

— Да, очень, — кто бы сомневался. А вот сейчас будет небольшая проверочка. Хотя я уже и имел довольное четкое представление о ней после вчерашней встречи.

— Детка, я сейчас в стриптиз-клубе "ХХХ". Знаешь, где это? Ну, и отлично. Давай, тогда подъезжай. Буду тебя здесь ждать.

— Хорошо, я скоро буду, Мокану. Смотри не уйди оттуда.

Бинго. Какая разница в какой семье родилась женщина, она может быть аристократкой или уличной торговкой, суть ее одна и та же — обычная похотливая сучка.

И теперь Изабэлла Эйбель стояла передо мной в коротеньком черном платье с глубоким декольте и улыбалась, ожидая ответа на свою реплику.

— Бэлла, девочка, Мокану настолько совершенен, что ему нет смысла меняться. Кто бы чтобы ни говорил.

— Но я слышала, что ты верен своей жене Мар…

Я не дал ей договорить. Мне не понравилось, как звучало имя Марианны в ее устах. Казалось, будто оно становится грязным. Поэтому я вздернул одну бровь и сказал:

— Н-да, а я-то думал, что ты захотела встретиться со мной, а не с Марианной. Мы можем поехать сейчас ко мне домой, и ты там познакомишься с моей женой и расскажешь все, что слышала обо мне. Как тебе такой план?

Изабэлла скорчила гримасу и отрицательно покачала головой:

— Ну, уж нет, Мокану. Раз уж я заполучила тебя в свое пользование, неважно на какое время, я не собираюсь делить тебя ни с кем.

Я самодовольно улыбнулся и, обхватив ее за талию, направился в сторону VIР-кабинок.

С Изабеллой я попрощался ближе к двум часам ночи. Думал, надолго меня не хватит, ан нет, продержался с ней около трех часов. Нет, никакого секса не было. Меня буквально коробило от мысли трахнуть эту шлюху. Иногда совершенно необязательно заниматься с женщиной полноценным сексом. Достаточно намеков, легких полутонов, движений рук и головы, вовремя измененного тембра голоса… И она уже счастлива настолько, будто ее имели несколько часов кряду.

Тем не менее, все это время блондинка неутомимо меня соблазняла. То наклонялась так, что грудь буквально вываливалась из декольте, то ногу на ногу перекладывала. Шерон Стоун, мать ее. А я смотрел на это и понимал, что будь здесь со мной Марианна, ей бы не пришлось применять ни один из этих методов, чтобы возбудить меня. Мне бы хватило тонкого аромата ее желания или влажного блеска глаз, чтобы сойти с ума и наброситься на нее.

И все же результат стоил потраченного времени. Изабэлла полностью согласилась со мной в том, что один сильный клан лучше двух слабых и расшатанных. И, что немаловажно, заверила меня в том, что обязательно поговорит с братом на эту тему. А малышка, как я отчетливо понял, имела немалое влияние на своего родственничка. И это значило, что уже можно возвращаться в Англию. И там уже начинать играть первое действие спектакля.

***

Еще перед вылетом из Лондона я отдал приказ охране никого не впускать на территорию нашего особняка. Равно как и не выпускать. Знал, что это не совсем справедливо по отношению к Марианне. Но так же и понимал, что это было единственным верным решением на тот момент, учитывая сообщение об установленной за ней слежке.

Теперь я уже подъезжал к дому и старался успокоиться: еще в клубе мне позвонили из охраны и сообщили, что Марианна вопреки моему запрету все-таки покидала дом.

К ней, видите ли, приезжала близкая подруга, жена моего партнера по бизнесу, частенько проводившая время у нас, и они вдвоем куда-то ездили. Ну, о том, что она способна нарушить мои запреты, я не сомневался. Неприятно, но такое уже бывало. Но вот тот факт, что охрана допустила подобное, это уже нонсенс. А уж, когда я думал о том, что эта самая подруга вполне могла быть послана нашими врагами, то вся спина покрывалась холодным потом.

Марианна стояла возле гаража и смотрела на меня, не отрываясь. И то, как она стояла на лондонском ветру, обхватив руками тонкие плечи, заставило сердце сжаться от нежности. Такая хрупкая, но в то же время решительная. Даже сидя в машине, я чувствовал ту злость, которую она сейчас испытывала. Загнал машину в гараж и подошел к ней.

— Здравствуй, дорогая, — Обхватил руками ее замерзшие пальчики и поднес к губам.

— Мне тут сообщили что ты сегодня неплохо покаталась?

— Доброе утро дорогой. Ты тоже очень неплохо покатался в эти дни.

Она злится. Нет, скорее в бешенстве. Глаза горят, дыхание хаотично вырывается из груди, а щеки окрасил румянец негодования. До боли захотелось прижать ее к себе и покрыть поцелуями ее сердитое лицо, преодолевая напрасное сопротивление, а затем, когда она уже начнет оттаивать в моих объятиях, закинуть ее на плечо и отнести в спальню, где я наказывал бы ее до самого утра. Но я не мог этого позволить себе сейчас.

— Сейчас мы говорим не обо мне. И даже не о том, кто и как проводил время. — Сжал ее руки. — Мы говорим, о том, что ты проигнорировала мое требование не покидать пределы дома.

— А ты, — она вырвала руку и ткнула указательным пальцем мне в грудь, — посмел вести за моей спиной политические игры, Ник. Ты посмел скрывать от меня то, что сейчас происходит в братстве, и ты посмел разделить нашу семью на части.

— Малыш, повторяю, сейчас я хочу знать лишь одно, — я приблизился к ней и наклонил голову, удерживая ее взгляд, — какого хрена, ты выходила из дома, Марианна?

Она прищурилась:

— Я не твоя служанка. Быть женой Мокану — не значит быть твоей рабой. И с каких пор я должна спрашивать разрешение для совершения самых обыденных действий? Ты же не спрашиваешь моего разрешения и шатаешься по притонам в поисках приключений, когда семью рвет на части.

Я почувствовал, как в голову со всей дури ударила ярость. Каждое ее слово было одновременно и заслуженным, и несправедливым. Сам не понял, как схватил ее за горло рукой и прошипел:

— Нет, ты не моя раба, Марианна. Ты моя жена. И должна в точности делать так, как я говорю. Потому что ЭТО — не моя блажь. В первую очередь, я забочусь о твоей безопасности, понимаешь? — Я слегка сжал руку и продолжил. — Ты моя жена, и значит должна слушаться меня. Беспрекословно. И мне глубоко наплевать, отец, мать, брат или сестра. А тем более, подруга. Если я сказал, ни с кем и никуда, то будь добра — слушайся.

Она опешила от моих слов и со всей силы вцепилась в мою руку. Ее буквально трясло от злости:

— Я твоя жена, но я не вещь, Ник. Запрещая, объясни почему, возможно тогда я послушаюсь. А сейчас ты пьян. Отпусти. Ты делаешь мне больно.

Верно, малыш, я пил. Хлестал виски в самолете, стараясь заглушить в себе последние остатки того, что люди называют совестью. Так как отчетливо представлял себе, что нас с тобой ждет дальше.

Усмехнулся, но все же ослабил хватку:

— Больно, Марианна? Брось, ты отлично знаешь, КАК я делаю больно. А это, — я снова нажал на шею, — это же так… ни о чем… Я просто хочу, чтобы ты знала, если я что-то запрещаю, значит на это есть причины. Важные причины. И если я не раскрываю тебе их, то значит и не надо, чтобы ты знала. Просто выполняй мои требования, и у нас не будет никаких проблем. — Наклонился и издевательски провел языком по ее губам. — А сейчас, малыш, лучше зайди в дом.

Только отвернулся, чтобы уйти, как услышал презрительное:

— Не смей ко мне приближаться после своих шлюх.

Проигнорировав замечание о шлюхах, я резко развернулся к ней и вздернул бровь:

— Даже так?

— Меня тошнит от тебя. Я видела тебя с ней. Не считай меня покорной идиоткой, Мокану.

В ее голосе слышались слезы, но моя девочка сильная. Она не срывалась, хоть и тряслась от злости и обиды. А я все сильнее сжимал руки в кулаки, сдерживая себя от желания прижать ее к себе и успокоить, уверить, что нет никакой другой женщины, что она может выходить куда угодно, как раньше, когда достаточно было лишь предупредить меня по звонку о своих перемещениях. Пришлось задушить в себе внезапный порыв.