Записки психиатра (сборник) Малявин Максим

Брунхильда Степановна

В отрасли здравоохранения трудится много женщин. Оно и понятно, если принять во внимание, что в массе своей женщины более терпеливы и заботливы, нежели мужчины. Психиатрия, несмотря на некоторые особенности и опасности работы, тоже не является исключением. Один из распространенных штампов, начиная от обывательской среды и заканчивая порнографическими сайтами, – это образ сексуальной медсестры в мини-халатике, белых чулочках и с прочими атрибутами, способными вызвать знакомый трепет и некоторое стеснение в отдельных деталях гардероба. Психиатрия – дисциплина крайне гуманная, посему медицинские сестры подобного облика не устраивают в мужских отделениях дефиле, оставляющие после себя сладкие воспоминания и простор для вечерней ээээ… медитации. Взять, к примеру, процедурную сестру отделения психозов. Мужского, естественно.

В скандинавском эпосе среди прочих персонажей фигурируют валькирии – этакие фрекен из Асгарда, вроде божественной скорой помощи для павших героев, коих они забирают с собой на небеса, на всеобщую пьянку с богами. Так вот, наша процедурная сестра – это даже среди валькирий случай особый. Для тех героев, которые стали бы противиться, уверяя небесных дев, что не пьют, или что у них еще дела дома – драккар там не проконопачен, огород не вспахан, жена не… Щазз! Брунхильда Степановна сказала – к столу, значит, умер, подскочил, на лошадь вспрыгнул! Так и в процедурном кабинете. Понятно, что кто-то с детства уколов боится, кто-то имеет стойкие идейные соображения, не позволяющие ему оголять зад перед незнакомыми дамами, кого-то давит, плющит и колбасит от назначенных лекарств. Но! Есть такая штука, как лист назначений. И если там написано, что у имярек галоперидол внутрипопочно три раза в день по кубику, значит:

а) бояться надо не уколов, а хозяйку кабинета,

б) ты в отделении три дня, значит, практически родной, и

в) а это уже лишнее, это уже воображение шалит, ишь ты – всем остальным вставляет, одного его, видите ли, плющит!

Был случай, когда пациент отказался идти в процедурный кабинет, а санитары, как назло, были чем-то заняты. В итоге в процедурку он все-таки отправился. Под мышкой у Брунхильды Степановны. Другого отказника она принесла в свои хоромы на вытянутых руках, держа одной за пояс, а другой за ворот. С тех пор ВООБЩЕ никто от процедур не отказывается.

К вопросу всеобщей грамотности

В России не существует (ну, по крайней мере, в острой форме и массовом порядке) проблемы безграмотности. Не знаю, должны ли мы благодарить за это советскую власть, или же просвещенные умы еще царской державы, которые подготовили новую власть к сей светлой идее, но факт остается фактом. И, как любое явление, имеет положительную и отрицательную стороны. О положительной мы знаем с детства:

С отрицательной стороной мы знакомимся позже, когда совершенно неожиданно выясняется, что можно не только читать, но и писать. И писать можно не только книги, но и всякие жалобы в не менее всякие инстанции. Как выразился один современный российский адмирал: «Нам пишут. Погубит нас всеобщая грамотность».

К жене на прием регулярно приходит пациент, скажем, Виталий. Шизофреник со стажем, вторая группа инвалидности, милейший в общении человек. Все было бы вообще какао-бобово, если бы не одно обстоятельство. Периодически на адрес диспансера приходят письма из прокуратуры с гневным воплем: посмотрите, точнее, почитайте, мол, что ваш негодник снова понаписал и, главное, КУДА! Примите меры и все такое.

Тут необходимо пояснение. Дело в том, что когда-то, задолго до манифеста заболевания[14], Виталик работал в милиции. А, получив нерабочую группу инвалидности, употребил кучу высвободившегося времени на самообразование. Оно ведь тоже коварно – мысли всякие навевает, а если нет рядом человека, готового вовремя провести дифференциальную диагностику между идеями мудрыми и бредовыми, то просто беда получается. Вот и решил обремененный свежеприобретенным багажом знаний Виталий, что вовсе никакая у него не шизофрения, а совсем даже органическое поражение головного мозга вследствие травмы головы, полученной на службе. Справедливости ради стоит сказать, что травма таки имела место. Дали по голове. И сознание терял аж на минуту. Правда, никуда не обращался, в стационаре по этому проводу не лежал, и все до поры до времени забылось. Как выяснилось, не навсегда. Расценив ушибленную в анамнезе голову как причину своих бед, Виталий пошел далее по логической цепочке: травма получена в период службы в МВД? Да. Следовательно, и заболевание получено в период службы. А это уже другая инвалидность, другая пенсия и другие льготы. ВТЭК[15] (так тогда она называлась) с выводами пациента не согласилась, и началась переписка со все более и более вышестоящими инстанциями, с обращениями в прокуратуру (ущемляют же в правах, демоны!). Предпоследним значимым перлом была переписка Виталика с администрацией президента. Администрация сдалась первой и попросила помощи у прокуратуры. Последняя переписка обещала стать интересной (Страсбургский суд, не хухры-мухры!), но, увидев запрос из суда о том, действительно ли герр Виталик повредил свой капут ум русиш полицайдинст, сотрудники прокуратуры подскочили и рысью поскакали в дурдом, настоятельно рекомендуя сделать же, наконец, хоть что-нибудь! На беседу с дорогим любимым доктором Виталик явился сразу же, был вежлив, беседовал охотно, на все вопросы отвечал внятно и бойко. Когда же доктор поинтересовалась причиной столь длительной и настойчивой переписки – дескать, не маленький, майне либе герр Виталик, сам понимаешь, что не выходит из твоей затеи ничего, кроме всебольничного геморроя, тот, ничтоже сумняшеся, ответил, преданно глядя ей в глаза:

– Так ведь они сами виноваты, Оксана Владимировна! Им бы сразу меня послать, так я бы понял, я вообще по природе понятливый. А они что? Стали мне отвечать, очень вежливо. И мне как-то неудобно было такую интеллигентную переписку прерывать!

Килограмм гвоздей

Я уже упоминал о теории, что профессия выбирает человека, а вовсе даже не наоборот. И уж если привел господь человеку работать золотарем, значит, были у него к тому латентные наклонности. Ну, и далее по списку. Эта история приключилась с моим другом, тоже психиатром. Ему частенько приходится участвовать в освидетельствовании граждан при прохождении водительской медкомиссии, при их устройстве на работу и прочая, и прочая, посему он, как и большинство из нас, докторов, придерживается этой теории.

Однажды к нему на медкомиссию пришла девчушка. Милое создание собралось посвятить себя работе следователем. Опустим рассуждения о причинах, по которым очень часто именно девчонки идут работать дознавателями, ибо версий много, и не все они приличные. Так вот, в ходе собеседования друг мой, Владислав Юрьевич, отметил у мадемуазель зубодробительное сочетание низкого уровня соображения с непоколебимой уверенностью в собственной правоте, и все это с налетом легкой брутальности. В результате коллега имел несколько интересно проведенных минут и к исходу беседы разжился распиской следующего содержания:

«Я, такая-то, год рождения, сим уверяю, что килограмм гвоздей действительно тяжелее килограмма ваты».

Расписку он бережно хранит у себя.

С хмутречком

Что утро добрым не бывает, знают не только студенты, но и преподаватели. Есть, правда, разница. Если бодрое хмутро приключилось с профессором, да еще и в день зачета или (святые угодники!) экзамена, то студенчеству приходит северный пушной зверь. Полный.

В тот раз на анатомии именно так и было. Испытывая горячую, неистребимую никаким аспирином любовь к экзаменуемым, профессор задал вопрос. Точнее, поставил ситуационную задачу:

– Мужчину привязали за член к бамперу машины. Машина ме-е-е-дленно двинулась вперед. Какие связки пострадают?

Выслушав и забраковав ответы, он вздохнул (первые ряды испытали настоятельную потребность если не закусить, так хоть занюхать), обвел всех укоризненным взором и промолвил:

– Голосовые, товарищи студенты! Все придете через неделю на пересдачу.

Димка

Был у меня в общежитии сосед, Димка. Можно сказать, абориген местного масштаба. Дело в том, что только на моей памяти он второй или третий (может, четвертый, чем кафедра фармакологии не шутит) раз оставался на третьем курсе. И ведь дело не в природной глупости, отнюдь! По уровню общей осведомленности и способности держать нос по ветру парню не было равных. Пожалуй, всему причиной была его доброта. Общительный по природе, он собирал вокруг себя большую компанию (справедливости ради надо отметить, что мы с женой там и познакомились), причем люди в ней могли быть самыми разными, включая бывшего десантника-инвалида, радиогения-неудачника, а уж родного брата-медика-студента там всегда было преизрядно. Собирались ближе к вечеру, общались, что-то параллельно готовили на плите общей кухни, бренчали гитарой, а ближе часам к одиннадцати-двенадцати садились за партию в покер под бутылочку, а то и другую спирта «Роял» (по принципу – что на подработке охраняем, то и пьем) с растворимым кофе и мускатным орехом плюс вода один к одному. Расходились под утро. Тут бы и Диме на занятия пойти, ан нет.

Была в его характере эпилептоидная нотка. Для тех, кто не в курсе, справка: сколько времени нужно человеку в среднем, чтобы описать свою поездку до работы? Я имею в виду не полет на буровую и не визит на МКС. Я опять-таки имею в виду, что по пути не было аварий, никто не пытался угнать автобус-трамвай-троллейбус в Иран или Турцию. Представили? А эпилептоидному по характеру индивиду на такой рассказ потребуется минут десять, если вам повезет. Но это ладно, есть такой термин, как вязкость характера. Так вот, вязкий пассажир вообще до работы не доедет. Я имею в виду, в своем рассказе. Именно вязкость характера не позволяла Димке уйти на занятия, оставив комнату неубранной. Это не считая того, что изучение материала являлось для него мучительным, с увязанием в ненужных подробностях процессом, сравнимым с потугами бегемотика непринужденно порхать с кувшинки на кувшинку.

Однажды нами был поставлен эксперимент, целью которого было подтвердить факт наличия оной особенности. Пока Димка ходил снимать с плиты сковородку с картошкой, мы коварно произвели в его комнате одно действие, которого не заметил бы обычный человек. На полке с книгами стоял резиновый пупс – Айболит в белом чепчике с красным крестом. У пупса поворачивалась голова. Произведя диагностическую декапитацию[16], мы эту голову приставили пупсу обратно, но так, чтобы чепчик оказался на месте шеи, а шея – ну, соответственно. Сам Айболит при этом оставался точно в том же месте и под тем же углом, что и до экзекуции. Вся манипуляция заняла не более пяти секунд, и мы расселись по местам, ожидая появления подопытного.

Буквально в первые же секунды Димка стал проявлять признаки беспокойства. Он едва дождался конца трапезы, чтобы начать ревизию комнаты. Не понимая причины своего дискомфорта, но отмечая на грани восприятия, что здесь что-то не так, он барражировал вдоль полок подобно субмарине Дёница[17] в поисках транспортного каравана. Все было тщетно! Сканирование местности показывало, что все детали интерьера на местах, но подсознание требовало искать виновника алярма. И он нашел! Окинув нас взглядом, он беззлобно пробормотал: «Вот суки…» – и, умиротворенный, пошел мыть посуду.

Внештатный сотрудник

Добровольная помощь правоохранительным органам, распространенная и всячески приветствуемая в Германии и некоторых других странах забугорья, в России, как правило, не считается признаком хорошего тона. Более того, вызывает косые взгляды. Более того, иногда приводит к мордобою. Крепки в народной памяти воспоминания о доброжелателях и черных воронкбх. Ну, не принято. Дураков нет. Или почти нет.

Есть на участке у моего приятеля олигофрен. В целом товарищ довольно безобидный. Вторая группа инвалидности, куча свободного времени… Если честно, лучше б дворником работал. Или почтальоном. Как говаривал наш старшина: «У личного состава не должно быть свободного времени. Свободное время солдат употребляет на всякую херню». Здесь это налицо. И на всю голову. Как-то наш герой решил, что ему нужна казачья форма. То ли он счел, что будет солиднее в ней смотреться, то ли что девчонкам скоропостижно нравиться начнет – в общем, обзавелся он всем этим комплектом первого парня на деревне, а счастья все нет и нет. Как не видели его в упор красотки младые, так и продолжают упорствовать в избирательной своей слепоте. Куда податься бедному дебильчику? Естественно, ни о какой сублимации он и слыхом не слыхивал, и Челентано с его дровами не смотрел, но на то они и законы природы, чтобы действовать независимо от уровня интеллекта: не везет на личном фронте – проявляй себя в работе. А куда с группой инвалидности сунешься? Тем же дворником? Так ведь не комильфо самопровозглашенному бравому казаку двор мести. Ему б шашку, да коня, да на линию огня… И он придумал себе достойное занятие.

Однажды на кольцевой развязке дорог между Центральным и Комсомольским районами появился человек с полосатым жезлом и в казачьей форме, который принялся бойко вносить коррективы в движение плотного транспортного потока. Несколько водителей купились на атрибут представителя власти, что чуть было не привело к ДТП. Прибывшие на место сотрудники ГИБДД оказались не рады добровольному помощнику. Какое коварство с их стороны! В результате псевдоказачий лжегаишник очутился сперва в обезьяннике, а потом в психдиспансере. Полагаете, это его чему-нибудь научило? Как бы не так! У него появилось хобби: успеть порулить движением, пока милиция не подтянется, либо сами же водители физиономию лица не набьют. Один раз приехавшая спецбригада в буквальном смысле сняла его с боевого дежурства – за шиворот и в салон, почти не останавливаясь, чтобы не мешать движению. Но стационарное лечение рано или поздно заканчивается, из деревяшки любовно выстругивается и аккуратно раскрашивается новый жезл взамен отобранного… Служба продолжается!

Цветочки-таракашечки

Жену однажды вызвали на консультацию в пульмонологию.

Ездить на консультации в соматические стационары[18] – это, так сказать, полезная нагрузка психиатров амбулаторной службы. Вызов на этот раз был вроде по существу, то есть не невротическая пациентка, которой вдруг ком в горле стал ну так мешать, что жить дальше нет никакой возможности, а достойная немедленного внимания и лечения галлюцинаторная симптоматика. Еще точнее – делирий[19]. Казалось – как, откуда, бабулечка – божий одуванчик и ничего страшнее ложки кагора в церкви на большие праздники себе хлопнуть не позволяла. Ну, может быть, пять капель валокордина под животрепещущие новости с экрана. А тут – раз – и на ее белоснежной больничной простыне самым наглым образом появились (о ужас!) тараканы. Вот она и стала предъявлять вполне справедливые претензии в адрес медперсонала – совсем, мол, мышей (sorry, тараканов) не ловите, развели тут антисанитарию, вот при Сталине…

Механизм такого делирия прост: интоксикация на пике пневмонии плюс органика (ну, у кого в таком возрасте нет хотя бы завалященького атеросклероза сосудов, в том числе и головного мозга?) равно делирий. Ну, знание этиологии – это здорово, это повышает самооценку, но надо же лечить. Вот и отправилась Оксана Владимировна в медгородок с важной миссией извести тараканов на простыне. А заодно и в голове пациентки.

В отделении по пути в палату медсестра заново рассказала, как все происходило, и добавила:

– А сейчас ей лучше. Вот, посмотрите.

На больничной койке сидела совершенно счастливая старушка. Восторженным взглядом она окидывала свое ложе и, буквально излучая радость, нежно гладила ладонью простыню. Медсестра пояснила вполголоса:

– Я подошла, встряхнула простыню и сказала, что тараканов больше нет, зато вон сколько цветов по просьбе заведующего ей насыпали! С тех пор и наслаждается. Может, не назначать ей ничего – хорошо же человеку…

Бешеный склероз

Однажды на прием к нашему другу, тоже врачу-психиатру, пришла пациентка лет пятидесяти – пятидесяти пяти. Причем «пришла» – это громко сказано. С картинно-страдальческим выражением лица, ощупывая дрожащей рукой стену, она пересекла порог кабинета, громко заявив:

– Где у вас тут сесть? А то я не ориентируюсь.

Нащупав спинку стула, она стала медленно садиться мимо него. Сразу обратил на себя внимание тот замечательный факт, что свою драгоценную пятую точку она опускала хоть и мимо стула, но не менее плавно и аккуратно, чем экипаж трансконтинентального авиалайнера сажает свою машину, дабы чего этакого не повредить при посадке. Нарочито размашистыми движениями порывшись в сумке, отчего пол оказался усеян какими-то листовками, буклетиками и календариками, она извлекла из ее недр некую справку.

– Вот!

– Вот – что? – участливо поинтересовался доктор, предвкушая спектакль.

– Нет, кто тут из нас больной? Я была на приеме у терапевта, он меня посмотрел и написал справку, что психиатры должны дать мне инвалидность! Что тут непонятного?

– И что же с вами стряслось, позвольте полюбопытствовать?

Сделав страшные глаза, дама наклонилась поближе и доверительно прошептала:

– У меня БЕШЕНЫЙ СКЛЕРОЗ!

– Позвольте узнать с целью повышения образовательного уровня: это терапевт вам такой диагноз установил?

– Да-да, он там все написал, только я прочесть сама не могу: я читать разучилась. И писать тоже.

Доктор принялся за изучение справки, но вожделенного диагноза не обнаружил. Терапевт предполагал болезнь Альцгеймера под вопросом (вопрос в этом предварительном диагнозе был единственно правильным предположением, но терапевта винить не в чем: такие кадры и к нам-то нечасто захаживают, что уж тут о коллегах говорить!) и интересовался – может, инвалидность, мол, дадите («а то она всех нас уже поимела», – читалось между строк без особых усилий и приборов).

– Ну, хорошо. А что еще вы разучились делать?

– Я не могу есть! Я ложкой тычу мимо рта, меня сын кормит!

– А готовите сама?

– Сама, – спохватившись: – но невкусно! Ой, мне плохо!

– Никогда бы не подумал. Наоборот, склероз – это самая приятная болезнь: ничего не болит, и каждый день новость… У вас-то что плохо?

– Я ПАМЯТЬ ТЕРЯЮ! И ПОНЯТИЯ!

– Так и запишем: истекает, мол, памятью и понятиями. Ай-ай, это плохо, без памяти и без понятий. Без понятий сейчас никуда… А как вы нас-то, к слову, нашли? Без памяти-то?

– Добрые люди подсказали.

– Надо же, действительно добрые. С понятиями.

Путем косвенных расспросов удалось установить, что тетенька своим псевдодементным[20] поведением терроризирует не только родного сына и невестку, но и в той или иной степени весь подъезд – то до магазина ее довести, то мешочек картошечки обратно принести – в общем, никому не скучно, и все при делах.

Самое интересное началось, когда доктор попытался донести до истекающего памятью и понятиями разума дамы, что инвалидность ей, как бы это помягче сказать, не светит. Началось утро в колхозе! Были стоны, были вопли, были попытки упасть в обморок (очень аккуратно, чтобы не помять пальто и не сбить прическу), были угрозы крестового похода в министерство, перемежающиеся криками «Где тут главврач?». Заглянувший на огонек заведующий (вот вы-то нам и нужны, Виктор Александрович!) тут же был насильно втянут в эмоциональную дискуссию о достойных инвалидности людях (у соседки Клавы – вторая группа, у Люськи тоже, у бабы Кати – первая, а я чем хуже?!) и черствых, совершенно не секущих тонкости момента докторах-садистах. Через полчаса насквозь больное создание удалилось на форсаже, напрочь забыв про слеповато-глуповатое ощупывание предметов окружающей обстановки. Доктор с заведующим переглянулись и двинули на перекур. В коридоре они вновь столкнулись с бешеной склеротичкой.

– Где справка, которую мне терапевт написал?

– В урну выкинул, – не моргнув глазом соврал врач, успевший подклеить сей важный документ в амбулаторную карту.

Через час к заведующему пришла расстроенная санитарка.

– Что за безобразие, Виктор Александрович! Тут какая-то больная перевернула все урны на территории больницы. Такое впечатление, что весь мусор словно просеян. Сторожа вон тоже жалуются…

Ненасытная

У нашего друга на участке есть пациентка. Зовут ее… пусть Наталья. Внешность у Наташи барбиподобная, только Барби проигрывает ей в пышности форм и красоте глаз. У Натальи такие страхи, что вам и не снилось. Какая там боязнь открытых-закрытых пространств, какие страхи перед поездкой в транспорте, жучками-паучками и плохо помытой посудой! Мелко плаваете и узко мыслите, господа невротики! Садимся, достаем блокнотики, записываем.

Впервые она пришла на прием лет пятнадцать назад, когда разводилась с мужем. Тогда она поделилась с доктором своими опасениями проглотить иголку: дескать, мама в детстве настращала, что нельзя при шитье иглу между зубов держать – проглотишь, мол, и абзац. Кто ж знал, что наставления старших так крепко оседают в памяти! Подлечили, успокоили, а через пару месяцев страх возобновился. Мол, боюсь до смерти, мол, держите меня семеро, иначе никаких гарантий. Снова подлечили, и снова хватило на пару месяцев. На сей раз добавился страх, что не только сама иголку проглотит, но и детей угостит. И вновь лечение – медикаменты, психотерапия – в общем, куча народу занята, никто не скучает. Опять же, в отделении неврозов такие мальчики интересные…

Когда все доктора амбулаторной службы выучили имеющуюся симптоматику наизусть, картина переживаний поменялась. Теперь больная стала бояться, что проглотит БОМБУ. Нет, вы не ослышались. Не больше и не меньше. И так ее этот страх терзал, что даже выйти в магазин бедная девчонка не могла: а ну как там талибы лоточек с бомбочками вынесли? Она ж за себя не отвечает, как выскочит, как выпрыгнет, как пойдет фугасы лопать без разбора! Никаких гарантий личной и общественной безопасности.

Время шло, и страхи, одолевавшие больную, несколько утратили остроту. Поблекла прелесть новизны; ну, боится дама, да и ладно, она уже лет десять как боится, а нужной бомбы так и не подвернулось. Видя, что ни пациентка, ни врачи уже не реагируют с должным трепетом на «всем бояться!», подсознание сделало следующий ход. Боевым единорогом. Наталью вновь доставили в диспансер в полуобморочном состоянии, с картинно прижатой к полузакрытым очам рукой и общим выражением мировой скорби на милой мордашке.

– Чего боимся в этот раз, красавица? – поинтересовался врач, с любопытством глядя на разворачивающуюся пантомиму, и Наталья ответила с этаким придыханием:

– Доктор! Я боюсь, что проглочу ЭТОТ МИР!

– Давно пора! Мне самому он не нравится, – воодушевился доктор и сел писать направление на госпитализацию.

Гомеопсихопат

Есть за мною грешок: занимался когда-то года три частной психиатрической практикой. Был я единственным действующим частным психиатром на всю область. Главный психиатр области, получивший такую же лицензию и благополучно на нее забивший, не в счет. Не буду рассказывать о процессе лицензирования, инспекциях в перерывах между инстанциями и прочая, поскольку это другая история. Обосновался я в физкультурно-оздоровительном центре, начал прием пациентов, и тут как-то заглянул в мои пенаты мужичок с растрепанными волосами и горящим взором. Надо сказать, что поначалу я принял его за пациента в гипоманиакальном состоянии[21] (справедливости ради стоит отметить, что, скорее всего, не сильно-то я и ошибся).

Бодренько протопав в кабинет, он плюхнулся в кресло, поискал на моем лице признаки неземного восторга по поводу своего визита, не нашел, удивился и отрекомендовался мне здешним ГОМЕОПАТОМ. Именно так, каждая буква – заглавная, мужчины приподнимают шляпы и склоняют головы, женщины наперегонки выпрыгивают из деталей гардероба, всеобщий трепет и поедание глазами! Да-да, припоминаю этакую мемориальную табличку в мраморе и с золотыми буквами – мол, вы не поверите, но здесь имеет честь трудиться и все такое.

– Мы с вами коллеги, давайте знакомиться!

Насчет коллег – это он мощно задвинул, впечатлило. По мере знакомства крепло не вполне оформленное поначалу желание воспользоваться лития оксибутиратом[22] для ургентного, то есть срочного прерывания маниакальной симптоматики. Новоявленный коллега рисовал перед моим притихшим в средней степени ступоре воображением, какие радужные перспективы сулит человечеству в целом и психиатрии в частности гомеопатическое врачевание психических болезней:

– Ведь, если исходить из принципа «подобное лечится подобным», то для лечения галлюцинаций достаточно взять галлюциноген – мухомор, ЛСД, калипсол, на худой конец. Развести в должной пропорции и давать пациенту.

Воображение икнуло и выдало картинку госнаркоконтроля, переминающегося под дверью, за которой расположились на бельевых веревках ожерелья из мухоморов, венички из конопли, марочки, посылочка из Мексики. Пытаясь как-то отшутиться, я поинтересовался, нет ли у дона гомеопата столь же далеко идущих планов в лечении, скажем, всякого вида и рода наркоманий? Зачем я его об этом спросил! Он с ходу выдал мне свои бесценные (ну, мы же коллеги, десяти процентов с приходящих пациентов будет вполне достаточно, я не жлоб какой-нибудь!) соображения по разведению героина в пропорции один к ста тысячам. Воображение сползло под стол и оттуда вместо белого флага показало мне картинку ОМОНа, весело ломающего двери моего кабинета. Проявив чудеса самодисциплины и цензуры речи, я тепло поблагодарил новообретенного соседа за визит и со вздохом облегчения закрыл за ним дверь. То ли господь услышал мои молитвы, то ли я ходил мимо кабинета «коллеги» как можно незаметнее, но больше он не приходил.

Аборт похмелья

Дело было в общежитии. Мы тогда учились на пятом курсе мединститута. Учеба к этому времени была уже не в тягость, достаточно было исправно посещать занятия и хоть изредка – лекции (соблюдая договоренности и составленный на несколько человек скользящий график), а свободное время посвящать занятиям всякой фигней. В теперешнем ее понимании, естественно. Ну, а какая же фигня без возлияний? Правильно, никакая.

Вот два моих приятеля, Андрей и Славик, ныне уважаемые специалисты: один в области сосудистой и косметической хирургии, другой по части гинекологии, – решили украсить рукава своих кимоно цветами клана Фудзивара, то есть выпить как следует. Затея удалась на все сто. Как гласит народная мудрость: «Если утром хорошо, значит, выпил плохо».

Утреннего «плохо» было столько, что хоть на экспорт отправляй. Что обнадеживало, так это наличие некоторого багажа теоретических, по большей части, знаний и обширная аптечка, собранная по принципу «а не фиг было оставлять на видном месте». Точно помня, что среди прочих жутко полезных для хрупкого студенческого здоровья препаратов наверняка завалялась ампулка с реланиумом (или феназепамом, история умалчивает), Славик попросил Андрея оказать ему посильное внутривенное воспомоществование.

– Только саму ампулку не выбрасывай, пригодится, чтобы под списание обменять.

Горя непреодолимым стремлением к всеобщему благу и процветанию, Андрюха набрал шприц и влил целебную влагу в измученное экзогенным этанолом тело друга. Прошло несколько минут. Вопреки ожиданию, стремительного улучшения состояния Слава не ощутил. Напротив, пожаловался на какие-то спазмы в низу живота. Плюнув на традиционную медицину вообще и на фармакологию в частности, решили скудных денежных средств не жалеть и поправиться традиционным русским способом. На этот раз эффект был более заметен, а главное – наступил быстрее. Но спазмы в животе никуда не делись.

– Просроченная, что ли? – гадал Славик. Решили взглянуть на ампулу повнимательнее. Срок годности оказался нормальным, с приличным запасом. Вот только…

– Ну, извини, Слав, я не рассмотрел. Кто ж знал, что у тебя в пакете еще и окситоцин[23] до кучи окажется!

Приятели долго еще дразнили Славика злостным окситоцинщиком.

На юг вороны полетели, елки-палки

Автозаводский РВК[24] – крупнейший или один из крупнейших в России по охвату населения. Невероятное столпотворение в призыв. Убитые вусмерть кабинеты врачей и узкие длинные коридоры, пропахшие потом и табаком. Минимум две командировки в год для каждого из участковых психиатров, дурдом, что называется, на выезде. Вместе с тем – невероятно слаженный, спаянный и высокопрофессиональный коллектив с жизненно необходимым для такой работы чувством юмора, а также с солидным запасом долготерпения и смиренномудрия.

Старший врач чем-то напоминал доктора Ватсона. Поначалу он страшно переживал за проведение призыва:

– У нас завис призывник, надо что-то предпринимать!

На что познавший дао персонал успокаивал шефа:

– Александр Геннадьевич, завис он не у вас, а у военных, а вы расслабьтесь и наслаждайтесь процессом призыва.

Надо сказать, военком старшего врача уважал и ценил, бо было с кем сравнивать. До него на этой ответственной должности была девица, обладавшая кукольно-порнографической внешностью и настолько гибким морально-этическим комплексом, что оживившиеся поначалу офицеры военкомата по прошествии некоторого времени уже откровенно побаивались оставаться с ней наедине. Чего стоили ее порхания по набитому призывниками коридору в кофточке с выпрыгивающим из декольте бюстом, мини-юбке и черных ажурных чулках на подвязках! Парни потом в кабинете дерматолога не могли раздеться: как-то неудобно, знаете ли, а утверждать, что это перспектива службы в рядах российской армии их так возбуждает – так ведь не поверят.

К слову, о дерматовенерологе. Вика – красивая дама, из-за пухлых щечек и сурового взгляда немного похожая на хомячка-убийцу, – прекрасный специалист. Парни в кабинете на требование предъявить хозяйство к осмотру начинают смущаться и краснеть, некоторые невольно демонстрируют вполне естественную реакцию на присутствие молодой симпатичной женщины, на что та смешно обижается и дуется.

В том же кабинете сидят хирург и нарколог. У всех общая профессиональная вредность – запах. Кто бы мог подумать, что в городе, где всегда есть горячая вода, где не нужно ждать банного дня, чтобы помыться, где дезодоранты продаются где и какие хочешь, столько народу принципиально не пользуется этими элементарными благами цивилизации! Иногда после визита такого, как говорит Вика, подлого скунса, приходится проветривать помещение. Валентина Михайловна, нарколог, удивительно добрый и душевный человек, этакая всеобщая бабушка. Выловив в коридоре кого-нибудь из своих учетных, она отправляется с ним в рейд по остальным специалистам, чтобы парень не сидел в очереди, приговаривая при этом:

– Это мой наркошечка, он все равно негодник, давайте остальное ему подпишем и пусть идет с богом.

Психиатр находится в несколько более привилегированном положении, у него отдельный кабинет, через который ежедневно проходит уйма народу. Рекорд жены – двести шестьдесят девять призывников за смену. У меня скромнее, где-то в районе двухсот. В кабинете две двери: одна в коридор, а другая – в кабинет дерматовенеролога-хирурга-нарколога. И перегородка между кабинетами не иначе как фанерная. Впрочем, оно даже хорошо. Можно, услышав перепалку коллег с особо вредным призывником, позвать его к себе в кабинет, не вставая из-за стола. А также быть в курсе последних городских сплетен. Или травить анекдоты, чуть приоткрыв общую дверь. Не нужно сильно напрягаться в поисках психопатологии. Скорее, наоборот. Помню, в одну из первых своих командировок в военкомат жена сорвала призыв, ЛИЧНО списав триста восемьдесят человек при общем количестве призывников полторы тысячи или около того. А потом пряталась в кабинете окулиста от разъяренного военкома, который носился по коридору красный, почище синьора Помидора, и требовал подать ему сей же час психиатра. Ха! Нема дурных.

Не знаю, снизился ли, по официальным данным, уровень общей осведомленности населения, но если раньше можно было пытаться подловить призывника на каверзном вопросе вроде: «Шла баба с тестом, упала мягким местом, чем ты думаешь?» или «Назови столицу Прибалтики», – то сейчас подобные вопросы вызывают чуть ли не кататонический ступор у девяти десятых контингента. Более того, на скрининг-опрос, проведенный женой в течение месяца среди двух тысяч юношей, с контрольным вопросом: «Назовите столицу Украины», – она получила в ответ следующие перлы (перечислены в порядке распространенности): Литва, Белоруссия, Россия. В отчаянии попросив одного из призывников сказать хотя бы, в какой стороне находится Украина по отношению к России, Оксана Владимировна выяснила душераздирающую подробность: оказывается, севернее. И сало, по версии тестируемого, местное население добывало из белых медведей. Правильный ответ дал, слегка удивившись, инженер с ВАЗа двадцати восьми лет, пришедший получить военный билет. Справедливости ради стоит отметить, что опрос проводился в 1996–1997 годах, когда с образованием в стране была, по нашему скромному мнению, пятая точка.

Отправляя на обследование парня с подозрением на дебильность, пришлось выслушивать вопли отца – как же, родное чадо, и вдруг дебил. Пытаясь показать негодующему родителю, что, мол, вот – и то на это он не может умножить, и этого не знает, доктор обнаружил, что родитель знает еще меньше. Что ж, груши на яблоне не растут.

Отчим другого парня умолял, чтобы пасынка забрали в армию. Причина оказалась простой: парень страдал игроманией и успел просадить в салоне игровых автоматов какую-то неимоверную сумму. Основной аргумент был: «Ну пусть ему хоть там мозги вправят!»

Другой призывник ни дня не учился в школе. Почему? Только не падайте: папа не разрешил. У папы, видите ли, были веские причины. Старшая дочь училась хорошо, и родитель пожелал, чтобы она сдавала экзамены экстерном, а школу не посещала – мол, дома дел по горло, нечего время терять. Получив отказ, он так разобиделся на систему образования, что заявил: «Тогда моего сына вы и вовсе не получите». Папа сказал – папа сделал. В итоге двадцатичетырехлетнее безработное дитё оказалось совершенно неграмотным, и все планы в отношении дальнейшей жизни сводились к мечте стать фокусником, без тени попыток мечту сию сбыть. Возможно, ждет заветного «ахалай-махалая» из уст самого Акопяна.

Одного призывника привела гневно раздувающая ноздри врач-окулист. Он, видите ли, не мог назвать ей буквы. Стали выяснять – и в самом деле не мог. Потому что не знал. В цыганском таборе такие умения ни к чему. Вот украсть что или…

– Ну, что она ко мне привязалась! Красавица, давай погадаю – что было, что будет, чем сердце успокоится, а?

Деньги при этом считал с лету. Вернулись к окулисту, стали проверять зрение по «подковкам» – снова загвоздка: ну не знает ромалэ, где право, где лево! Уговорились, что будет пальцем показывать, в которую сторону она разомкнута. Зрение оказалось стопроцентным.

Пришел очень стильно одетый, модно постриженный и уложенный вьюноша. Танцующей, чуть развинченной походкой приблизившись к столу, он слегка оперся о его край, продемонстрировал безупречный маникюр. На вопрос о жалобах чуть жеманно ответил:

– Доктор, я парикмахер, – последнее слово было произнесено с придыханием.

– Ну, парикмахер, понятно, а жалобы-то какие?

Взгляд из-под слегка подкрашенных ресниц, как на пьяного сантехника, с которым общаться неприятно, но приходится – унитаз-то течет…

– Доктор, вы не поняли, я – ПАРИКМАХЕР!

– А, гомосексуалист? Так бы и сказали, а то ваши эвфемизмы я не успеваю разучивать.

Часто приходится слышать, как призывники полушепотом рассказывают о том, что кто-то из них классно закосил под дурачка. Официально заявляю: вовсе нет, смекалистые вы мои. Вовсе нет. Косить вам даже не пришлось.

Вообще же, несмотря на напряженный график и некоторую общую уставную придурковатость, работать в военкомате интересно и полезно для сохранения пластичности мыслительных процессов. А также развития обостренного чувства нюха и воинской смекалки. Вспомнил, кстати, песенку, очень даже в тему. Слышал много редакций, вот одна из них. Здорово поднимает боевой дух личного состава.

Астрально-сексуальный маньяк

Подобно материальному миру, что дается нам, согласно В. И. Ленину, в ощущениях, мир астральный также очень интересен и насыщен красками, явлениями и событиями. И точно так же в нем имеются свои темные и опасные стороны, которые поджидают неосторожного путника за каждым астральным углом. Тут очень важно не потерять рассудка и не дать втянуть себя в противостояние сил, о которых рядовые граждане и понятия-то не имеют.

Наблюдается в доблестном диспансере пациентка – предположим, Светлана. Ей за пятьдесят. Особняком от ее амбулаторной карты хранится толстая папка. В папке – переписка Светланы с Петровкой-38, генерал-полковником Прониным, а также письма из прокуратуры в психдиспансер с многочисленными просьбами разобраться, наконец, как положено и положить кого попало. Злоключения пациентки начались с того, что стала она внимательно смотреть телепрограмму «Ваш личный парапсихолог». Посмотрела-посмотрела, да и попала в коварные парапсихологические сети. После того как она пару раз проконсультировалась по телефону с тамошним специалистом, у нее вдруг совершенно подлым образом возникло к нему непреодолимое сексуальное влечение. Светлана, как и положено приличной замужней даме, возмутилась: мол, что вы себе, товарищ парапсихолог, позволяете, прекратите немедленно. А мерзавец нет чтобы покаяться или хотя бы признаться в неземной любви, окатил ее презрением и сделал вид, будто бы и вовсе с нею не знаком. Слыханное ли дело, после двух-то телефонных звонков и послания по электронной почте! Ну, хорошо, пусть даже незнакомы, пусть астральный секс (а именно такие ощущения стали все чаще появляться у Светланы) и не повод для знакомства, но тогда зачем же продолжать? А воздействие продолжалось, и его жертва обратилась за консультацией к ведущим (по крайней мере, так было написано в рекламе) специалистам по магии, биоэнергетике и эниологии[25]. Все они в один голос радостно подтвердили: да-да, так оно и есть, вот элементы зомбирования, вот энергетическое поражение, вот явные свидетельства подселения чужеродной сущности, а вот и пути воздействия – телефон, телевидение, Интернет, а также бегущая строка (вообще убойная для неокрепшей психики вещь). Так что мы все к вашим услугам, давайте срочно исцеляться и защищаться. Но, по всей видимости, в данном случае было задействовано настолько сильное колдунство, что воздействие продолжалось: со слов Светланы, нарушались процессы мышления (особенно это касалось логической его части), возникали панические атаки, явственно ощущались манипуляции в области половых органов. Пациентка, как врач с многолетним стажем, подошла к вопросу диагностики основательно, прошла полное обследование, которое никакой значимой патологии не выявило, что послужило подтверждением ее догадок: искать следы надо в астрале. Обратившись к своему подсознанию, неутомимая в поисках дама почти тут же нашла ответ: сомнений нет, воздействие производилось через первую и вторую чакры путем их привязывания ко всем предметам обстановки в квартире (а она-то еще поражалась – и почему это ремонт так тяжело ей дается!).

Настала пора решительных действий, и завязалась переписка с Главным управлением внутренних дел г. Москвы (ваши крокодилы, пардон, парапсихологи, вы и разбирайтесь). По почте отправлениями первого класса шли толстые конверты с вещдоками: вот отпечатки астральных когтей под выключателем и на потолке, вот фотографии квартиры с указанием особо геопатогенных мест и точек привязки ее чакр, вот приклеенные к бумаге волоски чужой сущности, найденные на стенке унитаза (эта сволочная чужеродная сущность еще и унитазом их пользуется без зазрения совести!), вот особые частички сажи, найденные под электроплитой… В общем, попался, голубчик, берите маньяка-парапсихолога тепленьким, а меня избавьте от его астрально-сексуального преследования! Ну, и так, по мелочи, несколько аналогичных писем в СЭС (налицо признаки вопиющего нарушения астральной санэпидобстановки) и в общество защиты прав потребителей (хотела-то всего лишь парапсихологическую помощь, а огребла насильника из тонкого мира).

…Сейчас все у Светланы хорошо. Преследования прекратились (галоперидол вообще очень мощное средство от любых воздействий космического масштаба), занялась она на досуге паломничеством по святым местам и продажей жутко целебных препаратов на основе меда. Про свои мучения вспоминает с улыбкой.

В мире много неизведанного, и не все неизведанное альтруистически-доброжелательно к нам настроено. Посему, дети мои, остерегайтесь, будучи неподготовленными, соваться в глубины астрального мира в неурочный час, когда силы зла господствуют безраздельно!

Аццкий сотона

Ходит к жене на лечение пациент. В миру его зовут, предположим, Артем. Истинное же имя нам, простым смертным, знать не положено. Впрочем, все по порядку.

Жил-был парень с простой русской фамилией. Годам к двадцати стал он осознавать – что-то в его жизни складывается не так: и друзей-то нет, и с работой ничего интересного, и зарплаты кот наплакал, и сам он из себя ничего примечательного и внушающего уважения не представляет, хотя должен бы – вон какой богатый внутренний мир! Познакомился с девчонкой, женился и… взял ее фамилию. Тоже простую, но татарскую. Блажь? Ан нет, тонкий расчет. К моменту женитьбы Артему стало ясно: всем в городе заправляет татарская мафия, потому позарез нужна соответствующая фамилия. Мол, если она есть, все двери, лазейки, калитки и даже черные ходы открыты, получите, уважаемый, место у общаковой кассы! Насчет обрезания он как-то не задумывался, видимо, его планы так далеко не шли. Но время бежало, а деньги в конвертах никто не нес, нонкоитального респекта не выказывал, занять теплое место у какого-нибудь руля не звал. Что же пошло не так? Мыслительный процесс не прекращался, напоминая мартеновскую печь, старые, пришедшие в негодность идеи плавились и трансформировались, чтобы в итоге кристаллизоваться в нечто совершенно новое.

Ответ на все вопросы пришел неожиданно, поразив Артема своею стройностью и простотой: он, Артем, на самом деле и не человек вовсе! Он – дитя союза Бога и Сатаны. Ни больше, ни меньше. Посему человеческая возня его не интересует. Что ему татарская мафия и родной когда-то автозавод – он сам по себе крут, как десять заповедей! Осталось дождаться, пока родители отвлекутся от проблем вселенского масштаба и обратят взоры на забытого сына. Вот тогда он всем покажет места рачьих зимовок! Лично экскурсантов в преисподнюю наберет и сам сводит; а чего стесняться, там все свои, можно сказать, родные. На завод он, соответственно, ходить перестал: вдруг придет кто из настоящих родителей, а он на работе – неудобно получится. Перестал расписываться в документах и ведомостях; не положено сыну божьему, да и дьявольскому в облом. Пришлось оформлять адско-небесному отпрыску группу инвалидности и лишать дееспособности. Больше всего поразил папа (биологический, не подумайте чего!): как только Артем стал инвалидом, да еще и недееспособным, тот пришел к врачу и серьезно так поинтересовался, кем теперь сын может работать. За сим повисла пауза, поскольку даже буквы в предполагаемом ответе доктора были непечатными, а врожденная интеллигентность не позволяла все это великолепие озвучить. Так с тех пор Артем и завис меж адом и раем, периодически с надменно-неземным выражением лица посещая диспансер – божий ты сын или чертов, а уколы делать надо!

Наш зав

Заведующий амбулаторной службой Виктор Александрович – человек с развитым чувством юмора. Умеет пошутить над коллегами, сохраняя невозмутимое выражение лица, и многие покупаются на его шутки.

Как-то, еще будучи участковым психиатром, сидел он на общедурдомском профсоюзном собрании аккурат позади шефа, Матвея Григорьевича, и вполголоса вещал развесившей уши коллеге из дневного стационара:

– Вот вы говорите, Татьяна Евгеньевна, психотерапевт, принципиально новая методика… А в чем ее принципиальная новизна? А я вам скажу. Они с больными на группу приносят два-три литра вина. Или, если особая дата, то пару-тройку бутылок коньяка. Очень способствует установлению доверительных отношений и раскрытию индивида в коллективе. Правда, пару раз перестарались, на песни похабные перешли, но ведь и метод новый, еще не отработанный. Думаю, за ним большое будущее.

Сидевший впереди Матвей Григорьевич весь обратился в слух, а по окончании собрания с суровым видом направился в сторону психотерапевта, откуда потом несколько минут раздавались голоса: укоризненный хриплый бас заведующего и тоненький возмущенно-оправдывающийся голосок Татьяны Евгеньевны.

Запомнилась и другая шутка. Работал у нас врачом Ефимыч. Очень колоритный доктор, невысокий, плотно сбитый, с карлсоновским брюшком, лысый и удивительно жизнерадостный. Были у него в жизни две страсти: выпивка и женщины. С женщинами, в силу семидесятилетнего возраста, было не все гладко; помнится, на каком-то корпоративе он получил отпор от возмущенной процедурной медсестры, которая заявила ему:

– Ефимыч! Да в твоем возрасте уже только давление может подыматься. Тебе уже на кладбище прогулы ставят, старый черт, а все туда же!

А вот со спиртным было полное взаимопонимание. Однажды после удавшихся выходных Ефимыч топал походкой тяжелобеременного пингвина в свой кабинет. Как раз мимо Виктора Александровича, который рассматривал кофемашину в буфете. Увидев Ефимыча, он оживился, поздоровался и, приобняв его за плечи, доверительно поведал:

– Ты в курсе, чем наш буфет промышляет? Нет? А ты внимательно погляди на их кофейный агрегат. Из двойного носика Маша кофе наливает. А из отдельного краника (тут он указал на носик для кипятка и пара) – самогон, очень, кстати, качественный. Девятнадцать пятьдесят за сто граммов.

Ефимыч честно держался полдня. Пил минералку, давился некрепким чаем. Но разве выдержит горящая душа, когда под боком такая роскошь! Маша сильно удивилась, когда пингвинчик, переваливаясь с боку на бок, притопал к ней и шепотом попросил «стаканчик того, за девятнадцать пятьдесят»…

Царь Олег. Очень приятно

Пациент, о котором пойдет речь, более десяти лет наблюдается в нашем диспансере у моего приятеля. Шизофрения, вторая группа инвалидности. Активное диспансерное наблюдение, как это предусмотрено для лиц, совершивших либо склонных совершить общественно опасное деяние. Впрочем, ничего подобного Олег себе не позволял, да и вряд ли позволит, но… Судите сами.

Манифест заболевания пришелся на конец восьмидесятых. Олег вдруг решил, что он завидный жених: как же, ему приводили свататься дочь самого Черненко, да вот Леонид Ильич Брежнев не позволил. Прямо так из могилы и заявил: не будет, мол, тебе, Олег, моего партийного благословения. Так и остался парень холостым. После расстройства предполагаемой свадьбы, а также эпизода с вымогательством у него денег (ну, вы помните те лихие годы, когда каждый третий вдруг возомнил себя крутым до неимоверности) пациент уехал в деревню и занялся пчеловодством. Вопреки ожиданиям, свежий воздух и пчелы не принесли покоя мятущейся душе, и вскоре заступивший на пост президента Борис Николаевич Ельцин получил пухлый конверт из одного поволжского села от пчеловода Олега. В письме Олег предупреждал президента о том, что силы зла во главе с Леонидом Якубовичем готовят насильственный захват власти и что он, Борис Николаевич, падет жертвой американского самолета-шпиона, с которого и будет произведено коварное покушение. Далее на листе формата А-4 шел подробный список лиц, которые также падут жертвами заговорщиков. К силам зла был причислен и Чубайс, обозначенный как снайпер из ДЗОТа, где окопался в качестве подтанцовки на случай, если самолет-шпион промажет.

Также загадочный пчеловод пообещал мысленно передать президенту координаты открытого им богатого месторождения нефти и попросил ментально подготовиться к сеансу передачи (время такое-то, частота ментальной волны такая-то), дескать, мне деньги не нужны, а вам для блага отечества не помешают.

В администрации президента и прокуратуре, конечно, взяли на заметку кандидатуру Чубайса как латентного снайпера-маргинала, но гневно рыкнули в сторону психиатров: мол, мы тут со своими дураками не успеваем справляться, так еще и ваши в виде бонуса добрые вести приносят! Пришлось пчеловода, вернувшегося к тому моменту в город, госпитализировать. То ли что-то пошло не так с сеансом ментальной передачи координат, то ли обиделся Олег на политико-экономическую нечуткость Бориса Николаевича, только дарить месторождение он передумал. И на пятый день пребывания в отделении на обходе попросил заведующего дать ему в долг под расписку двести миллионов долларов на нефтеразработку. У доктора при себе таких денег не оказалось, и поиск нефти был отложен до выписки.

Владимир Владимирович, сменивший на посту уставшего Бориса Николаевича, тоже не остался без внимания и вскоре получил письмо с предложением сотрудничать в области нефтедобычи. Олег доверительно сообщил, что по сведениям, полученным из зуба, в который вмонтирован высокотехнологичный нанопередатчик, залежи нефти в районе Тольятти большие, ровно один биллион тонн. Владимиру Владимировичу с Олегом хватит. Реализовать добытое богатство он предложил через аукцион, но с одним условием: чтобы свою долю получили Юлия Панкратова, Сергей Лавров, Владимир Жириновский и любимый доктор – фамилия, инициалы. Себя же он скромно попросил назначить мэром любимого города. Также президент получил предупреждение о страшной организации врачей-убийц во главе с заведующим отделением, где лежал Олег: мол, враки это все, что там людей лечат, там под гипнозом всем несогласным с заговором Якубовича вырезают щитовидную железу. Начисто. И человек посредством такого тиреообрезания[26] становится дебилом.

Не получив внятного ответа, Олег окончательно разуверился в том, что добро когда-нибудь победит разум, а потому предпринял радикальный шаг. Он заказал фирменный штамп в одной из городских фирм, и теперь рядом со своей красивой подписью в конце письма (президенту, конечно, танки клопов не давят!) ставит печать: «царь Олег». Просто и скромно.

К исполнению.

Кататония-йога

У методик, предполагающих суггестию (тот есть внушение), есть побочный эффект, существенно сужающий круг их использования в лечебных целях. Пациенты психотического профиля (шизофреники, органики с психотическими проявлениями и т. п.), а также некоторые из невротиков на гипнозе и глубокой медитации, что называется, плывут. Затруднюсь описать механизм повреждения, наносимого психике этих людей гипнозом; да и любой другой специалист, будучи лишен возможности откинуть крышку и предъявить тараканов к осмотру, будет вынужден с умным видом возводить изящные словесные замки. А что, барышням нравится. Но факт остается фактом: держите гипноз и глубокую медитацию подальше от психотика!

Чудеса обычно начинаются после визита в город гипнотерапевта-гастролера (своих, по большей части, успели предупредить) или, что хуже, адептов сахаджа-йоги. Слова плохого не скажу о самом течении, но оно все же для психически здоровых людей. При этом наших туда тянет как бульдозером. Как-то визит Шриматаджи[27] совпал с днем города. Гуляли мы с женой по парку и набрели на кружочек йогов. Далее была просто песня: «Здравствуйте! Как дела? Лекарства пьете? Ну, молодец. Здравствуйте! А вы почему на приеме давно не были? Ай-ай, безобразие, приходите, ждем. И вам доброго дня! Напомните мне, какого числа последний укольчик у вас был? Ага, значит, следующий через неделю, приходите…»

Вот яркий пример, даже два: Сергей и Алла. Милейшие люди, ценные работники (не пьют, не курят, слова плохого от них не услышишь), грамотные специалисты. Ровно до того момента, пока не посетят очередную пуджу[28]. У Аллочки психика более тонкая и нежная, она впадает в состояние кататонического ступора прямо в ходе медитации. Все ей завидуют: как же, поглядите, какой продвинутый ученик – не успела мантру пропеть, а уже в самадхи! В полном. Да у нас таких йогов в иные месяцы по полпалаты на отделение набирается! Потом, когда понимают, что добром она из своего самадхи не выйдет, звонят адептам школы аминазина с галоперидолом – мол, пещер на всех не хватает, забирайте себе.

Сергей обычно держится дольше. Мужик все-таки, либо психика крепче, либо воображение победнее, но одну-две пуджи честно отхаживает. Его накрывает потом, причем внезапно. Был случай, когда позвонили с проходной ВАЗа, где-то уже к ночи ближе, и попросили забрать свой статуй лебастровый. Потом выяснилось, что Сережа утром пошел на работу, да немного не дошел. Застыл изваянием перед проходной. Спешащий на работу люд подвинул его в сторонку, чтобы проходу не мешал. Вот он и не мешал, пока очередная смена вохровцев не поинтересовалась, а что это за новая деталь интерьера тут объявилась? И ведь ничто никого ничему не учит. Приедут сахаджа-йоги снова и вновь обеспечат нас работой. Опять же, глядишь, кого новенького среди адептов накроет.

Ван Хельсинг

Всякая ситуация имеет столько версий и трактовок, сколько человек ее наблюдают. Не считая реального положения дел. Вот, скажем, один случай: пациент с шизофренией, наблюдается много лет, имеет вторую группу инвалидности, периодически лечится в связи с обострением параноидной симптоматики. Так видим ситуацию мы, психиатры. Реальность Александра много более драматична и расцвечена в мрачновато-готические тона.

Дело в том, что вокруг Александра наряду с обычными гражданами живут вампиры и оборотни. Здороваются с ним каждый день, делают вид, что ходят на работу, в школу или институт, ловко маскируя свою темную сущность за обликом законопослушного электората. Следы своих ужасных деяний они тщательно маскируют, лишь иногда мелькнет кровавое пятно в углу рта или на одежде да повеет мертвечиной. Еще собаки спасают. Они чуют, кто есть кто. У Александра их четыре, они – надежные помощники в его священной миссии. Если б не он, вымер бы Тольятти. И покупала бы страна «Жигули» вампирской сборки. Никому нельзя верить. Даже родственникам. Вон, младшего брата уже вампиром сделали. Иначе с чего бы ему бояться священного электрошокера! Ну, ничего, арсенал у Александра большой, на всех хватит. На днях опять братец-вампиреныш приходил, уговаривал идти сдаваться докторам. Размечтался! Да там вампир на оборотне и Франкенштейном погоняет! Вон, лет пять назад электрошоком мозги поджарили, так года три вампира от обычного человека отличить не мог, все вокруг казались добропорядочными горожанами, а так ведь не бывает! Не может такого быть, чтобы все скоропостижно исчезли. В общем, спустил на брата собак. В обоих смыслах.

Нечасто госпитализация одного человека собирает вместе столько людей разных специальностей. МЧС, сотрудники ЖЭКа, милиция, отряд по отлову бродячих собак и, естественно, спецбригада. И толпа соседей в качестве массовки. Наверное, замок средневекового феодала средней руки во время осады собирал толпу заметно скромнее. Вскрыв дверь (МЧС), осаждающие столкнулись с яростным сопротивлением со стороны собачьего авангарда, которое было сломлено залпом из ружей с транквилизаторами (отряд по отлову собак). Вперед пошла группа захвата (спецбригада в лице двух санитаров); милиция в виде наблюдателей за законностью происходящего скромно стояла на пороге. Наконец упакованного в кокон вязок Александра повели в санитарку. Финалом этой драме послужили два рюкзака с арсеналом, которые вынес и положил к ногам служителей Фемиды брат (который вампир). В рюкзаках лежали электрошокеры, баллончики с газом и газовые пистолеты, вызвавшие заметное оживление в рядах милиционеров, и много-много деревянных колышков. Скорее всего, осиновых.

Не пей, зомбеночком будешь!

Этот случай произошел, когда я учился в Самарском меде. Как-то теплым летним вечером, уже ближе к сумеркам, шел я по улице Лунной в сторону ее пересечения с Партизанской. Дорога пролегала мимо кладбища, наводя невольно на размышления о вечном и о бренности бытия. Ну, еще пара-тройка ужастиков до кучи на ум взбрела. Так я шел себе и шел, пока мой взгляд не упал на милицейский «уазик», остановившийся на кладбищенской аллейке близ одной из могил. Ну, думаю, чью-то память почтить приехали, топаю себе дальше. Потом ощущаю некую неправильность умозаключения и пытаюсь понять – что не так? А, вот оно: навещать усопших как-то больше днем принято. Становится страх как любопытно, иду тихо, аки тать в нощи. Из машины выходят два милиционера, открывают заднюю дверцу фургона и извлекают из недр своего джипа вусмерть пьянющее тело. Тело сопит, храпит и на перемену своего положения совсем не реагирует.

– Как ты нас уже достал, Колян, – изрекает один товарищ в погонах.

– Ты тут бухаешь, а мы тебя до вытрезвителя катай три-четыре раза в неделю, – подхватывает второй.

– Короче, полежи-ка здесь, оклемайся, подумай о жизни и смерти.

С этими словами они возложили тело на могильный холмик (тело тут же уютно свернулось клубочком и захрапело), сели в «уазик» и уехали.

Но пасаран!

Пациент моей жены, Виталий, уже фигурировал в рассказе о всеобщей грамотности. Эта история тоже о нем. Описанные в ней события происходили, когда Автозаводский филиал психдиспансера еще находился на почетном расстоянии от головного учреждения, посему, помимо приятственной удаленности от высокого и грозного начальства, у врачей имелся еще один (менее приятный) бонус в виде долгого отсутствия спецбригады в случае острой необходимости.

Таковая как раз настала, когда однажды Виталий пришел на прием, двигаясь как на шарнирах, весь до крайности тревожный и подозрительный. Войдя в кабинет, он тут же заметался по небольшому, в общем-то, пространству, присматриваясь, прислушиваясь и даже принюхиваясь. Наученная богатым на происшествия опытом работы медсестра, перехватив взгляд доктора, тут же ретировалась из помещения, чтобы набрать заветный номер с мальчиками по вызову. Больной, суетливо нарезав круг по кабинету, запер дверь, и доктору стало слегка не по себе.

– Я вас спасу, Оксана Владимировна! – отважно произнес Виталик.

– От чего, горе мое? – поинтересовалась Оксана Владимировна.

Выяснилось, что, еще работая в милиции до своего первого обострения, пациент услышал сентенцию, что, мол, из органов просто так не уходят. Запала она в его мятущуюся душу, а в какой-то момент заняла свое место в его бредовой системе. Да не просто заняла, а послужила запальным шнуром к нынешнему обострению. Виталию стало казаться, будто вокруг него плетется паутина заговора, да не простого, а ментовского. Будто хотят его, болезного, под белы рученьки взять да на Колыму упрятать без права переписки. А там глядишь, и спишут втихую: был человек – и нету. А чтобы точно никто о нем не вспоминал, и любимого доктора заберут. Много нынче слухов про врачей-убийц, припаять можно что угодно, лишь бы про него, дорогого товарища Виталика, бывшего сотрудника сами знаете каких органов, никто не вспоминал и лишних вопросов не задавал. Вот и пришел он, стало быть, с важной спасательно-оборонительной миссией.

– Я тут оборону пока займу, Оксана Владимировна. У меня, что называется, мышь не проскочит. А то вон чего удумали! – Тут он выглянул в окно. – Ага, голубчики, спалились, думали, я не пойму! Один на углу стоит с коляской, ребенком, гад, прикрывается. Вон еще одна под беременную косит, а третий под старичка загримировался. А попробуй проверь, что у него в авоське да у первого в коляске – весь суперновый арсенал, поди, притащили. Сейчас и другие подтянутся. Только вы не бойтесь, Оксана Владимировна, вот вам четки, – он протянул пригоршню крупных бусин на ниточке, – вы помедитируйте, успокойтесь.

Следующие два часа прошли в медитации, написании амбулаторных карт и заполнении посыльных листов для очередной МСЭК (надо же рационально использовать время, пока есть возможность!), а также во взаимных уверениях друг друга в том, что все будет хорошо. Когда спецбригада пинком выбила дверь, Виталий храбро, с криком: «Мочи поганых! Эх, кто ж вас всех-то хоронить будет?!» – бросился на защиту доктора. Несколько минут поваляв друг друга по кабинету, стороны пришли к выводу, что поездка до дурдома таки состоится, и повязанный, но не сломленный пациент гордо покинул кабинет, шепнув врачу: «Вы не тревожьтесь, я все возьму на себя!» Четки жена вернула Виталику после выписки, поблагодарив его за столь трогательную о себе заботу.

Злостная кверулянтка[29]

Когда-то, во времена империи, было модно писать в НКВД: «Как сознательный гражданин и истинный патриот своей Советской Родины, преданный делу КПСС, довожу до Вашего сведения…» Те времена прошли, а люди не изменились, не ослабевает поток писем в соответствующие инстанции. Наши пациенты тоже продолжают вносить в него свою лепту.

Наблюдается в нашем диспансере пациентка по имени Галина. Со своими соседями сверху Галина находится в состоянии перманентных боевых действий. Благодаря ее бойкому перу соседи успели познакомиться с работниками ЖЭКа, мэрии города, СЭС, участковым милиционером, следователями из прокуратуры; писала она и президенту России (возможно, я кого-то упустил, простите великодушно). От этих облеченных властью лиц семья, которой не посчастливилось жить над скорбной головою Галей, узнала про себя массу интересного и интригующего. Помните Пушкина:

А тут похлеще, хоть и в прозе. Соседи с удивлением для себя обнаружили, что являются шайкой сутенеров, замечены в кровосмесительных связях, оргиях, повальных пьянках (может, обиделась, что не пригласили?) и прочей аморалке. А еще они, аки спайдермены, лазят по ночам на веревках к ней на балкон с коварными намерениями облить мочой и посыпать пеплом ее свежепостиранное белье (видимо, такое сильное спайдерменское колдунство), а саму Галину пристрелить из незаконно приобретенного у мафии всея Тольятти пистолета. Но то ли ракурс для выстрела подводил, то ли совесть просыпалась, а до смертоубийства дело так и не дошло. Соседям пришлось потратить время и нервы, объясняясь и доказывая, что они не верблюды, тьфу, не пауки. И так много раз. К чести соседей, никаких ответных демаршей против Галины они не предпринимали и параллельной переписки с инстанциями не вели.

Есть у структуры бреда интересное свойство: если только это не истинно паранойяльная моноидея, остающаяся неизменной годами, следует со временем ожидать расширения бредовой системы с включением в нее все новых лиц и событий. Бредовая система Галины не стала исключением, и вскоре прокуратура была осчастливлена целым списком лиц с указанием, за кем какой грешок водится. Ну, соседи, как закоренелые сутенеры-скалолазы-убийцы, в нем первыми отметились, как же без них… Далее вор в законе (вот уж не в курсе, знал ли несчастный, что он вор), своровавший все деньги из такого-то банка, еще лиц десять с грешками помельче, а также особенно запомнившийся гражданин, воровавший электроэнергию непосредственно с Волжской ГЭС (затрудняюсь представить себе этого сверхчеловека, тырящего мегаватты с высоковольтных линий электропередач, воображение сдается).

Одним из последних было письмо прокурору России (всея), непосредственно в Кремль. В послании она требовала «выгнать с АвтоВАЗа и расстрелять спец. Кутузовский колхозный список» (привел как есть), в составе четырех деревень: Клявлино, Кутузово, Георгиевка и Волоколамка, которые в 1941 году позорно дезертировали (четырьмя селами плюс скарб и скотина), в Вино-Сборном вырубили себе село и жили «в немецко-фрицевской предательской Родины форме», и было у них триста пушек и машины немецкие. Жили себе припеваючи, жрали людей из соседних сел (список) и получали нетрудовые доходы аж из самой Германии. А потом, не иначе как по приказу с Запада, всем скопом подались на АвтоВАЗ. А тут недремлющая Галина – получи, фашист, гранату! В общем, прокуратура нас даже просить ни о чем не стала. По тону их письма, с которым нам были переданы сии художества, было заметно, что они тоже насладились.

О галлюцинациях

Немножко о галлюцинациях. Вообще о них можно рассказывать часами, поэтому здесь я приведу лишь несколько примеров, которые запомнились в силу своей необычности.

Как-то раз снимали ломку героиновому наркоману в условиях психиатрического стационара.

Было решено использовать атропиновый метод, когда пациенту вводится атропина сульфат до момента развития атропинового делирия. Под этот метод подведена солидная теоретическая база, но суть его сам наркоман просто и доступно обрисовал следующими словами:

– Вы знаете, доктор, я уже не помню, как у меня ломка прошла. Когда полезли из всех углов и щелей разноцветные мыши и тараканы, я про нее как-то и забыл. А уж расцветки у них – мама, не горюй! Смотрю я на них, а сам пытаюсь вспомнить, где же я тут дозу заначил? Ищу, а они вокруг ползают, а я на них поглядываю и ищу, ищу… Так в поисках да любовании всем этим зоопарком ломка и прошла, я только помню, что устал и в сон проваливаюсь, а проснулся – и все, и ничего не болит, только слабость жуткая да во рту как стадо педерастов побывало.

Другой запомнившийся эпизод со зрительными галлюцинациями был у алкоголика в белой горячке. Его, тщедушного мужичонку, чуть ли не на сгибе локтя доставила возмущенная супруга, причем просила она вылечить муженька… от бреда ревности! Стал разбираться, расспрашивать, как докатились до такой жизни. Оказывается, у мужика профессиональная вредность: он сантехник. Что бы и кому бы он в квартире ни сделал, расплачиваются угадайте чем? Вот на фоне такого ударного труда мозг и сдался. Стало мужику казаться, что прилетают к его жене инопланетяне. А кто же еще может быть тщедушнее его, зелененьким и глазастеньким? Он жену честно предупредил: завязывай, мол, с инопланетными сексуальными контактами, а то подхватишь какую звездную болезнь (или галактическую, от них, засранцев зеленых, всего можно ожидать, шарятся себе повсюду на своих тарелках, ну чисто дальнобойщики!). Даже попытался подкараулить, полночи в засаде сидел и почти уже было поймал негодяев с поличным, но был жестоко придавлен подушкой и наутро доставлен в приют скорбных головою. Ну, ничего, вылечили, жену он простил, тем более что она ему постоянно то борща, то пельменей норовила принести, «а то ведь горит, бедный, на работе».

Как-то раз к моей жене пришел на прием больной с ее участка и, очень смущаясь, поинтересовался:

– Доктор, мне тут голоса в голове приказали принести в больницу топор и зарубить вас и вашу медсестру. Только я их не послушался, нет. Я правильно сделал?

– Ну конечно, правильно! Вы присаживайтесь, я вам сейчас направление на госпитализацию напишу.

– Хорошо, доктор. Только вы санитаров попросите, пусть они топор, который я принес, заберут от греха подальше. Я его вон в тот сугроб выбросил…

И еще один эпизод. Пришел ко мне на прием пациент. Спрашиваю:

– Голоса есть?

– Есть.

– Что за голоса, о чем рассказывают?

– Да так, ни о чем, просто музыка в голове и песни разные.

– Ладно, выпишу вам таблетки, чтобы подлечить.

– Доктор, а может, не надо? Я один живу, мне скучно, а тут какое-никакое, а развлечение…

Ипохондричка

Среди пациентов невротического профиля есть одна категория, которая доставляет много хлопот и забирает уйму времени и сил, прежде всего психических. Это ипохондрики. По счастью, на каждом из участков их не так уж и много, что несколько успокаивает и даже приносит тихое врачебное счастье. Зато уж если такой пациент пришел на прием – это всё; следующие полчаса или более рабочего времени вы уже не сможете посвятить ничему другому, вас не оставят в покое, пока не изложат список всех накопившихся жалоб.

Ко мне с завидной регулярностью ходит на прием дама шестидесяти с хвостиком лет. У нее все плохо: тело болит, сердце болит, позвоночник ломит, кровь плохая, моча еще хуже, а про кал страшно и сказать. Унитаз, видимо, бледнеет и вжимается каждый раз в угол, безмолвно вопия – мол, хозяйка, за что?! О других органах лучше и не напоминать, иначе к следующему приему заболят тоже. Плюс тревога. Плюс тоска. Плюс отсутствие работы и хроническая неудовлетворенность ситуацией в стране, политикой партии и правительства. И все бы ничего, с иными пациентами поговоришь ласково, назначишь что-нибудь новенькое, интересненькое, либо хорошо забытое старое под лозунгом «из стратегических запасов Родины», а то и просто посоветуешь в случае острого приступа вселенской тоски с мизантропией капнуть несколько капелек коньячка на кусочек сахара да и подержать во рту, пока не растворится, – глядишь, и люди роднее покажутся, и над страной тучи чуть разойдутся. А тут нет. Не тот случай. Человек туеву хучу времени проработал учителем. Я уже говорил, что всеобщая грамотность нас погубит? Так вот, повторюсь. Досконально штудируется аннотация на любое лекарство, выискиваются все возможные побочные эффекты, потом следует звонок домой доктору и скорбным голосом сообщается, что нет никакой возможности принимать препарат, а ведь он мог так помочь, так помочь, но теперь мучения будут ужасными и нескончаемыми. Причем звонки в отдельные периоды могут быть ежевечерними, с подробным описанием злоключений своего драгоценного, но ни на что не годного организма, вплоть до его отклика на съеденный час назад пирожок, в котором – о ужас! – оказалось слишком много яиц: «Вы же сами знаете, как это вредно для печени!» Все попытки сориентировать человека на что-либо вне ее самой оказываются бесплодными: включаются псевдодементные элементы, и вас просто не слышат – врач сошел с ума, мне ТАК плохо, а он рекомендует найти себе занятие по душе! Объяснять, что просто так бывает хорошо только от наркотиков, бесполезно и чревато.

Весь прошедший месяц пациентка не находила себе места: ей становилось и так плохо, и вот так, и еще разэтак. Меня, честно говоря, несколько удивило такое развитие симптоматики; объяснив больной, что в случае ее смерти от ипохондрии я получу какую-нибудь Нобелевскую премию и стану, наконец, богатым и знаменитым (поскольку ни одной подобной смерти до сих пор зафиксировано не было), я стал копаться в причинах дальше. Вы знаете, я нашел! На днях у нее должен родиться внук. Вместо того чтобы радоваться, она воспринимает этот замечательный факт только с отрицательной стороны: сын и зараза-невестка теперь будут уделять меньше внимания ей, любимой. Всё, завтра буду вставлять моральных люлей!