Колдовской мир Нортон Андрэ

– Трегарт, Саймон Трегарт.

Не услышав ничего более, Саймон решил спросить прямо. Он указал рукой на свою спутницу:

– Кто?

Корис немедленно схватился за оружие и выступил вперед. Женщина нахмурилась, ее взгляд стал холодным и отчужденным, и Саймон понял, что допустил ошибку.

– Извини, – сказал он, виновато разводя руками и надеясь, что хоть этот его жест будет правильно истолкован.

Возможно, он совершил промашку, но ведь только по незнанию. Женщина, похоже, так и поняла, ибо принялась что-то объяснять молодому воину, но Корис еще долго косился на Саймона, не проявляя к нему особого расположения.

С большим почтением, которое не очень-то вязалось с лохмотьями этой, вероятно привыкшей командовать, женщины, Корис посадил ее за собой на спину крупной черной лошади. Саймон уселся за спиной другого всадника и всю дорогу крепко держался руками за его пояс. Они двинулись в сторону реки, и даже кромешная тьма не помешала воинам пустить лошадей рысью.

Много времени спустя Саймон неподвижно лежал на мягком ложе под пологом и тупо смотрел вверх на резной деревянный навес. Если бы не широко открытые глаза, можно было бы подумать, что он спит, но Трегарт тщательно анализировал все свои впечатления и почерпнутые сведения, стараясь по разрозненным фактам составить хоть какое-то представление о том, что находится за каменными стенами этой комнаты.

Дорога, по которой их везли, была, как он понял, одновременно и границей Эсткарпа, так как на всем ее протяжении располагалась цепь фортов, где они меняли лошадей, наскоро ели и вновь продолжали бешеную скачку. Хотя Саймон так и не узнал, чем была вызвана столь дикая спешка. Потом он увидел город с какими-то круглыми башнями, такими же серо-зелеными, как и земля, из которой они поднимались. Вспомнилась кольцевая городская стена в бледных лучах рассвета, и еще какие-то высокие здания, и гордые люди с темными глазами и такими же, как у Саймона, черными волосами; люди с осанкой древних владык и с печатью времени на челе.

Но к тому времени, когда они прибыли в город, Саймон был настолько утомлен, настолько поглощен своим ноющим телом, что в памяти сохранились лишь разрозненные обрывки. Объединяло их разве только общее впечатление невероятной древности. Эти башни и стены, казалось, являли собой продолжение гор. Саймон насмотрелся на старые европейские города, видел дороги, по которым следовали когда-то римские легионы, и все-таки здесь покров времени, лежащий на всем, был гораздо ощутимее.

Его поместили в главном здании города. Эту каменную громаду с равным успехом можно было принять за величественный храм и за неприступную крепость. Саймон с трудом вспомнил, как коренастый воин по имени Корис привел его сюда и указал на ложе. И все, больше ничего…

Так-таки и ничего?

Он сдвинул брови и попытался сосредоточиться. Корис, комната, ложе… Вот и опять, взглянув на хитросплетения резного узора над головой, он уловил в нем что-то знакомое, до боли знакомое, словно эти витые знаки имели тайный смысл, который того и жди ему откроется.

Эсткарп древен, очень древен – и страна, и город, и уклад жизни… Саймон напрягся. С чего он это, собственно, взял?.. Да просто так оно и есть, было и есть, и не менее реально, чем ложе, на котором покоится его избитое верховой ездой тело, или деревянный навес над головой. Женщина, за которой гнались охотники, принадлежала народу Эсткарпа, а ее преследователи – другому, враждебному им племени.

В гарнизонах пограничных фортов все воины были высоки, стройны, черноволосы и угрюмы; один только Корис совсем не походил на людей, которыми командовал. И хотя его приказы выполнялись беспрекословно, было очевидно, что спутница Трегарта обладает здесь неизмеримо большей властью.

Саймон посмотрел по сторонам, размял руки под одеялом, приподнялся на ложе и тут же повернул голову налево, туда, где висел тяжелый синий занавес, из-за которого донесся легкий звук шагов. Звякнули кольца, полог раздвинулся, и Трегарт увидел перед собой того, кто только что занимал его мысли.

Без кольчуги и без вооружения Корис выглядел еще безобразнее. Сразу бросались в глаза его непомерно широкие плечи и длинные, достающие до земли руки. Ростом он был невелик, к тому же его тонкая талия и ноги вообще никак не вязались с верхней частью туловища. На широченных плечах сидела голова настоящего мужчины, каковым и был бы Корис, не сыграй с ним природа злую шутку. Пшеничные волосы обрамляли лицо совсем недавно возмужавшего юноши, и он был бы поразительно красив, когда бы не уродство фигуры, при котором голова героя красовалась на теле чуть ли не обезьяны!

Саймон спустил ноги с высокого ложа и встал, испытывая некоторую неловкость оттого, что вынуждает этого человека смотреть на себя снизу вверх. Но Корис вдруг по-кошачьи отскочил и очутился на широком длинном камне, лежащем под узкой бойницей, так что глаза его оказались на одном уровне с глазами Трегарта. Изящным жестом, какого трудно было ожидать от него, он указал Саймону на стоящий рядом сундук, где была сложена одежда.

Саймон не нашел там своего твидового костюма, который он снял, перед тем как лечь, но зато пистолет и все прочее содержимое его карманов в идеальном порядке было разложено рядом с новой одеждой. Стало быть, на каком бы положении он ни находился в этой комнате, по крайней мере он здесь не узник!

Трегарт натянул кожаные штаны, такие же как у Кориса. Кожа была темно-синяя и мягкая, как лайка. У сундука же стояла пара невысоких сапог, сделанных из темно-серого материала, напоминавшего с виду змеиную кожу. Обувшись, Саймон повернулся к воину и показал жестами, что хочет умыться.

Впервые на лице Кориса появилось подобие улыбки, и он указал на нишу в стене. Там Трегарт обнаружил, что, несмотря на средневековый облик Эсткарпа, его обитатели имеют вполне современные представления о водоснабжении и гигиене. В его распоряжении оказалась вода, причем теплая, и потекла она из трубы в стене, едва он нажал на рычажок. Тут же стоял сосуд с ароматной пеной, которая, стоило ее наложить на лицо и затем стереть, начисто сняла всю щетину. В процессе этих открытий продолжался и урок языка – словарный запас Саймона пополнился множеством слов, которые Корис терпеливо повторял.

Вообще, воин держался подчеркнуто нейтрально и, если не считать лингвистических упражнений, не выказывал никаких знаков расположения и никак не реагировал на попытки Саймона наладить более дружеские отношения. Покуда Трегарт облачался в нечто среднее между рубахой и камзолом, Корис стоял на камне под окном вполоборота к нему и смотрел на синее небо.

Трегарт взвесил в руке пистолет, наблюдая за реакцией Кориса, но тому, похоже, было безразлично, пойдет он с оружием или без. Саймон сунул пистолет за пояс и сделал знак, что он готов.

Дверь комнаты выходила в коридор, а оттуда вниз вела лестница. Стертые каменные ступени и бегущий по левой стене желобок, вытертый за многие столетия тысячами рук, словно лишний раз говорили о глубочайшей древности этого мира. Слабый свет исходил от шаров, подвешенных в металлических корзинах, но об источнике этого света Саймону приходилось только гадать.

Лестница кончилась, и они вышли в большой зал. Здесь стоял караул гвардейцев, облаченных в чешуйчатые латы, и еще несколько воинов, одетых так же легко, как и он. Воины приветствовали Кориса и с настороженным любопытством молча уставились на Трегарта, отчего ему сделалось немного не по себе. Но тут Корис тронул его за плечо, подошел к занавешенной двери и отдернул портьеру, предлагая следовать за ним.

Они миновали еще один зал, каменные стены которого были увешаны коврами и гобеленами с изображениями тех же знакомых знаков, что Саймон видел у себя над головой, лежа в постели. В дальнем конце зала стоял вооруженный гвардеец, при их приближении он поднял рукоять своего меча до уровня губ. Корис отвел рукой очередную портьеру, но на этот раз пропустил Саймона вперед.

Из-за высокого сводчатого потолка эта комната казалась значительно больше, чем была в действительности, да и освещение здесь было поярче. Хотя свет, исходящий от шаров, не достигал самого верха, его вполне хватало, чтобы рассмотреть всех присутствующих.

Две женщины ожидали Трегарта в святая святых этой древней цитадели, и далеко не сразу Саймон узнал в одной из них ту самую, что убегала от ализонских охотников. Она стояла, опершись правой рукой о спинку высокого кресла, в котором сидела другая женщина. Волосы его недавней спутницы, прежде висевшие жалкими сосульками, были теперь тщательно завиты и уложены под серебристой сеточкой, и вся она была закутана в тунику того же серебристого цвета. Единственным ее украшением был дымчатый кристалл овальной формы, который висел на цепочке между небольшими бугорками ее грудей.

– Саймон Трегарт! – произнесла сидящая женщина так властно, что он сразу же перевел взгляд на нее и почувствовал, что больше не в состоянии отвести глаза.

У этой женщины было такое же узкое лицо, такой же пристальный взгляд и такие же черные волосы, как у его знакомой, но от нее исходила сила, которая буквально лишала воли. Возраста этой женщины Саймон определить не смог, но у него возникло такое чувство, что она вполне могла присутствовать при закладке первого камня в основание Эсткарпа. В то же время казалось, будто она вообще не имеет возраста. Сидящая взмахнула рукой и бросила Трегарту какой-то шар, выточенный из того же дымчатого камня, что и кулоны, украшавшие наряды обеих женщин.

Саймон поймал шар, и тот, вопреки ожиданиям, оказался не холодным, а теплым. Инстинктивно он сжал его обеими руками, и обе женщины сделали то же самое со своими кулонами.

Впоследствии Саймон так и не смог взять в толк, что же, собственно, тогда произошло. Совершенно непостижимым образом в его мозгу, одно за другим, словно кадр за кадром, пробежало все, что предшествовало его появлению в Эсткарпе. При этом Трегарт отчетливо сознавал, что все это видят и обе женщины, и не только видят, но в какой-то мере переживают то же самое. А потом его захлестнул поток информации.

Он находится в главной крепости страны, которой угрожают нападением, и страна, возможно, обречена. Древнему Эсткарпу грозят с севера и с юга, а также с моря на западе. Единственно благодаря тому, что они унаследовали древнее знание, эти смуглые люди еще способны давать отпор. Но, вероятно, их сил хватит ненадолго. Тем не менее они будут биться до последнего вздоха последнего гвардейца.

Неодолимое чувство, то самое, которое заставило Саймона шагнуть под каменные ворота во дворе дома Петрония и войти в этот мир, овладело им вновь. Эти люди слишком горды, чтобы просить о помощи. Но он и без просьб уже присягнул на верность этой женщине, встав на ее сторону с чистым сердцем и юношеским энтузиазмом. Вот так, не сказав ни слова, Саймон Трегарт стал воином Эсткарпа.

Саймон поднес к губам тяжелый кубок. Поверх него он внимательно смотрел по сторонам. Первое время ему казалось, что люди Эсткарпа мрачны и отягощены бременем веков, что эти немногочисленные остатки вымирающей расы живут лишь воспоминаниями о былом величии. Но со временем он понял, что первое впечатление обмануло его. Сидя с гвардейцами за одним столом, он разглядывал их смуглые лица и чувствовал, что люди, с которыми он делит тяготы службы и радости короткого отдыха, нравятся ему все больше и больше.

Оружие у них, конечно, весьма своеобразное. Саймону, например, пришлось учиться работать мечом. Зато с самострелом, напоминавшим пистолет, дело обстояло куда проще, хотя до Кориса, боевое искусство которого вызывало у Саймона восхищение, ему было еще далеко. И все же лишним Трегарт себя не чувствовал, поскольку он знал тактику иных войн, иных сражений, – и к его мнению всегда прислушивались.

Поначалу Саймон недоумевал – как это его взяли в гвардию? Ведь кругом враги, и любой пришлый человек может оказаться шпионом. Но тогда он еще плохо представлял, что такое Эсткарп. Только здесь могли поверить его дикому рассказу, только здесь, ибо сила этой древней страны была в колдовстве!

Потягивая вино, Трегарт размышлял о природе колдовства. Конечно, за этим словом могут скрываться ловкие трюки или невежественное суеверие. Но может стоять, о чем он узнал здесь, и подлинная сила! Колдовство Эсткарпа могло превратить волю, воображение и веру в страшное оружие. Здесь знали такие методы концентрации воли, которые позволяли воспринимать многое из того, что обычно находится за пределами человеческих чувств.

Колдовство Эсткарпа и было причиной ненависти соседей. Для Ализона на севере и для Карстена на юге сила колдуний Эсткарпа была злом. Сколько невинных женщин, по поводу и без повода, пало жертвой «охоты на ведьм» в том мире, откуда Саймон явился сюда…

Только женщины Эсткарпа владели колдовством и при необходимости без колебаний пускали его в ход. Оказывается, Саймон спас колдунью, бежавшую из Ализона, где она была глазами и ушами Эсткарпа.

Колдунья… Саймон отпил вина. Далеко не всякая женщина здесь владела Даром колдовства. Из поколения в поколение этот Дар передавался от матери к дочери. Одаренных девочек отправляли в главный город страны, где их обучали и посвящали в тайны древнего знания. Имена девочек тщательно скрывали, ибо знание имени давало определенную власть над колдуньей. Только теперь Саймон понимал, как нелепо он выглядел, спросив имя женщины, с которой бежал через болото.

Но Дар мог изменить колдунье, мог против ее воли отказать в решающую минуту, а после известного момента в ее жизни пользоваться им становилось практически невозможно. Поэтому, кроме колдуний, в Эсткарпе была и вооруженная гвардия, а также цепь пограничных фортов.

– Жарковато что-то, Саймон! – Вошедший тяжело опустился на стул, да так, что тот хрустнул. Он поставил на стол шлем, и его длинная рука потянулась за кубком.

Сокол со шлема пристально смотрел на Саймона стеклянными глазами, а тот разглядывал изумительной работы кованые перья – не отличишь от настоящих! Пока Корис пил вино, на него со всех сторон сыпались вопросы. Вообще в гвардии Эсткарпа порядки были строгие, но вне службы все были равны и за общим столом оживленно обсуждали любые новости. Корис поставил кубок и сказал:

– Слышали рог за час до закрытия ворот? С запада пришел Магнис Осберик. С ним вооруженная свита. Похоже, Горм опять зашевелился.

Гвардейцы притихли. Даже Саймон знал, что значит Горм для капитана гвардейцев. По праву законного наследника Гормом должен владеть Корис. Правда, его несчастья и начались на этом острове, а затем еще более усугубились, когда он покинул его в дырявой рыбачьей лодке, израненный, брошенный всеми на произвол судьбы.

Однажды Хильдер, лорд и Хранитель Горма, во время сильной грозы заблудился на болотах, что между Ализоном и долинами Эсткарпа. Отстав от свиты, он остался один и, упав с лошади, сломал руку. Полуживой, измученный болью и лихорадкой, Хильдер забрел в земли торов – загадочного народа, который ревниво оберегал свои болота от чужих глаз.

Никто так и не узнал, почему торы не убили его и даже не прогнали. Несколько месяцев спустя Хильдер в добром здравии вернулся на Горм, да не один, а с молодой женой. Население Горма, особенно женщины, были недовольны этим браком и распускали слухи, что торы вынудили их господина жениться под угрозой смерти. Дело в том, что жена Хильдера была уродлива, по их представлениям о красоте, и, кроме того, была себе на уме – ведь в ее жилах текла кровь племени торов. В том же году она родила Кориса и вскоре пропала. Может, умерла, а может, сбежала на болота к своим сородичам. Хильдер, похоже, знал точнее, но помалкивал. А люди Горма были до того рады избавлению от незваной своей госпожи, что особенно и не расспрашивали.

Но остался Корис – с головой владыки Горма и лягушачьим телом своей матери. Забыть ему об этом, конечно, не давали. Жители Горма воспрянули духом, когда Хильдер взял в жены Орну, дочь достойного купца и морехода, а затем с великой радостью приняли рождение Уриана – второго сына лорда. Любо-дорого было смотреть на его стройное тело, в котором к тому же нет ни капли чужой крови!

Хильдер умер. Он умирал долго, и у заговорщиков было время подготовиться. Но, сделав ставку на Уриана, они просчитались. Орна, как дальновидная женщина, не желала быть игрушкой в руках интриганов, и Уриан был еще ребенком, когда она стала регентшей, а так как это не всем понравилось, ей пришлось употребить власть.

Мать Уриана умело натравливала своих врагов друг на друга, внося раздор в их лагерь и укрепляя тем свои позиции, но однажды она совершила роковую ошибку, обратившись за помощью к чужестранцам. Именно Орна обрекла Горм на гибель, тайно призвав на помощь флот кольдеров.

Кольдеры явились откуда-то из-за моря, но никто не знал, откуда именно. Моряки держались подальше от их берегов и никогда не заглядывали в их мрачные гавани, так как ходили слухи, что кольдеры не похожи на других людей, а связь с ними грозит гибелью.

В ту ночь, когда умер Хильдер, кольдеры высадились на Горме и началась кровавая резня. Только нечеловеческая сила помогла Корису вырваться из чудовищной ловушки. А Горм как таковой перестал существовать – его захватили кольдеры, и с тех пор он стал Кольдером. Та же участь постигла и побережье материка – там на голом берегу всего за год поднялись высокие башни замка Иль, но никто из Эсткарпа не бывал в нем – по доброй воле.

Костью в горле стоял замок Иль между Эсткарпом и его могучим союзником на западе – крепостью Сулькар, в которой жило племя воинов и мореходов, промышлявших торговлей в самых дальних странах. С согласия Эсткарпа они возвели свою крепость-порт на мысу, глубоко вдающемся в море. Мореходы Сулькара были не только славными купцами, но и умелыми воинами, они безбоязненно заходили в любую гавань. Даже воины Ализона и щитоносцы Карстена не осмеливались задирать сулькарцев, хотя прекрасно знали, что те в союзе с Эсткарпом.

– Без особой нужды Магнис Осберик к нам не обращается, – заметил Танстон, один из военачальников Эсткарпа. – Готовьте оружие! Когда Сулькар просит помощи, мы обнажаем мечи!

Корис молча кивнул. С отсутствующим видом он жевал хлеб и, окуная палец в вино, водил им по столу. Заглянув ему через плечо, Саймон увидел, что тот начертил карту побережья – примерно такую он видел в главном зале крепости.

Большой полукруг залива: на южном мысу – Сулькар; на севере – Ализ, главный порт Ализона; в глубине залива – остров Горм. Здесь Корис поставил жирную точку, обозначив город Сиппар.

Как ни странно, замок Иль стоял на юго-западной окраине мыса и выходил не в залив, а в открытое море. Кроме того, здесь было слишком сильное течение, и к скалистому берегу едва ли мог пристать корабль. Южнее лежало герцогство Карстен. Горм издавна считался морскими воротами Эсткарпа.

Некоторое время капитан гвардейцев рассматривал свое произведение. Затем решительно провел по нему ладонью.

– Много ли дорог на Сулькар? – спросил Саймон. – С юга Иль, с севера Горм – кольдеры вполне могли перекрыть дорогу.

Корис рассмеялся:

– Дорога одна, и она стара как мир. Наши предки даже в страшном сне не могли себе представить кольдеров на Горме. Путь на Сулькар будет безопасен лишь тогда, когда мы будем здесь! – Он ткнул пальцем в Сиппар и с силой надавил, словно у него под ногтем оказалось отвратительное насекомое. – Борясь с болезнью, нужно уничтожить ее очаг, а не лихорадку. Она говорит лишь о наличии болезни. Но мы ничего не знаем о кольдерах! – Корис мрачно взглянул на Трегарта.

– А разведка?

– Мы отправили на Горм двадцать воинов! Они добровольно пошли на перевоплощение, не зная, увидят ли когда-либо вновь свое собственное лицо в зеркале. Снаряжая их, мы задействовали все известные нам средства. Но ни один не вернулся из Сиппара, ни один! Кольдеры не похожи на других людей, и мы ничего не знаем об их обороне, кроме того, что она непробиваема! Кончилось тем, что Верховная Владычица вообще запретила подобные вылазки. Сил уходит много – и всё без толку. Я и сам хотел было, но колдуньи наложили на границу заклятье, и пройти мне не удалось. Все говорят, на Горме меня ждет смерть, а я нужен Эсткарпу живым. Э-э, да нет смысла бередить эту рану.

– Но Сулькар в опасности.

– Мы выступим, друг Саймон! – Корис взял со стола шлем. – Кстати, есть одна странная закономерность: когда кольдеры бьются на своей земле или на своих кораблях, победа всегда за ними, но на чужой земле, куда еще не пала их тень, мы можем с ними потягаться.

– Я еду с вами! – решительно сказал Трегарт.

Он готов был ждать и учиться. Последние семь лет жизни еще в том мире научили его терпению. Саймон отлично понимал, что боевое искусство значит здесь жизнь или смерть – и без него нет речи о независимости. Сколько раз, стоя в ночном карауле, задавал он себе вопрос: «Отчего я все это терплю? Или тут замешана хваленая Сила Эсткарпа?» Но если даже так, то сейчас действие чар кончилось! Сейчас он серьезно намерен узнать, как устроен этот мир, и если его не призовут, он пойдет сам.

Корис внимательно посмотрел ему в глаза:

– Мы отправляемся не на прогулку.

Саймон не вставал, зная, что Корису неприятно, когда на него смотрят сверху вниз.

– Разве я похож на любителя легких побед?

– Тогда готовь самострел. С мечом ты не опаснее карстенского конюха!

Саймон не вспылил, ибо Корис был абсолютно прав. В стрельбе из самострела он мог поспорить с лучшими воинами Эсткарпа, и в рукопашном бою без оружия, где он использовал приемы дзюдо, ему не было равных, так что слава его достигла самых дальних фортов Эсткарпа. Но мечом он владел не лучше безусого новобранца. А булава, с которой Корис управлялся, как с игрушкой, казалась ему чугунной гирей.

– Самострел так самострел, – с готовностью сказал Саймон. – Но я еду!

– Хорошо. Но сперва посмотрим, едем ли мы.

Это решал военный совет, где собрались колдуньи и офицеры во главе с Корисом. Хотя Саймон не был членом совета, он последовал за капитаном гвардейцев, и никто его не остановил. Он отошел к бойнице и оглядел собравшихся.

Возглавляла совет Верховная Владычица, управлявшая не только крепостью, но и всеми землями Эсткарпа, та самая женщина, которой он добровольно присягнул на верность. За спинкой ее кресла стояла колдунья, убегавшая от ализонских собак. На совете присутствовало еще пять колдуний – все женщины как бы без возраста. И каждая обладала столь проницательным взглядом, что Саймон не хотел бы оказаться в стане их врагов. Он никогда не встречал женщин с такой силой духа.

Перед колдуньями стоял огромный мужчина, в любом другом месте он бы главенствовал безоговорочно. Люди Эсткарпа, стройные и высокие, выглядели просто подростками рядом с этим закованным в броню гигантом. Одной железной пластины, прикрывавшей его грудь, хватило бы на два щита для гвардейцев Эсткарпа. Длинные руки, широкие, как у Кориса, плечи; но и нижняя половина его тела не уступала верхней, не нарушая гармонии.

Саймон присмотрелся к обветренному лицу гиганта. Густые сросшиеся брови и пышные усы, но подбородок тщательно выбрит. Шлем увенчан искусно выкованной головой медведя с угрожающе оскаленной пастью, а вместо плаща – медвежья шкура, отделанная галунами. Под квадратным подбородком поблескивали золотые застежки в виде медвежьих лап.

– Сулькар блюдет торговый мир. – Воин старался говорить потише, но в небольшом зале голос его рокотал подобно морскому прибою. – Однако нас заставляют обнажить мечи! Но что наше железо против колдовства? Нет, я не порицаю древнее знание. – Он обращался непосредственно к Владычице. – Все верно, каждому свое. Но ведь Эсткарп никому не навязывает своей воли и веры, а эти кольдеры… Они набегают, как волны, и убивают! Госпожа! Если мы не объединим усилий, наш мир обречен. Нужно остановить волны жестокости и мрака!

– Знаешь ли ты, Мореход, человека, рожденного женщиной, который мог бы управлять волнами?

– Управлять – нет, но одолеть – да! В этом моя сила! – Воин ударил себя в грудь, и никто не усомнился, что он имеет право говорить так. – Кольдеров голыми руками не возьмешь. Они готовят нападение на Сулькар. Умники из Ализона отсиживаются в стороне, но их ждет участь Горма. А Сулькар не сдастся! Но если волны поглотят нас, они двинутся сюда, госпожа. Говорят, ты имеешь власть над ветром и бурей; твои заклятья могут изменить внешность человека и помутить разум. Может ли твое колдовство противостоять Кольдеру?

Владычица погладила кристалл на груди.

– Скажу тебе правду, Магнис Осберик. Я не знаю. Кольдер загадочен. Мы не смогли проникнуть туда. В остальном же ты прав. Пришло время объединить наши силы. Капитан! – обратилась она к Корису. – Что скажешь?

Красивое лицо Кориса было мрачным, но в глазах вспыхнуло торжество.

– Если нужны наши мечи, мы готовы! С твоего согласия, мы выступаем в Сулькар, госпожа.

– Решено, Эсткарп идет на помощь Сулькару! Ты, капитан, говоришь как воин. Мечи мечами, но с вами будет и наша, дарованная от веку Сила.

Бежавшая из Ализона колдунья вышла из-за кресла и встала по правую руку от Верховной Владычицы. Ее темные раскосые глаза, оглядев собравшихся, остановились на Саймоне, притихшем в стороне, и по ее губам пробежала тень улыбки. Или ему только показалось? Как бы то ни было, Трегарт почувствовал, как некая невидимая тончайшая нить протянулась между ними.

Их отряд выступил в полдень. К своему удивлению, Саймон обнаружил, что держится рядом с колдуньей, которая, как и все гвардейцы, надела кольчугу с кольчужным шарфом. Словом, с виду женщина ничем не отличалась от других воинов, даже на поясе у нее, как и у прочих, были меч и самострел.

– Мы снова вместе, воин из другого мира! – тихо сказала колдунья, улучив момент.

Ее спокойствие почему-то раздражало Саймона.

– Будем надеяться, что теперь мы охотники, а не дичь.

– Всему свое время, – сухо откликнулась она. – В Ализоне меня предали и лишили оружия.

– Зато теперь у тебя меч и самострел.

Колдунья посмотрела на свое оружие и рассмеялась:

– Да, Саймон Трегарт, меч, самострел и еще кое-что! Но ты прав в своих предчувствиях – впереди у нас мало хорошего.

– Предчувствия, госпожа?

Он разозлился, не желая верить ни одному ее слову, поскольку больше полагался на силу оружия. А все эти намеки, взгляды, предчувствия…

– Предчувствия, Саймон. – Она пристально посмотрела на него и чуть заметно улыбнулась. – Мне ничего не надо от тебя, чужестранец. Но я знаю, что Верховная Владычица связала наши жизни воедино. Наши чаяния могут не оправдаться. Скажу одно: берегись места, где высятся скалы и кричат орланы.

– Госпожа, – Саймон принужденно улыбнулся, – в этой стране я, кажется, вижу все, словно у меня глаза на затылке. А воевать мне не в новинку.

– Знаем-знаем! Иначе ты не поехал бы с Соколом. – Она кивнула в сторону капитана гвардейцев. – Корис непревзойденный боец и прирожденный военачальник. Гордость Эсткарпа!

– Ты предвидишь беду в Сулькаре?

Колдунья пожала плечами:

– Наш Дар, как известно, не дает нам полной картины. Лишь обрывки, детали. Но городских стен я не вижу. И кажется, это не у моря. Приготовь-ка лучше самострел и не забудь про свои знаменитые кулаки! – Она дружелюбно засмеялась, и Саймон понял, что должен принимать дружбу на ее условиях.

Войско поспешало, но, когда после ночевки в последнем пограничном форте оно вышло на тракт, ведущий к морю, впереди был еще целый день пути. Продвигаясь от форта к форту, всадники меняли лошадей, и миля за милей войско приближалось к своей цели.

Сулькарцы, не привыкшие к верховой езде, были мрачноваты, да и седла гвардейцев оказались им малы, так как большинство из них своей комплекцией почти не уступали Магнису Осберику. Но мужественные мореходы не отставали – стиснув зубы, они держались в седлах так, словно само время превратилось в их заклятого врага.

Стояло ясное утро. Множество пурпурных цветов под ярким солнцем развернуло свои лепестки; пахло морем, и у Саймона поднялось настроение, чего уже давненько с ним не случалось. Он и сам не заметил, как стал напевать. Слева раздался знакомый глухой голос:

– Рано пташечка запела!

– Не каркай! День больно хорош! – сказал он добродушно.

Колдунья отвернула кольчужный шарф.

– Море… Оно уже близко, оно в ветре… – Она смотрела вперед, туда, куда уходила дорога. – Море в крови у нас. Поэтому и сулькарцы по крови нам не чужие. Когда-нибудь я уйду в море… Сбегающие с берега волны так и тянут меня за собой!

Она не сказала ничего особенного, но Саймон вдруг насторожился, даже в горле пересохло. Может, и не было у него дара предвидения, но что-то в нем дрогнуло, напряглось… Он, не раздумывая, поднял руку, давая сигнал к остановке.

– Да! – Колдунья тоже подняла руку.

Корис обернулся и остановил весь отряд. Он передал командование Танстону и поскакал к ним, выслав вперед дозорных.

– В чем дело? – спросил он, подъехав.

– Впереди что-то есть. – Саймон смотрел вперед, изучая местность, такую тихую и безмятежную в лучах утреннего солнца. Тишина… Лишь высоко в небе кружили большие птицы. Ветер стих. Ни один листик на кустах не шелохнулся. Но Саймон готов был поклясться, что впереди их ждет ловушка.

Корис перевел взгляд с Саймона на колдунью. Женщина вся подалась вперед, ноздри ее раздувались, словно она принюхивалась, пытаясь выявить опасность. Наконец, бросив поводья, колдунья сделала пальцами какие-то знаки и утвердительно кивнула:

– Он прав. Впереди пустота, за которой я ничего не вижу. Похоже на силовой барьер, прикрывающий засаду.

– Но как он-то смог? У него же нет Дара? – воскликнул Корис и с подозрением посмотрел на Саймона. Затем, отдав несколько приказов, капитан двинулся вперед – туда, где дорога делала поворот.

Саймон, доставая самострел, тоже с удивлением подумал: «Как мне это удалось?» Хотя нечто похожее бывало с ним и раньше. Скажем, в ночь, когда он встретил Петрония. Но никогда прежде чувство опасности не было таким сильным, тем более что оно все увеличивалось и обострялось…

Колдунья держалась рядом с ним, за спинами передового отряда. Он и не заметил, когда она извлекла из-под кольчуги свое главное оружие – дымчатый кристалл. Подняв камень над головой, колдунья что-то громко крикнула, но этого языка Саймон не знал.

Впереди показались остроконечные скалы, напоминающие очертаниями клыки чудовищной пасти. Дорога шла как раз между двумя такими «клыками», словно под аркой. Подножие гор скрывали густые заросли кустарника.

Вдруг из кристалла колдуньи в скалу ударил яркий луч, и тотчас оттуда повалили клубы дыма, застилая все вокруг едкой завесой.

И тут появились нападающие! Закованные в броню воины бежали в полном молчании – ни выкриков, ни приказов. Глухие шлемы с заостренными забралами придавали им вид остроклювых хищных птиц. Это безмолвное нападение казалось каким-то сверхъестественным.

– Сулькар! Сулькар! – грянул боевой клич мореходов.

Во главе с Магнисом Осбериком они двинулись навстречу врагам, обнажив мечи. Гвардейцы шли в бой молча. И Корис не отдавал никаких команд, но стрелки уже целились и стреляли, и мечники двинулись вперед, держа оружие наготове. В одном войско Эсткарпа имело безусловное преимущество: безмолвное воинство врага было пешим.

Саймон досконально изучил вооружение Эсткарпа и знал, где слабые места в их доспехах, но какова броня у кольдеров – никому не известно… Саймон прицелился в подмышку одному из нападавших, который бросился с мечом на гвардейца. Кольдер неестественно повернулся и рухнул, его заостренное забрало воткнулось в землю.

– Сулькар! Сулькар! – гремел боевой клич.

Поначалу Саймону было не до наблюдений. Он целился и стрелял. Но вскоре действия нападавших показались ему очень странными.

Воины-кольдеры совершенно не защищались! Они шли напролом и один за другим находили свою смерть; никто не пытался увернуться от меча, никто не подставлял щита, не парировал удары противника. Словно ослепленные яростью, пешие воины механически размахивали мечами, в точности как заводные игрушки! Их завели – они и пошли!

Но кольдеры в этом мире считались непобедимыми! А эти воины падали и падали, будто ребенок играючи толкнул строй оловянных солдатиков.

Саймон опустил самострел, что-то мешало ему стрелять в несчастных кукол. Он повернул лошадь направо, и, кажется, вовремя – прямо на него стремительно бежал кольдер. Но, против ожидания, воин бросился не на Трегарта, а на колдунью, ехавшую рядом.

Лишь то, что колдунья была хорошей наездницей, спасло ее от всей мощи этого натиска. Она взмахнула мечом, обрушивая его на врага, но меч скользнул по шлему, и удар пришелся в плечо.

Как ни странно, кольдер, нападавший на колдунью, отлично владел оружием: меч в его руке так и сверкал на солнце. Неуловимым движением он выбил оружие из рук женщины, а затем, бросив свой меч на землю, начал стаскивать ее с коня. Колдунья отчаянно сопротивлялась, но руки в железных перчатках все-таки вырвали ее из седла, и она уже билась в объятиях кольдера, а Саймон все не решался нанести удар мечом. Тогда, высвободив ногу из стремени, он подъехал сзади и изо всех сил пнул врага пяткой по затылку, да так, что отбил себе ногу, а тот, потеряв равновесие, рухнул лицом вниз, увлекая колдунью за собой. Саймон осторожно спрыгнул с коня, оберегая ушибленную ногу, схватил кольдера за бронированное плечо и отвалил его от задыхавшейся женщины. Кольдер лежал, словно перевернутый на спину жук, и слабо шевелил конечностями. Прорезь клювообразного забрала была обращена к небу.

Сбросив железные перчатки, женщина встала на колени и принялась расстегивать ремни на шлеме поверженного.

– В седло! – скомандовал Саймон, подводя своего коня.

Колдунья отрицательно качнула головой, продолжая заниматься своим делом. Наконец тугой ремень поддался, и она сняла с воина шлем. Саймон боялся даже представить, что он может увидеть, воображение рисовало ему самые ужасные картины, но открывшееся лицо совершенно не оправдало его мрачных предположений.

– Херльвин!

Над воином склонился Корис – капитан гвардейцев встал на колени рядом с колдуньей и, казалось, хотел обнять воина как старого друга.

Взору Трегарта предстало такое же благородное лицо, как у Кориса, такие же сине-зеленые глаза, но они, похоже, ничего не видели – ни неба, ни склонившихся над ним людей. Колдунья отвела руки Кориса, твердо взяла воина за подбородок, не давая двигаться его голове, и внимательно вгляделась в его ничего не видящие глаза. Немного погодя она решительно оттолкнула от себя голову поверженного и с ожесточением принялась вытирать руки о траву. Корис, сурово наблюдавший за ней, неуверенно спросил:

– Херльвин?

– Убей! – буркнула колдунья сквозь зубы, и капитан молча потянулся за мечом.

– Стой! – крикнул Саймон. – Нельзя же убивать так безжалостно!

Лежащий в самом деле не представлял, на его взгляд, никакой опасности, поскольку находился в полубессознательном состоянии.

Колдунья холодно взглянула на Трегарта и кивнула на дергающуюся голову поверженного:

– Посмотри сам, человек из другого мира!

Саймон почувствовал, что не очень-то хочет это делать, и все-таки взял голову кольдера обеими руками, но тотчас отдернул их, не ощутив тепла человеческого тела. Однако то был даже не холод металла или камня, но холод слизняка, а ощущение отвратительной податливости было тем омерзительней, что внешне голова человека казалась вполне обычной. Посмотрев еще раз в немигающие глаза, Саймон подумал, что никакой удар не мог бы вызвать в человеческих глазах такой пустоты, какую он обнаружил там. Ничего подобного он еще не встречал: даже в человеке, сошедшем с ума, остается хоть что-то, вызывающее жалость, но к существу, лежавшему перед ним, Саймон не испытывал вообще никаких чувств и не мог представить, чтобы это отвратительное ничто могло ходить по земле, видеть солнце…

Последовав примеру колдуньи, он вытер руки о траву, быстро встал и пошел прочь, чтобы не видеть, как Корис взмахнет мечом над тем, кто давно уже был мертв, мертв и проклят.

Кольдеров перебили всех, но двое гвардейцев и один сулькарец, рассеченный мечом до седла, тоже остались на поле боя. Нападение казалось таким бессмысленным, что оставалось только гадать, зачем его вообще предприняли. Саймон шел рядом с Корисом и чувствовал, что капитан тоже находится в недоумении.

– Снимите с них шлемы! – Гвардейцы передавали его приказ по цепочке.

Под каждым остроклювым шлемом они находили все те же бледные лица, светлые волосы и сине-зеленые глаза.

– Мидир! – Капитан остановился подле одного тела. Рука поверженного дернулась, в горле застрял предсмертный хрип. – Убить! – Приказ прозвучал твердо и был немедленно выполнен.

Одного за другим Корис осмотрел всех и еще трижды отдавал тот же приказ – уголки его рта подергивались, и лучше было не видеть его глаз. Они подошли к Магнису и колдунье.

– Все с Горма! – мрачно произнес капитан.

– Были с Горма, – уточнила женщина. – Горм погиб в ту минуту, когда открыл свою гавань кольдерам. Это не те, кого ты знал, Корис! Они давно уже не люди, очень давно. Ты же сам видел, это – механические солдаты, которыми управляют хозяева. В них нет жизни. Когда Сила выкурила их из засады, они подчинялись одному-единственному приказу – хватать и убивать! Кольдер использует их в войне против нас, чтобы истощить наши силы прежде, чем он прибегнет к другому оружию.

Губы капитана дрогнули в жесткой усмешке.

– Что, если это их слабое место? Может, у них не хватает людей? – Он с силой вложил меч в ножны. – Да вообще, кто знает, что у них на уме? Раз они способны на такое, можно ожидать от них чего-нибудь и похуже.

Саймон ехал в авангарде. Покидая место, где они встретились с войском Кольдера, он не хотел видеть, как исполняется последний приказ колдуньи, и не мог спокойно думать об обезглавленных мертвецах, с трудом веря в реальность происходящего.

– Мертвые не воюют! – Саймон не заметил, как сказал это вслух.

– Херльвин – прирожденный мореход, – откликнулся Корис. – Я помню, как он ходил на меч-рыбу с одним ножом. Мидир – совсем еще мальчик. Он едва владел оружием, когда прозвучал набат и кольдеры вторглись на Горм. Я хорошо знал их. Но то, что осталось там, на поле, – это не Херльвин и не Мидир.

– Человека определяют тело, разум и душа, – вмешалась в разговор колдунья. – Разве в твоем мире, Саймон, дело обстоит иначе? Вряд ли. Ведь ты двигаешься, думаешь и чувствуешь. Убей тело – останется душа. Убей разум – останется тело, вызывающее жалость у окружающих. Но убей душу, оставив тело и разум, – голос колдуньи дрогнул, – это будет самый тяжкий грех… Воинов с Горма лишили души. То, что двигалось в их обличье, уже давно не люди, Саймон. Каким-то кощунственным вмешательством, чуждым нашему миру, их сделали таковыми.

– То же самое уготовано нам, госпожа. Сулькар ожидает участь Горма, – сказал Магнис Осберик, поравнявшись с колдуньей на своем могучем коне. – Здесь мы их одолели. Но что, если легионы таких мертвецов полезут на наши стены? Гарнизон в крепости невелик, поскольку время горячее и почти все корабли вышли с товаром в море. Придется рассредоточить силы вдоль крепостной стены. Человек силен духом, но силы его не беспредельны. Враг может одолеть нас числом, просто смять, вы же видели – они ничего не боятся и лезут напролом.

Ни Корис, ни колдунья не нашлись что ответить. И лишь несколько часов спустя, когда Трегарт увидел Сулькар, он почувствовал себя несколько увереннее. Хотя сулькарцы были прежде всего мореходами, они знали толк и в фортификации. При строительстве крепости использовались все преимущества выбранного для нее места. С суши Сулькар защищала неприступная стена со сторожевыми башнями, ощетинившимися множеством бойниц. Но лишь когда Магнис Осберик провел их за стены крепости, Саймон оценил всю ее мощь.

С обеих сторон гавани, подобно двум клешням краба, в море выдавались скалы. На каждой «клешне» высились стены укреплений, дозорных постов и фортов, которые были связаны с цитаделью разветвленной сетью подземных ходов. Отвесные стены укреплений уходили прямо в воду, не оставляя никаких шансов подняться на них с моря.

– Похоже, строители Сулькара рассчитывали на военные действия, – одобрительно заметил Трегарт.

Магнис Осберик коротко рассмеялся:

– Сулькарцы кровно заинтересованы в безопасности торговых путей Эсткарпа, а отчасти Карстена и Ализона. И мы платим за это золотом кое-кому. Но, кроме того, бывая в других странах, мы показываем не только наш товар, но и наши мечи, ибо Сулькар – лакомый кусочек! Видишь пакгаузы – в них товары, а в торговле вся наша жизнь. Сколько владык и морских разбойников спят и видят себя здесь! Может, кольдеры и есть сущие демоны, да только и они не прочь завладеть нашими богатствами, так и тянут сюда свои грязные лапы. Сулькар – наша твердыня! Но если он падет – захватчикам ничего не достанется! – В сердцах Магнис ударил кулаком по парапету. – Сулькар построен еще во дни моего прадеда, дабы наш народ имел безопасную гавань во время любой бури – будь то ярость волн или войн. И похоже, час испытаний настал.

– В гавани три корабля, – заметил Корис. – Торговое судно и два военных.

– Торговое прибыло на рассвете с товаром из Карстена. Оно под флагом герцога, и вряд ли его команда схватится за оружие в чужом порту, – сказал Осберик. – Говорят, герцог женится и в трюме этого судна стоит сундучок с драгоценным ожерельем для белой шеи Альдис. Похоже, Ивиан хочет посадить птичку в клетку, но сам в ней сидеть не собирается.

Колдунья пожала плечами; Кориса тем более не занимали придворные сплетни соседней страны.

– А военные? – спросил он.

– Это наши сторожевые корабли. Они патрулируют подходы к Сулькару.

Саймон пошел вместе с Корисом осматривать укрепления. Он подумал, что хороший бомбардировщик мог бы уничтожить Сулькар за один-два захода, а для тяжелой артиллерии разнести эти толстые стены было бы делом какого-нибудь часа. В скалах под фундаментом располагались склады и подземные ходы. Те из них, что вели к морю, имели крепкие двери и прочные запоры. Если только у кольдеров нет какого-нибудь необычного оружия, мореходам не о чем беспокоиться. Но на это мог рассчитывать лишь тот, кто забыл невидящие глаза давешних воинов с Горма.

Саймон обратил внимание, что в крепости большие казармы и много оружия, но людей явно недостаточно. Кое-где стояли караулы, а все остальные находились на стенах. Сулькар мог вооружить тысячное войско, но сейчас здесь не набиралось и сотни человек.

Саймон, Корис и колдунья втроем поднялись на сторожевую башню, обращенную к морю. Свежий ветер насквозь продувал их кольчуги.

– Если вызвать сюда подкрепление, Эсткарп останется без гарнизона! – проговорил Корис, словно продолжая с кем-то спор. – И тогда с севера тут же вторгнется Ализон, а с юга – Карстен! Хотя Сулькар – это раковина, которая вряд ли по зубам даже кольдерам, но в ней сейчас слишком мало мяса! О чем Магнис Осберик думал раньше? Будь здесь побольше людей, он устоял бы, но с этой горсткой воинов – сомневаюсь.

– Ты, конечно, можешь сомневаться, Корис, – бесстрастно заметила колдунья, – но все равно примешь бой – так нужно. Может статься, что именно здесь кольдеры обломают себе зубы. А нападут они обязательно, Магнис совершенно прав.

Корис посмотрел на колдунью:

– Ты можешь предсказать что-либо, госпожа?

Она покачала головой:

– Не жди от меня большего, капитан. Я ведь даже засады не видела, лишь натолкнулась на пустоту и только по ней распознала кольдеров. Это пока все, что я могу. А ты, Саймон?

Трегарт обернулся:

– Я? Но я ведь не претендую на владение Даром. – Он помолчал. – Не знаю… Умом я понимаю, что эта крепость неприступна, и все же чувствую себя здесь, как в ловушке. – Саймон говорил не задумываясь, но был уверен, что он прав.

– Не надо говорить об этом Осберику, – заметил Корис.

Все трое молча стояли и смотрели на гавань, на заходящее солнце, и чем дальше, тем больше эта крепость казалась им не убежищем, а клеткой.

Она появилась вскоре после полуночи – полоса тумана, ползущая с моря. Туман глотал звезды, а перед ним катилась волна пронизывающего до костей холода. Маслянистыми каплями туман оседал на кольчугах воинов, оставляя на губах слабый привкус гниющих водорослей и соли.

Туман уже поглотил фонари, что освещали выходящие в море укрепления: один за другим они тонули в этой завесе, превращаясь в мутные желтые пятна. Казалось, вот так, дюйм за дюймом, шаг за шагом, белая пелена захватит весь мир.

Саймон мерил шагами небольшую смотровую площадку главной сторожевой башни. Из поля зрения пропала уже половина гавани, непроницаемая завеса рассекла надвое один из военных кораблей. Нет, этот туман был какой-то неестественный, совершенно не похожий ни на знаменитые лондонские туманы, ни на смог больших индустриальных городов Америки. Безостановочно наползал он с запада сплошной пеленой, словно нарочно был послан прикрыть готовящееся нападение.

Вдруг раздались приглушенные удары гонга, донесшиеся с передовых укреплений гавани. В дверях башни Саймон столкнулся с колдуньей:

– Они напали?!

– Еще нет. Это бьют штормовые гонги, такова традиция – по ним ориентируются корабли, находящиеся в море.

– Корабли Кольдера!

– Как знать. Но древних обычаев не изменить в одночасье. Гонги Сулькара веками служат тем, кто в море, и только Магнис Осберик может отдать приказ, чтобы они замолчали.

– Здесь часто такие туманы?

– Туманы здесь не редкость. Но такого что-то не припомню. – Колдунья вышла на смотровую площадку и так же, как минуту назад Саймон, некоторое время смотрела на быстро исчезающую гавань. – Мы, владеющие Силой, можем в известных пределах управлять явлениями природы. Но все равно никогда не знаем заранее, получится или нет. Любая из моих сестер умеет вызывать туман, который не только затмит противнику глаза, но и помутит на время его рассудок. Но это – не такой туман.

– Он хотя бы естественный? – спросил Саймон, почему-то уверенный в обратном.

– Когда гончар кладет глину на гончарный круг, разве она не естественна? Но искусные пальцы мастера придают глине задуманную форму, и она становится произведением искусства, произведением разума. Я думаю, некто – или нечто – соединил частицы воды и воздуха, придал им задуманную форму и теперь использует это в своих целях.

– Что ты скажешь, госпожа? – Корис подошел к ним сзади и, опершись на парапет, встал рядом. – Мы похожи на слепых котят!

Колдунья даже не обернулась. Она по-прежнему не сводила глаз с тумана, как естествоиспытатель, проводящий ответственный эксперимент.