Взлетая высоко Иосивони Бьянка

Глава 3

– Куда ты?

– Не знаю. Я вообще ничего не знаю.

Короткий разговор с Лекси не выходит у меня из головы, пока я катаюсь по округе, но даже несколько часов спустя я все еще не знаю, куда хочу приехать. Знаю только, что должен продолжать двигаться, что мне нужно что-то делать, чтобы занять мысли и отвлечься от событий сегодняшнего утра.

Сигнал автомобиля вырывает меня из оцепенения. Светофор переключился на зеленый. Я даю знак водителю сзади и снова жму на газ. Между тем я уже оставил Фервуд позади. Черт, кажется, я даже не в том штате. Каким-то образом я оказался в этом маленьком городке, который не помню, но он мне почему-то кажется знакомым.

Не задумываясь, я сворачиваю с шоссе и еду по дороге, пока не нахожу парковку.

Двигатель все еще работает, левая рука на руле, правая – на рычаге переключения передач. Я могу продолжить движение в любое время. Мне просто нужно вернуться на дорогу. Но я этого не делаю, потому что приехал сюда по какой-то проклятой причине. Именно сюда. На краю автостоянки расположено длинное плоское здание. Боксерский зал. Не тот, в котором вы работаете над спортивной формой, а с совершенно другим видом развлечений.

Это не студия в Чарльстоне, что в Западной Вирджинии, не клуб Рейса, где ринг так заляпан кровью, что любому стало бы страшно, и где я участвовал в одном из нелегальных боев, которые проходили прошлой зимой. Изначально это был бой Джоша, но ему пришлось бросить все, и я вышел за него. Как и бесчисленное количество раз до и после. Снова, и снова, и снова. Я думал, мы покончили с этим, я был уверен, что оставил этот этап позади.

И все же сейчас я здесь. Не для того, чтобы погасить долг Джоша, а потому что я этого хочу. Потому что мне нужно отвлечься. Впервые в жизни я добровольно оказался в таком месте, как это.

Прежде чем я успеваю подумать о том, что, черт возьми, тут делаю, я вынимаю ключ из зажигания и выхожу из машины. Влажный теплый воздух приветствует меня. Земля сухая, небо ясное и темное. За исключением двух мест, стоянка перед боксерской студией полна автомобилей. Неудивительно, ведь сегодня вечер пятницы, и люди приходят сюда не только тренироваться, но и смотреть чужие бои.

У меня нет с собой спортивных вещей, но в машине всегда есть запасная одежда для работы на стройке или поездок с Филом. Сейчас я хватаю эти вещи вместе с бутылкой воды, большими шагами пересекаю парковку и вхожу в студию. Со стороны она не кажется чем-то особенным. Может быть, немного провинциальная, но ничто не указывает на то, что здесь происходит нечто большее, чем обычные тренировки по боксу.

За стойкой ресепшен сидит скучающий парень, он смотрит по телевизору боксерский поединок и пьет протеиновый коктейль. Я говорю правильные слова и называю знакомые имена, поэтому могу пройти в зал без комиссии и членской карты. Окон нет, да и освещение совсем дрянное, но, несмотря на это, похоже, что в главном зале тренируются совершенно нормальные люди. Кто-то разминается на беговых дорожках. Мускулистый парень рысью пробегает мимо меня в сторону тренировочного зала, где с потолка свисает дюжина мешков с песком. Кучка мужчин и женщин стонут, занимаясь с гантелями. Тут собрались обычные горожане: от типичного подростка до богатенького мажора с наманикюренными ручками, на которые он натягивает боксерские перчатки.

Бросив последний взгляд в их сторону, я направляюсь вниз, в подвал. Рев басов слышен еще до того, как я достигаю двери на арену. Вытянув руку, чтобы открыть ее, я останавливаюсь. Едва я открою дверь, как стану частью того, что происходит внутри. И это несмотря на то, что я поклялся себе больше не возвращаться сюда. Нет ничего, что мне нравилось бы здесь. Драки. Ставки. Крики. Запах пота, пива и мочи. Боль. Долги. Но… твою мать! Сегодня вечером я впервые делаю это не для Джоша – и не для кого-то еще. Я делаю это для себя. На этот раз я хочу драки. На этот раз я хочу этого – забыть обо всем остальном. Потому что мне это нужно, потому что иначе я не могу перестать думать о том, что произошло сегодня утром. Что чуть не сделала Хейли. А потом я слетаю с катушек.

Не раздумывая больше ни секунды, я хватаюсь за ручку и распахиваю дверь. Шум, знакомые запахи и жара здесь, внутри, почти оглушают меня. Я стараюсь по возможности неглубоко дышать и проталкиваюсь сквозь толпу, которая сомкнулась вокруг ринга и орет что есть мочи. Мне не приходится долго ждать, прежде чем мрачного вида мускулистый парень с татуировками на лице узнает меня, после чего мы идем в маленькую заднюю комнату, в которой воняет еще хуже, чем в главном зале. Наверно, здесь годами не убирались как следует. Я игнорирую вонь, шум и тревожные мысли в своей голове. Снимаю рубашку, обувь и джинсы и запихиваю их вместе со своей сумкой, мобильником и ключами от машины в шкафчик, который видал лучшие времена. Дверь жалобно скрипит, но замок держится. В одних только спортивных штанах и с бутылкой воды в руках я возвращаюсь в главный зал. Несколько ребят остаются там, мысленно готовясь к бою. Раньше я тоже так делал. Хорошенько говорил сам с собой. Набирался храбрости. Тогда мне клялись, что это только на пару раз, Джош избавится от своих долгов и я больше не буду драться.

Подумав об этом, я фыркаю. Да, конечно. Как будто можно так легко убежать от своего прошлого. Или покончить с ним.

Рев толпы должен был стереть мысли из моей головы – именно поэтому я здесь. Тем не менее мыслями я по-прежнему возвращаюсь к Хейли. К этому утру.

Почему, черт возьми, я не предвидел опасности? Как я мог быть так уверен, что знаю эту девушку? Мы проводили вместе дни и ночи, как я мог не заметить боль в ее глазах? Как я мог не догадываться, что она задумала?

Боже… Если бы я мог повернуть время вспять, то сделал бы все иначе. С другой стороны, я вообще не знаю, как должен был поступить. Просто не знаю. И это убивает меня. Одно дело, когда я не замечал, что у Джоша проблемы с наркотиками, пока не стало слишком поздно. Этот парень – мой старший брат. Мы, правда, учимся в одном колледже, но в основном у нас совершенно разный круг друзей. Мы никогда не виделись чаще одного, максимум двух раз в неделю. Иногда пили пиво. Вот и все.

Но Хейли? Как ей удалось сохранить свой план в тайне от меня, пока мы проводили время вместе? Как я мог быть настолько глупым, настолько слепым и не замечать правды?

Но даже если бы заметил, как я должен был поступить, если я даже сейчас не имею ни малейшего понятия, как все исправить?

Единственная причина, по которой я смог оставить Хейли под присмотром Лекси на последние несколько часов, – это то, что доктор Пирсон осмотрел ее и заверил, что она по крайней мере физически здорова. Что она на самом деле ничего не принимала. Для уверенности он даже взял кровь Хейли, чтобы проверить ее в лаборатории. Он позвонил мне час назад, чтобы успокоить: в крови нет никаких опасных химических веществ. Так что она сказала правду. Она этого не делала. Хейли не пыталась покончить с собой.

Но хотела этого.

Эта мысль возвращается с невыносимой ясностью, проникает все глубже в мое подсознание. Она хотела сделать это, все подготовила и уже написала прощальное письмо родителям. Она знала, что сделает, когда мы познакомились, насколько я понял из ее письма ко мне. Она знала это. На протяжении нескольких недель – знала!

Дерьмо… Я понятия не имею, что должен думать или чувствовать. Только понимаю, что мне нужен перерыв. Одно мгновение, всего несколько чертовых минут, когда мне не нужно будет ни о чем думать. Когда я не должен чувствовать панику и всепоглощающее чувство вины. Я поправляю волосы. Прямо передо мной на ринге высокий лысый парень бросается на противника и избивает того до тех пор, пока я не слышу треск ломающихся костей. На пол летят красные брызги. Парень кашляет и сплевывает кровь. Он пытается выпрямиться и бороться дальше. Он упертый, нужно отдать ему должное. Но достаточно одного прицельного удара кулака лысого, и он снова опускается на землю. На этот раз он больше не шевелится.

Мой желудок сжимается. Я стискиваю руки в кулаки, чтобы подавить в себе желание подбежать и проверить: дышит ли парень. Учеба на парамедика не прошла даром, мысленно я прохожу каждый этап своей работы. Проверить дыхание, пульс и сердцебиение. Провести комплекс первичных реанимационных мероприятий. Позвать на помощь.

Парню повезло. Я знаю залы с аренами, где ты покидаешь ринг в трех случаях: только победителем, без сознания или в худшем случае мертвым. Других вариантов там нет. Здесь все иначе. И действительно, в этот момент кто-то наклоняется над бойцом на ринге и проверяет его пульс. Сразу после этого бедолаге помогают встать на ноги.

– Уиттакер, – парень с татуировками на лице вдруг оказывается рядом со мной и внимательно разглядывает меня. – Не думал увидеть тебя здесь еще раз. Ну, по крайней мере, хоть кто-то из вас, ребята, держит свое слово и возвращается.

Я стискиваю зубы. Заставляю себя промолчать и продолжаю неотрывно смотреть на бойцовский ринг. Не могу вспомнить имя этого парня, да это и не важно. Я здесь только для того, чтобы забыть обо всем остальном хотя бы на короткое время, а потом снова вернуться к прежней жизни.

Парень с тату на лице преспокойно закуривает сигарету. Освещение в этом подвале настолько дерьмовое, что мне ясно видно яркую вспышку.

– Никогда не мог различить вас, – бормочет он, стряхивая пепел на голый бетонный пол. – Ты старший или младший?

Мускулистый парень поливает ринг из садового шланга. Кровь смешивается с водой и капает на пол.

– Это имеет значение? – выдавливаю я.

Дариуш – теперь я его вспоминаю – усмехается, обнажая ряд ярко-белых зубов. Черные татуировки, начинающиеся на его виске и покрывающие всю левую половину лица, проступают еще отчетливее.

– Не-а, – он головой указывает на ринг. – Ты следующий, Уиттакер.

Ненавижу тот факт, что он знает мое имя, хотя я был здесь всего один раз. Что он знает Джоша. И что я вообще пришел сюда. Но сегодня вечером я забью на прошлое. Потому что сегодня вечером речь идет не о моем брате, а о том, чтобы помочь самому себе.

Пальцы покалывает. Пульс учащается. Я выхожу на ринг под крики приветствия и рев толпы.

Несколько часов спустя Лекси открывает мне дверь и смотрит на меня так, словно едва узнает. Ее взгляд быстро скользит по мне, отмечая все раны и ссадины, а затем ее глаза становятся совсем узкими.

– Клянусь, если бы она не нуждалась в тебе сейчас, я бы надрала тебе задницу… – Гнев звучит в каждом ее слове.

Я только киваю.

– Знаю.

Но тут кузина меня удивляет. Вместо того чтобы сделать шаг в сторону, дабы я мог войти в комнату или толкнуть меня, чтобы выпустить свой гнев, она делает нечто другое. Что-то настолько неожиданное, что я поначалу не могу даже отреагировать: она обнимает меня.

Мне требуется несколько секунд, чтобы понять, что здесь происходит, а затем еще столько же, прежде чем я отвечаю взаимностью на ее жест. В следующее мгновение после объятий Лекси уже пихает меня в грудь, чего я и ожидал. Она больше ничего не говорит, но выражение ее лица настолько убийственное, что не остается сомнений: мне еще предстоит получить от нее настоящий нагоняй.

– Как она? – тихо спрашиваю я, потому что уже за полночь, в комнате горит маленькая настольная лампа. Ее теплый свет падает через дверь в темный коридор.

– Она спит. – Это все, что отвечает Лекси. О чем бы они с Хейли ни говорили, это останется тайной. – Я принесу немного льда для твоего глаза. – Она протискивается мимо меня и уходит, прежде чем я успеваю ее поблагодарить.

Глаз побаливал еще во время поездки в машине, но теперь я замечаю, что он болит все сильнее и сильнее. Наверно, лицо уже отекло и посинело. Я должен приложить к нему что-то холодное, но это второстепенно. Сейчас я просто хочу увидеть Хейли и убедиться, что с ней все в порядке.

Я вхожу в комнату, закрываю за собой дверь и подхожу к кровати. Лекси была права. Хейли лежит на боку, свернувшись калачиком под тонким одеялом, и спит. Понятия не имею, сколько времени я просто стою и смотрю, как ее грудь легонько поднимается и опускается с каждым вдохом. Но после произошедшего мне нужен этот момент. Я должен собственными глазами убедиться, что Хейли все еще здесь, со мной.

Позади меня скрипит половица. Кузина стоит в дверях. Она протягивает мне пакет со льдом, пачку болеутоляющих и бутылку воды.

– Спасибо, Лекс.

Она отдает мне все это, пожав плечами. Даже если она никогда не признается в этом, Лекси заботится о людях, которые важны для нее, и делает все возможное для того, чтобы они были в порядке. Наверно, это единственная причина, по которой она не взорвалась на воскресном бранче, когда мы с Джошем вернулись домой. Она знает нас достаточно хорошо, чтобы понимать: никто из нас добровольно не принял бы это решение.

Вздохнув, я оглядываюсь на Хейли, затем знаком предлагаю Лекси выйти в коридор.

– Что случилось? – спрашивает она, понизив голос. Дверь по-прежнему слегка прикрыта, и никто из нас не хочет будить Хейли. Но сейчас речь идет не о ней, а кое о ком другом. По правде говоря, я в долгу перед Лекси, даже если, скорее всего, брат свернет мне за это шею.

Я тяжело выдыхаю.

– Джош не в путешествии, а в реабилитационной клинике под Бостоном.

– Что?! Ты же шутишь, да?

– Поверь, я бы очень хотел, чтобы это было так. – Я устало прислоняюсь к стене, прижимая лед к левому глазу.

– Но что… как? Как? – недоверчиво повторяет она. – Как Мистер Паинька Джош может быть в реабилитационной клинике?

Я фыркаю, услышав эту кличку, потому что она права. Я был тем, кто постоянно втягивал других в неприятности, Лекси тоже бунтовала всеми возможными способами – а Джош? Джош всегда был тем, кто пытался привести наши жизни в порядок. Не могу сосчитать, сколько раз он покрывал нас с Лекси или брал вину на себя. Достаточно вспомнить драгоценную вазу эпохи Минь, которая внезапно разбилась на кусочки, или граффити на территории школы.

– Думаю, мы знаем его не так хорошо, как думали, – бормочу я, уставившись на прикрытую дверь. – У всех свои секреты.

– Это я понимаю. Но как, черт возьми, это случилось? Когда? И как именно, мать твою?

Мне почти смешно наблюдать за ее реакцией, но это чертовски горько.

– Ты спрашиваешь не того человека. Я и понятия не имел о том, что происходит, пока не поступил звонок из отделения неотложной помощи. Передозировка, – добавляю я, бросив быстрый взгляд на Лекси. Мой голос куда более спокойный, чем я себя чувствую. При одном только воспоминании о том дне тревожные мысли возвращаются: беспомощность, непонимание, злость. Чистая паника, потому что мы чуть не потеряли его. Тогда я хотел встряхнуть брата, чтобы вразумить, но это не так просто. Это никогда не было просто.

– Он обещал остановиться, но был должен не тем людям, и в конце концов отправился в больницу.

Лекси скрещивает руки на груди:

– Какой долг?

– Большой. И он не мог просто расплатиться. – Лед хрустит у меня в руке, когда я перекладываю пакет чуть пониже глаза.

– Поэтому он влез в историю с боями, так? И поэтому никогда не связывается ни со мной, ни со своими родителями?

Я киваю.

– Черт, Чейз. – Лекси переступает с ноги на ногу. Из закусочной под нами раздаются приглушенные звуки: грохот посуды, шаги, музыка. – Почему ты ничего не сказал?

– Потому что это ничего не изменит. Кроме того, мне пришлось пообещать Джошу, что я буду молчать. Он не хотел втягивать тебя или кого бы то ни было еще.

Лекси в недоумении пялится на меня:

– Но не тебя, так?

Я только пожимаю плечами.

– Это несправедливо. Наверно, это и правда ничего бы не изменило, но я часть семьи, мать вашу! Джош мне как брат. Вы оба.

Я не могу удержаться от улыбки, пока Лекси продолжает возмущаться. Это так похоже на нее – и именно поэтому я ничего ей не говорил. Я не хотел, чтобы она расстраивалась, если все равно ничего не сможет изменить. Но больше всего мне не хотелось, чтобы она скрывала эту тайну от дяди и тети, от собственных родителей, от брата, невестки и всех остальных.

Мой взгляд возвращается к двери. Хейли тоже хранила в секрете свои планы. Наверно, потому что знала, что любой, кто узнает о них, сделает все, что в его силах, чтобы остановить ее. Я знаю, что поступил бы именно так.

Вздохнув, я провожу рукой по лицу и опускаю пакет со льдом. Я был бы лицемером, если бы обвинил Хейли в том, что она не доверилась мне. Я не могу упрекнуть ее в том, что она не знает, как жить без сестры. Или без Джаспера. За несколько месяцев она потеряла лучшего друга и сестру-близняшку. А ее родители? Где, черт возьми, ее родители, когда Хейли так отчаянно нуждается в помощи? Как они могли позволить ей отправиться в путешествие в одиночку после всего, что произошло? И почему они ни разу не связались с ней? По крайней мере, Хейли не упоминала ни о чем подобном, и за те недели, что мы провели вместе, я ни разу не заметил, чтобы она общалась с родителями.

– Я надеру Джошу задницу, когда увижу его в следующий раз! – Голос Лекси возвращает меня в реальность. Она все еще топчется передо мной. – И тебе тоже! Не думай, что с этим покончено. Ты давно должен был все рассказать! Я знала, что что-то не так. Я знала это все время! И я ничего… дерьмо! Что случилось с твоей рукой? – Она словно только прозрела и дергает меня за руку.

Я подавляю стон. Костяшки расцарапаны. Засохшая кровь, клочья кожи и грязь прилипли к ним. До сих пор я не удосужился взглянуть на них поближе. После боя у меня была только одна цель: поскорее вернуться домой. К Хейли. Но теперь я осознаю, насколько травмирован. Будто заживающего синяка, полученного две недели назад на стройке в Ричмонде, было недостаточно. Но по крайней мере я смог отключить голову на несколько минут на ринге. Больше никаких воспоминаний о сегодняшнем утре. Никаких мыслей о том, что могло случиться. Вместо них абсолютная тишина.

Тишина, которая закончилась в тот момент, когда прекратился бой.

– Господи, иногда мне хочется разбить вам бошки, пока вы снова не отрастите свои мозги, – шипит Лекси, но на удивление нежно опускает мою руку. – Обработай ее, пока не занес заразу! – Кузина делает несколько глубоких вдохов, очевидно, что-то обдумывает. – Останься с Хейли. Я придумаю оправдание, почему ты не придешь на воскресный бранч. И в следующий раз, когда тебе позвонит Джош, я хочу с ним поговорить.

– Ты имеешь в виду, что хочешь наорать на него?

– О да, и это тоже, – фыркает она и переводит взгляд с меня на дверь и обратно. – Хейли что-нибудь нужно?

– Новая жизнь? – сухо произношу я.

В ответ мне прилетает подзатыльник. В этот момент Лекси так сильно напоминает свою маму, что мне приходится закусить губу, чтобы не рассмеяться. Или не указать ей на это. Потому что тогда она точно ударит меня еще сильнее.

– Иди уже! – указательным пальцем она тычет в сторону комнаты. – Позаботься о ней и о себе. Я удостоверюсь, чтобы никто не действовал вам на нервы. С Бет я уже поговорила. Хейли может занимать комнату столько, сколько захочет.

Я медлю, держась за дверную ручку.

– Бет знает, что случилось?

Лекси отрицательно качает головой.

– Наверно, она думает, что Хейли передумала и все-таки не хочет уезжать.

Мы оба знаем, сколько «правды» в этом утверждении. Я благодарно киваю кузине и вхожу в комнату.

Хейли еще спит, когда я с тихим щелчком захлопываю за собой дверь. Как и несколькими минутами ранее, я на мгновение останавливаюсь, чтобы просто посмотреть на нее. Чтобы удостовериться, что она еще дышит. Что она все еще здесь.

До сих пор адреналин удерживал меня в вертикальном положении, но теперь я чувствую, как сильно ноют мышцы, а колени подгибаются. Дерьмо. Нет больше сил. Понятия не имею, что делать дальше.

Так что я делаю то единственное, что кажется правильным.

Бросив последний взгляд в сторону Хейли, я иду в ванную и кладу в раковину уже растаявший пакет со льдом. Комната крошечная, и если я обернусь слишком быстро, то наткнусь на что-нибудь локтем. Я по собственному опыту знаю, как это больно, и уже достаточно страдал сегодня вечером.

Я глотаю болеутоляющие, запив их половиной бутылки воды, а потом иду в душ. Только ненадолго, надеясь не разбудить Хейли. Затем я вытираюсь, надеваю боксеры и футболку и достаю из маленькой аптечки в ванной разные полезные штуки. Я очищаю и дезинфицирую правую руку, как можно быстрее и тщательнее, прилагая все усилия, чтобы не шуметь, даже несмотря на то, что она адски болит, но по крайней мере заражения не будет. Под конец я перевязываю руку, а после возвращаюсь в спальню.

Возможно, мне стоит выключить настольную лампу, но что-то подсказывает, что нам обоим нужен свет в темноте. Медленно, чтобы не разбудить Хейли, я забираюсь в кровать позади нее. Она тихо вздыхает и прижимается ко мне спиной. Так естественно, так доверчиво, что я с трудом сглатываю. Я обнимаю Хейли, утыкаюсь лицом в ее волосы и глубоко вздыхаю.

Она все еще здесь. Она жива. Она со мной.

Эти мысли заглушают все остальные в моей голове. Я знаю, что нам с Хейли нужно поговорить. Срочно. Но не сейчас. Не сегодня ночью. Все, что я хочу сейчас – обнимать ее и знать, что с ней все в порядке. По крайней мере в данный момент.

Глава 4

Я просыпаюсь, когда Хейли начинает ворочаться. Мы спокойно спали всю ночь, почти не двигаясь. Левая рука онемела, правая горит огнем, а голова раскалывается.

Устало моргая, я открываю глаза и подавляю стон. Прикроватная лампа все еще горит, но на улице уже светло. Солнце взошло, но спряталось за плотными облаками, обещающими пасмурный сентябрьский день. Тем не менее в комнате слишком светло – и слишком рано, хотя я точно не знаю, который сейчас час.

Осторожно вытаскиваю руку из-под Хейли. Ее начинает трясти, будто кто-то вонзает в нее тысячу маленьких иголок. Я стискиваю зубы, поворачиваюсь на бок и выпрямляюсь на локте. Хейли лежит, свернувшись клубочком, спиной ко мне, подложив руку под голову, а ее длинные волосы разметались по подушкам и покрывалу.

Она просыпается так же медленно, как и я. Ее веки трепещут, и она морщит нос, будто дневной свет не нравится ей так же, как и мне. Проходит несколько секунд, прежде чем Хейли открывает глаза и понимает, где она и с кем лежит в постели.

– Доброе… – приветствую я ее осипшим ото сна голосом.

Неспешно Хейли перекатывается на спину, и наши взгляды встречаются.

– Привет…

Не могу ничего с собой поделать. Я протягиваю руку и поглаживаю ее по щеке. Кожа очень теплая, и мне кажется, что я не касался ее целую вечность, несмотря на то что мы вместе переночевали.

Хейли не улыбается, просто смотрит на меня. И на какое-то мгновение все там, снаружи комнаты, оказывается невероятно далеко от нас. Мы одни в нашем маленьком мире.

Но тут Хейли резко выпрямляется и таращится на меня, открыв рот.

– Боже мой, твой глаз!

Точно. Вчера кое-что случилось. Вероятно, это также объясняет, почему я чертовски чувствителен к свету и предпочел бы не вставать вообще, а остаться в кровати на весь день. Хоть я и понятия не имею, сколько часов проспал, все равно чувствую себя совершенно вымотанным.

Но, несмотря на это, я сажусь на кровати и поправляю волосы.

– Не волнуйся. Через пару дней заживет.

Не говоря больше ни слова, Хейли отодвигает мои руки. Она касается пальцами моего небритого подбородка и пытается оценить ущерб. По-видимому, последний бой был чересчур долгим или просто я отвлекся. На лице нет рваных ран, нет царапин, но есть аккуратный синяк под глазом, которому понадобится какое-то время, чтобы стать незаметным. У меня нет ни малейшего представления, что сказать родителям, не вызвав у них подозрений и не спровоцировав волну вопросов, на которые я не смогу ответить, не рассказав всю историю или не солгав им в лицо. Лекси прикроет мне спину, но я не могу в течение следующих нескольких недель избегать семью. К тому же в Фервуде сплетничают. В принципе, мне просто нужно выйти на улицу, и новость о моей «драке» дойдет до родителей со скоростью пули. Потрясающе.

Но речь не обо мне. И пока Хейли осматривает мои травмы, я также пристально разглядываю ее. Она уже не выглядит такой измученной, как вчера, даже несмотря на то, что у нее под глазами все еще остаются темные круги. Отпечаток подушки украшает ее правую щеку, а волосы запутались с одной стороны. Я даже не осознаю, как кладу руку ей на щеку. Теперь я чувствую напряжение, от которого перехватывает дыхание.

А потом я наконец расслабляюсь. Я чертовски рад, что Хейли сегодня сидит со мной в этой кровати, и… я останавливаю мысли, прежде чем они устремляются в ненужном направлении. Но есть и недоумение от того, что чуть не произошло. И гнев. Гнев на себя, что вовремя не заметил опасности. Не осознал, как Хейли на самом деле плохо и как сильно она страдает. Черт, как это могло ускользнуть от меня?

– Хейли… – начинаю я, но она качает головой.

В этот момент я могу прочитать каждую эмоцию на ее лице. Сомнение в ее глазах, которого не было раньше. Или которое она слишком хорошо скрывала от меня. Неуверенность, которую она преодолевала шаг за шагом в течение последних нескольких недель. И страх. Но теперь в ее взгляде есть и знакомая теплота – и неожиданная решимость, на которую я не рассчитывал. Прежде чем я успеваю что-то спросить, Хейли наклоняется ко мне и прижимается своими губами к моим.

Я слишком удивлен, чтобы как-то отреагировать, но инстинкты берут надо мной верх. Я провожу пальцами по волосам Хейли и удерживаю ее голову, отвечая на поцелуй. Ее губы размыкаются, и до меня доносится приглушенный стон, когда наши языки соприкасаются. Все это мне чертовски знакомо.

Она отодвигает одеяло в сторону, толкает меня на спину и забирается сверху прежде, чем я даже понимаю, что происходит. Но я не в силах это остановить. Страх и паника все еще слишком глубоко сидят внутри меня. Я чуть не потерял Хейли. Если бы я приехал на смотровую площадку чуть позже… Не хочу думать об этом, отказываюсь представлять себе, что могло бы случиться, но ничего не могу поделать. Этот поцелуй, запах Хейли, ее вкус, тепло дают мне понять, что она все еще здесь. Что она жива. Что она в безопасности.

Наверно, неправильно то, что мы здесь делаем. Наверно, мне не стоит так страстно отвечать на поцелуй и засовывать руки под широкую футболку, которую она надела для сна, но я не могу иначе. Только когда ощущаю у себя на лице ее теплую и влажную кожу, я останавливаюсь. Несмотря на произошедшее, проходит еще несколько секунд, прежде чем я вновь могу мыслить здраво.

– Ты плачешь? – хрипло шепчу я.

Она игнорирует меня. Может, она не хочет признавать этого.

– Пожалуйста, – выдыхает она. – Я должна… мне… это нужно. Я должна почувствовать что-то еще. Что-то другое. Пожалуйста, Чейз…

Ее голос наполнен таким отчаянием, что я едва не уступаю ей. Но только едва. Потому что во мне все еще есть старый Чейз, тот, который говорит, что это было бы ошибкой. Продолжать сейчас, не задумываясь о последствиях или о том, что произошло вчера, было бы ошибкой, о которой позже пожалели бы мы оба. Кроме того, я точно знаю, что сейчас делает Хейли – потому что прошлой ночью делал то же самое: искал приключения, чтобы забыться, почувствовать себя живым и перестать думать о проблемах. И это сработало, но только на короткое время. Потом все мысли и воспоминания резко вернулись.

Я не хочу, чтобы Хейли использовала нашу близость, чтобы сбежать от своих проблем, как это сделал я. И если бы она на мгновение остановилась и была честна с собой, то поняла бы, что, по существу, тоже этого не хочет.

Несмотря на это, мне необходимо взять себя в руки, чтобы отодвинуть ее от себя.

Дерьмо.

– Хейли…

Она качает головой. Снова и снова. Еще раз пытается меня поцеловать, но на этот раз я уклоняюсь.

– Подожди.

Она останавливается. Ее грудь быстро поднимается и опускается. Ее кожа покраснела, как и глаза, а на щеках заметны следы слез.

– И-извини… – задыхаясь, шепчет она и сжимается в комочек. – Я… я понятия не имею, что творю, что должна думать или чувствовать. Я уже не знаю, что правильно, а что нет.

Желание крепко обнять ее и защитить от всего, что причиняет боль, непреодолимо, но я знаю, что это не то, что нужно в этой ситуации. Хейли многое пережила, и я не смогу защитить ее от самой себя ни сейчас, ни через несколько месяцев. Я не смогу избавить Хейли от боли или забрать ее себе, даже при всем моем желании. Черт, я бы не колебался ни секунды. Но ничто из того, что я скажу или сделаю, не изменит случившегося. Ничто и никто не сможет вернуть ей Кэти и Джаспера.

Осторожно сжимаю руками ее лицо и жду, когда она снова посмотрит на меня.

– Я не знал твоей сестры, – тихо и нерешительно начинаю я, поскольку мы впервые откровенно говорим на эту тему. До недавнего времени я был твердо уверен, что Кэти просто уехала. Я думал, что они поссорились и решили не разговаривать друг с другом целое лето. Боже, как я мог так ошибаться? – Но неужели ты правда считаешь, что Кэти хотела, чтобы ты последовала за ней?

В ее глазах собираются слезы, но она не отводит от меня взгляд.

– Она бы не… – еле слышно выдавливает Хейли и хватается за мое запястье. – Кэти всегда… Кэти любила и наслаждалась жизнью, а теперь… теперь она никогда больше не сможет ходить на вечеринки, которые так обожала. Она никогда больше не будет готовиться к экзаменам ночи напролет и не выучит наизусть сложнейшие конспекты. Она никогда больше не будет есть со мной мороженое или защищать меня от грозы, – на последних словах Хейли издает хриплый смешок, который заканчивается рыданием. – Я очень боюсь грозы, но Кэти придумала уловку: при первых звуках грома она забиралась ко мне в кровать, как бы показывая, что это она трусиха, а не я.

Я освобождаю руку от хватки Хейли, чтобы вытереть слезы с ее щек.

– Кэти никогда больше не влюбится, не будет заниматься серфингом, и я не услышу, как она хохочет над шуткой, пока у нее не выступят слезы и она не завизжит, как морская свинка, – с тоскливой улыбкой продолжает Хейли. – Мы не выпустимся вместе. Папа не поведет ее к алтарю. Она никогда не станет матерью и тетей. И она никогда не состарится вместе со мной и кучей внуков… или кошек.

Я убираю ей волосы за ухо. Прикладываю все усилия, чтобы оставаться спокойным и быть рядом с Хейли, даже если меня убивает то, как ей больно сейчас.

– Внуки или кошки? – тихо переспрашиваю я.

Хейли кивает:

– Мы всегда представляли, как вместе состаримся и будем сидеть в своих креслах-качалках в симпатичном домике на берегу озера. А вокруг нас армия внуков – или, если не выйдет, бесчисленное множество кошек.

Не могу сдержать улыбки, потому что нарисованная ею картина такая странная. Милая, но странная. Но в голосе Хейли столько тоски, и моя улыбка становится все меньше, пока наконец не исчезает совсем. Для меня картина с кошками может быть просто очаровательной фантазией, но для нее и Кэти это было их будущее. Будущее, которого теперь нет.

– Я не знаю, что делать без нее, – шепчет Хейли. Печаль в ее глазах затмевает все остальные эмоции. – Понятия не имею, как двигаться дальше…

– Но ты уже это делала. Ты все лето продолжала жить дальше.

– Только потому, что знала: все закончится шестого сентября. Просто потому, что понимала: никаких последствий не будет. Я хотела, чтобы Кэти гордилась мной, когда мы снова встретимся. Только поэтому я была такой смелой.

– Ты смелая и без нее, Хейли.

Она мне не верит. Я замечаю это по ее поведению. Она не видит того, что вижу я. Она не признает в себе смелую, невероятную женщину, которая прошла через столько боли, потеряла так много, но все еще находит в себе силы бороться. Не ради меня. Не ради Кэти или Джаспера и не ради кого бы то ни было еще. Нет, Хейли сидит здесь, потому что хочет жить, даже если не знает как. И я бы не хотел ничего другого, кроме как помочь ей в этом, но я пребываю в таком же смятении. И это меня убивает.

– Иди сюда… – бормочу я.

На этот раз она не целует меня, но обнимает и утыкается мне в шею лицом. Ее теплое дыхание касается моей кожи. Неровное. Прерывистое. Ее плечи трясутся. Меня разрывает изнутри, но я крепко держу ее. Как и на плато, я просто обнимаю Хейли. Столько, сколько она захочет.

Понятия не имею, как долго мы так сидим. Снаружи постепенно начинают доноситься привычные звуки, словно мир медленно пробуждается – проезжающие мимо машины, первые прохожие, останавливающиеся перед витринами, чтобы поболтать, смеющиеся и визжащие дети. Даже в закусочной этажом ниже нас становится громче. Посетители приходят и уходят. Голос Бет эхом разносится по комнате. Приглушенные голоса и музыка там, внизу, воспринимаются как отдаленное жужжание. И хотя, по-видимому, все в Фервуде в это субботнее утро продолжают жить своей обычной жизнью, я все еще пытаюсь понять, как это вообще возможно. Как люди могут вести себя как прежде? Как мир может продолжать вращаться, будто ничего не произошло?

Хейли медленно успокаивается в моих объятиях. Ее дыхание становится ровнее, всхлипы реже, сердцебиение тише.

– Мне нужна помощь…

Слова трудно разобрать, но я уверен, что услышал все правильно.

Я мягко заправляю ей за ухо несколько прядей.

– Шарлотта… – начинаю я, откашливаюсь, потом пробую сказать еще раз. – После похорон Джаспера Шарлотта стала ходить к терапевту. Этот врач специализируется на том, чтобы помогать другим справляться с горем утраты. Она работает здесь, в Фервуде.

Это обычное заявление. Никаких вопросов, но мгновение спустя Хейли кивает.

– Хорошо…

Я удивленно моргаю и пытаюсь разглядеть сомнение в ее глазах, но ничего не вижу.

– Хорошо?.. – тихо переспрашиваю я.

Она кивает – и я с трудом могу поверить, что этот маленький жест вызывает во мне. Облегчение. Благодарность. Надежду. Чертовски много надежды. Но есть кое-что еще, нечто гораздо большее, что я не могу выразить словами. Знаю только, что мне нужно еще сильнее притянуть Хейли к себе.

– Мне так жаль, – шепчет она. Хейли дрожит, и я понятия не имею, то ли от холода, то ли от усталости.

– Не нужно, – отвечаю я, поглаживая ее по спине.

– Я испортила твою рубашку.

Только приложив усилия, мне удается подавить смех. Из всех возможных ответов ей именно этот приходит на ум. Это так типично для Хейли, что причиняет мне боль. Поверить не могу, что я чуть не потерял ее двадцать четыре часа назад.

Знаю, что опоздал тогда. Если бы Хейли хотела умереть на самом деле и проглотила таблетки, то никто не смог бы ее спасти, потому что любая помощь пришла бы слишком поздно. На смотровую площадку трудно добраться даже на машине, а уж «Скорой помощи»…

Решение жить Хейли приняла в полном одиночестве.

Осознание того, как близко на самом деле она была к смерти, а я ничего не мог с этим поделать, сводит меня с ума. Я не должен думать об этом, иначе свихнусь. Бой прошлой ночью тоже ничего не изменил. На несколько минут он стер тревожные мысли из головы, отвлек, но потом они вновь вернулись. Мне некуда бежать. Но я и не хочу этого делать. Больше нет. Каждая клеточка внутри меня хочет помочь Хейли, быть с ней рядом, когда она снова будет учиться жить. Жить без тех людей, которых любила и потеряла.

Я могу только надеяться, что она позволит мне сделать это для нее.

Глава 5

Мы проводим в комнате Хейли всю субботу. Время от времени я ненадолго спускаюсь в закусочную, чтобы принести нам что-нибудь попить и поесть, игнорируя как убийственные взгляды Бет, так и любопытные взгляды некоторых гостей. Я возвращаюсь к Хейли как можно скорее. Мы разговариваем, смотрим по одной серии сериала зараз, и я позволяю ей засыпать всякий раз, когда у нее начинают закрываться глаза. Она позвонила Шарлотте больше часа назад, рассказала о произошедшем и спросила, можно ли договориться о встрече с ее терапевтом. Я видел, сколько мужества и усилий ей потребовалось, чтобы просто набрать правильный номер, но она это сделала. После разговора ее затрясло, а на глаза снова навернулись слезы.

Когда в воскресенье первые лучи солнца падают через окно на деревянные половицы, Хейли все еще лежит в моих объятиях. Полночи она беспокойно ворочалась. Всего несколько часов назад она смогла как следует заснуть. Она прижимается ко мне, ее рука лежит на моем торсе, прямо над татуировкой на ребрах, и я обнимаю ее одной рукой. В обычных обстоятельствах мне пришлось бы встать и поехать домой на семейный завтрак. В обычных обстоятельствах я бы спросил Хейли, не хотела бы она отправиться со мной и встретиться с остальными членами моей семьи. Но это не обычные обстоятельства. Не для Хейли, да и не для меня.

Лекси придумает какое-нибудь оправдание, почему сегодня меня нет дома, хотя я понимаю, что не могу вечно избегать родственников и вопросов, которые наверняка у них возникнут. Но я не хочу об этом думать. Не этим утром. Нет, если я могу проснуться, обнимая Хейли, то я это сделаю.

Я поглаживаю ее по плечу и целую в волосы, затем очень осторожно отстраняюсь от нее. В ванной я мысленно благодарю кузину за то, что она принесла еще кое-какие вещи вчера: в основном чистую одежду и зубную щетку. Я лезу в душ и вздрагиваю, когда сначала из крана льется холодная вода. Ну, зато проснусь как следует. Постепенно, однако, вода нагревается, поэтому я могу вымыться. Я быстро промываю волосы, и не проходит и пяти минут, как я хватаюсь за полотенце, чтобы вытереться. Лекси подумала об этом, но не оставила мне ни крема для бритья, ни бритвы, и я понимаю, почему. Одна мысль об этом вызывает у меня тошноту.

Вздохнув, я провожу пальцами по щетине на лице, а после одеваюсь. Вода капает с моих волос на белую футболку, но мне все равно.

Когда я возвращаюсь в комнату, Хейли все еще в постели. Она не шевелится, но уже не спит и потому замечает меня.

– Хэй, – улыбаюсь я и сажусь рядом с ней. – Доброе утро.

– Доброе, – бормочет она, озираясь по сторонам. – Который час?

Я смотрю на телефон.

– Чуть позже десяти, – убираю мобильник обратно и кладу руку на щеку Хейли. Я слегка поглаживаю ее кожу большим пальцем. У меня и раньше была потребность касаться Хейли? Или это мой новый бзик? Честно говоря, не знаю.

– У меня есть идея, чем заняться сегодня, – говорю я мгновение спустя.

– Да?..

– Да. Позволь сделать тебе сюрприз.

Она морщит нос в своей милой манере.