Скала Прощания. Том 2 Уильямс Тэд

Глава 14. Корона огня

Саймон сразу понял, что это сон, который начался самым обычным образом: он лежал на огромном сеновале Хейхолта, спрятавшись в щекочущей соломе и наблюдая за знакомыми фигурами Шема Конюха и кузнеца Рубена Медведя, о чем-то тихо беседовавших внизу. Рубен, чьи мощные руки блестели от пота, колотил молотом по раскаленной докрасна подкове.

Внезапно сон изменился: он больше не узнавал голоса Рубена и Шема, да и сами они стали совсем на себя не похожи. Теперь Саймон прекрасно слышал, о чем они разговаривали, молот кузнеца ударял по сияющему железу бесшумно.

– … Я же сделал все, что ты просил, – неожиданно заявил Шем незнакомым хриплым голосом. – Я привел к тебе короля Элиаса.

– Ты слишком много на себя берешь, – ответил Рубен. Саймон никогда не слышал этого голоса – холодного и отстраненного, точно ветер на высоких горных перевалах. – Ты ничего не знаешь о наших желаниях… о том, чего хочет Он. – С самим кузнецом было что-то не так, не только с его голосом: от него исходило нечто неправильное, словно черное бездонное озеро, скрытое под тонкой коркой льда.

Как Рубен мог казаться таким злым, даже во сне – добрый Рубен с его медленной речью?

На морщинистом лице Шема появилась радостная улыбка, но голос звучал напряженно.

– Мне все равно, – сказал Шем. – Я сделаю все, что Он пожелает. А в ответ я прошу совсем немного.

– Ты просишь больше, чем любой другой смертный, – ответил Рубен. – Ты не только осмелился призвать Красную руку, ты безрассудно требуешь одолжений. – Его голос был холодным и равнодушным, как могильная земля. – Ты даже не понимаешь, о чем просишь. Ты ребенок, священник, и хватаешься за блестящие вещи, потому что они кажутся тебе красивыми. Но ты ведь можешь пораниться обо что-то острое и умереть от кровотечения.

– Мне все равно. – Шем говорил с упрямством безумца. – Мне все равно. Научи меня Словам Изменения. Темный мне должен… он обязан…

Рубен закинул голову назад и дико расхохотался.

– Обязан? – выдохнул он, его веселье производило ужасающее впечатление. – Наш хозяин? Тебе? – Он снова рассмеялся. Неожиданно кожа кузнеца начала покрываться волдырями. Облачка дыма поднимались вверх по мере того, как сгорала плоть Рубена, постепенно открывая ядро пульсирующего пламени, так меняется красный цвет догорающих углей под порывами ветра. – Ты доживешь до Его окончательного триумфа. Это уже само по себе награда, о которой не могут мечтать смертные!

– Пожалуйста! – Рубен продолжал пылать, а Шем начал съеживаться, точно маленький сожженный пергамент серого цвета. Его крошечная рука метнулась в сторону и рассыпалась в прах. – Пожалуйста, бессмертный, пожалуйста. – Его голос стал странно легким, полным лукавства. – Больше я ни о чем не попрошу – и не стану более говорить о Темном. Прости смертного глупца. Научи меня Слову!

Теперь на том месте, где стоял Рубен, горело живое пламя.

– Хорошо, священник. Быть может, нет особого риска в том, чтобы дать тебе опасную, но последнюю игрушку. Властелин Всего очень скоро вернет себе мир – ты не сможешь сделать ничего такого, чего он не сумел бы себе вернуть. Хорошо. Я научу тебя Слову, но боль будет велика. За всякое Изменение следует платить. – И вновь в его неземном голосе послышался смех. – Ты будешь кричать…

– Мне все равно! – ответил Шем, и его пепел погрузился в темноту, как и вся кузница, а потом и сеновал. – Мне все равно! Я должен знать!.. – Наконец даже сияющее существо, бывшее Рубеном, стало лишь яркой точкой во мгле… звездой…

Саймон проснулся, задыхаясь, как тонущий человек, сердце отчаянно колотилось у него в груди, а над головой сияла единственная звезда, которая заглядывала в дыру, что находилась в верхней части их убежища, точно сине-белый глаз. Саймон вскрикнул.

Бинабик, который не совсем проснулся, поднял голову с мохнатой шеи Кантаки.

– Что-то случилось, Саймон? – спросил он. – Тебе приснился пугающий сон?

Саймон покачал головой. Прилив страха слабел, но он не сомневался, что это не обычные ночные фантазии. У него возникло ощущение, что разговор проходил где-то рядом и его спящий разум ловко вплел его в свой сон – реальное событие, с ним случалось такое множество раз. Странным и пугающим был лишь один факт: Слудиг храпел, а Бинабик явно только что проснулся.

– Так, ерунда, – ответил Саймон, стараясь, чтобы его голос звучал ровно.

Он осторожно пробрался к передней части навеса, ощущая синяки, оставшиеся после вечерней тренировки со Слудигом, и выглянул наружу. У первой звезды теперь появилась многочисленная компания – россыпь крошечных белых светлячков, разбросанных по всему ночному небу. Быстрый ветер унес тучи, ночь выдалась ясной и холодной, и со всех сторон их окружали просторы Белой Пустоши. И нигде в свете луны цвета слоновой кости он не видел живых существ.

Значит, это всего лишь сон о том, как старый Конюх Шем мог бы разговаривать с Рубеном Медведем хриплым голосом Прайрата, а Рубен Медведь говорил погребальным голосом пустоты на живой земле Господа…

– Саймон? – сонно спросил Бинабик. – Ты?..

Саймон был напуган, но раз уж он стал мужчиной, ему не следовало обращаться за помощью всякий раз, когда ему снился плохой сон.

– Ничего страшного. – Саймон, дрожа, забрался под свой плащ. – Я в порядке.

«Но их разговор казался таким реальным. – Ветки их хрупкого убежища заскрипели под порывами ветра. – По-настоящему реальным. Словно они беседовали у меня в голове…»

Следуя обрывкам послания, которое принес серебристый воробей, они пустились в путь с рассветом, стараясь опередить приближавшуюся бурю. Тренировки Саймона со Слудигом теперь проходили после заката, в свете костра, у него совсем не оставалось времени побыть одному до того момента, как его сморит сон, а уставшее тело начинало просить покоя. Так продолжалось в течение всех следующих дней, снова и снова: бесконечные холмистые поля, покрытые снегом, темные контуры низкорослых деревьев, упрямый ветер, вызывавший онемение. Саймон радовался, что его борода становилась все гуще: без нее, часто думал он, ветер сорвал бы с него кожу до самых костей.

Складывалось впечатление, что ветер уже разровнял лицо земли, почти не оставив ничего заметного или запоминающегося. Если бы не постоянно расширявшаяся линия леса на горизонте, он мог бы подумать, что каждое утро они просыпаются в одном и том же холодном открытом месте. С грустью вспоминая свою теплую постель в Хейхолте, Саймон решил, что, даже если сам Король Бурь перебрался в замок вместе со своими многочисленными, как снежинки, приспешниками, он мог бы счастливо жить в комнате для слуг. Саймон отчаянно хотел вернуться домой и был близок к тому, чтобы согласиться на матрас в аду, если дьявол одолжит ему подушку.

Шли дни, буря продолжала расти у них за спиной, и черная колонна угрожающе росла на северо-западном небе. Огромные руки туч цеплялись за небесный свод, словно ветви огромного дерева. Между ними мерцали молнии.

– Она двигается не слишком быстро, – однажды заметил Саймон, когда они поглощали скромную полуденную трапезу.

Его голос дрожал, и ему это совсем не понравилось.

Бинабик кивнул.

– Она растет, но распространяется медленно, – согласился тролль. – За это нам следует благодарить богов. – На его лице появилось неожиданно безнадежное выражение. – Чем медленнее она движется, тем дольше находится не над нами – но когда она до нас доберется, то принесет с собой тьму, которая не уйдет, как бывает с обычными бурями.

– Что ты хочешь сказать? – спросил Саймон, у которого заметно дрожал голос.

– Это не просто буря со снегом и дождем, – осторожно заговорил Бинабик. – Мне кажется, ее задача состоит в том, чтобы приносить с собой страх. Она взяла свое начало в Стормспайке и выглядит, как нечто противоестественное. – Он с извиняющимся видом развел руки в стороны. – Буря приближается, но, как ты сказал, не слишком быстро.

– Мне известно о таких вещах, – вмешался Слудиг, – но, должен признаться, я очень рад, что мы скоро покинем Пустоши. – Он посмотрел на юг и прищурился. – Через два дня мы доберемся до Альдхорта. Там у нас появится надежда найти защиту.

Бинабик вздохнул.

– Надеюсь, ты прав, но я боюсь, что для защиты нам потребуется кое-что побольше, чем лесные деревья или крыша.

– Ты имеешь в виду мечи? – тихо спросил Саймон.

Тролль пожал плечами.

– Может быть. Если мы найдем все три, возможно, зиму можно будет держать на расстоянии копья – или даже оттолкнуть еще дальше. Но сначала мы должны попасть туда, куда нас отправила Джелой. В противном случае нам останется лишь тревожиться о вещах, которые неспособны изменить, а это глупость. – Он вымученно улыбнулся. – «Когда ты лишаешься зубов, – так говорят кануки, – научись любить кашу».

На следующее утро, седьмое в Пустошах, выдалась ужасная погода. Хотя буря на севере все еще оставалась чернильным пятном на далеком горизонте, стальные серые тучи с изорванными поднявшимся ветром краями собрались у них над головами. К полудню, когда солнце исчезло за темной пеленой, начался снегопад.

– Это ужасно, – закричал Саймон, прищурившись, чтобы защитить глаза от ледяного дождя. Несмотря на толстые кожаные перчатки, пальцы у него быстро онемели. – Мы же ничего не видим! Может, нам лучше остановиться и попытаться сделать какое-то укрытие?

Бинабик, маленькая, покрытая снегом тень на спине у Кантаки, повернулся и прокричал в ответ:

– Если мы пройдем еще немного, то окажемся на перекрестке дорог!

– На перекрестке! – воскликнул Слудиг. – Посреди пустынной местности?!

– Подъезжайте ближе, я объясню.

Слудиг и Саймон направили лошадей к продолжавшей идти вперед волчице. Бинабик поднес ладонь ко рту, но ветер все равно норовил унести его слова прочь.

– Я думаю, что где-то недалеко отсюда Старая дорога Тумет’ай встречается с Белым трактом, который начинается у северной границы леса. На перекрестке может находиться убежище, в любом случае ближе к лесу деревья там будут расти гуще. Давайте проедем еще немного. Если мы ничего не найдем, то просто разобьем лагерь.

– Но только если мы остановимся задолго до наступления темноты, тролль, – проревел Слудиг. – Ты умен, но этого может не хватить, чтобы разбить нормальный лагерь во время вьюги. После того безумия, что мне довелось пережить и повидать, я совсем не хочу умереть в снегу, как заблудившаяся корова!

Саймон промолчал, сохраняя силы для того, чтобы полнее оценить ужас их положения. Эйдон, как здесь холодно! Неужели снег никогда не перестанет идти?

Они ехали дальше, а промозглый ледяной день продолжался. Кобыла Саймона еле брела, с трудом преодолевая свежие сугробы. Саймон наклонил голову поближе к гриве, пытаясь хоть как-то защититься от ветра. Мир казался бесформенным и белым, точно он находился в бочке с мукой, и лишь немногим более подходящим для жизни.

Солнце стало почти невидимым, но даже и оно быстро тускнело. Однако Бинабик, казалось, не собирался останавливаться. Когда они проезжали мимо еще одной не слишком привлекательной группы елей, Саймон больше не мог сдерживаться.

– Я замерзаю, Бинабик! – сердито начал он, стараясь перекричать ветер. – И становится темно! Мы миновали еще одну небольшую рощу и продолжаем ехать дальше. Ночь уже почти наступила! Клянусь Деревом, я дальше не поеду!

– Саймон… – прокричал Бинабик, пытаясь его успокоить.

– Там что-то на дороге! – хрипло проревел Слудиг. – Ваэр! Что-то впереди! Тролль!

Бинабик прищурился.

– Этого не может быть, – возмущенно прокричал он в ответ. – Ни один канук не будет настолько глуп, чтобы разгуливать в одиночку в такую погоду!

Саймон вглядывался в тусклую серую мглу впереди.

– Я ничего не вижу.

– Как и я. – Бинабик стряхнул снег с капюшона.

– Я что-то видел, – прорычал Слудиг. – Возможно, снег слепит меня, но я не безумен.

– Скорее всего, это животное, – сказал тролль. – Или, если нас покинула удача, разведчик копателей. Быть может, пришло время разбить лагерь и развести костер, как ты говорил, Саймон. Впереди я вижу деревья, которые станут для нас неплохим убежищем. Вон там, за холмом.

Спутники выбрали самое защищенное место из всех, что смогли найти. Саймон и Слудиг укладывали ветки между стволами, чтобы создать какую-то защиту от ветра, а Бинабик при помощи желтого огненного порошка сумел развести костер из влажного валежника и начал кипятить воду для бульона. Погода была настолько отвратительной и холодной, что после того, как они поели водянистого супа, все трое завернулись в плащи и, дрожа, улеглись. Ветер ревел так громко, что им приходилось кричать. Несмотря на близость друзей, Саймон оставался наедине с мрачными мыслями, пока не пришел сон.

Саймона разбудило жаркое дыхание Кантаки у лица. Волчица скулила и толкала его мощной головой, заставив перевернуться. Он сел, моргая под слабыми лучами утреннего солнца, с трудом пробивавшимися сквозь кроны деревьев. Вокруг наваленных ими веток вздымались сугробы – импровизированная стена защищала от ветра, и дым от костра Бинабика почти свободно поднимался вверх.

– Доброе утро, друг Саймон, – сказал Бинабик. – Мы пережили бурю.

Саймон аккуратно отодвинул в сторону голову Кантаки, волчица разочарованно фыркнула и отступила. На ее шерсти виднелись красные следы.

– Она чем-то встревожена все утро, – рассмеялся Бинабик. – Я думаю, что в снегу немало замерзших белок и птиц, упавших с деревьев, и она неплохо подкрепилась.

– А где Слудиг?

– Он пошел проверить лошадей. – Бинабик занялся костром. – Я убедил его отвести их вниз по склону холма, чтобы они не наступили на наш завтрак или тебе на лицо. – Он поднял миску. – Здесь остатки бульона. Сушеное мясо почти закончилось, так что советую насладиться тем, что у нас есть. Наши трапезы будут скудными, если мы станем рассчитывать только на охоту.

Саймон содрогнулся и вытер снегом лицо.

– Но разве мы не доберемся до леса в самом скором времени?

Бинабик терпеливо еще раз протянул ему миску.

– Все верно, но мы пойдем вдоль него и не станем углубляться в чащу. Конечно, это кружной путь, но он займет меньше времени, ведь так нам не придется продираться сквозь подлесок. Кроме того, едва ли мы найдем там много животных, которые не спят этим холодным летом в своих берлогах и гнездах. Вот почему, если ты не заберешь у меня бульон, я его выпью сам. Я, как и ты, не хочу умереть от голода, к тому же у меня больше здравого смысла.

– Извини. И спасибо тебе. – Саймон наклонился над миской, наслаждаясь запахом бульона перед тем, как его выпить.

– Ты можешь вымыть миску, когда закончишь, – фыркнул Бинабик. – Хорошая миска – это роскошь во время такого опасного путешествия.

Саймон улыбнулся.

– Ты говоришь, как Рейчел Дракониха, – заметил он.

– Я не встречал Дракониху Рейчел, – сказал Бинабик, вставая и отряхивая снег со штанов, – но если она о тебе заботилась, то наверняка отличалась невероятным терпением и добротой.

Саймон фыркнул.

Время близилось к полудню, когда они вышли на перекресток дорог. Над замерзшей землей выступал лишь высокий камень, похожий на костлявый палец. Серо-зеленый лишайник, казалось, неподвластный холоду, мрачно жался к нему.

– Старая дорога Тумет’ай идет через лес. – Бинабик указал на едва различимую тропу, оставшуюся от дороги, которая, петляя, уходила в сторону елей. – Из-за того что ее, как мне кажется, почти перестали использовать, весьма вероятно, что она заросла, поэтому нам лучше идти по Белому тракту. Возможно, там мы найдем пустые жилища, а в них какие-то припасы.

Белый тракт оказался более новой дорогой, чем древняя Тумет’ай. Здесь даже попадались недавние следы людей – сломанный и ржавый обод колеса, болтавшийся на придорожной ветке, куда его забросил разозленный владелец фургона; заостренная спица и колышек для палатки; круг потемневших от огня камней, наполовину присыпанных снегом.

– Кто здесь живет? И куда ведет дорога? – спросил Саймон.

– Когда-то к востоку от монастыря Святого Скенди было несколько поселений, – ответил Слудиг. – Помнишь Скенди – засыпанное снегом место, которое мы миновали по пути на драконью гору? Там даже находилось несколько городов – Совебек, Гринсэби и еще парочка, насколько я помню. Кроме того, я думаю, что сто лет назад люди путешествовали вдоль огромного леса, когда направлялись на север от тритингов, так что тут должны быть постоялые дворы.

– Век назад, – заговорил Бинабик, – по этой части мира много путешествовали. Мы, кануки, – ну, некоторые из нас – летом отправлялись дальше на юг, иногда даже добирались до границ нижних земель. Кроме того, повсюду можно было встретить странствующих ситхи. Лишь в последние печальные годы эти земли опустели.

– Да, здесь никого нет, – сказал Саймон. – Очень похоже, что тут просто невозможно жить.

Они ехали по извивавшейся дороге в течение всего короткого дня, постепенно деревьев становилось все больше, и скоро они уже двигались вдоль границы леса. Местами деревья так сильно приближались к дороге, что спутникам казалось, будто они вошли в Альдхорт, хотели они того или нет. Наконец они добрались до еще одного вертикального камня, одиноко стоявшего на обочине, но перекрестка им обнаружить не удалось. Слудиг спешился, чтобы внимательно осмотреть камень.

– Здесь руны, но они едва видны и сильно пострадали от ветра и погоды. – Он почистил камень от снега. – Похоже, тут говорится, что Гринсэби где-то рядом. – Он поднял голову и улыбнулся в замерзшую бороду. – Место, где можно найти несколько крыш, пусть ничего больше. Приятные перемены. – И Слудиг пружинисто вскочил в седло.

У Саймона также улучшилось настроение. Даже заброшенный город много лучше бесконечных холодных пустошей.

Он вдруг вспомнил слова песни Бинабика. Вы скрылись в холодных тенях… И неожиданно остро ощутил одиночество. Может быть, город не окажется заброшенным. Может быть, там есть постоялые дворы с камином и едой…

Пока Саймон мечтал об удобствах цивилизации, солнце окончательно исчезло за лесом, поднялся ветер и спустился северный сумрак.

Небо еще не потемнело, однако снег стал синим и серым, и тени сгущались, как на ткани, опущенной в чернила. Саймон и его спутники уже собрались остановиться и разбить лагерь и громко это обсуждали под монотонный шум ветра, когда перед ними появились первые строения Гринсэби.

Казалось, они твердо решили развеять самые скромные надежды Саймона, крыши брошенных домов провалились под тяжестью снега, за загонами и садами уже давно никто не ухаживал, повсюду виднелись доходившие до колен сугробы. Саймон видел так много опустевших городов в северной части страны, что не мог поверить, что во Фростмарше и Пустошах когда-то жили люди, как и в зеленых полях Эркинланда. Он скучал по родному городу, по знакомым местам и привычной погоде. Или теперь зима овладела всей страной?

Они ехали вперед, постепенно пустых домов по обе стороны дороги, которую Бинабик называл Белый тракт, становилось все больше. В некоторых даже сохранились следы обитателей: ржавый топор со сгнившей рукоятью возле чурбана для рубки дров перед засыпанной снегом входной дверью; метла, торчавшая из сугроба на обочине, точно флаг или хвост замерзшего животного, – но в основном жилища оставались пустыми и заброшенными, голыми, точно черепа.

– Где мы остановимся? – спросил Слудиг. – Боюсь, мы так и не найдем подходящей крыши.

– Вполне возможно, – ответил Бинабик, – нам стоит попытаться отыскать надежные стены.

Он собрался что-то добавить, но Саймон дернул его за рукав.

– Смотри! Это тролль! Слудиг был прав! – Саймон указал в сторону от дороги, где неподвижно стояла небольшая фигурка – и ветер трепал ее плащ.

Последние лучи солнца нашли щель в кронах деревьев за Гринсэби и осветили незнакомца.

– Я тоже его вижу, – сварливо проворчал Бинабик, с опаской смотревший на незнакомца. – Но это не тролль!

Фигурка в тонком плаще с капюшоном, замершая у дороги, была совсем маленькой. Голая голубоватая кожа виднелась там, где короткие штаны не доходили до голенищ сапог.

– Это маленький мальчик. – После такого уточнения Саймон направил свою лошадь к обочине дороги. Его спутники последовали за ним. – Должно быть, он замерз насмерть!

Когда они подъехали к ребенку, он поднял голову, и снежинки блеснули на темных волосах и ресницах. Он увидел приближавшихся всадников, повернулся и побежал.

– Стой! – позвал Саймон. – Мы не причиним тебе вреда.

– Халад, кюнде! – крикнул Слудиг. Убегавший от них ребенок остановился и обернулся. Слудиг приблизился к нему на несколько локтей, потом спрыгнул в снег и неспешно пошел в его сторону. – Виер соммен марровен, – продолжал он, протягивая руку.

Мальчик с подозрением смотрел на него, но больше не пытался бежать. Казалось, ребенку не больше семи или восьми лет, и он был худым, как маслобойка, если судить по тем частям тела, которые оставались на виду. В руках он держал горсть желудей.

– Мне холодно, – сказал мальчик на хорошем вестерлинге.

Слудиг выглядел удивленным, но улыбнулся и кивнул.

– Тогда пойдем с нами, парень. – Он осторожно взял у ребенка желуди, высыпал их в карман плаща, а потом взял на руки мальчика, который не пытался сопротивляться. – Все будет хорошо. Мы тебе поможем. – Риммер посадил ребенка в седло перед собой и накинул на него свой плащ, – так что возникло впечатление, будто голова мальчика растет прямо из увеличившегося живота риммера. – Теперь мы можем найти место для лагеря? – прорычал Слудиг.

Бинабик кивнул.

– Конечно.

Он направил Кантаку вперед, мальчик смотрел на волчицу широко раскрытыми глазами, в которых не было страха. Саймон и Слудиг последовали за троллем. Снег стал быстро заполнять углубление, где стоял мальчик.

Когда они ехали через пустой город, Слудиг вытащил мех с кангкангом и дал мальчику из него глотнуть, тот закашлялся, но горький напиток кануков, казалось, нисколько его не удивил. Саймон решил, что мальчик старше, чем ему показалось вначале: его движения были точными и довольно уверенными, едва ли ребенок мог так себя вести. Должно быть, он производил такое впечатление из-за хрупкого телосложения и больших глаз.

– Как тебя зовут, парень? – наконец спросил Слудиг.

Мальчик спокойно посмотрел на риммера.

– Врен, – ответил он после паузы со странным акцентом и потянул к себе мех с кангкангом, но Слудиг покачал головой и убрал его в седельную сумку.

– Друг? – недоуменно спросил Саймон.

– Врен. Так он, кажется, сказал, – уточнил Бинабик. – Это имя хирка.

– Посмотрите на его черные волосы, – сказал Слудиг. – И на цвет кожи – либо он хирка, либо я не риммер. Но что он здесь делал в снегу?

Хирка, Саймон знал, были независимым народом, умевшим хорошо обращаться с лошадьми, а также они преуспевали в разных играх, в которых другие люди проигрывали деньги. Он не раз их встречал на большом рынке Эрчестера.

– Неужели хирка живут в Белых Пустошах?

Слудиг нахмурился.

– Я никогда не слышал ничего подобного – но в последнее время мне довелось видеть такие вещи, в которые в Элвритсхолле никто бы не поверил. Я думал, что они обычно живут в городах или лугах, вместе с тритингами.

Бинабик наклонился и погладил мальчика по руке.

– Да, так меня учили, – согласился тролль, – и маленькой рукой погладил мальчика по плечу. – Хотя говорят, что хирка живут и за Пустошью, в восточных степях.

Они проехали еще немного, и Слудиг спешился, чтобы попытаться отыскать следы обитания людей. Риммер вернулся, покачал головой и подошел к Врену. Карие глаза ребенка не моргая на него смотрели.

– Где ты живешь? – спросил риммер.

– Со Скоди, – последовал ответ.

– Это рядом? – спросил Бинабик. Мальчик пожал плечами. – А где твои родители? – Мальчик снова пожал плечами.

Тролль повернулся к своим спутникам.

– Возможно, Скоди – это имя его матери. Или название другого города, рядом с Гринсэби. Может быть, он отбился от каравана фургонов – хотя по этим дорогам, я уверен, и в лучшие времена ездили редко. Но как он мог выжить в такую жестокую зиму?.. – Бинабик пожал плечами, странным образом напомнив мальчика.

– Он останется с нами? – спросил Саймон.

Слудиг фыркнул, но промолчал, и Саймон сердито повернулся к риммеру.

– Мы не можем оставить его тут умирать!

Бинабик успокаивающе поднял палец.

– Нет, тебе не следует об этом беспокоиться, – сказал он. – В любом случае должны же быть другие люди, с которыми живет Врен.

Слудиг встал.

– Тролль прав: здесь должны быть люди. В любом случае глупо брать ребенка с собой.

– Ну, кое-кто говорил такие же слова о Саймоне, – спокойно ответил Бинабик. – Но я согласен с твоим первым утверждением. Давайте найдем его дом.

– А пока он может ехать со мной, – сказал Саймон.

Слудиг сделал недовольную гримасу, но передал ему ребенка, который и не думал сопротивляться. Саймон накрыл Врена своим плащом, как это делал Слудиг.

– Сейчас тебе лучше поспать, Врен, – прошептал Саймон, прислушиваясь к стонам ветра среди развалин домов. – Теперь ты с друзьями. Мы отвезем тебя домой.

Мальчик посмотрел на него невероятно серьезно, словно незначительное духовное лицо на религиозной церемонии. Маленькая рука выскользнула из-под куртки и похлопала Искательницу по спине. Хрупкое тело Врена прижималось к груди Саймона, который одной рукой держал поводья, а другой обнимал мальчика. Он чувствовал себя очень старым и очень ответственным.

«Стану ли я когда-нибудь отцом? – подумал он, когда они ехали сквозь сгущавшиеся сумерки. – Будут ли у меня сыновья? – Он еще немного подумал. – Или дочери?

Все люди, которых он знал, казалось, потеряли своих отцов: Бинабик во время схода снежной лавины, принц Джошуа уже взрослым, отец Джеремии, ученика свечного мастера, умер из-за легочной лихорадки; да и можно считать, что отец принцессы Мириамель мертв. Потом Саймон подумал о собственном отце, который утонул еще до его рождения. Неужели все отцы похожи на котов и собак – бросают своих детей вскоре после рождения?

– Слудиг? – позвал он. – А у тебя есть отец?

Риммер повернулся, и на его лице появилось раздраженное выражение.

– Что ты хочешь этим сказать? – поинтересовался он.

– Ну, я имел в виду, жив ли он?

– Насколько я знаю, жив, – фыркнул риммер. – Но мне все равно. Если старый дьявол попадет в ад, я переживать не стану. – Он отвернулся и стал смотреть на покрытую снегом дорогу.

«Я не стану таким отцом, – решил Саймон, прижимая к себе ребенка немного сильнее. Врен беспокойно зашевелился под плащом Саймона. – Я останусь со своим сыном. У нас будет дом, и я никуда не уйду».

А кто станет матерью? Перед его мысленным взором прошла серия случайных образов, таявших, как снежинки: далекая Мириамель на балконе в башне, горничная Хепзиба, сердитая Рейчел и леди Воршева с гневным взглядом. И где будет его дом? Он оглядел бесконечные белые просторы Пустоши и приближавшийся темный Альдхорт. Как можно рассчитывать оставаться в одном месте в этом безумном мире? Обещать такое ребенку будет ложью. Дом? Ему повезет, если сегодня ночью он найдет место, где можно будет укрыться от ветра.

Его горький смех заставил Врена зашевелиться, и Саймон поплотнее запахнул плащ.

Они добрались до восточной окраины Гринсэби, но так и не встретили ни одной живой души. Как, впрочем, и следов недавнего обитания людей. Они расспрашивали Врена, но не смогли получить от него никаких сведений, кроме имени «Скоди».

– Значит, Скоди твой отец? – спросил Саймон.

– Это женское имя, – вмешался Слудиг. – Женское имя у риммеров.

Саймон предпринял новую попытку.

– Скоди – это твоя мать?

Мальчик покачал головой.

– Я живу со Скоди, – сказал он, и его слова прозвучали вполне отчетливо, если не считать странного акцента, и Саймон снова подумал, что мальчик старше, чем они решили сначала.

Среди невысоких холмов возле Белого тракта оставалось еще несколько заброшенных селений, но теперь они попадались все реже и реже. Наступила ночь, заполнившая чернильным мраком пространства между деревьями. Маленький отряд ехал очень долго – время ужина давно миновало, по мнению Саймона. Темнота сделала дальнейшие поиски бессмысленными, и Бинабик уже собрался зажечь смолистую сосновую ветку в качестве факела, когда Саймон увидел в лесу, на некотором расстоянии от дороги, свет.

– Посмотрите туда! – воскликнул он. – Я думаю, это огонь! – Далекие деревья под белым одеялом, казалось, испускали красное сияние.

– Дом Скоди! Дом Скоди! – сказал мальчик, подпрыгивая так высоко, что Саймон с трудом его удерживал. – Она будет счастлива!

Отряд остановился, и они некоторое время наблюдали за мерцавшим светом.

– Мы поедем туда осторожно, – сказал Слудиг, – сжимая и разжимая пальцы на древке копья кануков. Уж очень это странное место для жизни. У нас нет никакой уверенности, что те, кто там живет, окажутся дружелюбными.

От слов Слудига у Саймона по спине пробежал холодок. Если бы только он мог полагаться на Шип и носить его на боку! Саймон сжал рукоять костяного ножа и почувствовал себя немного увереннее.

– Я поеду вперед, – сказал Бинабик. – Я маленький, а Кантака передвигается бесшумно. Нам нужно выяснить, кто там живет.

Он пробормотал какое-то слово, волчица тут же сошла с дороги и скользнула в длинные тени, и ее хвост метался из стороны в сторону, точно облачко дыма на ветру.

Прошло несколько минут, Саймон и Слудиг медленно и молча ехали вдоль заснеженной обочины, вглядываясь в теплый свет, мерцавший в ветвях деревьев, и Саймон вдруг задремал, когда внезапно появился тролль. Кантака широко ухмылялась, красный язык вывалился изо рта.

– Я думаю, это старое аббатство, – сообщил Бинабик, чье лицо почти полностью скрывал капюшон. – Во дворике перед домом горит костер, вокруг него несколько человек, все они похожи на детей. Я не увидел лошадей и не обнаружил никаких следов засады.

Они медленно поднимались к вершине по склону невысокого холма. Посреди поляны, окруженной деревьями, горел костер, вокруг него танцевали маленькие фигурки. За ними возвышались окрашенные красным каменные стены аббатства с потрескавшейся штукатуркой. Старое здание сильно пострадало от капризов погоды: длинная крыша провалилась в нескольких местах, а в зияющие дыры заглядывали звезды. Многие из росших вокруг деревьев просунули ветки прямо в маленькие окна, словно пытались спрятаться от холода.

Путники остались сидеть в седлах, наблюдая за происходящим. Врен выскользнул из-под руки Саймона и спрыгнул с седла в снег. Он стоял, раскачиваясь, как собака, а потом побежал по склону к костру. Часть маленьких фигурок обернулась к нему с радостными криками. Врен немного постоял среди них, возбужденно размахивая руками, а потом скользнул в дверь аббатства и исчез в мягком сиянии.

Прошло несколько долгих мгновений, но никто не вышел, и Саймон вопросительно посмотрел на Бинабика и Слудига.

– Не вызывает сомнений, что это его дом, – сказал Бинабик.

– Быть может, нам нужно ехать дальше? – спросил Саймон, надеясь, что его спутники станут возражать.

Слудиг окинул Саймона взглядом и фыркнул.

– Будет глупо упустить шанс провести ночь в тепле, – неохотно ответил риммер. – И мы все равно собирались разбить лагерь. Но нам не следует говорить о том, кто мы такие и каковы наши цели. Мы солдаты, сбежавшие из гарнизона в Скогги, если нас начнут спрашивать.

Бинабик улыбнулся.

– Я одобряю твою логику, пусть меня и трудно принять за воина-риммера. Давайте войдем и посмотрим на дом Врена.

Они въехали в лощину. Маленькие фигурки, всего около полудюжины, возобновили танцы и игры, но, когда Саймон и остальные приблизились, остановились и смолкли. Бинабик оказался прав, это были дети, одетые в тряпье.

Все глаза обратились к вновь прибывшим, и Саймон почувствовал, что его внимательно изучают. Возраст детей колебался от трех или четырех лет, до возраста Врена или немногим старше, и все выглядели по-разному. Среди них была девочка с черными волосами и темными глазами, как у Врена, но двое или трое детей с такими светлыми волосами, что они никак не могли быть риммерами. Все настороженно смотрели на незваных гостей. Когда Саймон и его спутники спешились, все головы повернулись, чтобы посмотреть на них. Все дети молчали.

– Привет, – сказал Саймон. Ближайший к нему мальчик угрюмо смотрел на него, а на его лице плясали отблески огня. – Твоя мать здесь? – Мальчик по-прежнему молча не сводил с Саймона глаз.

– Мальчик, которого мы привезли, вошел внутрь, – сказал Слудиг. – Значит, там наверняка есть взрослые. – Он задумчиво перехватил копье, полдюжины пар глаз неотрывно следили за его движением.

Риммер взял с собой копье и шагнул к двери, за которой исчез Врен. Потом прислонил копье к каменной стене и повернулся к детям.

– Никому не следует прикасаться к нему, – сказал он. – Вы меня поняли? Гьяль эс, кюнден! – Он положил ладонь на рукоять меча, потом поднял кулак и постучал в дверь.

Саймон оглянулся на Шип, завернутый в ткань и прикрепленный к одной из вьючных лошадей. Он все еще не понимал, стоит ли брать оружие, но решил, что обнажать клинок сейчас не стоит – это лишь привлечет к нему внимание. И все же Саймон чувствовал себя отвратительно. Столько жертв принесено, чтобы добыть черный меч, а теперь он оставляет его у седла, как старую метлу.

– Бинабик, – тихо сказал он, указывая на замотанный меч, – как ты думаешь?..

Тролль покачал головой.

– Я уверен, что тебе не стоит о нем беспокоиться, – прошептал тролль. – В любом случае, если дети попытаются украсть меч, они едва ли сумеют далеко его унести.

Тяжелая дверь медленно распахнулась. На пороге стоял маленький Врен.

– Заходите, люди. Скоди говорит, заходите.