Напряжение растет Ильин Владимир

© Ильин В. А., 2017

© Художественное оформление, «Издательство Альфа-книга», 2017

Пролог

Большая вода неторопливо отступала, обнажая каменистое дно, заваленное серым булыжником. Вскоре медленный выдох северной реки сменится вдохом, и русло наполнится вновь – как было вчера, как было сотни лет назад. Природа несуетлива и не любит перемен. В отличие от людей.

– Долго еще? – сверкнув позолотой часов на цепочке, поинтересовался щегольски одетый молодой человек.

Ему было холодно в отлично сшитом костюме, его ноги мерзли в модных штиблетах, а злой ветер то и дело норовил сорвать шляпу.

– Еще полчаса, и пройдем, – сверившись с солнцем, степенно заверил невысокий кряжистый мужчина. Но не удержался и тоже щелкнул овалом часовой крышки, полюбовался на дорогой подарок. Смотрителю забытого всеми заповедника нравилось выглядеть как гости из столицы. Он копировал их жесты и слова, дымил тоненькими сигарами, не чувствуя вкуса, и даже оделся похоже – в первый свой визит гости подарили достаточно, чтобы заказать отличный костюм и сейчас гордо вышагивать в нем по бережку реки. Картину портили только высокие охотничьи сапоги с заправленными в них отглаженными брюками, но это уж дураков нет – по такой погоде морозить ноги.

Услышав прогноз, рядом зябко поежились спутники аристократа. Городские жители – таким легкий ветер уже непогода. Хотя по виду – все до единого плечистые, опасные, да еще с грозным, выпирающим углами оружием под запахнутыми поплотнее коричневыми пиджаками. Но не бандиты, нет. У аристократов все по закону, и право на стреляющие игрушки для себя и свиты дается им с колыбели. Возможно, смотрителю тоже подарят красивый хромированный пистолет – он на это надеялся. Оттого помогал всеми силами. И не замечал того, что по долгу службы должен бы был увидеть, а по совести – доложить.

– Если этот не врет, – буркнул один из свиты, косясь на инвалидную коляску со стариком и суетящегося рядом врача.

Пожалуй, не холодно в этой странной группе было только этим двоим. Доктор запахнул поверх белоснежного халата теплую куртку и вполне комфортно переносил бодрящую северную погоду начала лета. Второму же было все равно – лицо закрывала маска, снабжающая легкие дикой смесью обезболивающего и наркотика.

Иногда тело старика пробирала мелкая дрожь, не от холода, от ненависти к окружающим, но в эти моменты сопровождающий отворачивал вентиль баллона, соединенного с маской. После этого тело, завернутое в грязное тряпье, некогда бывшее элегантным бежевым костюмом, вновь безвольно замирало, позволяя тихонечко вздохнуть всем окружающим.

– Сколько там, сантиметров двадцать глубины? – нетерпеливо спросил аристократ, глядя на скальный выступ, от которого лениво откатывала волна.

Большой валун, принесенный сюда движением ледников, некогда сковывавших мировой океан, в моменты прилива казался небольшим островком и только на несколько часов отлива показывался в полный рост, скалясь трехметровым черно-зеленым клыком в небо.

– Десять – пятнадцать, – прикинул смотритель.

– Так пойдем, – решился его новый знакомый и первым ступил в черно-зеленую слякоть обнажившегося дна.

– Осторожнее, господин! – всполошился смотритель и даже хотел было предложить свои сапоги, но вовремя одумался – высокородным простуда не страшна, а ему мерзнуть не след. – Там могут быть ямы!

– Да плевать. – Аристократ обернулся. – Что встали? Коляску на руки, и за мной! – И, уже не оборачиваясь, зашагал к скале, не сомневаясь в исполнении отданного приказа.

Молодой аристократ шагал по воде, высоко задирая ноги, но упрямо продвигался к близкой цели. Плевать на холод, его дар не позволит заболеть. Плевать на воду, одежду и обувь можно будет просушить в вертолете, который дожидается их на одной из лесных полян. На слуг плевать тем более, он все равно оставит их здесь – не важно, в воде или у вертолета – в зависимости от того, каким окажется приз и насколько тяжело его будет нести одному.

Он не знал, что должно быть внутри. Но верил, что причина уничтожения целого рода стоит его усилий. Если этого настолько боялись… то он определенно хочет этим владеть.

– Что, старик, помнишь, а? – улыбнулся он коляске.

Маска на лице одурманенного чуть заметно дернулась, но умный и злой взгляд свидетельствовал о жизни разума в скованном теле.

– Мы тут почистили прошлый раз. – Аристократ махнул рукой на расчищенную от зеленой патины плоскость, испещренную неглубокими сколами – следами работы инструмента. – Но твоя старуха открыть не смогла, – с досадой добавил он, отряхнул и вновь надел шляпу.

Старик резко дернулся и чуть не вывалился из кресла.

– Док, какого черта?! – запаниковал щеголь, отскочив назад.

– Сейчас, сейчас, – засуетился врач, откручивая вентиль баллона, идущего к маске.

В легкие старика ударила новая порция дурмана, лишая подвижности одно из некогда самых страшных существ этого мира.

– Да что ты делаешь, урод, он же соображать не будет! – разозлился босс, крошечным огненным шаром скидывая ярость в воду.

Ноги обдало приятным теплом, а воздух, вторя боссу, мерзко зашипел облаком пара.

– Не сомневайтесь, господин, будет! И говорить будет! – подобострастно поклонился док, выуживая из кармана многоразовый шприц и ловко вставляя в него ампулу с грязно-желтой жидкостью. – Полчаса гарантирую.

– Смотри у меня, – успокоился молодой аристократ и нервно вздохнул. – Старик, что ты дергаешься? Я же обещал привести тебя к пропавшей жене. Вот, слово мое нерушимо, – шутливо, но с определенной опаской, он повел рукой вокруг. – Где тело, извини, не знаю. Снесло водой, сам понимаешь.

Доктор ловко закатал рукав, обнажил руку старика и привычно сделал инъекцию.

– Давай, открой нам хранилище, и я отправлю тебя вслед за старухой, быстро и без мучений.

– Ты проклят, – прохрипел старик непослушными губами, стоило только злой химии влиться в кровь, а маске немного отойти от лица.

– Я не верю во все эти клятвы, – как маленькому, объяснил щеголь. – И знаю другие источники Силы, кроме чести. Например, целесообразность.

– Ты умрешь…

– Как и все, – не стал отрицать аристократ. – Но мне хватит времени, чтобы сделать жизнь твоих потомков невыносимой… если ты станешь упрямиться.

– Они… Не знают…

– Да мне плевать, знают они о хранилище или нет, – поджал губы щеголь. – Я убью их из-за твоей несговорчивости, старик. Как убили весь твой род. – Он махнул рукой на скалу. – А туда я все равно доберусь.

– Я открою… – после долгой паузы ответил живой труп.

– Поднесите его ближе, – тут же распорядился молодой и тоже зашагал к валуну, чтобы обойти слуг и видеть, что делает его пленник.

Пленник не сделал ничего, только прижал ладонь к массиву скалы – да и то это проделали за него слуги, выполняя еле слышное указание.

Скальный монолит дрогнул.

– Ох ты ж… – прошептал смотритель.

– Стоять на месте! – прикрикнул молодой аристократ, с восхищением глядя, как с тихим рокотом обнажается прямоугольный лаз в десятке сантиметров над водой.

Через две минуты движение камня закончилось, обозначился узкий проход с лестницей, уходящей вниз, под дно реки, а судя по глубине и изгибу, виднеющемуся в отсветах ручных фонарей, поворачивающей обратно, под берег.

– Ты, живо вперед, – толкнул молодой смотрителя. – Иди и говори, что видишь.

Тот обернулся, недобро прищурился, но спорить не посмел.

– Черный камень без единой щели, господин. Проплавили, не иначе, – медленно ступая, докладывал он обо всем, что видел в свете фонаря, подбадривая себя громким голосом. – Стена теплая, как живая.

– Под землей всегда тепло, – нетерпеливо оборвал босс. – Что за поворотом?

Смотритель дернул щекой от досады – была надежда, что его заменят. Достигнув поворота, отчитался, доложил, что следующий пролет завершается коридором. И тут же получил распоряжение проверить коридор. Как же, заменят…

– Тут еще одна дверь, господин! – чуть повеселев, крикнул он, вытирая смятой в руках шляпой пот со лба и молча кляня себя за нерасторопность – мог бы и позади встать, тогда под руку попался бы кто-то другой. Но вроде обошлось… Повод для радости имелся существенный – он все еще жив. Родовые хранилища отличались редкостными мерзостными ловушками, о чем знали все. Но спорить с господином – означало в лучшем случае позабыть про хромированное оружие и дорогие подарки, а в худшем… В худшем то же самое, только идти в подземелье пришлось бы под страхом смерти.

– Старик, что за дверь? – затормошил аристократ то ли уснувшего, то ли вновь скатившегося в наркотическую зыбь пленника.

– Нетерпелив… – так и не открыл тот глаза.

– Заносите его внутрь, – нахмурился щеголь, подумал немного – не лучше ли подождать отчета тут или стоит увидеть сокровищницу первым? И не смог обуздать алчность.

Тело предусмотрительно закрыл щит Силы, оберегая своего хозяина от возможных сюрпризов.

Чтобы открылась новая дверь – железная, обитая заклепками, – тоже хватило прикосновения старика. Массив металла почти метровой толщины скользнул в сторону, вызвав у присутствующих пораженный вздох. Все были потрясены как совершенной конструкцией, так и осознанием того, что пробивать такую мощь, да еще рискуя обрушить свод пещеры под рекой, было бы самоубийством. Но все мысли моментально испарились при взгляде на содержимое комнаты, расположенной сразу за дверью – осталось только растерянно выдохнуть и простецким жестом почесать макушку.

– Старик, ты гнил в долбаной Австрии, в долбаном приюте для престарелых, имея это?! – возопил босс, пинком откидывая в сторону пирамидку золотых слитков с мизинец размером.

– Вот это да…. Твою же… Не верю… – охали слуги, разглядывая несметные сокровища, сверкающие в лучах фонарей.

Даже смотритель невольно поддался очарованию богатства и попытался выудить из кучи серебряную вазу с золотым узором. Не вытащил – тяжелая.

– Господин, посмотрите, – непочтительно затормошил босса доктор, показывая лучом фонаря на дальнюю стену с широким столом в самом углу.

В овале света под слоем пыли тускло блестели, поглядывая на гостей крупными самоцветами, странные предметы, разложенные на поверхности.

– Артефакты! – ахнул босс, нетерпеливо растолкал слуг и направился к столу. – Старик, вы идиоты! Вас не зря вырезали! Иметь такое… такое… И не победить! Я бы смел половину мира, а вторую купил бы!

Замерший в кресле полутруп поднял веки, вновь их закрыл и одними губами прошептал фразу, до которой никому не было дела.

– Все… проклято…

Вокруг него откровенно резвились, швырялись золотом, серебром, украшениями, пока начальственный голос не повелел прекратить, потому как надо немедленно все выносить, иначе прилив вновь запечатает скалу.

Через минуту группа слуг, нагруженная самым ценным – артефактами той эпохи, когда допускалось применять все, что вело к власти и силе, – под бдительным оком господина покинула хранилище. Сейчас даже на личных территориях княжеств, в защищенных от бдительного взора императора убежищах, подобного себе не позволили бы. Потому что новую вещь, выкованную на крови и боли, рано или поздно заметят, и наказание не заставит себя ждать. Но старое, древнее – этим дозволялось пользоваться. Если хватит духа.

– Посторожи тут пока, мы быстро. – Щеголь напоследок похлопал старика по плечу и положил свой фонарь на безвольное перекрестье рук.

Через пару минут шаги затихли. Еще через десять минут старик пошевелился. Невероятным усилием разум заставил мертвое тело жить и подчиняться. Не ради жизни, ради чести.

Под скрип инвалидного кресла некогда могучее тело поднялось на ноги, но рухнуло на коляску вновь, на этот раз сбоку. А после новой попытки старик смог, став сзади, упасть грудью на спинку кресла, после чего зашагал к видимой только ему одному цели – голой стене слева от входа.

На середине пути пол и стены резко тряхнуло, посыпалась известка с потолка. Позади послышался сильный удар металла о камень – это двери поспешили закрыться.

– Охраняется… не нами… – упрямо продолжая путь, шептал старик. – Заперто… не нами. Заперто… не от нас. – Он делал шаг за шагом, опираясь всем телом на кресло. – До тех пор… пока не будет… нарушено слово!

Последние фразы он говорил монолиту стены, упираясь в него лбом. Каталка валялась рядом, отброшенная яростным жестом. Свет упавшего фонаря отбрасывал огромную тень, изменявшуюся от каждого движения старика, – будто не он, а человекообразное чудовище сейчас тяжело дышало в подземелье мертвого рода.

Старик залез тремя пальцами себе в рот и выщелкнул нижний коренной зуб.

Керамический ключ блеснул слюной – там, где полагалось быть корню, стоял витой стержень с десятком насечек на нем. Через секунду ключ, упрямо удерживаемый дрожащими руками, вжался острием прямо в поверхность стены. И глухая поверхность без единой трещинки и щели будто сдалась чужой воле, протаяла и приняла ключ в себя.

Плоскость вздрогнула, медленно заскользила внутрь. Только тогда старик позволил себе рухнуть на пол, не спуская взгляда с открывающегося лаза. То, что было великой надеждой рода, но стало его великим проклятием, получит шанс забрать души его врагов. Тех, кто дал слово, но не уследил за жизнью его жены. Слово… Нарушено…

– Лида…

Каменная плита скользнула вбок. И старое зло с гулом вдохнуло воздух нового тысячелетия.

Глава 1

Спустя тринадцать лет после открытия тайника

Бледно-розовая вода стекала по эмали раковины, унося вместе с прохладой грязь и боль, затаившуюся в разбитых пальцах. Из зеркала хмуро поглядывало отражение – растрепанное, в порванном костюме, без пуговицы на воротничке рубашки, со сбившейся набок алой бабочкой.

– Как первое сентября? – бесшумно появился за спиной старик.

– Было интересно, – поделился я впечатлениями.

– Познакомился с классом? – без особых эмоций спросил он, доставая из шкафа справа от зеркала две стерильные упаковки и антисептик.

– Кое с кем.

Мои руки легли на предложенное им полотенце и были аккуратно освобождены от влаги.

– Как они тебе? – Наставник сноровисто наложил мазь и теперь бинтовал правую. – Вот тут придержи, вот так.

– Дружные, – поморщился я от прикосновения ткани.

– Один за всех? – поднял взгляд мой учитель, домоправитель, а теперь еще и врач.

– Все за одного, – пожал я плечами, подставляя другую руку.

– О чем спорили?

– О различиях между людьми. Вот тут немного давит.

– Сейчас лучше? – поправил он узел.

– Да, спасибо. – С искренней признательностью я посмотрел на плотные, похожие на варежки, повязки.

– Хоть не на уроке спорили? – Старик строго глянул на меня.

– В парке спорить удобней.

– Тогда ладно, – вздохнул он спокойно. – И что, отличаются люди?

– Если очень сильно настаивают на своем, то да.

– Чем же? – поинтересовался учитель, складывая перевязочные материалы обратно в шкаф.

– Разбитым носом. Хотя они что-то говорили про происхождение и право приказывать.

– Вот как, – старик досадливо пожевал губами. – Впрочем, я примерно так и представлял. Час назад к воротам подъехали две машины, постояли, полюбовались на княжий щит над калиткой и усвистали по своим делам. Почему-то сразу на тебя подумал.

– Чуть что – сразу я?! – искренне возмутился, покидая ванную комнату.

– Потому что все остальные уже были дома, – назидательно поднял наставник палец вверх, выходя следом. – А потом приехала машина из школы и забрала твоего отца. В связи с этим у меня два вопроса.

– А покормить?

– Переоденься в чистое и пойдем, – покладисто согласился домоправитель, помогая снять костюм. Перевязанные руки не добавляли ловкости. – А пока переодеваешься, ответь мне, отрок, где была твоя голова?! – звенящим от еле сдерживаемой ярости голосом сказал он прямо в ухо.

– Била в переносицу главному, – буркнул я, отводя в сторону взгляд.

В таком состоянии с ним лучше не спорить. Все-таки заслуженный преподаватель, сорок лет стажа – ему такие, как я, на один зуб.

– Головой надо думать, а не бить! Хоть иногда! Они живы?!

– Дышали, когда уходил, – неохотно ответил, кутаясь в расстегнутую рубашку и не торопясь из нее вылезать.

Так отчего-то было легче – прямо как под одеялом в детстве.

– Ты должен был уйти два часа назад! – Меня силком вытащили из моего ненадежного укрытия.

– Так я и ушел. – Настал черед майки обеспечивать мою безопасность. Ее-то я надежно держал руками, потому что знал, какой последует вопрос.

– И где ты был все это время?!

– Гулял.

Материя не выдержала и с треском разорвалась по шву. На меня грозно смотрели синие глаза.

– В таком состоянии? Ты понимаешь, что в раны могла попасть инфекция?! О чем ты вообще думал!

– Об алиби, – тяжело вздохнув, признался, поднимая взгляд.

Все-таки не чужой человек. Хотя месяца два назад был вполне себе чужой – сидел с коробками, заполненными учебниками и одеждой, дожидаясь транспорта для переезда. Тут-то его папа и заметил, заинтересовавшись обилием школьной литературы. Нам как раз нужен был репетитор – для меня, а дедушка смотрелся если не как бывший директор, то как заслуженный учитель. Вот и поговорили они о погоде, о делах. А прибывшая через десять минут машина отвезла все добро старика не на вокзал, как до этого планировалось, а к нам в дом.

Отец прямо светился от радости – в чужом городе найти хорошего специалиста очень сложно. Тут знакомства нужны, а где их взять? Да и хорошие люди – они без дела не сидят, все на своих местах. Иначе какие они хорошие? Так что столкнуться прямо на улице с нужным человеком, имеющим кучу рекомендаций, а потом еще убедить его отложить поездку на юг ради моего обучения – серьезный повод для радости! Для всех, кроме меня. Потому что учитель оказался страшным человеком с тяжелым нравом и металлической линейкой, которой умел громко стучать по столу. Меня он бить не мог, хотя наверняка хотел – я ведь ничего толком не знал по огромному числу предметов. А не мог он этого делать по договору с нашей семьей – оказывается, личные учителя, они как врачи. И, как врачи, не имеют права вредить подопечным, а также рассказывать о том, что услышали или увидели во время своей работы. Потому наставника легко пускали за общий стол, обсуждали вместе с ним самые разные вопросы, частенько получали дельные советы, а через две недели как-то и вовсе стали считать членом семьи. Опять же – все, кроме меня. Я взрослым не особо верю, а уж бывшим школьным директорам – тем более.

Мое отношение изменил Федор, мой новый брат. Новый – не потому, что новорожденный, а из-за того, что старого никогда не было, как и семьи. Месяц назад появилась – то ли они меня нашли, то ли я их. Просто там, в руинах полуразрушенного города, среди толп беженцев, которых записывали в добровольное рабство, я был нужен им, а они – мне. Потом оказалось, что мы действительно нужны друг другу – осиротевшая на маму семья из брата, двух сестер и отца нуждалась в ком-то, кто сможет отвлечь от не затянувшейся раны, а я всю жизнь мечтал услышать слова «сын» и «брат».

В общем, брат сказал, что я зря боюсь старика. Был бы Федор просто добрым и умным парнем, которым и является, я бы просто потрепал его по волосам (а я и не удержался!), а потом делал по-своему. Но Федор, как и вся семья, не совсем обычные – они видят «Искру Создателя» внутри вещей. Не знаю, что это такое, – так и не разглядел ни разу. Дар помогает создавать волшебные предметы, собирая самоцветы с «искрой» в красивые украшения, способные защитить и уничтожить, ободрить и ослабить. Говорят, в нашей империи всего шесть семей, способных делать такое, и не всякому их работа по карману.

У меня тоже есть своя «искра» – между пальцев, обрадовавшись, что о нем вспомнили, незаметно крутанулся крохотный электрический огонек. Есть свой талант, доставшийся от родителей, которых я никогда не знал, но обязательно найду… Но все это – видимое остальным людям.

А Федор вдобавок различал «искры» в людях, и, как он признался по секрету, те «искры» тоже бывают очень разными, у хороших и плохих, сильных и слабых. Потому меня легко приняли в семью, буквально через полчаса после встречи. И потому, наверное, мне не следовало бояться нового учителя. Федор сказал, что внутри у него сияет суровое пламя – почти белое, с легким алым отливом, сжатое в тугой ком красными и желтыми лентами. Но когда старик смотрит на меня, его «искра» наливается нежно-зеленым и стихает, как шторм внутри векового леса. Брат умеет красиво говорить, хоть и вдвое младше меня.

Для меня все это было настолько необычно, что я перенял отношение семьи к старику и с осторожностью принял его в друзья. Сразу стало легче учиться – другу можно признаться в своем незнании или попросить еще раз все повторить. С учителем так вроде бы нельзя… Наверное… Никогда не учился.

В интернате, где я жил до этого, мое имя упоминалось только в медкарте донора, спрятанной там же, где и изъятое из архива личное дело. Меня как бы не было, а значит, и учить было незачем. Все мое существование сводилось к тому, что я должен был подарить еще несколько лет жизни очень богатому человеку. Но я учился им назло, только не химии и литературе, а сложным процентам, с помощью которых управлял должниками, прикладной химией для производства товара, экономикой подпольной продажи – в интернате много свободных рук, а у меня были много свободного времени и воля. Наверное, поэтому я выжил, а мои враги – нет. Только моих знаний недостаточно, чтобы пойти в школу, как и положено нормальному человеку в нормальной семье. Чтобы это исправить, как раз и требовался учитель.

За пару месяцев сложно усвоить достаточно для того, чтобы не смотреться странно в новом классе, но я очень старался и занимался с перерывами только на сон и еду. Получалось, что со стариком я виделся и разговаривал гораздо чаще, чем с семьей, и вскоре дружба переросла в доверие – достаточное, чтобы предупредить, что ничем хорошим этот восьмой класс для меня не кончится. Не поверил.

– Так, – тяжело вздохнул учитель, откидывая обрывок майки на пол и падая в кресло. – Ты побил… Сколько там их было?

– Трое. – Я повернулся к шкафу за одеждой.

– Побил троих одноклассников. А затем ушел создавать себе алиби, я верно понимаю? Ты их, случайно, дубиной по голове не треснул, чтобы им память отбило?

– А что, так можно? – заинтересовался я, повернувшись.

– Максим! – рыкнул наставник тем самым голосом, после которого всегда хотелось сесть прямо и усиленно решать задачи. – Зачем тебе алиби, если они прекрасно помнят твое лицо?!

– Да мне не для них, – отмахнулся я.

– Очень интересно, – сардонически хмыкнул старик. – А для кого же?

– Я имею право хранить молчание!

– Предлагаю сделку – ты говоришь мне чистую правду.

– И? – Я настороженно ожидал продолжения.

– На этом сделка заканчивается.

– Так себе предложение. – Подыскав в гардеробе целую майку, шустро натянул ее на себя, накинул рубашку.

– Зато я всем скажу, что ты был все это время в саду, в этой деревянной коробке на дереве.

– Это штаб!

– Хорошо-хорошо! – поднял он руки вверх.

– Да говорите, что хотите, – буркнул я, застегивая пуговицы на рубашке. – Я вам сразу сказал, не мое это – школа.

– Школа необходима, – ввернул старик поучительный тоном. – Как и высшее учебное заведение. Они дают навыки общения и социализации, плюс знания.

– А морды бить – это общение или социализация?

– Скорее, второе, – осторожно произнес он.

– Так директору и скажу, – качнул я головой.

– Но школа как раз учит искать способы решения конфликтов без драки. Доказывать свое мнение в дискуссии, а не на кулаках!

– Да понял я, – вздохнул, надевая домашние брюки.

– Так для чего тебе нужно было алиби?

– Да этот, Пашка, хвастал, какой у него отец крутой. И корабли у него большие. – Я поправил штанину и застегнул ремень. – Богатые они. И охрана его встречает-провожает каждый день.

– Просто так хвастал? – уточнил старик. – Ты ничего ему не говорил?

– Угу. Я же пешком пришел и пешком собрался уходить. Он ведь не знал, что мы в трех минутах от школы живем, думал, на остановку иду. Вот и начал друзьям рассказывать, что вот такие будут ему служить и трюмы, когда вырастут, драить на его корабле. Мы поспорили. Я сломал ему нос. Потом я сломал носы его друзьям. Потом я сходил в порт и затопил его корабль.

– Нет, в целом ты прав… Что?! К-какой корабль?!

– Там на борту герб, как у Пашки на лацкане формы. Большой такой корабль, – очертил я руками силуэт. – С кучей контейнеров.

– Так, – закрыл учитель глаза.

– Да никто не видел, – пожал я плечами.

– Как. Можно. Не. Заметить. Тонущую. Баржу?! – отчеканил он фразу.

– Так там нефтяной танкер горел, ничего же не видно.

– Максим!!!

– … А танкер врезался в баржу. Там людей уже не было – рулить некому, все на берег ушли.

– Еще что-нибудь ценное пострадало? – Старик начал массировать себе виски.

– Бабочка моя, – вздохнув, я погладил чуть потемневший алый лепесток ткани. – Но вроде еще можно отстирать. Пара нитей, правда, совсем закоптилась. Или мне кажется?

– Максим!!! Ладно. Стоп. – Он с силой провел ладонями по лицу. – Я тебя разве не учил, что нельзя топить и сжигать корабли?

– Нет, – честно попытался припомнить все уроки. – Зато мы разбирали основы пожарной безопасности. Представляете, они их совершенно не соблюдают!

Из-под ладоней донесся тихий стон.

– Если тебя узнают… Ты хоть понимаешь, что будет? С тобой, с твоей семьей? Если бы сегодня не было над воротами княжьей защиты, нас всех уже могли сжечь!

– То есть им можно сжечь нас, а мне нельзя топить их корабли? – напрягся я.

– Мы живем в мире, где нельзя доводить дело до драки, до пожаров и смерти, до утонувших кораблей!

– Где простолюдины служат, а аристократы правят?

– Не так! Это детские слова, слова мальчишки, который совсем ничего не понимает! И ваша драка – детская ссора, которая должна таковой и остаться!

– Но в наш дом приехали до того, как я добрался до порта, – холодно заметил в ответ. – Значит, не все детские дела остаются детскими.

– Поэтому старайся разрешать все конфликты на словах, – обескураженно отвернулся учитель. – У тебя странная школа. Там не должно быть таких детей. И таких родителей. Они обычно сходят с ума, если жизнь ребенка под угрозой. Но могут простить обидчика, если поединок велся честно. Только прощение иногда приходит после глупого и жестокого поступка.

– То-то я Пашку уже полчаса как простил.

Старик жег меня хмурым взглядом.

– Забудь этот момент своей жизни. Даже не вспоминай, что это случилось из-за тебя! Заруби себе на носу – оно само, ты тут ни при чем!

– Это мое жизненное кредо, – важно отозвался я, но предпочел притихнуть, учуяв очередную волну гнева.

– Скорее всего, твой Пашка больше к тебе не полезет, – успокоился учитель.

– Из-за боли?

– Из-за герба над нашими воротами, – отрицательно качнул наставник головой. – Отец ему запретит. А сегодня еще директор предупредит других родителей. В произошедшем был и его просчет.

– Главное, чтобы к мелким не лезли, – вздохнул, вспомнив Федора и сестер – как прошел их день, я пока не знал.

– Но даже не мечтай, что все для тебя этим закончится! Если отец Пашки мелковат душой, он постарается тебе тайно отомстить. Сейчас вряд ли, ты ему создал проблемы… Но потом, когда он со всем разберется…

– Ну, у него еще много кораблей, – рассудительно заметил я.

– Максим! Даже думать не смей!

– То думай, то не думай… – заворчал я для порядка, бросая испорченную одежду в корзину.

И вообще, надо прибраться. Скоро отец придет из школы, а ведь каждый знает: чистая комната – это первое смягчающее обстоятельство.

– Думай! – хлопнул старик ладонью по колену. – О последствиях в первую очередь. Следи, что у тебя за спиной! А еще лучше – устрой новую драку и проиграй Пашке.

– Исключено.

– Тогда подружись с ним! Найди в нем хорошее. Ведь не бывает совсем плохих людей, верно? – вкрадчиво спросил учитель и просительно посмотрел мне в глаза.

– Бывают, – припомнил я свое прошлое.

– Пойми, работая кулаками, ты наживешь себе только врагов, – с напором произнес он. – У этих врагов будет могущественная родня. Если о себе не думаешь, о семье вспомни – месть, она ведь не только по тебе ударить может.

– И как подружиться? – без энтузиазма спросил я. – Там уже свои компании, группы по интересам. Я пришел чужим сегодня утром и таким же ушел.

– Ни с кем не поговорил? Ну, кроме этих троих.

– Говорил. Но они странные, скучные. Все как будто собрались жить не сейчас, а года через четыре, когда окончат школу.

– Значит, попробуй увлечь их теми делами, которые интересны тебе! Тяни за собой, становись лидером!

– Как? – вздохнул я, не зная, каким способом это осуществить. – Как мне им понравиться?

– Даже не думай! – вскинулся учитель. – То есть, я хотел сказать, не вздумай стараться нравиться! Не лебези. Будь самим собой и не ломай себя ради других! Они такого совсем не поймут, просто раздавят и перестанут с тобой считаться.

– Тогда вообще не вижу вариантов, – покачал я головой.

Мои старые друзья сделались друзьями безо всяких ухищрений – просто однажды мы стали плечом к плечу.

– Будь источником их побед. Это самый лучший способ, – произнес старик и даже подошел, чтобы положить руку мне на плечо. – За победу тебе простят все и станут лучшими товарищами.

– И где ту победу найти? – поискал я ответ в его повеселевшем взгляде.

– Я тебе дал подсказку, остальное делай сам. И вот что, идем есть, второй раз греть я не стану.