Пробужденные фурии Морган Ричард

Глава сорок четвертая

– Зачем ты это делал, Так?

– Что делал?

Я стоял с Мураками под прожекторами Ангьера на «Колосажателе», глядя, как якудза отбывают на элегантном черном просторомобиле, который Танаседа вызвал по телефону. Они поплыли на юг, оставляя широкий бурный хвост цвета молочной блевоты.

– Зачем на него давил?

Я смотрел вслед уходящему скиммеру.

– Потому что он мразь. Потому что он сраный преступник, но не желает этого признавать.

– В твоем возрасте потянуло на морализаторство?

– Да? – я пожал плечами. – Может, это просто взгляд южанина. Ты же из Миллспорта, Тод, а многое лучше видится на расстоянии.

Он хохотнул.

– Ладно. И какой тебе открывается вид с расстояния?

– Как всегда. Якудза выдают любому, кто готов слушать, свою речь про древнюю традицию чести, а сами занимаются чем? Тем же самым преступным крабьим говном, как и все, только еще подсосались к Первым Семьям.

– Судя по всему, уже нет.

– Ой, брось, Тод. Ты же не дурачок. Эти ребята были заодно с Харланом и остальными с самой высадки на планету. Танаседа, может, и поплатится за косяк с «Куалгристом», который совершил он, но остальные только правильно и вежливо поцокают языком с сожалением и выскользнут из-под удара. Вернутся к тем же незаконным товарам и учтивому вымогательству, которым пробавлялись всегда. И Первые Семьи встретят их с распростертыми объятьями, потому что это лишь очередная нить в неводе, который они набросили на нас всех.

– Знаешь, – в его голосе все еще отдавался смех, – ты начинаешь говорить, как она.

Я оглянулся на него.

– Как кто?

– Как Куэлл, чувак. Ты говоришь, как хренова Куэллкрист Фальконер.

На пару секунд это зависло в воздухе между нами. Я отвернулся и уставился в темноту над Простором. Возможно, заметив между мной и Мураками давние трения, Яд предпочла оставить нас на причале наедине, еще когда остальные якудза готовились к отправлению. В последний раз я ее видел, когда она садилась на «Колосажатель» с Владом и его почетным караулом. Бросила что-то насчет кофе с виски.

– Ну ладно, Тод, – сказал я ровно. – Тогда ответь мне на такой вопрос. Почему Танаседа прибежал замаливать грехи к тебе?

Он скорчил рожу.

– Ты сам все объяснил – я родился и вырос в Миллспорте. Яки любят работать на высшем уровне. Они меня облизывали с тех пор, как я впервые вернулся домой в увал из Корпуса сто с гаком лет назад. Они думают, что мы старые друзья.

– И они правы?

Я почувствовал взгляд. Проигнорировал.

– Я чрезвычайный посланник, Так, – произнес он наконец. – Не забывай, пожалуйста.

– Ага.

– И я твой друг.

– Я уже подписался, Тод. Не надо лишний раз меня умасливать. Я впущу тебя в черный ход Шегешвара при условии, что ты поможешь мне его уделать. А какая у тебя выгода?

Он пожал плечами.

– Аюра должна получить свое за нарушение директив Протектората. Двойное облачение чрезвычайного посланника…

– Бывшего.

– Говори за себя. Его так официально и не освободили от службы, хотя тебя – да. И даже за хранение такой копии кто-то в иерархии Харланов должен заплатить. Они обязательны для удаления.

Теперь в его голосе почувствовалась странная резкость. Я пригляделся к нему. Меня озарила очевидная истина.

– Думаешь, у них есть и ты, да?

Кривая улыбка.

– А ты что, особенный, что они скопировали одного тебя? Брось, Так. Разве это не глупо? Я проверял записи. На том призыве нас с Харлана было около десятка. Тот, кто придумал эту гениальную подстраховку, скопировал бы нас всех. Аюра нужна живой, пока не скажет, где в стеках данных Харланов их искать.

– Ясно. Что еще?

– Ты знаешь, что еще, – тихо сказал он.

Я вернулся взглядом к Простору.

– Я не буду помогать убивать Бразилию и остальных, Тод.

– Я и не прошу. Хотя бы ради одной Вирджинии я попытаюсь этого избежать. Но кому-то придется расплатиться по счетам Жучков. Они прикончили Мици Харлан на улицах Миллспорта, Так!

– Большая потеря. Редакторы сим-журналов всей планеты рыдают.

– Ну ладно, – мрачно сказал он. – Еще они по ходу положили хрен знает сколько случайных жертв. Правоохранители. Невинные прохожие. Мне хватило полномочий закрыть эту операцию под грифом «стабилизированные волнения против режима», без необходимости присылать подкрепление. Но я должен найти козлов отпущения, иначе аудиторы Корпуса облепят нас, как живая колючка. Ты сам это знаешь, знаешь, как все работает. Нужно, чтобы кто-то заплатил.

– Или чтобы его заставили.

– Или чтобы его заставили. Но этим кем-то необязательно быть Вирджинии.

– Бывший чрезвычайный посланник возглавляет планетарное восстание. Нет, я понимаю, почему пиарщики Корпуса будут недовольны.

Он осекся. Уставился на меня с внезапной враждебностью.

– Ты правда так обо мне думаешь?

Я вздохнул и закрыл глаза.

– Нет. Прости.

– Я изо всех сил стараюсь подчистить все так, чтобы причинить как можно меньше боли людям, которые мне важны. А от тебя никакой помощи.

– Знаю.

– Мне нужен виновник смерти Мици Харлан и лидер восстания. Тот, кто сойдет за злого гения за всем этим говном. Может, еще парочка, чтобы список арестованных выглядел посолидней.

Если в итоге мне придется сражаться и погибнуть за призрака и память о Куэллкрист Фальконер, а не за нее саму, то даже это лучше, чем не сражаться вовсе.

Слова Коя, сказанные на выброшенном на берег и навек заглохшем ховерлодере на Вчире. Слова и проблеск страсти в его лице – возможно, страсти мученика, который уже раз упустил свой миг и не намерен упускать второй.

Кой, Черная бригада.

Но Сиерра Трес говорила примерно то же самое, когда мы прятались в каналах и развалинах Эльтеведтема. А за Бразилию все время говорило его поведение. Может, им всем нужно только мученичество во имя более древнего, великого и весомого дела, чем они сами.

Я стер мысли, сбросил их с путей, прежде чем они дошли до конца.

– А Сильви Осима? – спросил я.

– Ну, – он снова пожал плечами. – Насколько я понял, она чем-то заразилась в Нечистой зоне. Так что если мы спасем ее от перестрелки, то очистим и вернем прежнюю жизнь. Звучит разумно?

– Звучит несостоятельно.

Я вспомнил, как Сильви рассказывала о командном ПО на борту «Пушек для Гевары». И какую прочистку потом ни купишь, что-то все равно остается. Неубиваемые остатки кода, осадок. Призраки. Если Кой мог сражаться и умереть за призрака, кто знает, что неокуэллисты сделают из Сильви Осимы, даже когда ее головные системы продуют.

– Правда?

– Брось, Тод. Она икона. Есть там что в ней или нет, она может стать гребнем целой новой неокуэллистской волны. Первые Семьи захотят ликвидировать ее из принципа.

Мураками злобно улыбнулся.

– Что Первые Семьи хотят и что они от меня получат – две совершенно разные вещи, Так.

– Да?

– Да, – он это растянул, подразнивая. – Потому что если они не будут сотрудничать, то я пообещаю им высадку чрезвычайных посланников в полном объеме.

– А если они поймут, что ты блефуешь?

– Я сам посланник, Так. Херачить планетарные режимы – наша работа. Они подо мной сложатся, как гребаный шезлонг, и ты сам это знаешь. Они будут так благодарны за лазейку и шанс уйти безнаказанными, что, если я попрошу, выстроят в очередь собственных детей вылизывать мне жопу.

Тогда я посмотрел на него, и на миг показалось, что распахнулась дверь в мое собственное прошлое. Он стоял там, все еще улыбаясь в свете прожекторов Ангьера, и был практически мной. А я помнил, каково было тогда. В этот раз ко мне вернулось не ощущение братства, а брутальная мощь вседозволенности Корпуса. Раскрепощающая дикость, которая росла из глубоко укоренившегося знания, что тебя боятся. Что о тебе перешептываются во всех Освоенных мирах и что даже в коридорах власти на Земле при твоем имени замолкают воротилы. Кайф, как от брендового тетрамета. Мужчины и женщины, которые могут разрушить или просто списать с баланса сотни тысяч жизней одним хотением, – этих мужчин и женщин можно заново научить страху, а пособием был Корпус чрезвычайных посланников. Ты.

Я натянул улыбку в ответ.

– Очаровательно, Тод. Ты совсем не изменился, да?

– Ага.

И вдруг улыбка перестала быть натянутой. Я рассмеялся, и внутри меня словно что-то растряслось.

– Ну ладно. Тогда рассказывай, засранец. Как мы это провернем?

Он снова ответил по-клоунски поднятыми бровями.

– Я надеялся, это ты расскажешь. Это же у тебя планы зданий.

– Да, я имел в виду наши силы для штурма. Ты же не планируешь воспользоваться…

Мураками ткнул большим пальцем в сторону корпуса «Колосажателя».

– Нашими дергаными друзьями? И собираюсь, и воспользуюсь.

– Блин, Тод, это же кучка пацанов-торчков. Гайдуки их сожрут.

Он отмахнулся с пренебрежением.

– Работаем с подручным материалом, Так. Ты же знаешь. Они молодые, злые и накачаны метом, только и ждут, на кого все это выплеснуть. Они займут Шегешвара, пока мы не войдем и не поставим точку.

Я бросил взгляд на часы.

– Планируешь выходить сегодня ночью?

– Завтра на рассвете. Мы ждем Аюру, а если верить Танаседе, она прибудет ранним утром. Ах да, – он закинул голову и кивнул на небо. – И погода.

Я проследил за его взглядом. Над головой собирались толстые, мрачные стены туч, неуклонно валились на запад, через проглядывающее рыжеватое небо, где еще пытался заявить о себе свет Хотея. Дайкоку давно утонула в приглушенном свечении на горизонте. И теперь я заметил, что над Простором дует свежий ветер, приносивший безошибочный запах моря.

– А что погода?

– Она переменится, – Мураками принюхался. – Шторм, который должен был затихнуть в южном Нуримоно? Не затих. И, похоже, он зацепился за какой-то северо-западный ветер. И теперь возвращается к нам.

Обида Эбису.

– Уверен?

– Конечно, не уверен, Так. Это гребаный прогноз погоды. Но даже если мы не прочувствуем всю его силу, шквалистый ветер и горизонтальный дождь нам тоже не помешают, верно? Хаотичные системы – ровно тогда, когда нужно.

– Это, – сказал я осторожно, – сильно зависит от того, насколько хорошим пилотом окажется твой нервный приятель Влад. Ты же знаешь, что здесь говорят, когда буря закладывает крюк, да?

Мураками непонимающе посмотрел на меня.

– Нет. Что это к беде?

– Нет, это называется Обида Эбису. В честь сказки про рыбаков-хозяев.

– А, точно.

Здесь, далеко на юге, Эбису – не Эбису. На севере и в экваториальных регионах Харлана, в преобладающей японо-амеранглийской культуре, он народный бог моря, покровитель моряков и в целом добродушное существо. В качестве замены или бога-помощника с удовольствием привлекают и святого Эльма, чтобы не исключать и не огорчать более христианское население. Но на Кошуте, где сильно наследие восточно-европейского рабочего класса, построившего этот мир, такое настроение «живет-поживает и другим не мешает» не прижилось. Эбису – подводный демон, которым пугают непослушных детей по вечерам, чудовище, с которым в легендах святым вроде Эльма приходится сражаться, чтобы защитить верующих.

– Помнишь, как кончается сказка? – спросил я.

– Конечно. Эбису одаривает рыбаков за их гостеприимство фантастическими подарками, но забывает свою удочку, да?

– Ага.

– И тогда, э-э, он возвращается ее забрать, и только хочет постучать, как слышит, что рыбаки издеваются над его личной гигиеной. И руки рыбой воняют, и зубы он не чистит, и вместо одежды тряпье. Все такое, чему полагается учить детей, правильно?

– Правильно.

– Да, помню, рассказывал эти штуки Суки и Маркусу, когда они еще были маленькими, – глаза Мураками затуманились, отправились к горизонту и собирающимся тучам. – Уже почти полвека назад. Можешь поверить?

– Закончи сказку, Тод.

– Конечно. Ну, э-э, что у нас там. Эбису бесится, так что он прокрадывается, хватает удочку, а когда уходит, все его дары превращаются в гнилые белаводоросли и дохлую рыбу. Он ныряет в море, а у рыбаков потом несколько месяцев хреновый улов. Мораль сей сказки – помни о личной гигиене, но главное, детишки, не обсуждайте людей у них за спиной.

Он оглянулся на меня.

– Ну как, я справился?

– Неплохо для первого раза за пятьдесят лет. Но здесь сказку рассказывают по-другому. Понимаешь, Эбису омерзительно уродлив, с щупальцами, клювом и клыками, жуть на ножках, и рыбаки с трудом держатся, чтобы не сбежать в криках. Но они побороли свой страх и все равно предложили ему гостеприимство, хотя в случае с демонами этого делать не стоит. И Эбису одаривает их подарками, украденными с кораблей, затопленных им в прошлом, и потом уходит. Рыбаки с облегчением выдыхают и начинают болтать, какой он чудовищный, какой страшный, какие они умники, что выманили у него всякие подарки, и тут посреди разговора он возвращается за своим трезубцем.

– Значит, не за удочкой?

– Нет, наверное, удочка не такая страшная. В этой версии – за огромным колючим трезубцем.

– Если подумать, могли бы и заметить, что он его забыл, да?

– Да заткнись ты. Эбису подслушал, как они его поносят, и ушел в черной ярости, только чтобы вернуться в виде огромной бури, которая стирает с лица земли всю деревню. А тех, кто не утонул, он утащил своими щупальцами в вечную агонию в аду морских пучин.

– Мило.

– Да, мораль похожая. Не обсуждай людей у них за спиной, но самое главное – не доверяй этим поганым заморским демонам с севера, – улыбка сошла с моего лица. – В последний раз, когда я видел Обиду Эбису, я был совсем ребенком. Она пришла с моря на восточный конец Ньюпеста и разнесла поселения на многие километры вдоль береговой линии Простора. Без труда убила сотни человек. Затопила половину скирдовозов во внутреннем порту, прежде чем кто-нибудь успел их завести. Ветер подхватывал легковесные скиммеры и швырял на улицы, до самого парка Харлана. Здесь Обида – к очень большой беде.

– А то. Для тех, кто выгуливал собачку в парке Харлана, конечно.

– Я серьезно, Тод. Если шторм придет, а твой приятель Влад под метом не справится с управлением, мы перевернемся и будем дышать белаводорослями намного раньше, чем доберемся до Шегешвара.

Мураками чуть нахмурился.

– О Владе буду переживать я, – сказал он. – Ты сосредоточься на плане атаки, таком, который сработает.

Я кивнул.

– Еще бы. План атаки, который сработает с сильнейшим оплотом гайдуков в южном полушарии, с торчками-подростками в качестве ударной группировки и вернувшимся штормом вместо прикрытия. К рассвету. Конечно. Что тут сложного?

На миг он снова нахмурился, потом вдруг рассмеялся.

– Ты так расписал, что мне уже не терпится, – он хлопнул меня по плечу и ушел к пиратскому ховерлодеру, бросая из-за спины: – Я поговорю с Владом. Это войдет в анналы, Так. Сам увидишь. У меня предчувствие. Интуиция посланника.

– Ну конечно.

А на горизонте взад и вперед прокатился гром, словно он метался в узком замкнутом пространстве между основанием туч и землей.

Эбису, вернувшийся за трезубцем и не очень довольный тем, что сейчас услышал.

Глава сорок пятая

Рассвет все еще был не более чем сплюнутыми серыми брызгами на нависающей черной массе штормового фронта, когда «Колосажатель» втянул швартовщики и рванул по Простору. На атакующей скорости он издавал такие звуки, будто разваливался от тряски на части, но когда мы ворвались в шторм, даже это заглохло в воплях ветра и металлическом стуке дождя по бронированным бокам. Передние стекла мостика превратились в сокрушительный водопад, который с ошалелым электронным визгом колотили тяжелые дворники. Во мраке можно было разглядеть, как обычно ленивые воды Простора взбились в волны. Обида Эбису оправдала ожидания.

– Снова как в Касенго, – прокричал Мураками, с мокрым лицом и улыбкой, протискиваясь в дверь с верхнего мостика. Его одежда промокла до нитки. За его спиной кричал ветер, хватался за косяк и пытался пролезть внутрь. Мураками с трудом отбился и захлопнул дверь. С солидным щелчком закрылись штормовые автозамки. – Видимость упала ниже плинтуса. Эти парни даже не поймут, что происходит.

– Тогда какой же это Касенго, – сказал я раздраженно, вспоминая. В глазах из-за недостатка сна словно скрипел песок. – Те парни нас ожидали.

– Да, верно, – он обеими руками снял воду с волос и тряхнул пальцами над полом. – Но мы их все равно покрошили.

– Следи, как дует, – сказал Влад своему рулевому. В его голосе слышался новый, любопытный тон – авторитетный, с которым я еще не сталкивался. Припадки трясучки улеглись. – Мы идем по ветру, а не поддаемся ему. Повернись-ка бочком.

– Поворачиваю.

Ховерлодер из-за маневра ощутимо задрожал. Палуба под ногами загудела. Когда изменился наш угол входа в шторм, дождь издал новый, яростный, звук на крыше и стеклах.

– Другое дело, – сказал Влад невозмутимо. – Так и держи.

Я еще побыл на мостике, затем кивнул Мураками и выскользнул в люк на жилую палубу. Двинулся к корме, хватаясь руками за стены коридора из-за непредсказуемых скачков в стабильности ховерлодера. Раз или два появлялись члены команды и с тренированной легкостью проскальзывали мимо меня в тесном пространстве. Воздух был жаркий и липкий. Через пару кают я бросил искоса взгляд в открытую дверь и увидел одну из юных пираток Влада, раздетую по пояс и склонившуюся над незнакомыми модулями оборудования на полу. Я заметил огромные пышные груди, пленку пота на коже под резким белым светом, короткие волосы, мокрые на шее под затылком. Затем она поняла, что я рядом, и выпрямилась. Одной рукой оперлась на стену каюты, второй прикрыла груди и встретила меня напряженным взглядом – то ли из-за отходняка с мета, то ли из-за нервов перед боем.

– Проблемы, сам? Я покачал головой.

– Прости, задумался.

– Да? Тогда вали.

Дверь каюты задвинулась. Я вздохнул.

Справедливо.

Я нашел Яд такой же напряженной, но в одежде. Она сидела на верхней из двух коек в каюте, которую нам выдали, с осколочным бластером без магазина у подвернутой ноги в ботинке. В ее руках поблескивали половины пистолета с твердым боезапасом, который я у нее не припоминал.

Я завалился на нижнюю койку.

– Что у тебя там?

– Электромаг «Калашников», – ответила она. – Одолжил один у парней дальше по коридору.

– Уже нашла друзей, а? – когда я это сказал, меня подмяла необъяснимая грусть. Может, из-за близнецовых феромонов наших оболочек «Эйшундо». – Интересно, у кого он его спер.

– А кто сказал, что он его спер?

– Я. Это же пираты, – я сунул руку к ее койке. – Ладно, дай посмотреть.

Она защелкнула оружие и уронила мне в ладонь. Я поднес его к глазам и кивнул. Дальнобойный ЭМ от «Калаш» славился во всех Освоенных мирах как идеальное бесшумное оружие, а эта модель была последним словом техники. Я хмыкнул и вернул наверх.

– Ага. Семьсот долларов ООН минимум. Никакой наркопират не будет тратить такие деньги на бесшумку. Стибрил. Может, и владельца убил. Смотри, с кем водишься, Яд.

– Чувак, какой ты веселый этим утром. Ты хоть поспал?

– Под твой-то храп? А сама как думаешь?

Без ответа. Я снова хмыкнул и отдался воспоминаниям, которые растревожил Мураками. Касенго, заурядный портовый городишко в почти неосвоенном южном полушарии Земли Нкрумы. Когда политический климат ухудшился, а отношения с Протекторатом испортились, он получил гарнизон правительственных войск – совсем недавно. Касенго по причинам, известным только местным, обладал гиперпространственным передатчиком межзвездных мощностей, и правительство Земли Нкрумы волновалось, что военные ООН захотят получить к этим мощностям доступ.

И правильно делали.

За предыдущие шесть месяцев мы под шумок захватили гиперпространственные станции всей планеты, пока политики еще притворялись, что дипломатия чем-то поможет. Когда командование чрезвычайных посланников приказало ударить по Касенго, мы уже адаптировались к Земле Нкрумы не хуже, чем любой из сотни миллионов колонистов в пятом поколении. Пока внедренные команды разжигали бунты на улицах северных городов, мы с Мураками собрали небольшой тактический отряд и исчезли на юге. Целью было устранить гарнизон во сне и захватить оборудование для пробоя на следующее утро. Что-то пошло не так, утечка информации, и прибыли мы к хорошо охраняемой станции.

Времени на новые планы не было. Та же утечка, что предупредила гарнизон Касенго, означала, что подкрепления уже в пути. Мы ударили во время морозного ливня, в стелс-костюмах и грав-ранцах, заполоняя небо вокруг ложными целями, чтобы симулировать полномасштабное наступление. В неразберихе бури уловка сработала как по писаному. Гарнизон состоял в основном из зеленой мобилизованной молодежи, которую возглавляли всего несколько закаленных младших офицеров. Через десять минут боестолкновения они дрогнули и рассыпались по залитым дождем улицам паникующими отступающими группками. Мы загоняли, окружали и выкашивали. Некоторые пали в бою; большинство попало в плен живыми.

Позже в их тела вошла первая волна тяжелых штурмовиков Корпуса.

Я закрыл глаза.

– Микки? – голос Яд с койки наверху.

– Такеси.

– Пофиг. Пусть будет Микки, а?

– Ладно.

– Как думаешь, там сегодня будет эта сука Антон?

Я с трудом разлепил веки.

– Я не знаю. Наверное. Танаседа думает, да. Похоже, Ковач все еще его использует, может, на всякий случай. Никто не знает, чего ожидать от Сильви или того, что она может перенести, так что если таскать с собой другую командную голову, то это успокаивает.

– Да, похоже на правду, – она помолчала. Затем, когда мои глаза уже снова смыкались: – Тебя не волнует, когда ты так о себе говоришь? Когда знаешь, что он там?

– Конечно, волнует, – я широко зевнул. – Я убью этого мелкого гада.

Молчание. Я позволил векам захлопнуться.

– Короче, Микки.

– Чего?

– Если Антон там?

Я закатил глаза на койку над собой.

– Да?

– Если он там, этот козел – мой. Если придется в него стрелять – отстрели ноги или еще что. Но он мой.

– Идет.

– Я серьезно, Микки.

– Я тоже, – пробормотал я, тяжело проваливаясь под весом прерываемого сна. – Мочи кого хочешь, Яд.

Мочи кого хочешь.

Неплохая постановка задачи для всего налета.

Мы ударили по питомнику на скорости тарана. Искаженные сигналы о бедствии помогли подобраться достаточно близко, чтобы дальнобойные орудия Шегешвара оказались бесполезны. Рулевой Влада шел по вектору, который напоминал бегство от шторма, но на самом деле был управляемым маневром на высокой скорости. Когда гайдуки поняли, что к чему, «Колосажателя» уже было не остановить. Он ворвался в вольеры пантер, сокрушая барьеры из ремней и старые деревянные пирсы скирдовальной станции, неудержимый, разрывая обшивку, снес обветшавшие стены и протащил растущую массу обломков на армированном носу.

«Слушайте, – говорил я Мураками и Владу прошлым вечером, – тихо это сделать невозможно». И глаза Влада озарились энтузиазмом, распаленным метом.

«Колосажатель» со скрежетом и лязганьем забуксовал и застрял посреди наполовину погруженных в воду модулей подводного бункера. Палуба круто накренилась направо, на уровне с десяток сигнализаций высадки истерически вопили о столкновении, когда люки на этой стороне распахнулись взрывными болтами. Рухнули, как бомбы, абордажные трапы с живой колючкой на концах, которая корчилась и вгрызалась в вечный бетон для опоры. С дребезжанием и жужжанием отстрелились швартовочные лини, гулко отдаваясь в корпусе. «Колосажатель» вцепился накрепко.

Эта система когда-то предназначалась только для аварийного использования, но пираты перепрошили все судно для быстрой атаки, абордажа и тарана. Не сказали об этом только искусственному мозгу, который по-прежнему думал, что корабль попал в аварию.

На трапе нас встретила погода. Меня хлестнули ветер и дождь, ударили по лицу, толкнули под разными углами. В самую гущу бури бросилась с воплями штурм-команда Влада. Я взглянул на Мураками, покачал головой и последовал за ними. Может, они и правильно делали: «Колосажатель» прочно засел среди оставшихся после него разрушений, и пути назад не было – только победа или смерть.

В серых завихрениях шторма началась пальба. Шепот и шипение лучевого оружия, грохот и лай огнестрельного. Лучи во мгле светились бледными синими и желтыми цветами. Далекий раскат грома по небу; на него ответила бледная молния. Кто-то впереди меня заорал и упал. Неразборчивые крики. Я соскочил с конца трапа, поскользнулся на округлом модуле, восстановил равновесие с помощью оболочки «Эйшундо» и скакнул вперед. В мелкую плещущую воду между модулями, к следующему торчащему пузырю. Его поверхность оказалась шершавой, цепляться было легко. Периферийное зрение говорило, что я на вершине клина, Яд – на левом фланге, Мураками – на правом с плазмошрапнельной пушкой.

Я применил нейрохимию и заметил впереди ремонтную лестницу на пирс, у основания которой прижало огнем сверху троих пиратов Влада. У ближайшего модуля подводного бункера плавало раскинувшееся тело их товарища; от лица и груди, где бластерный огонь выжег жизнь, шел пар.