Ужас без конца Нури Альбина

Вместо предисловия

Вот мы и снова встретились, дорогой читатель! Перед вами – второй сборник мистических, страшных рассказов (первым было «Время кошмаров», почитайте, если вдруг еще не знакомы с этими историями!)

Рассказов здесь больше, а атмосфера, настроение, выбор тем остались прежними, и цель автора все еще состоит в том, чтобы хорошенько пощекотать ваши нервы.

Герои моих историй сталкиваются с жуткими, зловещими, необъяснимыми с точки зрения обычной логики вещами; попадают в кошмарные, выкручивающие мозг ситуации. Границы реального и потустороннего миров внезапно оказываются зыбкими и размытыми, и существа, обитающие на той стороне, готовы ворваться в привычную жизнь, пугая, сводя с ума, убивая всех, кому не повезло оказаться на их пути…

Скажу еще, что коллекция моих страшных историй постоянно пополняется (так что этот сборник далеко не последний), я читаю свои рассказы на YouTube канале «Альбина Нури» – заходите на огонек!

По пути в Архангельское

– Ты готова умереть? – громко проговорил ей на ухо мужской голос.

Маша вздрогнула и открыла глаза.

Тело затекло от долгого сидения, шея была словно деревянная. Она неловко пошевелилась, пытаясь сесть поудобнее, вытянуть ноги, и повернулась к брату. Шея при этом отозвалась болью.

– Выспалась немного? – спросил Гена, на секунду оторвав взгляд от дороги.

– Который час? – вопросом на вопрос ответила Маша и по привычке потянулась к телефону, но вспомнила, что тот разрядился еще несколько часов назад.

«Говорила же, надо список вещей писать, чтобы все взять!» – мысленно укорила она Гену, который забыл дома автомобильную зарядку для телефона.

Брат слегка дернул углом рта – он всегда так делал, если нервничал.

– Мой сотовый тоже разрядился. Не знаю, что такое. Утром сто процентов было, он всегда нормально зарядку держал. А сейчас смотрю – не включается.

Наручные часы ни Маша, ни Гена (как и многие люди в наши дни) не носили, а автомобильные сломались задолго до того, как они поехали к тетке.

– Отлично, – пробормотала Маша. – Значит, мы не знаем, сколько сейчас.

– Да какая разница? Тебя что, на проходной караулят с секундомером? – Гена хотел, чтобы это прозвучало весело, но вышло язвительно, и Маша мигом вышла из себя.

– Ой, какой у нас тонкий юмор! Обхохочешься! Я даже не знаю, что смешнее: вздумать поехать на машине вместо того, чтобы отправиться поездом? Или решить сократить дорогу и оказаться хрен знает где? Или…

– Маш, ну, хватит, а? Лежачего не бьют. Я ведь уже сказал, что виноват.

Злость на брата мгновенно прошла, и Маше стало неудобно за свою вспышку. Они были очень близки, как это часто бывает с двойняшками, и ссорились исключительно редко, потому, наверное, что чувствовали боль и обиду другого, как свою собственную.

Да и потом, Маша и сама не хотела поездом, не любила в них ездить. На купе денег было жалко, а в плацкарте такие сквозняки, так сифонит из окон, что Маша с ее склонностью простужаться точно слегла бы с температурой.

– Прости, – покаянно сказала она. – Ты хотел как лучше. Мне просто сон дурной приснился, видимо, вот я и завелась. Представляешь, как будто кто-то сказал, что я скоро умру… или что-то в этом роде.

– Бывает, Машуль. Наверное, просто сидела нехорошо, неудобно, вот мозг и дал сигнал проснуться. – Гена протянул руку и потрепал ее по колену. – Не переживай, сестричка, прорвемся. Думаю, сейчас около одиннадцати. Или даже меньше, темнеет-то рано. Скоро, если верить карте, будет Архангельское – то ли городишко, то ли поселок. Переночуем там, завтра к обеду будем у тети Вали. А обратно, честное пионерское, поедем другой дорогой!

Маша посмотрела в окно, но ничего снаружи не увидела. Темнота была непроницаемой: ни фонарей вдоль обочины, ни огонька вдалеке.

Автомобильные фары уверенно рассекали тьму, дорога (хорошо еще, что заасфальтированная!) уводила вперед, а по обе стороны ее высился лес. Голые деревья стояли плотным строем, укрытые толстым слоем январского снега.

Послезавтра Рождество. Тетя Валя, мамина младшая сестра, которая вырастила Машу и Гену после смерти их родителей, постоянно звала племянников приехать, но они все не могли выбрать время, совместить графики отпусков.

В какой-то момент тетя Валя замолчала, перестала приглашать, и в этом молчании чувствовалось нехорошее: не то обида, не то обреченность. Брат и сестра в один из дней одновременно (они часто думали одинаково) поняли: нельзя тянуть, по-скотски это и неправильно.

Собрались спонтанно и поехали. Решили сделать сюрприз.

– До чего же безлюдно тут, – сказала Маша. Сердце ныло, как от дурного предчувствия. – Владимирская область, а такое впечатление, что глухая дальневосточная тайга.

– Да брось, – неуверенно сказал Гена.

– Ты когда в последний раз хоть какой-то населенный пункт видел?

– На карте тоже ничего не обозначено!

– На твоей карте только города и более-менее крупные поселки. Но должны же быть мелкие деревушки, отдельные дома, полустанки. И станции заправочные. Вот если у нас бензин кончится, что тогда?

Гена посмотрел на сестру. Они были похожи: рыжеватые волосы, карие глаза, упрямые подбородки, веснушки на носу, которые Маша маскировала тональным кремом. Она в который раз порадовалась, что у нее есть брат: умный, добрый. А то была бы совсем одна на свете после смерти Марата.

«Ты готова умереть?» – вот что она услышала, когда спала, вспомнилось Маше.

Смерть всегда ходила рядом, сужая круги. Сначала погибли родители – вот так же ехали по дороге и попали в аварию. Потом Марат разбился на мотоцикле через год после свадьбы. И всегда смерть подстерегала в пути.

«А если теперь наш с Геной черед?»

Мысль была пугающей, и Маша поспешно прогнала ее.

– Бензин у меня есть, взял две канистры на всякий случай, – успокоил сестру Гена. – Да и в Архангельском точно будет заправка, не беспокойся.

Брат снова отвернулся, сосредоточившись на дороге.

– Как-то это ненормально, что машин нет. – Маша внезапно осознала, что давно уже не видела ни встречных, ни идущих на обгон, ни едущих впереди автомобилей. – Такое ощущение, что мы одни на этой дороге. А если там ремонт, поэтому никто не…

– Не было же знака про ремонт дороги, так что…

Ни Гена, ни Маша не закончили фразы.

От того, что они увидели, слова застряли в глотке, как кусок непрожеванного хлеба.

Впереди, в свете фар, прямо посреди дороги стоял человек в черном балахоне. Голова его была чуть опущена, так что капюшон скрывал лицо. Машина была еще далеко, о столкновении речь не шла, они запросто успевали объехать незнакомца, но Гена инстинктивно сбросил скорость.

– Что за придурок?

– Откуда он тут взялся?

Брат и сестра переглянулись.

Человек стоял неподвижно.

Гена посигналил.

– Уйди с дороги!

– Может, рядом авария была? – предположила Маша.

– Где? Никаких машин поблизости, – сквозь зубы проговорил Гена.

Они все приближались к стоящему, и Маша почувствовала, что вид недвижимой фигуры в черной хламиде и капюшоне наводит на нее ужас.

Даже если это просто местный житель, даже если ему холодно и он, стоя посреди дороги, таким образом просит, чтобы его подвезли, – плевать!

Они не остановятся. Нельзя останавливаться!

Маша покосилась на брата, который, кажется, чувствовал то же самое, потому что сжал челюсти и приготовился объехать мужчину.

Но это не потребовалось.

Черная фигура посторонилась, уйдя прочь, освобождая машине путь.

Автомобиль проехал мимо. Маша и Гена смотрели на стоящего на обочине человека, лица которого так и не удалось разглядеть.

– Фу ты, черт, – выругался Гена. – Дурачок деревенский, наверное. Нацепил монашеские тряпки и выперся на дорогу.

Но по голосу его Маша понимала, как сильно тот напуган. И знала, что брат, как и она сама, не считает, что это чокнутый сельский житель. Тут и сел-то никаких нет.

– Ты видел, как он шел? – напряженно спросила Маша. – Как будто не шел, а плыл по воздуху.

– Не говори ерунды! Его ряса ноги скрывает, поэтому так показалось.

Ага, значит, и Гена заметил.

– Дай воды, – попросила она.

Брат потянулся за бутылкой, и тут Маша, которая смотрела в его сторону, завопила от ужаса, глядя на боковое окно. Гена выронил бутылку, посмотрел туда же, куда и сестра, и тоже вскрикнул.

За стеклом плыло лицо.

Белое, бескровное, с глазами, обведенными красными кругами, оно больше не было скрыто капюшоном. Незнакомец, который стоял на дороге, которого они оставили позади, непостижимым образом увязался за ними.

– Тише, тише, успокойся! – Гена схватил Машу за руку, второй рукой вцепившись в руль. – Окно закрыто! Оно сюда не проберется!

– Что это за тварь? – Маша плакала, закрыв лицо ладонями, боясь повернуть голову.

– Понятия не имею! Маша, послушай меня, все будет хорошо!

Существо в черном по-прежнему маячило за окном.

Гена прибавил скорость, но оно не отставало.

– Хорошо, – сквозь зубы проговорил Гена и еще сильнее вдавил педаль газа.

Теперь они мчались со скоростью сто тридцать километров в час. Ночью, зимой, на незнакомой дороге это было самоубийственно, опасно.

– Мы разобьемся! – простонала Маша.

Но самое страшное, что преследующая их тварь ничуть не отстала, по-видимому, обладая способностью передвигаться с любой скоростью.

Поняв, что оторваться не удастся, а вот вылететь с дороги и врезаться в дерево можно запросто, Гена чуть сбавил скорость.

– Что ему нужно? – Машу била дрожь. Руки были ледяными, а лицо, наоборот, горело.

Гена неожиданно повернул голову вправо и выкрикнул:

– Отвяжись от нас! Отстань, сволочь! Иди… – Он грубо выругался, хотя почти никогда не матерился.

Существо за окном растянуло в ухмылке тонкие губы и, точно послушавшись, резко отпрянуло от машины. Секунда – и снаружи никого больше не было; только стоящие вдоль трассы деревья проносились мимо.

Несколько минут Гена и Маша молчали, не в силах выдавить ни слова. Потом она сказала:

– Я больше никогда никуда не поеду ночью. И никогда в жизни не разрешу тебе съехать со знакомой дороги. Если ты попробуешь об этом заикнуться, я тебя убью.

– Узнаю мою милую, добрую сестричку, – хрипловато проговорил Гена.

Понемногу успокаиваясь, они переводили дыхание, пытаясь осмыслить, что с ними произошло.

– Может, такое случается, когда долго едешь? – неуверенно сказала Маша. – Начинает разное чудиться от перенапряжения.

– Ага, обоим одно и то же почудилось? Помнишь, как в мультике: только гриппом вместе болеют, а с ума поодиночке сходят. – Гена нахмурился. – Это нечисть какая-то. Они, говорят, мата не выносят: я выругался – тварь отстала.

– Как отстала, так и догонит, – пробормотала Маша, глядя прямо перед собой, боясь повернуть голову и увидеть белое лицо, плывущее во мраке.

– Не догонит! – Облегчение в голосе Гены было таким отчетливым, что Маша сразу поверила: все кончилось, все будет хорошо! – Вон, указатель впереди! Что написано?

– Архангельское, – послушно прочитала Маша и улыбнулась.

– Считай, приехали!

Архангельское вывернулось из-за ближайшего поворота, и Маша поверила, что неприятности остались позади. Автомобиль ехал по улице, вдоль которой стояли одно- и двухэтажные строения.

Кое-где тускло горели фонари, окна некоторых домов светились болезненным желтоватым светом. Промелькнула вывеска «Магазин 24 часа», рядом находилось «Кафе-бистро»; надпись «Аптека» испускала призрачно-зеленое сияние, а через несколько метров располагалась «Парикмахерская «Фея».

Небольшой городишко, затерянный среди лесов и полей средней полосы, скорее всего, доживал последние годы. Молодежь, небось, разъехалась кто куда в поисках лучшей доли, а коротающие свой печальный век старики скоро окажутся на погосте, мимо которого, кстати, брат с сестрой тоже проехали.

– Кладбище чуть ли не в центре, – покачал головой Гена. – Креативно.

Не слишком веселое местечко, подумалось Маше, но, во всяком случае, находиться здесь намного лучше, чем на ночной дороге, рядом с тем, что на ней обитает.

Народу на улицах не было, но это и не удивительно, учитывая поздний час. Все сидят по домам, в тепле. Пора бы и им найти, где преклонить голову.

– Надо где-то переночевать, – сказал Гена. Как это часто бывало, он словно бы подслушал мысли сестры. – Вон там заправка, видишь? Дольем бензин и заодно спросим, где тут гостиница или гостевой дом какой-нибудь. А может, прямо у них есть комнаты, чтобы переночевать.

Гена говорил много и возбужденно: радовался, что все обошлось, а жизнь снова обрастает приметами «нормальности»: магазин, гостиница, дома и жители, что сидят в них, как улитки в раковинах.

Заправка, на которой не было ни людей, ни машин, была ярко освещена. Автомобиль остановился, и Маша поспешно выбралась наружу, услышав, как хлопнула дверь с Гениной стороны.

– Спина сейчас отвалится! – сказал он.

Маша потопталась на месте, разминая ноги. Какое наслаждение стоять на земле, а не ехать в тесной железной коробке.

Они пошли к двери, за которой был маленький магазинчик. Гена открыл ее, на них пахнуло теплом и запахом кофе. Где-то в глубине помещения играла негромкая музыка: Селин Дион пела песню из «Титаника».

Колокольчик над входной дверью звякнул, но никто не вышел встретить посетителей. Правда, из подсобки раздался женский голос:

– Минуточку, пожалуйста! Я сейчас.

Голос показался Маше смутно знакомым, но она не могла вспомнить, напоминает ли он голос кого-то из подруг, коллег или какой-то актрисы?

– Давай поесть купим. – Гена окинул голодным взглядом шоколадки, печенье, чипсы и скучавшую на поддонах выпечку: булочки, рулеты с маком.

Маша согласно кивнула и хотела уже заметить, что у них тут, наверное, карты не принимают, как из подсобного помещения вышла женщина. На ней было серо-синее форменное платье с белым воротничком, каштановые волосы уложены в высокую прическу.

– Доброй ночи, – поздоровалась она. – Поздновато вы путешествуете.

Маша и Гена стояли и смотрели на нее с совершенно одинаковым выражением потрясения на лицах.

– В чем дело? Почему вы так на меня смотрите, молодые люди?

Гена сумел взять себя в руки, откашлялся и проговорил:

– Простите, вы просто очень похожи на…

– Тетя Валя? – выговорила Маша. – Как ты тут оказалась?

Воцарилась тишина.

– Простите? – переспросила женщина. – Как вы сказали?

– Моя сестра имела в виду, что вы очень напоминаете нашу тетю. Мы как раз к ней сейчас едем.

Гена обнял Машу за плечи.

– Просто одно лицо, – глухо проговорила она.

Женщина засмеялась.

– Меня вечно с кем только ни путают. Просто наказание какое-то! А вы слышали теорию о том, что у каждого на планете есть двойник? Видимо, я двойник вашей тетушки.

Маша почувствовала, что понемногу успокаивается. Что она, в самом деле? Если подумать, эта женщина выглядит моложе тети, да и прическа другая: тетя Валя сейчас стрижется очень коротко.

– Простите, перенервничала в дороге, – смущенно проговорила Маша. – Мы хотели бы купить кое-что, заправить машину…

– А главное, узнать, где можно остановиться на ночь, – договорил Гена.

– С этим никаких проблем. В городе есть небольшая частная гостиница, ее держат муж с женой, замечательные люди. Сейчас я им позвоню и скажу, что есть желающие разместиться. Кто-то из них придет за вами, чтобы вы не заблудились в темноте. Хотя это совсем рядом, если знать дорогу.

В подтверждение своих слов женщина немедленно позвонила в гостиницу.

– Все в порядке, они сейчас придут, а вы пока скажите мне, что хотите купить.

– Что будешь есть? – спросил Гена.

– То же, что и ты, купи на свой вкус, – ответила Маша.

За дверью послышались шаги, и она обернулась, думая, что это кто-то из хозяев гостиницы, но в магазин вошел молодой мужчина в комбинезоне.

– А вот и наш заправщик, – весело проговорила продавщица.

Маша взглянула на него, и сердце ее пропустило удар. Она прижала руки ко рту, чтобы сдержать рвущийся наружу крик.

– Это что, шутка какая-то? – слабым голосом спросил Гена.

Хотя увиденное могло быть чем угодно, только не шуткой.

Ночным кошмаром. Галлюцинацией. Порождением больного мозга.

Но пошутить так никто не мог.

Человек, что стоял перед ними, уже несколько лет покоился в могиле за шестьсот километров отсюда. Маша сама сложила его руки крест-накрест на груди, в последний раз поцеловала холодные губы.

Теперь эти руки упирались в бока, а губы улыбались.

Перед ними был Марат, Машин покойный муж.

– Это что, тоже двойник? – Она сама удивилась спокойствию своего голоса.

Гена прижал сестру к себе в извечной попытке уберечь, защитить.

Мужчина и женщина переглянулись и засмеялись, словно Маша выдала удачную остроту.

– Что здесь происходит? – беспомощно проговорил Гена, а в магазин между тем вошли новые посетители.

Почти уже не удивившись, Маша узнала родителей.

– А вот и владельцы гостиницы, – возвестила продавщица. – Устроитесь с комфортом, уверяю вас.

– Мы очень рады, что вы приехали, – сказала «мама».

– Вам у нас понравится, – вторил ей «отец».

Гена и Маша взялись за руки, будто снова стали детьми.

– Идем отсюда, быстро! – Он потянул сестру к двери.

Никто не попытался задержать их. Мертвые родственники смотрели им вслед, улыбки на знакомых лицах были не то сочувственными, не то злорадными.

Спустившись с крыльца, Маша с Геной хотели бежать к машине, но тут увидели, что все кругом изменилось. Не было ни улицы, ни зданий на другой ее стороне, ни асфальта, ни заправочных колонок. Да и машина пропала.

Они стояли среди могил: их окружали кресты и надгробия.

– Архангельское – город мертвых, а не живых. Это кладбище, – раздался за их спинами голос покойного Машиного мужа.

Брат с сестрой обернулись. Здание магазина – призрачный островок былого мира – пока еще оставалось прежним. Свет лился из больших окон, и в этом свете отчетливо видны были надписи на могильных камнях.

Маша увидела памятник Марата, кресты на могилах родителей, а совсем рядом…

– Тетя Валя, – выдохнул Гена. – Боже мой, как же так!

– Сегодня уже третий день, племяннички. Опоздали вы, – проговорила тетя Валя. – Но ничего, не страшно. Это вы ко мне к живой опоздали. А теперь вместе будем.

Маша затравленно поглядела на тетку.

– Мы живы! – выкрикнул Гена.

Тетя Валя и мама переглянулись, а отец сказал:

– Вы ведь его видели?

Маша сразу поняла, о ком он, но Гена не был готов так быстро сдаться:

– Кого? Нам все это просто кажется! Мы, наверное, спим…

– Не буду говорить о вечном сне – это слишком банально, – отозвался Марат. – Но ты и вправду заснул за рулем. Машина догорает на обочине. Вокруг суетятся пожарные, приехали полиция и скорая. Водителя и пассажирку кое-как вытащили: извини, дружище, но твой обгоревший труп пришлось доставать по частям – иначе никак.

Гена прижал ладони к ушам и закричал. Маша, прикусив губу, смотрела на мертвецов, стоявших внутри магазина.

– Он уже приходил за вами. И скоро придет снова, я слышу его поступь, – сказала мама. – Никому еще не удавалось убежать от Проводника.

Гена и Маша прижались друг к другу, все еще отказываясь верить.

– Нужно смириться, – сказал Марат, улыбаясь жене. – Тогда переход будет легче.

Отец вскинула руку, указывая на что-то.

– Он идет.

Через кладбище в их сторону двигалась знакомая высокая фигура. Черный балахон, капюшон, скрывающий бледное лицо…

– Пора, – сказала тетя Валя и погасила свет.

Архангельское погрузилось в темноту.

Оракул

Мальчишке было лет восемь, выглядел он как самый настоящий малолетний преступник: мерзкие лохмотья с чужого плеча, чумазое лицо, грязные волосы и руки. Сомов так и сказал ему, когда тот принялся клянчить у него мелочь:

– Отстань, шпана! А то полицию вызову!

Но нахальный пацан не отставал, шел за Сомовым с протянутой рукой и ныл:

– Дяденька, есть очень хочется!

Сомов был сегодня раздражен даже больше, чем обычно. Работы навалилось столько, что он не успел сходить на обед в привычное время, а когда пришел в кафе, то выяснилось, что прожорливые сотрудники офисов, расположенных в бизнес-центре «Лето», успели смести все самое вкусное, оставив голодному Сомову жареную рыбу и вареники, которые он терпеть не мог.

Отчитав кассира и администратора, Сомов немного сбросил пар, однако голод таким образом не утолишь, и ему пришлось выйти на улицу, взять кофе, картошку фри и гамбургер в вагончике под названием «ВкусноДень». Там и правда было вкусно, и, хотя Сомов и не жаловал еду на вынос, иногда все же делал исключения.

Взяв бумажный пакет, Сомов направился к зданию бизнес-центра, вот тут-то за ним и увязался наглый бродяжка. Сомов видел его не в первый раз, пацаненок часто здесь околачивался, наверное, жил поблизости.

И куда только родители смотрят?

– Пошел прочь! – рявкнул Сомов, и мальчишка, который все вертелся у него под ногами, споткнулся с перепугу и полетел на землю прямо перед ним.

Мужчина неловко замахал руками и выронил пакет. Тот упал в грязь и испачкался с одного края. Сомов быстро схватил пакет, пока содержимое не пострадало, и следующие секунды взбешенный Сомов и попрошайка смотрели друг на друга. Мальчишка так и лежал на земле, втянув голову в плечи, ожидая удара или пинка.

– Вадим Васильевич! – раздался мужской голос.

Сомов обернулся и увидел, что на ступеньках бизнес-центра стоит шеф. Судя по всему, только что приехал, вышел из машины – водитель ее и припарковать не успел. Сомов зыркнул на мальчишку, в сердцах швырнул ему пакет с едой и прошипел:

– Жри, сволочь! – А после, понимая, что пообедать так и не сумеет, направился к шефу, который его ждал.

Сомов работал начальником отдела в аудиторской фирме. На работе его ценили – один из лучших сотрудников, если не самый лучший: внимательный, въедливый, не делающий ошибок и не прощающий их другим, невозмутимый, как удав, безжалостный, как бензопила.

Ценить ценили, но не любили, причем ровно за те же качества. Сомов знал, что за глаза коллеги звали его «Кощеем», предпочитая с ним не связываться и по возможности не общаться.

Лысый, худощавый, с пронзительными черными глазами и узким, как щель почтового ящика, ртом, он наводил ужас на нерадивых бухгалтеров, стажеров и коллег.

С работы Сомов ушел, как это часто бывало, одним из последних. Окинув придирчивым взглядом идеально прибранный письменный стол, погасил свет и вышел из кабинета. Вызванное такси уже ждало его: на метро ехать не хотелось, а машину Сомов позавчера сдал в ремонт.

Таксист попытался было втянуть его в разговор, но умолк, остановленный резким замечанием пассажира. Добрались быстро: пробок уже не было. Пока ехали, Сомов, чтобы не терять времени даром, позвонил в службу доставки любимого ресторана и заказал ужин. Готовить желания не было, день выдался слишком тяжелым.

Придя домой, он сбросил обувь, аккуратно повесил пальто на плечики и сразу пошел в ванную смыть с себя нервный, напряженный день. Горячая вода всегда его расслабляла, а запах кокосового геля для душа настраивал на более благодушный лад.

Поэтому, выйдя из ванной и забрав у подоспевшего с доставкой юноши свой ужин, Сомов был в почти хорошем настроении. А это значило, что хотя на чай Сомов ничего разносчику не дал, но и не отругал за опоздание на две минуты и не позвонил с жалобой его начальству, а ограничился лишь вполне беззлобным замечанием.

Поужинать Сомов решил за компьютером, который стоял в спальне. Телевизор не смотрел много лет, и отдушиной, собеседником, а вместе с тем полем его личной битвы был Ютуб.

Сомов был подписан на несколько десятков каналов, но не столько смотрел их, сколько вступал в полемику с авторами и другими пользователями. В глубине души понимал, что это сродни зависимости, но иного, столь же эффективного способа снять напряжение не знал. Алкоголь его организм хронически не переносил – после первой же рюмки начинало тошнить, о наркотиках или лекарствах Сомов даже и не думал, хобби не имел, а женщины… С женщинами тоже не ладилось.

Так что оставалось изливать желчь в Сети. Потоки возмущения Сомова могло вызвать все что угодно: недостаточно, по его мнению, умный, честный или развернутый ответ на вопрос интервьюера, рекламная интеграция, несоответствующее теме ролика название, неправильно поставленное ударение, безвкусный костюм или прическа ведущего и прочее, и прочее.

Выступал он под ником «Бессмертный» (раз уж зовут Кощеем на работе, то пусть будет такая параллель) и был, наверное, постоянной головной болью авторов каналов. Время от времени его отправляли в бан, но Бессмертный на то и Бессмертный, чтобы воскресать при помощи новых аккаунтов.