Ужас без конца Нури Альбина

– Высажу тебя у магазина, – проговорил старик. – Дальше сам.

– Конечно. Я вам должен что-то?

Вместо ответа он замотал головой, как пес, отгоняющий мух. Мне показалось, он хотел, чтобы я поскорее выкатился из машины. На пятачке, который был центром деревни и раньше казался мне довольно большой площадью, располагались два магазина, почта и аптека. На дверях почты и одного из магазинов висели замки. Окна аптеки были мутными – сразу и не поймешь, работает или нет. Один из магазинов пока еще был жив.

О том, чтобы зайти и купить что-то, я не думал: привез тетке из города коробку конфет и ее любимый вафельный торт с шоколадом и орехами. Поэтому прошел мимо и двинулся по улице, которая шла чуть под горку и уводила к краю деревни – противоположному тому, где мы заехали.

Улица была пустынна, лишь возле одного дома сидела на лавочке старушка в цветастом халате. Я поздоровался, но она не ответила. Вяло, словно бы для проформы, гавкали из-за покосившихся заборов собаки, в пыли копошились встрепанные куры. Из одного настежь распахнутого окна хрипела про «мальчика-лейтенанта» какая-то певица.

Вскоре последний дом остался позади. Теперь только перейти по узкой тропинке поле – и вот оно, жилище тети Лиды. В детстве я никогда не придавал значения тому, что жил дальше всех мальчишек, с которыми играл во время каникул. А сейчас мне показалось странным, почему дом стоит на отшибе.

«Надо бы спросить мать или тетю Лиду», – подумал я.

Вытащив телефон из кармана, я ожидал увидеть, что сигнала нет, но он был, и даже весьма четкий. Часы показывали без десяти семь. Повертев сотовый в руке, я убрал его обратно: звонить было некому.

Тетя Лида стояла возле забора – вышла встречать. Сколько себя помню, она всегда это делала: выходила точно вовремя, предупреждать о времени приезда было не нужно. Она говорила, что сердцем чует, потому что любит.

Я верил. И сейчас верю.

Помахав ей рукой, я ускорил шаг, поймав себя на мысли, что улыбаюсь. Оказывается, я соскучился.

Дом у тети Лиды отличался от всех домов в Моховом: большой, из белого кирпича, обнесенный кирпичным же забором. Металлическая калитка, новая черепичная крыша, ухоженный двор и большой аккуратный огород, с которого тетя всегда собирала богатый урожай: в погребе рядами стояли варенье, соленья и маринады.

– Артемушка! Приехал! – Тетя Лида припала ко мне с такой радостью, как будто я невредимым вернулся с войны. Плечи ее затряслись, и я с ужасом понял, что она плачет.

Какая же я скотина, что так долго не навещал ее!

Она обняла меня, ни на секунду не разжимая рук, будто боялась, что я сбегу от нее, и мы пошли в дом. Я чувствовал себя немного неловко, но, с другой стороны, в том, что тебе настолько рады, определенно есть нечто ласкающее душу.

В доме было чисто прибрано – у тети Лиды иначе и не бывало, в большой комнате накрыт стол, плотно уставленный всевозможными разносолами. В животе заурчало: я вспомнил, что не ел с самого утра.

Тетя Лида уселась напротив, подперев ладонью щеку. Они с матерью совсем разные: мама худощавая, невысокая и хрупкая блондинка с короткой стрижкой, а тетя – высокая, статная, полноватая, с густыми темными волосами, уложенными венцом.

– Как ты, Артемушка? Все хорошо? – спросила она. – Никто не обижает?

В этом она вся: не про учебу спросит, а про то, как я, как настроение.

– Все отлично, теть Лида, – с набитым ртом ответил я.

– А мама? Как она?

Я уверил, что и у нее все в порядке.

– Ты почему так срочно просила приехать?

– Наташа никогда не звонит, – вздохнула тетя Лида и ушла в свои мысли, точно не услышав моего последнего вопроса. – Обижается что-то.

Она помолчала, а потом сказала:

– Помощь мне твоя нужна. Поможешь?

– Конечно. Чем помочь?

Я был слегка озадачен.

– Не любят меня тут, Артемушка. Всю жизнь прожила, а не прижилась. – Лицо тетки сморщилось, будто она снова собралась заплакать.

Я удивился, но потом вспомнил, как повел себя старик при упоминании о тете Лиде.

– Почему? – спросил я.

Это и вправду странно: тетя Лида была самым добрым и приятным в общении человеком из всех, кого я знал. Неужели всегда такое отношение было? Я и не замечал… Или попросту забыл.

Тетя Лида опустила глаза и выдала такое, чего я и представить не мог.

– Ведьмой считают.

– Кем? – поперхнулся я. Шутит, что ли?

Но тетка говорила серьезно.

– У них не урожай, слезы одни, а у меня растет все, даже продаю. Ни с кем не общаюсь – а чего мне с ними, Артемушка? Дел полно, дом большой. Мне с собой не скучно. Читаю, вяжу. А они, видишь… – Тетя Лида вздохнула. – И молодая больно, говорят.

Я посмотрел на нее. Сказать честно, все женщины старше тридцати пяти или сорока казались мне довольно возрастными. Но тетя Лида, конечно, выглядела отлично: свежий цвет лица, ни седины, ни морщин. Сколько ей? Матери сорок девять, а тетя Лида старше ее на сколько-то лет. Пожалуй, да, молодо выглядит, так ведь и живет на природе, ест все натуральное!

– Дикость какая-то, – искренне возмутился я. – Придурки деревенские. Ты их не слушай!

– А я и не слушаю, – легко согласилась она. – Зла никому не делаю, живу, как умею. – Тетя Лида помялась. – Понимаешь, мне тут сказала одна… Вроде как хотят они прийти ко мне, прогнать. Ну, я и испугалась, тебя вызвонила. Думаю, дай-ка ты приедешь, сессию же сдал. Поживешь немного, при тебе никто не будет дурного делать, а там, глядишь, забудут.

«Откуда она узнала про сессию? – удивился я. – Или я сам сказал?»

Это был полный абсурд. Как говорит Серега, кино и немцы. Но разве плохо пожить тут пару дней? Поесть все эти вкусности, пообщаться с тетей Лидой, постоянно чувствуя, что тебя любят, что ты дорог, нужен и важен.

– Сердишься? – робко спросила она. – Оторвала я тебя, не надо было. Стыдно.

– Ничуть не стыдно, – решительно проговорил я. – Это мне надо себя ругать: не был давно. Я рад, что ты позвонила.

Тетя Лида прямо-таки расцвела от этих слов, заулыбалась.

Мы долго сидели, болтали о том о сем, в итоге я наелся так, что еле вылез из-за стола. Тетя Лида горячо отвергла мои попытки помочь ей убрать и вымыть посуду, отправила меня в комнату, в которой я всегда жил, когда приезжал сюда на каникулы.

Тут все было как раньше: я словно в прошлое вернулся. Стол, кровать, полки, шкаф, зеркало возле двери. Только тетя Лида, кажется, ремонт сделала.

Я зашвырнул рюкзак в шкаф и улегся на кровать. За окном было еще светло, хотя рыжее солнце потихоньку клонилось к закату. Дождь так и не начался, небо прояснилось. Какой покой, подумалось мне, остаться, что ли, на целый месяц? Тетя Лида только рада будет.

Вспомнив про тетку, я вспомнил о том, почему тут оказался, и меня зло взяло. Что за уроды привязались к безобидной, как канарейка, трудолюбивой женщине?

Мысль сходить в деревню и разобраться с ними пришла в голову внезапно, уже через секунду укрепившись. Решено! Я встал с кровати и направился к двери, но тут подумал, что тетя Лида увидит меня и не отпустит.

Что ж, придется вылезать через окно, не впервой.

Спустя пять минут я уже шагал по дороге в деревню. При себе у меня был только телефон. Когда я углубился в поле, ветер донес голос тети Лиды: она звала меня, наверное, хотела отговорить, вернуть, но я только прибавил шагу и вскоре уже был возле дома Матвея.

Матвей – мой детский приятель, мы не виделись сто лет, связи не поддерживали. Но в те далекие годы я знал, что отец Матвея, дядя Боря, был кем-то вроде сельского старосты или главы поселения. Вроде неплохой дядька, так что вполне можно с ним поговорить.

Мне повезло: едва подойдя к дому, я сразу увидел дядю Борю, который поливал из шланга кусты смородины.

Я поздоровался, не надеясь, что он меня узнает, но дядя Боря прищурился и нерешительно проговорил, выключив воду:

– Темка? Ты, что ли?

– Здравствуйте, дядя Боря.

Он подошел ближе и почесал нос.

– Матвея нету. Он, знаешь, в Москве теперь, – с оттенком гордости, но вместе с тем словно бы заканчивая разговор, сказал дядя Боря и сделал попытку отвернуться.

– Круто. – Я не собирался позволять ему уйти. – А я вот к тете Лиде приехал. Навестить. Она звонила, говорит, обижают ее тут.

Чем дольше я говорил, тем больше темнело лицо дяди Бори.

– Обижают? – переспросил он и оглянулся, словно тот, кто это делает, мог стоять за его спиной.

Приободренный его неуверенностью, я ринулся в атаку:

– Именно. Она говорит, ей даже ночевать страшно. Вдруг что случится.

– С кем? С ней? – прозвучало сбоку, и я увидел, что из дому вышла старуха – бабушка Матвея. – Это с нами со всеми вот-вот случится. Все соки выпила, ведьма проклятая.

– Мама! – придушенным голосом воскликнул дядя Боря.

– А что «мама»? Ведьма и есть. С нечистью знается. – Бабка сердито зыркнула на меня. – Никого в деревне не осталось. Бегут отсюда люди, все кругом чахнет, а она силу набирает.

«Господи, что за бред!» – подумал я.

– Ей, говоришь, ночевать страшно? Все кругом проклято из-за нее. Скотина мрет, неурожаи, люди болеют, нос из дому ночью высунуть боятся. Год от году все хуже. Шныряет она по ночам, под окнами воет…

– Да что вы несете! – не выдержал я. – Средневековье какое-то. Народ не хочет в этой глухомани жить, а тетя Лида виновата?

– Кто мог, все уехали. А кому некуда… Вот и маемся. Мне-то ладно, недолго осталось. Ничего, вот помру, Борька и уедет.

Я опешил, не понимая, как реагировать. Наверное, бабка умом тронулась.

– Ехал бы ты домой, – сказал дядя Боря. – Не связывался с ней. Добром это не кончится.

Оба синхронно развернулись и пошли в дом. Уже с порога дядя Боря громко проговорил:

– Ты дурь-то эту из головы выкини, не обижают тут твою тетку. Никто бы не отважился и близко подойти. Хочешь – ночуй у нас. А утром уезжай. И не возвращайся никогда.

– Да я не…

– Ну, как хочешь, – отрезал он, хотя я и договорить не успел, и скрылся в доме.

Мне расхотелось выяснять, в чем тут дело, поэтому я потащился обратно к тете Лиде. Понятно, что эти байки – обычные сельские предрассудки, но все же настроение испортилось, было как-то не по себе. К тому же стремительно темнело, и я боялся, что добираться до дому придется во мраке.

«Она просто другая, не такая, как они, – рассуждал я. – Люди ненавидят тех, кто выбивается из общего строя. Тетя Лида зажиточная, дом у нее отличный, не то что их сараи…»

На этом месте я сбился с мысли. А кем она работает? Я никогда не интересовался этим, понятия не имел, на что она живет. Доход явно неплохой, но чем занимается тетя Лида? Овощи на продажу выращивает?

К моменту, как я дошел до края поля, уже совсем стемнело. Тропинку было видно плохо, но я знал направление, да и окна дома тети Лиды светились мягким уютным светом.

«Шныряет она по ночам, под окнами воет», – вспомнились слова чокнутой бабки, и мне стало не по себе. Ничего такого тетя Лида, конечно, не делает, но…

Мне послышалось, что за мной кто-то идет. Я явственно слышал осторожные шаги и шуршание травы.

Застыл на месте, прислушиваясь. Ничего, ни единого звука. Но как только я сделал шаг, тот, кто шел за мной, шагнул тоже. Я впервые в жизни поверил, что действительно можно почувствовать чей-то взгляд, как нечто вполне ощутимое, физически реальное: кожу на затылке покалывало, пекло.

– Кто здесь? – спросил я, и могу поклясться, что ответом было приглушенное хихиканье. – Это не смешно!

Надо бы обернуться, но я не мог себя заставить сделать это. Увидеть того, кто шел за мной по темному полю.

Дом переливался огнями впереди, как маяк, и я, собрав волю в кулак, бегом рванул к нему. От собак убегать нельзя – так учила мама. А от того, кто бродит ночью по полю, очень даже можно.

Я несся вперед со всей доступной мне скоростью. В боку кололо, во рту пересохло, но я не собирался останавливаться. Понятия не имею, бежал ли кто-то вдогонку. Впившись взглядом в льющийся из теткиных окон свет, я мчался, стараясь не думать ни о чем, кроме своей цели.

Остановился лишь тогда, когда внезапно понял: дом не становится ближе. Я бегу, но он с каждым шагом оказывается все дальше, расстояние только увеличивается! Теперь лимонный свет окон сиял далеко-далеко…

Осознав это, я остановился так резко, что едва не полетел на землю. Дышал тяжело, никак не мог унять сердцебиение: казалось, сердце сейчас вырвется из груди, как снаряд, разорвав грудную клетку.

Но хуже всего было то, что, остановившись сам, я услыхал, как мой преследователь тоже остановился. Трава шуршала совсем рядом, тихий смех замер возле меня.

Я вытащил из кармана телефон и трясущимися, непослушными руками включил фонарик. Лишь бы зарядка не села: я ведь давно сотовый не заряжал.

«Ну же, не будь мудаком!» – велел я себе и резко обернулся, направив свет в темноту. Позади никого не было. Луч фонаря метался по темному полю, но освещал лишь высокую траву, дорожку, растущие тут и там деревья.

– Артемушка! – услышал я и, не сдержавшись, заорал от ужаса. Повернулся и увидел стоящую в двух шагах тетю Лиду.

На долю секунды лицо ее, освещенное неверным светом фонарика, показалось мне уродливым, безглазым, сморщенным, как у глубокой старухи, но в ту же секунду наваждение растаяло. Показалось, конечно же.

– Ты… как тут… А я… – мне никак не удавалось закончить фразу.

– Увидела, что ты ушел. Дай, думаю, встречу. Темно уже, а тебя нет. Слышу, кричишь.

Я немного успокоился и сумел вполне внятно сказать:

– Мне показалось, я еще далеко от дома. Вроде шел, а…

– Далеко? – перебила тетя Лида. – Вот же он.

– Кто? – тупо спросил я.

– Да дом же, глупыш!

Я посветил перед собой и увидел, что мы стоим возле калитки. Поле осталось позади. Поле и то, что там обитало, преследовало меня.

«Брось, – сказал я себе. – Наслушался ерунды, уже и мерещиться всякое стало».

– Пойдем домой, – сказала тетя Лида. – Набегался. Чайку попьем.

Заходя в дом, я спросил себя, откуда она узнала, что я бегал. В темноте, что ли, видит? Хотя я дышал, как скаковая лошадь после скачек.

Тетя Лида заперла дверь, усадила меня за стол, захлопотала возле плиты.

– Куда ходил-то? – спросила она. – Вот же не сидится человеку спокойно.

– Они говорят, ты с нечистью знаешься, – выпалил я. Тетя Лида обернулась, держа в руках заварочный чайник. – Боятся тебя до полусмерти, так что незачем переживать. Никто не сунется.

Тетя Лида поставила чайник на стол и присела возле меня.

– Ты прости меня. Обманула, – покаянно проговорила она, теребя скатерть. – Я не их боюсь. Люди в деревне и правда напуганы, они думают, из-за меня их беды. Только это не так. Здесь, в полях, обитает существо… – Тетя Лида откашлялась, точно не решаясь продолжить. – Жуткое. Ты не думай, я не вру. Мы с твоей матерью случайно увидели его, когда маленькими были. Спаслись кое-как. Наташа потому и уехала отсюда: боялась очень, спать перестала. Она не рассказывала?

Я потрясенно молчал.

– Нет, конечно. Сбежала и все. А я осталась.

– Ты же шутишь, да? – недоверчиво спросил я.

– Оно путников поджидает. Идет за ними в темноте…

«Шаги. Мне не почудилось!»

– Морочит, не выпускает с поля, играет с ними, потому что людским страхом питается. Зовет на разные голоса. Убежать от него невозможно. Один только способ спастись: утра дождаться, не отзываться на зов, как бы оно ни звало. Много народу в окрестностях сгинуло, пропало бесследно, а иных находили мертвыми: вроде как сердце остановилось, не выдержало.

При мысли о том, что могло со мной случиться там, в поле, меня прошиб холодный пот. А если бы тетя Лида не подоспела вовремя?

– Почему ты не уехала?

Тетя Лида пожала плечами.

– Уж как-то приноровилась тут жить. По ночам не выходила из дому, что бы ни случилось. – Она помолчала. – Люди говорят, я ведьма. Может, и есть что-то. Я чувствую иногда такое, чего другие не чувствуют. Есть у меня какая-то сила, сама не понимаю. И я подумала: может, это моя судьба? Остановить его? Многие годы пыталась понять, что оно такое, как его прогнать, книги разные читала.

– И как? Поняла?

Взгляд ее стал затравленным.

– Попробовала кое-что сделать. Обряд один провести. Я потому тебя и позвала. – Тетя Лида замялась. – Ему не нравится, что я пытаюсь его прогнать, оно будет пытаться меня выманить наружу и…

– Сегодня?

Она кивнула.

– Но зато если не поддаться ему, оно уйдет искать новое место. И с завтрашнего дня все будет хорошо. Люди в деревне смогут жить нормально. И я тоже.

В этом вся тетя Лида – вечно о других думает.

– Что за обряд?

Она светло улыбнулась.

– Долго объяснять, да и какая разница? Главное – дома сегодня оставаться. Мы же справимся? Вдвоем не так страшно. Ты, наверное, злишься, что я тебя втянула? Я бы на твоем месте тоже злилась. Но если все закончится, Наташа сможет приезжать.

Я понял, что она скучает по сестре, и рассердился на мать. Сбежала, общаться перестала – а разве тетя Лида виновата в том, что тут тварь какая-то завелась?

Мы занавесили окна, заперли двери. Я сидел и смотрел, как тетя Лида, обходя дом, рисует мелом странные фигуры над дверными косяками и окошками, как расставляет по углам странные предметы вроде чаши с медом и молоком, свечей на плоских блюдцах, развешивает пучки сухой травы.

– Оно будет нас пугать, но мы не испугаемся, верно?

Хотел бы и я быть в этом столь же искренне убежденным.

Тетя Лида склонилась над столом, на котором стоял большой хрустальный бокал на тонкой ножке. Внутри переливалась в свете лампы жидкость золотистого цвета. Тетя Лида взяла нож и, чуть помедлив, сделала надрез на пальце.

Я охнул, она улыбнулась.

– Ничего, не больно. – Пара капель упала в жидкость, которая мгновенно стала алой. – Мне и твоя кровь нужна, – смущенно проговорила тетя Лида.

Криво улыбнувшись, я протянул руку, стараясь сохранить невозмутимый вид. Боль была острой, но тут же прошла. Я думал, тетя Лида и моей крови накапает в бокал, но она вместо этого принялась водить моим окровавленным пальцем по стенкам чаши, бормоча при этом что-то себе под нос. Закончив, возвестила:

– Защита готова. – Она поставила бокал на середину стола. – Нам теперь только от полуночи до рассвета пересидеть в доме – и все.

Словно подтверждая ее слова, где-то в глубине дома часы пробили двенадцать раз. Отсчет начался.

Мы сидели в гостиной возле стола, хотя могли находиться где угодно, объяснила тетя Лида. Просто на виду друг у друга было спокойнее. Поначалу все было тихо, минуты бежали, мы негромко беседовали, пока разговор не угас.

Я протянул руку к чаше, но тетя Лида воскликнула:

– Нет-нет! Ты не должен ее касаться!

Удивившись, я убрал руку, а она, видимо, устыдившись своей реакции, пояснила:

– Нельзя это трогать. – И добавила: – Тишина нужна. Телефон твой не зазвонит в неподходящий момент?

– Он на беззвучке, – ответил я. – Да и не позвонит мне никто.

Тетя Лида кивнула, соглашаясь.

Примерно в половине первого мы услышали шаги. Кто-то прошел под окном и остановился. Мы переглянулись. Сердце подпрыгнуло к горлу, но тетя Лида казалась спокойной, и мне пришлось взять себя в руки.

Раздалось тихое поскребывание и свистящий звук: кто-то ногтем (или правильнее сказать – когтем?) провел по стеклу. Затем негромко постучал. Потом – громче.

Я сцепил руки в замок. До этой минуты все же не до конца верил в правдивость истории, хотя и ощутил присутствие некоего существа там, в поле, но старался убедить себя, что это какое-то животное или птица. Теперь сомнений не осталось: снаружи кто-то был!

– Впусти меня! Выйди ко мне!

Подскочив на месте, я прикусил губу, чтобы не закричать.

В окно постучали с такой силой, что я был уверен: стекло разобьется!

– Не волнуйся! – шепотом сказала тетя Лида. – Оно сюда не проберется. Там защита, помнишь?

Грохот прекратился, на мгновение все стихло, а потом тварь принялась биться в другое окошко.

– Впусти! Выходи! – существо ревело будто бы на разные голоса, стучась то в одно окно, то в другое, то как будто бы во все окна сразу!

Я пожалел о том, что не знаю ни одной молитвы, и тут тетя Лида, словно подслушав мои мысли, сказала:

– Молитва не поможет.

Какофония звуков стихла, чтобы через несколько минут возобновиться с новой силой. Только теперь демоническое создание стало колотить в дверь, оставив окна в покое. Удары были такой силы, что каменный дом вздрагивал и грозил развалиться.

Мы с тетей Лидой, как три поросенка из сказки, боящиеся серого волка, сидели друг напротив друга, а нечто ужасное кружило вокруг дома, безуспешно пытаясь прорваться внутрь. Боясь вымолвить лишнее слово, слушали мы, как оно рычит и завывает, скребет и царапает оконные стекла, колотится в двери и окна и в бессильной ярости швыряет о стену вазоны и стулья с террасы.

Неужели это происходит со мной? Неужели это вообще может произойти с кем-то? Только утром моей самой большой проблемой было не завалить последний экзамен. Если бы тетя Лида не затеяла битву с потусторонними силами и не позвала меня на помощь, я бы сейчас преспокойно тусил с ребятами, отмечая сданную сессию!

Жалел ли я, что не придумал подходящего предлога, чтобы отказаться ехать? Нет, конечно же, нет. Что она делала бы тут совсем одна, посреди этого ужаса? А если бы с ней случилось что-то, я бы себе не простил.

Я посмотрел на тетю Лиду, мы встретились взглядами. В ее глазах стояли слезы, и тем не менее она улыбалась. Мне снова показалось, что она сверхъестественным образом прочла мои мысли и была благодарна, что я не оставил ее.

Минуты шли одна за другой, утекали в небытие, складывались в часы. Давно минула полночь, час ночи, два.

– Скоро рассвет, – прошептала тетя Лида. – Еще совсем немножко осталось подождать.

Неведомая тварь рвалась к нам все так же яростно, но в этой ярости чувствовалась обреченность. По крайней мере, мне так казалось. Видимо, существо понимало, что ничего у него не выйдет, вот и бесновалось, выло от ярости, что ему придется убраться из этих мест.

Я понемногу успокоился, не воспринимал происходящее так остро, почти перестал бояться. А вот в туалет хотелось уже нестерпимо. Я поерзал и сказал шепотом:

– Тетя Лида, я отлучусь на минутку.

Она пронзительно посмотрела на меня – по всей вероятности, боялась оставаться одна, да и меня не хотела выпускать из виду.

– Не волнуйся, внутри же безопасно. Я скоро.

Она неуверенно кивнула. Выбравшись из-за стола, я крадучись, чтобы не привлекать лишнего внимания к своим передвижениям, вышел из комнаты и заперся в ванной.

Сделав свои дела, надел брюки, и тут из кармана на пол выпал телефон.

«Хорошо еще, не в унитаз», – подумал я и глянул на экран.

Зарядка почти кончилась: всего пять процентов осталось. Это не удивительно, странно другое: мать звонила девятнадцать раз.

Телефон стоял на беззвучном режиме, поэтому я и не заметил. Что это с ней? Ночь-полночь, а она названивает. Наверное, случилось что-то. Уже хотел перезвонить, но тут мать снова объявилась.

– Слава богу! Ты у Лиды? – с места в карьер спросила она, не успел я ответить.

– Да. А как ты…

– Муторно на душе было, ты не брал, Сереге твоему позвонила, он сказал, – мать тараторила так, что я едва успевал разобрать слова. – Она заставляет тебя делать что-то… необычное?

– Что ты…

– Отвечай быстро!

Совсем сбитый с толку ее напором, я ответил:

– Тут в полях обитает чудовище. Тетя Лида говорит, ты его тоже видела в детстве. Оно бродит около дома прямо сейчас…

– О, господи!

– Не волнуйся, она поставила защиту, оно не войдет. До рассвета минут десять, а потом уже все кончится.

– О, господи, – снова как заведенная повторила мать. – Темочка!

«Темочка»? Я был потрясен, она меня так только в детсадовском возрасте звала.

– Мам, да что…

– Слушай меня очень внимательно и делай, как я скажу. Твоя тетка не защитить тебя пытается. Да, мы видели ту тварь возле поля. Она не добралась до нас – мы уже возле дома стояли. Мне было восемь, Лидке – восемнадцать. Я перепугалась так, что в больницу попала. А Лидка… она стала искать, как связаться с этим существом. Книги читала, не знаю, что еще делала. Долго мучилась, многие годы, и ей удалось. Я потому и не езжу, не общаюсь с ней, и тебе запретила.

– Ты не говорила! – Голова шла кругом от всего этого.

– А ты бы поверил? В такое никто не поверит, пока сам не столкнется.

– Зачем ей это?

– Видел, как она живет? Как выглядит? А ведь ей шестьдесят! Это уговор.

– Уговор? – переспросил я.

– Она помогает этой твари! Люди в тех краях мрут и…

– Знаю, мне говорили, – прервал я. – И она сама говорила! Тетя Лида…

– Отъявленная лгунья! Как бы то ни было, она соврала!

– Зачем ей это?

– Я точно не знаю, могу только предположить. Она заманила тебя, потому что хочет отдать ему.

– Мам, но это же бред какой-то! Тетя Лида, наоборот, хочет помочь, она хорошая, и меня любит!