Лорды гор. Белое пламя Арьяр Ирмата
– Ты меня знаешь? Как же твое имя, вейриэн?
– Таррэ, высший мастер.
Высший? Ну, точно что-то случилось! Высших очень мало, единицы. Хотя точное число никто не знал – у стражей Белогорья свои тайны.
Смотреть в его ледяные, словно мертвые глаза с кровяными жилками на белках и черным ободком вокруг светлой радужки было до жути неприятно, но я не отвел взгляда, вздернул подбородок.
– Пропусти, вейриэн. Мне нужно попрощаться с другом перед отъездом.
Он отрицательно мотнул головой. За его спиной сгустились белые сполохи. Серьезный заслон. Мне стало тревожно. Что там происходит в замке?
Сражаться с вейриэнами, да еще в одиночку – глупее не придумать. Но я тут почти у себя дома. Духи рода Грахар ко мне благосклонны. Были. Сейчас, после ссоры с их будущим лордом Лэйрином – еще не известно.
Видимо, на моем лице отразилась вся решимость, потому что вейриэн, нервно дернув уголком рта, прошипел:
– Если ты не склонен прислушаться к моим словам, то, может быть, слово мастера Рагара имеет для тебя больший вес? Вот и он, кстати, пожаловал, – воин оглянулся на уходившую за скалу тропу.
Как по приглашению, из-за поворота вынырнула фигура черноволосого всадника, приближавшегося на белом косматом коне быстро как ветер. Если бы не перестук копыт по камню, можно было подумать, что он летит.
Рагар резко осадил жеребца, кивнул мне, но обратился к вейриэну:
– Наши опасения оказались справедливыми, Таррэ. Надо усилить оцепление.
Названный что-то буркнул в ответ, обошел меня, неприязненно покосившись, а когда я оглянулся – его и след простыл. И ничего не подсказало, куда и как он исчез. Обычные трюки вейриэнов, но я никогда к такому не привыкну. Если бы я не знал, что в белых воинах течет живая горячая кровь, то мог подумать, что они тоже духи. Но они умирают. Временно, как почти все горцы. Только возрождаются вейриэны без помощи хранителей рода, причем, снова в истинную жизнь. Как именно – величайшая их тайна. Но я слышал, как отец с матерью шептались, что высших стало меньше, чем обычно. Не потому ли, что нет белой королевы?
Угольно-черные глаза мастера Рагара изучающее оглядели меня.
– Что тебе понадобилось в замке Грахар, Дигеро? – сухо спросил он.
– С Лэйрином хотел попрощаться.
– Ты уже попрощался. Довольно и этого.
Мне стало не по себе. Неужели он знает о… ссоре, скажем так?
Белый воин, выглядевший молодо, как мой двадцатипятилетний брат, – хотя я точно знал, что Рагару куда больше лет на самом деле, и он живет уже не первую жизнь, – задумчиво потер гладкий подбородок, прищурился:
– Мой тебе совет, младший лорд, если позволишь…
– С радостью выслушаю, мастер.
– Не бери в голову сумасбродства моего ученика.
Я почувствовал, как меня до корней волос залила краска стыда.
– Которого из них? – мой голос резко охрип.
Рагар был наставником и у Лэйрина, и у Яррена. А вот меня он в ученики не взял, хотя занимался со мной полтора месяца, когда я жил в доме Грахар. Полуинсея Яррена взял, а меня – нет. Мне, что уж тут скрывать, было до сих пор обидно, что воин, которым я восхищался, не счел меня достойным.
– Не делай вид, что ты меня не понял, – усмехнулся Рагар. – И не нервничай так. Я знать не знаю, что сегодня произошло между тобой и Лэйрином в доме Грахар, и, если не хочешь, не говори. У него я тоже не буду спрашивать, даю слово. Но, как наставник, я могу почувствовать изменения в своем ученике, и понять, что он получил какую-то душевную травму. Но она ему во благо, Дигеро. Что бы ты ни сделал, это было правильно. Потому тебе лучше все оставить, как есть, и не пытаться объясниться с Лэйрином. Не сейчас.
– Хорошо, мастер.
– Вот и отлично, – дрогнули в улыбке его губы. – Есть к тебе еще просьба. Так получилось, что у меня уже нет времени сделать все самому. Надо передать в охрану вашей боевой школы вот это послание, – мастер протянул мне небольшой свиток. – Тут приказ лорда Эстебана выпустить Яррена из карцера. Отвезешь?
Я кивнул, забрал свиток.
– Надо успеть до заката, – уточнил Рагар. – Тебе придется обратиться к своему духу-покровителю.
– Сделаю, мастер. Но придется подождать. Когда я уезжал из дома, лорд и леди Этьер только начали церемонию призыва духов. Боюсь, мой покровитель вынужден будет явиться туда на зов.
– Тогда воспользуйся моим конем. Ты с ним немного знаком, он откликается на имя Эльдер, – мастер спешился, а жеребец покосился на меня хитрющим глазом. Я онемел: Эльдером звали снежного ласха, и вид у него был скорее драконий, а не конский. Рагар хлопнул коня по холке. – Да, это и есть наш дракон, любимец Лэйрина. А твой жеребец и сам найдет дорогу обратно.
– Но почему… – начал было я спрашивать, но прикусил язык.
– Почему я не поручил доставить свиток Эльдеру? – проницательно глянул мастер. – Я так и намеревался поступить, если бы ты не попался мне на глаза так вовремя. Видишь ли, стража каземата быстрее поверит знакомому им младшему лорду гор, чем чужаку-ласху. А для разборок времени совсем нет. Да, чуть не забыл. Еще передай моему негодному ученику Яррену, что я обещал с него лично шкуру спустить в наказание. Только на этих условиях его и прощают. И для этой процедуры он должен явиться в… Впрочем, Эльдер его доставит, пусть не надеется спрятаться от меня в каком-то там каземате.
– Передам. Но как же вы без коня, мастер?
– Обижаешь, парень, – одарив меня на прощанье усмешкой, Рагар направился к самому краю тропы над ущельем и таким же размеренным упругим шагом ступил в воздух, словно тропа продолжалась, только становилась невидимой. А через миг хлопнули огромные жемчужные крылья, обдав меня ледяным ветром, в воздухе закружились снежинки, а в вышину поднялся крылатый смерч. Ласх-полукровка Рагар направился к замку Грахар. Зачем он только притворялся и своего ласха использовал как вьючное животное?
– Так и будем тут столбом стоять? – проворчал за спиной жеребец драконьим голосом Эльдера. Я оглянулся, чтобы заметить, как тело коня взвихрилось смерчем и выстрелило длинные снежные крылья, а заодно сменило цвет на пепельно-голубой, сливавшийся с блеклым небом. Маскировщик. Хорошо еще, узду и седло оставил.
– Что за судьба у меня сегодня лошадиная? – проворчал Эльдер. – Тоже мне, нашли бесплатного извозчика! С тебя бочонок черничного варенья, горец. От него, говорят, у ласхов и зрение улучшается, и ночная маскировка крепнет. А за два бочонка клянусь лететь так быстро, что ты не успеешь окоченеть от холода. И то лишь потому я такой добрый, что ты не безразличен моему другу Лэйрину, а его друзья имеют у меня пожизненную скидку на проезд.
***
Начальник тюремной стражи фье Сорш, судя по богатырскому сложению, крепкой бычьей шее и курчавой шевелюре горца был бастардом захудалого рода, не гнушавшегося внебрачными связями с дальегами. Он сначала побледнел, когда я именем Совета потребовал доставить в караулку отбывающего наказание Яррена. Потом, ознакомившись с содержанием послания от лорда Эстебана, богатырь с облегчением вздохнул, но слегка покраснел, пробасив:
– Дело в том, молодой лорд, что Яррен фьерр Ирдари час назад взят из-под моей стражи.
– Не понял. Освобожден?
– Переведен в штольни.
– Как переведен? – теперь настала моя очередь бледнеть. Штольни – это очень плохо само по себе. Кроме того, в приказе лорда Эстебана говорится только о карцере, а стража штолен – уже другое ведомство. Там могут придраться и потребовать новый приказ. Да и с чего куда-то переводить ученика школы? Он же не преступник! – По чьему распоряжению?
– Лорд Наэриль привез распоряжение о переводе нарушителя, подписанное… где же оно… – охранник пошарил в ящике конторки, нахмурился, и начал выдвигать ящики один за другим и перетряхивать содержимое. – Точно помню, что там была подпись лорда Хорха.
– И только? – с сарказмом спросил я. Вся эта история начала совсем дурно пахнуть! – По правилам, если приказ исходит не от главы Совета, а от рядовых членов, то должно быть не менее трех подписей.
– Ты, фьерр, не учи меня, – рыкнул богатырь, раздражаясь все больше с каждым новым бесполезно обшаренным ящиком. – Я лучше всяких молокососов знаю правила. Ишь, не успел школьную форму снять, а уже в менторы подался. Мне и приказы с подписями не нужны, чтобы ужесточить наказание за попытку к бегству. А этот инсейский гаденыш…
– Вы забываетесь, фье Сорш! – рявкнул я в сердцах. – Вы говорите о младшем лорде дома Ирдари и… моем друге!
Надеюсь, Яррен не обидится на эту вольность.
Бастард сощурил и без того маленькие глазки:
– Да ну? И давно ли вы стали друзьями? Может, вы сообщники? Не ты ли приложил руку к организации бегства своего дружка, а? Молчишь, благородненький фьерр? Может, ты сам хочешь вместо сообщника своего в карцер загреметь? Я ведь имею право задержать тебя для расследования.
Я едко улыбнулся, но промолчал. Только бастард захудалого рода, ни разу не ходивший тропой духов-покровителей, может не знать, что бессмысленно задерживать настоящего лорда горного дома, пусть даже младшего. Зачем тогда мы духов кормим, если бы нас мог каждый дурак задержать?
Улыбка произвела впечатление. Щека фье Сорша нервно дернулась.
– Только, знаешь ли, нет уже того карцера, – признался он сквозь зубы. – Там стараниями этого… этого… ученичка вашей буйно помешанной школы… стена треснула. И сам он едва не убег, да сознание потерял с натуги, паршивец. А порча имущества Совета – подсудное дело.
Я восхитился. Разбить скалу! Трудно даже представить такую мощь. Но зачем это понадобилось Яррену?
– В какую штольню его перевели?
– В Адову Пасть.
Вот уж засунули. Глубже ее – только Преисподняя из мифов айров. Как оттуда его выцарапать? С начальником стражи, скрывающим за грубостью явную растерянность, совсем ссориться не хотелось.
Что бы на моем сделал месте Яррен?
Он был на два года старше всей группы, и на голову выше в мастерстве и учении. Еще бы, с таким-то наставником. Но его наши не любили не за это, и не за проскальзывавшую снисходительность к нам, а из-за его наполовину инсейскую кровь. Инсеи – враги Белых гор, вторые после Темной страны. Все попытки примирения провалились. Впрочем, существование Яррена – как раз результат такой попытки.
Как бы он поступил сейчас? Уж он-то, изворотливый зеленый маг, способный быть и прямым, как водяной таран, и хитроумным, как извилистый ручей, что-нибудь обязательно придумал бы. Как-то же умудрился он разрушить скалу, в которой были выдолблены мешки карцеров.
А еще я почему-то снова вспомнил о крон-принце. Вот уж кого наверняка обучали тонкостям дипломатии и находчивости в любых ситуациях. И, судя по тому, что Лэйрин умудрялся всегда добиваться своего, обучали хорошо. Еще бы, будущий король. Жаль, что младших лордов не посвящают в такие науки. Нас больше готовят как воинов для защиты родовых гнезд.
Стоило вспомнить, решение пришло сразу.
– Послушай, фье Сорш, – я постарался сделать голос проникновенным и одновременно убедительным, как у нашего ментора по риторике. – Ты не посмеешь меня задержать, потому что я сейчас исполняю поручение Совета, а ты, похоже, не такой дурак, чтобы попадаться на превышении должностных полномочий. Ты сейчас подумываешь, как бы избавить себя от головной боли из-за Яррена. Потому что распоряжение, привезенное Наэрилем – липовое, ты им воспользовался, чтобы самому не пачкать руки и не ссориться с домом Ирдари. Но лорд Наэриль крупно тебя подставил – выкрал липовый приказ, потому ты и не можешь найти ту бумажку. Так ведь?
– Ерунду городишь, – осторожно ответил начальник стражи.
– Я предлагаю тебе выход. Напиши просьбу к начальнику штольни выручить тебя. А на обороте приказа главы Совета напиши распоряжение об освобождени Яррена из-под стражи. Не о переводе, а об освобождении. И мы замнем это дело. А стена… свали все на Эльдера, я с ним расплачусь.
– На какого еще Эльдера? – заинтересованно блеснули бусинки глаз бастарда.
– Снежного дьявола, точнее, дракона. Он – порученец высшего мастера Рагара и, кстати, уже изнывает за дверью от безделья. Ему вполне может придти в голову проморозить камень, а потом полить его для эксперимента огнем. Он же дракон, – совсем по-инсейски разыгралось мое воображение. – И никакая стена не выдержит такого хамского обращения. Несчастный случай.
Про поручение Совета я приврал. Не захотел пугать стража грозным именем Рагара, хватит и напоминания о его ручном дьяволе. Тут главное не передавить, а то Сорш вспомнит, что вейриэны никогда не вмешиваются в дела лордов.
– Ну, ты даешь, парень. Вы там в школе все фантазеры ненормальные, – фыркнул богатырь и, почесав в раздумье кучерявую голову, принялся писать под мою диктовку.
Вот так, мой принц, с крохотной лжи я начал падение, уронившее меня глубже даже Адовой Пасти.
Глава 3. Узел судьбы
Неота висела в неразличимой дымке. Ей было легко и спокойно, словно жизнь уже позади. Только самая легкая тревога червячком вгрызалась в сердце. Словно она что-то где-то забыла, а что – не могла вспомнить.
«Возвращайся, девочка моя», – нашел ее голос отца. Звучал он глухо, на пределе слышимости, словно из немыслимого далека.
Она не ответила.
Висеть в серой хмари небытия не надоест столетиями, казалось ей. Нигде ничего не жмет, не трет, тела нет, кормить не надо… И за Дигеро присмотреть можно.
Если его хранитель еще позволит.
Она ощущала рядом присутствие чужого духа – хранителя кареглазого младшего лорда, но хранитель, не чувствуя вреда от неопытной девичьей души, не прогонял, не вступал в разговор, но и не отступал, неотрывно наблюдая. И еще неота какими-то фибрами улавливала его снисходительную усмешку.
Дух развлекался.
Он преградил ей путь лишь в тот момент, когда душа неоты вознамерилась последовать за Эльдером и его всадником.
Словно глыба выросла и вытеснила неоту из мира в серую хмарь. Где она и висела маленькую вечность, впав в сонное оцепенение. И снился ей стремительный полет между горными вершинами и чужой разговор. Она его не слышала, строго говоря, она его вбирала в себя, как фосфор вбирает солнечный свет, чтобы долго потом излучать воспоминания.
«Может, хотя бы теперь признаешься, почему ты выбрала именно Дигеро?» – ввинтился в ее мысли настойчивый голос отца.
«Да не влюбилась я, ты не понимаешь! – обиделась неота, стараясь не обращать внимание на отцовский ехидный смешок. – Мать сказала, что я должна развязать узел судьбы, иначе ни мне жизни не будет, ни Дигеро».
«Даже так? Что простая синтка может знать об узлах судьбы?»
«Она не простая. Ведь ты за что-то ее полюбил? Даже в халайру ввел и делился своей силой, пока… пока не умер. Она рассказывала. Но ты помнишь ее совсем другой, папа. Она стала жрицей синтского храма, а у них многое забирается, но и открывается им много. Ох, прости…».
В голосе духа прозвучала горечь, когда он ответил минуту спустя:
«Это я не смог ее защитить… Только я, девочка. Так что там с узлом?»
«Он завязался двенадцать лет назад, когда Дигеро фьерр Этьер пытался помочь мне. Помнишь, я бежала в детстве и случайно провалилась в трещину, а духи рода Этьер не дали разбиться и притащили меня к главе рода? Старший лорд Этьер был тогда еще и главой Совета. Дигеро и его брат как раз сидели в кабинете лорда-риэна, когда меня доставили на суд. Только Дигеро и заступился, просил не возвращать в подземный храм, спрятать. И даже был наказан за то, что посмел перечить воле главы Совета. А меня все равно выгнали из его дома».
«И почему ты решила, что та встреча… хм… завязала узел?».
«Это мама так решила. Признаки есть. Ведь «узел судьбы» – это дурная бесконечность повторений, как два зеркала поставить друг против друга. При второй встрече уже я выгнала Дигеро из своего дома, если так можно назвать наш храм. Он пришел за старшим братом, а тот как раз уединился с одной из девушек. И наша главная жрица задумала нехорошее. Она же сумасшедшая, а тут юный хорошенький горец без дела слоняется, на синток не смотрит… и она велела мне зажечь дурманные свечи. Ее изобретение. Она делает фитиль из грибницы, пропитанной маслом, секрет которого я так и не узнала, и зажигает, когда нужно одурманить горных магов, чтобы их связь с духами рода ослабла. Я же тебе рассказывала о нем».
«Я помню этот твой бесценный рассказ. Мы выяснили состав. Непонятно только, откуда его узнала Саэтхиль и где берет редкие ингридиенты. Теперь все риэны предупреждены, и принимают противоядие, прежде чем спуститься в синтские Лепестки».
«Тогда они хорошо притворяются, потому что никто из наших не заподозрил, – фыркнула девушка. – Я сделала вид, что перепутала свечные ящики, и взяла жутко вонючие, которыми травят грызунов в штольнях. Дигеро вылетел из храма как пробка из бутылки! И все гости храма за ним, кое-кто и без штанов выскочил», – неота рассмеялась, вспомнив давний переполох.
«Это после того случая тебя посадили на цепь в змеиной яме?»
«На две бесконечные недели. Мама ничего не смогла сделать: с главной жрицей не поспоришь. А Саэтхиль рада бы убить меня, но боится мести вейриэнов».
«Мы не мстим, солнышко, мы справедливо наказываем, – мягко-мягко сказал отец, но дал почувствовать такую мощь, что неота содрогнулась. – Но подумаешь, ты спасла младшего лорда от позора…»
«Ты ничего не понимаешь в наших делах, вейриэн! – мысленно проворчала неота и снова рассмеялась. – Любая синтка сказала бы тебе, что это божественный знак, потому что ситуация зеркально отразилась в Чаше Цветка. Ведь получилось, что я выплатила долг перед Дигеро полностью, тоже заступилась за него и была наказана, но я его спасла, а он меня – нет. Значит, будет третий раз, и боги либо затянут узел судьбы еще сильнее, до боли, либо сочтут, что равновесие достигнуто, и распустят».
«И что тогда?»
Если бы у души было тело, неота пожала бы плечами.
«Тогда наша воля будет не замутнена прошлым. Забудем о существовании друг друга. Точнее, я забуду, а он обо мне и не помнит. Поэтому я просто жду третьей встречи. И, папа, даже если Дигеро мне нравится, как мужчина, это не имеет значения. Кто он, и кто я!».
«Ну знаешь… Ты – моя дочь, а я – вейриэн».
«Если я твоя дочь, почему ты до сих пор не дал мне имени? Ты же знал традиции синтов: имя можно получить только от отца, или от мужа, пусть даже временного, как хочет Охимэ, или услышать в Чаше во время посвящения в жрицы. Точнее, во время оргии.»
«Десять тысяч раз я тебе уже объяснял, милая. Я умер раньше твоего рождения, а традиции синтов…»
«Ненавижу их!»
«Даже если. Вейриэны не вмешиваются в традиции горных народов».
«Да-да, конечно, десять тысяч раз уже слышала, – фыркнула неота. – Ты не можешь вернуться ко мне и матери, потому что мертв. Ты не можешь дать мне имени, потому что мертв. Ты не можешь забрать меня из поганого подземного храма, потому что мертв. Ты не можешь ничего!»
«Ты не справедлива, – голос стал печальным, как осенние листья под дождем. – Разве я не учу тебя? Не помогаю советами? Не защищаю, как могу?»
«В синтских храмах ты бессилен, а обижают меня именно там, – напомнила неблагодарная. – Ты учишь меня, но что толку, если я – синтская рабыня, а не вериэнка?!»
«Правильно говорить – вейриэнна, – терпеливо поправил ее собеседник. – Ты станешь ею, если будешь меня слушаться так же хорошо, как до сих пор. Потому – возвращайся».
Душа неоты дрогнула лишь на миг.
И в то же мгновение налетевший ураган развеял серую хмарь. В глаза ворвался ослепительный свет, а девушка стала стремительно падать…
***
Головокружительное падение так резко прекратилось, что внутри всё перевернулось, и неоту едва не вырвало. Она судорожно закашлялась, вдохнула сухой морозный воздух. Казалось, даже легкие протестующе заскрипели, расправляясь.
– Вернулась, наконец. Ну вот и отлично! – раздался над ухом незнакомый мужской голос.
Чья-то широкая мозолистая рука легла на лоб Безымянной, и ее глаза заслезились от яркого света, проникшего даже сквозь закрытые веки. Сразу же сжался ошейник, пока еще не смертельной удавкой, но горло засаднило. Свет мгновенно схлынул, оставив плавать под веками алые пульсирующие пятна.
– Подожди пока уходить так далеко и надолго. Тебе еще учиться и учиться, девочка.
Голос говорившего очень походил на отцовский, но у духов не бывает мозолей.
Как ни хотелось неоте досмотреть сон про Дигеро, но любопытство возобладало. Она открыла глаза и встретилась взглядом с незнакомцем, одетым в вейриэнский костюм, состоявший из свободных холщовых штанов и рубахи с длинными рукавами и разрезом на вороте. Дополняла скромный наряд перевязь с гнездами для сельтов и пояс с кинжальными ножнами. Для торжественных церемоний к легкому костюму добавлялся плащ – не для защиты от непогоды и холода, а только по традиции, тянувшейся из глубин веков.
У этого воина плащ был украшен вышивкой с незнакомыми гербами горного дома. Такого неота еще не видела – чтобы страж Белогорья сохранил регалии прежней жизни.
– Меня зовут Таррэ, – сообщил мужчина. – Я вейриэн. И скажи спасибо, что я был рядом в долине Лета и успел тебя перехватить, пока ты не разбила свою красивую, но совершенно пустую голову. Грэмир вовремя меня позвал.
– Спасибо, – прошептала Безымянная, приподнимаясь на локте и изучая его странное лицо – жесткое, угловатое, с глубокими брезгливыми складками у губ, прямым носом и очень светлыми холодными глазами. Волосы вейриэна, перехваченные хитро завязанным шнуром, были угольно-черными, с седой прядью у виска. На вид ему было лет сорок, но отец предупреждал неоту, что внешность белых воинов ничего не значит. Она могла скрывать и столетних, и даже тысячелетних существ.
Таррэ. Неужели тот самый, о котором в ее видении писал Дигеро?
Затем она обратила внимание на помещение, если так можно назвать обычную пещеру. Скорее всего, ту самую, о которой говорил отец. Неота лежала на собственной меховой накидке, укрытая одной полой. Девушка, подтянув колени, поднялась. Голова ее слегка закружилась, но вейриэн поддержал ее за локоть. Поднял накидку, встряхнул и небрежно накинул на ее плечи.
– Долго я была без сознания?
– Я успел сделать кучу дел, пока ты решала, жить или бездарно умереть, – вейриэн досадливо поморщился и потеребил седую прядь. – Интересно, почему ты решила вернуться, спарка?
Она пожала плечом, поправила сползший с него плащ. Знать бы самой, что ее вернуло. Может быть, ощущение опасности, грозившей ее кареглазой мечте?
– Присядь, поговорим, – Таррэ кивнул на небольшой сталагмит со срубленной вершиной. Такой же служил ему стулом. – Глупо кончать жизнь самоубийством из-за какого-то прыщавого юнца.
– Я случайно оступилась. А Дигеро не прыщавый! – обиделась девушка.
– Его прыщи невидимы, но именно такие всегда имеются у любого подростка.
– Он не подросток! – возмутилась неота. – Ему уже восемнадцать, и в этом году он признан лучшим из выпускников воинской школы риэнов!
– Ты еще подерись со мной, защищая своего героя, спарка, – неожиданно добродушно усмехнулся Таррэ, а у глаз появились лукавые лапки морщинок. – Грэмир просил меня присмотреть за тобой и стать твоим учителем до его возвращения. Я не смог отказать боевому товарищу, хотя мне эта идея не слишком по душе. Я не привык возиться с сопливыми девчонками. Вы все истерички.
– Ну так не возитесь. Меня папа обучает, и я не хочу другого учителя, – неота с трудом совладала с душевной бурей, вызванной походя брошенным оскорблением, чтобы не давать повода этому неприятному типу сказать «ну вот видишь, я же говорил – истеричка».
– Тебя уже поздновато обучать. Воином ты не станешь, но стражи – это не только воины, в халайре есть и другая служба. Читать умеешь?
– Да. Отец учил. И писать на двух языках – верхнем и древнем.
– Верхнем! – фыркнул белоглазый.
– На языке риэн, – поправилась Безымянная. – Я знаю, что на поверхности много разных языков, и все они – из одного источника, потому очень близки, кроме языка темных. Еще я знаю первичный раздел математики, начертательную геометрию и учение о разумных и неразумных формах, существующих в Эальре. Правда, из последнего – только разделы, касающиеся Белых гор, равнинного королевства, инсейских морских царств и немного северных.
– Неплохо для неграмотных подгорных рабынь, – одобрил вейриэн. – И речь у тебя правильная, без синтских украшательств. А что с магией?
– Отец рассказывал теорию, но… зачем, если я – не риэнна? Я могу стать воином, но магом – никогда!
– Воином? – издевательски хохотнул вейриэн, смерив ее взглядом. – Да уж… из тебя воин, как меч из подушки. Если ты и станешь кем-то, то воином духа, а это совсем другое. Для воинов духа оружием служит не сталь, а разум и воля. Вот этот потенциал я в тебе вижу, его можно было бы развить но все портит твоя дурная бабская сущность. Потому в нашей халайре так мало вейриэнн, что бабы постоянно влюбляются в каких-нибудь сосунков и ходят потом пузатые. Вот и весь воин.
Безымянная вспыхнула от смущения и негодования. А белоглазый невозмутимо продолжил:
– Запомни: не бывает напрасных знаний. Если тебе говорят, что ты должна изучать теорию магии, значит надо изучать. Если я возьму тебя ученицей, ты должна беспрекословно слушаться, или наказание будет суровым, я не посмотрю, девка ты или нет.
– Знания мне и отец может дать! – выпалила неота и упрямо сжала губы. Этот вейриэн был слишком колюч. Не хватит ли ей уже издёвок, чтобы соглашаться еще на одну пытку?
– Грэмир – простой воин, а не мастер. Кроме того, теория – это прекрасно, но она проверяется на практике, а для практики нужен не только духовный контроль, но и телесный. Чтобы ты не оказалась однажды на дне ущелья. Сама понимаешь, потеря сознания оборвала твою связь с отцом, и ты бы погибла. Того, что случилось сегодня, не должно повториться. Вейриэн не теряет сознание ни при каких обстоятельствах, даже после смерти. Не всегда кто-то из нас может вовремя прийти на помощь, потому ты должна уметь защищаться сама. А для этого нужен живой наставник. Можешь спросить у Грэмира.
«Папа, это так?» – послушалась Безымянная хорошего совета.
«Он прав. Моей помощи уже недостаточно, дочка. А мастер Таррэ, хоть и строг, но справедлив. Он – высший вейриэн, и его обучение – совсем другого уровня. Соглашайся».
– Но я не смогу… – неота коснулась пальцем ошейника.
– Да, это серьезное препятствие, – кивнул Таррэ. – Ты принадлежишь храму, а право собственности священно у синтов. Они так просто не отпустят свою жертву, у них на тебя другие планы. Особенно, у старой карги Саэтхиль. Я уже немного в курсе ситуации.
Неота недоверчиво взглянула на его нахмуренное лицо. И когда у высшего мастера, только что вернувшегося в горы, нашлось время, чтобы вникнуть в ее ситуацию? А главное – зачем?
– Твой отец просветил, – пояснил он и без того очевидное. Кто же еще. – Саэтхиль ненавидит тебя, но даже своим скорбным умишком понимает, что красивая рабыня может принести целое состояние их так называемым храмам. Дело даже не в твоей красоте, взявшей лучшее от двух горных народов. Подземные жители, с их взлелеянным тысячелетиями и спрятанным на самое дно их змеиных ям тщеславием, будут с особым удовольствием покупать на ночь дочь вейриэна. Им это будет льстить. Они и сейчас унижают тебя почти со сладострастием, насколько я смог выяснить, хотя еще не могут заставить выполнять все их прихоти, пока ты не жрица, как твоя несчастная мать.
Неота отвернулась, закусив губу. Ей нечего было возразить. Вейриэн с льдистыми глазами совершенно прав: именно такая участь ждет Безумянную. Или еще хуже – стать кормом для ушайд. Лучше уж прыгнуть в пропасть.
– Я одного не понимаю, почему ты до сих пор не сделала ничего, чтобы получить это злосчастное имя, если для свободы требуется всего лишь переспать с любым, кто этого захочет?
Девушка вспыхнула, чувствуя, как краска залила лицо и даже шею.
– Не с любым. Имя может дать только муж во время обряда.
– И? Насколько я знаю, у синтов практикуется временный брак, и никто не видит в этом ничего зазорного. Не поверю, что желающих не было.
– Не было. Я – вещь, мастер вейриэн, – очень тихо сказала Безымянная. – Кто же женится на вещи? А наложницей какого-нибудь синтского червя я не стану! Противно!
Таррэ смотрел со спокойным интересом, но недовольная складка в уголке губ стала глубже.
– Но ошейник бы с тебя сняли бы, так? То есть, выполнять приказы безумной старухи, терпеть унижения, доедать объедки после жриц, ухаживать за ушайдами и собирать с них слизь и отмывать сброшенные змеиные шкуры тебе менее противно?
– Да!
– Подумай, спарка, если ты не готова отдать жизнь за свободу, и даже пожертвовать такой мелочью, как тело, то, может, свобода не так тебе и нужна? – вкрадчиво спросил вейриэн. – Все, что происходит с телом – неважно. Важно то, что происходит с духом.
Она молчала. Ему бы в змеиной яме посидеть недельку, тогда он понял бы, что иногда всё, что остается от человека – это страдание и мысль, чтобы оно кончилось.
Таррэ досадливо потеребил себя за белую прядь.
– Сейчас твоя цель – прийти в халайру свободной сущностью и обрести саму себя. Стать одной из нас.
Вот и отец ей так говорил. Но ее ли это цель?
– Для вейриэна тело – как одежда, – продолжил белоглазый. – Это шелуха. Оболочка. Разумеется, она должна быть крепкой и здоровой, чтобы выдержать созревающий в ней дух. Но цепляться за предрассудки по поводу тела, за удобства для тела – все равно что положить жизнь, начищая пуговицы на платье. Ты снимешь его и наденешь другое, когда переродишься. Ты проделаешь это сотни раз, если станешь вейриэной. Тело – лишь инструмент по преобразованию этого мира. Такой же, как камень в руке.
– А честь? – ей хотелось плакать, но она решила, что много удовольствия этому… змеиноглазому.
Таррэ презрительно фыркнул.
– Честь? Честь – не бог, чтобы на нее молиться. Честь – это чистота, дитя. Не больше, но и не меньше. А что тебя пачкает – решаешь ты сама, а не мир. И еще запомни: чем выше цель, тем тяжелее жертва. Да толку тебе сейчас это объяснять… Если бы твоя глупая мать не ушла к своим родичам после гибели своего мужа, ты бы уже была вейриэнной. И еще… станешь ты моей ученицей или нет, но ради твоего отца я найду способ вытащить тебя из храмовой ловушки.
– Почему не сейчас? – взвилась неота. – Почему не сказать всем, что я разбилась?
Таррэ отрицательно качнул головой, дотронулся до ее ошейника и тут же брезгливо отдернул пальцы.
– Вот поэтому. Та тварь, что надела эту гадость на тебя, через него чувствует биение твоей жизни. Она может следить за тобой. Ваша главная жрица отлично ладит с ушайдами, а змеи – древние полумагические творения, потому у их яда, слизи и кожи так много необычных свойств.
– Но синты не маги! – удивилась неота.
– Не маги, но великие мастера. Они живут в симбиозе с белыми магами уже тысячелетия, и какие-то отсветы магического пламени научились улавливать в свои зелья и амулеты. У Белогорья тысячелетний договор с синтами, и мы, стражи гор, наблюдаем за его неукоснительным исполнением с обеих сторон. Разве мы можем сами его нарушать? Мы можем хитрить с подгорным народом, обыгрывать их в интригах, но не лгать. Иначе «кровь недр» взбунтуется и подточит нашу землю изнутри. В мире очень много сил, которые желают этого. Не просто желают, но подталкивают, вбивают клин, сеют раздор. Разве мы могли оставить тебя в беде, если бы была хоть какая-то законная возможность вытащить тебя, спарка?
Сердце неоты сжалось от безнадежности. Тогда точно ей путь в пропасть. Вейриэн заметил ее уныние.
– Не грусти. Я тебе обещал, а я всегда выполняю свои обещания. Меня долго не было в Белых горах, а мои братья могли не увидеть такие крохотные трещинки возможностей, какие научился видеть я за десятилетия моей жизни в Северной империи. Вот уж где змеиное гнездо, девочка, куда там синтским ушайдам. А через трещинку можно не только маленькую спарку, но и дракона вытащить…
Неота хмыкнула. Такой «дракон», как ласх Эльдер и сам в любую щель пролезет, притворившись метелью или обычным сквозняком. Видела она, как ласх играл со вторым учеником мастара Рагара, Ярреном: просто рассыпался под всадником снежным крошевом и подхватывал кувыркающегося парня над самой землей. И неота тщетно ждала, когда же Яррен воспользуется тропой духов, чтобы спастись. Жуткая игра.
– Возьми, – Таррэ вложил в ее ладошку прозрачную горошину с радужной искрой внутри. – Это северный амулет. Ты сможешь позвать меня на помощь отовсюду, даже из синтского храма, где прерывается твоя связь с Грэмиром. Нужно раздавить горошину любым способом, хоть разгрызть, и твоя беззвучная просьба найдет меня везде, где бы я ни был. И я приду. Хотя бы для того, чтобы вытащить из пропасти твои переломанные кости и похоронить.
Она поежилась под его насмешливым льдистым взглядом. Неужели подслушал? О том, что отец мог слышать ее мысли, она уже знала, и к этой неприятности привыкла. Но вот чтобы какой-то чужак копался в ее голове? Бррр.
– Твои мечты о полете над пропастью нарисованы у тебя на лбу, спарка, – совсем развеселился Таррэ. Но затем стер улыбку, заявив совершенно серьезно: – Может, и научишься когда-нибудь летать не камнем, а птицей. Никто из магов не рождается крылатым.
И, отчего-то окончательно помрачнев, белый воин повернулся к ней спиной и, сделав лишь шаг по направлению к выходу, исчез, не попрощавшись.
– Но я не маг, – запоздало прошептала девушка.
Вздохнув, неота направилась не наружу, а вглубь пещеры. Этот путь, ведущий в подземные сети синтов и, в конечном итоге, в храм Чаши, был короче, но намного неприятнее, чем серпантин снаружи.
***
Чтобы покинуть территорию верхних горцев, неоте пришлось по подсказке невидимых духов-хранителей идти довольно долго вниз по подземным переходам, забирая к востоку, в сторону горы Ассияшт.
Наконец, стражи распахнули перед ней железную дверь яруса, за которой начинались владения синтов. Условные владения, конечно, потому что владыками Белых гор были риэны, давным давно победившие не только синтов, но даже смерть.
Встретили ее, как обычно, тепло.
– А, опять ты, моль синюшная! Что так долго? – с той стороны ворот фыркнул один из синтских стражников, считавшийся высоким и сильным, но не достававший ей даже до уха. Безбородое лицо синта было обезображено новомодным носовым кольцом с янтарем – иноземным камнем, не встречавшимся в горах, и потому бесценным. Он зажал нос: – Фу, гадость! Вся провоняла верхними запахами!
Если бы кто-то из верхних горцев услышал его речи, то никогда бы не поверил, потому что с вейриэнами, риэнами и их слугами синты изъяснялись исключительно высоким поэтическим языком, перенасыщенным метафорами, намеками, образами и прочими украшательствами. Это был внешний язык, специально для чужаков. На внутреннем, как несложно догадаться, синты говорили только между собой. Чем ниже ранг собеседника, тем проще речь. Неота слышала за свою жизнь только ругательства.
Не от всех. Были и умные, и доброжелательные синты, не обращавшие внимания на спесь сородичей.
Второй стражник, еще меньше росточком, но с широченными плечами и крепкими руками, выдававшими подземную кровь чужих гор, оглядел ее с головы до ног, нахмурился, заметив покрасневшее и припухшее горло. Спросил сочувственно:
– Что с тобой случилось? У всех ворот уже охрана оповещена, что ты снова бежать собралась, если уже не сбежала. Ищут тебя.
– Кто ищет?
– Главная ваша ищет. Приказала к ней явиться сразу. А тебе к лекарю бы надо.
Главная. Плохо. Что Отраженной Саэтхиль от нее понадобилось?
– Что ты со змеиным огрызком любезничаешь, Итиан! – взъярился первый стражник. – Не боишься, что невеста твоя узнает, какой падали ты глазки строишь, а на нее смотреть не хочешь?
Итиан вздохнул и отвернулся в сторону, брезгливо поморщившись. Неота знала, что молодой синт терпеть не мог будущую жену, но его, носителя обновленной подгорной крови, обручили еще младенцем с третьей дочерью вождя Семицветного Лепестка.
Неота, сгорбившись и низко опустив голову, чтобы ни с кем не встретиться взглядами, засеменила на храмовый ярус, где была арка Семицветная, чье имя и позаимствовал поселившийся в Лепестке синтский род. А оттуда – один шаг до «родного» Бирюзового Лепестка и собачьей подстилки у входа в храм.
Или все-таки отправиться в «Адову Пасть», в главный храм, раз уж сама Саэтхиль ее ищет? Интересно, зачем?
***
Через час неота стояла на узком карнизе, прижавшись к холодному камню пещеры.
Внизу чернела глубокая яма, наполненная копошащимися змеями. Молодыми и голодными ушайдами. Их пока еще небольшие белесые тела, светившиеся в темноте, свивались в клубки, строили живые лестницы в попытке дотянуться до человеческого тела с теплой кровью и распадались, так и не взобравшись по отвесной стене, отполированной их же телами.
Повезло, что их недавно накормили до отвала, и змеиные атаки были вялыми, скорее игривыми, чем охотничьими, иначе бы они и на такой высоте достали, потому что сетка, обычно закрывающая логово, была снята.
Читать бесплатно другие книги:
