Билет в счастливую жизнь Серова Марина

– Да почему же вы ее не вызвали?

– Ну… она же к убийству вроде как отношения не имеет, убиралась накануне, больше в дом не заходила, это все Октябрина Михайловна нам рассказала, – снова запинаясь, ответил Анатолий. – А что, полагаете, надо было с ней тоже пообщаться?

– Вот что, Анатолий, узнайте адрес домработницы и вызовите ее сюда, – тоном, не терпящим возражений, сказала я.

– Да, конечно, Татьяна Александровна, я сейчас спущусь к Октябрине Михайловне и узнаю адрес, – засуетился стажер.

– Вы не только узнаете адрес, но и вызовете ее сюда! – повторила я. Учить и учить эту молодежь! Не допросили они домработницу! Человека, который может быть в курсе, пропало что-то у убитого или нет. А пропажа чего-то ценного, между прочим, может указать и на преступника, и на мотив преступления заодно. Только эти уши… не особо вписываются, ну да ладно, разберусь.

– Да, да, конечно.

Загребенников мухой кинулся выполнять мое распоряжение. Уже минут через семь он вернулся в квартиру.

– Татьяна Александровна, адрес домработницы я узнал и вызвал ее сюда, – отрапортовал стажер.

– Отлично, дожидайтесь ее здесь, а я пойду в соседний дом и поговорю с консьержкой. Узнаю, известно ли ей о наличии люка на крыше, приходили ли в подъезд посторонние в тот день. Кроме того, нужно будет выяснить, кто проживает в той квартире. И может быть, хоть там обнаружатся камеры?..

В подъезде соседнего дома за такой же стеклянной перегородкой сидела женщина, по виду ровесница Октябрины Михайловны. Она читала какую-то книгу, но мое появление заметила сразу же и тут же отреагировала.

– Девушка, вы к кому? – строго спросила консьержка, хотя я была еще на довольно большом расстоянии от нее.

– Здравствуйте, – сказала я, подойдя к женщине, – я частный детектив, Татьяна Александровна Иванова.

– Частный детектив? – переспросила она. – А удостоверение у вас имеется?

– Конечно, вот, пожалуйста, – я вынула из сумки разрешение заниматься частными расследованиями и протянула консьержке.

Женщина принялась изучать мою лицензию. Изучала она ее долго, сначала прочитала один раз, потом прошлась по документу повторно. Наконец женщина вернула мне лицензию.

– А чем я могу вам помочь? – удивленно спросила консьержка.

– Вас как зовут? – спросила я.

– Альбина Федоровна, – ответила женщина.

– Альбина Федоровна, я расследую убийство Подхомутникова Иннокентия Константиновича, – объяснила я.

– А-а, так это не у нас. Он жил в соседнем доме. А у нас все тихо и спокойно, никаких убийств, слава богу, нет.

– Хорошо, что в этом доме есть такая бдительная женщина, как вы, – немного польстила я ей.

– Ну а как же, – довольно произнесла консьержка. – Вы не смотрите, что я читала, когда вы вошли. Некоторые жильцы, правда, выражают свое недовольство этим, но я всегда замечаю приходящих в подъезд, как только открывается входная дверь. Да, вот так-то. А читаю я не какое-то там низкопробное чтиво, а про людей искусства. Вот смотрите, эта книга называется «Если бы Моцарт вел дневник». Это целая серия, есть еще книги и о других композиторах. Я ведь по образованию пианистка, окончила нашу консерваторию, преподавала в музыкальной школе. Теперь вот вышла на пенсию, а все равно приходится работать, потому что на нее выжить очень трудно. Да и дочке с внучкой надо помогать, не без этого. – Она вздохнула. – Так что вам, Татьяна Александровна, надо пройти в соседний дом.

– Постойте, Альбина Федоровна… А почему у вас дверь отперта? В соседнем доме постоянно закрыто, и Октябрина Михайловна впускает людей только по звонку домофона.

– Так уже неделю как не могут кнопку на моем пульте починить, – пожала плечами женщина. – А целый день туда-сюда не набегаешься! Вот и пришлось дверь открытой держать.

– И что, вы постоянно на рабочем месте? Никуда не отходите?

– Практически нет, – покачала головой женщина. – Разве что на пару-тройку минуточек, ну сами понимаете, по надобности.

– На это время дверь запираете?

– Нет, конечно! Но никто из жильцов не жаловался. Да и не так часто сюда гости ходят. Обычно заранее жильцы предупреждают.

Всё страньше и страньше, как говорила милая девочка из одной странной сказки.

– Альбина Федоровна, я уже беседовала с Октябриной Михайловной, но у меня к вам совсем другой вопрос будет.

– Да, и какой же? – спросила консьержка.

– Вы же дежурили в тот день, когда обнаружили убитого в соседнем доме?

– Ну да, моя смена была. Она в десять утра заканчивается, тогда мы и поменялись.

– А вопрос мой касается владельца квартиры на последнем этаже этого дома. На крышу из этой квартиры ведет запасной ход. Вы знали об этом?

– Никогда раньше об этом не слышала, – с удивлением произнесла консьержка. – Правда, я и работаю здесь сравнительно недавно. А может быть, вы имеете в виду пожарную лестницу, Татьяна Александровна? Так она имеется во всех домах, как же без нее. Но чтобы выход на крышу был прямо из квартиры…

– Нет, Альбина Федоровна, – покачала я головой, – я говорю не о пожарной лестнице, а именно о выходе на крышу, и именно из квартиры. Вот именно поэтому я и пришла к вам. Что вы можете сказать о хозяине квартиры на последнем этаже?

– Это не хозяин, а хозяйка, очень приятная, интеллигентная женщина, – ответила консьержка.

– Ее можно сейчас увидеть? Она в настоящий момент находится дома? – спросила я.

– К сожалению, дома ее нет, Алевтина Геннадьевна Митрошечкина сейчас в командировке, – ответила консьержка.

– А когда она вернется из командировки? – спросила я.

Женщина удивленно посмотрела на меня.

– Ничего не могу сказать, она же мне не докладывает.

– А давно Митрошечкина уехала в командировку? – задала я следующий вопрос.

– Да с неделю, наверное, будет.

– А как с ней можно связаться? – продолжала допытываться я.

– Ну, не знаю, – пожала плечами женщина, – скорее всего, никак. Надо дождаться, когда она вернется.

– То есть у вас номеров телефонов жильцов нет? – продолжала допытываться я.

– Да нет, конечно. Только номера домашних… ну и еще система связи с квартирой, как домофон, только с моего пульта. Ведь надо спросить, впустить посетителя к жильцу или нет? Я ведь всего лишь дежурная по подъезду, хотя и называюсь консьержкой. Как за границей, – усмехнулась женщина.

– Ну а если какой-то форс-мажор? Какой-нибудь экстренный случай, вроде пожара? Или кто-то из соседей кого-то затопил? Как быть тогда?

– Ну, так аварийку можно вызвать или пожарных. Нет, в управляющей компании такие сведения о жильцах, скорее всего, и есть. Можно узнать. Только вот общаться с ними очень трудно.

– Почему же?

– Грубят, хамят, обрывают на полуслове, – консьержка махнула рукой, – все как везде.

– Понятно. Скажите, Альбина Федоровна, в то время, пока Митрошечкина находится в командировке, к ней кто-либо приходил?

– К ней приходит ее приятельница, женщина примерно ее возраста. Дело в том, что у Алевтины Геннадьевны имеется кошка породы сфинкс, кажется. А может, какая и другая порода, я в кошках не разбираюсь. Так вот эта приятельница приходит покормить кошку, – объяснила консьержка. – А не проще бы было этой подруге забрать кошку к себе на время командировки Митрошечкиной, чем приходить каждый день для того, чтобы ее накормить?

– Пробовали, да только ничего из этого не вышло. Кошка-то такая привередливая у нее. Помню, посадили ее в переноску, а она такое устроила! Орала, царапалась, чуть ли не всю корзину подрала. Поэтому было решено оставить ее на месте.

– А в тот день, когда был убит мужчина из соседнего дома, к Митрошечкиной приходила ее подруга? – спросила я.

– Насчет того, приходил ли кто к Алевтине Геннадьевне, дайте вспомнить… Вроде бы… приходила… Не могу точно ответить, Татьяна Александровна. Память уже подводить стала. Для меня что главное? Чтобы чужие не прошли. Поэтому, если я человека вижу первый раз, то учиняю ему допрос с пристрастием. Потом созваниваюсь с владельцем квартиры, куда гость пожаловал. Если всё в порядке, то пропускаю. Если вижу, что визитер подозрительный или хозяина дома нет, то сразу от ворот поворот даю. А приятельницу Алевтины Геннадьевны я хорошо знаю, она ведь не впервые сюда пришла. Поэтому ее я не считаю чужой, – объяснила консьержка.

– Я вас поняла, Альбина Федоровна, – сказала я, – спасибо за информацию. А кто-нибудь еще из незнакомых и подозрительных в тот день в подъезд заходил?

– Вы знаете, нет. Вообще людей мало было, обычно больше, – пожала плечами консьержка. – Приходили: сын к музыканту в квартире на втором этаже, этот регулярно заходит, давняя приятельница к учительнице физики с пятого этажа. Ну и сами жильцы туда-сюда ходили.

– Спасибо, – еще раз поблагодарила я.

– Всего вам доброго и удачи, – пожелала женщина.

Я вышла из подъезда соседнего дома и вернулась в квартиру Иннокентия Подхомутникова. Загребенников встретил меня в холле и сообщил:

– Татьяна Александровна, домработница Подхомутникова уже пришла, она сейчас находится в гостиной.

Я миновала холл и вошла в гостиную. На диване сидела худощавая темноволосая женщина лет пятидесяти.

– Здравствуйте, – поздоровалась я с ней.

– Здравствуйте, – ответила женщина.

– Меня зовут Татьяна Александровна, – представилась я. – А к вам как можно обращаться?

– Валентина Борисовна.

– Валентина Борисовна, вам уже сообщили, что Иннокентий Константинович был убит ночью в своей квартире?

– Да, вот молодой человек сказал мне, – домработница кивнула на стажера. – Какой ужас! Кто же мог сделать такое?

– Мы как раз сейчас это и выясняем. Валентина Борисовна, нам требуется ваша помощь.

– Да, конечно.

– Вы ведь производили уборку у Иннокентия Константиновича, так? – спросила я.

– Да, я убиралась у него. Приходила через день, так мы с ним договорились, – пояснила женщина.

– В таком случае вы, конечно же, можете сказать, все ли вещи в квартире на месте или что-то отсутствует. Посмотрите, пожалуйста, внимательно, – попросила я.

Домработница сначала вышла в холл, потом осмотрела кухню, санузел, вернулась в гостиную и сказала:

– В этой комнате всегда стояла бронзовая статуэтка Будды. Вот на той вот полке. А сейчас ее здесь нет, пустое место. А статуэтка эта была старинной работы. И Иннокентий Константинович очень ею гордился. Кажется, он привез этого Будду из Монголии, когда наш театр оперы и балета был там на гастролях.

– Но, может быть, Иннокентий Константинович отнес ее в спальню? – предположила я. – Посмотрите еще и там. Кстати, вы ведь еще не заходили в спальню. Возможно, что и там чего-то недостает.

Домработница отправилась в соседнюю комнату. Через несколько минут она вышла оттуда и сообщила:

– В спальне все стоит на своих местах. Но статуэтки там нет. Да и не мог Иннокентий Константинович ее туда перенести. И вазы нет. Дорогая, какая-то восточная керамика. А уж тяжеленная! С рисунком из каких-то то ли китайцев, то ли японцев на фоне цветущей вишни. Она на прикроватной тумбочке всегда стояла.

– Так, значит, статуэтки нет, – резюмировала я. С вазой-то все ясно – орудие убийства было изъято криминалистами. – Скажите, Валентина Борисовна, вот мне при осмотре квартиры сразу бросилось в глаза то, что квартира лишена каких-то индивидуальных предметов, которые говорили бы о пристрастиях ее хозяина. Ну, то есть нет здесь ни сувениров, ни именных подарков, например. Нет даже записных книжек или ежедневников. Как будто человек приехал в гостиничный номер и там какое-то время проживал. Но ведь Иннокентий Константинович не вчера сюда вселился, верно? Что вы можете сказать по этому поводу? – спросила я.

– Да что тут скажешь. Ну, есть такие люди, которые не любят выставлять напоказ то, что им дорого. Возможно, что и не хранил он ничего такого особенного. Я считаю, что многое зависит от человека, от его характера. Есть люди, которые умиляются всему, а Иннокентий Константинович был не то что сухарь, но и не душа нараспашку, как говорится. Иннокентий Константинович много времени отдавал своей картинной галерее и работе в Союзе художников. Он часто устраивал художественные выставки. Он был человеком дела. Возможно, поэтому у него и не было потребности предаваться воспоминаниям. У него просто не было на это времени, я так думаю. А может быть, было у него в прошлом что-то такое, о чем он не хотел вспоминать. Вот поэтому, скорее всего, он не хранил вещи, которые напоминали бы о прошлом, – высказала свое предположение домработница.

– Значит, Иннокентий Константинович жил здесь один, – заметила я.

– Ну, судя по тому, что во время уборки мне не попадались на глаза предметы, которые говорили бы о том, что здесь побывала женщина, то вы правы.

– Понятно. А гости у него здесь бывали? Я имею в виду, устраивал ли Иннокентий Константинович здесь праздники, дни рождения? – задала я следующий вопрос.

– Нет, – подумав, ответила домработница. – Во всяком случае, мне пришлось бы убирать после таких застолий. Наверное, он заказывал столик в ресторане, если была такая необходимость.

– А каким был Иннокентий Константинович по характеру? Ну, как он вел себя с вами? – спросила я.

– Он был очень вежливым, спокойным, рассудительным человеком. Что в отношении меня, что в отношении других людей. Я часто слышала, как он разговаривал по телефону. Спокойный тон, доброжелательность. Знаете, я раньше убиралась в другой квартире. Так там хозяин был грубиян, каких поискать. Сначала он вываливал на человека весь свой негатив, все ругательства, какие только есть, а уж только потом, кажется, начинал осмысливать. Так вот, Иннокентий Константинович был полная противоположность моему прежнему нанимателю.

– А сколько раз в неделю вы сюда приходили для того, чтобы произвести уборку? – поинтересовалась я.

– Обычно через день. Но иногда Иннокентий Константинович звонил мне и говорил, что приходить не надо.

– Валентина Борисовна, а вы убирались во всей квартире? – спросила я.

– Конечно, а как же иначе? – удивилась домработница моему вопросу. – Я же не могла убрать только комнаты, а кухню и санузел оставить неубранными.

– Хорошо, а в кладовке вы тоже убирались? – спросила я.

– А про какую кладовку вы говорите? – еще больше удивилась женщина. – Здесь нет никаких кладовок.

– В кухне есть раздвижная дверь, а за ней находится маленькое помещение, – пояснила я.

– Первый раз об этом слышу. Нет, там я не убиралась. Если бы Иннокентий Константинович попросил меня об этом, я, конечно, стала бы наводить порядок и там.

– Ну, хорошо. Спасибо вам, Валентина Борисовна, – поблагодарила я женщину.

Домработница ушла, Загребенников тоже засобирался. Мы вместе вышли из квартиры Иннокентия Подхомутникова, стажер закрыл ее и вновь опечатал.

Я спустилась в подъезд, вышла из него и направилась к своей машине. Сев в нее, я закурила и стала думать, что мне делать дальше.

Загадка с появлением и исчезновением преступника в той или иной степени разрешилась; правда, доказать чью бы то ни было вину пока не получится: никаких следов. Мотив убийства – возможно, бронзовая статуэтка Будды. Если она действительно такая ценная и раритетная… С другой стороны, если преступник нашел, как проникнуть в квартиру Подхомутникова, мог бы преспокойно выкрасть статуэтку. С его-то аккуратностью и загруженностью нашей полиции вряд ли его бы нашли. Зачем убивать? И эта эскапада с отрезанными ушами – к чему?

Или статуэтка – отвлекающий маневр, а мотив – месть за что-то? Хм…

Или все проще? Преступник и впрямь проник в квартиру Подхомутникова, решившись выкрасть статуэтку, а тут хозяин имущества внезапно вернулся. Ну и… паника, состояние аффекта, удар по голове. Но уши? Эти уши… и символ… Имитация убийства по религиозным мотивам или мести?

В любом случае вырисовываются две основные версии. Поиски статуэтки и выявление недоброжелателя в кругу общения Подхомутникова. Нельзя также сбрасывать со счетов и проведение оккультного акта. А что, если статуэтка Будды имеет свою историю и скрывает какую-то тайну? Ведь, по словам домработницы, Иннокентий Подхомутников привез ее из Монголии. Каким путем он там ее заполучил? Неизвестно. Возможно, и не вполне законным. А если предположить, что у статуэтки уже был хозяин, и он решил вернуть ее себе, а Подхомутникова наказать?

В любом случае сегодня же вечером, когда вернусь домой, просмотрю в интернете все имеющиеся сведения на тему религиозных убийств. Возможно, удастся напасть на след убийцы. Да, вот еще что я упустила из виду: надо будет попросить Кирьянова получить доступ к архиву, содержащему базу совершённых преступлений. Вдруг там будет что-то похожее?

А сейчас я отправлюсь в тарасовское отделение Союза художников и побеседую с секретарем Владиславом Шляпниковым.

Союз художников располагался на улице Талалихина на первом этаже десятиэтажного жилого дома. Я открыла дверь и оказалась в узком коридоре. В нем находились две стеклянные двери. Я открыла одну из них и попала в выставочный зал Союза художников. Насколько я поняла, в данный момент здесь проходило какое-то торжество. Прислушавшись к негромким разговорам вокруг, я узнала, что нахожусь сейчас на чествовании заслуженного художника России Михаила Борисовича Степанова. Собравшихся в зале было довольно много. По стенам были развешаны картины, а сам юбиляр – седовласый мужчина лет восьмидесяти – сидел за столиком, на котором лежали художественные альбомы и буклеты.

Я посмотрела на картины. Они выглядели красочно и впечатляюще. Особенно выделялись, на мой взгляд, две картины-серии: «Ночью в лесу» и «Осенние мотивы». Мне захотелось рассмотреть их поближе. Тут же ко мне подошли еще две посетительницы – женщины лет сорока. Судя по всему, эти экспонаты привлекли не только мое внимание.

– Как же мастерски ему удалось передать насыщенный колорит леса! – сказала одна.

– Я совершенно с тобой согласна, у него просто волшебная кисть! – поддержала ее другая посетительница выставки.

Я была не совсем согласна с их оценкой картин. Все-таки не может ночной лес, на мой взгляд, изобиловать красными и желтыми тонами. Да и в картине «Осенние мотивы» было чересчур много малинового цвета. В моем представлении традиционный осенний листопад должен был выглядеть несколько иначе. Однако общий колорит леса и в самом деле был передан с большим мастерством.

Пока я рассматривала картины Степанова, за столик рядом с ним села молодая женщина.

– Уважаемые гости – посетители нашей выставки! – начала она. – Я приветствую вас на выставке нашего юбиляра – дорогого Михаила Борисовича Степанова, заслуженного художника России. Я не буду говорить много слов. Лучше всего о нашем юбиляре расскажут его творения и он сам. Пожалуйста, Михаил Борисович, вам слово. Расскажите о себе и о своем творчестве.

Степанов начал свое выступление со слов благодарности и признательности своим учителям, которые были видными художниками России. Затем Степанов рассказал о своей учебе в Московском полиграфическом институте. По возвращении в родной город Степанов начал работать в Тарасовском отделении Художественного фонда России. Рассказал художник и о своем пристрастии к путешествиям. По его словам, рисунки, сделанные под впечатлением от поездок по городам Золотого кольца России, а также в Бухару, Самарканд и Кижи, позднее воплотились в гравюрах.

– Но должен вам признаться, друзья мои, что больше всего люблю свой родной город на Волге, природу и саму широкую, привольную Волгу. Ведь я – коренной волжанин, – сказал Степанов.

Я слушала рассказ Михаила Борисовича и перелистывала альбом «Вселенная художника», в котором находились фотографии работ Степанова. Здесь были узнаваемые достопримечательности Тарасова: государственная консерватория имени Л. В. Собинова, фрагмент набережной с Ротондой, памятник Н. Г. Чернышевскому, известный и любимый тарасовцами сад Липки. Все-таки графика художника более отвечала реалиям, нежели его гравюры. Еще у Степанова удачно получились пейзажи с церквями.

Улучив момент, я вполголоса спросила у одной из женщин, находившихся в зале, где мне найти секретаря Союза художников – Владислава Шляпникова.