Блейз Уиндхем Смолл Бертрис
– Ну уж нет! – заявила Блайт. – Это последняя ночь в нашей жизни, которую мы проводим все вместе. Завтра ночью ты уже будешь женщиной, и прошлое для нас больше не повторится. Ты покинешь дом первой, Блейз, а потом выйдем замуж и все мы и тоже уедем из Эшби. Похоже, наше детство кончилось. Так давай пока побудем вместе и поболтаем, как болтали прежде!
– Да, да! – подхватили Ларк и Линнет.
Блейз села и оглядела их возбужденные лица. От этого зрелища ее сердце растаяло. Она почувствовала, как слезы подступают к глазам. Блейз так любила сестер – любила каждую из них! Только теперь она поняла, как тоскливо ей будет без них. Разумеется, они снова увидятся, но это будет совсем другое дело. Блайт права: детство кончилось.
Блейз улыбнулась.
– Тогда располагайтесь, – предложила она и расхохоталась, когда все сестры повалились на постель, которую она делила с близнецами. – О чем будем говорить?
– О том, что значит стать женщиной! – потребовала Дилайт с дрожью в голосе. – В конце концов, Блейз, завтра ты выходишь замуж, и у тебя будет первая брачная ночь.
– Откуда я могу знать об этом, глупышка? – усмехнулась невеста.
– Как это откуда? – обиженно возразила Дилайт. – Все мы видели, как спариваются лошади в полях.
– Не могу поверить, что и люди ведут себя подобным образом, – покачала головой Блейз.
– А как же иначе? Разве мама ничего не рассказывала тебе?
Ее старшая сестра отрицательно покачала головой.
Блисс расхохоталась.
– Ну конечно, мама ничего не говорила! Она слишком занята домом, она беспокоится о папе и Эшби, и потом, вряд ли это ей когда-нибудь приходило в голову. Должно быть, с Блейз она хотела поговорить перед свадьбой, но все случилось так внезапно, что она напрочь об этом позабыла.
– А я знаю, что мужчины делают с женщинами.
Все взгляды обратились на возбужденную семилетнюю Ванору, сидящую посреди постели.
– Откуда тебе об этом знать? – фыркнула Блисс. – Смотри, Вана, если лжешь, тебе попадет!
– Я подглядывала в конюшне, как один из слуг был со служанкой. Я видела даже, как папа иногда приходит к одной из скотниц, – торжествующе сообщила Ванора. – Так вы хотите знать, что они делали? Если ты будешь угрожать мне, Блисс, я ничего не скажу!
В спальне воцарилась тишина, и шесть пар горящих от любопытства глаз устремились на Ванору.
– Рассказывай! – потребовала Блисс, угрожающе прищурившись. – Так ты будешь говорить? – Ее пальцы зудели от желания пощечиной стереть самодовольную усмешку с лица малышки.
Ванора наслаждалась минутным превосходством над старшими сестрами, но даже в победном упоении помнила, что испытывать их терпение не стоит – особенно терпение вспыльчивой Блисс. Она глубоко вздохнула и начала:
– У мужчин между ногами есть такая длинная штука, как у животных – конечно, не такая большая, как у жеребцов, но побольше, чем у папиных гончих. Гораздо больше, – повторила она.
Ларк и Линнет охнули хором, округлив крошечные ротики.
– Она что, такая же длинная и красная, как у животных? – поинтересовалась Дилайт с неподдельным интересом, ибо, как и старшим сестрам, когда-нибудь ей предстояло столкнуться с этой тайной. Она уже знала: чтобы избавиться от страха, надо заранее знать, чего ждать.
– В полутемной конюшне или амбаре трудно разглядеть ее как следует, – призналась Ванора, – но мне показалось, что красный у этой штуки только кончик.
– Что ты плетешь! – возмутилась Блисс.
– Постой, – удержала ее Блейз, – я хочу знать, как это бывает, если завтра такое предстоит мне самой. Ну почему же мама ничего мне не объяснила? Эрл решит, что я полная дура. Хотя, похоже, никто из девушек не разбирается в таких вещах.
– Но мы должны знать как следует, – возразила Блайт. – Нельзя бояться неизвестно чего. Говори, Вана. Пусть Блисс и не признается в этом, мы все сгораем от любопытства.
– Иногда мужчины целуют и обнимают женщин. Кажется, им нравится трогать у женщин грудь и совать руку между ногами. И женщинам это нравится – они хихикают, вздыхают и обнимают мужчин. Я даже видела, как женщины ласкают мужчин, – продолжала Ванора. – А потом эти игры кончаются – у всех это бывает по-разному, у кого-то быстрее, у кого-то медленнее. Наконец мужчина кладет женщину на спину, ложится на нее, вытаскивает из штанов свою штуку и сует ее между ногами женщины, прямо ей в живот.
– Врешь! – яростно выпалила Блисс. – Ты это нарочно сочиняешь, чтобы мы слушали тебя.
– А мне все равно, веришь ты или нет, – храбро возразила Ванора, – но это правда! Это называется «совокупляться». Слуги всегда так делают в амбаре. Вот попробуйте спрячьтесь в сене и увидите, что я не обманываю!
– Говоришь, ты видела, как папа занимался этим со скотницей? – вспомнила Блисс. – Когда?
– Папу я видела только дважды, когда мама болела.
– Вана, неужели женщинам это нравилось? – в ужасе спросила Блейз.
– Конечно, но ума не приложу почему. Глупо так развлекаться. При этом и мужчины, и женщины трясутся, стонут, вздыхают и целуются. Ни за что не согласилась бы на такое, – закончила Ванора.
Ларк и Линнет одновременно кивнули головками, соглашаясь с сестрой.
– Иногда, – призналась Дилайт, – я думаю, как бы я занималась любовью с мужчиной.
– Фу! – с презрением фыркнула Блисс.
– А ты что скажешь, Блейз? – спросила Блайт. – В конце концов завтра ты выходишь замуж. Ты уже думала о том, как эрл будет любить тебя?
– До помолвки я ни о чем таком даже не задумывалась, – откровенно призналась Блейз, – по-моему, это бессмысленно. Я не знала, выйду ли вообще замуж, да и кому мы были нужны? А после помолвки я пыталась представить себе, что значит быть женой Эдмунда Уиндхема. Увы, этого человека я не знаю даже в лицо! Я пыталась мечтать о нем – кажется, так полагается, но это трудно, когда не знаешь человека. Я боялась представлять его себе, чтобы потом не разочароваться.
– Как думаешь, он так же красив, как его племянник? – спросила Блайт. – Может, между ними есть фамильное сходство?
– Надеюсь, нет! По-моему, мастер Энтони – невозможный гордец, – вспыхнула Блейз.
– Что это с тобой? – удивилась Блисс.
– Со мной, как ты выражаешься, ничего, – откликнулась Блейз. – Просто этот мастер Энтони мне не по душе.
– Но почему? – удивилась Блисс. – Ты слишком мало знаешь этого человека, чтобы невзлюбить его.
Блейз на минуту задумалась.
– Не знаю почему, – наконец ответила она, – только он раздражает меня. Могу лишь надеяться, что дядя нисколько не похож на него и что в Риверс-Эдж его племянник наведывается нечасто.
– Не надейся, – предупредила Блайт. – Я слышала, как Геарта сказала нашей Аде, что эти двое неразлучны с четырехлетнего возраста. Их воспитывала сводная сестра твоего будущего мужа, мать мастера Энтони. Они близки, как братья. Лучше попридержи свое недовольство, сестренка. Твой муж и его племянник – не только родственники, но и друзья.
– Я умею скрывать чувства, Блайт. А потом, когда появятся дети, муж охладеет к мастеру Энтони. У милорда будет своя семья, и племянник перестанет так много для него значить.
– А это еще что такое? – возмутилась старая Ада, просунув голову в дверь. – Почему вы еще не в постели, цыплятки? Завтра утром свадьба, и если вы сию же минуту не ляжете спать, то выглядеть будете – хуже некуда! Кому говорю, всем в постель! – ворчала она, выпроваживая из маленькой комнаты Дилайт, Ванору и младших близнецов.
К ночи в спальне похолодало. Блисс и Блайт быстро переоделись в ночные рубашки, а Блейз забралась под одеяло. Устроившись поудобнее, сестры прижались друг к другу, чтобы согреться.
– Как странно завтра вечером будем ложиться спать без тебя, Блейз, – вздохнув, сказала Блайт.
– Возьмите к себе Дилайт, – предложила старшая сестра. – Она ближе к вам по возрасту, чем Ванора и близнецы. Вероятно, теперь, когда у нас появится место, мама поселит Гевина и Гленну отдельно. У Гевина, как единственного мальчика среди нас, должна быть своя спальня. А если Гленна перейдет к Ваноре, Ларк и Линнет, для Дилайт у них не останется места. Она будет в восторге, если вы возьмете ее к себе, Блисс. – Блейз понимала, что Блайт и уговаривать не надо. Как более великодушная, она с радостью предложит Дилайт место в их комнате.
– Ладно уж, пусть малышка перейдет к нам, – нехотя согласилась Блисс. – Иначе этой зимой я буду мерзнуть до смерти, если не лягу в серединку. – Она повернулась спиной к Блейз. – Скажу ей об этом завтра, – заключила она и, как всегда, мгновенно заснула.
– Она ни за что не признается, как будет скучать по тебе, – негромко произнесла Блайт в темноте.
– Знаю. Мне тоже будет ее недоставать.
В комнате наступила тишина. Вскоре Блейз услышала ровное дыхание Блайт и поняла, что вторая сестра тоже погрузилась в сон. Все это так знакомо и мирно, но уже завтра она будет вырвана из привычного рая. Ей придется начать новую жизнь – с незнакомыми людьми, в незнакомом месте. Блейз задумалась. Нет, она не боялась, ибо знала: ее родители не согласились бы на этот брак, если бы не считали лорда Уиндхема добрым и порядочным человеком. Кроме того, Блейз понимала, чем вызвана такая резкая смена планов, поспешная свадебная церемония и отъезд в Риверс-Эдж. Рассудком она оправдывала решение эрла, но в глубине ее души не утихало пламя гнева. В то же время Блейз знала: у нее нет другого выбора, кроме как довериться эрлу Лэнгфордскому, когда речь идет о благополучии его людей. Но при этом она все же не переставала удивляться, почему он отказался покинуть Риверс-Эдж хотя бы на один день. Неужели один-единственный день может значить так много?
Блейз повернулась на бок. Завтра предстоит самый важный день ее жизни, день свадьбы, и этот день будет безнадежно испорчен! Вместо радости и шумного праздника ей придется ограничиться торопливым обрядом, а сразу же после него – уехать из дома. Когда вечером Блейз показалась родным в новом дорожном костюме, мать отозвала ее в сторонку.
– В Риверс-Эдж ты отправишься длинным кружным путем и проедешь через несколько деревень, принадлежащих эрлу Лэнгфордскому, – надо, чтобы крестьяне увидели тебя, – объяснила она. – И потому ни о каком свадебном завтраке не может быть и речи. Мы выпьем за здоровье новобрачных, ты переоденешься и уедешь. – Она ласково обняла дочь. – Дорогая моя, мне так жаль – ибо как бы мы ни были бедны, я так хотела, чтобы этот день запомнился тебе на всю жизнь, стал шумным и праздничным. Конечно, судьба несправедливо обошлась с тобой, но стоит мне вспомнить, какую блестящую партию ты сделала, и я понимаю – надо забыть о мелких неприятностях.
«Да, – сонно согласилась с ней Блейз, – как бы я себя ни чувствовала, решение принято – притом без моего согласия. Завтра состоится брачная церемония по доверенности, хочу я этого или нет, и только потом я познакомлюсь со своим мужем».
Ее муж… Какой он? Будет ли он добр к ней? Полюбит ли ее? А сама она – сможет ли ответить на его любовь? Или все будет так, как рассказала малышка Вана? Наверняка эрл будет осторожен, памятуя о ее девственности. Блейз пыталась представить себе, что это значит – заниматься с ним любовью, но невежество и стыдливость мешали ей даже вообразить себе эту картину. Конечно, Ване удалось пролить некоторый свет на тайны отношений между мужчиной и женщиной, но Блейз полагала, что супружеские отношения в среде дворянства окажутся не такими, как у низших классов. «Скоро я буду знать это наверняка», – подумала Блейз и, возбужденная и встревоженная, наконец заснула.
Утром ей показалось, что она всю ночь не сомкнула глаз, – внезапно в комнату сбежались сестры и принялись будить ее – все, даже рыжеволосая Гленна. С объятиями и смехом Блейз растолкали и осыпали астрами, ноготками и бело-розовыми маргаритками.
– Проснись, засоня! – хором закричали они. – Ты же сегодня выходишь замуж!
Блейз не удержалась, чтобы не всплакнуть, вновь осознав, что они в последний раз оказались все вместе. К ее удивлению, сестры тоже расплакались, даже Блисс, которая раздраженно пробормотала:
– Всю жизнь мы мечтали о том, как бы поскорее выйти замуж, а теперь, когда это случилось с тобой, разревелись, как младенцы. Ничего не понимаю!
Леди Морган и старая Ада прибыли в спальню в сопровождении нескольких служанок, несущих ванну, ведра и кувшины с горячей водой. Кровать, на которой спали три сестры, отодвинули в угол комнатки, чтобы в нее вместилась ванна.
– Геарта поможет тебе вымыться и переодеться, – сказала Розмари Морган старшей дочери, когда выпроводила остальных детей из комнаты и они остались вдвоем. – А пока я хочу поговорить с тобой – о том, какие отношения существуют между мужчинами и женщинами. Тебе незачем и даже вредно знать слишком многое, но ты должна понимать, что тебе предстоит, Блейз. А что касается остального, эрл сам объяснит тебе, как угодить ему. Ты понимаешь?
– Да, мама, – сдержанно отозвалась Блейз, надеясь, что слова матери прояснят все то, о чем недоговорила Ванора. Однако леди Морган, по-видимому, не питала склонности углубляться во все сложности взаимоотношений между мужем и женой. Единственное, о чем с удивлением узнала Блейз, – все пары, независимо от их положения в обществе, занимаются приблизительно одним и тем же.
– Незачем бояться, – добавила леди Морган, – пусть даже сначала тебе будет немного неловко и странно. Ах да, чуть не забыла: в первый раз, когда достоинство твоего мужа проникнет в твое тело, будет немного больно – но это только в первый раз, потому что потом преграда твоего девичества окажется разрушенной и ты перестанешь быть девственницей. А теперь, детка, оставляю тебя на попечение доброй Геарты. Будь хорошей девочкой, Блейз, несмотря на все свои недостатки. Знаю, мы будем гордиться тобой, когда ты станешь графиней Лэнгфорд. – Быстро обняв старшую дочь и поцеловав ее в щеку, леди Морган удалилась.
Явилась Геарта и, сразу заметив, в каком мрачном настроении пребывает невеста, поспешила отвлечь ее болтовней. Сняв с девушки рубашку, она помогла ей влезть в ванну и как следует вымыла ей голову и тело. Растирая Блейз льняной рукавицей, горничная с удовольствием оглядывала ее стройные ноги, округлые бедра, так отличающиеся от плоской фигуры бедной леди Кэтрин, и маленькие упругие груди. Такое тело годилось, чтобы вынашивать детей, гораздо больше, чем тело прежней графини. Закутав Блейз в огромное жесткое полотенце, Геарта старательно расчесала ей волосы и выжала их.
– А теперь, миледи, – сказала она, – садитесь вот сюда, к окну. Я расстелю ваши волосы по подоконнику, и они мигом высохнут под теплым сентябрьским солнцем.
Пока Блейз сидела неподвижно, почти сонно, под ласковым утренним ветром, перебирающим ее чудесные золотистые волосы, Геарта неутомимо сновала по комнате, выкладывая шелковые чулки и белье, которое предстояло надеть невесте. В дверь скользнула служанка с отглаженным свадебным платьем.
После этого события для Блейз поплыли, как в тумане. Она слышала, как сестры издавали возгласы восторга, примеряя собственные туалеты. Только небольшие переделки понадобились для великолепных бархатных платьев, которые Эдмунд Уиндхем так предусмотрительно преподнес в подарок свояченицам.
Небесно-голубые наряды предназначались для Блисс и Блайт. Алый – для Дилайт, розовые – для Ларк и Линнет. Ванора с трепетом облачилась в платье персикового цвета и застонала от удовольствия: впервые в жизни ей досталась собственная одежда, а не та, которую прежде уже успели поносить старшие сестры. Пятилетней рыжеволосой Гленне помогли надеть темно-зеленый наряд. Ее брат-близнец, Гевин, тоже не был забыт: он гордо расхаживал в черном бархатном костюмчике с первой в его жизни парой бриджей.
– О миледи, вы самая прекрасная невеста из всех, кого мне доводилось видеть! – воскликнула Геарта. – Жаль только, здесь нет зеркала во весь рост и вы не сможете взглянуть на себя. Но это не важно. В ваших покоях в Риверс-Эдже есть отличное зеркало. Завтра вы снова примерите это платье, чтобы вас увидели люди, и тогда как следует наглядитесь на себя.
В комнату вошла леди Морган.
– Замечательно, дорогая моя, ты уже готова. Сестры сплели для тебя этот венок из маргариток. – И она возложила венок из белых и розовых цветов поверх мягких после мытья волос Блейз, распущенных и тщательно расчесанных в знак ее девственности.
Лорд и леди Морган вместе повели свою старшую дочь в фамильную часовню. Ее заполонили все родственники Блейз, слуги, арендаторы Эшби. За резным дубовым алтарем в своей искусно расшитой белой льняной сутане стоял отец Иоанн, мужчина средних лет с редеющими волосами цвета песка и блекло-голубыми глазами. Священник близоруко щурился, ослепленный множеством свечей. Рядом со священником возвышался Энтони Уиндхем, которому предстояло действовать по доверенности своего дяди, эрла. Племянник эрла был пышно разряжен в черный бархат.
За последние двадцать четыре часа в жизни Блейз произошло столько перемен, что свадебная церемония показалась ей не более чем сном. Она вяло отвечала на вопросы и почти ошеломленно наблюдала, как мастер Энтони надевает ей на палец кольцо червонного золота с узором из сердечек и цветов. Каким-то образом Блейз удалось продержаться на ногах на протяжении всей службы. Святое причастие на ее языке растаяло, словно леденец, а затем во рту вдруг пересохло. Девушке уже в который раз пришла в голову мысль, что день своей свадьбы она представляла совсем иным.
Наконец все было кончено. Мастер Энтони вывел ее из часовни и впервые за целый час Блейз сумела вздохнуть полной грудью. Почти немедленно ее мысли прояснились. В часовне, где было душно от множества горящих свечей и облаков дыма, поднимающихся от курильниц, она чувствовала лишь стеснение в груди.
– Вы совсем побледнели, – заметил мастер Энтони. – Вам дурно?
Блейз кивнула.
– Свадебная церемония, особенно столь поспешная, и к тому же по доверенности, как эта, слишком тяжела для невесты. Мне и то с трудом удавалось дышать, но теперь все хорошо.
Он повел Блейз в большой зал, а родственники и гости последовали за ними. В зале отец поднял кубок за здоровье новобрачных, и его примеру последовали остальные.
– Пью за здоровье моей дочери Блейз! – провозгласил лорд Морган. – Долгих тебе лет! Счастья! И множества сыновей, моя любимая дочь, графиня Лэнгфорд!
– Долгих лет!.. Счастья!.. Детей!.. И да сохранит Господь графиню Лэнгфорд! – эхом откликнулась толпа гостей.
Не забыли выпить и за здоровье отсутствующего жениха, а затем Блейз торопливо увели из зала обратно в комнату. Там Геарта помогла ей снять прелестное свадебное платье и переодела хозяйку в темно-синюю бархатную юбку и такой же лиф, расшитый золотой нитью и жемчугом. Новые сапожки мягко облегли ступни Блейз. Геарта приладила маленькую плоскую шляпку с задорно изогнутым белым пером на голову своей хозяйки и протянула ей пару белых кожаных перчаток, вышитых золотом и жемчугом, как и лиф амазонки.
– Присядьте, отдохните, миледи, – предложила Геарта. – Незачем изнурять себя – вам предстоит долгий путь в Риверс-Эдж.
Внизу, у дверей, вся семья собралась попрощаться с Блейз. Она ласково обняла Гевина и Гленну.
– Побереги это платье, – предупредила она Ванору. – Не забывай, Гленна сможет носить его, когда тебе оно станет мало. А ты получишь другое – обещаю тебе.
– Я бы хотела платье цвета твоей амазонки, – смело попросила Ванора. – Темно-синий цвет мне идет.
– Блейз, как мы будем скучать по тебе! – хором воскликнули Ларк и Линнет. – Постарайся почаще навещать нас.
– Непременно, – пообещала Блейз, целуя близнецов в розовые щечки.
Дилайт бросилась к старшей сестре и крепко обняла ее.
– Кто же теперь защитит меня от Блисс? – громко сокрушалась она. – Кстати, ты знаешь, что близнецы предложили мне переселиться к ним в комнату? Я переберусь туда сегодня же.
– Блайт будет заступаться за тебя – впрочем, это ни к чему. Ты уже давно научилась вовремя избегать вспышек Блисс, – рассмеялась Блейз. – И вообще, мысль о том, чтобы ты жила с близнецами, пришла в голову Блисс.
– Неужели? – Дилайт была изумлена. – Пожалуй, я была несправедлива к ней.
– Наберись терпения, – посоветовала Блейз, в последний раз обнимая сестру. – Не позволяй своему острому язычку победить здравый смысл.
Блисс и Блайт остановились перед ней – они были изумительно красивы в своих небесно-голубых бархатных платьях, усеянных мелким жемчугом. Несомненно, эти девушки были достойны лучшей участи, чем та, на которую они смели рассчитывать до ее замужества.
– Вы великолепны, – произнесла Блейз. – Обещаю вам – я подыщу для вас лучших мужей, но любой мужчина, который увидел бы вас сегодня, отдал бы все, лишь бы жениться на ком-нибудь из вас.
– Будь счастлива, дорогая, – сказала Блайт, целуя сестру в щеку. – Знаю, что ты для нас сделаешь все возможное.
– Неплохо сказано, – проворчала Блисс, – но это мы еще посмотрим. Только время покажет правду, – внезапно ее сапфирово-синие глаза наполнились слезами, и, к вящему неудовольствию самой Блисс, одна из слезинок скатилась по щеке. – Черт побери! – негромко выругалась она, а ее мать возмущенно возвела взор к небесам.
– О Блисс! – воскликнула Блейз, с трудом сдерживая смех. – Ты устроила мне чудесное прощание! Как же мне будет недоставать тебя!
– Прошу прощения, миледи, но нам пора, – вмешался Энтони Уиндхем.
Блейз метнула в его сторону враждебный взгляд.
– Я должна попрощаться с родителями, сэр, и вам придется подождать меня, хотите вы этого или нет. – Она повернулась и, лишь обнявшись с матерью, поняла, как крепко любит ее.
– Постарайся помнить все, чему я тебя учила, детка… – начала леди Розмари.
– Ну конечно, она ничего не забудет! – перебил лорд Морган, понимая нетерпение Энтони. Обняв старшую дочь за плечи, Роберт Морган звучно чмокнул ее в щеку и повел к крыльцу, возле которого ждали лошади. Прежде чем Блейз успела опомниться, она оказалась в седле.
– Папа, постой… – запротестовала она.
– Теперь ты замужняя дама, Блейз. Мы любим тебя, мы все желаем тебе удачи, но если ты задержишься здесь еще хотя бы на минуту, и твоя мать, и сестры разразятся рыданиями. И потом нам пора приниматься за работу – мастер Гарт говорит, что через пару дней начнутся дожди. Ты же знаешь, сырое зерно быстро загнивает. Поезжай домой, к мужу, дочка.
Блейз понимала отца гораздо лучше, чем он предполагал. Мягкая улыбка тронула ее губы.
– До свидания, папа, – произнесла она. – Я люблю тебя! – И, пришпорив лошадь, она двинулась прочь от родных, от Эшби, от всего знакомого и привычного – к новым местам и новой жизни.
Часть II
Риверс-Эдж, осень 1521 года – январь 1525 года
Глава 3
Еще никогда в жизни Блейз не уезжала от Эшби-Холла дальше чем на несколько миль. Не прошло и часа, как известные ей ориентиры остались позади, а впереди показалась незнакомая местность. Дом, где прошло ее детство, еще долго виднелся вдалеке, среди холмов Молверна, на восточном берегу реки Уай. Кавалькада устремилась на северо-запад, ибо Риверс-Эдж расположился на западном берегу Уая, неподалеку от Черных гор. Под сентябрьским солнцем со всех сторон расстилались поля; зеленые пастбища с мирно пощипывающими траву коровами и овцами сменялись еще более яркой зеленью лесов и изгородей, увитых хмелем, а затем – золотистыми полями поспевающей пшеницы. Дорога вилась меж старых яблоневых садов, где ветви деревьев отягощали налитые плоды, наполняя воздух сладким ароматом.
Вокруг простирались мирные земли. Вооруженная охрана путникам была бы ни к чему, если бы не забота о чести невесты. Блейз ехала верхом на породистой белой кобыле, а мастер Энтони – рядом, на сером в яблоках жеребце. Позади трусила Геарта на приземистом и коренастом гнедом пони. Всадники двигались торопливым шагом – им предстояло преодолеть семнадцать миль между Эшби и Риверс-Эджем и по пути перебраться через Уай.
Солнце уже стояло в зените, когда Энтони Уиндхем объявил наконец привал. Блейз была ужасно голодна, поскольку свадебная церемония состоялась рано утром, и до службы она так и не успела перекусить, а потом надо было переодеваться. Почему-то никому и в голову не пришло предложить ей позавтракать перед путешествием продолжительностью в целый день.
С небрежной легкостью спрыгнув с седла, Энтони подошел к Блейз и помог ей спешиться, ощутив, как она напряглась, едва его ладони сомкнулись на ее тонкой талии.
Она тотчас высвободилась из его рук, заметив при этом:
– Я умираю с голоду, сэр. Надеюсь, мы остановились, чтобы перекусить, – наверняка кухарка из Эшби не забыла снабдить вас припасами в дорогу.
– Мы остановились только чтобы лошади могли отдохнуть, а слуги – облегчиться, мадам, – не без иронии отозвался Энтони, с удовольствием отметив, что щеки Блейз залил густой румянец.
– Вы несносны! – выпалила она.
– Возможно, облегчиться не помешает и вам, – ничуть не смущаясь, продолжал он. – Впредь мы не сделаем ни одного привала до самого Риверс-Эджа.
– Перестаньте-ка насмехаться, мастер Энтони! – потребовала Геарта, которая ухитрилась спуститься со своего пони без посторонней помощи. – О миледи, не обращайте на него внимания. Острым языком он заслужил себе дурную славу. Вон там, под деревьями, найдется удобное местечко для вас – чтобы отдохнуть и перекусить. Бедняжка, – без умолку тараторила она, – у вас сегодня во рту и маковой росинки не было, верно ведь? Да, кухарка из Эшби не позабыла собрать вам корзинку. Что же касается вас, мастер Энтони, то только от графини зависит, получите вы что-нибудь съестное или нет. – И она быстро увела Блейз к облюбованному месту. Узкий ручеек, скрытый от дороги кустами, журчал по каменистому дну неподалеку от деревьев, под которыми Геарта устроила свою госпожу.
– Какая прелесть! – воскликнула Блейз, склоняясь, чтобы ополоснуть руки и лицо в ледяной чистой воде. Расправив юбки, она уселась спиной к дереву и прислонилась к стволу.
К тому времени Геарта успела перенести поближе корзину, доверху наполненную едой. Блейз разрешила служанке сесть, и вдвоем они принялись рыться в корзине. Внутри оказались две свежеиспеченные булки – каждая из них была аккуратно завернута в льняную салфетку вместе с нагретой мраморной плиткой, чтобы хлеб не остыл раньше времени. Нашлись в корзине и кусочек масла, и ломоть твердого желтого сыра. Жареный кролик был предусмотрительно поделен на куски. Кроме него, в корзине были небольшой сливовый кекс, несколько яблок и груш и невысокая плотно закупоренная бутылка с золотистым сладким вином.
– Ешь! – велела Блейз горничной, отламывая булку и щедро намазывая ее маслом. Поверх масла она положила толстый ломоть сыра, отрезанного от большого куска. Откусив наспех сделанный бутерброд, Блейз даже застонала от наслаждения и потянулась за бутылкой. Геарта протянула ей бокал, и Блейз наполнила его, не переставая жевать хлеб с сыром. Проглотив очередной кусок, она запила его большим глотком вина. – О, как вкусно! Геарта, да съешь же хоть что-нибудь! Одной мне со всем этим не справиться.
– А как же мастер Энтони, миледи?
Блейз оглянулась на дорогу, туда, где Энтони Уиндхем стоял в окружении слуг, которые что-то жевали.
– Что они едят, Геарта?
– Они захватили с собой хлеб и вино, миледи.
– И лорд Энтони тоже?
– Не знаю, миледи. По-моему, он надеялся пообедать вместе с вами.
Блейз нахмурилась.
– Нельзя, чтобы он остался голодным, – заметила она. – Отнеси ему еды, Геарта.
– В присутствии слуг это будет неудобно, миледи, – мягко возразила Геарта госпоже. – Вам следует пригласить его присоединиться к нам.
Пухлые губки Блейз изогнулись от раздражения, но, подумав, она кивнула служанке.
– Хорошо, Геарта, передай мастеру Энтони, что я приглашаю его пообедать.
Энтони подошел, втайне решив больше не досаждать своей вспыльчивой юной тетушке. То, что Блейз он пришелся не по душе, Энтони заметил сразу же, хотя и не понимал почему, ибо их знакомство было слишком кратким. Возможно, Блейз возненавидела его, как наследника Эдмунда. «Жадная девчонка», – подумал он, усмехаясь и надеясь, что, как только Блейз поймет, что он не представляет угрозы, она будет относиться к нему более любезно. Семья Уиндхемов не отличалась многочисленностью, и им не следовало ссориться, ибо семья крепка, лишь когда члены ее близки между собой. Энтони вдруг понял, что пришла пора и ему самому выбрать себе жену – возможно, подойдет кто-нибудь из младших сестренок Морган. Скажем, робкая Блайт или смешливая Дилайт.
Оказавшись рядом с Блейз, он пустил в ход все свое обаяние.
– Весьма благодарен вам, миледи, за предложение поделиться со мной обедом. Вы позволите присесть?
Блейз с достоинством кивнула, указав на место напротив нее. Она протянула Энтони салфетку с намазанным маслом ломтем хлеба, сыром и крольчатиной.
– Поешьте, мастер Энтони.
Вгрызаясь в мясо крепкими белыми зубами, он вскоре обглодал кость дочиста. Блейз с удивлением протянула ему еще кусок, который исчез с такой же быстротой, а за ним последовал и хлеб. Сама Блейз деликатно отщипывала крошечные кусочки мяса, утолив голод хлебом и сыром.
– Не хотите ли вина, сэр? – предложила она, и Энтони покачал головой в ответ, поглощая хлеб и сыр.
– Благодарю вас, мадам, но вином-то я запасся, а здесь, как вижу, едва хватит и вам. Мне бы не хотелось подвергать вас лишениям.
После этого краткого обмена любезностями разговор не возобновлялся. Блейз разрезала сливовый кекс на три части и поделилась им с Энтони и Геартой. Расправившись со своим любимым кексом, она принялась за яблоко и грушу. Как бы она ни нервничала, предчувствуя скорое прибытие в Риверс-Эдж – а до поместья осталась всего половина пути, – этот привал помог ей овладеть собой.
Энтони Уиндхем вытер пальцы о салфетку и, уже поднимаясь, произнес:
– Миледи, нам предстоит вскоре продолжить путь. Прошу простить мою неделикатность, но у вас есть последняя возможность удовлетворить свои… гм, естественные потребности. – И прежде, чем Блейз успела рот открыть, он отвернулся и отошел.
– Он прав, миледи: нет ничего неудобнее поездки верхом, когда… ну вы же понимаете, миледи, – смущенно заметила Геарта.
– Да, понимаю, – с усмешкой отозвалась Блейз, – но терпеть не могу, когда мне постоянно напоминают об этом, словно ребенку. Геарта, последи, чтобы сюда никто не подходил.
Вскоре они вновь двинулись в путь и через некоторое время увидели реку Уай, воды которой серебрились под теплым полуденным солнцем. Когда кавалькада достигла берега, перевозчик уже поджидал ее в лодке.
– Это и есть невеста? – без тени смущения спросил он у Энтони.
– Да, Румфорд, это твоя молодая госпожа, графиня Лэнгфорд. Мадам, позвольте представить вам стража переправы Майклсчерч, мастера Румфорда.
Блейз улыбнулась морщинистому старику.
– Мне еще никогда не доводилось переплывать через реку, – призналась она. – Должно быть, нелегко подвести лодку к берегу там, где нужно, Румфорд.
– Помилуйте, миледи, с этим делом справится и ребенок, – скромно возразил перевозчик, сдергивая с головы шапку и вежливо кланяясь. – Я стал перевозчиком его светлости с тех пор, как постарел мой отец, а когда состарюсь я, мое место займет кто-нибудь из троих сыновей. Румфорды испокон веку водили здесь лодки, так что не тревожьтесь. Да и старина Уай сегодня тих, как мышка. Переправляться через него – все равно что кататься по пруду.
Лодочник оказался верен своему слову, и в три приема доставил всю кавалькаду на другой берег реки.
– Теперь мы уже во владениях Лэнгфорда, – объявил мастер Энтони. – Отсюда в Риверс-Эдж ведут две дороги: одна, короткая, тянется вдоль реки – дом находится всего в трех милях отсюда. Если вы не слишком устали, Эдмунд просил доставить вас к дому длинной дорогой – для этого вам понадобится проехать через две деревни. Как нам быть – решать вам.
Блейз выпрямилась в седле. Больше всего она сейчас мечтала о завершении путешествия и горячей ванне. Еще никогда в жизни ей не приходилось так подолгу ездить верхом, она устала и чувствовала боль во всем теле. Но гораздо важнее было не обмануть ожидания мужа, который явно хотел, чтобы Блейз прибыла к дому кружным путем.
– Мы побываем в деревнях, – спокойно произнесла она.
– Вот и славно! – одобрительно отозвался Энтони. Его покровительственный тон больно уколол Блейз, но она поняла, что ее предположение оказалось верным.
По дороге она не раз порадовалась своему решению. Добросердечный прием и явное одобрение жителей деревень взбодрили Блейз и придали ей уверенности. Люди с улыбками выбегали из домов, выкрикивали дружеские приветствия. Какая-то проворная девчушка пробилась сквозь кавалькаду к Блейз и подала ей наспех собранный букет из ноготков и астр. Блейз улыбалась всем вокруг, а в ответ раздавались дружные возгласы: «Да благословит Господь ее светлость!» Прием во второй деревне оказался еще теплее, и щеки Блейз зарделись, когда она услышала, как женщины громко нахваливают ее фигуру, предсказывая, что эта молодая госпожа наверняка способна вынашивать и рожать детей.
– Они не хотели вас обидеть, – заметил мастер Энтони, – и уж тем более смутить, но они правда ждут не дождутся, когда у моего дяди появится наследник.
– Понятно, – напряженно выговорила Блейз. – Ради наследников он и взял меня в жены – разве не это мне вбивали в голову целых два месяца? – Она улыбнулась и помахала рукой крестьянам, выезжая из деревни на дорогу, вьющуюся среди полей.
– Эдмунд – хороший человек, – продолжал Энтони. – Надеюсь, вы полюбите друг друга. По-моему, в браке нет ничего важнее любви.
– Милорд любил свою первую жену?
– Да, он обожал Кэти. Они знали друг друга еще с детства.
Блейз погрузилась в молчание. Если эрл любил первую жену, сможет ли он полюбить и ее, Блейз? О, как она надеялась на это! Она еще не знала, что такое любовь между мужчиной и женщиной, но мечтала испытать это самое восхитительное и желанное из чувств. Одна мысль о том, что до конца жизни ей так и не доведется изведать любви, приводила девушку в ужас.
Вдруг Энтони прервал ее раздумья:
– Смотрите, это Риверс-Эдж!
Они выехали на вершину холма, и внизу, у реки Уай, восточной границы владений эрла, показался Риверс-Эдж, словно изящная драгоценная вещица в оправе садов. Этих хорошо ухоженных садов уже коснулась своим дыханием ранняя осень. Дом был выстроен в форме латинской буквы «Н» – в честь короля, даровавшего Уиндхемам титул эрлов. Его стены, сложенные из потемневшего красного кирпича, увивал густой зеленый плющ. Над грифельно-серой крышей поднималось не меньше полудюжины труб. Блейз издалека заметила суету возле дома, и ее сердце стремительно забилось.
Она долго не осмеливалась поднять глаз. Что, если она с первой же секунды разочаруется в своем муже? Или сама разочарует его? По собственному почину ее кобыла остановилась. Сильные руки обхватили Блейз за талию, подняли с седла и бережно поставили на землю.
Большой и указательный палец сильной мужской руки коснулись ее подбородка, осторожно приподнимая его. Блейз вдруг обнаружила, что смотрит прямо в карие глаза, самые ласковые и добрые, какие ей только доводилось видеть. Чудесный голос, глубокий и нежный, произнес:
– Добро пожаловать домой, Блейз Уиндхем. Я ваш муж, Эдмунд, – добавил он, оглядывая Блейз, – и мне не терпится узнать, заслужил ли я ваше одобрение, мадам.
– О да, милорд! – вырвалось у Блейз. В ее голосе явно прозвучало облегчение, и она тут же покраснела, осознав, какой дерзостью могут показаться ее слова. Но Эдмунд Уиндхем засмеялся.
– Лишь сегодня утром, на рассвете, мне пришло в голову, что мне-то посчастливилось увезти из Эшби ваш портрет, но вы даже не представляете себе, как я выгляжу, – потому, что я позабыл сделать вам ответный подарок. Надеюсь, вы простите меня, Блейз. Обещаю вам, я исправлю свою оплошность – стоит вам только позволить.
Блейз снова покраснела. Неужели его слова таили более глубокий смысл, чем показалось вначале, или же это только игра ее воображения? Заметив ее замешательство, Эдмунд Уиндхем осторожно сжал в ладони хрупкие пальчики Блейз и повел ее в дом. «Она очаровательна», – думал Эдмунд. Совершенная невинность Блейз изумила его, но могло ли быть иначе? Единственный визит в Эшби убедил Эдмунда в том, что Морганы ведут уединенную, даже замкнутую жизнь.
А сама Блейз с радостью воспользовалась минутой, чтобы взять себя в руки. Она до сих пор не могла поверить в свою удачу. Тогда, прячась вместе с сестрами за кустами и подглядывая за лордом Уиндхемом и отцом, она не смогла как следует разглядеть гостя, да и не стремилась к этому. Когда же она узнала свою участь, то, сколько ни пыталась, не могла припомнить лица эрла. И теперь Блейз с удовольствием обнаружила, что ее мужем оказался на редкость привлекательный мужчина. Как позавидовала бы ей Блисс, если бы узнала об этом!
Непременно надо написать сестрам – написать и сообщить, что ее муж так же высок, как лорд Энтони. Что у него темно-каштановые волосы, а глаза имеют теплый оттенок шерри. Она украдкой взглянула на руку мужа, в которой покоилась ее ладонь. Рука Эдмунда оказалась не чересчур огромной, но большой, с длинными пальцами и крепкими, почти квадратными ногтями. Эдмунд был одет в черный бархатный костюм с камзолом, богато расшитым драгоценными камнями. От темной материи его лицо казалось еще светлее.
Он провел жену в большой зал Риверс-Эджа – великолепную комнату с высоким сводчатым потолком, покрытым позолотой. Здесь помещалось четыре громадных камина, в которых пылали ароматные вишневые поленья, а высокие окна поднимались до потолка по обеим сторонам зала. Сквозь окна, обращенные на запад, был виден закат. Чуть ли не через весь зал тянулся длинный стол резного золотистого дуба, а возле него, на возвышении, стояли два кресла с высокими, как у трона, спинками. В зал стекались слуги.
– Вы, должно быть, устали, Блейз, – обратился к ней муж приглушенным, доверительным голосом. – Сможете ли вы продержаться еще немного – только чтобы познакомиться со слугами?
– Да, милорд, – негромко отозвалась она, подумав: если бы Эдмунд в эту минуту попросил ее взлететь прямо на луну, она постаралась бы исполнить его просьбу. Неужели на свете мог найтись второй такой же внимательный и добрый человек? А она еще боялась, что он окажется надменным и насмешливым, как его племянник.
Следующие несколько минут прошли так, словно Блейз наблюдала за собой со стороны, очутившись вне собственного тела. Ее приветствовали все домашние и дворовые слуги – грациозными поклонами, улыбками и добрыми пожеланиями. Блейз подумала, что мать стала бы гордиться ею, ибо ее дочь в эту минуту умело скрывала подлинные чувства. Все, о чем она сейчас мечтала, – остаться наедине с обладателем этого чудесного бархатистого голоса, узнать о нем побольше, угодить ему. Но Блейз стояла, гордо выпрямившись и исполняя свой долг молодой графини Лэнгфорд, пока зал не покинул последний из слуг.
– Вы справились как нельзя лучше, – заявил эрл, к вящему удовольствию Блейз, когда они вновь остались вдвоем. – Но вы устали, и это понятно. Позвольте проводить вас в ваши покои, дорогая. Когда вы выкупаетесь и отдохнете, мы сможем поужинать – в вашей гостиной, если вы не против.
– Да, конечно, я была бы очень рада, – отозвалась Блейз. – Только вчера, примерно в такой же час, я узнала, что сегодня мне предстоит встретиться с вами. Все произошло слишком быстро, и я никак не могу поверить в то, что оказалась здесь.
Эдмунд Уиндхем улыбнулся ее непосредственности.
– Понимаю, дата нашей свадьбы изменилась слишком неожиданно, – подтвердил он, – но уверен, Тони объяснил вам и вашим родителям, что этому есть веские причины. Вы ведь проезжали через Майклсчерч и Уэйтон, и сами видели, как радостно было воспринято ваше прибытие. События этого лета переполошили народ. Пожилые и суеверные жители деревень считали, что кто-то сглазил Лэнгфорд, его хозяйку и слуг. Я счел своим долгом как можно быстрее пресечь подобные слухи. И конечно, если бы не эти крайние обстоятельства, я не решился бы лишать вас памятного дня. Я постараюсь загладить свою вину, Блейз Уиндхем, это я вам обещаю.
Пока он говорил, супруги вышли из большого зала, и Эдмунд повел молодую жену вверх по широкой лестнице к галерее, по одной из сторон которой тянулись окна. Остановившись перед дверью из темного дуба, он повернул бронзовую ручку и широко распахнул ее, а затем, к полному изумлению Блейз, подхватил ее на руки и перенес через порог комнаты. Когда Блейз оказалась на полу, она не знала, сумеет ли устоять, ибо ее ноги вдруг подкосились и задрожали.
– А теперь я предоставлю вас умелым заботам Геарты, – мягко произнес Эдмунд. – И когда вы будете готовы принять меня, вам понадобится всего лишь послать за мной. – Взяв Блейз за плечи, он нежно поцеловал ее в лоб и вышел.
Блейз стояла неподвижно, словно приросла к полу, уставясь на закрывшуюся за ним дверь. Ей следовало бы упасть на колени и возблагодарить Пресвятую Деву за такого внимательного и доброго мужа. Она чуть не рассмеялась, вспомнив, как протестовала против этого брака. О, если бы Эдмунд только полюбил ее! Блейз даже не сомневалась, что сама-то она уже влюблена в мужа.
– Миледи! – Геарта легко притронулась к ее плечу.
Блейз обернулась и рассмеялась.
– Похоже, я спятила, – пошутила она.
– Мы все мечтаем, чтобы вы были без ума от нашего хозяина, – негромко заметила горничная. – Он добрый человек, миледи, но в последние годы ему не очень-то везло. Все мы уверены: вы принесете ему удачу и здоровых детишек. Идемте же, ванна готова.
Впервые с тех пор как Блейз вошла в этот дом, ей удалось оглядеться. Стены гостиной, в которой она оказалась, были отделаны льняными драпировками. По отполированному до блеска полу стлался алый шерстяной ковер с синими узорами – таких роскошных Блейз еще никогда не видела. В Эшби полы в коридорах посыпали сеном и тростником, а полы в спальнях оставались голыми, за исключением холодных зим, когда их устилали овчинами. Окна со свинцовыми переплетами рам прикрывали темно-синие бархатные шторы. Вся мебель в комнате была резной, из полированного дуба, а на длинном столе приковывала взгляд изящная фарфоровая ваза с бледно-розовыми розами. В камине приветливо горел огонь.
Блейз еще никогда не видела такой прелестной комнаты, но ей не удалось вдоволь насладиться ее убранством, ибо Геарта провела хозяйку в спальню. Губы Блейз округлились при виде второй комнаты. Как и в гостиной, стены спальни покрывали драпировки, окна были занавешены бархатными шторами. Над громадной дубовой кроватью нависал светло-синий бархатный балдахин, а камин в углу согревал комнату. Были еще несколько резных дубовых сундуков и маленькие столики по обеим сторонам постели – в серебряные подсвечники на каждом из них были вставлены тонкие свечи из чистого воска.
– Гардеробная вот здесь, – объяснила Геарта, указывая на дверь в углу спальни.
Блейз обомлела: даже спальня ее родителей не была так велика.
– Это комната леди Кэтрин? – спросила она у горничной.
Читать бесплатно другие книги:
