Дюна: Орден сестер Андерсон Кевин

Во время джихада Россак защищали психические силы колдуний. Они становились мощным живым оружием, способным сжечь мозг кимека, хотя самой колдунье это стоило жизни. Увы, те дни давно миновали! Сегодня осталось менее ста чистокровных колдуний, да и те не владели могуществом своих предшественниц.

Предисловие к «Тайнам Россака», учебнику ордена сестер

Пока послушницы и сестры продолжали свои занятия в недрах утеса, а воспитательницы учили детей в детских, Валя спустилась в густые джунгли по своему важному делу. Ежедневному.

Скрипучая деревянная клетка лифта прошла через густой полог листвы и оказалась в сумеречном мире. Выйдя из деревянной клетки на влажную почву, Валя вдохнула смесь запахов земли, растений и животных. Она прошла по тропе в гущу серебристо-пурпурной листвы. Вокруг нее сворачивались и разворачивались гигантские папоротники, словно разминая мышцы. Сверху пробивался солнечный свет; ветви перемещались, и освещение постоянно менялось. Шелестели листья, кто-то пробегал в подлеске; хищная лиана стегнула мелкого грызуна, как хлыст, оглушив и обвив его. Валя знала: здесь, внизу, нужно постоянно быть настороже.

Она подошла к черной металлической двери, вделанной в ствол гигантского дерева. В который уже раз за последние месяцы Валя с помощью пароля открыла дверь и вошла в тусклый коридор, освещенный только неяркими шарами. Она спустилась по винтовой лестнице, уходящей под корни, и вскоре коридор привел ее к нескольким комнатам, высеченным в скале. В самой большой из них старая колдунья Кери Маркес с помощью электроскопов, кувшинов с порошками, трубок с жидкостями и центрифуг проводила свои фармакологические эксперименты.

Эти помещения напоминали Вале загадочную лабораторию отшельника-алхимика – с пробирками, полными кипящих жидкостей и вытяжек из таинственных растений, грибов и корней. Сестра Кери была невероятно стара, почти как сама Преподобная Мать Ракелла, но не могла полностью контролировать биохимию своего тела, и годы сковывали ее маленькую костлявую фигуру, словно тяжелое одеяние. Но глаза Кери, большие, поразительно красивого зеленого цвета, не потускнели с годами. У Кери были седые волосы и широкие скулы.

Старуха кивнула Вале, не отводя взгляда от своих химических приборов. В ее голосе слышалось волнение.

– Сегодня утром у меня появилась идея – думаю, это прорыв. Мы можем использовать вытяжку из слизи, которую выделяют норные слизни. Эта слизь вызывает смертельный паралич, но, если ослабить действие, полученный состав будет способен отправить сестер к порогу смерти, остановив действие всех систем организма, зато мозг сохранит активность и сосредоточится на последнем мгновении.

Валя видела этих толстых кольчатых слизней, которые рылись в плесневелой лесной листве, – еще одно опасное существо с Россака.

– Интересно. У них, возможно, есть необходимые качества.

Но Валя не испытывала уверенности, далекой от реальности. Ведь за десятилетия испробовали все возможное. Она не собиралась умирать в ходе еще одного безнадежного испытания.

В корзинах и сосудах хранились листья и грибы, лишайники, собранные с камней, яд крупных пауков, истолченные куколки лесных насекомых.

– Как ты думаешь, когда мы сможем испытать нового добровольца? – спросила Валя.

Всего неделю назад умерла сестра Тиана – и очень мучительной смертью.

Старая колдунья подняла брови, неправильно истолковав ее вопрос.

– Ты сама делаешь шаг вперед? Наконец поверила, что готова, сестра Валя? Я согласна, ты подготовлена лучше большинства предыдущих добровольцев. Если у кого-то и есть шанс…

– Нет, я не это имела в виду, – быстро возразила Валя. – Я только хотела сказать, что продвигаться нужно очень осторожно; учитывая количество смертей за эти годы, сестры могут вовсе потерять надежду.

– Любая истинная сестра всегда верит в человеческие возможности, – ответила Кери, снимая с плиты котелок.

Валя уже пять лет проходила обучение на Россаке; для нее школа на Россаке и орден сестер были способом вытащить свою семью из западни. За время обучения она привлекла внимание Преподобной Матери. Валя всегда искала возможности продвинуться в ордене и теперь, когда Преподобная Мать впустила ее в свой внутренний круг и открыла страшную тайну существования компьютеров, ведущих исследование генеалогических линий, считала, что перед ней откроются многие двери.

Как бы ей хотелось рассказать об этом Гриффину!

Втайне Валя искала и шансы выдвинуться в империи. Имя опозоренной семьи должно было захлопнуть перед ней все двери, но, возможно, благодаря ордену сестер на нее посмотрят по-другому. Тем временем, сосредоточившись на занятиях в Россаке, Валя продолжала напряженные ментальные и физические тренировки.

Преподобная Мать надеялась, что Валя останется на планете и посвятит себя ордену, но молодая женщина вовсе не собиралась застревать здесь навсегда. Это не помогло бы Дому Харконненов. Она подумывала, не стать ли миссионером, как сестра Арлетт, отправившая ее в школу ордена. Вдруг Валя найдет себе место в доме какого-нибудь знатного человека или даже при императорском дворе на Салусе Секундус, как сестра Доротея – прежняя ассистентка сестры Кери?

В лаборатории Валя наблюдала, как добровольцы одна за другой ложились на медицинские кровати – зубы стиснуты, во взгляде решимость, а также высокомерная вера в то, что удастся достичь невозможного и стать Преподобной Матерью, как Ракелла, хотя все прочие до них потерпели неудачу. Большинство в ходе опыта гибло, а выжившие впадали в кому, теряли память или страдали другими формами поражения мозга. Нет, Валя добровольно на это не пойдет.

– У нас и так кандидатов больше, чем нужно, – сказала Кери Маркес, – но придется подождать, пока я не удостоверюсь, что у этого потенциального нового средства хорошие шансы на успех.

К счастью, у колдуний Россака сохранились подробные записи фармакологических исследований, проведенных Аврелием Венпортом. До джихада Аврелий нажил огромное состояние, продавая уникальные лекарства и химикалии, полученные из экзотической флоры и фауны Россака. Поскольку единственный очевидный путь для сестры – преодолеть барьер и стать Преподобной Матерью – требовал предельной умственной концентрации на самых дальних границах жизни, Кери Маркес упорно продолжала испытание самых смертоносных ядов, найденных в фармакопее.

Валя сохраняла непроницаемое выражение. «Я не собираюсь становиться одним из добровольцев».

– Где-то здесь скрыта тайна, – сказала Кери. – Нужно только продолжать поиски.

Преподобная Мать Ракелла не испытала неловкости, когда ее посетила глава медицинской школы Сукк. Хотя доктор Ори Зома была с позором изгнана из ордена, за последующие сорок лет эта строгая женщина подтвердила свои способности, с отличием закончив обучение в школе Сукк и поднявшись на самый верх иерархии врачей Сукк.

Хотя доктор Зома была искусным врачевателем, ее истинные способности заключались в умении управлять, в принятии жестких решений, основанных на бесстрастных оценках. После странного самоубийства ее предшественника доктор Зома руководила главной школой в столице империи, а теперь присматривала еще и за прежде независимым кампусом и административным центром на Парментьере.

Когда шаттл руководителя школы Сукк сел на полимеризованной поверхности леса Россака, Ракелла вышла навстречу. В молодости Зома два года училась на Россаке, и Преподобная Мать Ракелла разглядела в ней необычайные способности и притязания. Тогда Зома интересовалась потенциалом разнообразных россакских средств увеличения силы, скорости, выносливости и мыслительной деятельности. Но – это установили много позже – Зома увидела возможность получения прибыли и начала поставлять на черный рынок редкие экстракты и мощные наркотики, продавая их по исключительно высоким ценам… пока ее не поймали.

Стоя перед Преподобной Матерью, Зома пыталась объяснить свою внеучебную деятельность тем, что эта деятельность полезна ордену. Но голоса в голове у Ракеллы оставались скептическими. Зома клялась, что всю полученную прибыль вносила в школьную кассу (что впоследствии подтвердилось), но даже это не стало оправданием ее проступку – о своей незаконной деятельности во имя ордена она не поставила в известность Ракеллу. Прощения этому не было.

У Преподобной Матери не оставалось выхода – только отослать Зому, хотя она и не стала предавать огласке причины. Видя большой потенциал Зомы, Ракелла позволила ей сохранить доброе имя, и эта история никак не отразилась на карьере Зомы. Она поступила в школу Сукк, преуспела в учебе и стала важной и влиятельной фигурой. Но даже и спустя столько лет Зома стремилась заслужить понимание и прощение Преподобной Матери, которую когда-то разочаровала.

Дверь шаттла открылась, и из нее вышла неприветливая подтянутая женщина лет шестидесяти. Представительница школы Сукк, Ори Зома относилась к этому серьезно и деловито, заботясь о своем теле так, как владелец фабрики бережет ценное оборудование. Она никогда не была тщеславной и не видела причин делать себя привлекательной. Ракелла знала, что эта женщина с трудом обзаводится друзьями, и сомневалась, что у нее есть романтические привязанности. Только неосторожность не позволила Зоме стать талантливой сестрой, главным образом благодаря умению владеть собой.

Зома регулярно прилетала на Россак лечить (а скорее изучать) сестер, которые пострадали при безуспешных попытках стать Преподобными Матерями. Ракелла не разрешала отправлять впавших в кому или повредивших мозг сестер на Парментьер, где их бы исследовали и изучали сотрудники школы Сукк, но в качестве уступки разрешила Зоме прилетать лично. Врач брала образцы и проводила исследования, но до сих пор не смогла излечить ни одну из кандидаток в Преподобные Матери.

Ракелла сердечным тоном поздоровалась:

– Добро пожаловать на Россак, доктор Зома. Состояние больных сестер остается неизменным, но мы ценим внимание, которое вы им уделяете.

Спустившись по трапу, врач помолчала, словно все заготовленные заранее слова вылетели у нее из головы. Наконец она сказала:

– У врачей Сукк и ордена сестер много общего. – Зома сделала шаг вперед и пожала протянутую Ракеллой руку. – Мы все работаем на благо человечества.

– Наш союз разумен. Я всегда открыта для предложений и совместного достижения целей, – сказала Ракелла. – И сотрудничала с Мохандасом Сукком еще до создания наших школ.

Ракелла отвела врача по тропе в пещерный город. В одной из частей этого города, служившей больницей, она отвела доктора Зому в палату, где в растительном состоянии пребывали четыре молодые женщины; в соседних палатах еще пять сестер с поврежденным мозгом жили в различной степени осознанно. Две из них разговаривали на языке, которого никто не мог понять, даже Ракелла с ее бесчисленными воспоминаниями минувших поколений в памяти. Еще одна – сестра Лила – почти все время проводила в каменном, бесстрастном молчании, но ежедневно к ней на десять минут возвращалось нормальное сознание, и тогда она лихорадочно пыталась рассказать обо всем, что видела и испытала. Однако как только ее воспоминания начинали проясняться, Лила вновь замолкала.

Доктор Зома склонилась к четырем коматозным пациенткам, изучая их глаза, пульс, цвет кожных покровов. Она была деятельна и опытна, но сиделка из нее вышла бы плохая: именно вегетативное состояние больных позволяло ей работать не отвлекаясь. Зома взяла образцы крови и действовала, словно по заранее составленному плану.

Следующая часть больницы была отведена для незаконнорожденных, детей россакских колдуний, калек от рождения, – прежде это часто случалось из-за постоянных мутаций на планете и загрязнения среды. При мысли о незаконнорожденных у Ракеллы заныло сердце из-за юного калеки Джиммака Теро, ребенка колдуньи Тасии Ценвы, одной из сестер. Давным-давно, когда во время эпидемии Ракелла заболела, Джиммак отвел ее в джунгли, заботился о ней и чудом сохранил ей жизнь. Он давно мертв – большинство тех, кого она знала в те годы, умерли, и очень многие сестры, пытавшиеся пройти ее путем, тоже…

Столько умерших… и так мало надежды достичь цели.

Глядя на этих несчастных, Ракелла высказала Зоме свои мысли:

– Возможно, я просто аномалия? Что если никто другой не в состоянии пройти мою трансформацию? Такой болезненный процесс, столько смертей и травм. – Она вздохнула. – Стоит ли рисковать? Может, мне следует остановиться?

Непроницательное выражение лица Зомы стало еще суровее, в нем читалась подлинная решимость.

– Расширение возможностей человека – всегда достойная цель, Преподобная Мать. Теперь, когда наша раса свободна от господства машин, нам следует совершенствоваться, развивать способности мозга и тела во всех возможных направлениях. Вот во что верят врачи Сукк. В это верит и ваш орден, и ментаты на Лампадасе, и мастера меча. И даже – если я верно поняла – мутанты-навигаторы, которых использует космический флот «Венхолдз». Сейчас нам нельзя отступать. Нельзя потерять решимость. У нас общая цель.

При этих словах сердце Ракеллы смягчилось, и она улыбнулась коренастой женщине.

– Ах, Ори, может, вам все-таки следовало остаться в ордене.

Не составляет труда уверять, что ты согласен с определенными верованиями, гораздо большая дерзость – действовать согласно своим убеждениям.

Манфорд Торондо. Из речи в Зале ландсраада

Обычно, когда Манфорд появлялся на Лампадасе перед своими верными последователями, приветственные возгласы обрушивались на него, как очистительная буря. Однако сегодня, когда двое носильщиков внесли его паланкин в Зал ландсраада на Салусе Секундус, он встретил куда более холодный прием.

Парламентский пристав гулким голосом, полным казенного пафоса, объявил о его прибытии, хотя все, конечно, узнали вождя батлерианского движения. Аплодисменты присутствующих вельмож прозвучали вежливо, но не оглушительно и без экстаза. Манфорд решил не обращать на это внимания. Сидя в паланкине, а не на плечах своего мастера меча, он выпрямил спину. Его собственные плечи были широки, руки мускулисты; отсутствие обеих ног он компенсировал, передвигаясь на руках; кроме того, он много и упорно тренировался. Носильщики доставили его на помост для выступлений; Анари Айдахо шла рядом, ее присутствие устрашало и защищало.

Манфорд осмотрел огромный зал. Ряды превосходных сидений напоминали рябь, расходящуюся по спокойному пруду от брошенного камня. На скамьях сидели представители важных и богатых планет и объединений менее значительных миров наряду с бесчисленными наблюдателями и функционерами, в большинстве своем чиновниками. Император Сальвадор Коррино сидел в нарядной ложе; он присутствовал, но казался скучающим. Его брат Родерик тоже сидел в императорской ложе; наклонившись, он что-то говорил лысеющему императору. Оба, казалось, не обращали на Манфорда внимания.

Носильщики остановились, когда паланкин правильно расположился в усиливающем поле. Манфорда озарил яркий свет. Он поднял голову, купаясь в этом свете и словно получая благословение небес.

Прозвучал голос спикера, возвращая его к реальности.

– Манфорд Торондо, представитель батлерианского движения, вы просили разрешения обратиться к Совету ландсраада. Пожалуйста, изложите свое дело.

Манфорд заметил много пустующих мест в огромном зале.

– Почему столько отсутствующих? О моем появлении было объявлено? Разве вы не знаете, что мои слова чрезвычайно важны?

Ответ спикера прозвучал нетерпеливо.

– На наших заседаниях всегда бывают отсутствующие, вождь Торондо. Однако кворум есть.

Манфорд глубоко вдохнул и выдохнул.

– Мне жаль, что не все места заняты. Могу ли я получить список присутствующих?

На самом деле его больше интересовали отсутствующие.

– Все это публикуется. Пожалуйста, излагайте свой вопрос.

Резкость спикера удивила Манфорда, но, черпая силы в самых темных уголках своего сердца, он решил пока быть рассудительным.

Он заговорил словно с равными.

– Хорошо. Я пришел сообщить о добрых делах моих приверженцев и потребовать демонстрации единства. Батлерианцы и дальше будут обнаруживать и уничтожать станции и корабли роботов. И хотя это часть нашей законной работы, эти корабли – всего лишь символ того, что делали с нами мыслящие машины, всего-навсего остатки прошлого. Истинная угроза не столь явна… и вы сами притягиваете ее.

Он повернулся в паланкине, чтобы обвести рукой весь зал ландсраада. Его носильщики оставались неподвижными как изваяния. Анари смотрела на публику.

– Главная причина, почему я пришел сюда, такова: следует напомнить вам кое о чем. Мои люди составляют большинство населения империи, и я постоянно получаю сообщения, что ваши планеты грешат попустительством, что вы постоянно делаете исключения для своего населения, притворяясь, будто спустя всего несколько десятилетий можно забыть о веках угнетения.

Он слышал гул оттуда, где сидели представители. Император Сальвадор теперь выпрямился в кресле и глядел на него. Родерик Коррино выглядел задумчивым.

Манфред продолжал:

– Вы допускаете машины в свои города и дома. Вы убеждаете себя, что они безвредны, что эти небольшие образчики технологии никому не могут повредить, или что машины нужно разрешить ради удобства, или что именно это устройство – исключение. Неужто вы забыли? – Он перешел на крик. – Забыли? Сколько еще маленьких шагов нужно сделать, чтобы очутиться на краю пропасти? Порабощение человечества произошло не за одну ночь, а после целого ряда неверных решений, из-за излишнего доверия людей к мыслящим машинам.

Безногий человек глубоко вздохнул.

– Несмотря на эти ошибки мы победили злые машины и снова получили возможность гордо идти праведным путем. Единственным путем. Мы не смеем упустить эту возможность, поэтому я призываю всех вас следовать за нами! Батлерианцы нашли истинный путь, который обеспечит безопасность и позволит нам оставаться людьми.

– Мозг человека свят, – благоговейно произнесла Анари.

Манфорд указал на одно из гостевых мест.

– С нами сюда прилетел Гилберт Альбанс из школы ментатов на моей планете. Он и его ученики доказали, что нам не нужны компьютеры. Поистине мозг человека свят!

Смущаясь, очкастый глава школы ментатов неохотно встал и сказал:

– Да, достопочтенные представители. Благодаря нашим стараниям, благодаря практике и ментальным упражнениям некоторые кандидаты проявили способность определенным образом организовывать мозг. Они могут проводить сложные расчеты и делать прогнозы второго и третьего уровня. Хорошо подготовленный квалифицированный ментат может заменить компьютер. Многие мои выпускники уже состоят на службе в благородных домах.

Манфорд повернулся к императорской ложе.

– Сестра Доротея из Россака – одна из немногих сестер ордена, ставших советниками при императорском дворе. Она может засвидетельствовать правдивость сказанного.

Женщина в черном, сидевшая рядом с императором Сальвадором, наклонила голову, когда все в зале повернулись к ней. Сальвадор удивленно посмотрел на Доротею: очевидно, он не ожидал встретить при своем дворе сторонницу батлерианцев. Женщина умело скрывала такую подробность.

Долговязая Доротея встала, поклонилась и сказала:

– Цель нашего ордена – увеличить потенциал человека. Наши тела – величайшие из когда-либо созданных машин. Применяя физические и ментальные умения, мы можем развивать свою человеческую сущность и полагаться на нее. Нам не нужны машины.

В огромном зале прозвучал громкий хриплый голос:

– Значит вы, варвары, отказываетесь от всего? Хотите вернуть нас в каменный век?

Все взгляды устремились к галерее гостей, и Манфорд с отвращением нахмурился. Директор Джозеф Венпорт с его каштановыми волосами и роскошными усами бросался в глаза. Честолюбивый бизнесмен готов был использовать любые формы технологий, приносящие прибыль.

Венпорт фыркнул.

– Хотите, чтобы мы отказались от всех достижений медицины? От транспорта? От всех примет человеческой цивилизации? Посмотрите на себя: чтобы донести до нас свои слова, вы используете усиливающее поле! Вы непоследовательны и лицемерны, Торондо, – не говоря уж о том, что невежественны.

– Пожалуйста, не доводите до абсурда! – воскликнул другой человек в рядах представителей. Торондо узнал Птолемея, представителя планеты Зенит, умеющего выступать, как профессиональный оратор. – У нас на планете коллегиальная атмосфера и бесчисленные проекты, позволяющие использовать технологии во благо человечеству. Технологии, как и люди, могут быть злыми и добрыми.

– Технологии не как люди, – холодно и жестко возразил Манфорд. – Мы знаем, какое зло приносит необузданная наука, открытия, которых вовсе не следовало делать. Мы знаем, какую боль, какие страдания принесли людям не знавшие ограничений технологии. Взгляните на радиоактивные развалины Земли и на разрушения на Коррине, вспомните тысячелетнее иго кимеков и Омниуса. – Он заговорил спокойнее, по-отечески, но в то же время угрожающе. – Разве вы не усвоили урок? Играете с огнем!

Директор Венпорт саркастически отозвался:

– Хотите заставить нас забыть об открытии огня?

По залу пробежал тревожный смех.

Анари Айдахо оскорбилась, но Манфорд держал свой гнев в узде. Не обращая внимания на дерзость Венпорта, он продолжил:

– Многие из вас беззаботно обещали сторониться технологий, но, стоит нам отвлечься, вы возвращаетесь к прежним удобствам. Помните об этом и будьте осторожны. Мои батлерианцы следят за вами.

Император Сальвадор раздраженно произнес в свой усилитель:

– Это старый спор, вождь Торондо, и сегодня нам его не решить. Ландсраад должен заниматься делами. Чего конкретно вы хотите?

– Голосования, – ответил Манфорд. Будь это его обычный митинг, к этому времени люди уже кричали бы и плакали. – Я требую голосования. Каждый представитель обязан публично, под протокол, объявить, придерживается ли он принципов, которым учила Райна Батлер. Будет ли он следовать указаниям батлерианцев и навсегда откажется от развитых технологий.

Он ожидал аплодисментов. А услышал недовольный гул со скамей представителей. Манфорд не мог понять, чего еще они ждут, почему противятся правде; эти богатые, сытые, привыкшие к удобствам люди не хотели отказываться от вещей, которые облегчали им жизнь.

В императорской ложе встревоженный Родерик что-то говорил брату, который тоже казался раздраженным. Сальвадор, собравшись с силами, провозгласил:

– Вопрос нуждается в длительном и серьезном обсуждении. Каждый представитель имеет право высказаться, и каждый должен иметь возможность вернуться на свою планету и выяснить чаяния ее населения.

Манфорд сказал:

– Одним словом я могу призвать десятки тысяч своих приверженцев, которые заполнят улицы Зимии, и приказать уничтожить все образцы техники, вплоть до маленьких карманных часов. Советую не тянуть время. – Опасливый шумок прокатился по рядам представителей. Их оскорбили его требования, но они хорошо понимали, что он может осуществить свою угрозу. – Мы не можем допустить нового века мыслящих машин.

– Этот неандерталец меня не устрашит, – взревел Венпорт, – даже если призовет толпу своих невежественных олухов.

– Прошу вас! Это вздор. Неправильные доводы. Можно обсудить… – настаивал Птолемей с Зенита, все еще пытаясь говорить спокойным тоном. Его голос заглушили крики.

Родерик Коррино выскользнул из императорской ложи. Сам император, казалось, был в панике.

– Требую голосования, – повторил Манфорд. – Каждый представитель должен под протокол объявить, встает ли его планета на сторону свободы человечества или поддерживает постепенное порабощение.

– У нас есть протокол, – сказал один из делегатов, не назвавший себя. – Манфорд Торондо – выступающий гость. Он не имеет права предъявлять требования ландсрааду. Не может требовать голосования.

Пять человек, официальные представители планет, контролируемых батлерианским движением, встали и закричали (в точности как им было приказано), требуя официального голосования. У Манфорда было много сторонников, и он все планировал заранее.

– Думаю, мы решили вопрос о протоколе. Если необходимо, я останусь здесь на весь день. Ну, император Сальвадор? Вы объявите голосование?

Лысеющему главе империи явно не понравилось, что его загоняют в угол. Он покраснел и озирался, словно ждал совета, но Родерика не было. Сестра Доротея что-то зашептала ему, но он отрицательно покачал головой.

И тут в Зале ландсраада прозвучали резкие сигналы тревоги, вызвав волну паники. В императорской ложе снова появился Родерик Коррино, что-то торопливо сообщил императору и заговорил через его усилитель:

– Дамы и господа, мы получили очень правдоподобный сигнал об угрозе взрыва бомбы. Зал ландсраада в опасности. Пожалуйста, как можно быстрее покиньте помещение.

Шум стал громче. Делегаты вставали с мест и устремлялись наружу, в зале поднялась суматоха. Анари отдала приказ носильщикам Манфорда, и они ринулись вон из зала, унося вождя в безопасное место.

Манфорд крикнул:

– Но голосование следует провести!

Мастер меча, как всегда настороженная, бежала рядом с ним.

– Если есть хоть малейшая угроза взрыва, я должна обеспечить вашу безопасность. Немедленно.

Манфорд сжал кулаки. Кто посмел угрожать ландсрааду во время его выступления? Много лет назад взрыв террориста-смертника убил Райну Батлер и лишил Манфорда ног. Он знал, что у него есть враги, но это не было похоже на их тактику.

– Заседание переносится, – говорила ему Анари. – Выступите в следующий раз.

– Я буду настаивать на этом.

Манфорд так рассердился, что дрожал всем телом. Он был убежден, что слишком уж вовремя прозвучала «угроза взрыва».

То, что один считает пособничеством упадку человечества, другой рассматривает как улучшение условий жизни.

Норма Ценва. Внутренний меморандум верфей Колхара

После шумного и вздорного заседания Лиги ландсраада Джозеф Венпорт вернулся в главную штаб-квартиру «Венхолдз» на Колхаре, продолжая с негодованием размышлять над тем, что видел и слышал. Манфорд Торондо и его варвары хотят захватить великий корабль человеческой цивилизации и разбить его!

Этот безногий «полу-Манфорд» необычный вождь, но и тот старик, и Райна Батлер до него, и Серена Батлер до них – все окружены ореолом мученичества, что для некоторых, несомненно, привлекательно.

Создавая и расширяя «Венхолдз», Джозеф и его предшественники старались получить ценную коммерческую сеть, которая помогла бы империи восстать из пепла после поражения Омниуса. Джозеф хотел вознести человечество к сверкающим высотам, которые были у него отняты при господстве мыслящих машин.

С другой стороны, батлерианцы хотели утянуть человечество в мрачную трясину трудностей и невежества. Джозеф твердо, пусть и немного наивно, верил, что батлерианская глупость со временем рассеется, и не мог понять, как новое движение набрало такую силу. Он считал это личным оскорблением: логика и прогресс должны автоматически подавлять суеверия.

От мыслей обо всем этом Джозеф возвращался домой в мрачном настроении, но в космопорте его встретили жена Сиоба и шестеро советников, и он почувствовал, что уверенность в завтрашнем дне возвращается. Сиоба с ее суровой подготовкой, полученной в ордене сестер, была для него превосходной парой, она помогала ему управлять многочисленными отделениями «Венпорт холдингз», и всем известными, и тайными, словно хорошо поставленным танцем.

Это была поразительная женщина – красивая и сильная, с выразительными темными бровями, белой кожей и очень длинными черными волосами, которые на день, когда занималась делами, прятала под скромный шарф. Зато по вечерам, когда она выпускала свои пряди на волю и расчесывала, они ниспадали до талии.

Джозеф не был романтиком и к браку подходил по-деловому, понимая, что нужно думать о продолжении рода Венпортов. Брак выпускницы ордена с владельцем «Венпорт холдингз» определенно был выгоден ордену сестер благодаря богатству и политическому влиянию Венпорта, и орден предоставил ему для рассмотрения несколько кандидатур. Джозеф обдумал свой выбор, и Сиоба опередила всех. И за двенадцать лет брака стала бесценным деловым партнером.

У нее, внучки Кери Маркес, была определенная доля колдовской крови. Джозеф и сам вел свою родословную от Россака через Норму Ценву, чья мать Зуфа Ценва была одной из самых сильных колдуний в истории. Согласно проведенному на Россаке анализу родословных двух маленьких дочерей Джозефа и Сиобы, девочки обладали огромным потенциалом; обеих отправили на Россак, где учили и воспитывали.

Джозеф вышел из шаттла и поздоровался с женой и советниками. Он не поцеловал ее, да она и не ждала: это произойдет позже; сейчас, на людях, у них другие роли. Доклад был готов, и она стремительно излагала итоги: преодоленные кризисы, срочные дела, требовавшие его вмешательства. Больше всего Джозеф ценил, что Сиоба не тратит его время впустую, отбирает только вопросы, действительно требующие его участия.

Говорила она на ходу (Джозеф шел быстро), советники добавляли необходимые данные и высказывали свое мнение. Уделяя внимание многим операциям и вложениям «Венхолдз», Джозеф старался не вдаваться в будничные подробности, подражая своей прабабушке Норме Ценве, которая оставалась в умственной изоляции, погруженная в свои мысли и едва способная общаться с обычными людьми вроде него. Возвращаясь с Салусы Секундус, Джозеф проникся ощущением безопасности и уверенностью – он знал, что «Венхолдз» в хороших руках и можно забыть о внешнем хаосе… на время.

Вокруг него на посадочных полях шло непрерывное движение: садились и взлетали шаттлы, вставали на место грузовые корабли, к кораблям двигались танкеры-заправщики. Рабочие, инженеры и дизайнеры роились в цилиндрических административных комплексах, как пчелы в ульях.

К тому времени как они добрались до его кабинета в огромном административном здании, Сиоба закончила свой отчет. Джозеф отпустил советников и закрыл за ними дверь, чтобы побыть наедине с женой. Оба сели, расслабились, но по-прежнему были сосредоточены на бизнесе.

– Так какие же дела самые срочные? – спросил Джозеф. – Что я должен подписать немедленно, а что может подождать до завтра?

– Думаю, самое срочное то, о чем я рассказала в последнюю очередь, – сказала Сиоба. – Как мы договорились перед твоим отлетом, я стала активнее искать трех бежавших членов КЭП. Одного из них обнаружила и растерзала толпа. Двое оставшихся согласны на наши условия.

– Не терплю толпы. – Джозеф помрачнел. – Хотя члены КЭП сами виноваты в своих неприятностях, я готов защитить их от тупых религиозных орд.

Волнения из-за Оранжевой Вселенской Библии лишь отчасти были связаны с батлерианским движением, но зиждились на одном и том же – суеверии и невежестве. Крестьяне с факелами.

Сиоба ровным тоном сказала:

– Не забудь, члены комиссии сами звезд с неба не хватают, вся Комиссия по экуменическим переводам состояла из глупцов. Они исходили из ложного посыла, будто можно внести рациональность и порядок в огромное многообразие противоречивых религиозных верований. Неудивительно, что люди выступили против них.

На почти забытой планете Тьюпайл Джозеф устроил тайное убежище, предлагая его всем, кто хотел бы исчезнуть, – даже повсюду поносимому Туру Бомоко, который сбежал сразу после неприятного инцидента во дворце с женой императора Жюля Коррино и последовавшего кровопролития. Только космический флот навигаторов мог добраться до этой планеты, так что Бомоко ничто не угрожало.

– Хорошо, переправь их на Тьюпайл – там их никто не найдет. Согласна?

– Согласна, так будет лучше.

Джозеф подписал разрешение на полет и пригласил жену вместе с ним навестить Норму Ценву в ее баке.

Широкое мощеное поле под облачным небом Колхара было уставлено большими запечатанными баками. Изолированные плаз-иллюминаторы предназначались скорее для тех, кто хотел заглянуть в баки снаружи, чем для обитателей баков. Рабочие с висящими в воздухе левитационными канистрами переходили от бака к баку, накачивая внутрь свежий газ с меланжем. Внутри в многочисленных индивидуальных баках плавали в густых коричнево-оранжевых облаках зародыши навигаторов; их физические тела вяло покачивались, а мысли шли неведомыми путями.

Наверху кургана, построенного и украшенного как акрополь, стоял самый большой и старый бак, в котором жила Норма Ценва. Джозеф в сопровождении Сиобы поднялся по мраморным ступеням, чувствуя себя просителем, приближающимся к идолу. Его прабабушка пребывала в газообразной пряности; уже восемь десятилетий она не дышала свежим воздухом и не выходила из бака, а ее мысли странствовали по тайным тропам математики и физики. Во многих отношениях она перестала быть человеком.

Норма была невероятно умна, тело ее эволюционировало, а мозг постоянно рос, и ее потребность в меланже удовлетворить было невозможно. Навигаторы, космический флот «Венхолдз», вся концепция щитов Хольцмана и двигателей, сворачивающих пространство, – ничто из этого не появилось бы без ее невероятных прорывов.

– Никто не узнает, о чем она думает на самом деле, – сказал Джозеф жене, – но она ясно дала мне понять, что хочет увеличения космического флота «Венхолдз». Я ответил, что для нормального обслуживания всех планет империи необходимы десятки тысяч кораблей.

– Может, она хочет больше навигаторов, – сказала Сиоба. – Похожих на нее.

Джозеф, поднявшись на верхнюю ступень, улыбнулся.

– Она создает навигаторов как может быстро, но ей нужно огромное количество пряности. Я указал, что чем больше у нас кораблей, тем больше меланжа мы сможем распространять в империи… и тем больше навигаторов она сможет создать. К всеобщей выгоде.

С вершины холма они видели весь принадлежащий им космопорт и верфи. Оттуда каждый час взлетал новый корабль. Стартовые башни вздымали к небу устремленные вверх высокие шпили. Одно только расписание полетов, связывающих и обслуживающих тысячи планет империи, стало административным кошмаром, но у Джозефа над этой задачей работали тысячи специалистов, и все они размещались в одном огромном здании.

К счастью, не все корабли требовали навигаторов. Неторопливые грузовики на старомодных дохольцмановских двигателях вполне годились для перевозки не слишком важных грузов по традиционным маршрутам от планеты к планете. Такой полет занимал месяцы, но был дешев и совершенно безопасен.

Свертывание пространства позволяло совершать перелет почти мгновенно, но много лет такие корабли летали вслепую; пилоты прокладывали курс и молились, чтобы не встретить в пути никаких неожиданных препятствий. И сегодня дешевые перевозчики вроде «Селестиал транспорт» по-прежнему осуществляли такие рискованные полеты вслепую, обычно даже не сообщая несчастным пассажирам о возможной опасности. Много лет назад, в дни джихада Серены Батлер, Аврелий Венпорт предоставил для ведения войны корабли, свертывающие пространство, но на условии, что после поражения машин только его компания будет использовать эту технологию. Однако через двадцать лет после битвы при Коррино император Жюль отменил этот запрет, чтобы «развивать конкуренцию».

Джозеф не переставал сердиться из-за того, что риск и тяжкий труд его семьи были так быстро забыты, но и сам он изменился с введением новых правил. Только компания «Венхолдз» знала тайну создания и обучения навигаторов, которые вмещали в своем сознании весь космос и прокладывали безопасные маршруты сквозь свертывающееся пространство.