Неучтенная планета Бобылёва Дарья
Селес шумно выдохнул.
– Где вы получили ранение? – строго спросил таможенник.
– Не скажу.
– Она… мы встретили детеныша морфа, и он… – попытался объяснить Селес.
– Молчать! – взвизгнула его спутница. – Пока не отпустите меня, ничего не узнаете!
Морфы недоуменно переглянулись. Айа врезала по силовому куполу кулаком и тут же запрыгала на месте, шипя от боли и прижимая руку к груди. Судя по всему, это ее ничему не научило, потому что спустя мгновение она пнула его ногой.
– Мы не вправе вас отпустить, – сказал таможенник. – Во-первых, мы должны выяснить точные обстоятельства заражения, во-вторых, определить штамм. В-третьих, вы – носитель опасной инфекции и должны быть изолированы.
– Какой я вам носитель?! – завопила Айа. – Да я в жизни больше не вернусь на эту планету, я улечу – и все! Если эта штука смертельна только для вас, кого я заражу, идиоты?!
– Я бы попросил вас… – обиженно начал оператор.
– Я бы попросила вас выключить эту штуку к вязликам хэенским! Никого я не заражу! Кроме вас, если вы меня сейчас же не отпустите! И вообще, я на вас уже начихала!
– Заболевание не передается воздушно-капельным путем.
– Черт!
– Вы можете посетить колонии морфов. Вы можете встретить морфов в…
– Ничего я не могу! Да нет у вас колоний! И ноги моей там не будет!
– Нет гарантии, что…
– Честное слово!
– Нет га-ран-ти-и. Замолчите.
Селес смотрел на буйствующую под силовым куполом Айю с другого конца рамочного коридора и лихорадочно соображал, что делать. В ментальном поле шел ожесточенный спор: все наперебой предлагали разные, но одинаково нереалистичные способы выхода из ситуации, и каждый доказывал, что его способ – наилучший. Айа оглушительно требовала немедленно поубивать всех таможенников и бежать на Каил, почему именно на Каил – осталось загадкой.
– А нам-то что делать? – спросил наконец корабль Селеса.
– Вы можете покинуть станцию, вы не заражены, – ответил один из таможенников.
И тут корабль Айи озвучил вполне логичный вариант:
– А если мы предложим, к примеру, установить на мне маячок, который будет предупреждать всех встречных морфов, что на борту сентелия? Тогда в колонии нас просто не пустят…
Таможенники задумались.
– Сообщу начальству, – сказал наконец один из них и куда-то ушел.
– Сразу было понятно, что добром это не закончится.
– Спокойно, сейчас все уладим.
– С ней всегда что-нибудь случается, с ними со всеми всегда что-нибудь случается. Зачем они выходят на планеты… Зачем у них вообще есть ноги?!
– Да прекратите вы все! – вмешалась Айа. – Зачем у нас вообще есть вы?.. Кстати, к чему готовиться-то, какие у этой сентелии симптомы?
Корабль Айи раздраженно запустил в нее большой медицинской статьей, и тут вернулся таможенник.
– Предложение о маячке принимается с рядом дополнительных условий, – сообщил он. – Но мы все равно должны провести исследование зараженной особи.
– Это какое еще исследование? – Айа уперла руки в бока.
– Все виды анализов, установление обстоятельств заражения, определение штамма…
– Вы будете меня препарировать? Чудесно! До вечера уложитесь?
Морфы зашушукались, поглядывая на нее.
– Вы изолированы как минимум на двадцать условных суток, – сочувственно пояснил оператор.
– Что-о?! – Айа с удвоенным энтузиазмом возобновила попытки пробить поле. – Селес! Корабль!
– Другая симбиотическая пара может лететь, – успокоил ее оператор.
Селес посмотрел на пойманную в радужный купол Айю, потом в пол, потом на свой корабль, потом опять на Айю. Было обстоятельство, делавшее для него ожидание в двадцать суток еще более невыносимым, чем для нее. Он уже несколько шиарийских лет оставлял и в ментальном поле, и во всех секторах инфосети – человеческом, реонском, шиарийском и прочих – послание, в котором просил откликнуться ученых, исследователей и вообще всех, кто обнаружил где-либо артефакты, постройки – любые следы, которые не удалось с уверенностью приписать какой-либо известной цивилизации. Селес просил об одном – прислать ему координаты находки. В ответ он получил терабайты спама, несколько ультиматумов неорасе в целом, одно объявление войны – от планеты с численностью населения в две тысячи индивидуумов, не способных даже самостоятельно передвигаться, – и всего четыре настоящих отклика. В двух речь шла о всем известных руинах на Орето и Далиле, так называемых башнях працивилизации – Селес сам давно их изучил и не нашел ничего, кроме толп туристов. Еще один набор координат привел его и присоединившуюся к экспедиции Айю на местную помойку, где многие артефакты действительно нельзя было идентифицировать – и уж тем более нельзя было понять, кто и зачем их выбросил. А к последнему сообщению, на которое только и уповал теперь Селес, прилагалось весьма странно составленное приглашение посетить некую планету № 835***867 – вот так, с закрытой частью номера. И срок истекал через шестнадцать суток. Судя по координатам, планета, с которой пришло сообщение, находилась далеко от оживленных трасс, постоянных точек входа-выхода и отстойников рядом с ней не было, и Селес не знал, как долго придется нырять на изнанку за разными транспортниками в надежде, что один из попутчиков подведет его корабль достаточно близко. К тому же ответ с этим приглашением пришел не через инфосеть, а в ментальном поле, и Селес рассчитывал не только найти что-то действительно стоящее, но и встретиться с кем-то из соплеменников – а пересекались представители невозможного вида крайне редко.
– Не-ет… – потрясенно протянула Айа, угадав ход его мыслей – в ментальном поле он хранил предусмотрительное молчание. – Нет-нет-нет!
– Мы очень быстро, – делал успокоительные пассы Селес. – И сразу же вернемся за вами.
Айа даже перестала ломиться наружу.
– Я из-за тебя сюда прилетела, – тихо и серьезно сказала она. – Я из-за тебя заразилась…
– Мы сразу же вернемся, – еще раз пообещал Селес и, повернувшись к ней спиной, быстро направился к своему кораблю.
– Я бы тебя не бросила! – крикнула Айа и разрыдалась: – Я бы не бросила! Предатель! Чертов предатель! Ненавижу! Преда-а-ате-ель!..
Не говоря ни слова и отключившись от ментального поля, Селес залез в свой саркофаг. Он-то понимал, что никаким предательством тут и не пахнет, и двадцать шиарийских суток, если у тебя нет безотлагательных дел, – вообще не срок, а все произошедшее – просто досадное недоразумение. А у Селеса безотлагательные дела как раз были, и за последние дни он убедил себя, что от посещения этой последней точки будет зависеть все – либо он все-таки что-нибудь узнает, нащупает первую зацепку, либо оммо так и останутся невозможным видом без прошлого и без истории. И внезапно на пути к великим открытиям оказалась Айа со злополучной морфовой болезнью и категорическим нежеланием оставаться без компании… От этой мысли Селес даже немного разозлился, причем не на таможенников или заразного морфенка, а на Айю. Крюк потеряла, морфенка хватала, отказалась сразу восстановиться и шастала с открытой раной черт знает где… Впрочем, он все равно был полон решимости вернуться еще до того, как Айю выпустят из карантина, – если подвернется удачный попутный транспортник. И не сомневался, что Айа забудет о своей страшной обиде еще до его возвращения.
Все эти безутешные рыдания с драматичными обвинениями в предательстве были очередным спектаклем, который Айа, впрочем, играла искренне, с таким упоением, что даже сама поверила. Уж он-то изучил ее за эти двадцать восемь лет.
А все равно было как-то не по себе.
Глава третья,
в которой Селес несколько теряется и пользуется большой популярностью
«Пожалуйста, стыкуйтесь, располагайтесь и ждите своей очереди. Пожалуйста, стыкуйтесь…»
Воркующий женский голос говорил на третичном англианском, и фразы были склеены из отдельно записанных слов, отчего доброжелательный автомат спотыкался и резко менял интонацию.
«Пожалуйста, стыкуйтесь…»
Селес попросил отключить связь и сел в саркофаге, выдергивая из тела соединительные трубки.
– Что тебе не нравится? – спросил корабль.
– Неживой голос… И какая очередь, ты видишь здесь очередь?
– Обыкновенная запись. Мы стыкуемся или продолжаем изображать спутник?
– Дай с другой стороны посмотреть.
Корабль, раздраженный долгими скитаниями по изнанке, дал такой резкий крен, что Селеса чуть не выбросило из саркофага. Бормоча что-то ругательное и потирая ушибленный бок, неочеловек посмотрел в иллюминатор и увидел парящий во тьме огромный металлический додекаэдр, мирно мигавший красными габаритными огнями.
– Ну? Так мы стыкуемся?
– Да. Только не уходи из поля, пожалуйста.
– Не будет тебе тут приключений, не надейся. Обычная орбитальная таможня.
При слове «таможня» Селес вспомнил взревевшую над Айей рамку, суету, слезы и крики…
Сразу после взлета с планеты морфов они удачно нырнули в воронку за неизвестной принадлежности транспортником, но тот, разумеется, летел совершенно в другую сторону. Неокорабли не умели сами выходить на изнанку и пристраивались к первому подвернувшемуся кораблю с более продвинутым оборудованием. Следующий найденный транспортник был реонским, и корабль полз за ним тихо-тихо, а потом долго выжидал в точке выхода и еле успел проскользнуть в воронку перед самым схлопыванием – перспектива застрять на изнанке пугала его меньше, чем возможная встреча с доблестными сынами Ожерелья Рео. Зато реонцы, как выяснилось, привели их к большому отстойнику – перевалочной станции, поддерживающей стабильную воронку в точке пересечения нескольких оживленных маршрутов.
В отстойниках в ожидании открытия своей ветки всегда томилось много кораблей, так что выбор попутчиков был богатый. Они упали на хвост грузовому беспилотнику, вместе с которым дошли до отстойника помельче, потом сменили еще несколько попутчиков, каждый из которых подводил их все ближе к цели, и, наконец, встретили человеческий транспортник, который вел себя несколько странно, но летел вроде бы в нужном направлении. Селесу удалось уже в тоннеле с ним связаться и упросить пьяного по случаю получки – он сам так сказал – капитана выбросить их с изнанки поблизости от искомого квадрата, где должна была находиться планета № 835***867. Капитан всю дорогу рассказывал ему про свою малоувлекательную, но напряженную работу, обширную семью и даже обещал познакомить со своей старшей дочкой, так как Селес показался ему «приличным человеком». Тот так боялся, что капитан не откроет им внеплановую воронку, что не сообщил новому приятелю о своей истинной видовой принадлежности.
В пути они провели семь шиарийских суток. В сроки пока укладывались, но Селес хотел вернуться пораньше – в первую очередь потому, что не знал, что именно входит у морфов в программу анализов и исследований при обнаружении сентелии. Вдруг они решат вынуть Айе мозг, и кто их остановит? Конечно, у Айи есть корабль, который будет все ревностно контролировать, но обитатели планет почему-то неохотно вступают в контакт с говорящими кораблями и вообще относятся к ним несерьезно.
О том, что во всей этой путевой суматохе он забыл ознакомиться с симптомами сентелии, Селес подумал только тогда, когда его корабль уже пристыковался к додекаэдру. И тут же забыл снова.
– Не уходи из поля, – напомнил он, с подозрением разглядывая изъеденные временем бурые стены, по которым ручейками пробегали разноцветные огоньки.
Воздух был чистый, если не считать некоторого количества пыли, и холодный. Коридор оказался безлюдным, и любой звук многократно отскакивал от стен, как мячик, поэтому шаги Селеса производили невероятный грохот. Дойдя до следующей двери, он остановился и, чувствуя себя полным идиотом, спросил в пространство:
– Простите, а где здесь очередь?
Не дождавшись ответа, Селес проверил крюк на поясе и по возможности бодро вошел в открывшийся проем.
В помещении было довольно светло, над рядами каких-то приборов склонились человеческие фигуры.
– Здравствуйте, – обрадованно выдохнул Селес.
Фигуры молчали. Немного привыкнув к освещению, он подошел к ближайшему сотруднику:
– Извините…
Сотрудник весело скалился в свой монитор всеми зубами. На фоне темной мумифицированной кожи они казались особенно белыми. Селес охнул и шарахнулся в сторону, задев другого покойного обитателя станции, у которого не замедлила отвалиться рука.
– Корабль?!
Корабль в данный момент изучал крайне интересную инфокапсулу развлекательного содержания.
Селес попытался успокоиться. Попадая в подобные ситуации – хотя в такую он прежде не попадал, – он всегда старался первым делом успокоиться и предположить, что просто что-то не так понял.
– Люди… – сдавленным голосом окликнул он мертвый персонал.
Люди улыбались ему так радостно, как только могут улыбаться мумифицированные трупы, и молчали.
– Небоматерь добронравная… – Каильскую прабогиню, блюстительницу седьмого благочестия, Селес поминал всуе только в минуты крайнего смятения, поскольку однажды получил за это в челюсть от странствующего монаха с Каила, который оказался категорически против культурных заимствований.
В этот момент дверь на другом конце помещения отъехала в сторону, и навстречу неочеловеку ринулось маленькое тупомордое животное, покрытое разноцветным мехом. Пульс привычно ускорился, в ушах застучало, зрачки Селеса начали стремительно уменьшаться.
Животное ткнулось ему в сапоги и стало с остервенением полировать их своим мехом, вибрируя и издавая противные тонкие звуки.
«Это же…» – ускорение остановилось, а Селес начал напряженно вспоминать, где уже видел таких зверей и как они называются.
– Здра-авствуйте, – пропел мужской голос.
Отвлекшись на атаковавшее его существо, Селес не заметил, как в дверном проеме возникла еще одна фигура. Это, несомненно, был человек, высокий и округлый. Точнее говоря, как-то дружелюбно и умиротворяюще толстый. Человек быстро подошел к Селесу, протянул пухлую потную ладонь и ласково представился:
– Петерен. А это Сет, наш орбитальный кот. Вы ему понравились.
– Кот… – Селес невольно обрадовался тому, что наконец нашел нужное слово.
– Давайте, мы же вас ждем. – Не дождавшись ответного рукопожатия, толстяк сам ухватил руку Селеса и потряс ее. – Проходите, что вы тут застряли?
В маленькой уютной каюте было тепло и пахло выпечкой. Петерен сидел за своим столом, задумчиво отбивая ладонью замысловатый ритм.
– Не знаете эту песню? – неожиданно спросил он.
Селес заполнял самую сложную в своей жизни анкету. Во-первых, она была на бумаге и к ней прилагалась палочка для письма, выскальзывавшая из пальцев. Во-вторых, ее следовало заполнить в двух вариантах – на третичном англианском (Селес не умел на нем писать, и толстяк любезно согласился сделать все потом под его диктовку) и на родном языке прибывшего. В-третьих, на палиндромоне писали спиралью – справа налево, вверх, слева направо, отступ, вниз, и снова справа налево. Поэтому Селес извел уже кучу бланков, пытаясь рисовать значки как можно мельче. В-четвертых, его атаковали орбитальные коты, которых на станции, по словам толстяка, было штук десять.
– Они забавные, хлопот мало, а тут так скучно, – объяснил Петерен.
Пока пришли шестеро. Коты терлись об ноги Селеса, лезли ему на колени, прыгали на стол, тыкались усатыми мордами в лицо. Неочеловек терялся в догадках, чему обязан такой популярностью у этих маленьких меховых тварей.
– Наверное, вы чем-то таким пахнете, – предположил миролюбивый толстяк.
Кое-как изобразив в отведенной графе цель прибытия, Селес все-таки не выдержал. Он знал, что люди не любят и боятся говорить о своих мертвецах, но воспоминания о комнате, полной улыбающихся мумий, не давали ему покоя.
– А те люди… мертвые… за приборами… Что там случилось? Авария? Какая-то болезнь?
– Нет, что вы. Это персонал платформы. Работники.
Селес нахмурился, снова заподозрив неладное:
– Но ведь они… уже не могут работать.
– Понимаете, сначала мы отправляли покойников вниз. Но это так неудобно, к тому же землю под могилы выбить невозможно, экономят сейчас ресурсы, знаете ли. А жили мы тут целыми поколениями. Потом стали выбрасывать в космос. Но это, согласитесь, как-то аморально… бесчеловечно.
Селес кивнул, шурша анкетой.
– Вот мы и решили не лишать их после смерти того, что они так любили при жизни. Работы, – уточнил Петерен, встретив вопросительный взгляд собеседника. – Поэтому трупы проходят специальную обработку – чтобы, разумеется, никакой гнили и запаха, – и переводятся, как мы это называем, «на почетную должность». Стаж, кстати, сохраняется. Эти люди прожили здесь всю жизнь, пусть и останутся тут… на родине. Понимаете?
Селес не понял, но снова кивнул. Когда они с Петереном шли сюда по коридорам, навстречу им попадались только коты.
– А из… живых работников тут только вы?
– Нет-нет. – Толстяк посмотрел на него сочувственно и снисходительно. – Еще человек семь осталось. Просто мы работаем на разных концах платформы. Ну и, конечно, эти вот… ваши поклонники.
Селес заполнил последний пункт. К середине он начал мухлевать и сокращать слова до одной-двух букв. Что-то подсказывало ему, что дружелюбный толстяк не знает палиндромона.
Коты с яростным урчанием бились под столом об его ноги. Петерен, видимо, вспомнил песню, потому что стучал уже гораздо быстрее и увереннее.
– Кажется, все, – вежливо напомнил о себе Селес.
– Прекрасно, теперь заполним на англианском. – Толстяк достал из ящика пару листов бумаги и занес над ними пишущую палочку. – Итак: видовая принадлежность?
– Омтуроскевировиливоривексорутмо.
Уже на первой трети слова толстяк вытаращил глаза и перестал писать. Его поразила не только длина конструкции, но и то, с какой скоростью ее выговаривал миниатюрный человечек.
– По слогам, пожалуйста, – немного придя в себя, попросил Петерен.
– Запишите на свернутом: «оммо», – Селесу стало немного совестно за родной язык. – Или так, как вы нас называете, – «неочеловек».
В воздухе снова повисла тягостная пауза.
– Так вы человек?
Селес нервно почесал колено, обнаружил, что вместо него почесал сидящего на колене кота, согнал животное и попытался напомнить:
– Это же вы нас так назвали. Новые люди. Потому что, когда мы с вами вступили в контакт, выяснилось, что у нас очень много общего.
– В какой еще контакт? – подозрительно прищурился Петерен. – Мы с вами раньше не контактировали.
– Вы, наверное, нет, но…
Обитатель додекаэдра вздохнул, размашисто записал что-то и продолжил:
– Численность вида?
– Тысяч пять, – неуверенно ответил Селес и, заметив, что Петерен вновь стремительно приходит в изумление, решил увеличить цифру: – Десять…
– Вымираете? – деловито поинтересовался толстяк. – Война? Эпидемия?
– Вроде нет. Понимаете, раньше мы жили довольно далеко отсюда.
– Зачем переселились?
– Все вышло спонтанно. Мы вообще помним все довольно смутно… Вероятно, последствия контузии.
– Вы беженцы?
– Да нет же. Просто путешествие вышло не из приятных. Понимаете, там… – Селес задумчиво указал на потолок, и Петерен послушно уставился туда. – Там, где мы жили раньше, далеко отсюда, была одна высокоразвитая технологически цивилизация. Не помню, как они себя называли, но в данном случае это не важно. Они решили вывести на орбиту своей планеты пространственные установки, чтобы открыть стабильные воронки для выхода на изнанку прямо там. Согласитесь, это было бы очень удобно – не добираться до ближайшей точки входа-выхода в космосе, а лететь куда угодно практически из дома.
Судя по выражению лица Петерена, он не был готов согласиться, более того – он, похоже, вообще ничего не понимал.
– Одна из установок взорвалась, началась цепная реакция…
– Вы взорвали?
– Нет! – Селес даже подпрыгнул от неожиданности. – Не знаю, из-за чего она взорвалась, но… в итоге образовалась сверхворонка, в которую, к сожалению, и провалилась планета. Она просуществовала недолго, а точки помельче еще оставались открытыми. Наши корабли не способны выходить на изнанку самостоятельно, и многие решили воспользоваться такой возможностью, пока воронки стабильны. И… и мы с кораблем в том числе, – Селес совсем растерялся, но решил, что рассказывать нужно до конца – может, тогда его наконец поймут. – Тоннели схлопнулись во время полета, и кто-то так и остался на изнанке, кого-то выбросило неизвестно где, и мы потеряли с ними контакт, а несколько тысяч симбиотических пар оказались в вашей части Вселенной. И вот с тех пор… мы здесь.
Толстяк покачал головой и углубился в анкету.
– Путано, но любопытно… Возраст?
Селес начал считать в уме, сбился и красноречиво развел руками.
– Много? – уточнил Петерен.
– Да.
– Имя?.. Ах да, вы представились. Пол?.. Ах да… – Толстяк постучал пишущей палочкой по столу. – Мужской, правильно?
Селес немного обиженно кивнул.
– Габариты… – промурлыкал Петерен. Он и сам чем-то напоминал многочисленных орбитальных котов. – Встаньте, пожалуйста.
Неочеловек послушно поднялся. Толстяк поводил руками в воздухе, беззвучно что-то бормоча, и с удовлетворенным видом сказал:
– Садитесь. Расцветка – белый с черным и коричневым… Кстати, вы бледноваты, со здоровьем все в порядке?
– Да… – рассеянно ответил Селес, рассматривая свои руки. Он никогда раньше не задумывался, какая у него расцветка.
– Цель визита?
– Научные изыскания.
– Прекрасно. Минуточку, посмотрю, нет ли ошибок…
Большой черный кот залез на стол, уселся прямо на анкету и посмотрел на Селеса в упор ничего не выражающими желтыми глазами. Похожие глаза, с постоянно меняющими размер зрачками, были у сынов Ожерелья Рео – но сами реонцы были, конечно, куда менее симпатичными.
– Не знаю, уместен ли этот вопрос… – Селес попытался оторваться от гипнотизирующего взгляда кота. – Но почему у вас принято жить на таможне целыми поколениями?
Брови Петерена стремительно взлетели вверх.
– Вы думаете, это таможня?!
– Да…
– Это… это аванпост нашей цивилизации! – Толстяк начал наливаться краской как спелый помидор. – Место, которое годами готовили для первого контакта! Мы жили и умирали здесь, мы ждали годами, десятилетиями, понимаете?!
Селес скинул кота со стола:
– Чего ждали?
– Вас!
Петерен отвел Селеса, безуспешно пытавшегося сопоставить только что полученную информацию с уже имеющейся, в большой круглый ангар, в центре которого высилось нечто, похожее на фрагмент гигантского прозрачного трубопровода. Вокруг него стояли те самые семь человек – бесцветные, неопрятные, располневшие от сидячей работы, бледные и невероятно счастливые. Среди них были две самки, и они утирали слезы, влюбленно глядя на Селеса и улыбаясь. Самый молодой работник станции, с длинными жидкими волосами и спелыми прыщами на лбу, подскочил к неочеловеку и, глядя куда-то вбок, прошептал:
– Можно вас потрогать?
– М-можно, – отпихивая очередного кота, согласился Селес. Юноша неприятно мягкой рукой прикоснулся к его запястью, отчего оммо немедленно покрылся мурашками.
Раздался громкий свист, стены помещения затряслись, и в прозрачной трубе, победно чпокнув, остановилась такая же прозрачная капсула. В ней стояли пятеро в военной форме. Размеры капсулы позволяли им разместиться там довольно комфортно.
– А вот и ваш эскорт!
– Что это?..
– Орбитальный лифт, – недоуменно покосился на него Петерен. – У вас нет орбитальных лифтов?
– Нет, нет… – Селес снова попятился. – Меня ждет мой корабль… Я же вам говорил, мы симбиотики, я не…
– Уважаемый инопланетный гость, вы можете спуститься к нам только на лифте. Простите, – толстяк развел руками, – но никакие корабли, кроме наших, не допускаются в атмосферу.
– Но я… Но вы же сказали, что я – первый контакт, как же тогда… какие тогда корабли?..
– Мы подготовились к любым обстоятельствам.
Солдаты обступили Селеса и стали ненавязчиво оттеснять его к капсуле.
– Но вокруг летает куча транспортников! – В неочеловеке неожиданно проснулась тоска по здравому смыслу. – Ваш материнский мир на другом конце Вселенной, вы сами – колонисты! Я получил приглашение сюда в ментальном поле! У вас есть корабли! Орбитальный лифт! Вы дали мне анкету! Как я могу быть первым контактом?!
– Мы очень хорошо подготовились, – довольно ответил Петерен.
– Оставайся у станции. Не спускайся на планету. Это… это какая-то ненормальная планета, они считают меня первым контактом. Я постараюсь побыстрее. Только не спускайся и не отключайся.
– Ты меня что, бросаешь?
– Нет, тут запрещено…
– Без меня, значит, развлекаться решил? Знаешь… Айа, пожалуй, была права!
– Айа?!
Селес бросился к прозрачной стенке лифта, который уже трясся и посвистывал, готовясь ехать вниз.
– Петерен! Петерен!
Толстяк подошел ближе. Судя по лицу, расплывшемуся в счастливой улыбке, его переполняли осознание важности момента и спокойная гордость за не зря прожитую жизнь.
– Петерен, сколько в ваших сутках условных?
– Что?
– Шиарийских! Сколько в ваших сутках шиарийских суток?!
Петерен неопределенно пошлепал губами.
– Что значит «шиарийских»? – спросил он.
Капсула засвистела, как закипающий чайник, и ухнула вниз.
Глава четвертая,
посвященная дальнейшему удивлению, знакомству с аборигенами и ценной находке
В орбитальном лифте было накурено. Пять человек в красивой, какой-то даже нефункционально изысканной военной форме, с начищенным до блеска оружием, столпились в одной части капсулы и, негромко переговариваясь и хихикая, тыкали пальцами в другую. Там, страдальчески сдвинув брови и прислонившись к стене, стоял Селес. Он ехал зажмурившись, тяжело дыша и изредка покашливая от дыма. Самому низкорослому солдату внепланетянин еле доставал макушкой до подбородка – правда, в отличие от них, обувь у оммо была самая обычная, а не на тяжелой, похожей на танковую гусеницу платформе.
– Высоты боится, – в очередной раз констатировал шепотом один из военных. – Это ж надо, а? – он восторженно подмигнул соседу. – Интересно, это они все так?
Селес сделал вид, что ничего не слышал. Вообще-то он боялся не высоты, а атмосферы, точнее – полетов в ней не на своем корабле. В опасной близости от поверхности планеты Селес доверял только неокораблям – все остальные были, по его мнению, ненадежны и в любой момент могли упасть. В космосе эта сложная и нелогичная фобия не давала о себе знать ввиду отсутствия верха и низа, и падать было некуда.
Сейчас Селес чувствовал себя совсем плохо, потому что капсула именно падала, причем с огромной скоростью. Он приоткрыл один глаз, успел заметить проносящиеся мимо облака, судорожно вдохнул и снова зажмурился.
– Почему мне не дали приземлиться на моем корабле? – помолчав, все-таки решился спросить оммо.
– Небо закрыто. Враги.
– Какие? – удивился он, но глаз на этот раз не открыл.
– Ты, например, – пояснили ему, и капсула затряслась от полнозвучного мужского хохота.
Селес вспомнил обитателей додекаэдра, и тоска по здравому смыслу обуяла его с новой силой.
– Но ведь тот человек… Петерен… Он сказал, что я – первый контакт.
– Это ты у него первый, – ответили солдаты, переглянулись и снова оглушительно захохотали. – На станции. А у остальных ты знаешь какой? – Двусмысленность формулировки приводила их в бурный восторг, характерный для подростков, только приобщающихся к радостям спаривания. Мальчишеские круглые лица и повизгивание, отчетливо различимое в басовитом хохоте, свидетельствовали, что из подросткового возраста солдаты вышли совсем недавно, а некоторые и вовсе там застряли.
– Да расслабься ты, в той плоскости все чокнутые, – дружелюбно добавил кто-то.
Селес снова надолго задумался, но мысли предсказуемо зашли в тупик, и он наконец удостоил сопровождающих взглядом. Левый глаз предательски дергался.
– Послушайте, я вообще туда попал? – спросил он, помедлил секунду, напряженно что-то вспоминая, и затараторил: – Доводим до вашего сведения, что посещение планеты номер восемь три пять скрытая цифра скрытая цифра скрытая цифра восемь шесть семь возможно в течение…