Ведьмина сила Гущина Дарья

Глава 1

Тут дурные бабы в селе толкуют, что Вы, пани Солоха, некоторым образом – ведьма…

Н. В. Гоголь «Вечера на хуторе близ Диканьки»

Я вышла на балкон, оставив открытой дверь, и следом за мной на весеннюю улицу вырвались клубы вонючего зеленоватого дыма. Да, зелье вредное… во всех смыслах этого слова. Но необходимое. И именно для сегодняшнего мероприятия.

Едкий дым оплел студенистыми щупальцами балконные перила, завонял тухлыми яйцами. Рядом сразу же захлопали двери.

– Это ж сколько будет продолжаться-то, а?.. Это же жить невозможно!.. С утра же с самого!.. – заголосила соседка слева, наспех завязывая халат. – Маргарита Вла…

– Мара, – меланхолично поправила я, отмахиваясь и от дыма, и от соседки. – Сколько нужно.

– Послушайте, вы, так сказать, ведьма!.. – перехватил эстафету старичок справа. – Вы нарушаете общественный порядок! Милицию вызову!

– Прокляну, – пообещала привычно.

Как не раз замечал мой начальник, миром правят предрассудки и деньги. И первое, то бишь предрассудки, были моим основным оружием против людей. Одно «прокляну» из уст тёмной ведьмы затыкало рты недовольным лучше мешка баксов. И, кстати, исключало дальнейшие варианты шантажа и провокаций.

Соседи, разумеется, сочли за лучшее промолчать, только засопели в унисон, гневно и недовольно. А дым потемнел, сгустился и повис на перилах рваной тряпкой.

– Что это за дрянь, а? – старичок поправил очки и брезгливо поджал губы.

– Вы же не спрашиваете об этом, Валерий Дмитриевич, когда приползаете за мазью от суставов, – я потёрла руки и начала осторожно отдирать студенистую «тряпку» от перил, подтягивая её к себе и скручивая в рулон.

Сосед нервно закурил. Соседка засопела ещё недовольнее, бдительно наблюдая за каждым моим движением, одной рукой крестясь, а вторую, сложив пальцы в кукиш, спрятав за спину. Я усмехнулась про себя. Да, предрассудки – наше ведьмовское всё… А они ведь даже не знают, насколько я ведьма. Хочешь спрятать вещь – положи на видное место. Хочешь спрятать истинную суть и силу – выстави её напоказ. Всё равно не поверят. В реальность настоящей магии – не поверят.

Я скатала свой «студень» и ласково улыбнулась соседям:

– Валерий Дмитриевич, ещё одна сигарета – и вызывайте скорую, давление подскочит под двести. Марина Станиславовна, позвоните дочке, ей скоро рожать. И не пейте за здоровье малыша… водку точно не пейте. У вас же печень. А больше сегодня сюрпризов не будет. Доброго дня, – и степенно удалилась.

А беспечный майский ветер уже разгонял тухлую вонь, и снова одуряюще запахло цветущими вокруг дома яблонями и черемухой. Оставив дверь на балкон открытой, я подобрала юбку, опустилась на колени в углу комнаты и раскатала тёмно-зелёный «коврик» по полу. Сто раз готовила, а никак нужный момент поймать не могу – «убегает», мерзость… Достала иглу и быстро написала на «пластилиновой» поверхности сдерживающее заклятье. Одно хорошо – на воздухе «остывает» быстро, да и от создательницы далеко не удрать.

Встав, я отступила и критически осмотрела угол, тёмно-зелёный от «коврового покрытия» с пола до потолка и исписанный заклятьями. Перечитав и перепроверив, я улыбнулась, убрала иглу на место и отправилась на кухню. Та тоже была зелёной с пола до потолка, вернее, белой в зелёную крапинку. Да, гости требуют подготовки… Подготовка закончена. Осталось притащить «гостя».

С минуту я рассматривала грязную плиту и размышляла – сейчас убраться или после «гостей», но всё решил случай. Зазвонил сотовый, и я выбрала «гостей». Коллега без дела звонил редко, значит, надо в больницу. А «гость» как раз рядом с ней прячется.

– Слушаю.

– Мар, привет, – голос у Стёпы был такой жизнерадостный и весёлый, что сразу понималось – дело дрянь. – Занята?

– Не особо, – я насторожилась. – А что случилось?

– Баба Зина! – торжественно изрёк он.

Я раздражённо фыркнула. Стёпа засмеялся:

– Давай, ведьма, спасай нас, несчастных. Она уже достала и терапевта, и кардиолога, и психолога, и теперь требует подать ей патологоанатома. А Анатоль Михайлович, представь себе, очкует и отказывается покидать любимый морг.

– Зачем ей патологоанатом? – я вздрогнула. Этот человек вызывал не слишком приятые воспоминания о «крещении» больничной работой.

– Напомнить, что по закону никто не имеет права изымать органы умершего без подписанного ею или её родственниками разрешения. И она с того света вернется, если узнает, что кто-нибудь продал «чёрным» трансплантологам хоть кусочек её бесценной печёнки.

Я хмыкнула.

– Весело тебе? И нам весело, да. Приходи, вместе развлечёмся.

– Уже.

До больницы – четыре дома, но баба Зина… Я быстро переоделась в длинное чёрное платье. Баба Зина – местная достопримечательность и очень подозрительная для меня как для ведьмы личность. Ей давно и серьезно за восемьдесят, а она неприлично здорова. И даже медицина в её случае была бессильна. Бабку не брало ни одно лекарство, а от слоновьей дозы снотворного она только зевала и с утроенной силой жаловалась на «ой, чой-то в боку-то колет…» И требовала ведьму. В современную медицину она давно не верила, зато в собранные на закате травки, к облегчению больничного персонала, – вполне.

Обувшись, я надела плащ, прихватила сумку, закрыла квартиру и отправилась в больницу. Медленно и величаво, ибо я тоже местная достопримечательность, а тёмной ведьме не к лицу нестись сломя голову.

Цокая каблуками, я проходила под цветущими яблонями и обдумывала план действий. Без антуража и ритуалов бабку не пронять, а если не пронять, то она застрянет в больнице с её извечным «ой, чой-то…» на несколько дней, персонал сляжет с истерикой, работа встанет… И с антуражем и ритуалом работа тоже встанет, да, но по другой причине – народ сбежится поржать за моей спиной. Но – что поделать, роль. И маскировка.

Охранник встретил меня стоя и нервно.

– Маруся… – и чуть не прослезился.

А со второго этажа неслось привычное и громкое: «Ой, умираю, милок, ой, Христом-Богом прошу, спаси! Ой, где ведунья-то наша?.. Ой…»

– А подать сюда Ляпкина-Тяпкина… – я вздохнула, собираясь с духом для представления. – Добрый день, Николай Васильевич. Что, желудок прихватило? Это от нервов, ничего серьёзного.

– Маруся… – повторил он с облегчением, дежурно выдал халат с бахилами и перекрестил меня.

Будто это поможет… Беса из мира живых изгнать проще, чем бабу Зину из больницы, когда ее настигло внезапное «Ой…»

Поднявшись по лестнице на второй этаж, я скрылась в Стёпкином кабинете, распахнула шкаф и вытащила «антуражную» коробку. Из-под чьих-то туфель, но у меня там хранились килограммы бижутерии и косметика. Цирк…

В дверь предупредительно стукнули.

– Заходи, – я накрасила правый глаз. Поярче и пострашнее.

Ахи-охи стали громче и сменились замогильным завыванием. И так – сутки напролет, и даже мне не всегда удавалось быстро их унять… Стёпа просочился в кабинет и плотно закрыл дверь. Не помогло. Казалось, баба Зина стонет из каждой щели.

– Всё, Мар, – он привалился плечом к косяку, – мы деморализованы, обескровлены, обессилены, раздавлены… Твой выход.

– Угу, – я взялась за второй глаз.

В коридоре громко хлопнула дверь, баба Зина завопила благим матом «ой, умираю-у-у, спаситя-а-а!..», и мимо нас с истеричным рёвом пронеслась медсестричка. Стёпа, махровый атеист, чуть не перекрестился.

– Слушай, а не вселился ли в неё кто, а? – спросил он встревоженно. – Может, отцу Фёдору позвонить?.. Только ему до нас пилить из своей деревни, но а вдруг…

– Не надо, – я закончила со «штукатуркой» и зарылась в коробку, звеня кольцами и браслетами. – Нет у неё никакого «авдруга», только острый недостаток внимания и общения. Она здоровее всего больничного персонала вместе взятого. Ты кому больше веришь – мне, своему врачебному опыту или бабе Зине?

– Сложный вопрос, – признал коллега.

– А если ты снова заржёшь в самый ответственный момент, я больше никогда сюда не приду, даже из уважения к тебе.

Стёпа, взрослый тридцатидвухлетний мужчина с двумя высшими образованиями и солидным «хирургическим» стажем, расплылся в довольной детской ухмылке. Взъерошенные светлые волосы, мелкая серьга-кольцо в левом ухе, смешливые зеленовато-карие глаза, джинсы и очень популярная в городе майка. С чёрного фона из-под белого халата душевно улыбался маньяк с бензопилой, а кровавая надпись над и под «фото» гласила: «Заболели? Тогда я иду к вам!» Шпана. Но руки золотые. И если человек хочет в свободное от работы время быть несерьёзным – это его право.

– Стёп, прокляну.

– Ты не для этого меня от машины отскребала и собирала по кускам, – он нагло улыбнулся.

Да, было дело. Так и познакомились. На ночной улице. Он, обалдевший от того, что, расплющив машину (и себя) о забор, отделался парой синяков, и я, ошалевшая от того, что мне впервые удалось исцелить кого-то сходу, качественно, быстро и не калеча предварительно. Обычно моё тёмное целительство работало только на «уборку» за собой, но когда от страха отключается мозг, порой случаются чудеса. И только Стёпка один и знал, что я – не просто городской экстрасенс.

Баба Зина, предчувствуя ведьму, перешла на ультразвук. Я распустила волосы, глянула недовольно в зеркало, вдохнула-выдохнула и доблестно отправилась в палату бабки спасать коллег. Стёпа не отставал.

– Как же вы без меня-то справлялись?.. – пробормотала я, ежась.

– Годовым запасом успокоительных, – отозвался он. – Пару дней баба Зина голосила, а мы – истребляли транквилизаторы. Их Валя даже закупать больше стала. А потом бабка нас посылала, садилась на велик и укатывала под свою «Катюшу»…

– …до следующего «ой», – я остановилась у палаты. – Ладно, благословляй.

Но коллега лишь икнул от смеха и открыл дверь. Я мужественно переступила порог и ласково улыбнулась своей пациентке. Баба Зина, держащая в страхе не только больничный персонал, но и всю непутёвую городскую молодёжь, была маленькой и худенькой. Короткие светло-сиреневые волосы мелким «барашком» от «химки», морщинистое лицо, опухшее от слёз, выцветшие глаза… внимательные.

Ох, и непросты вы, баба Зина, и дайте срок…

– Милочка… – всхлипнула она, и её подбородок задрожал. – Деточка, помираю…

Стёпа, стоявший в дверном проёме, поспешно отвернулся и снова икнул.

– Ничего подобного, – я присела на край койки. – Вы, баб Зин, ещё нас переживёте.

Одной же бабкиной «бесценной печёнке» всего-то лет тридцать… И сначала я решила, что она – ведьма, такая же, как я, да силы в ней не было ни капли. Ни остаточной, ни… вообще. И я с этим феноменом разберусь. Либо она грамотно притворяется, либо… она предвестник. Один из.

– Но в боку-то ж знаешь, как…

– …ой, – шёпотом подсказал Стёпа. Почти серьёзно.

Баба Зина наградила его надменным взглядом.

– Дайте-ка посмотрю… Вы не волнуйтесь, расслабьтесь. Это может быть просто камушек…

– …в почках? – вместо того чтобы лечь, она резво села.

– Лунный, – поправила я, хмуро изучая слишком молодой для старухи организм. И напомнила: – Я же вам советовала носить лунный камень. Почему сняли?

– Так… мылась, – баба Зина смущённо затеребила простыню.

– Тогда зелье для улучшения памяти посоветую.

– А…

– И от нервов.

– Но…

– И для иммунитета. Весна, простуды, – я полезла в сумку.

Баба Зина глянула застенчиво:

– И всё?

– Вы абсолютно здоровы, – я достала из сумки три склянки. – По две капли в чай, утром, днем и вечером. На крышках подписано.

Ненормальная пациентка бодро соскочила с койки. Одёрнула безразмерную футболку, подтянула спортивные штаны и рассовала зелья по карманам.

– Душевная ты ведьма, милочка, – заметила она весело и взяла с тумбочки очки, которые явно носила для полноты образа. Зрение у неё стопроцентное. – Даром что чёрной прикидываешься. Вот поговоришь с тобой – и словно заново родишься! И ничегошеньки-то и не болит уже!

Подхватила со стула ветровку и глянула на Стёпу снизу вверх, да так внушительно, что коллега едва не присел.

– Учись, мальчик. Учись с пациентами работать. Улыбка, добрые глаза, спокойный голос… А вы со своими иголками да ядами… нелюди! Кыш!

Он отступил, освобождая выход, и посмотрел на меня разочарованно. Я, кстати, тоже слегка расстроилась. Столько приготовлений, а кончилось всё неожиданно быстро и без шоу.

Баба Зина ускакала, напевая «Катюшу», и палата разом опустела. А больница показалась очень, очень тихой. Вымершей. Я выдохнула и начала «разоружаться», снимая килограммы бижутерии.

– Кажется, реально ушла… – Стёпа выглянул в коридор и прислушался. – И как ты её в этот раз быстро…

– Да поди придуриваться надоело, – я сложила в шаль браслеты и кольца.

– А ты уверена, что ничего…

– Да, – я завязала украшения в узел. – Уверена. Ничего. Как два месяца назад, так и сейчас. Не переживай за свою квалификацию. Если у бабы Зины что-то и не в порядке, так это голова, – хотя и мозг, и психика тоже в норме. В ненормальной норме.

…а два месяца назад Стёпа позвонил и смущённо спросил, не могу ли я кое-что, вернее кое-кого, проверить. Уж больно случай странный. Анализы и обследования показывают одно, а пациент твердит об обратном, да так яро, что уже успокоительные на исходе. С тех пор и проверяю.

– Ну, ладно, – коллега наконец расслабился. – Что теперь должен? Опять ничего?

– Нет, – я встала и прислушалась. За окном шелестела листва, чирикали пичуги и сипло мяукали. – Зверьё поймать поможешь? В парке, говорят, видели.

– Кота? – он удивился. – Зачем?

– Для страшных ритуалов, – я таинственно улыбнулась и сделала большие глаза.

– Умойся, – последовал весёлый совет, – выглядишь кошмарно. Давай минут через десять на крыльце. Людей успокою, – и тоже ускакал радостно.

– Одеяло найти какое-нибудь! – крикнула вслед.

Я вернулась в его кабинет, смыла «боевой раскрас» и собрала волосы в пучок, сдала охраннику халат с бахилами, вручив очередную склянку с зельем «от нервов», и вышла в парк. Прислушалась к тихому мяуканью и снова ощутила то же, что и вчера вечером. Незваных гостей из другого мира. Нечисть. Тёмная сила расходилась по больничному парку, как круги от брошенного в воду камня. Коллеги говорили, что некий кот тут бродит со вчерашнего дня, но раз не нападает, значит слаб после перемещения или ранен. И я рискнула оставить его здесь на ночь, чтобы подготовить «угол». И надо бы снова проверить город. Как только допрошу «гостя».

Сев на скамейку у крыльца, я вытянула ноги, вдохнула аромат цветущих яблонь и тоже расслабилась, ожидая. В одиночку нечисть изловить трудно – нужна приманка, да и парк огромен. Прежде здесь был больничный комплекс из десяти корпусов во главе с исследовательским институтом, а теперь работали лишь два корпуса – хирургия и роддом. А пустые корпуса ветшали, непригодные даже для аренды. И ненужные, как и половина пустующего города.

Я вздохнула. Лезть в эту пустующую половину не хотелось, а придётся. Нечисть слаба первые дней десять, пока привыкает к новому миру. А потом или обретает прежнюю силу и новое тело, или подселяется к человеку. И с последними сложнее – трудно не навредить при изгнании. И отцу Фёдору надо позвонить, пусть внимательнее по сторонам смотрит, заклинатель всё-таки, не только священник. И если случай появления нечисти единичный, значит, рано, а если нет… то время приходит.

Я мысленно прикинула объём работы.

Городок, построенный переселенцами при царской власти, с одной стороны окружённый сибирской тайгой, с другой – вересковыми холмами, состоял двух заселенных районов и двух пустующих. В простонародье он назывался Кладбищенским, чем местные жители весьма гордились. Ибо кладбищ разной степени свежести здесь насчитывалось штук двадцать: два старинных – в центре города, остальные – за его чертой. Плюс деревенские погосты. Плюс так называемая Долина смерти – древние курганы в вересковых холмах. И переселенцы в тайге выживали сложно, и Транссиб проложили далеко от города, и ГУЛАГ, основанный при советской власти вместе с нефтяным месторождением, своего добавил. А когда месторождение (и власть) иссякло, многие разбежались по столицам, бросив жильё.

Два пустующих района… И ладно бы совсем пустующих.

Предприимчивая местная молодёжь, начитавшись «Сталкеров» и насмотревшись ужасов, в одном устроила «Зону» с ловушками, а во втором – аттракцион «Зомби-апокалипсис». Оба засветились в интернете и пользовались популярностью у ненормальных туристов. А сейчас же весна. Крыши у людей летят, туристы к нам – тоже, и аттракционы – во всеоружии. Опасно. Я – далеко не «молодёжь», чтобы от разукрашенных идиотов бегать да по «кислотным» лужам прыгать… Но придётся. Нечисть тянется к местам боли, смерти или заброшенности. А вокруг этих районов – кладбища ГУЛАГа. Три в одном. Сначала, конечно, кристаллом проверю, но чутьё подсказывает, что в кварталы надо.

Скрипнула дверь, и на крыльцо вышел Стёпа, довольный жизнью и удачным днём. С клетчатым одеялом под мышкой и без привычного халата. По загорелым предплечьям из-под рукавов майки сползали чёрные иглы татуировок. Типичный столичный хмырь, только без понтов. А за что его полгода назад «сослали» в Сибирь, он не признался даже под знаменитой пыткой спиртом в морге патологоанатома.

– Ну? – коллега вразвалочку спустился с крыльца. – Не передумала?

– Нет, – я встала со скамейки, перекинула через плечо сумку и прислушалась к ощущениям. Нечисть, почуяв мою тьму, где-то затаилась. – Отойдём подальше.

– Вряд ли поймаем, – засомневался Стёпа. – Кота уже давно подманить пытаются. И девчонки с поста молоко приносили, и Анатоль Михалыч – колбасу… или остатки пациента. Наверно, пациента. Несвежего и замороженного, раз кот проигнорировал.

К медицинскому юмору я точно никогда не привыкну – даже после встречи с незабвенным Анатолем Михалычем. Когда после пары рюмок спирта просыпаешься нагишом под простыней – хотя ведьм алкоголь не берёт, – в полной темноте, страшном холоде и с каруселью в голове… Давно я так не орала. А патологоанатом… Как он, прости господи, ухмылялся паскудно… Не знаю, почему не убила. Растерялась. Рванула прочь, одной рукой кутаясь в простыню, второй – расправляя её внизу, чтобы побыстрее удрать. И прямо на выходе напоролась на толпу ржущих коллег.

– О, так Анатоль Михалыч уже успел тебя обесчестить? – Стёпа хохотал в первом ряду. – А с виду такая неприступная!

– Неприступных женщин не бывает, – солидно заметил патологоанатом, поглаживая седую «козлиную» бородку. – Бывают некачественный спирт и недостаток терпения.

Давно я так не краснела, хотя точно знала, что с личной жизнью обошлось… Молча ретировалась и долго уговаривала себя не мстить и даже не смотреть в сторону шутника. Чтобы не убить случайно. От злости. Роль есть роль. Светиться пока рано.

– Ничего, выманим… – я рассеянно огляделась.

Мы дошли до самой дальней и запущенной части парка, где и затаилась нечисть. Полуразрушенный корпус, зияющий пустыми окнами, пушистый травяной ковёр, первые одуванчики, старые плакучие берёзы.

Я выбрала небольшую поляну и достала из сумки зелье. Коллега наблюдал за мной с нездоровым любопытством. К несчастью, он оказался сдвинутым на магии и вцепился в меня, как бульдог. И память бы ему почистить, как положено, но я плохой целитель и боялась повредить мозг. Да и рехнулась бы тут от скуки в ожидании… предвестников.

– А что ты делаешь?

– Ловушку готовлю, – я прокапала землю зельем по кругу, – а ты будешь «сыром». Встань вот сюда, в центр.

– Но…

– Вставай, – я села на колени. – Ты же хотел поучаствовать в ведьмовском ритуале? Другой возможности не дам. Не бойся, круг защитит.

– От кого? – Стёпа послушно встал в центр.

– Увидишь. Или не увидишь. Как повезёт. Или как не повезёт… Одеяло приготовь.

Он послушно распахнул одеяло. Я прошептала заклятье, и круг вспыхнул жёлтым, по линии прошла вязь символов. Я напряглась. Ажно целый бес… раненый. Слепой. Поймаю.

Достав из сумки вторую склянку, я откупорила её и плеснула содержимое на одеяло.

– Это что, кровь?

– Да. Моя. А теперь молчи. И смотри в оба.

А я заговорила. Бесов язык – сухой, шуршащий осенней травой, горький и неприятный. И кот вышел. Крупный, тощий, дымчато-седой, а глаза жёлтые, пустые. «Зверь» втянул носом воздух и, прихрамывая, пошёл наугад. Кровь живой ведьмы – лучшая приманка: она и у здоровой нечисти отключает мозг, а уж если кто-то говорит на твоем языке и обещает…

– Стёп, готовься.

«Кот» прыгнул, и я движением руки стёрла часть круга, чтобы вновь плеснуть зелье, запирая беса в ловушке, едва он вцепился в одеяло. Вместе с коллегой, который справился со своими обязанностями блестяще – ловко поймал и спеленал «животное», как куклу.

– Всё, отдай, – я шагнула в круг и забрала рычащий сверток, погладила беса по боку, усыпляя. – Молодец. Спасибо.

– Мар, – Стёпа глянул на меня искоса и нерешительно спросил: – Мне показалось, или у него было три хвоста?..

– Нет, не показалось, – я баюкала дрожащий свёрток. – Это нечисть. Но неопасная и…

И, перебив меня, парковую тишину взорвала резкая рок-н-ролльная трель.

– Да? – коллега достал сотовый. – Кого? Что сделал? Иду, – отключился, убрал телефон в карман джинсов и пояснил: – Очередного сталкера привезли. Допрыгался и распорол где-то ногу и левый бок. Теперь орёт про собаку с красными глазами и двумя хвостами. Пойду што… – и запнулся. Посмотрел на притихший сверток с нечистью и сразу сделал нужные выводы: – Пойдёшь, да? Я с тобой. У меня как раз завтра выходной и…

– Исключено, – я устремилась прочь из больничного парка.

– Мар!.. Ты бывала в старых кварталах? – и предъявил главный козырь: – А я там каждый куст знаю, – и добил джокером: – и со сталкером поговорю. Живо расскажет, где именно видел собаку.

– Позвони завтра, как проспишься, – сдалась я. – Обговорим.

– Но…

Я остановилась у ворот, обхватила взбрыкнувший свёрток и примирительно улыбнулась:

– Уже вечер, и у нас есть свои дела. Ночью я в незнакомое место не пойду, даже если там нет никакой нечисти. А у тебя работы будет до утра.

– Предсказываешь будущее или каркаешь? – коллега тоже улыбнулся.

– Размышляю.

Снова зазвонил телефон. Стёпа сбросил вызов, наклонился, чмокнул меня в щёку «за бабу Зину» и побежал штопать несчастного. А я прислушалась к ощущениям. Будущее я умела предсказывать только по человеческой анатомии… и далёким вспышкам боли. Скоро привезут ещё пару придурков со сложными случаями, а это работы до пяти утра, и пока он всё закончит, пока до дома доберётся и выспится…

Поглаживая сверток с «котом» по боку и мурлыча тихую колыбельную на бесовском, я поспешила домой. Отнесу нечисть в ловушку и вернусь, нужно стереть следы ритуала. Весна, и коллеги начинают выползать в парк – налаживать личную жизнь в его укромных уголках. Все, конечно, давно друг про друга всё знают, но продолжают романтично прятаться в старых корпусах от любопытных глаз.

И, кстати, о птичках…

Я свернула в подворотню, замедлила шаг и прислушалась. Минута тишины – и в ушах гулким эхом отдалось суматошное биение чужого сердца. Рядом. Волнуется. Боится. Но наблюдает. Юное сердечко так и колотится… и от чужого взгляда пульсирует затылок. Я обернулась через плечо, но парень, сунувшийся за мной в подворотню, исчез. И отдалённое эхо ускорившегося сердцебиения донеслось с крыши.

Этого ещё не хватало…

Заметать следы поздновато, да и нечисть очнётся, учуяв колдовство, и я продолжила путь. Хмуро смотрела перед собой и гадала. Кто следит? Начальство бдит или?.. Будто мне забот мало…

Дома по-прежнему слабо пахло тухлыми яйцами. Я разулась, развернула свёрток и уложила спящего «кота» в «гостевой» угол. Достала иглу, дописала на стенах заклятья, и от пола до потолка протянулись зелёные прутья. И никуда не денешься… Комок шерсти с тремя хвостами шевельнулся, вытягиваясь, и тихо всхрапнул. Повезло. Ещё пару дней на воле – и он обзавелся бы собственным телом, набрался у людей силы… И тогда изгнать беса сможет только Круг ведьм во главе с Верховной. А в нынешнем состоянии… договоримся.

Я сняла плащ, положила на диван сумку и снова вышла на балкон. Опёрлась на перила и призадумалась. Бес и баба Зина – предвестники ли? Городок построен в аномальной магической зоне – рядом с древним капищем стародавних ведьм, и раз в сто пятьдесят лет здесь случался резкий выплеск скрытой силы. А до него происходило всякое. И пляски смерти на старых кладбищах, и мини-зомби-апокалипсис, и нечисть из мира мёртвых без призывов просачивалась, и люди на Луну «улетали» или устраивали грандиозные побоища на пустом месте, и…

Да, древняя магия влияла на живое и мёртвое по-разному, и баба Зина может быть предвестником, если выплеск уже начался, – напитавшимся силой изменённым организмом. Или – замаскированной ведьмой, ведь не я одна здесь прячусь, имея скрытые дела… Я невольно обхватила ладонями горящие предплечья. Старые ожоги были такими чувствительными, словно мой кошмар находился в соседней комнате – в ожидании колдовского выплеска и его живительной волшбы, и такими болезненными…

Вернувшись в комнату, я открыла старый дорожный сундук. Что ж. Пока бес спит, поищем. И мой давний кошмар, и новую нечисть. И если её много, значит… время приходит. И Ехидна или уже в городе, или вот-вот нагрянет, чтобы забрать своё. Меня.

Но я не сдалась без борьбы тогда, и теперь сдаваться не собираюсь.

Глава 2

По традиции можно было задать демону только три вопроса, и ни одним больше.

– Что вообще за чертовщина происходит? – подбирая каждое слово, промолвила матушка.

– И только посмей извернуться, тут же вскипячу, прямо в этом котле.

Терри Пратчетт «Вещие сестрички»

Я сжала в кулаке кристалл и нарисовала на карте крестик. Четвёртый.

Несколько часов назад в городе находился лишь один «кот», а сейчас – уже четверо пришлых. Местную нечисть я в расчёт не брала, зная, где она обитает и чем отличается от «гостей», – энергетикой жизни, а не смерти. И последнее, где появится нечисть с патентом от Круга ведьм и правом находиться среди людей, это три вышеупомянутых опасных места. Пропитаются чужой болью, начнут излучать мёртвую силу – и никаким патентом потом не докажешь, что случайно. К тому же…

Подняв голову, я прислушалась. Шаги на лестничной площадке. Сердце очень спокойное, пульс тридцать. Нечисть. И – осторожный звонок в дверь. А ещё последнее, где появится нечисть, – это дом незнакомой ведьмы. Видать, совсем дело плохо, раз принесла нелёгкая, да на ночь глядя…

Я оправила платье и пошла открывать дверь. С первым же щелчком замка пульс незваного гостя резко подскочил до пятидесяти. Молодёжь…

– Добрый вечер, – на площадке обнаружилась девчонка лет шестнадцати. Высокая, щуплая и черноволосая, глаза жёлтые, настороженные. – Ты – ведьма? – уточнила хриплым мужским басом. – Разговор есть. Важный.

– Добрый. Допустим, ведьма, – я шире открыла дверь. – Заходи, коль не боишься.

Не побоялась. Зашла. И мы уставились друг на друга, как два раскрывшихся шпиона, изучая внешние особенности и вычисляя слабые места. На её кроссовках и джинсах – мелкий белый песок. «Скорпион». Высокая, пропорции тела правильные – значит, не такая уж молодёжь, лет под семьдесят. Молодая нечисть любой «нации» кряжистая, с непропорционально длинными руками, а раз гостья давно «обзавелась» дополнительными позвонками, «вытянула» себя и почти не отличается от людей… Опасная.

– Хвост подбери и не сори песком, я только что прибралась, – я первой нарушила внимательное молчание. – И проходи на кухню.

– Ты настоящая, – она последовала за мной. – Только… неправильная. Почему? – а жёлтые глаза щурились и спрашивали: можно ли тебе доверять?..

– В чём неправильная? – я включила чайник.

«Скорпиошка» втянула носом воздух, нахмурилась и неуверенно произнесла:

– Запах… двоится. И разнится. Беременна?

Любопытная догадка…

– Допустим, – повторила я.

Нечисть расслабилась и кивнула, принимая ответ. Однозадачная, как и большинство её сородичей. Пока не решит одну проблему, не перейдёт ко второй, даже если вторая гораздо важнее первой.

– Тоона, – представилась гостья. – Для людей – Таисия, – и деловито: – Нечисти много пришлой, чуешь? Чья ты, ведьма?