Ведьмина сила Гущина Дарья
Тёмный ветер налетел из-за угла, закружил в ногах пыльной листвой. Я замерла посреди дороги и почувствовала. Два тела. Две смерти. Через пять домов. Срезать бы, но там всё в гробах и крестах… Знакомая сила оседала на лице холодом, до гусиной кожи. Перерождённая – ведьма. Плохо дело.
– Стой, – я ухватила коллегу за рукав кожаной куртки. – Не спеши. Она где-то рядом…
– Но по карте…
– Карта – это всего лишь карта, рисунки… – я наконец поймала ощущение нечисти. Вернее, пока ещё нежити.
Оно витало меж пустых домов, скользило по серым стенам солнечными зайчиками. Красноглазую собаку видели в одном доме, и там же её почуял бес, но «пёс» – это всего лишь солнечный зайчик. А «зеркало» находится в другом месте. В похожем доме с такими же жёлтыми балконами. Рядом, друг напротив друга…
– Нам дальше, – я пошла мимо обозначенного на карте дома.
Вдоль серого торца, по «окровавленной» дорожке мимо «крестового» двора, строго на ощущение. Остановившись у третьего подъезда, я прислушалась к себе. Здесь. Этаж четвертый или пятый. Удобное место. Последний дом, самый дальний от парка, за ним – только пустыри да старые кладбища. Никто ничего не услышит и не узнает. И волны силы от ритуала не дойдут. Я огляделась и качнула головой. И маячков тут, кстати, нет. Непорядок.
– Сюда, – я сняла рюкзак.
Поднялась по разбитым ступенькам, поставила рюкзак на скамейку и расстегнула молнию. Так, быстро расставить маяки и найти то, на что наверняка клюнет мёртвая ведьма…
– Мар!.. – коллега изнывал от любопытства.
– Стёп, смирись, – я интенсивно рылась в амулетах. – Я немного приоткрою дверь в наш мир, но – немного. Смирись с тем, что всего ты никогда не узнаешь. Только поверхностно.
– А если узнаю? – он сел на скамейку, наблюдая.
– Память сотру. По регламенту положено.
– А сейчас почему не?.. – и сам понял: – Жалеешь, что ли?
– До того февральского вечера ты сходил с ума. Тебе было скучно, грустно, тоскливо и муторно. А организм был в таком стрессе, что… А сейчас ты в норме. Интерес появился – и к жизни, и вообще. Сунул нос в новый мир – и очнулся. Да, жалею. Поэтому немного показываю.
– Я так предсказуем?
– Не обижайся, – я отвлеклась от поисков, посмотрела на него и примирительно улыбнулась. – Ты же своих пациентов жалеешь? Носишься с ними терпеливо и ждешь, когда они поправятся? Вот, собственно, и я… Считай это послеоперационной терапией. Реабилитацией. Чтобы ты опять от тоски заборы не поехал искать на ночь глядя.
…и лучше ему не знать, какую сильную связь предполагает эта «терапия». Связь, к счастью, временную, но прочную. Пока она есть, я его от чего угодно излечу. И снова с того света вытащу, хотя природой мне дано только отправлять туда. И бояться буду за его жизнь пуще, чем за свою.
– Вот… ведьма, – пробормотал Стёпа, и я так и не поняла, чего в его голосе было больше – возмущения или одобрения.
Да, а мёртвое лучше всего клюет на живое…
Я выпрямилась и задумчиво посмотрела на своего взъерошенного спутника.
– Что? – он выразительно поднял брови. – Опять «сыром» быть?
– Не опять, а снова. Рискнешь?
– А то!
Балбес… Не понимает, что даже в добрых сказках люди гибнут по-настоящему, и ведьма под боком – не панацея. Идёт доверчиво в пасть загадочного волшебства, и отскребай его потом, если сила не подведет… Но я никогда не отказывалась от возможности сделать дело быстро и качественно, привыкла работать в команде и в одиночку чувствовала себя неуютно. И в открытом бою я перерождённую вряд ли одолею. Рискнём.
Достав из рюкзака склянку с «сонным царством», я оглянулась на дом. Зелье – большая редкость, и второго у меня нет. Беса пугать будет нечем, сущность он вмещает одну… Повезло, что нечисть оказалась сговорчивой. Поставив зелье на скамейку, я достала вторую склянку – со своей кровью. А другого оружия нет – только смекалка, приманка и везение. Боевая ведьма бы развоплотила, но я – целитель, а физического тела перерождённое существо не имеет.
– Держи. Откроешь и пойдёшь вперед. Главное, ничего не бойся, – проинструктировала я коллегу. – На руки капни, если не брезгуешь.
Не побрезговал. Небрежно снял куртку, измазал руки кровью и бодро зашёл в подъезд. А я осталась. Зажмурилась и следовала за его сердцем, смотрела его глазами. Перерождённая пока не высовывалась, но ветер её силы затаился, выжидая. Вынув из кармана рюкзака амулет, я зажала его в одном кулаке, а зелье – в другом. Мне нужна пара секунд, чтобы успеть, лишь бы точно знать место и отвлечь нежить…
– На первом этаже никого, – Стёпа выглянул из открытого окна. – Дальше?
– Иди сразу на пятый, – посоветовала я напряжённо.
Интересно, чует ли она скрытую силу – и меня в «засаде»?.. Или поведётся на шлейф моей силы от коллеги? О перерождённых мы знаем слишком мало.
Стёпа поднялся наверх. Обшарпанный подъезд, потрескавшаяся зелёная краска, облезлая штукатурка, грязная лестница, отсутствующие двери, безлюдные квартиры, заваленные рухлядью… Пятый этаж – и воздух, завибрировавший от напряжения, вихри силы из дверного проёма слева.
Ругнувшись про себя, я побежала по газонам вдоль дома. Окна этой однокомнатной квартиры выходят на противоположную сторону.
– Мар! – разнеслось над аттракционном удивлённое. – Тут мумии!
Естественно… Ведьма, умершая не своей смертью, мумифицируется. Значит, Циклопу не повезло, и он жив… Я перемахнула через замаскированную могилу и едва не угодила во вторую. Наступила на что-то скрипнувшее, но высунувшаяся из «могилы» облезлая «рука» схватила воздух.
– Ма… – и Стёпа поперхнулся. И замолчал.
Замерев у угла дома, я ритмично сосчитала до десяти, прислушиваясь к повышенному пульсу своего спутника, и кинула амулет на землю, превращая его в длинную, узкую подушку. Кто-то по старинке летал на метле, но я предпочитала более удобный транспорт. Оседлала подушку, оттолкнулась от земли и взлетела, огибая дом. Из нужного окна валил чёрный дым. Перевоплощается и поглощена «едой». Отлично.
Спрыгнуть на подоконник, откупорить склянку и метнуть в перерождённую – дело двух секунд. Заваленная обломками мебели пыльная комната, а вместо двухвостой собаки – костлявая красноглазая тень над распростёртым телом. Стёпа лежал на полу, из его носа текла кровь, и перерождённая, чадя тьмой, приникла к ней, слизывая раздвоенным языком каждую каплю в поисках силы, которой нет. С рук слизала, смогла сменить облик – и хватит. Из горлышка вырвался золотой ветер, обволакивая чёрную фигуру. Да, хватит.
Перерождённая завыла, расплываясь. Я спрыгнула с подоконника, осторожно обходя её, подбираясь к зелью и сжимая пробку. Красноглазая, отпихнув жертву, с рычанием метнулась ко мне. Лицо безобразно пузырилось, «лопаясь» и расползаясь старой тканью, костлявое тело дымило, распадаясь клочьями чёрного тумана. Я попятилась, не сводя с неё взгляда. Золотой ветер, вгрызаясь в нежить, высасывал из неё остатки сил, сиял сотнями солнечных искр. И неожиданно очнулся Стёпа.
Сев, коллега узрел перерождённую, чертыхнулся и торопливо отполз. Склянка с зельем, подвернувшаяся под его руку, звеня, покатилась в сторону. Нежить разочарованно завыла и заметалась между нами.
– Стёп, найди бутылку! – я закатала левый рукав свитера. – Лови! – и кинула ему пробку. – Её надо закрыть, и чем быстрее, тем лучше! Шевелись!
И пережала вену на левом локтевом сгибе. Побуду для разнообразия «сыром», да. Раз, два… Серебристо-чёрное Пламя охватило мой локоть, рассыпая искры, и перерождённая разом потеряла интерес и к коллеге, и даже к вихрю. Перед ней стояла не просто ведьма с «углём», а природная Верховная с Пламенем. Бездна мощи. И нежить ухитрилась собраться, перебарывая действия зелья, начала обретать очертания. Сильнее беса, забери её тьма…
– Стёп, быстрее! – я движением руки остановила отвлекающее его кровотечение, замедлила сумасшедший сердечный ритм, понизила уровень адреналина. Спокойствие, только спокойствие…
Мой спутник живо зашуршал в обломках мебели, гремя одноногими табуретками, поднимая клубы пыли и штукатурки, беспрерывно чихая. А я отступала, удерживая своё Пламя, к окну. Там подушка.
«Транспорт» сам подвернулся под ноги, и я взмыла к потолку. Чтобы увидеть невероятное. Тварь росла – шипя и сужаясь, она вытягивалась, удлиняла руки. В глазах без зрачков бушевал багровый огонь, чёрный язык трепетал как у готовой «выстрелить» ящерицы.
А коллега нашёл склянку и замер, зачарованно уставившись на меня, в одной руке пробка, в другой – флакон.
– Стёпа!.. – рявкнула я сверху. – Крышка!..
Он вздрогнул и на автомате закупорил склянку.
– А теперь бросай! В сторону бросай и отходи!
Зелье покатилось по полу, и вшитое в пробку заклятье сработало на совесть. Золотые искры потянулись к ней, как пыль к включенному пылесосу, одна за одной, рассеивая воющую перерождёенную, увлекая за собой клочьями тумана. Я посчитала до десяти, снизилась и спрыгнула на пол, подходя к флакону, в котором вновь закрутился золотой вихрь. И выдохнула, расслабляясь. Всё. Почти всё.
– Стёп, где мумии? – я превратила подушку в амулет и спрятала его в карман.
– А-а-а? – отозвался он растерянно, глядя, как я поднимаю с пола использованное зелье. – Там…
Я вынула из кармана джинсов носовой платок, шепнула наговор и, походя, сунула его коллеге в руку:
– Спасибо. Вытрись.
Заодно и память… размою. Стереть – не сотру, но смазать чёткую картинку, чтобы кошмары не мучали и лишние вопросы не одолевали…
Мумии нашлись там, где прежде была кухня. Крохотная узкая комнатка, старая газовая труба и проржавевшая плита, остатки стола и перевёрнутый цветочный горшок на подоконнике. Одна мумия сидела, прислонившись к стене, в ритуальном кругу, а вторая – напротив, в углу у плиты, в подтёках крови. Колдуны, насколько я знаю, не мумифицируются, то есть мы имеем двух ведьм… причём знакомых. На первой – рваные джинсы и спортивная толстовка, на второй – серое платье в пятнах крови, с лохмотьями длинного подола. Но узнавала я не по одежде.
Я быстро считала остаточные биоритмы каждой, вспоминая звучание замолчавших сердец. Первая – из Круга, понаблюдать приехала, а вот вторая… Я присела, невольно расправляя клочья серого подола. А вот вторая, если Химера права… Медуза. Носительница одного из защитников. Где только спрятала?.. Я обыскала мумию, но ни амулетов, ничего подозрительного не нашла. И встала, озираясь. В принципе амулеты на ней и не должны быть, правилами ритуалов они не допускались, однако…
– Мар, что ищешь? Не это?
Я обернулась. Стёпа стоял в дверном проёме, сжимая в кулаке горсть амулетов. Нос распухший, глаза лихорадочные и воспалённые, джинсы с майкой в грязи и крови, но держится бордо.
– Положи сюда, – я указала на подоконник. – И ничего ведьмовского больше не бери, на амулетах встречаются проклятья. И… подойди. Осмотрю.
Проклятья, к счастью, не нашлось, как и внутренних повреждений. Разбитый нос и слабость от потери крови – легко отделался. А вот нужный амулет – вернее, нужный символ на амулете, – обнаружился. Я внимательно изучила тяжёлое старинное кольцо с потрескавшимся чёрным камнем. С виду – обычные трещины, но я наизусть знала каждую. И на душе стало легче. Да, ещё Циклоп и остальная банда Ехидны… но первый шаг по нужной тропе сделан.
– А я такой видел, – вмешался в мои мысли коллега. – Камень.
– Где? – встрепенулась я. – Когда и у кого?
– Когда к тебе навстречу бежал, у больницы крутился какой-то дед, – пояснил Стёпа. – Помню, он споткнулся, упал, а я подошёл – помочь подняться и спросить, как и что. А камень был в глазной повязке. Я ещё подумал, креативный мужик, хоть и…
Дальше я не слушала. Камень. В повязке. Циклоп. Они же под личинами, даже друг от друга из-за слежки наблюдателей прячутся, но рискуют, выставляя напоказ общий символ…
– А как он выглядел?
Коллега начал с «вроде невысокий…» и замолчал, нахмурившись. Понятно. Отвод глаз. Внешность не вспомнит, а вот ощущение… Организмы запоминают биоритмы друг друга – любые организмы, особенно если был тактильный контакт. Только люди не знают об этом.
Считаю информацию. Чуть позже.
Достав из кармана джинсов сотовый, я сфотографировала для отчёта кухню, мумий и следы ритуала. Да, Медуза ошиблась. В одном ошиблась – слабо вырубила ведьму. И посреди ритуала жертва очнулась и незаметно стёрла ногой крошечную часть линии. И случилось то, что случилось: ведьма в ритуальном трансе, будь она хоть трижды боевой и опытной, беззащитна. Или – кто-то помог Медузе ошибиться, вмешался в ритуал…
– Стёп, подожди меня на улице. Я скоро.
Он предсказуемо открыл рот, но возмутиться не успел.
– Иди вниз, – повторила я и добавила мягко: – Пока не знаешь – пока я не объясню, что ты видишь, – тебе просто сотрут память. Если я не смогу прикрыть… только сотрут. А будешь много знать… Твой выбор?
Коллега кивнул, повернулся и вышел. Я проследила его путь до первого этажа и достала из кармана джинсов тонкий пакет с порошком. Мумии в аттракционе, конечно, к месту… Однако мир истинной магии скрывался от людей веками, и незачем оставлять любопытным столь интересный материал.
Вниз я спустилась, лишь убедившись, что от колдовства не осталось и следа. Спрятала в рюкзак «сонное царство» и сотовый, снова проверила сохранность кольца и со значением посмотрела на сидящего Стёпу.
– Что? – он потрогал распухший нос. – Лечить будешь?
– Попробую, – отозвалась я примиряюще. Заодно и в память влезу. Найду того деда и попробую рассмотреть детали.
– И до дома, конечно, не подвезёшь, – заметил он грустно и выразительно.
– Я страшно боюсь высоты, – призналась я тихо, обхватив ладонями его виски, и улыбнулась: – И ужасно летаю. И вообще стараюсь не летать. Поэтому… спасибо за помощь, но не подвезу.
Ответом – очередной грустный взгляд. Не был бы ты обычным человеком, Стёпка… Напарник в таком сложном деле мне бы не помешал. Очень не помешал. А вот ты наверняка помешаешь. И как бы тебя отвадить-то и обойтись без обид, лишних объяснений и лоботомии?..
Глава 4
Кончились времена охоты на ведьм, теперь ведьмы охотятся на нас.
Уршула Зыбура
Я сидела на парковой скамье, вытянув ноги, и рассеянно наблюдала за резвящейся у фонтана детворой. Пара пацанов бродила по бортикам с палками, окуная их в воду, брат с сестренкой поодаль пускали кораблики. Жизнь шла своим чередом. Циклоп ощущался туманной внутренней целью – палач всегда чуял выбранную жертву, – но пока не находился.
С утра мы съездили со «скорпиошкой» в пригород, отловили всю нечисть, и я сразу же по возвращению написала начальству, напомнив о заклинателях, и потребовала несколько «сонных царств». Да, редкое зелье, да, готовится долго и ещё дольше вызревает, но, судя по вчерашнему ритуалу и спящему бесу, банда Ехидны надумала наводнить город крупной нечистью, а с ней я воевать не умею. И отвлекаться не хочу.
Убитой ведьмы хватиться не успели, и её смерть стала для Круга большим и неприятным сюрпризом. Я через начальство попросила никого не присылать, но вряд ли нас послушают. И будет банде «материал». Но в глубине души я подозревала, что у них и без круговых ведьм для ритуалов жертвы найдутся – те самые, без защитников. Особой щепетильностью поклонники Ехидны не отличались и радостно сливали друг друга, лишь бы ноги унести. Или приносили в жертву. И Химере очень повезло встретиться со мной, хотя она думает иначе.
Циклоп, Циклоп, где же ты…
Я расправила смятый лист бумаги и в сотый раз всмотрелась в схему. Так называемая Долина смерти. Двенадцать холмов кольцом с тринадцатым в центре – древний Круг ведьм, старейшее капище. Под каждым холмом – гробница, изголовье которой прежде украшали камни. По легенде, раз в сто пятьдесят лет они, наполняясь силой, вспыхивают и указывают путь к древним знаниям – к тем, что были утрачены во времена охоты на ведьм. Стародавние предвидели это и оставили своим потомкам следы-подсказки, тропу к утерянному, но никто, кроме Ехидны, до этих знаний не добрался, да и она не дошла до конца и не получила всё. Потому что… есть наблюдатели.
Со стороны фонтана донёсся весёлый галдёж. Детворы прибавилось, палок и корабликов – тоже. Как и мамаш с бабушками, присматривающих за ребятней. Присматривающих…
Последние лет двести открытая война между ведьмами и наблюдателями – бывшими инквизиторами – перешла в холодную, и с тех пор мы присматриваем. Пока от ритуалов нет зла и вреда, пока ведьмы честно выполняют обязательства и оберегают людей от нечисти, а нечисть – от людей, пока скрывают силу и способности, не вмешиваясь в дела общества… мы только присматриваем. И не пускаем к лишним знаниям, вроде тех, что скрывает капище. Ведьмы Круга наивно полагают, что могут распорядиться древними знаниями с умом, однако эти знания лишают ума. И примером тому – Ехидна.
Я подняла глаза к закатному небу, непроизвольно смяв лист со схемой. Всего по миру таких «закладок» знаний было штук двадцать, но часть поглотили морские глубины и землетрясения, часть затерялась в тайге да среди болот или заметена вечными песками пустынь так, что не подобраться. В относительно доступных местах – лишь пять капищ, и за каждым мы наблюдали очень пристально. И не один поход пресекали на корню. И лишь раз не справились… почти не справились.
Ехидна была уничтожена в гробнице сферы смерти и получила в честь неё своё прозвище. Почти уничтожена. Искалеченная схваткой и едва живая, она спряталась, пережила несколько крупных облав и забрала, защищаясь и используя знания из гробницы, множество жизней, чтобы однажды объявиться и в ритуале прицепиться ко мне. А прихвостни старой ведьмы унесли камни-защитники. Чтобы понять, когда возвращаться – когда точно начнётся выплеск, и быстрее пройти прежний путь. И мы всегда знали, что они вернутся – именно сюда, именно в это время. Именно они. Дожившие, презревшие законы природы. И научившиеся прятаться так, что не только меня обманули, но и нечисть.
Сколько Медуза пробыла в городе? У меня есть её кровь, но бес не учуял. И Циклоп упрямо не находится, хотя я чую, кожей ощущаю, что он здесь. Палача выбранная жертва не обманет. До конца – не обманет и не спрячется. Всё равно найду – из-под земли достану. Из-под земли… Я старательно обходила эту возможность стороной, однако…
Я нахмурилась, припоминая планы города. Катакомб здесь нет, если не считать подвалы бывшего научного института, они же – старые лаборатории… И не потому ли Циклоп крутился у больницы? Да, земля глушит большинство сигналов жизни. И силу ритуалов. И… тьма, как же я не люблю лазить по заброшенным местам… Я уже не в том возрасте, чтобы ищейкой носиться по грязным подвалам, высунув язык, и как же мне не хватает группы помощников…
Встав, я оправила плащ и неспешно побрела в сторону больницы. Пока мы выслеживали родственников Ехидны и ее помощников, у меня под рукой была прекрасная группа. Мелочь первой-третьей ступени – чтобы выслеживать, вынюхивать и собирать сплетни. Ребята постарше – четвертая-шестая ступени силы – проверяли, подтверждали, находили, следили за жертвой. И я, вишенка на торте.
Моя седьмая ступень, конечно, невесть что, ещё выше – Совет, они же – главы отделов, да сам глава наблюдателей… Но я – единственный работающий и опытный палач, и по полномочиям равна ему. Почти. А теперь… Наша с начальником авантюра карается смертной казнью, поэтому… Никакой доверительной помощи. И о деле знаем только мы вдвоём, даже моя семья не в курсе. Почти. Да, последние пять лет я живу в режиме «почти», хожу по лезвию ножа, играю с огнём…
По улицам лениво расползались весенние сумерки. Удлинялись тени на аллеях, гасло закатное зарево, возвращался прохладный ветер. Я уверенно шла в сторону больницы, хладнокровно планируя охоту. Ведьм пытать… не могу. Не всегда получается. Маги – совсем другое дело, особенно спятившие. Ведьмы – сёстры по силе, и пусть я выросла среди магов-наблюдателей, в мужской среде, наставница приучила к тому, что ведьмы своих не бросают. И пусть я для них изгой – наблюдатель, предатель, как заметила «скорпиошка». Простые истины, понятые и принятые, сидят внутри занозой и шагу не дают ступить без напоминаний о совести и ведьмовской чести.
Больничные корпуса терялись в старых тополях и берёзах, над кованой оградой склонялись душистые ветви цветущей черёмухи. Я глянула на приоткрытую калитку и пошла в обход вдоль ограды, ко второй калитке. Не хочу, чтобы сегодня меня здесь видели. И Стёпа, слава богу, спит. Завтра ему с шести утра на суточное дежурство, и крепкий сон очень кстати. Для нас обоих. И очень кстати бы поесть, и где-то в сумке валялось яблоко…
Со случайными встречами обошлось, и лишь раз я остановилась, прислушиваясь к голосам. Медсестры курили и сплетничали у бывшего геронтологического корпуса, а по соседству, у корпуса гинекологии, хихикали и целовались интерны. Не увидят. Мне – дальше, к сообщающимся корпусам онкологии и вирусологии. Стёпка как-то рассказывал, что там не то лекарство от рака изобретали, не то химическое оружие под видом лекарства. И под корпусами в целости и сохранности, если не считать вывезенных архивов и аппаратуры, пылилось два подземных этажа. Строили в те времена на совесть. К сожалению. Сейчас – к сожалению.
Замка на неприметной ржавой двери не было. Первый знак… опять предвестник. А вторым знаком стало сердце. Едва я спустилась на десять ступеней вниз, как ощутила жизнь – мощную, человеческую. Сильное сердце билось учащённо, торопливо. А я вовремя… Но за годы работы я привыкла приходить вовремя, научилась инстинктивно ловить верные для появления моменты. И редко опаздывала.
Узкие и пыльные тёмные коридоры, закрытые двери, слабо мигающая «аварийка» и никакой живности – ни пауков, ни крыс. И слабый-слабый запах заброшенности. И лекарств. И – крови. Я остановилась, невольно ёжась. Кровь была повсюду. Казалось, она стекает по стенам, собирается лужицами на полу, пульсирует живой силой. Ибо кровь отдавал «хозяин» живого сердца. И мне хватило пары секунд, чтобы разгадать замысел. Ах, стервец…
Подобрав юбку и на ходу сбросив туфли, я побежала туда, где сильнее чувствовалась пульсация. Далеко он не ушёл – метров двести прямо, к обшарпанным дверям бывшей, кажется, операционной… Я распахнула створки и огляделась. Большое и пустое помещение, мигающая «аварийка» и следующие двери. Из щели по полу стелился ярко-синий свет, по стенам прыгали мрачные тени. И я лишний раз убедилась в верности догадки. Они делают всё возможное и невозможное, чтобы усложнить жизнь ведьмам, которые прибудут к выплеску… и мне.
Я невольно замерла у дверей, успокаиваясь. Синий свет от ритуала я помнила очень хорошо – до ужаса хорошо. И сейчас этот ужас всплывал давним воспоминанием и путал мысли, атаковал паникой… и старой болью. Тридцать лет прошло, а я помню каждую мелочь – и собственное бессилие, и оскал на лице Ехидны, и её смех, и синий свет на горячих ладонях… И не к месту вспыхнули болью ожоги на руках.
«Однажды, – пообещала она, – когда сила выплеснется наружу, я обрету новое тело. Твоё тело».
Зажмурившись, я с трудом поборола страх и взяла себя в руки. В руки дрожащие, но уже не бессильные. В тринадцать лет я могла только царапаться, кусаться и рычать загнанным зверем, а сейчас… Сейчас мне подвластно многое. А главное из этого «многого» – боль. Это лучшая защита и лучшее нападение. Боль и двухсотлетних колдунов гнёт и ломает, как простых смертных – природные законы устройства организмов одинаковы для всех. Просто для двухсотлетних боли надо чуть больше.
Циклоп, конечно, почуял меня, и сияние стало глуше. Он быстро перекрывал заклятье, но ни потушить костёр, ни разжечь его как следует не успевал. Я резко толкнула двери, уже зная, что увижу. Пламя цвета индиго, тлеющие кости, черепа с горящими синим пустыми глазницами, рассыпанный прах и ручьи крови на полу, по прочерченному символу. Костёр для погибших душ. Маяк. Он созывал всех, кого мы когда-то убрали. Чтобы, напившись силы выплеска, ведьмы и колдуны на одну ночь обрели материальные тела и прежнюю мощь.
Обойдётся.
Циклоп, прижав к груди порезанную руку, оскалился.
– Добрый вечер, Юрий Семёнович, – поздоровалась я привычно и ударила сгустком чёрного пламени.
Он попятился к стене, уклоняясь. Невзрачный, сутулый, лысый, увешанный амулетами. Но я и не такое ломала, пробиваясь к вожделенному сердцу. Я сжала кулаки. Скрежет, хруст… вспышка. Я выругалась, отшатнувшись к стене. Там, где только что стоял Циклоп, дымилось тёмное пятно. Удрал, сволочь… Менталист, а прыгать с места на место стараниями Ехидны научился, хотя у всех магов и ведьм есть только один профиль – и одна сфера силы. Но Ехидна освоила вторую сферу и шайку свою подучила, дрянь…
Я тряхнула головой, унимая злость, и посмотрела на пол, на ручьи крови. Ладно… Как бы далеко ты ни ускакал, Циклоп, ты возьмешь с собой меня – своей тенью. Оставлять палачу столько полезного материала очень недальновидно. И – как же я не люблю свою работу…
Порывшись в сумке, я достала пару склянок и порошок. Осторожно собрала кровь, потушила костёр и уничтожила кости. Десять черепов – всего лишь десять из сорока… Кажется, не один костёр придётся тушить во избежание. Да, ещё и это… Я задумчиво посмотрела на чистый пол. А впрочем, есть и плюс. Я знала всех ушедших, а кости хранят информацию долго. Очень долго. Спасибо за ниточку, Циклоп. И – пора побеседовать?..
Удобно устроившись на полу у стены, я одним глотком осушила первую склянку с кровью. Вторую размазала по рукам и, пережав вену на левом локтевом сгибе, разожгла своё Пламя. Чёрный огонь холодком потёк по руке к ладони, заискрил, коснувшись чужой крови. Я пошевелила пальцами, ловя ощущение чужого кровотока, и добралась до сердца. Привычно сжала его в ладони и улыбнулась, расслабляясь.
Попался… Я ведь помню тебя, стоящего за спиной Ехидны, подхватывающего её, объятую ультрамариновым пламенем после создания портала в моё тело, ухмыляющегося… Жаль, я была слишком мала и напугана, чтобы запомнить. Но теперь ты никуда не денешься.
– И снова здравствуйте, Юрий Семёнович, – прошептала я.
Колдун, сидящий на диване где-то в городе, поперхнулся зельем и настороженно огляделся. А вокруг – никого.
– Не там смотрите, – я невесомо провела свободной рукой по его позвоночнику, задевая нервные окончания.
Циклопа свернуло судорогами. Стакан с зельем покатился по полу, пачкая ковер жёлтым.
– Не сопротивляйтесь, – предупредила я сразу. – Просто расскажите. Кто ещё в городе из ваших. И где их искать. И где… Ехидна. Быстро и честно. И я уйду.
– Ты и так уйдешь, труп, – он улыбнулся сквозь боль. – И очень скоро. Времени почти не осталось.
– Очень жаль, – сухо отозвалась я, осмотрелась, выискивая слабые места, и приступила к работе.
Сначала Циклоп терпел. Выучка Ехидны – терпеть до последнего, она ведь была такой, как я. Но всему есть предел. А когда знаешь, что он находится в головном мозгу, который у колдунов «изнашивается» быстрее остальных частей тела и органов, если перекрыть потоки силы… Он захрипел, обхватив виски.
– Скажете, когда хватит, – предупредила я на всякий случай и взялась за сосуды.
Порвать – исцелить – порвать – исцелить – порвать… Заточенные до автоматизма действия, стена против чужой боли, равнодушное наблюдение за корчащимся телом и отстраненная оценка. В организме не хватает четырех литров крови, а на ритуал нужно минимум два. Значит, один костёр уже где-то горит и созывает на «бой». Внутренним органам – лет сорок, колдуну – за двести. Стародавние ведьмы умели жить за счет других, выпивая чужую силу и продлевая свою жизнь, однако этот ритуал считается утерянным. Но меньше года назад в соседнем округе всплыла древняя ведьма, владевшая ритуалом. Не она ли научила? Но – неважно. Ведьмы уже нет, и…
– Хва…
О, десять минут продержался. Силён. Обычные колдуны и трёх не выдерживали – и те вечностью казались.
– Слушаю, – я привела его организм в порядок, добавив силы.
Циклоп тяжело сел, дико озираясь. Повязка с камнем слетела с глаза, обнажив сшитые веки и сеть глубоких шрамов. Это не я, кстати. Это он Ехидну защищал в том памятном бою у холма. Но руку, изувечившую колдуна, я узнаю. Травму, нанесённую палачом, не вылечить ни зельями, ни чужим целительством. Только тот, кто нанёс рану, способен её вылечить. А нас всегда было очень мало, и, да, я знаю…
– Кто ещё в городе? Где второй костёр?
– В холмах, – он по-прежнему оглядывался, ссутулившись. – Найдёшь по костям. А здесь… – я предупредительно сжала его голову, и колдун дрогнул: – Химера здесь. Медуза.
– Кто ещё?
Он помедлил, поёжился и выплюнул:
– Сфинкс. Но тебе его не найти, – и выпрямился, улыбнулся щербато: – Не ищи во мне ничего. Мы знаем твои способности и держимся друг от друга на расстоянии. Кого помельче – вычислишь, а Сфинкс тебе не по зубам, девочка, – в единственном глазу появился лихорадочный блеск. – Не по зубам. Ты… маленькая. Откуда у тебя Пламя? – спросил вдруг требовательно. – Твой предел – слабый «уголь», ты слишком мала и для Пламени, и для его знаний. И это заклятье – для Верховных, не для обычных. Откуда?
Не ваше дело, уважаемый… Жить захочешь – рано повзрослеешь и чему угодно научишься.
– Но коли есть Пламя – хорошо, – Циклоп ухмыльнулся, и его лицо изрезали глубокие морщины. – Без Пламени она бы тебя сожгла. А теперь ты готова. Полностью. Она вернётся. И порвёт вашу систему вместе с вами. Знания, – добавил он назидательно, – были спрятаны, чтобы их нашли. Чтобы магия перестала быть тупым, ограниченным рамками ремеслом. Чтобы она стала искусством. Чтобы мы поднялись до уровня стародавних. Неужели ты не понимаешь таких простых вещей, палач?
Я не ответила. Я… отвлеклась. Неожиданно сильно защипало ожоги на предплечьях. Так, словно…
– Палач… – повторил колдун с сумасшедшей радостью. – Всегда в маске, чтобы скрывать лицо и не видеть чужую боль, не выпачкаться в крови. Но из-за неё ты не видишь дальше собственного носа. Не видишь простых вещей, – и рассмеялся сипло. – У тебя нет шансов, девочка. Нет, не было и не будет, – и, воровато оглядевшись, добавил шёпотом: – Ты даже не понимаешь, как она близко к тебе! Не видишь рядом Сфи…
И не договорил. Случилось непредвиденное. Невидимая рука, схватив меня за шиворот, отшвырнула от колдуна, оторвало от его тени. Ожоги вспыхнули огнём, и меня вырвало чужой кровью. И связь порвалась. А когда, очнувшись и наспех вытершись, я схватилась за поисковый кристалл, стало поздно. Ожоги остыли, замерев в прежнем мелкоболезненном состоянии, а Циклоп был мертв. Растянулся на полу лицом вниз, в луже собственной крови, с разбитой головой. И это ощущение в комнате – знакомое ощущение присутствия той, что…
Я не медлила. На ходу сделав сразу несколько дел – вытершись и прикрыв иллюзией испачканное платье и неприятный запах, подобрав туфли и обувшись, – я выскочила из подвалов и побежала к ближайшей остановке. Циклоп далеко забрался, а ещё этот проклятый имидж с каблуками и боязнь высоты… Но нужно избавиться от тела и добыть камень. Хотя бы.
Автобус подошёл быстро. Сев на свободное место, я достала планшет и написала начальнику – где, что и как. И спросила: куда дели тела убитых из банды Ехидны? Почему их кости «вдруг» всплывают у бывших коллег? Как наблюдатели прошляпили украденный материал такой ценности?
Начальство, разумеется, с суровым и занятым видом промолчало, а я спрятала планшет и уставилась в окно. Сфинкс уже здесь… Как они маскируются, с помощью чего прячутся?.. Я не знала. Циклоп прав: мы растеряли много нужных знаний, и я… маленькая. По сравнению с ними, добравшимися до части знаний стародавних и успешно их освоившими, – да, маленькая.
Сойдя на нужной остановке, я сразу отыскала дом. Старая хрущёвка, третий этаж, приоткрытая дверь слева. Уже стемнело, улицы опустели, и, снова разувшись, до подъезда я добралась бегом. Взлетела на нужный этаж, ворвалась в квартиру, включила свет и деловито взялась за поиски. Камень, камешек… За диваном, под диваном, под ковром и на полу, в углах и под столом… Я обшарила каждый сантиметр пола, но амулет защитника пропал. Или я плохо ищу, или… кто-то меня опередил.
Я открыла окно, впуская в комнату свежий воздух, и задумчиво посмотрела на звёзды. Никаких следов живых, только от Циклопа… Но я руку даю на отсечение, что до меня здесь побывало одно юное сердечко – тот, кто наблюдал за мной исподтишка. Сферы силы связывают коллег друг с другом. Я не почувствую в городе колдовства, например, огненной ведьмы, но вот целительство учую за версту – за десять вёрст. Юное сердечко – телепорт. Выводы напрашиваются очевидные. Ощутил, прилетел проверить… ограбил. Меня.
Злость я задушила в зародыше – она на вопросы не ответит. Кто его прикрывает – кто стёр следы? Это под силу только опытной ведьме. Значит, пара. Сфинкс ли? Может быть. Но точно не начальство – оно бы велело убраться и прихватить тело Циклопа с собой, для нужд науки. А тело на месте. И начальство будет в бешенстве.
Я отошла от окна, открыла шкаф и зарылась в вещи колдуна, перебирая рубашки, ремни, носки и амулеты – ведь почудилась же Ехидна, значит… И руки искали одно, а сила – другое. Но юного сердечка или нет в городе и области – а дальше я не дотягиваюсь, или его спрятали. Конкуренты. А кто у нас конкурент? Во-первых, последователи Ехидны. А во-вторых, Круг ведьм. Заклинатели всегда жили особняком – своя община, своя команда: с кем хотят, с тем и работают. Они считают своим долгом усмирение нечисти и абсолютно равнодушны к тайнам стародавних. А вот ведьмы и Круг…
Закрыв шкаф, я методично распотрошила чемодан. А вот ведьмы всегда мечтали добраться до знаний стародавних. Кто-то открыто – и примкнул к Ехидне, а кто-то – тайно. Даже я, знающая об опасности большинства знаний, мечтала. Однако я знала и о расплате, и она останавливала. А ведьмы Круга всегда знали меньше наблюдателей даже о собственном «наследстве». Но, надеюсь, мозги у них на месте, и Круг не ударит мне в спину…
Чье же ты, «сердечко»? Ехидны или Круга?
В сумке, как и в шкафу, ничего интересного не нашлось, и я присела около Циклопа. Кровь, потемнев, уже впиталась в ковер. Туфли, рубашка, брюки, ремень… Стянув последний, я посмотрела на пряжку и невольно поморщилась. По пальцам пробежались судороги, и снова заныли ожоги. Я выругалась про себя… и на себя. Похоже, Ехидна находилась в Циклопе – он был ею одержим, а я не поняла… И верно, не вижу дальше собственного носа… А теперь она ушла. К кому?.. Других имён он не назвал, и я никого постороннего в городе не ощущала.
Я снова изучила пряжку. Змеились, переплетаясь, линии, чернели глаза крошечных гранатов. Похоже, опять придётся писать любимому мужчине и говорить, что он мне нужен… Что значит этот символ, я не знала, и интуиция подсказывала, что в наблюдательских архивах о нём ничего нет. Но сфотографирую его и попрошу поискать. Не найдут сведений – так пусть подумают и придумают.
Убравшись и избавившись от тела, я вышла на улицу. Городской транспорт заканчивал ходить часов в десять вечера, и домой я отправилась пешком. Заодно проверила жителей – прощупала бегло на предмет странности, и неожиданно искомое обнаружила. Местная достопримечательность – любимая баба Зина – исчезла. Ни в городе, ни в области её не было. И меня затерзали смутные сомненья, связанные с неким юным сердечком, также отсутствующим.
Я нахмурилась, вспоминая биоритмы «сердечка» и бабы Зины, прослеживая кровотоки. И, не выдержав, села на скамейку у автобусной остановки, достала ручку и блокнот и при скудном освещении уличного фонаря взялась рисовать. Сначала – «сердечко», потом – баба Зина, а после сравнить и… Они родственники. Бабка – прабабка и внук – правнук. Стало быть, и баба Зина…
Неожиданно подъехал, еле перекатываясь с колеса на колесо и возмущённо скрежеща, припозднившийся автобус. Спрятав схемы в сумку, я зашла в салон, поздоровалась с недовольным кондуктором, оплатила проезд и села у окна. Ехать-то – пять остановок, но я устала. Когда меня отбросило от Циклопа, на адреналине поскакала за амулетом, а сейчас усталость брала своё, и мелко дрожали руки, и тяжелело тело. Выспаться бы, включить «восстановительный» сон, но…
Я опять достала схемы.
Колдовской дар среди обычных людей не появляется. Точка. Только передаётся по наследству. Однако после вековых гонений осталось много волшебных родов – потухших и погасших. В потухших рождаются… необычные люди. Колдовского дара не имеют, но живут дольше других, обладают отменным здоровьем и в любой момент способны родить мага или ведьму. Баба Зина под это описание в принципе подпадает… но её тридцатилетняя печень меня смущает до крайности. Даже если она из погасших, при такой внешности её организму должно быть лет пятьдесят, не меньше.
А если потухший род за тринадцать поколений не производит мага, он считается погасшим, раз и навсегда теряя прежние качества. И это явно не случай бабы Зины. Может быть, она от Ехидны. А может, круговая и замаскированная. И, как и я, охотится за защитниками. Да, самое время написать любимому мужчине: пусть пробьёт, кого из круговых не хватает собственно в Кругу. И надо было – надо! – заняться этим раньше, но я так хотела после безумных лет погони пожить в покое…
Я достала планшет, настрочила письмо и, заметив свою остановку, попросила кондуктора притормозить. Вышла из автобуса, побрела к дому в ожидании информации, а муж вдруг позвонил. Хотя нельзя. Я ж законспирирована, и мало ли вокруг чужих глаз и ушей… Но трубку, поколебавшись, сняла.
– Как ты? – спросил он просто и без приветствия.
– Никак, – ответила я тихо. Сил на притворство не осталось.
Муж помолчал, пощёлкал мышкой и перешёл к делу:
– Мы проверили – в Кругу действительно есть некая Зинаида Петровна Марченко, огненная ведьма, светлая и боевая, входит в Совет и приближена к Верховной. Еще не «рука», но первая в очереди на должность правой. Возраст – сто пять лет. По легенде сейчас она лечится на водах после стычки с нечистью. Время точного отсутствия сказать не могу – она то появляется на несколько дней в Кругу, то улетает лечиться. Сейчас она в Кругу.
Да-да, на водах… Я хмыкнула. На моих лекарствах то есть. Дело за малым: отловить и прижать.
– Теперь останки, – продолжал он деловито. – После допросов все приспешники Ехидны были захоронены на общем ведьмовском кладбище. Захоронены, запечатаны защитой… Упустили – это тебе Павел Сергеевич передаёт. Предполагал бы, говорит, такое, ещё бы охрану поставил… но не помогла бы, – добавил уже от себя. – Мы им по силе и знаниям не ровня. Только у тебя есть шансы достать их через боль.
Да, только у меня и только через боль… И стало зябко. И страшно. На мне – и Ехидна, и её шайка с защитниками, и баба Зина со своим пацаном, и чёрт знает, что ещё всплывёт. И умирать – страшно, и не справиться – тоже… Можно было бы выбрать… если бы было, из чего выбирать.
– А вот символ интересный, – вещал меж тем мой собеседник, и от его низкого спокойного голоса мне тоже становилось спокойнее. Не одна. – В архивах такого нет, но Таня, наш эксперт, считает, что он – наследие стародавних, что-то вроде печати… – запнулся, подбирая слова, и сказал прямо: – Вроде твоих ожогов. Печать владения. Или принадлежности. И пообещала разобраться в том, как он работает, какую силу излучает и можно ли его засечь.
От слова «принадлежности» я невольно вздрогнула, но от правды не отворачиваются, даже от такой. Да, по сути, я принадлежу Ехидне. И у меня осталось меньше десяти дней, чтобы или сорвать печать и прижать гадину, или… Или мне уже будет всё равно, что происходит в этом мире и куда он стараниями Ехидны покатится.
– Нашла ещё кого-нибудь?
– Нет, – призналась я нервно. – Они не находятся. Фактически я случайно на них натыкаюсь. И не могу понять, как маскируются… Как баба Зина замаскировалась?
Муж хмыкнул:
– Недоучка… Меньше надо было с мальчиками гулять и больше учиться. Внутренняя иллюзия с отводом глаз, только и всего. Завязана на амулет или на цепочку амулетов. Ты не видишь в ней силу. И носители защитников, думаю, прячутся подобным же образом. Какой-нибудь амулет с апгрейдом от стародавних. Мы ищем к нему ключи и найдём.
Я улыбнулась. Никогда не упустит случая напомнить, что я поздно его заметила – только когда мы попали в одну группу по работе с приспешниками Ехидны… И я действительно пропускала мелкую теорию, зная, что мне предстоит, и стараясь взять от жизни всё, пока я принадлежу сама себе. Пока у меня есть моя жизнь. И сила, которую мне прикрыли серьёзнее простого отвода глаз. Даже нечисть её без явной наводки не почует, а что почует, то будет очень слабым, настоящим, но не представляющим угрозы.
От воспоминаний стало тепло и приятно. И почти прошёл страх. Почти. Опять и снова – почти.
– Ты справишься, – добавил он уверенно, но очень тихо. – Мы найдем к ним ключи, и ты справишься, слышишь?
Я прикрыла трубку ладонью, отвернулась и неприлично хлюпнула носом. И только потом поддакнула: дескать, угу.
– Будет новая информация – напишу, – пообещал муж. – Держись, – и отключился, не прощаясь.
Держись… Было бы, за что. Когда-то я верила – очень верила, – что справлюсь. А теперь осталось только отчаяние. И сумасшедшее упрямство. И тупое животное желание выжить. Избавиться от печати принадлежности, обязанностей палача и уехать из этого проклятого места. Меня ведь так ждут дома… С победой или с провалом, со щитом или на щите – неважно… Просто ждут.
Живой.
Глава 5
Магия – не наука, не искусство и не религия.
Магия – это ремесло.
Занимаясь ею, мы не молимся и не загадываем желаний.
Чтобы произвести в мире одну из специфических перемен, мы применяем волю, знание и умение.
Лев Гроссман «Волшебники»
Утро началось с проверки на профпригодность – моей и беса. Я убила три часа на поисковую медитацию, но две вещи нашла – костёр для погибших душ в Долине смерти и некие старые кости в походном рюкзаке вновь прибывшего. Оный возле костей не ощущался, как и нового биения сердца я не услышала, лишь поймала слабые остаточные биоритмы от вещей – новые и незнакомые. Поэтому взялась за беса.
Он проснулся с удовольствием. Долго тянулся, катался по кухонному ковролину и старательно его драл. Я понаблюдала за ним, пока завтракала, и заметила:
– Ты же бес, а не кот. Веди себя, как положено.
– Если бы я вёл себя, как положено, мы бы с тобой не разговаривали, – оскалилась нечисть. – Кого искать?
Восемь вещей, исключив «отработанных» Химеру и Медузу, я загодя разложила на полу, но «кот», обойдя их, лишь раздражённо сморщился:
– Нет. Никого из этих нет.
– А новых?
Бес вскочил на подоконник, высунулся в открытое окно и долго-долго нюхал воздух. А потом обернулся:
– Нечисть осталась только в холмах. Людей не чую.
Я задумчиво глотнула кофе и уточнила:
– А что именно ты чуешь? Кровь? Или силу?
– Силу. И чем её больше – тем лучше чую. А с кровью на месте разбираюсь, – и снова оскалился.
– Тогда скажи, друг мой, – я осторожно подбирала слова, – как от тебя можно спрятать силу? Я знаю, что новый человек в городе точно есть, но не могу его найти – не слышу новое сердце. И ты не чувствуешь силу, хотя в этом конкретном персонаже её должно быть с избытком. Есть ли способ спрятаться даже от тебя?
Бес поскрёб за ухом задней лапой, повернулся и посмотрел в упор:
– А каковы твои возможности, ведьма? Ты слышишь новых, а если серьёзно проверить каждого? Сколько времени на город? И хватит ли тебя?
Я прикинула:
– Если серьёзно и каждого, считывая и запоминая биоритмы… Недели две-три. Но обычно мне хватает звучания сердца и недели.
– А если оно не бьётся?
Теперь я посмотрела на него в упор:
– Что ты хочешь этим сказать?
И замолчала, наконец сообразив. Они же знают особенности моей силы, и первое, что спрячут, это биение сердца. А его можно скрыть только двумя способами – временной остановкой или анабиозным замедлением. Я ведь не услышу новое сердце случайно, только если ищу целенаправленно, и на короткие промежутки – на час-два – можно просыпаться и смело ходить в любой личине, даже у меня под носом. И так же скрывается сила. Я же живой человек, а не механический радар, настроенный на определённую частоту, не спящий, не устающий…
Читать бесплатно другие книги:
