Частичка тебя. На память Шэй Джина
– Блестящее резюме, – Вяземский говорит это равнодушно, абсолютно не пытаясь сгладить имеющееся напряжение, – расскажи о себе.
Это действительно напоминает формальность и меня немного попускает. Я рассказываю. Про Рафарм и работу в нем, про стажировки до него, про свои таланты разрешать конфликты…
– Но все-таки тебя уволили, – он будто напоминает мне мое место. Что ж… Стресс-собеседования я тоже проходила. А это даже в половину не настолько возмутительное интервью, какие могут быть.
– Всем свойственно делать ошибки, – улыбаюсь как можно непринужденнее, – я была наказана за свою и делаю выводы.
– Такие, что даже согласишься на зарплату в три раза меньше предыдущей? – поддевает Захар Михайлович. По всей видимости, он навел справки и об этом.
Абсолютно не академическое собеседование. Разговоры о деньгах нельзя ни в коем случае вести в таком унизительном ключе. Гордый специалист задрал бы подбородок, начал доказывать, что он стоит гораздо дороже, что вот у него здесь рекомендации, там можно получить отзыв с места работы, и вообще…
Но это не моя роль.
Я развожу руками.
Да. Соглашусь. Все лучше, чем смешное пособие от службы занятости.
Возможно, я согласилась бы и на меньшие деньги, но об этом я вслух не скажу. Не лохушка же.
– Мне очень нужна работа, – чистосердечное признание еще никому не мешало, – после увольнения по статье снова устроиться довольно сложно. Я свои жизненные уроки вынесла. Приложу все усилия, чтобы оправдать ваши ожидания, Захар Михайлович, и повысить эффективность работы ваших сотрудников.
– Ну, это если я тебя все-таки возьму, – критично роняет Вяземский, снова окидывая меня изучающим взглядом, – я лично пока не уверен, что мне стоит это делать. Я, конечно, обещал помочь, а репутация-то у тебя сомнительная, Анжелочка. У меня тоже есть тайны и я тоже не хочу ими рисковать.
Да. Я знаю. Потому даже при клятвенном теткином убеждении, что Вяземский ей не откажет, я все равно сомневалась, что выгорит. Но все же, он еще не указал мне на дверь, не так ли?
– Я могу вас как-то убедить в том, что сделаю все, чтобы вас не разочаровать?
Я получаю еще один холодный взгляд. Изучающий. Испытывающий.
Нет?
– Можешь, – наконец вальяжно ухмыляется Вяземский, слегка отодвигаясь от своего стола, – вставай на колени и начинай меня убеждать.
Меня бросает в жар. Мне померещился этот похабный намек или нет?..
– Это какая-то проверка? – уточняю на всякий случай. Кто его знает, может, это какой-то дебильный пункт стресс-интервью. Посмотреть, как кандидат реагирует на проблемы уровня “полный трэш”. Мне же предстоит работать с его людьми, с мужчинами в том числе…
– Разумеется, проверка, – усмешка Вяземского становится только шире, – проверка твоих умений, Анжелочка. Или ты своим языком только болтать умеешь?
Нет.
Мне ничего не показалось!
Давненько я не видела, чтобы домогаться пытались прямо на собеседовании. Да еще и вот так, в лоб. А ведь сотрудницы-то, судя по всему, в курсе. Интересно, он со всеми так, или только с теми, кто младше тридцати?
– Ты испытываешь мое терпение, девочка, – недовольно роняет Вяземский, – тебе и вправду нужна эта работа?
Хороший вопрос. Животрепещущий, я бы сказала…
5. Энджи
Нет, надо было выйти молча, наверное…
Гордость и независимость наше все, но…
Извините, сдали нервы.
Посыл господину Вяземскому я завернула большой и длинный. От души.
Такой, что он даже вызвал охрану, чтоб меня проводить.
Такой, что пять минут спустя, когда я в глубокой прострации стекаю на какую-то лавочку в каком-то дворе, мне звонит тетка.
– Ты что устроила, Анжела! – Ангелина пребывает в священном ужасе. – Ты не в том положении, чтобы что-то из себя строить. Да ты еще и скандал устроила! Такому человеку!
– Он до меня домогался, – бесцветно комментирую я, – прости, Ангелина, но я лучше полы мыть пойду, чем займу место под столом у босса.
Про полы это я конечно экспрессирую…
Ни беременность, ни последствия аварии мне активной физической нагрузки не позволяют. Я даже на пилатес ходила аккуратный. На индивидуальные занятия, подобранные специально под меня.
Но сейчас безысходность настолько сильно рвется из меня, что того и гляди – раздерет грудную клетку.
– Может, ты что-то не так поняла? – тетя явно не ожидала такого контраргумента. И голос у неё растерянный.
Ага, не так поняла, не то надела, вела себя не так…
Не мудрствуя лукаво я цитирую ей Вяземского, благо память у меня хорошая.
Тетка молчит и шумно дышит. С этой стороной своего знакомого она явно не была знакома.
– Ты много кого к нему отправляла, говоришь? – уточняю я, пытаясь унять начинающуюся паническую атаку. – И многие из них были женщинами? У меня было ощущение, что работающие там тетки точно в курсе происходящего. Смотрели на меня так, будто я девочка по вызову.
– Я отправляла к нему четырех водителей и секретаря, – задумчиво комментирует Ангелина, – он специально просил даму в возрасте, чтобы умела вести делопроизводство.
Ну, то есть некоторым должностям у Вяземского полагаются “трудовые поблажки”?
– Может, тебе стоит подумать, Анжела? – неловко покашливает тетя, – вдруг ты ему понравилась? Мужик он неженатый… С деньгами…
– Вы ведь несерьезно? – я сама слышу, как сатанеет мой голос. – Я работу ищу, а не содержателя.
– Содержателя было бы проще, – тихо-тихо вздыхает тетка, а потом переключается уже на привычный мне деловитый тон, – хорошо, дорогая, я тебя поняла. Поищу еще варианты. Есть у меня одна приятельница, она недавно искала секретаря, сейчас я ей позвоню, уточню, не закрыта ли эта вакансия. Жди.
А куда я, блин, денусь?
Опускаю телефон на колено, запрокидываю голову, стараюсь игнорировать жгущие кожу слезы.
Вот ведь.
Вляпалась.
Самое паршивое, что к такому вот дерьму можно нечаянно и привыкнуть.
Я привыкла к другому классу работодателей, к тем, которые понимают ценность своих работников, к тем, с которыми лестно говорить на равных и обсуждать рабочие вопросы. Те, которые почитают субординацию похлеще библии.
Вот только я больше не на их поле.
Ладонь касается живота. За последние несколько дней это стало почти что дурной привычкой. А что поделать – одна только мысль об ожидающем меня будущем заставляет меня выпрямиться, стереть с щек остатки влаги и ощутить желание жить снова.
К черту.
Не буду я расстраиваться из-за одного озабоченного мудака. Мне нельзя вообще-то!
Свет клином не сошелся на Вяземском и его работе.
Хотя в чем-то Ангелина и была права.
Вопрос трудоустройства, мягко говоря, стал каким-то нерешаемым.
Я – специалист. Я отличный специалист. Я это знаю. Никому нафиг не нужный специалист – вот в чем правда-матка!
Ну где она там? Не звонит еще? Мне пора заказывать панихиду всем моим надеждам на трудоустройство?
Включая телефон, я нечаянно задеваю иконку мессенджера в углу экрана. Несколько месяцев ими не пользуюсь – бывшие коллеги по работе со мной общаться не горят желанием, подруги той же Крис, дружившие со мной “из благотворительности”, тоже быстро отвалились, да и черт с ними, а тот единственный, с кем я бы действительно хотела пообщаться – не напишет мне первым. Или…
Я ошалело уставляюсь на экран телефона, пытаясь поверить в то, что вижу.
Зеленая циферка “один” у диалога с Ником. У старого, замороженного, старательно вытесненного в самый низ контакт-листа, просто для того чтобы не бередить мне душу.
“Как у тебя дела, Эндж?”
Отправлено сегодня утром…
Можно ли тремя словами выпустить из человека всю кровь?
Можно, если после долгих месяцев молчания вдруг пишет тот, кому ты позволила унести свое сердце с собой.
И сразу в душе чертов вихрь – надежда, бессмысленная и беспощадная, и боль, тяжелая и почти невыносимая.
Зачем ты пишешь, Ник? Зачем ты пишешь мне? Еще и сейчас? Мы виделись полтора месяца назад, в баре, и когда я приземлилась напротив тебя – не сказать, что ты очень уж мне обрадовался.
Это потом мы разговорились на общие темы – у нас это всегда получалось слишком просто. И я смеялась, долго и много… С тобой мне и пальчика показывать не надо было…
Но после ты ушел, и от тебя не было вестей одну гребаную вечность. Ты был там с ней, со своей гребаной принцессой, целовал её, самообманывался в ней. И пишешь мне сейчас…
“Все окей”
Ну вот.
Я не оставила сообщение без ответа и ничего толком не сказала. И закрыть к черту мессенджер, а лучше и вовсе его удалить, от греха подальше, чтобы даже не искушаться заглядывать.
Просто не хочу больше боли. Устала.
елефон в ладони взрывается вибрацией. Входящий. Я смахиваю зеленую трубку в сторону, принимая звонок инстинктивно, и только потом выдаю запоздалое ругательство.
Звонит не Ангелина…
Зря-зря-зря я ему вообще написала. Надо было просто оставить вопрос без ответа.
– Ты настолько не рада меня слышать? – динамика телефона хватает, чтобы я услышала спокойный голос Ника – он услышал мое фигуристое выражение.
Черт.
Десять тысяч чертей.
Ладно. Позади горят фронты, отступать мне некуда.
– Просто уронила телефон, – я говорю максимально бесстрастно, – Ник, я сейчас жду звонка. Ты не мог бы…
– Все окей? – на фоне его голоса слышится шум мотора. Он явно куда-то едет. – Более бессмысленного и ни на что не годного ответа я от тебя в жизни не получал, Эндж.
Я слышу в его голосе легкую насмешку, и у меня от неё перехватывает дыхание. Боль, горечь – кто прислал этот дивный коктейль за мой столик. Он такой обыденный…
Как будто и не было ничего. Ну точно не было. Ошибка – была, ошибка – не считается.
Нужно завязывать с этим разговором скорее. Иначе у меня в жилах кровь закончится.
– У меня все просто волшебно, – раздраженно огрызаюсь я, – лучше всех. Тебе нужно еще больше конкретики?
– То есть моя информация, что ты по-прежнему сидишь без работы, не верна?
Кон остается за Ольшанским. Мне тут крыть нечем.
– Это ты у Козыря спрашивал? – эту болезненную улыбку я посвящаю своему бывшему работодателю.
Никогда не переходите дорогу хозяевам крупных корпораций. Никогда! Этот урок никогда в жизни не нужно получать самой!
Он-то уже давно вперед катится, наверняка в плане по захвату мира процентов на пять продвинулся, а я – даже на ноги встать не могу.
Ник ушел сам. Без волчьего билета. И с Козырем они приятельствуют. Поэтому понятно – "откуда дровишки".
– Навел справки, – невозмутимо откликается Ник с той стороны трубки, – так что, Эндж, информация устарела?
– Допустим, нет, – я стискиваю смартфон еще сильнее, – чего ты хотел? Еще раз прочитать мне нотацию, когда и как я поступила неправильно? Можешь не тратить зря своего времени, тебе наверняка есть кем заняться.
– Вообще-то я хочу предложить тебе работу, Эндж, – парирует Ник, будто и не замечая моей слишком очевидной агрессии.
Кон остается за ним. Такого ответа я не ожидала.
– Ты? Мне? Работу?
Три слова в одном предложении смотрятся странно.
Я ведь помню тот разнос, который он мне устроил после первой же пакости Вике.
Да, не он меня уволил. И его докладная, написанная про тот случай, так и не была подана, хотя он мне ей угрожал. Уволил меня директор концерна, лично, но Ник ведь был в курсе…
– Мне нужен эффективный управленец, – он даже не обращает внимания на мое недоумение, – так вышло, что эффективнее тебя я никого не знаю. А то, чем я сейчас занимаюсь… Там беда с дисциплиной персонала.
– Нужна гарпия с секундомером? – скептически уточняю я как-то больше по инерции.
– Скорее горгона с огненным хлыстом, – Ник говорит это с таким искренним недовольством, что мне невольно хочется зажмуриться. Как давно мы не говорили вот так.
Пожалуй, после того разноса и не говорили…
Я не желала оправдываться – да и зачем? Он был глубоко в Вике, по уши увлечен, на кой ему были нужны мои признания?
– И где мне предстоит работать?
Надо бы отказаться. По уму! Вот только…
Я знаю его как начальника. Спокойный, адекватный, выставляющий работу превыше других проблем. Отлично умеющий вдохновлять и выжимать из своих подчиненных максимум. Этот мужчина не будет требовать от меня ничего унизительного.
– Конный клуб “Артемис”, за городом. Помнишь?
Помню ли я? Помню ли я любимый клуб Ника, в котором мы провели не одни выходные? Гоняли по полям и буеракам, а по вечерам играли в го, развалившись на ковре в гостиной? Мы даже домик на двоих снимали, потому что так было дешевле, а друг с другом мы чувствовали себя очень комфортно.
Увы, только поэтому.
Помнится, первый раз, когда он это предложил, я очень надеялась, что это что-то значит. Что что-то между нами произойдет, мы сдвинемся с мертвой точки глубокой френдзоны, но… Ужин так и остался ужином. Спали раздельно. И потом тоже…
– Как тебя туда занесло вообще? Как же языки, карьера? Разве к тебе не подкатывали с предложением из дипломатического корпуса?
Ведь серьезно, подкатывали!
Я ведь помню.
И Ник всерьез задумывался о возвращении к должности атташе, а там возможно и кого повыше…
– Ну вот так, – он отрезает спокойно, – “Артемис” сменил владельца, тот решил сменить директора. Мне понравилась эта вакансия, владельцу клуба – мои рекомендации. У тебя есть еще вопросы?
– Конечно. Вопросы зарплаты, бонусов и соцпакета…
Зарплату он озвучивает хорошую. Не такую жирную, какая была у меня в Рафарме, но сейчас для меня такая сумма звучит как непристойно роскошное предложение. Я таких цифр давно не слышала. Да еще и от того, кто точно знает, что у меня все плохо с репутацией, и не вышвырнет меня на улицу из-за фигни.
– Ты пришлешь мне оффер? Я бы подумала хотя бы до вечера.
Кто его знает, может, Ангелина отыщет для меня что-то более крутое! Хотя вряд ли.
– Один момент, Эндж, – голос Ника ощутимо холодеет, устанавливая дистанцию между нами, – я хочу, чтобы ты понимала. Предлагая тебе это место, я оказываю тебе услугу. Ты стала жертвой чужого влияния, да и я… Обошелся с тобой неважно.
Вот тебе, Анжелочка, приложись об жесткий асфальт реальности.
Думала, он решил выручить тебя по старой дружбе? Дать тебе как классному спецу шанс?
Нет, это совесть больная у Николая Андреевича шевелится. Все-таки не привык он “поматросить и бросить”.
– Договаривай, Ник, – я произношу это на выдохе, заталкивая поглубже в душу поднявшееся цунами оскорбленного самолюбия.
Оскорбленное самолюбие мне витамины не купит.
– Моя невеста работает в этом же клубе, – самым бесцветным голосом из всех возможных, – и если ты снова будешь вести себя непрофессионально и позволишь себе вмешаться в мою личную жизнь… Я тебе больше руки не подам, Эндж. И никому не посоветую.
Вдох-выдох…
Вдох-выдох…
Метко, Ник, метко. Страйк. Копье в мишень, мишень в кровищу. Мишень – это я, да, вы угадали!
Как будто мне было мало, быть его ошибкой.
Скажи по-другому, Ник. Спроси!
Готова ли я видеть, как ты гуляешь со своей принцессой за ручку и лобызаешь её в щечку, думать, как ты затаскиваешь её в постель, стягиваешь с неё платье…
Шепчешь ли ты её имя по ночам? Не сбиваешься ли на то, другое, как в одну единственную ночь со мной?
Нет, конечно, я к этому не готова. Но какой у меня выбор?
“Дорогая, просто затолкай себе свою любовь в… самый темный угол под кровать. И на работу не приноси”.
Хорошая идея. Так и сделаю. Я себя, в конце концов, не на помойке нашла.
– Не смешите, Николай Андреевич, – усмехаюсь ядовито, впиваясь взглядом в такую твердую голубую синь, – Мне действительно кровь из носу нужна хорошая работа. Если условия соответствуют описанным – я готова выйти хоть завтра. А что касаемо вашей невесты… Я не могу позволить себе еще одно пятно на репутации. Так что работать буду так, как никогда раньше. Хоть гарем себе заведите, главное, чтобы ущерба для трудовой дисциплины не было.
Субординация – волшебная вещь. Обожаю того, кто её придумал. Ледяной доспех делового этикета замечательно скрывает исполосованную в лохмотья душу. Бей меня еще, дорогой, я все вынесу.
Я это умею. Я в этом виде спорта неоспоримый чемпион.
– Только рабочие отношения, – проговариваю я вслух, хотя, честно говоря, с чего я взяла, что ему интересно что-то еще? Если бы не больная совесть – черта с два бы он мне перезвонил.
Ник молчит с минуту.
Как мы до этого докатились?
От таких частых вечеров в компании друг друга, от совместных выходных и обедов, до… вот этой холодной войны. Хотя…
Пусть будет холодная война.
Любая оттепель размажет меня в кисель.
За доспехом стервы да сгинет эта бессмысленная любовь. Сгниет и усохнет.
Кем я могла бы быть ему сейчас? Другом семьи? Подружкой невесты? Крестной матерью его детей?
Это еще хуже, чем просто быть влюбленной дурой из френдзоны.
– Что ж, я рад, что мы с тобой поняли друг друга, Эндж, – голос Ника, кажется, смягчается. А меня это бесит. Мне не нужно его тепло и одобрение. Не после этих весьма четко озвученных угроз. – Жду тебя завтра к десяти, – озвучивает он напоследок, – оффер пришлю на электронку, если не приедешь – буду рассматривать другие варианты.
Незаменимых нет.
– Я приеду, – безразлично откликаюсь я.
Кажется, во мне что-то в который раз умерло.
Я поднимаюсь со скамейки.
Хочется прогуляться, продышаться, отвлечься.
По уму – мне стоило отказаться.
Имей я гордость и хоть какой-нибудь запасной вариант…
Вот только какой у меня запасной вариант?
Вяземский?
Это уже за рамками всего возможного.
Да и Ангелина что-то по второй линии не звонит…
Ладно, Ник, ладно.
Хочешь рабочих отношений – будут тебе рабочие отношения.
Да и зачем мне тебя ревновать к этой твоей девушке?.
Вику ты любил. Я это видела. Это сводило меня с ума.
А девушку свою не любишь. Я ей не завидую. Ну спишь ты с ней. Чувств все равно не испытываешь.
Меня бы её место не устроило.
Я согласна быть твоей ошибкой.
А ты для меня будешь закрытым гештальтом.
Я с тобой переспала один раз – и до свидания.
Мое счастье не в тебе, мое счастье сейчас во мне, и больше всего на свете я мечтаю с ним познакомиться.
Вот только…
Я задумчиво кошусь на свой живот. Плоский. Не подозрительный.
Но долго ли еще он не будет вызывать подозрений? У Ника непременно возникнут вопросы, через несколько месяцев, когда все станет очевидно. Я, конечно, могу сказать, что это не его дело, от кого у меня ребенок. Поможет ли это избежать его навязчивого внимания?
Да и необходимые по беременности медобследования мне скрывать не удастся.
Вряд ли моя беременность оставит Ника равнодушным.
Плохая идея – работать с мужчиной, к которому ты испытываешь безответные чувства.
Идея еще хуже – под его носом и носом его невесты носить под сердцем его ребенка. Это сильно осложнит мне жизнь. Если, конечно, не предусмотреть эту ситуацию заранее.
Я снова достаю телефон из сумочки. Ищу в контактах номер телефона, по которому не звонила уже год. Мой лечащий репродуктолог.
– Анжелочка, а я как раз недавно тебя вспоминала. Думала, неужели ты все-таки потеряла надежду…
С учетом того, сколько денег я у неё оставила – понятна её бесконечная радость в голосе. Она мне вообще была почти подруга – пока я ей платила.
Что ж, будем надеяться – она и сейчас меня выручит.
– Скорее у меня пропала возможность продолжать терапию, – усмехаюсь я одними губами, – Соня, у меня к тебе есть один очень непростой вопрос. Ты сможешь мне сделать пакет документов на ЭКО, но без ЭКО? Задним числом.
– А зачем? – подозрительно интересуется Софья Алексеевна.
– Нужно убедить одного человека, что я беременна не от него.
Врач некоторое время сопит, размышляет, и наконец выдает.
– Это будет дорого.
Ну что ж… Прости-прощай, моя неприкосновенная заначка…
6. Энджи
Будильник срабатывает как надо, в шесть, мой невроз поднимает меня за десять минут до.
Мне нужен мятный чай!
Много-много мятного чая.
Иначе я кончусь еще до третьего месяца.
Ладно, меня сегодня отпустит. Только договор подпишу, прочерчу жирным красным черту между мной и Ольшанским и все… Сосредоточусь на работе, которая будет кормить меня ближайшие восемь месяцев.
Боже, да неужели черной полосе конец? Сегодня выйду на работу. Нормальную работу с адекватным начальством. И не буду больше решать проблему потрясающего выбора – оплатить мне долг за свет или все-таки за воду? Господи, вот во всем прекрасно быть хозяйкой трехкомнатной квартиры, кроме того пункта, в котором тебе за неё нужно платить счета. И налоги!
Читать бесплатно другие книги:
