Четыре после полуночи Кинг Стивен
Не дождавшись ответа, Сэм решил заговорить сам.
— Как ваши дела, миссис Хиггинс?
— По-разному, — недовольно процедила старуха.
Сэм был обескуражен. Реплика миссис Хиггинс выбила почву у него из-под ног. Что можно сказать в ответ на такое? «Ах, как жаль!» — никуда не годилось, а «Рад это слышать, миссис Хиггинс!» — еще хуже.
Он вышел из положения, спросив, нельзя ли поговорить с Наоми.
— Ее нет дома, и я не знаю, когда она вернется.
— А вы не сможете передать, чтобы Наоми мне перезвонила?
— Я ложусь спать. И не просите, чтобы я оставила записку. Артрит проклятый окончательно меня достал.
Сэм вздохнул.
— Хорошо, тогда я завтра перезвоню.
— Завтра утром мы идем в церковь, — проскрипела миссис Хиггинс тем же недовольным, безжизненным тоном. — А днем поедем на первый весенний пикник юных баптистов. Наоми там помогает.
Сэм понял, что больше ничего не добьется. Было ясно, что миссис Хиггинс решила оборонять свои редуты до последнего патрона. Он уже хотел попрощаться, но в последнее мгновение передумал.
— Скажите, миссис Хиггинс, не знакома ли вам фамилия Лорц? Я имею в виду Арделию Лорц.
Тяжелое дыхание вдруг прервалось. На минуту воцарилась могильная тишина, затем миссис Хиггинс отчеканила:
— Господи, и долго еще вы, отступники отъявленные, будете нас доводить? Неужто вас это забавляет? Или вы намеренно издеваетесь?
— Вы не поняли, миссис Хиггинс. — Сэм был ошарашен. — Я хотел только узнать…
В трубке громко щелкнуло. Словно миссис Хиггинс переломила о свое колено сухую тросточку. Послышались короткие гудки.
Покончив с супом, Сэм провел полчаса у телевизора. Без толку. Его мысли упорно возвращались к женщине на плакате Грязнули Дейва, перескакивали на обтрепавшуюся обложку «Любимых стихов американцев» или на исчезнувшее изображение Красной Шапочки. Но обрывались неизменно на низком потолке библиотеки.
Наконец Сэм сдался и лег в постель; худшего субботнего дня он и припомнить не мог; мечтал лишь об одном: как бы поскорее уснуть, чтобы забыть об этом ужасе.
Однако сон не приходил.
Вместо сна навалились кошмары.
Самым страшным был тот, в котором Сэму постоянно, навязчиво казалось: «Я теряю рассудок».
Он даже не предполагал раньше, насколько это ужасно. В кино, бывало, герой сидел у психиатра и, схватившись за голову, жалобно причитал: «Ах, доктор, мне кажется, я схожу с ума». А врач утешал его и пичкал таблетками. В действительности же ощущение у Сэма было такое, словно он чесал мошонку и вдруг обнаружил под ней здоровенную опухоль.
Когда стрелки часов едва перевалили за полночь, Сэм пришел к твердому выводу: не могла библиотека настолько преобразиться за какую-то неделю. Но и слуховые окна видеть из читального зала он тоже никак не мог. По словам этой Синтии Берриган, за год, что она проработала в библиотеке, никакого ремонта там не было. Это означало одно: рассудок его помутился. Или в мозгу растет опухоль. А может, у него болезнь Альцгеймера?[21] При одной лишь мысли об этом Сэм похолодел, где-то он вычитал, что сей страшный недуг поражает все более молодых людей. Неужели и его постигла столь чудовищная участь?
Перед его глазами возникла доска объявлений, на которой красными, как корень лакричника, жирными буквами были выведены три слова:
СХОЖУ С УМА
Жизнь у него была самая что ни на есть обыкновенная: заурядные радости и заурядные огорчения: не слишком насыщенная событиями. Пусть он никогда не видел свою фамилию среди рекламных огней, но ведь и повода усомниться в собственном здравомыслии тоже никогда не было. И вот теперь Сэм лежал в смятой постели и силился понять: неужели именно так люди теряют контакт с окружающим миром? С реальным миром. Неужели именно таким образом ты СХОДИШЬ С УМА?
Затем его начали мучить суматошные мысли про Наоми Хиггинс. Неужели она и вправду могла — под вымышленным именем — быть ангелом-хранителем приюта для бездомных Джанкшен-Сити? Нет, невозможно. Или да? Сэм уже начал сомневаться и в своих последних деловых успехах. Неужто все это только плоды галлюцинаций?
Потом он вспомнил про Арделию Лорц, и вот тогда ему стало совсем уже несладко. Сэм вдруг с замиранием сердца представил, что Арделия Лорц прячется в его стенном шкафу или даже под кроватью. Он едва ли не воочию видел, как эта дама, злорадно ухмыляясь, потирает руки с длинными острыми ногтями, как разметались в темноте ее волосы наподобие какого-то причудливого парика. Сэму вдруг показалось, что он рассыплется в прах, если Арделия вздумает прошептать ему на ухо: Вы потеряли книги, Сэм, и теперь вам придется иметь дело с Библиотечной полицией… вы потеряли книги… вы пот-тер-ряли иххх…
Очень скоро Сэм понял, что терпеть эти кошмары больше не в состоянии, и стал нащупывать выключатель ночника. Но тут же оказался во власти нового кошмара: в спальне он был не один, правда, таинственным посетителем оказалась отнюдь не Арделия Лорц. О нет! Перед ним предстал Библиотечный полицейский с исчезнувшего из детской читальни плаката.
Он стоял в полутьме, высокий и бледнолицый, облаченный в полушинель и серую шляпу. Левую щеку зигзагом перерезал зловещий шрам, тянувшийся до самой переносицы. Тогда, в библиотеке, Сэм этого шрама не заметил — возможно, потому, что художник решил не изображать его. Но шрам был. Сэм это точно знал.
«Вы ошиблись насчет кус-стов, — говорил полицейский, слегка присвистывая. — Кус-сты там рас-стут. С-сколько душе угодно. И мы на них с-скоро пос-смотрим. Вмес-сте с вами».
Нет! ПРЕКРАТИТЕ! Пожалуйста — НЕ НАДО!
Сэм наконец нащупал выключатель, но в это мгновение скрипнула половица, и он невольно вскрикнул от ужаса. Вспыхнул свет. В первую секунду Сэму показалось, что он и в самом деле видит высоченного полицейского, но тут же сообразил: это только тень на стене от шкафа. Свесив ноги на пол, Сэм обхватил голову руками. Затем неловко потянулся за пачкой «Кента» на ночном столике.
— Ты должен взять себя в руки, — пробормотал он себе под нос. — Что за дурацкие мысли, черт тебя дери?
Сам не пойму, поспешно отозвался внутренний голос. И не хочу понимать. И кусты эти паршивые хочу навсегда из головы выкинуть. Забыть напрочь. Как и вкус солодки. Ее приторную сладость.
Он закурил и глубоко затянулся.
Страшнее всего было то, что в следующий раз он может на самом деле увидеть полицейского. Или Арделию. Или слово, императора Пеллуцидара. Ведь после такой галлюцинации — а Сэм ничуть не сомневался, что первое посещение библиотеки и знакомство с Арделией Лорц было самой настоящей галлюцинацией, — ему могло привидеться все что угодно. Стоит только представить себе несуществующие слуховые окна и кусты, как уже все становится возможным. Что же делать, когда собственный мозг взбунтовался? Как обуздать его?
Сэм спустился на кухню, по пути везде включая свет и с трудом подавляя желание обернуться и посмотреть, не крадется ли за ним кто. Полицейский с бляхой, например. Сэм понимал, что ему нужно снотворное, но за неимением даже самых обычных успокоительных порошков или таблеток, которые продают без рецепта, — придется обойтись чем-то иным. Он плеснул молока в кастрюльку, подогрел, перелил в кофейную чашку и добавил бренди. Эту процедуру он как-то раз подсмотрел в кино. Попробовав варево, Сэм скривился и хотел было вылить отвратительное пойло в раковину, когда взгляд его упал на электронные часы в панели микроволновой печи. Без четверти час. До рассвета далеко. Долго ему еще представлять, как крадутся по ступенькам его лестницы Библиотечный полицейский и Арделия Лорц — с длинными ножами в зубах.
«Или стрелами, — подумал он. — Длинными черными стрелами. Арделия и Библиотечный полицейский с длинными черными стрелами в зубах. Как вам такая галлюцинация, друзья-приятели?»
Стрелы?
Почему стрелы?
Сэму не хотелось об этом думать. Он уже устал от мыслей, которые вдруг выпархивали из безобидной тени, жаля его, словно шершни.
Я не хочу об этом думать! Не хочу и не буду!
Допив молоко с бренди, он поднялся в спальню и лег в постель.
Выключать ночник Сэм на этот раз не стал и почувствовал себя увереннее. Даже показалось, что он сумеет уснуть еще до того, как Вселенная погибнет от теплового кризиса. Натянув на подбородок шерстяное кашне, он сплел пальцы на затылке и уставился в потолок.
Но ведь ЧТО-ТО из всего этого должно было случиться и на самом деле, подумал он. Не может же ВСЕ быть галлюцинацией… Если, конечно, у меня и сейчас не бред и я не брошен в психушку, затянутый в смирительную рубашку, и лишь представляю, что лежу в собственной постели.
Нет, речь свою он в клубе произнес — это точно. Да и шутками из «Помощника оратора» воспользовался. И стихотворение Спенсера Майкла Фри из «Любимых стихов американцев» вставил в текст. Ни той, ни другой книги у него дома никогда не было, значит, он действительно взял их в библиотеке. Да и Наоми знала Арделию Лорц — по крайней мере имя это произвело на нее впечатление. Но особенно — на ее мать! Бррр! Как будто он ей шутиху под кресло-качалку подложил.
«Нужно поспрашивать вокруг, — подумал он. — Если миссис Хиггинс знакомо это имя, то и другие могут его знать. Не подростки какие-нибудь из Чейплтонского колледжа, а люди, которые прожили в Джанкшен-Сити уже много лет. Фрэнк Стивенс, скажем. Или Грязнуля Дейв».
Сэм наконец забылся. Невидимую грань между бодрствованием и сном он переступил, сам того не заметив; полет его мыслей не только не оборвался, но принял самые причудливые и невероятные формы. Которые, в свою очередь, постепенно сложились в сон. А сон превратился в кошмар. Он снова очутился на Ангол-стрит в компании трех пьянчуг, которые сидели на крыльце и, пыхтя от усердия, трудились над рисунками. Сэм спросил Грязнулю Дейва, чем тот занимается.
— Так, просто время убиваю, — ответил Дейв и почти робко показал свой плакат Сэму.
Сэм сразу узнал Растяпу Саймона. Мальчишка был распят над разведенным костром. В одной руке он сжимал кроваво-красный корень солодки, плавившийся от жара. Одежда Саймона уже полыхала, но он был еще жив. Лицо исказилось в безумном крике. Под вселяющим леденящий ужас изображением была подпись:
ДЕТСКИЙ БЛАГОТВОРИТЕЛЬНЫЙ УЖИН
В КУСТАХ ПУБЛИЧНОЙ БИБЛИОТЕКИ
В ФОНД ПОДДЕРЖКИ
БИБЛИОТЕЧНОЙ ПОЛИЦИИ
С ПОЛУНОЧИ ДО ДВУХ ЧАСОВ НОЧИ
ПРИХОДИТЕ САМИ
И ПРИВОДИТЕ СВОИХ ДРУЗЕЙ
НА НАСТОЯЩУЮ ЖВАЧКУ-ЖРАЧКУ
— Боже мой, Дейв, что это за ужас! — воскликнул во сне Сэм.
— Ничего ужасного здесь нет, — возразил Грязнуля Дейв. — Детишки зовут этого малого Растяпой Саймоном. Они просто обожают им лакомиться. На мой взгляд, такая пища им очень полезна. Разве не так?
— Взгляните-ка! — выкрикнул Рудольф. — Наша Сара идет!
Сэм поднял голову и увидел Наоми, которая приближалась по пустырю к Ангол-стрит со стороны утиля. Она шла очень медленно, толкая перед собой тележку, битком набитую десятками экземпляров «Помощника оратора» и «Любимых стихов американцев». Солнце за ее спиной садилось — красная огнедышащая печь, — а длинный пассажирский состав громыхал по рельсам, исчезая в пустоши запада Айовы. В нем было вагонов тридцать, причем все были выкрашены в черный цвет. Из окон свешивались, развеваясь на ветру, траурные полотна. Сэм понял, что это поезд-катафалк.
Повернувшись к Грязнуле Дейву, он сказал:
— Это вовсе не Сара. Ее зовут Наоми. Наоми Хиггинс из Провербии.
— Ничего подобного, — возразил Грязнуля Дейв. — Это сама Смерть идет, мистер Пиблс. Смерть ведь тоже женщина.
И вдруг заголосил Льюки. Он визжал, словно свинья в человеческом облике.
— Уи-ии, она конфетки несет! Уи-ии, она конфетки несет! Теперь никакая сука их у меня не возьмет!
Сэм оглянулся, чтобы посмотреть, кого имеет в виду Льюки. Женщина приблизилась, но это была уже не Наоми. Арделия! Одетая в белесую полушинель. Но в тележке были вовсе не конфеты, как считал Льюки, а корневища солодки, туго переплетенные между собой. На глазах у Сэма Арделия схватила пригоршню корней и принялась жевать. Зубы у нее были длинные и какие-то обесцвеченные. Острые и могучие, как клыки вампира. Арделия ощерилась, и изо рта ее брызнула яркая кровь, заляпав розоватым облачком горизонт с заходящим солнцем. Ручейки крови стекали по ее подбородку, обгрызенные корешки падали на землю, обагряя ее кровавым соком.
Арделия воздела руки, которые вдруг превратились в когтистые лапы.
— Вы пот-тер-ряли КНИГ-ГИ! — истошно завопила она и набросилась на Сэма.
Сэм очнулся и подскочил, не смея вздохнуть. Он лежал в самом изножье кровати, сбив в кучу всю постель, мокрую от пота. Из-под приспущенных жалюзи пробивался серый призрачный свет. Часы на столике показывали 5.53.
Он встал и, поеживаясь от прохладного воздуха, прошел в туалет и помочился. Голова немного побаливала — то ли от молока с бренди, то ли от ночных кошмаров. Сэм принял две таблетки аспирина и снова забрался в постель. Натянул одеяло на голову: влажные простыни каждой пропитанной его потом складочкой напоминали о кошмарных сновидениях. Сэм знал, что больше не уснет, но хотел просто спокойно полежать без безумных видений.
Однако, едва коснувшись головой подушки, Сэм вдруг понял: он узнал кое-что еще — не менее поразительное и неожиданное, чем то, что Сара и Наоми — одно лицо. Это было связано с Грязнулей Дейвом и… с Арделией Лорц. Но это был всего лишь сон, подумал Сэм. Я ведь во сне про это узнал.
И погрузился в глубокий, безмятежный сон. Без сновидений. Когда Сэм проснулся, было уже почти одиннадцать. Стоял прекрасный день, и колокольный эвон призывал верующих на молебен. Любуясь свежей травой, залитой ярким солнцем, Сэм не просто взбодрился: он почувствовал себя так, будто родился заново.
Глава 8
Ангол-стрит (II)
Он состряпал себе завтрак — омлет из трех яиц с зеленым луком, апельсиновый сок, целый кофейник кофе — и стал раздумывать, а не сгонять ли еще разок на Ангол-стрит. Сэм не мог забыть то удивительное озарение, которое испытал перед тем как уснуть, и был убежден — это неспроста, однако не уверен в том, что ему надо и впредь заниматься этим безумным делом.
При ярком свете весеннего утра ночные страхи показались ему нелепыми и вздорными. Господи, как хотелось выбросить из головы всю эту дурацкую свистопляску! Ну случилась с ним совершенно странная и необъяснимая история… Ну и что из этого? Да гори она синим пламенем!
В свое время он немало начитался про привидения, предчувствия и всякую прочую чертовщину, однако особой тяги ко всей этой чепухе не питал. Да, порой он с удовольствием смотрел в кино какой-нибудь «ужастик» — и только. Как личность сугубо прагматическая, Сэм вообще не питал интереса к паранормальным явлениям… если таковые вообще существовали. Да, пусть с ним и случилось нечто, скажем, сверхъестественное… Но ведь оно уже в прошлом. Так пусть там и остается.
Она же сказала, что хочет получить книги завтра.
Впрочем, это уже его не слишком тяготило. Даже несмотря на послание, оставленное ею на автоответчике, Сэм больше не верил в существование Арделии Лорц.
Но вот что его действительно интересовало, так это собственное отношение к случившемуся. Сэм вдруг вспомнил лекции в колледже по биологии. Преподаватель рассказывал, как здорово научился бороться человеческий организм с болезнетворными микробами. В памяти даже всплыли его слова о том, что из-за раздутых средствами массовой информации слухах о наступлении рака, гриппа и венерических заболеваний люди прониклись паническим страхом перед этими недугами.
«Между тем, — говорил преподаватель. — в нашем теле есть свои спецподразделения „коммандос“, специально обученные бороться с неприятелем. И такие подразделения не знают пощады. Если бы не эта армия вышколенных бойцов, никто из нас не прожил бы и пары месяцев». Насколько Сэм помнил, организм прибегал к тактике изоляции. Неприятеля окружали и отрезали от источников питания, так что ему оставалось только задрать лапки и умереть. Теперь Сэм убедился, что подобной же тактики придерживается и атакованный мозг. Сэму и прежде не раз и не два случалось ложиться спать, подхватив простуду, но уже на следующее утро он просыпался здоровым. Организм за ночь брал свое, уложив микробы на обе лопатки.
Прошлой ночью случилось нечто подобное — только вместо горла нападению подвергся его мозг. Утром вторгшиеся неприятельские войска, грозящие если не уничтожить, то подчинить себе его рассудок, были окружены и отрезаны от источников питания. Окончательная победа была лишь делом времени. Что-то подсказывало Сэму: раздумывая о случившемся, он лишь играет на руку супостату.
«Вот, значит, как это происходит, — подумал он. — Вот почему газеты пестрят сообщениями о загадочных и необъяснимых явлениях. Первым страдает мозг… а затем организм накапливает силы и переходит в контрнаступление».
И все же Сэма разбирало любопытство. Вот в чем его беда! Неспроста ведь говорят, что любопытство сгубило кошку. С другой стороны — говорят, что у кошки девять жизней, говорят, живуч как кошка.
Кто? Кто так говорит?
Этого Сэм не знал, но решил выяснить. В библиотеке, например.
Опуская посуду в раковину, Сэм улыбался. Он дал себе зарок, что все-таки попытается расследовать эту невообразимую историю.
Хотя бы чуть-чуть.
На Ангол-стрит Сэм вернулся в половине первого. Старенький голубой «датсун» Наоми у входа не слишком удивил его. Он поставил свою машину сзади и поднялся по скрипучим ступенькам, миновав плакат, призывавший выкинуть в урну любые бутылки, которые ты несешь с собой. Сэм постучал, но ответа не услышал. Толкнув дверь, он очутился в просторной прихожей… совершенно голой, если не считать телефона-автомата. Обои в прихожей были чистые, но выцветшие от времени. В нескольких местах подклеены скотчем.
— Эй, есть здесь кто?
Молчание. Он медленно, чувствуя себя незваным пришельцем, пересек прихожую. На двери в гостиную красовались два плакатика, пришпиленные кнопками.
ДРУЗЬЯ БИЛЛА, ВХОДИТЕ!
А вот второй, прикрепленный чуть ниже, показался Сэму глубокомысленным и одновременно совершенно дурацким. Вот что было на нем начертано:
ВРЕМЯ ЗАНИМАЕТ ВРЕМЯ.
Помимо софы, перехваченной в нескольких местах изоляционной лентой, в гостиной были расставлены стулья — почему-то все разные. Стены были увешаны плакатами. На маленьком столике у телевизора — кофеварка. Телевизор выключен.
Медленно ступая, Сэм пересек прихожую: он уже поймал себя на том, что воровато осматривается, поочередно заглянул в три комнаты, выходившие в общий коридор. В каждой из них стояло по две кровати; нигде не было ни души. Все три спаленки поразили своей опрятностью, и каждая поведала собственную историю. Одна, например, насквозь пропахла мастикой. В другой стоял удушливый запах какой-то тяжелой болезни. «Либо здесь кто-то умер, — подумал Сэм, — либо стоит одной ногой в могиле».
В конце коридора располагалась кухня; в ней тоже никого. От солнечных лучей было просторно и светло: выцветший линолеум горбатился на полу подобно песчаным барханам в пустыне. Печь с вмонтированной в нее газовой плитой размещалась в неглубокой нише. Раковина была глубокая и допотопная, эмаль облупилась и пошла ржавыми пятнами. Возле буфета установлены старенькая моечная машина и газовый сушильный шкаф. Здесь пахло вчерашними тушеными бобами.
Сэму кухня понравилась. С одной стороны, все вокруг говорило о любви, с другой — о заботе и выстраданном счастье. Сэм невольно вспомнил кухню своей бабушки, где тоже чувствовал себя хорошо и спокойно, в безопасности. К дверце огромного холодильника была прилеплена магнитиком табличка с призывом:
ГОСПОДИ, БЛАГОСЛОВИ НАС, НЕПЬЮЩИХ!
Снаружи послышались голоса. Сэм подошел к открытому окну. Дул теплый весенний ветерок. За домом уже пробивалась первая зелень; на деревцах, обступивших Ангол-стрит жиденькой изгородью, распустились почки, а вот грядки в небольшом огородике определенно дожидались более теплых дней. На спортивной площадке была укреплена волейбольная сетка, немного провисшая посередине. Справа, на двух подковообразных грядках, робко зеленели первые травинки. Нельзя сказать чтобы зрелище пленяло воображение — впрочем, ничего иного ожидать в это время года и не приходилось, — однако ухоженность, трогательная забота чувствовались и здесь.
На раскладных стульях, расставленных кругом между волейбольной сеткой и клумбами, расположилось около дюжины человек. Сэм сразу узнал Наоми, Дейва, Льюки и Рудольфа. Мгновение спустя он разглядел также Берта Айверсона, самого известного адвоката Джанкшен-Сити, и Элмера Баскина, банкира, которому не довелось услышать знаменитую речь Сэма, но который тем не менее позвонил и поздравил его с успехом.
Порыв ветра всколыхнул клетчатые занавески на окнах и взъерошил седовласую шевелюру Элмера. Банкир, посмотрев на солнце, улыбнулся. Сэм поразился выражению несказанного удовольствия на лице Элмера. Меньше всего он сейчас напоминал богатейшего в городке банкира: совершенно рядовой обыватель, радующийся долгожданной весне и просто наслаждающийся жизнью.
Нереальность увиденного ошеломила Сэма. Уже одно то, что Наоми Хиггинс якшалась тут с бездомными пьяницами, да к тому же под вымышленным именем, было достаточно странно и необъяснимо: присутствие же в этой компании двух столь уважаемых граждан Джанкшен-Сити выглядело совершенно невероятным. В этот миг незнакомый Сэму мужчина в потертых зеленых брюках и фуфайке с эмблемой бейсбольного клуба из Цинциннати поднял руку. Рудольф кивнул ему.
— Меня зовут Джон, — произнес незнакомец. — Я тоже алкоголик.
Сэм отпрянул от окна, ощущая себя не только незваным пришельцем, но и подлым соглядатаем. Шпионом. Он считал, что по воскресеньям «анонимные алкоголики» собираются в гостиной, но сегодня — должно быть, из-за солнечной погоды — они решили побеседовать на свежем воздухе. Сэм был убежден, что это придумала Наоми.
«Завтра утром мы идем в церковь, — сказала миссис Хиггинс, — а днем — на пикник юных баптистов».
«Интересно, известно ли старой миссис Хиггинс, что ее дочь проводила время вовсе не с баптистами, а с алкашами?» — подумал Сэм. И тут же сам решил, что да. Сэму показалось, что он понял, почему Наоми оказалась сыта по горло им уже после второго свидания. Тогда он подумал, что все дело в религии, да Наоми и не пыталась это опровергнуть. Тем не менее после первого свидания — похода в кино — девушка согласилась встретиться с ним снова. А после второго свидания вдруг резко охладела к нему. Так, во всяком случае, показалось Сэму. Во второй раз он повел Наоми в ресторан. И заказал вино. «Откуда, черт побери, мне было знать, что она алкоголичка? Я ведь не ясновидящий!» Разумеется, знать этого Сэм не мог, но тем не менее лицо его запылало. Или… дело вовсе не в спиртном? Либо не только в спиртном? Может, ее беспокоит еще что-то?
Вдруг Сэму стало не по себе. Что случится с ним, если Берт Айверсон и Элмер Баскин — весьма влиятельные и авторитетные личности — узнают, что агент по недвижимости раскрыл их тайну? Пронюхал, что оба они являются членами самого крупного тайного общества? Возможно, и ничего; впрочем, Сэм мало что знал про «АА», одно, правда, он знал точно — первое «А» означало «анонимные», и этим могущественным людям ничего не стоило развеять в прах честолюбивые стремления Сэма и оставить его без работы. Поэтому он решил незаметно улизнуть. Причем руководствовался Сэм, следует отдать ему должное, не только собственными интересами. Людей, сидевших сейчас на заднем дворе Ангол-стрит, объединяло общее несчастье. Обнаружив это совершенно случайно, Сэм вовсе не собирался оставаться здесь и подслушивать.
Возвращаясь по коридору, Сэм заметил стопку бумаги на полочке у телефона-автомата. Рядышком на веревке болтался огрызок карандаша. Сэм не долго думая схватил карандаш и быстро нацарапал на листке: «Дейв! Я заезжал утром, но никого не застал. Хотел поговорить с Вами по поводу некой Арделии Лорц. Кажется, Вам это имя знакомо, а мне необходимо побольше узнать об этой женщине. Не могли бы Вы сегодня вечером позвонить, если представится случай? Мой телефон — 555-8699. Заранее признателен». Затем собрался было отнести записку на кухню, но в последний миг передумал — ему не хотелось, чтобы кто-то из этих людей, вставших на тернистый, но достойный путь исправления, заподозрил, что за ними подглядывали. Особенно не хотелось беспокоить Наоми. Поэтому он оставил записку в гостиной на телевизоре, сложив ее так, чтобы имя Дейва сразу бросалось в глаза. Сэм хотел было положить рядом двадцатипятицентовик для телефона, но передумал. Дейв мог и обидеться.
Сэм удалился, довольный тем, что никто его не заметил. Уже садясь в свою машину, он увидел наклейку на заднем бампере «датсуна» Наоми:
ВОЗДАЙ БОГУ — И ТЕБЕ ВОЗДАСТСЯ.
— Лучше уж Бог, чем Арделия, — пробормотал себе под нос Сэм и постарался отъехать как можно тише.
Ближе к вечеру Сэма стало клонить ко сну — начала сказываться беспокойная ночь. Он включил телевизор, настроился на бейсбол — начинался восьмой иннинг игры «Бостона» с «Цинциннати» — и почти сразу задремал. Вывел его из оцепенения телефонный звонок; Сэм ошалело потянулся к трубке.
— Алло?
— Выкиньте из головы эту женщину! — без всякого вступления заговорил Грязнуля Дейв; голос его чуть дрожал. — Даже не думайте про нее!
— Боже, и долго еще вы, отступники отъявленные, будете нас доводить? Неужто вас это забавляет? Или вы намеренно издеваетесь?
Сонливость Сэма тут же как рукой сняло.
— Дейв, да что же это за женщина такая? Стоит только о ней речь завести, и все тут же шарахаются, словно черти от ладана. Или делают вид, что впервые слышат ее имя. Кто она такая? И чем, черт побери, так запугала всех вас?
Дейв долго не отвечал. Сэм терпеливо ждал, чувствуя, как неистово колотится сердце. Если бы не тяжелое дыхание, которое слышалось в трубке, он бы подумал, что Грязнуля Дейв повесил трубку.
— Послушайте, мистер Пиблс, — наконец заговорил тот, — вы славный человек. Не раз меня выручали в трудную минуту. Без вас и некоторых других я бы не продержался на плаву. Но только не спрашивайте меня про эту гадину! Не могу я о ней говорить. И вам не советую расспрашивать про нее. Вам же лучше будет.
— Звучит как угроза, — промолвил Сэм.
— Вовсе нет! — В голосе Дейва слышалось нескрываемое беспокойство. — Нет, мистер Пиблс, я просто считаю своим долгом предупредить вас — как предупредил бы, увидев, что вы приближаетесь к пропасти с завязанными глазами… Забудьте о ней и никогда больше не вспоминайте. Пусть покойники почивают с миром. Пусть покойники почивают с миром!
Нельзя сказать, чтобы Сэма очень удивили эти слова; ведь все, что с ним случилось, свидетельствовало о том же: Арделии Лорц давно нет в живых. А он — Сэм Пиблс, мелкий агент по страхованию и торговле недвижимостью, — сам того не подозревая, общался с призраком! И ведь не только общался, черт побери! Он уплатил ей два доллара, взял книги, а взамен получил от нее формуляр.
Словом, Сэм не слишком удивился… однако по спине его поползли мурашки. Даже руки покрылись гусиной кожей.
Не надо было тебе соваться в эту историю, твердил кто-то в отдаленном уголке его мозга. Я же тебя предупреждал.
— А когда она умерла? — спросил Сэм; голос его прозвучал глухо и отстраненно.
— Я не хочу это обсуждать, мистер Пиблс! — завопил Дейв и сорвался на визгливый фальцет. — Пожалуйста, не надо!
«Оставь его в покое! — гневно приказал себе Сэм. — У Дейва и без тебя забот полон рот».
Да. Он больше не будет приставать к Дейву — в городе наверняка еще найдутся люди, которые расскажут ему про Арделию Лорц… Нужно только найти правильный подход, чтобы не отпугнуть их. Впрочем, кое о чем ему мог рассказать только Грязнуля Дейв.
— Вы ведь когда-то рисовали плакаты для библиотеки, не так ли? Мне кажется, я вчера узнал вашу руку. Я имею в виду плакат с ребенком в автомобиле. И еще один — с Библиотечным полицейским. Вы ведь са… — Его оборвал на полуслове длинный крик Дейва, полный отчаяния и страха. — Дейв, я хотел только…
— Перестаньте, прошу вас! — зарыдал Дейв в трубку. — Я уже не могу держать себя в руках, и мне остается только умолять вас…
Трубка задребезжала.
— Прекратите! — сказала вдруг Наоми: судя по голосу, она сама готова была расплакаться, тем не менее в ее тоне слышалась ярость. — Оставьте Дейва в покое, вы… чудовище!
— Наоми…
— Когда я здесь, меня зовут Сара, — перебила она. — Но это не важно, Сэм Пиблс, — я одинаково ненавижу вас под обоими именами: и как Сэма, и как мистера Пиблса. Никогда больше не приду к вам. — Голос ее снова повысился. — Ну почему вы преследуете Дейва? Зачем вам понадобилось раскапывать всю эту чертову дребедень? Зачем?
Вконец обескураженный, Сэм спросил:
— Но ведь вы сами послали меня в эту библиотеку, Наоми? Зачем, черт вас побери, если так уж не хотели, чтоб я познакомился с Лорц?
Наоми только ахнула.
— Наоми? Давайте встретимся и…
В ухе больно щелкнуло. Она бросила трубку.
Почти до половины десятого Сэм просидел в кабинете, то и дело глотая пилюли от изжоги. Он составлял список имен в том же блокноте, в котором набрасывал первую версию своей речи. Написав то или иное имя, Сэм какое-то время смотрел на него, затем вычеркивал. До сих пор шесть лет, что он прожил в Джанкшен-Сити, казались ему значительным сроком. До сих пор… Сегодня он понял, что срок этот ничтожен — подобно уик-энду.
«Крейг Джонс», — написал он и, уставившись на бумагу, подумал: «Крейг может знать про Арделию… но наверняка захочет выяснить, чем вызвано мое любопытство». Достаточно ли он знаком с Крейгом, чтобы выложить все без утайки? Безусловно, нет. В Джанкшен-Сити Джонса считали одним из самых перспективных адвокатов; его отличало редкостное честолюбие. Да, несколько раз они приглашали друг друга на деловой обед… в «Ротари-клубе», само собой, общались… и еще как-то раз Крейг пригласил его домой к ужину. Встречаясь на улице, они всегда обменивались вежливыми, но ничего не значащими репликами.
Словом, как ни крути, на дружбу их отношения никак не тянули, а если Сэм и был готов поделиться с кем-то своей сумасбродной историей, то только с другом, а не просто с приятелем, который фамильярно хлопал его по плечу после второй выпитой рюмки.
Короче, и Крейга Джонса пришлось вычеркнуть. За все годы, прожитые в Джанкшен-Сити, Сэм обзавелся лишь двумя достаточно близкими друзьями, один из которых был врач, а второй — полицейский. Однако Росс Фрейм, ассистент доктора Мейдена, воспользовавшись случаем, в самом начале 1989 года перебрался в Гранд-Рапидз, где стал высокооплачиваемым семейным врачом. А Том Уайклиф с первого января перешел в управление дорожной полиции штата Айова. И с тем и с другим Сэм с тех пор не общался — друзей он заводил с трудом, да и сохранить их, как выяснилось, толком не умел.
И что ему оставалось делать? Ответить на этот вопрос Сэм не мог. Но он точно знал, что одно только упоминание имени Арделии Лорц действует на некоторых жителей Джанкшен-Сити, как красная тряпка на быка. Он знал также — или думал, что знает, — будто видел Арделию Лорц воочию, пусть даже она и явилась с того света. Сэм не мог даже утешить себя мыслью, что на самом деле познакомился вовсе не с Арделией Лорц, а с ее родственницей или даже с какой-нибудь полоумной самозванкой. Потому что…
Мне кажется, что я столкнулся с призраком. Возможно, даже не с одним. Мне кажется, сама библиотека тоже предстала передо мной в том виде, какой была в то время, когда Арделия Лорц, действительно заправляла в ней. Должно быть, именно поэтому она показалась мне такой зловещей. На путешествие во времени это не похоже — во всяком случае, я представлял его иначе. Скорее это смахивает на кратковременное пребывание в преддверии ада. Хотя и случилось на самом деле. Я убежден, что вся эта история мне не пригрезилась.
Сэм нервно забарабанил пальцами по столу.
Но откуда она мне звонила? Неужто и на том свете есть телефоны?
Он уставился на список вычеркнутых имен, затем выдрал желтый листок из блокнота. Смял его и выбросил в мусорное ведро.
Не следовало тебе ввязываться в эту историю, продолжало звучать в уголке его мозга. Но он все-таки ввязался. И что теперь? Позвони одному из тех, кому можно доверять. Россу Фрейму или Тому Уайклифу. Сними трубку и позвони.
Но Сэму не хотелось звонить им. Не сегодня по крайней мере. Он понимал, что проявлял малодушие, вызванное отчасти суеверием — уж слишком много неприятностей доставил ему телефон в последнее время, — но чувствовал себя слишком усталым и разбитым, чтобы с этим бороться. Вот если он как следует выспится (а Сэм не сомневался, что с включенной настольной лампой проведет ночь спокойно), то утром, на свежую голову, наверняка придумает что-нибудь стоящее. Более того, он попытается наладить отношения с Наоми Хиггинс и Грязнулей Дейвом… только сначала не мешало бы узнать, что именно послужило причиной разрыва их отношений. Если удастся, конечно.
Глава 9
Библиотечный полицейский (I)
Спал он и впрямь как убитый. Без сновидений. Уже утром, в душе, его вдруг осенило — так случается порой после хорошего отдыха, когда мозг еще не забит всякой ерундой. Так вот, Сэм неожиданно сообразил: ведь библиотека вовсе не единственное место, где можно почерпнуть сведения из истории города. Более того, учитывая, что Сэма интересовали сведения о событиях не столь давних лет, место это было даже и не лучшим. — «Газетт»! — выкрикнул он, смывая с головы пену.
Двадцать минут спустя он уже сидел в кабинете полностью одетый и потягивал кофе. Перед ним снова лежал раскрытый блокнот, в котором Сэм набросал следующее:
1. Арделия Лорц — кто она? Или кем была при жизни?
2. Арделия Лорц — чем она занималась?
3. Публичная библиотека Джанктен-Сити. Перестроена? Когда? Есть ли снимки?
В этот миг у дверей позвонили. Сэм встал и взглянул на часы. До половины девятого, когда он обычно выходил из дома, оставалось всего несколько минут. Сэм уже решил, что вместо обычного перерыва на чашечку кофе забежит в редакцию и просмотрит старые выпуски. Какие именно? Нащупывая в кармане мелочь для мальчишки — разносчика газет, он продолжал ломать голову над этим вопросом, когда звонок прозвучал вновь.
— Иду, Кейт! — крикнул Сэм, подходя к двери и хватаясь за ручку. — Не пережги мне звон…
Задрав голову, он увидел за занавеской, прикрывавшей прозрачную панель двери, здоровенную тень, совершенно не походившую на хрупкого Кейта Джордана.
Липкие пальцы ужаса сдавили горло Сэма. Ему не надо было смотреть на лицо: легкая занавеска не могла скрыть зловещих очертаний до боли знакомой фигуры… и полушинели, конечно. В ту же секунду Сэм ощутил во рту тошнотворно-сладковатый привкус солодки. Он быстро отпустил дверную ручку, но все-таки — на мгновение — опоздал. Язычок замка щелкнул, дверь резко распахнулась внутрь, и Сэм отлетел в кухню. Нелепо размахивая руками в попытке удержать равновесие, он уронил пальто с вешалки.
Вместе с Библиотечным полицейским в прихожую ворвался холодный воздух. Исполин спокойно и не спеша прикрыл за собой дверь. В руке он держал свежий номер «Газетт», скатанный в трубочку. Приподняв ее, как жезл регулировщика, Библиотечный полицейский сказал:
— Я принес вашу газету. — голос его звучал как-то глухо, словно доносился издалека или через толстенное стекло. — Хотел расплатиться с мальчишкой, но тот почему-то убежал. Куда-то спешил, должно быть.
С этими словами он вошел в кухню. Сэм смотрел на него широко раскрытыми, полными ужаса глазами; точь-в-точь как насмерть перепуганный Растяпа Саймон на плакате.
Мне все это грезится, подумал Сэм. Либо я вижу кошмарный сон, по сравнению с которым предыдущий — ничто.
Но это не было кошмарным сном. Точнее, кошмарным — да, но не сном. Какое-то время Сэм, правда, еще тешил себя надеждой, что он просто сошел с ума. В помешательстве, конечно, радости мало, но ничто на свете не могло быть ужаснее этого человекообразного чудовища, принесшего с собой леденящий холод.
Дом Сэма, выстроенный по старым образцам, отличался высокими потолками, однако Библиотечному полицейскому пришлось пригнуться, чтобы войти, да и теперь, в кухне, верх его серой фетровой шляпы почти касался потолка. А это означало, что ростом он был выше семи футов.
Одет он был в полушинель цвета свинцового сумеречного тумана. Кожа отливала мертвенной белизной. Лицо неподвижное, точно маска. Этот человек не знал ни доброты, ни пощады. Жесткая линия стиснутых губ вдруг напомнила Сэму первое впечатление при виде закрытой двери здания Библиотеки: трещина на лице гранитного утеса. Глаза полицейского были как крохотные серебристые дырочки, пробитые мелкой дробью. Вывернутые веки воспалены, и казалось, вот-вот начнут кровоточить. Ресницы вообще отсутствовали. Но самое страшное заключалось в том, что лицо это было до странности знакомо: да, Сэм его уже видел. Сэму уже приходилось ежиться под этим свирепым, пронизывающим насквозь взглядом, а где-то в отдаленном уголке мозга звучал голос, который повторял, чуть шепелявя:
— Пойдем с-со мной, с-сынок… я полит-сейский.
Зигзагообразный шрам пересекал его лицо именно так, как и представлял Сэм: тянулся через всю левую щеку, проходил под глазом и исчезал за переносицей. Если бы не шрам, то это и был бы тот самый человек с плаката… Или нет? Сэм не был твердо уверен.
— Пойдем с-со мной, с-сынок… я полит-сейский.
И тут Сэм Пиблс, звезда «Ротари-клуба»… намочил в штаны. Сэм почувствовал, как горячие струйки потекли по ногам, но и это показалось ему сущей ерундой. Лишь одно сейчас имело для Сэма первостепенное значение: у него на кухне находилось чудовище, причем — и именно это представлялось Сэму самым страшным — лицо монстра было ему знакомо. Он даже не пытался спастись бегством. Такое ему и в голову не приходило. В воспаленном мозгу Сэма замелькали давно забытые видения. Он вдруг снова стал ребенком, мальчишкой, которого застигли (нет, эта книга не «Помощник оратора») на месте преступления. Вместо того чтобы (нет, эта книга не «Любимые стихотворения американцев») удрать, Сэм сложился в три погибели и свалился между двух табуретов, прикрывая голову руками.
(эта книга…)
— Нет, — еле слышно выдавил он. — Пожалуйста, не надо меня наказывать! Умоляю, не трогайте меня… Я исправлюсь…
Вот до чего он докатился. Впрочем, это не имело значения — гигант в свинцово-серой полушинели (эта книга — «Черная стрела» Роберта Льюиса Стивенсона) высился уже прямо над ним.
Сэм втянул голову в плечи. Ему казалось, что голова стала весить целую тонну. Уставившись в пол, он неистово молился о том, чтобы, подняв глаза — если хватит на это отваги, — убедиться: кошмарное видение сгинуло.
— Посмотрите на меня, — прогудел отдаленный голос.
— Нет! — истошно завизжал Сэм и разразился бессильными слезами.
К охватившему его паническому страху примешалось кое-что еще: безотчетный детский страх и ребяческий стыд. За что-то давно забытое, каким-то образом связанное с книгой, которую он так и не прочитал, — с «Черной стрелой» Роберта Льюиса Стивенсона.
Тюк!
Почувствовав удар по голове, Сэм завопил.
— Пос-смотрите на меня!
— Нет, пожалуйста, не бейте меня! — взмолился Сэм.
Тюк!
Сэм воззрился — со страхом — из-под одеревеневшей руки, и в ту же секунду Библиотечный полицейский снова ударил его скатанной в трубку газетой. Так обычно наказывают безмозглого щенка, напрудившего на ковер.
— Вот, уже лучше, — ухмыльнулся Библиотечный полицейский, обнажив острые зубы, напоминающие клыки.
Он полез в карман полушинели и извлек наружу кожаные «корочки». Развернул их, предъявив Сэму бляху в виде странной многоконечной звезды. Она ярко сияла в утреннем свете. Сэм уже не решался оторвать взгляд от этого безжалостного лица, от серебристых глаз-дырочек; он только жалобно всхлипывал, дрожа от страха.
— Вы задолжали нам две книги, — прогудел Библиотечный полицейский. Голос его по-прежнему доносился как бы издали или из-за толщи стекла. — Мисс Лорц очень недовольна вами, мистер Пиблс.
— Я их потерял, — признался Сэм, плача уже навзрыд.
Он и мысли не допускал, чтобы солгать этому человеку по поводу («Черной стрелы») утраченных книг, как, впрочем, и по любому другому поводу. Перед ним высилась сама власть, сама сила, сама неодолимая мощь. Перед ним был прокурор, судья и палач в одном лице.
«Куда запропастился вахтер? — вдруг ошалело подумал Сэм. — Где этот дурацкий привратник, которому достаточно только нажать пару кнопок, чтобы вернуть меня в нормальный мир, в здравый мир, где ничего подобного случиться не может?»
— Я… я… я…
— Я и с-слышать не хочу ваши жалкие оправдания, — отрезал Библиотечный полицейский. Захлопнув кожаное удостоверение, он вернул его в правый карман. И тут же вынул из левого кармана нож с длинным, остро заточенным лезвием. Сэм, три года кряду зарабатывавший деньги на обучение в колледже, сразу узнал этот нож. Им разрезали картон. Такой нож наверняка имелся в любой американской библиотеке.
— Даю вам с-срок до полуночи. Потом…
И он наклонился, сжимая нож в мертвенно-бледных пальцах. В лицо Сэму дохнул леденящий воздух. Он хотел закричать, но из скованного холодом горла вырвалось лишь сдавленное мычание.
Читать бесплатно другие книги:
