Четыре после полуночи Кинг Стивен
Но мальчик продолжает идти, пожевывая свою конфетку. Вот он вышагивает по Бриггс-авеню, а библиотека — мрачная коробка из красного кирпича — высится уже совсем близко.
И тут Сэм-Красная Шапочка попытался вырваться из цепких объятий Морфея. Словно почувствовал близость Наоми и реального мира. Он даже слышал мерный рокот двигателей «навахо», который тут же смешивался с гулом машин на Бриггс-авеню, звяканьем велосипедных звоночков и чириканьем пташек в пышных кронах зеленых вязов. Крепко зажмурившись, Сэм пытался оттолкнуть от себя эти видения и вернуться в реальность: он знал, что способен пробиться сквозь скорлупу иллюзий и вырваться на волю. И вдруг…
— Нет, — сказал Дейв. — Не делайте этого, Сэм. Стисните зубы, и потерпите. Если хотите спасти Cаpy от Арделии, досмотрите сон до конца. Вы должны вспомнить своего Библиотечного полицейского. Узнать, кто это был.
— Но я не хочу! Хватит с меня. Я не могу это вспоминать! Я и так уже настрадался.
— Все ваши прошлые страдания, Сэм, — ничто по сравнению с тем, что ждет вас впереди. Поверьте мне.
Сэм открыл глаза, но продолжал смотреть на происходящее во сне не обычным, а внутренним взором.
Вот Сэм-Красная Шапочка уже приближается к ступенькам лестницы, ведущей в восточное крыло библиотеки; в то крыло, где размещалась детская библиотека. Движения его какие-то плавные, почти замедленные; каждый шаг напоминает покачивание маятника в стеклянной коробке старинных дедушкиных часов. Он видит крохотные искорки — вкрапления слюды в бетонных ступеньках, густые заросли кустов, которыми засажена дорожка, увитые плющом кирпичные стены; непонятный, чем-то пугающий латинский девиз Fuimus, non sumus,[24] высеченный полукругом над застекленными дверями с решеткой.
А вот и Библиотечный полицейский. Стоит прямо на лестнице и загораживает путь.
Только он совсем не бледный, а, наоборот, раскрасневшийся. И не высокий, а среднего роста, но зато с широченными плечами. И одет не в полушинель, а в самое обычное пальто. Правда, это очень странно, ведь в Сент-Луисе лето стоит, да и день знойный выдался. А вот глаз его не видно, потому что на носу у Библиотечного полицейского темные очки с круглыми стеклами — такие носят слепые.
Это не Библиотечный полицейский! Это волк! Берегись его! Это волк! Библиотечный ВОЛК!
Но Сэм-Красная Шапочка не слышит. Он ничего не боится. Ведь день в самом разгаре, а вокруг столько людей — странных и порой даже загадочных. К тому же Сэм всю жизнь прожил в Сент-Луисе — чего ему бояться?
Он приближается к незнакомцу в темных очках и вдруг замечает на его лице шрам: тоненькую белесую ниточку, протянувшуюся через всю левую щеку и исчезающую за переносицей.
— Здравствуй, с-сынок, — говорит незнакомец.
Здравствуйте, — отвечает Сэм-Красная Шапочка.
— Рос-скажи мне немного про эту книжку, прежде чем внутрь зашдес-шь, — просит таинственный незнакомец, как-то необычно шепелявя, словно змея шипит. — Я ведь здес-сь работаю.
— Это «Черная стрела», — вежливо отвечает Сэм-Красная Шапочка, — а написал ее мистер Роберт Льюис Стивенсон. Он уже умер. От тубер-клу-роза. Книжка мне очень понравилась. В ней такие драки!
Мальчик ждет, чтобы мужчина в темных очках отошел в сторону и дал ему пройти, но тот стоит на месте. Только наклоняется, чтобы рассмотреть Сэма-Красную Шапочку получше.
Ой, дедушка, какие у тебя маленькие черные глаза!
— Ес-тче один вопрос, — шипит незнакомец. — Твоя книга не прос-срот-чена?
Сердце Сэма-Красной Шапочки холодеет от страха.
— Да… но только совсем чуть-чуть. Всего на четыре дня. Книжка такая большая, а мне на продленке оставаться приходилось…
— Пойдем с-со мной, с-сынок… я полит-сейский. — Человек в пальто и в темных очках протягивает руку. Сэма так и подмывает удариться в бегство. Но ведь он еще ребенок, а перед ним взрослый. К тому же — сотрудник библиотеки. Незнакомый и в пугающих темных очках, олицетворяющий власть. А от власти не убегают; она всемогуща.
Сэм робко приближается к Библиотечному полицейскому. Протягивает руку — ту самую, в которой держит уже почти пустой пакетик солодковых ирисок, — а затем, в самый последний миг, пытается ее отдернуть. Но — поздно. Библиотечный полицейский хватает ее, а пакетик с ирисками падает на ступеньки.
С той поры Сэм-Красная Шапочка и не выносит вкуса солодки.
Человек в темных очках резко притягивает Сэма к себе, сжимая его руку. Хватка у него стальная, словно тиски. Сэму больно. Он начинает плакать. Весело светит солнышко, зеленеет травка, но мир вдруг становится чужим и отдаленным, словно коварный мираж, только что казавшийся явью.
— Я в беде, сэр? — с замиранием сердца спрашивает Сэм.
— Да, — отвечает Библиотечный полицейский. — Еще в какой. С-слушай меня, с-сынок, ес-сли хочешь цел ос-статься. Понял?
Сэм молчит. Язык отнялся. Никогда в жизни он не был так напуган; в немом ужасе таращится на мужчину в темных очках и потихоньку плачет. А тот встряхивает мальчика за плечи.
— Так понял ты или нет?
— Д-да! — лепечет Сэм, и его вдруг пронзает острое желание опорожнить мочевой пузырь.
— Я с-скажу тебе, кто я такой, — продолжает мужчина. — Я полит-сейский из библиотеки на Бриггс-авеню, и я вс-сегда наказываю мальчишек и девчонок, которые забывают вернуть вовремя книжки.
Маленький Сэм-Красная Шапочка уже плачет навзрыд.
— У меня деньги есть, — вспоминает он. — Я вам все отдам. Девяносто пять центов.
И лезет за мелочью в карман. В эту минуту Библиотечный полицейский оглядывается, и его широкое лицо вдруг заостряется, словно у волка или лисы, забравшейся в курятник, но внезапно учуявшей опасность.
— Пойдем, — зовет он и тащит маленького Сэма-Красную Шапочку в густые кусты. — Ты должен с-слушаться полит-сейского!
В кустах сумрачно и страшно. В воздухе пряно пахнет можжевеловыми ягодами. Сэм громко рыдает, захлебываясь от слез.
— Замолчи! — рычит Библиотечный полицейский и резко встряхивает мальчика за шиворот Сэм вскрикивает от боли. Его голова беспомощно болтается на тоненькой шее. Они выходят на какую-то прогалину, где можжевеловые кусты вытоптаны, а папоротники вырваны с корнем. Сэм понимает: Библиотечному полицейскому не просто знакомо это место; он его сам обустроил.
— Замолчи — иначе одним штрафом не обой-дешьс-ся! Я позвоню твоей маме и с-скажу, какой ты гадкий мальчишка! Ты этого хочешь?
— Нет! — вопит Сэм. — Я уплачу штраф! Я заплачу, мистер! Только не бейте меня!
Библиотечный полицейский разворачивает Сэма-Красную Шапочку спиной к себе.
— Руки на с-стену! Нагнис-сь! Рас-стопырь ноги! Пошевеливайс-ся! Быс-стро!
Не переставая всхлипывать и боясь, что мать узнает о его плохом поведении, Сэм — Красная Шапочка покорно выполняет приказания Библиотечного полицейского. Красные кирпичи такие холодные на ощупь: тенистые заросли можжевельника никогда не позволяют солнечным лучам согревать их. Перед его глазами открылось маленькое оконце на уровне ног. Сэм видит, что внизу находится котельная. Над гигантским бойлером висят лампочки с жестяными абажурчиками, напоминающими по форме шапочки китайских кули: тени от труб складываются в причудливые осьминожьи щупальца. У дальней стены котельной, спиной к оконцу, техник-смотритель разглядывает приборную панель и делает пометки в журнале.
Библиотечный полицейский рывком стягивает с Сэма штаны. Вместе с ними соскальзывают и трусы. Мальчик вздрагивает — воздух непривычно холодит оголившуюся попку.
— С-спокойно, — шипит Библиотечный полицейский. — Не двигайс-ся. Заплатишь штраф, с-сынок, и я тебя отпущу… никто даже не узнает.
Что-то горячее и твердое толкает Сэма-Красную Шапочку в попку. Мальчик снова вздрагивает.
— С-спокойно, — повторяет Библиотечный полицейский. Дышит он уже тяжело, со свистом.
Сэм же стоит, не смея дохнуть, он вне себя от ужаса и стыда. Его затянули в кусты, подвергают какому-то нелепому и непонятному наказанию; и все из-за того, что он вовремя не вернул «Черную стрелу»?! Господи, да знай он наперед, что за штраф здесь взимают…
Твердая штуковина раздвигает его ягодицы, и вдруг нутро Сэма — Красной Шапочки пронзает жгучая, невыносимая боль. Никогда в жизни он не испытывал ничего подобного. Сэм роняет «Черную стрелу» и закусывает зубами собственное запястье, чтобы не кричать от боли.
— С-спокойно, — снова шипит Библиотечный волк. Он уже держит Сэма за плечи и раскачивается взад-вперед, внутрь и наружу, взад-вперед, внутрь и наружу. — С-спокойно… С-спокой-нооооо! О-оо…
Судорожно дыша и рыча, Библиотечный полицейский загоняет в попку Сэма здоровенный железный штырь; Сэм смотрит безумными глазами в котельную — она находится совсем в другом мире, в другой Вселенной, где не случается такое. Он видит, как техник заканчивает вносить записи и направляется к двери. Достаточно ему только повернуть голову, и он увидит в оконце смертельно бледное и измученное лицо страдающего мальчугана с красными от недожеванных ирисок губами. Сэм мечтает о том, чтобы техник увидел его и поспешил на выручку, подобно тому как охотник спас Красную Шапочку, но в глубине души понимает — не бывать этому. Ведь, увидев очередного плохого мальчишку, которого наказывают за несданную в срок книгу, техник-смотритель просто отвернется, с возмущением.
— С-спокой-нооооо! — полушипит-полувизжит Библиотечный волк, а смотритель выходит, так и не обернувшись. Волк загоняет железную палку еще глубже, и на мгновение боль становится такой… что Сэму-Красной Шапочке кажется: все, сейчас его животик разорвется, а железная штуковина проткнет его насквозь и вылезет из пупка.
Библиотечный полицейский наваливается на него, тяжело дыша, у Сэма под его тяжестью подгибаются ноги, и он оседает на колени. При этом железный штырь — нет, он уже не железный — выскальзывает из него, но Сэм чувствует: вся попка промокла. Он боится пощупать ее руками. Боится, что стал уже Сэмом — Кровавой Шапочкой.
Библиотечный полицейский внезапно хватает Сэма за руку и рывком поворачивает лицом к себе. Его физиономия побагровела, на щеках и на лбу выступили пятна.
— Ты только пос-смотри на с-себя! — шипит он, перекосившись от презрения и гадливости. — Тебе не с-стыдно с-стоять передо мной со с-спущенными портками? Или тебе понравилос-сь? Признавайс-ся — понравилос-сь, да? Понравилос-сь!
Сэм молчит. Он только плакать может. Подтягивает кверху трусы вместе со штанами. Попавшая в них трава колет попку. Он пятится от Библиотечного полицейского, пока не упирается спиной в кирпичную стену Библиотеки. Плющ впивается ему в спину, словно костлявые старушечьи пальцы. Но он и этого не замечает. Им владеют лишь стыд, ужас да еще новое, неведомое прежде ощущение своей полной никчемности. Но главное — стыд. Сэм просто не знает, куда от него деваться.
— Ис-спорченный мальчишка! — презрительно фыркает Библиотечный полицейский. — Гадкий, дрянной, паршивый мальчишка!
— Я могу теперь домой пойти, сэр… — Голос Сэма срывается из-за сдерживаемых рыданий. — Штраф ведь уплачен, да?
— Нет, — отвечает Библиотечный полицейский. — Но я тебя отпус-скаю, так и быть. Ес-сли же ты хоть кому-нибудь об этом проболтаешьс-ся — хоть одной живой душе, — я приду к тебе с-снова. И взыщу штраф с-сполна. Ты понял, с-сынок? И не вздумай больше здес-сь околачиватьс-ся! Ес-сли хоть раз попадешьс-ся мне на глаза — тебе конец! Ты понял, с-сынок?
— Да, — отвечает Сэм.
Он прекрасно понимает: стоит ему рассказать о случившемся, и Библиотечный полицейский тут же вернется и снова накажет. По ночам он будет прятаться рядом в стенном шкафу или под кроватью; затаится высоко в ветвях, как гигантская черная ворона. Взглянув на небо, Сэм непременно различит зловещие очертания Библиотечного полицейского, его ухмыляющуюся физиономию со шрамом среди туч. Он будет где угодно; он будет везде.
От этой мысли Сэму делается совсем плохо, и он зажмуривается. Библиотечный полицейский снова хватает его за шиворот и резко встряхивает. Что — да? — шипит он. Что — да? Да, я все понял, отвечает Сэм, не открывая глаз. Библиотечный полицейский отпускает его. Вот и хорошо. Надеюс-сь, ты не забудешь. Когда плохие дети забывают, я их убиваю.
Сэм — Красная Шапочка еще долго сидит с закрытыми глазами, привалившись к кирпичной стене. Ему хочется плакать, но слезы иссякли. На долгие годы, если не навсегда. Наконец он открывает глаза и видит, что рядом никого нет; Библиотечный полицейский его оставил. Возле ног Сэма валяется только раскрывшаяся при падении «Черная стрела».
Сэм ползет на корточках через кусты к свету. Листья щекочут его вспотевшую, замурзанную мордашку, ветви царапают спину и больно хлещут истерзанную попку. Он прихватил «Черную стрелу», но в библиотеку ее не понесет. Он вообще никогда больше не переступит порог библиотеки. Любой — такой уж Сэм дал себе зарок. Он поклялся себе кое в чем еще: никогда никому не скажет про этого ужасного человека и постарается навсегда забыть о случившемся кошмаре.
Сэму кажется, что ему по силам сдержать клятву. Нужно только очень постараться. И он постарается. Достигнув просвета в кустах, Сэм оглядывается по сторонам, словно затравленный звереныш. Смотрит, как на лужайке играют дети. Весело и беззаботно. Библиотечного полицейского поблизости не видно, но это не имеет значения: Библиотечный полицейский все равно следит за ним, незримо и неслышно. Отныне и впредь Библиотечный полицейский всегда будет рядом с ним.
Наконец дети разошлись. Маленький истерзанный мальчик выползает из кустов; рубашка выбилась наружу, в волосах застряли листья, на лице запеклись грязные разводы. Глаза широко раскрыты, в них навсегда застыл страх. Мальчуган карабкается по ступенькам лестницы, бросает испуганный взгляд на непонятные латинские слова, осторожно кладет книгу перед дверью библиотеки и — бросается наутек.
Он мчится, не чуя под собой ног и не разбирая дороги, но это бесполезно — как бы быстро мальчик ни мчался, ему никогда не убежать от сладковато-приторного вкуса солодки на губах. Никогда не удрать от Библиотечного волка, который всегда бежит рядом с ним, невидимый, и нашептывает:
«Пойдем с-со мной, с-сынок… я политс-сейский». Этот зловещий шипящий голос теперь навсегда останется с Сэмом и будет шипеть в темноте и по ночам, а Сэму отныне навсегда суждено в панике бежать от него, крича: «Но ведь я уплатил штраф! Я же расплатился!» И слышать в ответ неумолимое:
— Ты никогда не рас-сплатишься, с-сынок! Никогда!
— Никогда!
— Нико…
Глава 14
Библиотека (III)
Последние минуты перед посадкой на утоптанной полосе грязи, которую Стэн окрестил аэропортом Провербии, были весьма непростые. «Навахо» попал в зону вихревых потоков и жестко приземлился, прыгая, как кузнечик. От удара Сэм подскочил и испустил истошный вопль. Глаза его раскрылись.
Наоми уже давно терпеливо дожидалась, когда он проснется. Не обращая внимания на пристегнутый ремень, врезавшийся в талию, она перегнулась и обняла Сэма. А тот, еще не пришедший в себя, отшатнулся в испуге, но уже в следующую секунду узнал Наоми.
— Все в порядке, Сэм, это я. Вы уже вернулись, вы здесь со мной.
Сэм недоуменно заморгал и с тяжелым вздохом откинулся на спинку кресла.
— Господи, Наоми, — прохрипел он, — если бы вы знали, какой это был кошмар!
Стэн связался с кем-то по радио, и на посадочной полосе их уже встречали. Еще минута, и «навахо» плавно покатился на буксире. Все-таки им не удалось удрать от надвигавшегося циклона, и дождь уже барабанил по корпусу самолета. А в пилотской кабине Стэн Соумс громовым голосом распевал разудалую ковбойскую песню.
— Это был настоящий кошмар? — спросила Наоми, отодвигаясь от Сэма и разглядывая его налившиеся кровью глаза.
— Да. Но случился со мной наяву. В далеком детстве.
— Это был Библиотечный полицейский, Сэм? Ваш Библиотечный полицейский?
— Да. — прошептал он и зарылся лицом в ее волосы.
— Вы его узнали, Сэм? Теперь вы поняли, кто он?
После долгого, бесконечно долгого молчания Сэм наконец ответил:
— Да.
Стэн Соумс встретил их уже внизу. Увидев измученного Сэма, тут же напустил на себя покаянный вид.
— Вы уж извините, что нам так тяжко пришлось. Я был почти уверен, что мы обгоним этот дождь. Если бы не встречный ветер…
— Ничего, все обойдется, — заверил его Сэм: он и вправду казался уже пободрее.
— Да, — кивнула Наоми, — все будет в порядке. Спасибо вам, Стэн. Огромное спасибо. Дейв тоже будет страшно благодарен вам.
— Ну, коль скоро вы получили то, что хотели, это для меня главное.
— О да, — кивнул Сэм. — Не знаю просто, что бы мы без вас делали.
— Только давайте я провожу вас, — сказал Стэн. — Придется обойти вокруг, иначе трясина засосет вас с головой. Не то что сегодня днем. А еще лучше — давайте ко мне заскочим. Кофейку попьем. Да и кусок яблочного пирога еще, по-моему, остался.
Сэм посмотрел на часы. Четверть восьмого.
— Нет Стэн. Как-нибудь в другой раз. Мы с Наоми должны срочно доставить эти книги в город.
— Но хоть одежду подсушить зайдите. Пока до машины доберетесь, до нитки вымокнете.
Наоми покачала головой:
— Спасибо, Стэн, но мы и правда очень спешим. Для нас это необычайно важно.
— Похоже на то, судя по вашему виду, — согласился Стэн. — Только не забудьте: вы обещали мне все рассказать.
— Непременно расскажем, — кивнул Сэм и, взглянув на Наоми, увидел в ее глазах отражение собственных мыслей: «Если останемся в живых, конечно».
Сэм гнал автомобиль по мокрой дороге, с трудом подавляя в себе желание выжать педаль акселератора до отказа. Он тревожился за Дейва. Но прекрасно понимал, что, загнав машину в кювет, помочь Дейву уже не сумеет. Дождь, в который они прилетели, превратился в настоящий ливень, с небес низвергались потоки воды. «Дворники» не справлялись, да и видимость не превышала двадцати футов. Сэм нервно посмотрел на часы, затем перевел взгляд на Наоми, державшую на коленях пакет с книгами.
— Надеюсь, что к восьми доберемся, — промолвил он. — Хотя обещать не могу.
— Постарайтесь, Сэм.
Впереди замаячили огни фар, тусклые и размытые, словно подводные фонарики. Сэм сбавил скорость и дождался, пока мимо не прогромыхал тяжеленный грузовик — махина, едва различимая за толщей дождя.
— Вы не хотите рассказать мне про свой сон, Сэм? Если можете, конечно.
— Могу, но не хочу, — ответил Сэм. — Не сейчас по крайней мере. Еще не время.
— Хорошо.
— Одно могу сказать — Дейв был прав, говоря, что Арделия черпала свои силы из чужого страха. Питалась им. И самый питательный для нее страх — детский.
Они уже проезжали окраину Джанкшен-Сити. Еще один квартал, и позади остался первый перекресток со светофором. Через заливаемое дождем ветровое стекло зеленый сигнал казался блеклым и размытым пятном, матово отражавшимся в лужах.
— Мне только нужно будет разок остановиться, — предупредил Сэм. — «Три поросенка» нам, кажется, по дороге?
— Да, но если мы собираемся успеть на встречу с Дейвом до восьми, времени остается в обрез. В такую погоду не разгонишься.
— Верно, конечно, но я буквально на минутку заскочу.
— А что вам там нужно?
— Точно еще не уверен, но я это узнаю, когда осмотрюсь там.
Наоми внимательно взглянула на него, и Сэм снова поймал себя на том, что любуется ее хрупкой и чистой красотой; он недоумевал, почему не разглядел этого прежде.
Но ведь ты волочился за ней, не так ли? Значит, ЧТО-ТО разглядел!
В действительности же все обстояло совсем не так. Да, Сэм пытался приударить за Наоми, но лишь потому, что она была миленькая, аккуратная, одинокая и примерно одного с ним возраста. И потом, холостякам из разросшихся провинциальных городков было положено ухаживать за женщинами… если, конечно, холостяки эти хотели занять подобающее положение в местном деловом мире. Тех же, кто с женщинами не встречался, некоторые люди… могли счесть… (политс-сейским)…немного странным.
Я и был немного странным, подумал Сэм. Даже не немного. Впрочем, с тех пор я изменился. Теперь по крайней мере. И я разглядел ее. Да, да, я понял, что она для меня значит.
Наоми не могла оторвать взгляда от его мертвенно-бледного лица, от невиданной прежде решимости во взоре и жесткой линии губ. Сэм изменился, но… напуганным больше не казался. Наоми даже подумала: «Он похож на человека, которому разрешили проникнуть в собственный кошмарный сон с мощным оружием в руках». И еще Наоми показалось, что в такого человека можно влюбиться. От этой мысли ей даже стало не по себе.
Пять минут спустя Сэм притормозил у стоянки автомобилей перед детским универмагом «Три поросенка». И не мешкая выскочил под дождь. За несколько ярдов от дверей он остановился. На углу между бензозаправкой и стоянкой автомобилей стоял телефон-автомат — несомненно, тот самый, из которого Дейв много лет назад позвонил в контору шерифа Джанкшен-Сити. Звонок из этого автомата не уничтожил Арделию, но, конечно же, способствовал тому, что она не появлялась здесь столь длительное время.
Сэм забежал в будку. Тут же вспыхнул свет. Внутри ничего примечательного не было, если не считать исписанных телефонными номерами и изрисованных стен. Телефонного справочника не было, и Сэм вспомнил слова Дейва про то, что «в те времена во многих будках еще лежали телефонные книги».
Затем посмотрел на пол и увидел именно то, что хотел найти. Фантик от конфетки. Подобрал его и прочитал: «Ириски „Солодка“». Наоми, уже теряя терпение, нажала на клаксон. Сэм выскочил из будки, помахал Наоми фантиком и помчался в магазин.
Заспанный, совсем еще юный продавец уставился на Сэма с нескрываемым недоумением — время было довольно позднее, дождь лил как из ведра, и, кроме Сэма, в универмаге не было ни единого покупателя. Недоумение продавца переросло в изумление, когда на его глазах Сэм разом сгреб с полки все упаковки ирисок «Солодка» — их было около двадцати.
— Вы уверены, что вам этого хватит, папаша? — насмешливо осведомился он, когда Сэм со своей добычей приблизился к прилавку. — У нас на складе еще пара коробок этого добра припасена. Жевать так жевать.
— Нет, мне достаточно и этих, — ответил Сэм. — Пробейте, пожалуйста. Я спешу.
— Все нынче спешат, — философски изрек продавец. — И зачем, главное? Все ведь там будем… — И принялся нажимать кнопки кассового аппарата с мечтательной неспешностью постоянно одурманенного наркомана.
Заметив на прилавке круглую резинку, Сэм задумчиво взял ее, повертел и спросил:
— Можно взять?
— Пожалуйста, папаша, — осклабился продавец. — Считайте ее подарком от меня, Повелителя «Трех поросят», вам, Владыке солодковых ирисок. Подарком в дождливый понедельник.
Сэм натянул резинку на запястье, она повисла, как свободный браслет, и в эту минуту ветер снаружи рванул с такой силой, что стекла универмага жалобно задребезжали, а лампы замигали.
— Вот это да! — воскликнул Повелитель «Трех поросят». — А ведь урагана нам не обещали. Только легкий дождик. Пятнадцать долларов сорок один цент.
Сэм вручил ему двадцатку и криво улыбнулся:
— В моем детстве эти конфетки были куда дешевле.
— Инфляция, папаша, — развел руками продавец. — Ничего не попишешь. Вы ведь тащитесь от этих ирисок, да? А я вот батончики «Марс» предпочитаю.
— Тащусь, говорите? — горько усмехнулся Сэм, пряча в карман сдачу. — Да я эту дрянь на дух не переношу. — И снова усмехнулся. — Нет, это… тоже подарок. Кое-кому.
Что-то в лице Сэма испугало молоденького продавца. Он попятился и едва не опрокинул стойку с сигаретами и жвачкой.
Сэм бросил на него удивленный взгляд и решил, что просить пакет не станет, распихал ириски по карманам старенькой спортивной куртки и поспешил к выходу. При каждом его шаге целлофановые обертки ирисок громко шуршали.
Наоми уже пересела за руль. Едва отъехали от стоянки, Сэм вынул обе книги из пакета с эмблемой «Пелл» и с грустью уставился на них. «Боже мой, сколько из-за них неприятностей, — подумал он. — Из-за устаревших стишков и пособия для безмозглых лекторов». Хотя на самом деле виной всему были, конечно, не книги. И Сэм это отлично понимал.
Сняв с запястья резинку, он стянул ею оба томика. Затем извлек бумажник, отделил пятидолларовую бумажку от изрядно похудевшей стопки и засунул ее под резинку.
— Это еще зачем? — спросила Наоми.
— Штраф. За эти книжки и еще одну — «Черную стрелу» Стивенсона. Мой старый должок. Чтобы покончить с этим раз и навсегда.
Он положил книги между двумя сиденьями и вынул из кармана пакетик солодковых ирисок. Разорвал обертку, и тошнотворно-приторный, давно забытый запах шибанул ему в нос гигантским кулаком. Запах этот мигом достиг мозга, а оттуда пробрался и в живот, который тут же схватила жесточайшая колика. В первый миг Сэм даже испугался, что сейчас его вывернет наизнанку. Похоже, он так и не сумел преодолеть в себе детский страх.
Тем не менее он продолжал один за другим вскрывать пакетики с ирисками, раскладывая на коленях красноватые воскообразные столбики. У перекрестка Наоми остановила «датсун» на красный свет, хотя ни справа, ни слева машин не было. Непрекращавшийся ливень и порывистый ветер яростно терзали крохотный автомобильчик. До библиотеки оставалось всего четыре квартала.
— Сэм, что вы делаете? — удивленно спросила Наоми.
Поскольку он и сам толком этого не знал, то ответил так:
— Если Арделия и вправду кормится человеческим страхом, то нужно попытаться подобрать… его противоположность. Для нее это скорее всего окажется ядом. Как по-вашему; что бы могло быть такой противоположностью?
— Не знаю, — пожала плечами Наоми. — Но сомневаюсь, чтобы конфетки с солодкой.
— Откуда у вас такая уверенность? Ведь всем известно, что вампиры-кровососы панически боятся крестов. А что такое крест? Всего лишь пара скрещенных дощечек или железок. Кто знает, может, не менее действенным оказался бы кочан капусты?
Зажегся зеленый свет.
— Соответствующей формы, — задумчиво промолвила Наоми, трогая «датсун» с места.
— Вот именно! — Сэм указал на продолговатые красные конфетины. — Просто ничего другого у меня нет. Возможно, это и нелепо, но мне наплевать. Для меня эти ириски — символ всего того, чего лишил меня Библиотечный полицейский: любви, дружбы, чувства сопричастности. Всю свою жизнь, Наоми, я ощущал себя чужаком, так и не осознав причины этого. Теперь я знаю почему. Ведь он отобрал у меня и эти ириски тоже. В детстве я обожал их. А потом меня от одного их запаха наизнанку выворачивало. До сих пор. Но ничего, я справлюсь. Мне важно только понять, что с ними делать.
Сэм принялся разминать липкие столбики и скатывать их в один комок. Наибольшие опасения у него вызывал тошнотворный сладковатый запах, но вскоре Сэм убедился: самым неприятным оказалось ощущение их липкости… и еще зловещий кровавый цвет, в который окрашивала ладони и пальцы сходящая с конфеток краска. Тем не менее Сэм не бросал задуманного, каждые полминуты прибавляя к комку очередной липкий столбик.
— Возможно, я и пытаюсь прыгнуть выше головы, — промолвил он. — Кто знает — вдруг противовесом страха окажется для нее обыкновенное мужество. Или, если хотите, удаль. Неужели дело может быть только в этом? Как вы считаете? Может ли Наоми отличаться от Сары лишь наличием мужества?
Наоми казалась испуганной.
— Вы хотите спросить, только ли одно мужество заставило меня бросить пить?
— Я и сам не знаю, что хочу спросить, — признался Сэм, — но, похоже, нечто в этом роде. Ведь про страх мне спрашивать не нужно — я и сам отлично знаю, что это такое.
И Сэм вспомнил ту полнейшую апатию, которая охватила его в далеком детстве после того изнасилования в кустах возле библиотеки. Мужчина, назвавшийся полицейским. Незнакомец с больной психикой. А ведь для него случившееся наверняка было лишь мелким, не слишком запоминающимся эпизодом в биографии. Так, очередной безмозглый ребенок, которому удалось с такой легкостью запудрить мозги.
«Впрочем, — подумал Сэм, — я еще легко отделался. Окажись на месте насильника настоящий Библиотечный полицейский, все могло кончиться гораздо хуже». Впереди тускло замаячили две белые сферы — начало подъездной аллеи Публичной библиотеки Джанкшен-Сити. Наоми нерешительно произнесла:
— На мой взгляд, полная противоположность страху — честность. Честность и вера. Как вам кажется?
— Честность и вера, — задумчиво повторил Сэм, словно пробуя ее слова на вкус, при этом не переставая разминать липкий красный комок. — Что ж, вполне возможно. В любом случае выбирать нам уже некогда. Мы приехали.
Мерцающие зеленоватые цифры электронных часов на приборном щитке показывали 7.57. Все-таки они успели до восьми вечера.
— Может быть, подождем немного и убедимся, что все уже ушли, а потом пойдем к Дейву, — предложила Наоми.
— Да, пожалуй, так будет правильнее, — согласился Сэм.
Наоми въехала на стоянку, которая располагалась на противоположной стороне улицы. Белые сферы матово мерцали под дождем. Деревья гнулись и жалобно скрипели под напором усиливающегося ветра. Могучие дубы кряхтели и постанывали, словно их мучили кошмарные видения.
В две минуты девятого к библиотеке подкатил фургончик с укрепленной на заднем стекле табличкой
«МАМОЧКИНО ТАКСИ».
Послышались нетерпеливые гудки, а в следующий миг дверь библиотеки распахнулась (даже сейчас, под проливным дождем, она выглядела куда менее зловещей, чем при первом посещении Сэма, когда показалась ему вертикально прорезанным ртом на сером гранитном лице), и из нее гурьбой высыпали ребятишки. Ученики младших классов. Они на бегу прикрывали головы и со смехом забирались в фургончик. Сэм с завистью наблюдал за ними. Какое счастье, должно быть, покидать библиотеку смеясь? Из-за незнакомца в круглых темных очках Сэм так и не узнал этого ощущения.
Тут он все вспомнил. Честность и вера. И подумал: А ведь штраф уже уплачен. Я уплатил его, черт бы их всех побрал!
Разорвав обертки двух последних ирисок, он добавил обе конфетины к липкому, отвратительно пахнущему комку и принялся остервенело мять его. Из выхлопной трубы отъезжающего «МАМОЧКИНОГО ТАКСИ» валил густой белый пар. И до Сэма вдруг дошло, что именно подсказало ему измученное его подсознание.
— Я уже заканчивал школу, — произнес он, — когда ребята как-то решили отомстить парню, которого недолюбливали. Сам-то я, правда, в их затее не участвовал. Только наблюдал. Так вот, мальчишки стащили кусок пластилина из учебной студии и залепили им отверстие выхлопной трубы Понтиака, на котором разъезжал этот малый. Хотите знать, чем это кончилось?
— Чем? — неохотно спросила Наоми.
— Глушитель взорвался, — ответил Сэм. — Сразу в двух местах. Осколки разлетелись, словно шрапнель. Глушитель оказался слабым местом в его автомобиле. В противном случае, думаю, взрывом разворотило бы цилиндры.
— Сэм, зачем вы об этом рассказываете?
— Я говорю о надежде, — пояснил он. — Главное, на мой взгляд, — надежда. А честность и вера могут и подождать чуть-чуть.
«МАМОЧКИНО ТАКСИ» скрылось за плотной пеленой дождя. На часах было 8.06, когда двери библиотеки снова распахнулись. На этот раз вышли мужчина и женщина. В мужчине, который зажимал под мышкой зонтик, на ходу застегивая плащ, Сэм сразу узнал Ричарда Прайса, хотя и видел его лишь раз: на фотографии в старой газете. Сопровождала же его Синтия Берриган, юная помощница библиотекаря, с которой Сэм познакомился в субботу вечером. Прайс что-то сказал девушке. Сэму показалось, она рассмеялась.
Внезапно он осознал, что сидит, выпрямившись, на переднем сиденье «датсуна» в страшном напряжении; попытался расслабиться, но ничего не вышло. Впрочем, Сэма это не слишком удивило.
Прайс раскрыл зонтик и, приподняв над головой, любезно пригласил девушку под его прикрытие. Они поспешили к автомобильной стоянке, где Прайс забрался в допотопную «импалу» размером с фургон, а Синтия села в крохотный «юго». Когда Прайс круто развернул свой автомобиль, осветив фарами старенький «датсун», Наоми испуганно пригнулась, и Прайс, прогудев на прощание Синтии, прокатил мимо. Синтия, отсалютовав ему, тоже умчалась, но в противоположную сторону.
Теперь из всех действующих лиц перед опустевшей библиотекой остались лишь Сэм и Наоми. И, возможно, Арделия, затаившаяся где-то в глубине здания.
Вместе с закадычным другом Сэма — Библиотечным полицейским.
Наоми завела двигатель и, медленно обогнув квартал, выехала на Вегман-стрит. Слева, возле поворота, на изгороди висел указатель:
ТОЛЬКО ДЛЯ БИБЛИОТЕЧНОГО ТРАНСПОРТА
Бешеный порыв ветра тряхнул «датсун», капли дождя забарабанили по стеклу, словно камешки. Где-то поблизости послышался оглушительный треск — то ли крупная ветка обломилась, то ли небольшое деревце не выдержало напора разгулявшейся стихии и рухнуло на землю.
— Ну и дела! — упавшим голосом пробормотала Наоми. — Что-то не нравится мне это.
— Да, я тоже не в восторге, — кивнул Сэм, скорее догадавшийся о том, что сказала девушка, нежели расслышавший ее слова: он пытался представить, как выглядел пластилин после того, как его запихнули в выхлопную трубу автомобиля. Словно волдырь на коже.
Перед указателем Наоми свернула влево. По узкой аллейке они въехали на небольшую заасфальтированную площадку перед задним входом в библиотеку. Площадку освещал одинокий дуговой фонарь. В его резком оранжевом свете раскачивающиеся под ветром ветви дубов отбрасывали на кирпичную стену тени, которые причудливо дергались в полумраке, словно отплясывали какой-то сумасшедший танец. На мгновение две из этих теней слились в одну, напоминающую зловещую человеческую фигуру, затаившуюся в угрожающей позе и вот-вот готовую прыгнуть.
Еще немного, подумал Сэм, и этот оранжевый фонарь выхватит из темноты его круглые черные очки. Прямо перед ветровым стеклом. Он будет смотреть на меня в упор. Не на Наоми, а именно на меня. И скажет: «Здравс-ствуй, с-сынок. Я тебя ждал. Вс-се эти годы ждал. Пойдем с-со мной, с-сынок. Я полит-сейский».
Снова послышался оглушительный треск, и тяжеленная дубовая ветвь с грохотом обрушилась на площадку в каких-то трех футах от капота «датсуна»; осколки коры и изъеденной жучками древесины веером разбежались во все стороны. Упади ветвь чуть правее, и от машины осталось бы мокрое место. Наоми в ужасе закричала.
Ответил ей истошный визг ураганного ветра.
Сэм хотел было обнять девушку за плечи и успокоить, но вдруг увидел, как откинулась дверь погрузочного люка и в проеме показался Дейв Данкен. Он с трудом удерживал дверь, которую жестокий порыв ветра грозил сорвать с петель. В лице старика не было ни кровинки, а в глазах застыл безумный страх.
— Наоми, вон Дейв!
— Где? Ах да, вижу! Боже мой, да что с ним? Выглядит так, будто смерть увидел!
Наоми приоткрыла дверцу и выбралась наружу. Волосы ее развевались, а одежда вмиг промокла и прилипла к телу. Вихрь ворвался в щель и, подхватив конфетные фантики, закружил их по салону.
Сэм с трудом открыл дверцу со своей стороны — ветер вжимал дверцу в машину. Он даже успел удивиться разгулу ненастья: ведь, по словам Повелителя «Трех поросят», синоптики обещали всего-навсего легкий дождик.
Арделия. Может быть, это она вызвала ураган?
Словно в подтверждение его догадки, послышался истошный крик Дейва:
— Скорее! Я уже везде ее чертовы духи чую!
Сама мысль о том, что запах духов Арделии предшествует ее появлению, повергла Сэма в панический ужас.
Уже на полпути к разгрузочной платформе он вдруг заметил, что сжимает в кулаке комок из солодковых ирисок, а вот книги забыл в машине. Вернувшись к «датсуну», с неимоверным трудом распахнул дверцу и достал пакет с книгами. В этот миг вдруг изменилось освещение: из ярко-оранжевого стало белым. Сэм заметил это по отблеску на руках и окаменел от страха. Затем попятился от машины и круто развернулся.
Одинокий дуговой фонарь, освещавший площадку, исчез. На его месте теперь возвышался обычный уличный фонарь допотопного образца. А вот деревья, которые раскачивались и жалостно стонали вокруг, заметно сгустились; высоченные раскидистые вязы возвышались над дубами. Изменилась и форма погрузочной платформы, да и кирпичную стену библиотеки, еще только что голую, избороздил спутанный плющ.
Добро пожаловать в 1960 год, подумал Сэм. Добро пожаловать в Библиотеку Джанкшен-Сити: будьте гостями Арделии Лорц.
Наоми уже подошла к Дейву и разговаривала с ним. Тот отвечал, то и дело озираясь через плечо. Вдруг он судорожно дернулся. В тот же миг Сэм услышал истошный вопль Наоми. Не чуя под собой ног, подгоняемый ветром, он помчался вверх по ступенькам. Уже перед входом он увидел, как вынырнувшая из темноты мертвенно-бледная рука схватила Дейва за плечо и рывком втащила внутрь.