О чём думает моя голова (сборник) Пивоварова Ирина
Пионерская комната была закрыта.
Коля изо всех сил затряс дверь.
— Эх, закрыто!.. Что же делать?
— Может, в окно влезть?
— В окно? Что же, получится, что мы воры?
— А в дверь? Тоже ведь воры.
— Эх! — сказал Коля отчаянно. — Воры так воры! В окно так в окно!
И мы помчались на улицу, в школьный двор, куда выходило окно пионерской комнаты. А выходило оно в школьный сад, рядом росли деревья, и не было, к счастью, никого, кто бы мог нас увидеть.
Окно пионерской комнаты тоже оказалось закрыто, зато форточка была распахнута настежь.
Не знаю, как это вышло, до сих пор я ни разу в жизни не лазила в форточку и не знала, как это делается, но только через несколько минут мы с Колей уже стояли посреди пионерской комнаты. Я держала в руках свинью, а Коля дрожащими руками пытался развязать мешок для обуви, который, как назло, не развязывался.
— Ладно, плевать! — сказал Коля. — Понесём так.
И вдруг в этот самый момент — мы окаменели — в дверях кто-то зазвякал ключом и голос старшей пионервожатой Тамары сердито сказал:
— Опять заело, ну что ты будешь делать!
Мы с Колей поглядели друг на друга, потом оба уставились на дверь, потом на форточку, но с места не сдвинулись. Похоже было, что мы оба приросли к полу.
— Ну вот, наконец…
Дверь распахнулась, и вошла Тамара.
Вошла и тоже окаменела.
Теперь в пионерской комнате стояло три каменных изваяния. Можно было подумать, что мы все трое тоже художественные произведения, но только большие, в человеческий рост. На лицах двух произведений был изображён ужас. Лицо третьего, с открытым ртом и вытаращенными глазами, выражало крайнюю степень изумления.
— Гм, — наконец сказала Тамара, закрыв рот. — Синицына, Лыков, как вы сюда попали?
— Да вот… зашли, — сказал Коля.
— Каким образом?
— В окно, — беспечно сказал Коля, только уши его пылали, как два фонаря. — Дверь-то закрыта была…
— Интересно, — с подозрительным и хмурым видом сказала Тамара. — В окно, значит, зашли?.. Ну, Лыков, от тебя я этого не ожидала!.. А что вы, собственно говоря, здесь делаете?
— Мы?.. Смотрим вот это художественное произведение… Вот она смотрит… Она по нему соскучилась.
Я принялась вертеть в руках пластилиновую свинью, делать вид, что ужасно по ней соскучилась. Я даже, кажется, стала гладить её по спине.
— Синицына, положи экспонат на место, испортишь! Сегодня мы отправляем его на районную выставку.
Я подняла голову.
— Тамарочка! — сказала я умоляюще. — Знаешь что, можно я её заберу? Я не хочу, чтобы её отправляли!
— То есть как это заберёшь?!
— Она плохая, понимаешь?
— Как это плохая?! Она же у нас первое место заняла!
— Ну и что? — сказал Коля. — Это ошибка была. Ты погляди только, какая она плохая! Просто смотреть тошно! Нет, надо её забрать! Суй её, Синицына, в мешок!
— Как так «суй в мешок»! — возмутилась Тамара. — Синицына, а ну, отдай свинью, а то я сейчас тётю Марусю позову!.. Тётя Маруся! Тётя Маруся!
Она стала одновременно звать тётю Марусю и вырывать мешок у меня из рук. Она была длинная, и пальцы у неё были цепкие, как клещи. Она вцепилась в мою свинью, но я рванула копилку к себе и кинулась к дверям.
— Беги! — крикнул Коля и преградил Тамаре путь.
— Отдай! — завопила Тамара. — Я директору пожалуюсь! Николай Васильевич! Николай Васильевич! Тётя Маруся!
— Иду-у! — В дверях, перед самым моим носом, выросла дородная фигура тёти Маруси в синем халате.
Тётя Маруся растопырила руки, и я уткнулась носом прямо в её большой нагрудный карман.
— Попалась! — крикнула тётя Маруся. — А ну, говори, чего хулиганила?!
И тут затрещал звонок.
КОНЕЦ ЗЕЛЁНОЙ СВИНЬИ
Нечего и говорить, что через две минуты в пионерской комнате было уже полно народу.
— Они хотели экспонат похитить, а я не дала! — объясняла всем Тамара. — Представляете, они в форточку влезли, они хотели наше лучшее художественное произведение украсть!
— А на вид такие смирные! — качала головой тётя Маруся. — Эх, пороть вас некому!
— Да мы вовсе не украсть! — волновался Коля. — Это ведь её свинья, собственная. Что хочет, то и может с ней делать!
— Её? Как бы не так! Этот экспонат первое место занял! Он уже всей школе принадлежит! Мы его на районную выставку отправляем!
Мне вдруг всё надоело, и эта бестолковая Тамара, и этот шум в пионерской комнате, и эта проклятая зелёная моя мучительница…
— Никуда вы её не отправите, — тихо сказала я. — Дай-ка, Тамара, мне её на минутку. Не бойся, честное слово, всего на минутку!
— А ты не убежишь?
— Не убегу. Если хочешь, можешь меня держать.
— Тогда на, — сказала Тамара. — Но только на одну минутку!
Я взяла в руки мою зелёную свинку.
— Я сейчас покажу вам один маленький фокус, — сказала я. — Вот, глядите… — И я размахнулась и изо всей силы бухнула зелёную свинью об пол.
КОНЕЦ ВСЕЙ ИСТОРИИ
Мы с Колей шли из школы.
Светило солнце. Прыгали в лужах воробьи. Была весна, конец последней четверти. В одной руке я тащила портфель, в другой — мешок из-под гуталина, в котором лежали два белых фарфоровых черепка, обмазанных сверху зелёным пластилином.
— Завтра вся школа узнает, — говорил Коля.
— Ну и пусть узнает!
— Тебя дразнить будут.
— Ну и пусть дразнят! Так мне и надо!
— Слушай, а может быть, зря ты это сделала? Ведь никто бы не узнал ничего, а?
— Нет, не зря. Сам знаешь, я сделала это не зря.
— Да, — сказал Коля и повторил задумчиво: — Да, ты сделала это не зря.
Я шла, размахивая мешком.
Завтра вся школа будет говорить, какая я обманщица. Все, все, все, от первоклассников до директора школы, узнают об этом. Ну и пусть! Так мне и надо!
А сейчас у меня на душе было легко и весело. Как будто тяжёлый груз свалился с моей души, и груз этот лежал сейчас в мешке из-под гуталина.
Никогда! Никогда в жизни я не буду больше обманывать!
БАРЫШНИ ЛЮСИ
«ЧТО ЖЕ ВЫ СИДИТЕ?»
— Дети, слушайте меня внимательно! — сказала Валентина Ивановна, начальник нашего жэка. — Сегодня к шести приходите в красный уголок. У меня к вам дело есть.
В шесть часов мы в полном составе явились в красный уголок.
За столом, покрытым зелёной бархатной скатертью, сидела Валентина Ивановна.
— Присаживайтесь, — сказала она. — Разговор будет.
Мы сели на клеёнчатый диван.
— Ну? — сказала Валентина Ивановна, строго на нас глядя. — Так как? Долго ещё в бирюльки играть будем, в мячики там всякие, в попрыгунчики? Вон какие дети большие стали, а толку от вас никакого!
— Мы в озеленении двора участвовали, — храбро сказала Люська. — Два дерева во дворе посадили и пять кустов смородины.
— И шашечный кружок организовали, — сказал Петька. — Мы теперь круглые дни в шашки играем.
— То-то и оно, что играете, — сказала Валентина Ивановна. — Одни игры у вас на уме. Что двор озеленяли, это хорошо, но этого мало. Больше надо взрослым помогать! Вы уже сознательные!
— Да мы с удовольствием! Скажите нам, что сделать, мы и сделаем.
— Всё им говори! — воскликнула Валентина Ивановна. — Как маленькие всё равно! Никакой самостоятельности! Вы, например, задумывались, сколько в нашем дворе проживает пенсионеров?
— Задумывались, — сказала Люська.
— И к какому выводу пришли?
— Ни к какому, — сдалась Люська.
— То-то и оно, что ни к какому. А между прочим, среди этих пенсионеров есть одинокие и инвалиды. Понятно, к чему клоню?
— Понятно, — сказала Люська, хотя ей, как и всем, ничего не было понятно.
— Так что же вы сидите сложа руки? Люди одинокие, больные живут, помочь им некому, а вы прохлаждаетесь, баклуши бьёте, в классики скачете!
Она вынула из стола какую-то бумагу:
— Вот список наших пенсионеров. Возьмите над ними шефство. Помогать по хозяйству им будете, в аптеку бегать и так далее. Этим вы окажете большую помощь нашему обществу, ясно?
— Ясно.
Все стали по очереди подходить к столу и прикрепляться к пенсионерам. Мы с Люськой подошли последние, и тут обнаружилось, что в списке остался всего один пенсионер — Каблуков Владимир Иванович.
— Вот и ладно, помогайте ему вдвоём, — сказала Валентина Ивановна. — И не откладывайте. Идите сегодня же.
«ВРЕДНЫЙ ПЕНСИОНЕР»
И мы отправились к пенсионеру Каблукову.
— И так времени нету, — ворчала по дороге Люська. — То уроки, то школа, то бабушке картошку чисть, а тут ещё пенсионеры всякие!.. Когда же, спрашивается, гулять?
— Интересно, что он нас заставит делать? А вдруг пол мыть?
— Пол — ещё ничего. Как бы бельё стирать не заставил!
Мы поднялись на третий этаж и позвонили в дверь.
— Дома нету, — обрадовалась Люська.
Но тут за дверью послышались шаркающие шаги, и дверь открылась.
Перед нами стоял высокий худой старик в домашней вельветовой куртке, в шарфе, замотанном вокруг шеи.
— Здравствуйте. Вы товарищ Каблуков?
— Да… Я Каблуков, — улыбнулся старик. — А вы кто такие, барышни?
— Мы из нашего двора. Нас к вам в жэке прикрепили.
— В жэке прикрепили? — весело поднял брови старик. — Зачем, позвольте спросить?
— Велели вам по хозяйству помогать.
Густые брови старика вдруг сразу опустились, вид у него стал насупленный, даже сердитый.
— Хм… — сказал старик. — Велели!.. Что значит «велели»?
— Да, велели… Сказали, всем одиноким и инвалидам…
Старик не дал нам договорить:
— Вот что? Но я, между прочим, никого ни о чём не просил. Так и передайте в жэк. Желаю здравствовать!
И не успели мы опомниться, как дверь захлопнулась перед самым нашим носом.
Минуты две мы стояли с открытыми ртами, потом Люська скорчила рожу и покрутила пальцем возле лба:
— Того! С приветом!
— Правда что! Не хочет, и не надо! — сказала я. — Ему же хуже!
И мы пошли к Валентине Ивановне.
— Валентина Ивановна, а пенсионер Каблуков нас выгнал! Он такой вредный!
Мы думали, Валентина Ивановна рассердится на пенсионера Каблукова, а она рассердилась на нас.
— Неужели выгнал?! — закричала она и даже всплеснула руками. — Что же вы такое сказали старику? Чем обидели? Нет, так дело не пойдёт! Завтра же отправляйтесь к нему снова и извинитесь. Да разговаривайте повежливей, пообходительней. Старики народ обидчивый. К ним подход нужен!
БУМАЖНЫЕ ЛЯГУШКИ
— Интересное кино! — сказала Люська, когда мы вышли из жэка. — Нас выгнали, и мы же ещё извиняться должны! За что извиняться-то, ты поняла?
— Не-а…
— А вдруг мы извиняться станем, а он нас опять выгонит?
Но делать было нечего. На следующий день мы снова потащились к пенсионеру Каблукову.
В этот раз мы ещё дольше ждали за дверью. Открыла нам женщина в белом халате и, ничего не говоря, повернулась и пошла в комнату.
— Владимир Иванович, к вам дети какие-то, — услышали мы.
— Эй, кто там? Входите!
Мы робко вступили в комнату.
Пенсионер Каблуков с закатанным по плечо рукавом сидел на кушетке. Врач мерила ему давление.
— Опять пришли? — сказал пенсионер Каблуков. — Ну, коли так, подождите…
Вид у него на этот раз был не такой сердитый, и мы приободрились и стали ждать, когда врач напишет рецепты и уйдёт.
Наконец дверь за врачом захлопнулась. Пенсионер Каблуков вернулся в комнату.
— Ну, упорные барышни, всё-таки решили мне помогать?.. С чего же начнём? Обои будем клеить? Полы мыть? Сапоги тачать?
— Мы сапоги не умеем! — испугались мы. — Давайте лучше пол вымоем!
— А чего его мыть? Он чистый, я его подметал сегодня.
Мы испугались, что сейчас Каблуков опять нас выгонит, и встали.
— Извините нас, пожалуйста, — сказала Люська.
— За что?!
— За то, что вы нас в тот раз выгнали. Нас Валентина Ивановна ругала. Велела, чтобы мы у вас прощения попросили.
Пенсионер Каблуков снова поднял брови. Целую минуту он разглядывал нас, а потом сказал:
— А ну, идите-ка, барышни, сюда! Садитесь, садитесь на кровать, не бойтесь!
Мы осторожно присели на краешек. Брови у Каблукова были лохматые, сердитые, а глаза, наоборот, светлые-светлые, прозрачные, как вода!
— А у вас давление? Вы заболели, да? — пробормотала Люська, съёживаясь под его пристальным взглядом.
— Пустяки! — махнул рукой Каблуков.
— А давайте мы в аптеку сбегаем?
— Пустяки, — снова сказал пенсионер Каблуков. — Вы мне лучше скажите, как вас зовут?
— Люси.
— Вот это здорово! А ну-ка, барышни Люси, подайте-ка мне эти бумажки!
Мы протянули ему рецепты. Он взял их и принялся как-то чудно складывать. Руки у него были бледные, с коричневыми пятнышками и немножечко дрожали. Мне вдруг ужасно захотелось их погладить! У моего дедушки Серёжи были такие руки.
— Раз, два, три, — сказал пенсионер Каблуков, сделал ещё одно движение… и вдруг рецепты на наших глазах превратились в маленьких белых лягушек! — Квак! — улыбнулся Каблуков, и одна лягушка прыгнула на меня, а другая — на Люську!
— Ой! — засмеялись мы с Люськой.
— Это ваши, — сказал пенсионер Каблуков. — А теперь, милые барышни, идите домой, вас там мамы ждут не дождутся. А товарищам в жэке передайте спасибо и скажите, что старику Каблукову ничего не надо, он всем доволен.
ГВОЗДЬ С ПОЛОТЕНЦЕМ
Во дворе мы встретили братьев Кармановых. Они тащили полную авоську картошки. Рядом шагал Петька.
— Куда вам столько картошки? — удивились мы.
— Это не нам, — сказали братья. — Это нашей подшефной, бабушке Митрофановой. Она из картошки оладьи печёт. Эх и вкусные!
— Подумаешь! — сказал Петька. — Мы с Николаевой Зоей Кузьминичной вместе суп ели! Я у неё кухню подмёл и гвоздь в ванной заколотил. Мы на гвоздь полотенце вешали.
— Дело какое — гвоздь! — закричали братья. — Мы у бабушки Митрофановой ковёр с балкона вытрясли. Вот такой, огромный!.. А вы, Синица с Косицей, чего у вашего дядьки сделали?
— Чего сделали, то и сделали, — нахмурилась Люська.
— Много будете знать, скоро состаритесь, — сказала я. — Пошли, Люсь, некогда нам на разговоры время тратить!
И мы пошли, держа в ладонях маленьких бумажных лягушек, и нам казалось, что снег под нашими ногами тихонько поквакивает.
— Нет, я так не согласна, — вдруг сказала Люська. — Все помогают, а мы что, рыжие, что ли?
— Да ведь он говорит, ему не надо ничего.
— Как так не надо? Всем надо, а ему не надо? Чудной какой-то!
— Он не чудной, — сказала я. — Не понимаешь ты. Он гордый, просить никого не любит.
— Тогда надо придумать что-то, на хитрость пойти. Ведь он нам даже лекарство не разрешил купить!
И тут я остановилась и хлопнула себя по лбу варежкой:
— Люська, а мы и без разрешения купим!
— Не дадут без рецептов…
— Да вот же наши рецепты! — замахала я в воздухе лягушкой, и мы помчались в аптеку.
ДВЕРЬ НЕ ОТКРЫВАЕТСЯ
В аптеке нам сказали, что лекарство будет готово через день, в три часа.
Через день, ровно в три, мы были в аптеке, а ещё через двадцать минут стояли возле двери пенсионера Каблукова.
— Звони ты, — сказала Люська. — Я боюсь.
— Трусиха!
Я храбро нажала на кнопку звонка. Честно говоря, я и сама немного трусила.
— Не открывает. Наверно, догадался, что это мы. А вдруг он снова рассердится? Может, убежать, пока не поздно?
— А мы лекарство ему отдадим и убежим.
Дзынь! — ещё раз звякнул звонок.
За дверью была тишина.
Может, он ушёл? Вдруг в аптеку?
Мы позвонили ещё и ещё, но дверь не открывалась. За нею слышалось тихое бормотание радио.
— Он радио слушает. Надо кулаком постучать.
Мы принялись колотить в дверь кулаками.
— Чего стучите? — открыла дверь соседка из другой квартиры. — Владимира Иваныча в больницу увезли. Мы ему ночью «неотложку» вызывали.
Лекарство выпало из Люськиных рук.
— А вы кто ему будете? — сказала соседка.
— Мы?.. Никто.
— Жалко. Я думала, родственники. В больницу надо съездить к старику, навестить.
— Мы съездим! — затрясла головой Люська. — Мы навестим!
— Обязательно съездим! А как же! Только скажите, пожалуйста, где эта больница?
— Не догадалась я спросить, — сказала соседка. — Вы уж разыщите как-нибудь…
МЫ ПЕЧЁМ ПИРОГ
— Бедный Владимир Иваныч! — сказала Люська. — Если бы мы сразу лекарство принесли, он бы, может, и в больницу не попал. Э-эх!
— И где мы эту больницу найдём? В Москве их знаешь сколько!
— Да его, наверно, на Малую Семёновскую повезли, там больница большая, пойдём туда?
— Поздно сегодня, нам уроки ещё делать. Давай завтра его навестим? И потом, в больницу обязательно надо передачу нести. Что-нибудь вкусненькое, кисель какой-нибудь, апельсины…
— Где же мы их возьмём? Давай лучше Владимиру Ивановичу пирог испечём!
— А ты умеешь?
— Я видела, как бабушка пекла.
…Через десять минут мы месили на кухне тесто.
Читать бесплатно другие книги:
