О чём думает моя голова (сборник) Пивоварова Ирина
— Дрожжи есть у вас? — спросила Люська.
— Нету.
— Тогда надо в пирог соду положить.
Я принесла из ванной коробку соды.
— Дурочка, это стиральная!
— А надо какую?
— Питьевую.
Я полезла в кухонный шкаф, вытащила оттуда небольшую розовую коробочку и высыпала её содержимое в тесто. Потом мы насыпали в тесто целый пакет сахарного песку, чтобы пирог вышел послаще, набухали туда побольше изюму и поставили пирог в духовку.
Через полчаса пирог был готов. Он был круглый, как колесо, и румяный, как солнце. Из него во все стороны торчали изюминки.
— Наверно, Владимиру Иванычу понравится, — сказала Люська.
— Ещё бы! — сказала я. — Он, как наш пирог попробует, сразу поправится!
МЫ ИДЁМ В БОЛЬНИЦУ
На следующий день после школы мы отправились в больницу.
Кроме пирога, мы несли банку клюквенного киселя, который сварила Люськина бабушка.
А ещё мы взяли Урана. Владимир Иваныч сразу развеселится, когда увидит, как наш Уран служит на задних лапах!
Втроём мы вошли в приёмное отделение.
У окошка справочной стояла нарядная дама.
— Молодцы, девочки, какие! — заулыбалась дама. — Мамочку пришли проведать?
— Нет, не мамочку…
— А кого же? Тётю?
— Ну почему тётю? Мы дядю пришли проведать. Вернее, дедушку.
— Кого?!
Дама подняла брови и вдруг звонко расхохоталась:
— Ну и шутницы! Ох и насмешили!.. А ну, скажите честно, кого вы хотите — братика или сестрёнку?
Мы переглянулись. Должно быть, у этой дамы в голове не всё в порядке.
Потом мы сунули головы в справочную:
— Скажите, пожалуйста, товарищ Каблуков в какой палате лежит?
— Сейчас посмотрим… Как инициалы?
— В. И.
— Та-а-ак… — Медсестра быстро проглядела длинный список.
— Когда поступила?
— Вчера… поступил.
— Каблукова… Каблукова… Такой нет. А вы не спутали? Может, Каплунова Валентина Ивановна? Вот. Девочка. Здоровенькая. Пятьдесят один сантиметр. Поздравляю! Всё в порядке!
Что они, сговорились, что ли?!
— Да нам не девочка, нам дедушка нужен! Нормального роста! Каблуков Владимир Иванович!
Медсестра на минуту застыла со списком в руках, а потом заулыбалась:
— Милые вы мои! Да где же вы своего дедушку ищете? У нас роддом, тут деток рожают!
— А где же нам дедушку найти? Его на «скорой помощи» вчера в больницу увезли.
— Это надо в пункт неотложной помощи звонить, там скажут. Погодите, я сама позвоню… — Вот, — сказала она, когда кончила говорить по телефону. — Я тут вам всё записала. Третья Зелёная, дом сто. Отсюда на автобусе остановки три.
— Большое спасибо, — сказали мы с Люськой.
У БОЛЬНИЧНЫХ ВОРОТ
Доехать до больницы оказалось делом пустячным.
Через двадцать минут мы были у больничных ворот, а ещё через десять знали, что Владимир Иванович лежит во втором корпусе, на первом этаже, в пятой палате.
Но вот беда, в проходной нас остановили:
— Куда с собакой?!
— К больному, Каблукову.
— Шутите?! Кто в больницу с собакой пропустит? А ну, уходите, не стойте на пути! — И сторож повернулся и загородил нам вход своей широкой ватной спиной.
— А вот и пропустят! Спорим?
Люська показала язык ватной спине сторожа, и мы побежали вдоль забора к другому входу.
— Давай завернём Урана в пальто! Скажем, апельсины несём дедушке!
Я сняла пальто, мы завернули в него Урана и понесли.
— Чего это вы несёте? — подозрительно спросила сторожиха.
— Апельсины.
— Куда так много?
— А наш дедушка, кроме апельсинов, ничего не ест, — сказали мы, пятясь задом, потому что Уран вытащил из-под пальто хвост и махал им в воздухе.
Но тут мы нечаянно зацепили Ураном за дверь. Уран громко взвизгнул… и мы снова оказались на улице.
ЛЕЗЕМ ЧЕРЕЗ ЗАБОР
— Не огорчайся, Люська, — сказала я. — Ещё не всё потеряно. Можно и через забор перемахнуть.
Вдоль каменного больничного забора росли густые ветвистые деревья. Запросто перелезем! Нас и не увидит никто!
Но Уран не хотел лезть через забор.
— Тогда перепрыгни, — уговаривала его Люська. — Разбегись посильнее и р-раз!
Но вредный Уран и перепрыгивать не хотел! Пятился от забора и поджимал хвост.
Пришлось мне подставлять спину. Люська влезла мне на плечи и, кряхтя, втащила на забор Урана. Потом поставила наверх банку с киселём, влезла сама и протянула мне руку.
— Давай…
Я схватила Люську за руку и стала вскарабкиваться на забор.
— Ой, сейчас упаду! — запищала Люська, взмахнула рукой и толкнула Урана.
Бедный Уран не удержался и вместе с банкой киселя рухнул по ту сторону забора.
— Что я наделала! — испугалась Люська. — Уран, Уранчик, где ты?
Кусты под забором не ответили.
— Разбился! — прошептала Люська.
Оцепенев от ужаса, мы поглядели друг на друга. И вдруг какие-то странные звуки донеслись до нас из кустов. Как будто кто-то шлёпал босыми ногами по луже!
Мы быстро спустились на землю.
В кустах лежал Уран и, чавкая, лизал из лужи розовый кисель.
Второй корпус был направо от входа.
Мы узнали у прогуливающихся рядом больных, куда выходит окно пятой палаты, и привязали Урана к рябине, которая росла под окном. Очень удобно! Владимир Иванович выглянет и сразу увидит Урана. Мы крикнем в форточку: «Уран, служи!», и Уран будет служить.
— Сиди тихо, — сказала Люська.
Мы вошли в больничный коридор.
— Нам налево, — сказала Люська. — Иди ты первая. Я что-то волнуюсь.
— И я волнуюсь. У меня даже шея вспотела.
— Вам, дочки, в какую палату? — спросила нянечка в белом халате.
— В пятую, к больному Каблукову…
— Владимиру Иванычу? Пойду скажу ему.
Нянечка вошла в белую дверь и громко сказала:
— Владимир Иваныч, к тебе внучки пришли!
— Это ошибка, Фёкла Матвеевна, — услышали мы тихий голос. — Это не ко мне.
Тогда мы открыли дверь и вошли.
В ПЯТОЙ ПАЛАТЕ
У окна, вытянув руки поверх жёлтого одеяла, лежал Владимир Иванович. Он был бледный. Густые косматые брови сильно выделялись на его лице, глаза смотрели как будто издалека.
— Здравствуйте, Владимир Иванович, — сказали мы.
Владимир Иванович не пошевельнулся, только посмотрел на нас, как бы с трудом что-то припоминая. Потом одна бровь у него слегка дрогнула и поползла вверх.
— А-а… барышни Люси… вот не ожидал, — сказал он тихо. — Опять вас из жэка прислали?
— Нет, Владимир Иванович, мы сами пришли. Пирог вам принесли. Знаете, какой вкусный!
Мы вытащили из сумки пирог и положили на тумбочку.
— Ох и красавец! — восхитился больной в халате, который сидел на соседней койке. — Прямо герой! Мамка пекла или сами?
— Сами…
Владимир Иванович поднял брови и доглядел на пирог:
— Неужели сами?!
— Пойду чаю принесу, — сказала нянечка. — Ты, Владимир Иваныч, чаю с пирогом попьёшь. Заботливые у тебя внучки, хорошие. А говорил — не к тебе!
Владимир Иванович поглядел на нас светлыми прозрачными глазами.
— Не ожидал, — сказал он. — Спасибо вам, барышни Люси.
И тут вернулась нянечка и налила всем чаю. Она вынула из кармана перочинный ножик и хотела нарезать пирог, но пирог почему-то не резался.
— Возьми мой нож, Фёкла Матвеевна, — сказал больной в халате. — У тебя, видно, затупился.
Нянечка попыталась нарезать пирог другим ножом, и опять у неё не вышло. Что-то случилось с пирогом. Он был твёрдый, как доска!
— Упорный пирог, — сказал Владимир Иванович. — Весь в хозяек!
Он оживился. Щёки у него слегка порозовели.
— Владимир Иванович, честное слово, он вчера мягкий был! Мы его трогали!
— Может, замёрз по дороге? — улыбнулся Владимир Иванович. — Пустяки, не огорчайтесь, мы его живо в чае разогреем!
Нянечка с трудом наломала пирог на куски и окунула один кусок в чай.
— Милые мои, да куда же вы столько соды набухали! — сморщилась она.
— Пустяки! — сказал Владимир Иванович. — Сода не соль. Да что вы, Фёкла Матвеевна, замечательный пирог! Давно я таких вкусных пирогов не едал!
— А вот мы ещё и вареньицем побалуемся, — сказал больной в халате. — Вишнёвое варенье… Ешьте на здоровье!
За окном жалобно завыл Уран. Бедный, мы совсем про него забыли!
— Откуда собака взялась? — переполошилась нянечка. — Кыш! Кыш! Больных перепугаешь!
— Фёкла Матвеевна, не прогоняйте его! Это наш Уран! Мы его привели, чтобы он Владимиру Ивановичу служил!
Я взяла с тарелки кусок пирога и крикнула в форточку:
— Уран, служи! Служи!
Уран вскочил на задние лапы и высунул язык. Потом схватил лапами пирог и стал грызть его, как кость.
Владимир Иванович, приподнявшись на локте, глядел в окно и тихо смеялся.
— Владимир Иваныч, нельзя тебе подыматься! — испугалась нянечка. — Доктор Евгений Борисыч заругается!
— Не волнуйтесь, Фёкла Матвеевна, — сказал Владимир Иванович. — Мне сегодня лучше.
— Как же, «лучше»! Вспомни, что вчера было!
— А сегодня лучше! Вот честное пионерское! — сказал Владимир Иваныч и подмигнул нам с Люськой.
— Ещё бы! — сказал больной в халате. — С такими внучками не поболеешь! Не дадут!
— Не дадут! — сказал Владимир Иванович и хитро засмеялся.
ВОЛШЕБНАЯ ПАЛОЧКА ТАЛАНТА1
Уже двадцать лет стоит на моём столе узкогорлая бутылочка прозрачного стекла величиной с мизинец. Внутри её поместился белобородый гномик в круглых проволочных очках и островерхом красном колпачке. Как он туда попал? Сквозь узкое горлышко ни войти, ни выйти невозможно даже крохотному гномику. Смотрит на меня сквозь стеклянную стенку бутылочки гном и, кажется, хитро подмигивает.
— Забыл, — будто бы говорит он, — что мы, гномы, волшебники? Если мы умеем приходить к вам из сказки и возвращаться обратно, то что нам какая-то бутылочка?
Но я-то живу не в сказке, а в обычном мире, и меня просто терзает вопрос: как ухитрился гном забраться в бутылочку?
Эту забавную игрушку подарила мне Ирина Пивоварова, писательница удивительного, волшебного таланта. Читая её книжки, я всё время спрашиваю себя: как удаётся превратить нашу повседневную жизнь в увлекательную сказку? Талант Ирины Пивоваровой сродни волшебству и, наподобие того гномика в бутылочке, остаётся загадкой.
Книжка «Рассказы Люси Синицыной, ученицы третьего класса» складывается так же естественно, как наполненные событиями дни маленькой девочки. Текут они и текут, и, кажется, каждая минутка, любая самая незначительная встреча может превратиться в увлекательную историю. Фантазия девочки неиссякаема. Люся Синицына человек живой, непоседливый. Но все истории, которые с ней случаются, происходят с каждым из нас чуть ли не всякий день. Мы их или вовсе не замечаем, или же не обращаем внимания, а у неё всё превращается в необыкновенное приключение. Да, если смотришь на мир открытыми глазами и всё-всё тебе интересно, то и жизнь становится нескучной, расцвеченной яркими красками.
Повезло маленькой Люсе Синицыной и её подружке. Их жизнь взялась рассказать чудесная писательница Ирина Пивоварова. Она, как волшебница, не просто писала книжки, а словно бы сотворяла свои стихи и рассказы из воздуха, солнечного света, летней зелени, невесомых зимних снежинок и мерцания ночных звёзд. Вот как сама она рассказала об этом в одном стихотворении:
- Я палочкой волшебной
- Тихонько проведу
- По белому и чистому
- Бумажному листу.
- И на листе распустятся
- Волшебные цветы.
- Нигде-нигде на свете
- Таких не встретишь ты.
- Беру я снова палочку
- Волшебную, и вот
- Волшебный город с башнями
- Лиловыми встаёт,
- А в нём живут волшебники
- В плащах и сапогах.
- Тихонько колокольчики
- Звенят на колпаках.
Сначала я прочитал всю книжку залпом, не отрываясь. Смеялся. Печалился. Удивлялся. Беспокоился. Радовался. Хмурился. Расстраивался. И чувствовал себя счастливым, будто познакомился со многими интересными мне людьми. Потом стал книгу перечитывать, медленно листая её от рассказа к рассказу, от повести к повести. И всё размышлял, как это Ирине Пивоваровой удалось увлечь меня, взрослого, даже седого дяденьку, жизнью и приключениями маленьких девочек? Они превратились в моих близких и дорогих знакомых, будто мы давно уже проживаем в одном доме, встречаемся во дворе, сидим на скамеечке и толкуем о том о сём. Я стал даже смотреть на каждого встречного глазами Люси Синицыной и видеть то, чего раньше не замечал. Теперь я мог бы тоже рассказать множество историй о тех моих соседях, которые раньше казались мне вполне обычными людьми.
И стал я вглядываться в строки и слова книжки Ирины Пивоваровой. Вглядывался, вчитывался и понял, что и про волшебное умение писательницы тоже могу кое-что порассказать. Мне стала видна волшебная палочка её искусства.
Какими бы я представлял двух девочек-подружек, если бы не было в книжке рисунков? А вы послушайте их разговор. Одно-два слова, фраза за фразой — и вдруг чудесным образом возникают не только характеры, но и внешность. Торчащие косички или встрёпанная гривка волос, задиристый носик, строптиво сведённые короткие бровки и чистые, широко открытые глаза наивно-искреннего человека. Вот обе Люси, одна из которых учится играть на скрипке, а другая — на пианино, спорят, какой инструмент лучше. Спорят горячо, по-детски и в то же время лукаво:
«— Скрипка маленькая, её на стенку повесить можно. А попробуй пианино на стенку повесь!
— А зато на пианино можно уроки делать.
— А зато на скрипке можно за струны дёргать!
— А зато на пианино можно в дочки-матери играть!
— А зато скрипкой можно размахивать!
— А зато на пианино можно орехи колоть!
— А зато скрипкой можно мух разгонять!..»
Писательница не просто знает и чувствует своих маленьких героинь, а живёт их жизнью. Каждое слово, любой поступок или движение души абсолютно достоверны. Начинаешь думать, что это не выдуманные рассказы и маленькие повести, а подлинная биография самой Ирины Пивоваровой. Автобиографические записки или, точнее, странички дневника десятилетней девочки, вынутые из дальнего, тайного ящика детства.
Сама Пивоварова в рассказе «Секретики» открывает секрет своего творчества. Она творит искусство из всего, что окружает каждого из нас, из самых простых вещей и событий. Можно взять:
«…камень,
осколок тарелки,
бусину,
птичье пёрышко,
шарик (можно стеклянный, можно металлический).
Можно жёлудь или шапочку от жёлудя.
Можно цветок, листик, а можно даже просто траву.
Можно настоящую конфету.
Можно бузину,
сухого жука.
Можно даже ластик, если он красивый.
Да, можно ещё пуговицу, если она блестящая».
Просто, правда? Кажется, что слова в рассказах Ирины Пивоваровой складываются сами собой. На самом деле — это виртуозное писательское мастерство, умноженное на талант и чувство слова, чуткий слух, обострённое зрение художника. Вот только несколько жемчужин, разбросанных по всей книге, встречающихся почти на каждой странице. При этом Ирина Пивоварова не щеголяет своим умением создавать поэтические метафоры. Она смотрит на мир глазами ребёнка:
«…в ярких солнечных лучах плясала пыль… А надо всем этим висело небо… Страшно большое. Огромное».
Так видят только дети.
«Воробьи трещали на ветках»
и почти рядом:
«…орут на деревьях воробьи».
«…макушка у меня стала горячая, как печка»,
а вот почти та же метафора, но на другой лад:
«С моими ушами творилось что-то страшное. От них всей моей голове было горячо…»
«Слёзы падали у меня из глаз и тихо стукались о чёрную крышку парты».
Так и видишь несчастную, плачущую горько, но молча Люську. И так её жалко в этот момент!
А вот та же Люся вылила полфлакона маминых духов на подушку:
«Подушка пахла оглушающе».
И как точно, одним словом, передано прикосновение к фарфоровой игрушечной свинке:
«…поцеловала в холодные цветочки».
Трудно остановиться. Так и хочется выхватывать искрящиеся, будто цветные стёклышки в детских «секретиках», обрывки фраз и созвездия, соцветия слов. Ну, вот напоследок: собака
«так хорошо пахла собакой»!
Ирина Пивоварова писала чудесные стихи. Она настоящий поэт, а поэт очень точен и в прозе. Скуп на слова.
Девочки говорят по телефону. Всего несколько слов, а завязывается интрига маленького эпизода, до предела сжимается пружина действия, напряжённого, почти детективного. Умело, непринуждённо подогревает девочка интерес подружки:
«— Люсь, привет! Ты чего делаешь?
— Привет, Люсь, ничего не делаю. А ты чего?
— Да я тут одну вещь придумала.
— Какую?
— Не скажу, а то разболтаешь.
— Ну скажи, Люсь! Честное слово, не разболтаю!
— Честное-пречестное?
— Честное-пречестное!
— Поклянись.
— Клянусь!
— Ну ладно, завтра скажу.
— А сейчас?
— Сейчас не могу. Родители подслушают.
— А ты шёпотом…»
Так и подмывает перевернуть несколько страниц и узнать, что затеяла маленькая выдумщица. Даже представить трудно, как дождалась утра бедная Люська Косицына.
Жизнь двух девочек наполнена, разнообразна, насыщена событиями. Каждый день приносит горести, радости, удивление, открытия. Весёлые, но иногда очень грустные, ведь бытие десятилетнего человека так же трудно, наполнено раздумьями, потерями, горькой обидой неразделённой любви, как и взрослого.
Вырастет Люся Синицына и наверняка останется интересным, неравнодушным к жизни человеком.
Люська впервые, неожиданно для себя сочинила стихи:
- Какое небо синее,
- И падает снежок,
- Пошли мы с Колей Лыковым
- Сегодня на каток.
- И лёд сверкал под нами,
- Смеялись мы — хи-хи,
- И мы по льду бежали,
- Проворны и легки.
Я читаю эти непритязательные, неумелые строки и представляю себе, как через много лет, может быть, именно эта девочка сочинит такие строки:
- Волшебный город с башнями
- Лиловыми встаёт,
- А в нём живут волшебники
- В плащах и сапогах.
- Тихонько колокольчики
- Звенят на колпаках.
- А в небе сразу светят
- И звёзды, и закат…
Леонид Яхнин
Читать бесплатно другие книги:
