Воскресное утро: Воскресное утро. Решающий выбор Алексеев Михаил

Командиром дивизии назначить полковника Сараева А. А.

Место назначения – г. Минск.

Народный комиссар внутренних дел

генеральный комиссар

государственной безопасности Берия Л. П.

НКВД СССР

Начальнику Главного Управления

конвойных войск НКВД СССР

генерал-лейтенанту Шарапову В. М.

В связи с формированием дивизии НКВД Особого назначения

ПРИКАЗЫВАЮ:

До 22.06.1941 г. передать в состав формируемой мотострелковой дивизии Особого Назначения 23-й мотострелковый полк (г. Белосток).

Место формирования дивизии – г. Минск.

Народный комиссар внутренних дел

генеральный комиссар

государственной безопасности Берия Л. П.

Главное Управление Пограничных войск НКВД СССР

Начальникам УПВ НКВД Мурманского,

Карело-Финского, Ленинградского,

Прибалтийского округов, Белорусской ССР,

Украинской ССР, Молдавской ССР.

Прибыть 17.06.1941 г. на совещание в Штаб Управления Пограничных войск НКВД Белорусской ССР г. Минск. Начало совещания – 16.00.

По договоренности с ВВС КА разрешено воспользоваться самолетами начальников ВВС одноименных округов.

Начальник Главного Управления

Пограничных войск НКВД СССР

генерал-лейтенант Соколов Г. Г.

16 июня 1941 года.

Вязьма-Брянская

День этот после утреннего схода у ДК «Сокол» для начальника штаба Рябцева пролетел незаметно. Техники с аэродрома ушли уже затемно – все старались подготовить как можно больше самолетов к реальной боевой работе, прекрасно понимая, что таких условий у тех, кто будет обслуживать самолеты где-то в Белоруссии, а слух о подготовке полка к боям уже не был ни для кого новостью, просто не будет. Поэтому старались все сделать здесь и с запасом, если это было возможно. Впервые столовая на ужине была заполнена полностью не только курсантами, что было естественно – они были на казарменном положении, но и техниками, которые в обычной жизни на ужин не ходили, съедая его зачастую на завтрак, либо присылая с талонами своих детей. Сейчас же поужинав в 20 часов, они дружно на велосипедах по бетонке покатили на аэродром. Курсанты так же продолжили красить самолеты и копать укрытия на аэродроме. Новоиспеченные командиры эскадрилий и полков вместе с летчиками, отправляемыми на фронт, занимались составлением пар, звеньев и эскадрилий. Там же обсуждали тактику, исходя из своих знаний опыта и учебных наставлений. В этом шумном мероприятии принимали участие и летчики ПВО, и пилоты вертолетов. Зенитчики, выгрузив батарею «Ос», занимались оборудованием позиций для них вокруг аэродрома.

После схода к начальнику штаба с жалобой на десантников и пехотинцев из разведбата пришли начальники техподразделений аэродрома – солдаты стали воровать старый брезент. Рябцев поехал разобраться к командирам десантников и разведчиков и там увидел, что личный состав батальонов переквалифицировался в швеи. Шили все. Благо – каждый военнослужащий по Уставу обязан иметь нитки с иголкой. Шили как раз из краденого брезента. Вот что они шили – Рябцев не понял. Подполковник Жуков извинился за своих подчиненных и показал изделие, над созданием которых трудились два батальона. Это была конструкция с карманами на груди под автоматные магазины, гранаты и прочие предметы, необходимые в бою. Называли десантники это не очень благозвучно, но по способу одевания правильно – лифчики. Как пояснил подполковник Жуков, это неуставное обмундирование завезли офицеры, воевавшие в командировках за границей. Попробовав надеть «лифчик» с набитыми магазинами от АК, Рябцев удостоверился в удобстве этого «женского» элемента одежды для солдата и, махнув рукой, распорядился отдать весь брезент, который был списан, но еще использовался для накрытия фюзеляжей, фонарей и плоскостей самолетов. Через некоторое время военное «ателье» расширилось – глядя на десантников и разведчиков, к пошиву присоединились солдаты мотострелкового полка.

Один раз, уже под вечер, Рябцев пересекся с замполитом. Тот выглядел откровенно загнанным. Рябцев еще подумал, что и он, наверно, так выглядит со стороны. Давно уже им не приходилось работать в авральном режиме. В этом и была прелесть учебно-авиационного Центра ДОСААФ – жизнь здесь текла спокойно и размеренно. Обменялись с Кияном новостями. Первое, что сказал замполит – скуплен весь товар – особенно соль и консервы в поселковых магазинах и военторге. Магазины пусты. Второе – все военнообязанные отметились в сельсовете. И уже сейчас командиры частей разбирают их по подразделениям, согласно ВУСов. Для бывшего Центра, а ныне авиадивизии, остались в основном пенсионеры, женщины и подростки семнадцати лет. Сейчас отдел кадров занимается их распределением по подразделениям. Из «находок» для нынешнего времени обнаружилось наличие двух лейтенантов-подводников, один из которых был специалистом по торпедному оружию, другой обслуживал ядерный реактор подлодки и три девочки-студентки последнего курса Калужского медучилища – специальность «фармакология». Тут же посетовал, что запасы продуктов в столовой не безграничны, а количество стоящих на довольствии увеличивается час от часу. Однако ближе к вечеру раздался звонок из Москвы. Звонил полковник Красавин, как оказалось – уже генерал-майор. Порадовал тем, что есть приказ на формирование дивизий и корпусов, а значит, они все уже с завтрашнего числа автоматически становятся на все виды довольствия РККА и ВВС. Нужно только лишь уточнить штаты частей и подразделений. Этой новостью Рябцев поделился со всеми командирами частей, заодно потребовав у них справки об их численности и штатные расписания. Красавин также попросил вечером выслать в Монино Ан-12 для перевозки представительной делегации из Москвы. Кто к ним прилетит – он не сказал. Но сообщил, что специалисты Московского нефтяного института провели анализы керосина ТС-1, определились с его составом, а производственники заверили, что через неделю смогут выдавать по 500 тонн такого керосина в сутки. Напоследок передал приказ командира корпуса генерал-майора Оганяна о построении в 8 часов всего личного состава на рулежке аэродрома.

17 июня 1941 года.

Аэродром «Двоевка»

Около 8 утра на аэродром приземлились оба «Ана», и попозже ожидались два ПС-84. «22-й» отрулил в другой конец полосы и стал там выгружать передовые подразделения дивизии НКВД, перебрасываемой в Вязьму для организации охраны и обороны режимной территории. Этим бортом прилетели три роты, необходимые для установления надлежащего пропускного режима и порядка, обусловленного прилетом Берии, Жукова и Кагановича. Остальные двигались автотранспортом и должны были появиться после обеда. На «12-м» прилетели вышеперечисленные товарищи, а также Жигарев и КБ Микояна, чуть ли не всем составом. По крайней мере, все основные «головы» КБ МиГ, включая шеф-пилотов, были тут. К ним же «присоседились» конструкторы авиадвигателей Архип Михайлович Люлька и Владимир Климов, оружейник Нудельман. Были среди них и двое малоизвестных в то время человека – Камов Николай Ильич и его заместитель Миль Михаил Леонтьевич, представители странного в то время направления авиации – автожиров. Особняком ото всех держалась группа конструкторов, инженеров и ученых во главе с Александром Львовичем Минцем. Это были лучшие умы своего времени, с помощью которых и потомков И. В. Сталин надеялся догнать и перегнать соперников в радиотех нике.

Вся эта компания была «приглашена» Берией, по распоряжению Сталина, в добровольно-приказном порядке. Им ничего не сказали, но сразу же взяли со всех подписки о неразглашении с расстрельным результатом в случае нарушения и «попросили» прибыть на аэродром «Монино» к 7 утра, потому что к 8 утра им нужно было быть в Вязьме. Когда они все рано утром, чертыхаясь и позевывая, приехали на аэродром, обсуждая, что это за спешка, и не на истребителях ли их повезут в Вязьму – потому что иначе не успеть, вышли на летное поле, рты, так к месту открытые, несколько минут и не закрывались. «Аны» умели впечатлять. На их глазах в «22-й» загрузились почти триста солдат НКВД с амуницией, палатками и прочим армейским скарбом, нужным для развертывания лагеря. Их же самих всех пригласили в самолет поменьше, куда сразу за ними вошли Берия, Каганович, Жуков и Жигарев. Жуков и Каганович, судя по всему, тоже видели эти самолеты впервые, а вот Жигарев, Берия и с ними два незнакомых человека в спецовках оживленно что-то обсуждали, не обращая внимания на самолеты. Когда запустились двигатели, то Климов и Люлька, безотрывно рассматривавшие их при подходе к самолету и отходившие их посмотреть вблизи, слушали их звук, как скрипачи, наклонив голову набок, пытаясь определить, что же это такое и какова их мощность. Красавин, наблюдавший за авиационной делегацией, не стал дожидаться «смерти» предков от любопытства, и когда взлетели, отвел в кабину Микояна, Гуревича, шеф-пилота и Климова с Люлькой.

Вот там они не только услышали цифры характеристик, но увидели поразившую их обилием приборов кабину и слева впереди летящего со скоростью истребителя гиганта «Антея», звук двигателей которого заглушал их собственные. Через 35 минут с момента взлета с полосы аэродрома «Монино» их самолет уже заходил на посадку на аэродром «Двоевка».

На зеленом поле, у края рулежной дорожки, были выстроены все части. Ровными ротными коробками справа налево стояли мотострелки, артиллеристы, зенитчики, десантники и разведчики в полевой форме. Дальше немного разномастно, согласно цвету спецовок, стоял летный и технический состав Центра. Последними стояла курсантская коробка, одетая в парадную форму.

Когда летели в самолете – договорились, что принимать рапорт будет Жуков. Он был в форме, и в целом парады было его дело. Берия же был одет в светлый костюм и такую же шляпу. Поэтому Жуков, в сопровождении Жигарева, Красавина и Оганяна, двинулся по бетонке вдоль строя. Все действо снималось тремя кинокамерами. Навстречу ему, подав команду «Смирно! Равнение направо!», строевым шагом двигался полковник Гольцев. Полковник был настоящий полковник, как отметил Жуков. Высокий, статный, крупный мужчина с зычным командным голосом и хорошей строевой практикой. Жукову он понравился.

«Хороший командир дивизии. Если и такой же будет в бою – нужно генерала присваивать», – подумал генерал армии.

После доклада и приветствия Жуков не поленился обойти строй, здороваясь за руки с командным составом и пытливо рассматривая потомков. Причем каждого командира роты и выше спросил, какое учебное заведение они заканчивали. Отметил также про себя, что почти все – офицеры, в уме он посмаковал это слово – вспомнилась его служба, пусть и не офицером, в Императорской армии – имеют высшее четырехлетнее военное образование, а старшие офицеры, кроме этого, заканчивали академии. Значит, практически все они – отличный кадровый резерв. Немного практики, и можно перемещать на вышестоящие должности. На войне люди растут быстро, если не дураки. Но там дураки сразу видны.

После прохождения строевым перед командованием, где была очень заметна слаженность пехоты, на фоне отсутствия ее как таковой у летчиков и техников, личный состав был распущен и расположился между рулежными дорожками.

Показ техники начался с авиации. Самолеты уже были готовы к полетам и стояли у газоотбойников централизованной заправочной. Первыми взлетели четыре МиГ-15 УТИ, в задних кабинах которых сидели Микоян, Гуревич, летчик-испытатель КБ и генерал-лейтенант Жигарев. Первые два ограничились стандартной «коробочкой» и проходом над аэродромом, а вот два последних, дождавшись посадки первой пары – устроили учебный воздушный бой. Причем динамик радиостанции был вывешен снаружи КП, и когда звуки двигателей его не заглушали, то все слышали перекликающийся восторженный мат генерала и испытателя. Когда и эта пара села, и четверо мокрых от пота, но счастливых человека спустились по лесенкам из кабин «завтрашних» самолетов на бетонку – настало время следующего поколения советской авиации.

На исполнительный выкатывался, покрывая все грохотом турбины, МиГ-23П. Одновременно из леса по знаку Гольцева к группе командования выкатились две зенитных установки – «Оса» и, полязгивая траками, «Шилка».

Все вопросительно обернулись к Гольцеву, тот ответил, что это сделано по просьбе зенитчиков.

В конце полосы грохот турбины достиг состояния разрыва воздуха – МиГ начал стремительный разбег и через секунды, опираясь на голубое пламя форсажа, стремительно и почти вертикально врезался в высокое небо. Летчик, уйдя от аэродрома и набрав высоту и скорость, вернулся и выполнил каскад фигур высшего пилотажа над аэродромом. В это время разговаривать было просто невозможно. Закончив программу, самолет удалился. Вот тут, оглохшей делегации командир зенитно-ракетного полка прокричал, что сейчас самолет будет имитировать атаки на аэродром с разных направлений, скоростей и высот. И указал, что зенитные установки должны будут его обнаружить и имитировать его обстрел, сопровождая оружием.

Самолет появлялся с разных сторон, подкрадывался на малых высотах, но каждый раз стволы «Шилки» и ракетные контейнеры «Осы» уже ждали его, а при пролете самолета над аэродромом «Шилка» крутила башней, изображая стрельбу по нему.

После посадки МиГа в небо поднялись винтокрылые машины. Они смотрелись чудом даже на фоне того, что только что они все увидели. Имитация атаки Ми-24 танков противника из засады произвела очень сильное впечатление. Ну и конечно, способность вертолетов обходиться без взлетно-посадочной полосы впечатлила всех. В кабинах двух Ми-8 в это время замирали от восторга полета будущие «отцы-создатели» великолепных советских вертолетов. Они наяву увидели то, о чем даже не мечтали – воплощение их идей летало, и так летало, что дух захватывало!

После окончания показа возможностей авиационной техники делегация разделилась. КБ Микояна в полном составе двинулось к самолетам, причем облазив МиГ-23, повздыхали, понимая, что такой самолет им не создать, и удовлетворились МиГами попроще. Климов и Нудельман сразу пошли с инженерами Центра в ТЭЧ, где стояли самолеты в полуразобранном состоянии на регламентах. Там они могли посмотреть то, что есть у них внутри. Миль и Камов, оживленно жестикулируя, о чем-то разговаривали с пилотами вертолетов. Минц с товарищами в сопровождении начальников связи частей двинулись знакомиться со средствами связи и радиолокаторами.

С конструкторами на стоянку пошли и четыре прилетевших с Жигаревым летчика. Им предстояло освоить Як-12 и Ан-2.Самолеты на фоне реактивных МиГов их не порадовали, но приказ есть приказ – и они приступили к их изучению. Оганян пообещал один Як-12 Жукову, а один – оставил себе. Ан-2 предполагалось использовать как посыльный самолет.

А все руководство продолжило осмотр оружия и техники. Даже Каганович не поехал на станцию, справедливо заметив, что без его разрешения никто никуда с нее не уедет.

Для показа техники с платформ сняли по одной единице каждой. Только батарея «Ос» уже заступила на боевое дежурство в полном составе.

На краю ВПП, где располагалась запасная грунтовая полоса, грохотали «семьдесят двойка», Т-55 и ПТ-76, стремительно носились БТР и БМД, красиво раскачиваясь, бегали БМП и БРДМ[22], пофыркивая дизелями, крутили башнями «Акация» и «Гвоздика». Выполнение норматива по развертыванию и отражению танковой атаки показал расчет Д-30. В стрельбе из оружия ограничились только стрелковым – не было поблизости нормального полигона.

Вот только после этого уехал на станцию Каганович. Жуков же стал обсуждать варианты применения частей с командирами частей и Оганяном, Берия познакомился с офицерами Особого отдела и в свою очередь представил сотрудников НКВД, закрепляемых за частями в помощь штатным. Их на каждую часть выделили по пять, предполагая в скором времени особый интерес немецкой разведки к оружию и самим потомкам. Кроме того, с Берией прилетели еще десять оперативников, которым предстояло познакомиться и составить справки на каждого гражданского жителя, попавшего сюда из 1979 года.

В этой связи Берия поговорил с замполитом Центра Кияном, по поводу регистрации военнообязанных, и заинтересовался лейтенантами-подводниками. Точнее, об их специальностях и о том, что они служили на атомной ракетной подводной лодке, почуяв, что один из них – это то, что ему нужно для реализации задания Сталина. Поэтому попросил устроить ему встречу с ними.

Каганович, приехав на станцию вместе со специалистами из КБ по проектированию тепловозов, осмотрел тепловозы, пообщался с локомотивными бригадами, дежурными по станции, начальником и замом начальника станции, записал вопросы по снабжению, которые нужно было решить немедленно для обеспечения движения на этой ветке, посовещался с движенцами и путейцами, и в итоге принял решение о возможности движения поездов такого веса со скоростью не более 60 км/ч на плече Москва – Минск. Чтобы поезда гарантированно проходили руководящие подъемы, приказал перебросить из Москвы в депо Вязьма девять мощных грузовых паровозов «ФД». При работе по схеме «двойной тягой» в паре с тепловозом эти локомотивы должны были помочь проходить подъемы, выдерживая скоростной режим. Тепловозным бригадам, в связи с невозможностью их замены, на всем маршруте выделялись в помощь машинисты-инструктора, знающие свои участки.

На вечер было назначено отправление стоявших тут поездов на Минск. Специалисты из КБ ехали в кабинах тепловозов, чтобы снимать характеристики работающих агрегатов.

Жуков и Жигарев улетели каждый на своем «дугласе» перед обедом – у них были назначены совещания в Минске, а Жигареву нужно было еще заскочить в Бобруйск, куда уже перебазировался 161-й ИАП 43-й дивизии. Вечером, на Бобруйский аэродром выходила автомобильная колонна технического обеспечения аэродрома и батарея «Ос» с обзорной РЛС. Перебазирование реактивных МиГов было запланировано на утро 19 июня.

После обеда на аэродром «Двоевка» начали прибывать подразделения дивизии НКВД. Через сутки она должна была взять под охрану и оборону режимный объект. Приблизительно в это же время на станцию Вязьма-Брянская прибыли вагоны с электростанциями, топливом для них и продуктами питания.

«Антей» вечером отвез в Москву Берию и Кагановича с сопровождающими и обратным рейсом привез 150 высококвалифицированных авиатехников, отобранных по приказу Жигарева для Особого корпуса.

17 июня 1941 года.

Аэродром «Бобруйск»

Лейтенант Николай Егоров уже второй год служил в 161-м полку 43-й дивизии, которой командовал герой войны в Испании генерал-майор Захаров, сделавший стремительную карьеру со старшего лейтенанта-летчика до генерал-майора командира истребительной дивизии. Своим командиром гордилась вся дивизия. Однако год назад слава их командира не помогла их дивизии, когда в округ начала поступать новая техника. Объяснили им просто – их дивизия крайней в ВВС получила последнюю, 30-ю модель И-16. Две 20-мм пушки ШВАК были, конечно, серьезным аргументом, и двигатель этой модели в два раза был мощнее, нежели в первых сериях, однако же все уже понимали, что звездный час этого истребителя уже позади.

Служба шла по распорядку до вчерашнего дня, когда во второй половине последовал приказ о передислокации всей дивизии, за исключением их полка, на аэродромы Минска. И если всем полкам приказ был сменить аэродром до 20 июня, то их полк перелетал в Бобруйск в пожарном порядке. Самолеты перелетели, а БАО должен был прибыть только ночью.

Аэродром летчикам понравился – длинная асфальтовая полоса, бетонные рулежки и стоянки, четыре больших ангара – что особенно понравилось технарям. И все это находилось на окраине города. Штаб расположился в большом каменном здании. С аэродрома убрали сидевшие до этого здесь бомбардировщики 13-й авиадивизии. По прилету командир полка рассредоточил самолеты по стоянкам, как это было предписано в последних приказах. Масксети должен был привезти БАО. Однако после обеда на аэродром неожиданно приземлился «дуглас» Начальника Штаба ВВС генерал-лейтенанта Жигарева, который, осмотрев аэродром, тут же приказал убрать их самолеты на грунт, объяснив, что на бетонных стоянках будут стоять самолеты другого полка, который должен прилететь утром 19 июня.

Командир полка, выслушав приказ, коротко и сухо ответил «Есть!», но рядовые летчики зароптали, и в воздухе повис незаданный вопрос «А чем тот полк лучше их полка?», на что Жигарев неожиданно улыбнулся и ответил: «Сами увидите». Командиру добавил, что ночью прибудет наземное обеспечение второго полка, а утром батальон НКВД для охраны аэродрома. И его «дуглас» помчался в Минск.

Личный состав полка и БАО с ночлегом еще не определились, и Егоров заночевал под крылом своего истребителя на зимнем реглане, предусмотрительно взятым им с собой. Проснулся он от рева двигателей, криков людей и мечущегося света фар и прожекторов – почти одновременно прибыли две автоколонны обоих полков. И если набор наземной техники обеспечения ему был знаком и малоинтересен, то автотехника второго полка его озадачила. Он не знал ни одного автомобиля. Особенно впечатлили большие топливозаправщики и один огромный грузовик с кунгом, который оказался радиолокационной станцией, о которых ходили слухи, но их мало кто видел. То, что это РЛС, он понял потому, что машина, встав на свое место и запитавшись от прицепного генератора, развернула антенну, тут же принявшуюся равномерно вращаться. Представители их родного БАО сначала заспорили по расположению спецтехники, однако приехавшие с новичками командиры в форме НКВД тут же дали понять, кто тут главный. Главными были новички. Поэтому сначала расставлялась их техника, а их родное БАО вынуждено было занимать то, что осталось. «И тут они нас объехали», – с неудовольствием подумал Егоров. Еще он заметил большие шестиколесные машины с непонятными контейнерами и антеннами сверху, которые, разъехавшись, образовали квадрат, внутри которого находился аэродром. Они заняли позиции, и над ними закрутились небольшие странные антенны. От них связисты потянули провода к большой РЛС. Все это было удивительно и интересно, но поразили Егорова красноармейцы – как и положено в пилотках, но с голубыми и черными погонами, мелькавшие среди техников, водителей и других специалистов БАО. Егоров сначала опешил, но потом немного успокоился, увидев, что командиры в форме НКВД никак не реагируют на эту странность, и решил посмотреть, что будет дальше. И дождался – утром все – и летчики, и командиры, и все из БАО дали подписки о неразглашении государственной тайны сотрудникам НКВД. Летчикам жестко было рекомендовано – живыми в плен не попадать. Вот тут Егоров действительно задумался – что же это за полк такой будет их соседом?

17 июня 1941 года, 16.00.

Минск. Штаб ЗОВО

– Здравствуйте, товарищи! Садитесь. Времени у нас, как вы поймете далее – в обрез, поэтому начнем без прелюдий, – с этих слов начал совещание генерал армии Жуков.

На совещании присутствовали командующий войсками ЗОВО генерал армии Павлов, командующие 4-й армией генерал-майор Коробков, 3-й армией генерал-лейтенант Кузнецов, 10-й армией генерал-майор Голубев, 13-й армией генерал-лейтенант Филатов, комендант крепости Брест и командиры укрепрайонов старой и новой границ.

– Согласно Приказу НКО, я в данный момент не являюсь начальником Генерального Штаба. По причине того, что нами получена достоверная информация о нападении Германии на СССР утром 22 июня. Поэтому я сдал пост начальника Генерального Штаба маршалу Шапошникову и назначен командующим Западным фронтом с сегодняшнего дня. Однако все это известно только нескольким людям в Москве и теперь вам. Больше никому об этом знать не нужно. Все мои приказы будут подписываться генералом армии Павловым до 22 июня, и внешне у нас ничего измениться не должно. Во фронте генерал Павлов назначается моим заместителем. Круг его обязанностей мы определим позже. Сейчас главное – вот вам схемы направлений ударов противника, их группировки и рубежи по дням их операции по окружению войск нашего округа, – и передал генералам стопку схем.

– Даю вам тридцать минут на ознакомление со схемами. Посмотрите свои варианты действий и подготовьте карты местности от Бреста до Минска.

Все это говорилось им в мертвой тишине. Шуршала только бумага, передаваемая из рук в руки. Эмоции стали пробиваться только тогда, когда командиры всмотрелись в схемы и оценили свое положение.

– Теперь берите карты, простые карандаши и блокноты. Вы уже поняли, имеющимися силами нам немцев не сдержать. По сему наши задачи:

1. Отступая, сбивать темп немецкого наступления.

2. Выбивать у них танки.

3. Не дать себя окружить.

Время работает на нас. Сейчас я перечислю вам рубежи, на каждом из которых нужно держаться как минимум один световой день и, последовательно отходя ночью, занимать следующий. Итак… – И Жуков начал перечислять названия населенных пунктов, уже ставших рубежами обороны. – …Самая сложная задача – у 3-й армии – Гот будет бить в стык нашего и Северо-западного фронта, стремясь выйти на оперативный простор и атаковать Минск с севера, оставляя УРы старой границы западнее. Поэтому резервы держите на правом фланге.

Наша задача – отступить в порядке до УРов старой границы и не дать немцам себя окружить. С рубежа – Вильнюс – Щучин – Слоним – Ивацевичи – Лунинец – нам серьезно начнет помогать наша авиация. До этого рубежа она будет биться за господство в воздухе и ей будет не до нас. В тактическом плане – вот рекомендации, составленные в Генеральном Штабе по тактике немцев и меры по противодействию.

Жуков раздал рекомендации.

– Исходя из всего вышесказанного, приказываю, письменно приказ будет составлен сегодня же:

1. Командующим армиями распределить дивизии по направлениям и рубежам, указанным мной. Узлы обороны строить из сочетания пехоты, артиллерии, танков и зенитного прикрытия.

2. Всем командирам мехкорпусов распределить технику по рубежам по принципу – чем меньше моторесурс и ценность единицы – тем ближе от места дислокации она должна занять рубеж. Новые танки и танки с большим моторесурсом держать для проведения контрударов.

4. Корпусные полки и полки РГК отвести на рубеж старой границы и получить у командиров УРов позиции для обороны.

5. Противотанковые бригады использовать только как минимум совместно с пехотными подразделениями, а лучше иметь и танковые подразделения для организации контратак.

6. Склады боеприпасов, питания, вещевые, ГСМ выбрать до 22-го и раздать по частям. При невозможности забрать их воинскими частями – вывозить все без остатка на указанные рубежи с выставлением охраны.

7. Выдавать все необходимое со складов по заявкам Пограничным войскам и войскам НКВД.

8. УРам на госгранице – задача продержаться световой день 22 июня. Там, где позиции УРа граничат с опорными пунктами и заставами погранвойск, использовать их личный состав для защиты долговременных огневых точек. Такой же приказ получили и пограничники.

9. Всем минировать мосты и взрывать их при отходе или угрозе их захвата. Вообще активно минировать пути отхода.

10. Коменданту Брестской крепости – у вас останется только личный состав гарнизонов укреплений. Требовать от вас больше того, что вам предстоит пережить, я не могу. Поэтому уже сегодня начинайте готовиться к обороне и копайте в укреплениях колодцы, чтобы иметь шанс на спасение хотя бы части личного состава.

Для вас сообщаю – пограничные заставы после начала войны отойдут в лесные массивы и перейдут к тактике диверсионно-разведывательных групп. О вас им известно. Они будут вам оказывать помощь при выходе из окружения.

11. 17-й и 20-й мехкорпуса – вывести в район УРов старой границы.

12. Командующему 13-й армией генерал-лейтенанту Филатову – соединения передать во фронтовой резерв и вместе со штабом убыть в Московский военный округ для формирования новой армии.

И последнее для всех:

На нашем фронте будет действовать диверсионный полк «Бранденбург-800». Точнее, они уже здесь. Все владеют русским языком, многие являются выходцами из России или СССР, одеты в советскую форму и вооружены советским оружием.

Задача: проведение диверсий, нарушение управления войсками, убийство командиров, захват и удержание до подхода немецких войск ключевых объектов. Госбезопасность и НКВД об этом знают, но и вам нужно принять все возможные меры по противодействию и охране, обороне важных объектов. Учтите – мосты они взрывать и бомбить не будут – они им самим нужны.

Брестская крепость – вас это касается в первую очередь! Установите скрытые посты и огневые точки у мостов – переходов границы, на станции Брест там, где останавливаются поезда из Германии.

– Вопросы есть?

– Разрешите обратиться, товарищ генерал армии? Командир Мозырьского УРа полковник Сваткин. Если нам все известно – почему не ударить первыми?

– Во-первых, по политическим причинам – мы не можем быть агрессорами, во-вторых, наличных сил на удар хватит, а вот на удержание – нет. Поэтому будем обороняться и уничтожать противника. Если вопросов больше нет… До свидания, товарищи командиры!

17 июня 1941 года, 16.00.

Минск. Штаб ВВС ЗОВО

На совещании присутствовали начальники Штабов ВВС Одесского, Киевского, Западного, Прибалтийского, Ленинградского военных округов, начальники ВВС Северного, Балтийского и Черноморского флотов – приглашенные Жигаревым через наркома Флота Кузнецова, командующий АДД генерал-майор Голованов.

– Здравствуйте, товарищи! У вас наверняка ко мне есть масса вопросов в свете последних приказов, и я на них отвечу, но сначала информация для всех – вот вам каждому схемы ударов вермахта и люфтваффе 22 июня. Сведения получены нашей разведкой…

– Посмотрели? Теперь понятно, почему полки, расположенные у границы, переведены глубже на территорию округов? Надеюсь, это был один вопрос.

Второй вопрос вытекает из ответа на первый – почему Штаб ВВС приказал убрать из округов значительную часть новой техники, зная о начале войны, так?

– Так точно!

– Генерал-майор Копец!

– Я!

– Из вашего округа в тыл выведено 362 самолета. Из них 278 МиГ-3 и 20 Як-1, 56 бомбардировщиков Пе-2 и 8 штурмовиков Ил-2. Так?

– Так точно!

– Немалая сила! А теперь ответьте, сколько из всего количества МиГ-3 в 342 самолета освоено летчиками в 9-й САД?

– 64 летчика освоили.

– Совершенно верно! Я опущу, что они освоили этот самолет на уровне возможности полетов в отличную погоду. Ладно хоть так! Так вот 64 МиГ-3 и оставили в этой дивизии, а 278 – на которых просто некому летать, перегнали в тыл. Мы их освоим, но чуть позже.

Из Киевского округа выведено 155 МиГ-3, 59 Пе-2 и 80 Як-2. Вот хотя бы на примере этих двух округов посчитайте, сколько самолетов у нас уцелеет и которые в скором времени нам понадобятся. Целая армия!

По приказу должны были вывести из боевых частей самолеты, вооруженные пулеметами винтовочного калибра, но не успеваем это сделать. Сейчас всем необходимо в кратчайшие сроки привести в состояние бое готовности самолеты, на замену которых прибывала новая техника. Врага вам придется встречать именно на ней.

Теперь об армии. Процесс сведения ВВС в воздушные армии идет. Объясняю тем, кто не понял смысл этой реорганизации – вы, надеюсь, что вы все, станете командующими воздушными армиями, будете в оперативном подчинении только одного органа – Штаба фронта. Все самолеты, все полки будут у вас в кулаке. Пойдет наша пехота и танкисты в наступление, и вы по приказу комфронта ударите кулаком бомбардировщиков и штурмовиков, прокладывая и расчищая пехоте путь. А истребители прикроют и вас и ту же пехоту от вражеских бомбардировщиков. И везде вы будете бить кулаком, а не растопыренными пальцами армейской авиации. Но для усиления удара нужно кроме концентрации еще несколько вещей:

1. Вы со своим штабом должны быть рядом с комфронта и его штабом, чтобы запрос на помощь или целеуказание не бродили где-то там по оборванным проводам, а напрямую.

2. Вам следует иметь устойчивую связь со своими дивизиями, а им с полками, чтобы выполнить приказ.

3. Хотелось бы управлять нашими эскадрильями и полками в воздухе, но маловато пока радиостанций на самолетах, хотя стремиться к этому нужно.

4. Нужна ежедневная воздушная разведка и быстрейшая обработка разведданных.

5. Нужны авианаводчики. Желательно бывшие летчики, которые понимают механику организации воздушного боя. Они нужны для повышения эффективности действий авиации в интересах сухопутных войск. Но тут снова все пока упирается в радио. Будем этим заниматься, а вы подбирайте людей.

5. Недавно слышал поговорку «Лучшая ПВО – это наши танки на их аэродромах». Мы не танкисты, но можем сделать многое из того, что могут они. Нужно знать аэродромы врага, их ПВО, и стараться уничтожать их на земле. И даже не столько их – самолет сделают, допустим, за неделю, а вот нового летчика нужно растить двадцать и готовить пару лет. А достать их мы можем тоже на земле.

6. Нужно самим принять все меры, чтобы с нами не сделали то, что я перечислил в предыдущем пункте. Маскировка, дежурные звенья, ПВО аэродромов, укрытия для личного состава – вот минимальный перечень необходимых мероприятий.

7. Тактика воздушного боя. Просто перечислю моменты, важные в этой части:

– пара – основная тактическая единица истребителей. Обратить внимание на их слетанность;

– эшелонирование боя по высотам;

– разделение на группы: ударная, группа поддержки, группа связывания противника боем, резервная. Вот у меня методичка одного знаменитого летчика… ну вы его не знаете… Изучить и применять! Хотя сразу скажу – без радиосвязи выполнить это будет сложно, но и воевать по-старому уже нельзя;

– знание преимущества своих и вражеских машин. Не надо пытаться побороть «мессер» на вертикали – не получится;

– бомбардировщикам – затесать кол каждому на голове – отход от объекта атаки только в строю. Поодиночке у них нет шансов против их истребителей. И не «убегут» они – все равно догонят.

– Теперь тем, кто взаимодействует с флотской авиацией – их задача основная – прикрытие кораблей, а ваша в том числе и их баз. Если корабли будут на базе – моряки вам помогут, но это будет помощь, а не обязанность. Не отрывайте их от основной задачи. И все, что здесь говорилось – относится к вам так же – летаем на однотипных самолетах.

Касается всех – полки, потерявшие до двух третей техники – передают оставшуюся соседям и должны убыть в тыл на получение новой и переформирование. Летчиков беречь!

Теперь главное! Первые дни немцы приложат все силы для завоевания воздуха. Поэтому наша главная задача – устоять. А там дальше – будем воевать, посмотрим.

Если вопросов нет – по местам. Продолжать заниматься подготовкой круглосуточно! Но 21-го – всем отдохнуть и к рассвету 22 июня быть готовыми!

Всем до свидания! Генерал-майор Копец! Ваши командиры дивизий собраны? Я сейчас переговорю с Головановым и подойду.

Все вышли, остались Жигарев и Голованов.

– Твоя задача – работа ночью по стратегическим объектам в тылу у немцев. Днем постараемся не привлекать. Но ночь – твоя. Пока будешь работать из-под Минска по Польше и Пруссии. Но будь готов и по Прибалтике. Сейчас времени в обрез – думаю, еще поговорим. Вопросы по армии есть?

– Пока еще не собрал армию.

– Поторапливай их. И натаскай штурманов на ночные полеты – чуть тут все устроится – будем летать далеко. И вот еще что – все полеты через Белоруссию. Предварительно обязательно оповестить штаб ПВО Минска – курс, высота, количество. И туда и обратно. Не хотелось бы терять летчиков от своей ПВО.

Они пожали руки и расстались. Жигарев зашел в соседний кабинет, где его ждали командиры дивизий Белорусского округа.

Жигарев поздоровался с ними, посмотрел на хмурые лица, особенно у генерал-майора Черных – командира 9-й САД, у которой отобрали почти 300 МиГов.

– Мне некогда вас всех успокаивать. Я просто сейчас оглашу правила для летчиков ваших дивизий, в связи с тем что у них будет особое положение.

1. Запрещаются полеты летчиков ваших дивизий над Минском, кроме четырех полков 43-й дивизии Захарова, которые переброшены сюда и которые должны прикрыть Минск. Точно такое же правило относится и к Бобруйску. Я не пугаю, но скорей всего, тот, кто это правило нарушит – погибнет. 43-я дивизия летает и тут над Минском, и над Бобруйском только – я подчеркиваю – только с разрешения штаба ПВО в Минске или Бобруйске. И лететь они могут только туда, куда их отправят из этого штаба.

2. Далее, заход на посадку в Бобруйске только по определенной схеме – попытка сесть с прямой или как-то по-другому будет воспринята ПВО аэродрома как атака на него, и самолет будет сбит. К сожалению, раций, чтобы установить, кто летит, у нас нет. А допустить на дистанцию визуального определения – значит, дать возможность атаковать аэродром. Полк в Бобруйске полностью переходит в подчинение командира соединения, которое там будет базироваться. Задача его – защита этого аэродрома.

3. 22 июня к вечеру бомбардировщики должны быть готовы к нанесению бомбоштурмовых ударов по аэродромам люфтваффе, а истребители быть в готовности их сопроводить и защитить, а также блокировать аэродромы.

4. С рубежа Вильнюс – Щучин – Слоним – Ивацевичи – Лунинец – нам будет помогать РЛС Минской ПВО, а чуть позже и Бобруйская РЛС. Наведение на группы самолетов будут поступать в ваши дивизии напрямую. Будет указываться скорость, высота и примерная численность.

Ваша задача – воспользоваться этой информацией как можно более полно.

Помните! Самое трудное будет выдержать первые дни. Выдержим – быстрее победим. Остальное вам доложит ваш командир.

– Пожалуйста, Иван Иванович, как закончите, зайдите ко мне, – и Жигарев, передав слово Копцу, вышел.

– Иван Иванович, тебе в помощь передается Особый корпус ВВС РГК, частично состоящий из твоих же частей, как ты знаешь из приказа. Кроме твоей 43-й АИД в него войдут части с аэродрома «Двоевка», – продолжил разговор Жигарев, когда через десять минут Копец вернулся в кабинет с инструктажа. – Они закончат сосредоточение на аэродроме Бобруйск 19 июня. Командир корпуса – генерал-майор Красавин. 20 июня он представится тебе. Слетаешь с ним в Бобруйск, посмотришь. Там от них будет один полк и отдельные эскадрильи, еще половина дивизии пока остается в Вязьме.

Жигарев усмехнулся, представив, что Копцу придется прочувствовать все то же, что уже происходило с ним.

– У тебя будет интересный день – 20 июня. И не забудь, им нужны летчики-наблюдатели для разведчиков.

17 июня 1941 года, 16.00.

Минск. Штаб УПВ НКВД СССР

На совещании присутствовали начальники УПВ НКВД Мурманского, Карело-Финского, Ленинградского, Прибалтийского округов, Белорусской ССР, Украинской ССР, Молдавской ССР, начальники УНКГБ и НКВД по Белорусской ССР, старший майор Судоплатов.

– Здравствуйте, товарищи! На сегодняшнем совещании я буду говорить не только от себя лично, но и от имени товарища Берии, который инструктировал меня перед вылетом в Минск. Обстановка такая – по достоверным сведениям, 22 июня начнется война с фашистской Германией. Начнется она с удара люфтваффе по нашим аэродромам, городам и воинским частям. После удара авиацией последует вторжение вермахта на всем протяжении советско-германской границы. По этим же сведениям к войне против СССР чуть позднее присоединятся и фашистская Финляндия, Румыния, Венгрия. Все это вы знаете или догадываетесь, исходя из обстановки на границе. Но незримая война уже началась. На территории Белоруссии действуют разведывательно-диверсионные группы полка «Бранденбург-800». Они уже тут и уже начали свою деятельность. Сложность их разоблачения состоит в высоком уровне подготовки их личного состава, в отличном знании ими русского языка – большинство из них являются русскими по происхождению, либо жившими длительное время в России, они одеты и вооружены, как командиры и красноармейцы РККА и войск НКВД. Именно поэтому на совещании присутствуют начальники УНКГБ и НКВД, именно поэтому со мной прилетел товарищ Судоплатов. Они уже получили рекомендации по организации противодействия и разоблачения групп диверсантов, и после совещания тут нужно остаться начальнику УПВ по Белоруссии для согласования совместных действий. Я же заострю внимание на подготовке войск к началу войны. То небольшое время до начала войны мы должны использовать с максимальной эффективностью. Ввиду этого буду краток:

1. Довести до сведения начальников застав приказ самостоятельно определять время обороны опорных пунктов и оборонительных сооружений застав. Приказ на отход может и не дойти. Главное – сохранить личный состав.

2. Всем заставам, имеющим опорные пункты рядом с УРами, по согласованию с руководством НКО, рекомендуется занимать укрепления и позиции УРов и организовывать бой совместно с гарнизонами УР.

3. Всем заставам в оставшееся время подготовить в лесных массивах скрытые склады боепитания, продуктов, снаряжения. Для этого использовать весь запас, имеющийся на заставах, за исключением одного боекомплекта, необходимого для отражения первого натиска врага. Запасы делать примерно на месяц активных действий заставы в тылу врага. Начальникам отрядов получить все требуемое имущество, продукты, боеприпасы со складов НКО. Вопрос о выдаче согласован с НКО.

4. После отхода в намеченные скрытые районы заставы переходят к тактике действий разведывательно-диверсионных групп в своем районе.

Цели: штабы, узлы связи, неохраняемые колонны снабжения, тыловые учреждения и подразделения врага, аэродромы, мосты, станции, лагеря военнопленных.

5. Заставам, укомплектованным радиостанциями, – вести разведывательную работу. Порядок организации связи, позывные и частоты получить в УНКГБ.

6. При проведении диверсионной деятельности необходимо взаимодействовать с агентурной сетью органов, оставляемой на оккупированной территории. Все необходимые сведения начальникам отрядов будут переданы завтра.

7. Собирать оружие и боеприпасы на местах боев и складировать их. При возможности освобождения советских военнопленных использовать это оружие для их вооружения.

8. Срок операции в тылу – один месяц. По истечении этого срока, если не будет отмены или изменения приказа – заставам и отрядам самостоятельно выходить в расположение наших войск.

На этом инструктивная часть мной закончена, и я передаю слово старшему майору госбезопасности Судоплатову.

18 июня 1941 года.

Аэродром «Бобруйск»

Утром 18 июня до Егорова и всех, кто расписался о неразглашении, стало доходить понимание, за что они расписывались. На аэродроме царила обычная суета, обусловленная неустроенностью личного состава двух частей в одном месте. Народ как бы знакомился и притирался друг к другу, понимая, что служить придется рядом.

И как-то совершенно незаметно шум аэродрома стал заглушаться гулом мощных моторов, накатывающемся откуда-то из-за ближайшего леса. Причем гул был необычный. Многие останавливались и, задрав головы, пытались увидеть то, что его издавало. Тут только Егоров обратил внимание, что новички не просто суетятся, обустраиваясь на новом месте, – они явно готовятся к прибытию самолетов. На передвижном КП стоят люди, многие смотрят в бинокли на восток. Заняли свои места экипажи пожарной машины и санитарки. Через минуту-две он услышал удивленные восклицания тех, кто стоял удачнее, чем он, и видел что-то приближающееся к аэродрому с востока. Он никак не мог рассмотреть, что это такое – мешало утреннее солнце, и он сам находился на восточной окраине аэродрома неподалеку от леса. Гул усиливался, переходя в рев мощнейших двигателей. И неожиданно для Егорова из-за леса на высоте, которую он не смог определить из-за размеров КОРАБЛЯ, а это по-другому назвать было нельзя, вывалилось нечто огромных размеров, двухкилевое, четырехмоторное, давящее ревом своих моторов так, что хотелось пригнуться. Лейтенант беспомощно оглянулся на свой «ишачок», стоявший неподалеку в тени деревьев, как бы сравнивая их в размерах. Гигант прошел над полосой, осматривая ее, и с разворотом ушел на «коробочку». Минуты через три точно так же над аэродромом прошелся второй четырехмоторник, размером поменьше первого.

На аэродроме царило столпотворение! Весь личный состав 161-го полка, включая штаб и их БАО, примчались на стоянку в ожидании посадки гигантов. То, что они сядут у них на аэродроме – никто не сомневался. Слышались вопросы и споры на тему – выдержит ли их асфальт полосы, но когда первый из них появился в пределах видимости, и стало возможным рассмотреть подробности – сомнения отпали – такое шасси, по-видимому, позволяло садиться ему и на грунтовые аэродромы. Самолет величественно приземлился, прокатился до края полосы, и вновь взревели, поднимая пыль, его двигатели. Освобождая полосу для второго – гигант разворачивался на рулежную дорожку.

Николай стал с интересом ждать посадки второго корабля, но его отвлекли удивленные возгласы тех, кто продолжал наблюдать за первым. Он повернулся и увидел, что в хвостовой части самолета открылась рампа, через которую наверняка свободно проехал бы грузовик, и оттуда почти строем выгружаются красноармейцы НКВД, неся с собой оружие, амуницию, какие-то тюки, которые тут же строились рядом с самолетом. И всех поразило количество выгружающихся. Они практически не уступали в численности двух батальонов обеспечения, вместе взятых. Немного погодя рядом стал разгружаться второй самолет – он привез красноармейцев примерно треть от числа первого.

Все устремились к самолетам, желая вблизи посмотреть эти машины. Им в этом никто не препятствовал, только технический состав, начавший заниматься обслуживанием транспортников, просил никуда не лазить и ничего не трогать. Егоров подивился диаметру почему-то спаренных винтов на большем транспортнике, посмотрел его грузовую кабину, из которой продолжали вынимать палатки и другое имущество батальон НКВД, оценил он и пушки хвостовой установки второго самолета, прикинув, что с хвоста к нему будет очень трудно подобраться. Но убил его ответ на один вопрос, который он успел задать одному из летчиков с этих гигантов, спросив, какова их скорость. Ответ был: «650 км/ч – максимальная и 570 – крейсерская». Он понял, что его «ишачок» их просто не догонит.

Летчики транспортников пошли на завтрак в столовую и с ними отправился 161-й полк полным составом. И тут же побежал снова на аэродром. Потому что, судя по звуку – снова кто-то заходил к ним на посадку. Дальше все происходило, как во второй серии фантастической пьесы. Из-за леса на бреющем выскочила четверка строем «пеленг» непонятных летательных аппаратов со сверкающими дисками над ними и сзади. Пятнистые, странной формы, с торчащими впереди снизу многоствольными пушками или пулеметами, с подвешенными на коротких крыльях какими-то круглыми блоками, с отверстиями по всему диаметру носовой части, наклоненные вперед – вниз, так что казалось, они как бы падают, но в то же время стремительно летевшими вперед, они с ревом пронеслись над толпой встречавших, посбивав потоками воздуха пилотки и фуражки. Огромные винты рвали воздух, заставляя вжимать головы в плечи. Егоров явственно видел улыбающееся лицо пилота в первой кабине.

– Крокодилы прилетели! – прокричал солдат с голубыми погонами, стоявший у топливозаправщика новичков. «И правда – крокодилы!» – мелькнула мысль у Егорова. А «крокодилы», пройдя над аэродромом, сделали горку и… внезапно остановились в воздухе. Потом повернулись вокруг своей оси на 180 градусов, повисели и каждый, снижаясь, полетел к своему месту стоянки, где флажками махали техники. Сели они точно так же – как не должно было быть – зависли над указанным местом, поднимая пыль, и мягко опустились. Занавес!!! Лейтенант Егоров понял, что он ничего не понимает в аэродинамике. Прилет остальных – как он понял транспортно-боевых машин, привезших так же изрядное количество НКВДшников, он воспринимал спокойно, в некоей отрешенно-апатичной прострации. Правда, сходил посмотреть оружие «крокодилов». Специально для них летчик-оператор, как он назвался, из первой кабины покрутил четырехствольной пулеметной установкой калибра 12,7 слева направо на 180 градусов. В общем, от этого «крокодила» было не спрятаться, не скрыться. Узнал, что под короткими крыльями можно подвесить много чего, но сейчас висят блоки 80-мм НУРСов по 20 штук в каждом, итого 80 на одном вертолете, что они бронированы, и не везде их броню возьмет 20-мм пушка. Идя к своему «ишачку», он страшно завидовал этим новичкам и с тоской подумал, на каком раритете приходится летать ему. И еще думал, что, наверно, более удивительных дней в его жизни больше не будет. Однако ему еще было чему удивиться. И это он понял утром 19 июня.

19 июня 1941 года.

Минск

Утром 19 июня на восточной окраине Минска продолжали обустраиваться части Особого корпуса, прибывшие вечером 18 июня. Разгрузка техники шла всю ночь, и вот сейчас личный состав частей, организовав службу на обзорной РЛС, одной батарее «Ос» и поспав прямо в боевых машинах и около них четыре часа, принялся обустраиваться на новом месте. РЛС, две батареи «Ос» и штаб зенитно-ракетного полка взял под охрану батальон НКВД. Расположение мотострелкового и артиллерийского полков, отдельных батальонов и штаб Особого корпуса, кроме их собственных караулов, охранял еще один батальон НКВД. К вечеру 19 июня начал прибывать из Белостока 23-й МСП НКВД.

Тепловозы, загрузив в девять эшелонов, содержимое 45 поездов того времени, утром ушли на Москву. Через сутки они должны были доставить сюда 1-ю Московскую Пролетарскую мотострелковую дивизию полковника Крейзера. Еще через сутки – 108-ю стрелковую дивизию генерал-майора Мавричева. Еще через сутки – прибывала стрелковая дивизия резерва Пограничных войск НКВД полковника Сараева. Батальон капитана Старчака формировался на месте из военнослужащих войск НКВД им самим и Особым отделом. Корпус сосредотачивался. Было принято решение расположить все соединения компактно, хотя это и противоречило концепции противодействия вражеской авиации – Оганян принял во внимание мощь ПВО соединения – две батареи «Ос», две батареи «Шилок», четыре полка 43-й авиадивизии, собственно ПВО города Минск и наличие в 140 километрах полка реактивных истребителей – было не под силу пробить никому.

Тут же, неподалеку от штаба, стоял Як-12 командира корпуса. Второй Як-12 генерала армии Жукова беспрестанно мотался по всей территории Белоруссии. Но сегодня он прибыл в штаб Особого корпуса. Поздоровавшись, поблагодарил за самолет – при всех положительных качествах По-2 – Як-12 имел еще и удобную закрытую кабину на трех человек.

– Давайте, пока есть время – поработаем с вашим планом, – предложил Жуков Оганяну. Тот вызвал начальника штаба Корпуса – бывшего начальника оперативного отделения штаба 45-й дивизии майора Тимохина и, распорядившись дежурному по штабу, чтобы их не беспокоили по бытовым и хозяйственным вопросам, втроем, обложившись картами, закрылись в кабинете.

– Я обдумал ваше предложение нанести поражение 2-й танковой группе Гудериана с обоснованием предупредить удар во фланг Юго-западному фронту. Логика есть в этом. Но думаю, начинать нужно с другого фланга. Начинать нужно с Гота.

– Итак! В вашей истории Гот вышел к Минску на шестой день войны. Думаю, все же меры, принятые нами, должны сказаться на темпах его наступления. Кузнецов на своем левом фланге и по центру должен его придержать, а вот на правом фланге – на стыке с Северо-западным фронтом – он все равно пройдет. Вопрос лишь в том, сколько ему времени понадобится на то, чтобы пробить оборону 3-й армии и сбить с рубежей части соседей справа. По километражу и рубежам обороны, указанным 3-й армии – ей нужно отступать до Минска – примерно три недели. Да и соседи мосты Готу не должны «отдать». Но думаю, Кузнецову не удастся удержать Гота, даже контратакуя его во фланг, когда он вырвется на оперативный простор. Дней десять-четырнадцать максимум – он сможет продержаться. А вот Гудериан в вашей истории не имел возможности для такого маневра – своим правым флангом он шел по краю Припятского болотного массива. Так и сейчас – будет вынужден последовательно брать рубеж за рубежом. И дорог там негусто. Если Коробков правильно упрется – идти Гудериану до Минска две-три недели, не меньше. И вот тут у нас возникает одна неделя на попытку разбить их поодиночке. Поэтому считаю нужным нанести первый удар вашим корпусом по Готу. – Жуков склонился над картой и начал карандашом указывать, населенные пункты, районы, рубежи и направления.

– Но нам нужно, чтобы он пришел сюда. Но желательно максимально ослабленный. Следовательно, где-то в начале июля Готпоявится передовыми подразделениями в районе Молодечно.

Все трое впились глазами в район на карте.

– Из того, что у него есть – впереди должен быть 39-й моторизованный корпус, 57-й – как немного более слабый, будет использован либо для наращивания усилий, либо как вариант продолжения наступления со сменой направления. Два армейских корпуса – 6-й и 5-й, неважно в какой последовательности, но будут использованы для прикрытия флангов. Причем, я думаю, основные усилия в этом немцы приложат на правом фланге группы, замыкающем внутреннее кольцо окружения. Дальше он доходит до нашей оборонительной линии Воложин – Родошковичи – Логойск. На этой линии у нас будет развернута либо ваша дивизия НКВД с полками артиллерии РГК и вашим артполком. Кстати, дивизион 122-мм оставите полку или с собой в рейд возьмете? – обратился он к Оганяну.

– «Гвоздики» с танками пойдут, а вот Д-30 оставим. Они не защищены броней, – ответил тот.

– Хорошо. Продолжим. Либо, если успеют прибыть соединения 16-й или 19-й армий – поставим их. На нашем левом фланге будет наш УР. Мы его подготовим к круговой обороне, и немцы должны выставить против него заслон – сейчас атаковать не будут – их задача взять Минск, точнее окружить его, обойдя восточнее. На правом фланге поставим дивизию из фронтового резерва фронтом на северо-запад. Заранее, чтобы успели окопаться и приготовиться. Передовыми отрядами ему пробиться не удастся – и он начнет разворачивать 39-й корпус, подтягивая одновременно поближе к нему 57-й. Первый день уйдет на поиски слабых мест. Тут главное – показать ему слабину северо-восточнее участка Родошковичи – Логойск. На участке Родошковичи – Логойск нам их не обмануть, Гот не полезет на высоты – будет обходить, как и в вашей реальности. Можно даже дать возможность их разведке пройти восточнее, порезвиться, пробиться до шоссе Москва – Минск, но обязательно их отбить и дать уйти. Вот на этом направлении они и будут готовить удар на следующий день. Тут еще важно, чтобы к этому моменту мы завоевали превосходство в воздухе – дабы не усложнять себе жизнь – и мы могли видеть, что они делают. Можно уже сейчас предположить, исходя из местности, прилегающей к нашему переднему краю на этом участке – где они будут сосредотачиваться. Но чтобы не ошибиться, нужно оставить там разведгруппы с радиостанциями, которые бы уточнили цели. Это будет примерно в 5—10 километрах от переднего края. И вот по этим площадным целям нужно нанести удары «Градами» и добавить ствольной артиллерией. Но в любом случае – спать им не давать! Таким образом, думаю, атаку они начнут не раньше обеда и, опять предполагаю – при нашем удачном артиллерийском ударе – вынуждены будут задействовать и дивизии 57-го корпуса. Вот этот день нам нужно выстоять! Надеюсь на помощь нашей авиации. А с заходом солнца начнется вторая часть балета – ваш мотострелковый полк совместно с 23-м мотострелковым полком НКВД и вам в затылок 1-я Московская и 108-я стрелковая должны ударить Готу во фланг с востока на юго-запад из района севернее Плещеницы направлением южнее Молодечно – Воложин, отрезая ударные корпуса от пехоты. Это я рассчитываю на ваши возможности воевать ночью. Правда, не знаю – тут километров семьдесят – сможете преодолеть их за ночь?

– Наш и 23-й полки – смогут, Пролетарка – идя нам в затылок, тоже, а вот пехоту 108-го нужно сажать на броню, – задумчиво ответил Оганян.

– Значит, сажайте! До начала удара немцы о вашем существовании знать не должны! Нужно будет развернуть 108-ю фронтом на север – это внешняя сторона кольца, а Пролетарку – фронтом на юг. Оборону строить не сплошную, опорными пунктами, закрывая дороги. Ваш полк останется резервом.

– Утром наша авиация должна не слезать с их голов! А артиллерия бить и бить по целям, даваемым воздушной разведкой. Ну и потом – нужно будет дожать их атаками с разных направлений. Вам атаковать разрешаю только ночью. Ваше мнение?

– Есть предложение, товарищ генерал армии!

– Слушаю.

– Я, как вы знаете, не совсем «сухопутный генерал», посему у меня мышление немного заковыристое. Я предлагаю использовать наш десантный и разведбатальоны. Усилить каждый ротой батальона Старчака. Заранее расположить их в лесных массивах севернее Вилейки, и в ночь операции они нанесут удары ротами по штабам группы. Ну, дивизионные штабы должны будут попасть под мотострелков, а вот корпусные, штаб группы и узлы связи будут их целями. А потом пускай утром организовывают взаимодействие! Выходить батальонам нужно будет на юг – навстречу нашей пехоте, заодно они и тылы немцев перед нашими позициями почистят. Техника вся плавающая, поэтому нам, чем хуже местность – тем лучше. Мосты не нужны.

– Интересный вариант. Точнее – продолжение. Принимается. Как назовем операцию?

– Ну, раз будем воевать ночью – назовем «Ночная гроза».

– Пусть будет «Ночная гроза». Ну, если нет возражений в целом – готовьте операцию. И учтите – через неделю после нее – к нам в гости едет Гудериан!

19 июня 1941 года.

Москва

В этот день с раннего утра полигоны Подмосковья были необычно многолюдны, причем заполнены они были в основном не военными, а гражданскими людьми. Это были конструктора и ведущие инженеры КБ и предприятий по производству стрелкового оружия и боеприпасов.