Люблю (ненавидеть) тебя Алексеева Дана

Глава 46

 Я приблизилась к нему и села на кровать. Мартин недоверчиво посмотрел на мою руку, которую я протягивала к нему. Я коснулась его лица и медленно провела по небритой щеке. Мартин закрыл глаза. Я вспомнила, как целовала его руки и молила, чтобы он пришел в себя. Как хотела вновь увидеть его глаза и услышать голос, и вот он снова рядом. Его горячая кожа грела мои прохладные пальцы, а щетина приятно щекотала подушечки.

— Не спеши, Мартин.

— Что?

— Не стоит так скоро уезжать.

— Мне лучше знать, что стоит, а что нет, – он убрал мою руку с лица и отвел взгляд к окну.

— Когда ты хочешь уехать? И куда? – обеспокоенно спросила я.

—Скоро и далеко.

Я кивнула в ответ и встала с кровати. Сжав телефон в руках, я также сжала все свои эмоции. Мартин холоден, этого и следовало ожидать. Для него я кто? Будущая жена Дэйва, которая ждет от него ребенка, и у которой через два дня свадьба.

—Правильно, – я шмыгнула носом. – Так будет лучше.

Если Мартин и Лили будут далеко от Сан-Франциско, значит, далеко от опасности, которая исходит от Дэйва. А может, мой будущий муж уже принял какие-то меры, и Мартин просто вынужден уехать. Но никто из них точно не посвятит меня в подробности.

— Ты нисколько не изменилась… — Мартин усмехнулся и посмотрел на меня исподлобья. – Наша Оливия всегда знает, как лучше… Точнее, думает, что знает.

— Зачем ты так… Я действительно переживаю и за тебя, и за Лили. Если бы мне было все равно, я бы здесь не стояла.

— Тогда скажи, почему моя сестра не хочет тебя видеть? Что ее терзает? До аварии она говорила совсем другое про тебя.

— Я не знаю,– сказала я, хотя самадогадывалась, что Лили негативно восприняла резкую смену моего отношения к Мартину.

— Я подумал, раз она мне не говорит, то, может, ты скажешь.

Я отрицательно замотала головой. Внутри все стонало, пальцы крепко сжимали поручни кровати.

— Так для чего ты пришла? Чтобы помучить меня молчанием?

—  Нет.

— Может, пригласить на свадьбу? – он горько усмехнулся и развел руки в стороны.

— Нет, Мартин. Я просто хотела с тобой попрощаться. Я предполагала, что ты не будешь слушать меня, ты никогда не умел этого делать…

— В молчании невозможно что-то услышать. А мысли читать я не умею, Оливия.

— Как и я… А порой очень хотелось бы.

— Ты пришла попрощаться, так скажи мне хоть что-нибудь. На прощанье.

Все слова пропали. Я смотрела на него, а слезы катились по внутренней стороне лица, обжигая плоть.

— Береги себя. – с трудом выдавила я, – Прощай, Мартин.

Я не могла больше смотреть на него. Еще секунда, и я могу разреветься, и все пойдет прахом. Схватив сумку с кровати, я пошла к выходу.

— Два дня, – прилетели слова, и моя пальцы застыла на дверной ручке. – Мы улетаем через два дня.

В голове сопоставились даты. Ровно через два дня у меня свадьба. Тот день я буду проклинать до конца своих дней. Именно тогда я лишусь окончательно всего, что могла бы иметь.

Я оставила его без ответа и вышла из палаты. Как только дверь за мной захлопнулась, слезы обожгли щеки. Я смахивала их и бежала по коридору, стук каблуков отдавались в ушах.

 Впереди я  увидела Лили. Заметив меня, она остановилась и бросила обиженный, презренный взгляд. Как только я раскрыла рот, чтобы произнести ее имя, она отвернулась и пошла прочь от меня в противоположную сторону.

Она никогда не сможет простить меня. Как и я себя. Я печально смотрела вслед ее уходящей спине. В кармане зазвенел телефон,и я судорожно достала его. Это была Эйми.

— Я уже выхожу, –сказала я и побежала по лестница на первый этаж.— Буду через минуту.

Я выскочила из больницы и, запыхавшись, запрыгнула в машину.

— Ну как?— спросила она и завела мотор.

Я повернула к себе зеркало, которое было встроено в машину, и посмотрела на свои зарёванные красные глаза.

— Хуже, чем я себе представляла, –влажной салфеткой стёрла с лица потекшую тушь и захлопнула зеркало.

— Насколько?

— Настолько, что хочется кричать, но сил на крик уже нет.

— Ты сейчас про себя или про Мартина? – не понимая, про что я говорю, спросила Эйми.

— Да кто бы знал…

— Они уезжают?

— Да. Через два дня. С Лили я так и не поговорила.

— Слушай, я видела ее, она недавно зашла в больницу, разве вы с ней не столкнулись?

— Столкнулись. Она обходит меня стороной, Эйми. Лили не сможет меня простить, потому что не понимает ради чего это все…

— За что она должна тебя простить?

— Я дала ей надежду, что мы с Мартином можем быть вместе, а потом резко отняла ее…   

— Ты любишь его? По-прежнему любишь,–спросила и сама ответила она. – Да… Только вот не понимаю, почему ты выходишь за Дэйва?

— Как бы странно это не звучало, но я выхожу за Дэйва ради Мартина и Лили. Можешь назвать меня дурой, или ненормальной… Я не буду возражать. Потому что уже сама сомневаюсь в ответе.

— Лив, что знает Дэйв?

— Он знает всё.  И не отпустит меня. Как бы того я не хотела. Хватит, Эйми. Я не хочу об этом говорить.

— О чем? Я вижу, как моя подруга страдает, и не могу ничем помочь.

— Ты поможешь мне, если надавишь сильнее на газ… Не хочу, чтобы Дэйв узнал о моем отъезде из больницы.

Эйми крепко сжала руль, и машина быстрее помчалась вперед. В салоне играла спокойная музыка, а в душе грохотало и ураганом сносило все на своем пути.

Подъехав к больнице, я отправила Эйми домой, сказав, что очень устала и незамедлительно лягу спать. Подруга недовольно покачала головой, глядя на мое состояние, и погладила мое бледное лицо. Прежде чем уехать, она взяла с меня обещание, что я позвоню, как только проснусь, и мы с ней серьезно поговорим на эту тему.

Проводив взглядом уезжающую в даль машину, я побежала в больницу. Лестница за лестницей, и я поднялась на нужный этаж. Успокоив дыхание, я размеренной походкой пошла к своей палате. Охранник подскочил со скамейки, как только увидел меня, в его глазах я прочитала удивление, но никак не среагировала.

Зайдя в палату, я хотела кинуться на кровать и  утопить себя в своих же слезах. Именно так бы я поступила, но…

Около кровати стоял Дэйв. Он скрестил руки на груди, и его гневный взгляд приковал меня к полу, и я забыла, как дышать…

Глава 47

— Где была?

Пол в больнице был изрядно пошарпанный, несмотря на вип-палату. Здесь недавно мыли, это было видно по непросохшим разводам на полу. Я смотрела себе под ноги и молчала.

— Ясно. Ты была у него, – его туфли скрипнули в мою сторону, и я сделала шаг назад. – Смотри мне в глаза, когда я с тобой разговариваю!

Обхватив меня за плечи, он встряхнул меня. Я подняла глаза и отстраненно посмотрела на него. Он был в ярости. Ему не нравилось, что яослушалось, он жаждал наказания. Я прочитала все по его глазам, они говорили лучше всяких слов.

Мне же хотелось расцарапать его морду в кровь, чтобы он не смотрел на меня так, чтобы убрал свои противные руки от меня, чтобы просто исчез!

—Шлюха… — буквально выплюнул он оскорбление. – При первой возможности побежала к нему, и что он тебе дал? Тебе совсем не дорога его жизнь?!

—Перестань орать, Дэйв, ты не дома! – повысила я голос, и тут же вскрикнула от боли.

Дэйв сильно потянул меня за волосы, пригибая к земле.

— Ты не будешь мне указывать, где и что говорить, грязная ты потаскуха.

— Не трогай меня! – я вцепилась когтями в его руку.

— Сучка! – он отшвырнул меня на кровать.

Я вжалась в матрас и заревела в подушку.Сквозь всхлипы услышала еще пару ласковых в свой адрес. Противный! Ненавижу!

Дверь скрипнула, и я услышала легкие шаги и шуршание пакета. Это была медсестра.

— Мисс Браун… — приветливо начала она, когда переступила порог.

— Зайдите позже! – раскомандовался Дэйв. – Пожалуйста…

Медсестра притормозила и, растерявшись от такой «любезности», поскорее удалилась. Связываться с богатым ублюдком – себе дороже.

— Вставай, поедешь домой!

— Мне нельзя…

— Выходить из больницы тебе было нельзя и ездить по мужикам. Сейчас же собрала свои шмотки, с врачом я уже договорился.

Я встала с кровати и принялась сгребать со стола все в сумку. Дэйв стоял над душой.

— Я ненавижу тебя, – остановилась и посмотрела на него.

— Взаимно. Давай, шевелись.

Когда я собрала свои немногочисленный вещи, врач расписал в карте все рекомендации и проводил меня сочувствующим взглядом. Вид у меня был измученный.  И я не старалась это скрыть, сил изображать что-то не было.

Когда мы приехали домой, я закрылась у себя в комнате. Со второго этажа было слышно, как Дэйв орал на охранников за то, что те не смогли уследить за мной. Вдоволь прочистив горло, он сел в машину и дал по газам. Увидев из окна, как машина скрылась из виду, я задернула шторы и забралась на кровать. Когда подушка стала сырой от слез, я перевалилась на матрац  и закуталась в одеяло. И не заметила, как уснула под собственные всхлипы.

Громкие стуки в дверь разбудили меня посреди ночи. Это ломился Дэйв.

— Открывай, пока я не снес эту чертову дверь!

Интонация была развязно-пьяной. Мне страшно ему открывать. Стуки в дверь становились сильнее, он способен ее выломать, если захочет. Стоит ли приводить в ярость дикого зверя?

Я спустилась  с кровати и щелкнула ручкой. Дэйв шагнул в комнату, покачнулся и облокотился на стену.

— Спишь что ли?! – запах алкоголя донесся до меня, и я поморщилась.

— Ночь на дворе.

Находясь от него на безопасной дистанции, я с опаской смотрела на него, предполагая для чего он пришел. Дэйв глухо посмеялся, оттолкнулся от стены и неуверенным шагом двинулся ко мне. Я отступала назад.

— Чего это ты от меня бежишь? Не ждала меня, а?

Он начал распускать свои руки, лапая меня за доступные части тела. Я отталкивала его, но он был напорист и сильнее меня.

— Не трогай меня!

— Не строй из себя недотрогу… Давай расскажи, как Мартин трогал тебя. Тебя ведь нравилось, да?

Он толкнул меня к стене, к которой начал прижимать и рвать на мне одежду. Я закричала. Дэйва завелся и закрыл мне рот ладонью. Его пальцы сильно сжимали мое тело, оставляя на нем синяки.

— Ори сколько хочешь, тебя все равно никто не услышит.

— Убирайся! Противный! Ненавижу! – закричала я, когда он убрал руку от моего рта, смотря на пальцы, на которых отпечатались следы от укуса.

— Ах, ты сучка, – он хлестнул меня по лицу наотмашь.

Я почувствовала, как из носа полилась кровь. Ваза, которая стояла на окне в качестве декора, послужила мне средством самозащиты. Я замахнулась ею на Дэйва.

Он перехватил руку и сильно сжал запястье. Я заныла от боли, и ваза упала на мягкий ковер.

— Хотела ударить меня? – он подобрал вазу и прислонил стекло к моей щеке, вдавливая в меня. – А что если эта ваза разобьется о твою голову?

Я сжалась и зажмурилась, ожидая удара. Тогда я не сомневалась ни в едином его слове. Меня переполнял страх.

Дэйв выкинул меня на кровать и начала стягивать колготки и трусы. Я извивалась, как змея…беззубая змея. Мои попытки сопротивления были ничтожны, Дэйв был дьявольски пьян и мог прибить меня, незадумываясь.

— Мартину можно, а мне нельзя… Как же, – он широко раздвинул мои ноги и притянул к себе. – Хорошо он тебя трахал, да? Отвечай!

Внизу все было сухо и сжалось. Дэйв сильно ворвался в меня, причиняя боль. Я рвала под собой простынь и рыдала уже без слез. Изверг безжалостно вколачивался в меня, а мне хотелось блевать от его запаха, который для меня хуже яда.

Когда он получил то, чего хотел, его мощное потное тело устало навалилось на меня. Я оперлась ладошками об его грудь  и попыталась спихнуть его с себя.

— Вот так надо, –хрипло усмехнулся он и перевалился на спину. – Можешь не благодарить.

— Проваливай из моей спальни, – я процедила сквозь зубы  и подобрала под себя все одеяло.

— Может, второй заход, а? – он дернул за одеяло, вселяя вменяя новый страх. – Ладно,  с тебя на сегодня хватит.

Он усмехнулся и встал с кровати. Когда его голое тело покинуло комнату, я вскочила с кровати  и закрыла дверь.

Я с опустошением внутри и болями внизу живота свернулась калачиком на кровати и дрожала. Мне было не холодно. Эта была дрожь моей души. Хотелось умереть.

Вспомнила Мартина, и сердце начало болеть сильнее. Все бы отдала за то, чтобы оказаться сейчас под его крылом и чтобы придушить Дэйва собственными руками и смотреть, как он будет мучиться, испуская свой последний дух.

Во мне играла злость и остервенение. Не знаю как, но он будет отомщен. Моя бедная подушка испытала на себе мой гнев и была взбита слишком сильно.  Обессилев окончательно, я отключилась, изредка вздрагивая во сне, когда слышала незначительный посторонний шум.

Глава 48

На следующее утро я столкнулась  с Дэйвом в гостиной. Он спал на диване. Мне противно было смотреть на него. Я налила себе чаю и пошла к себе в комнату.

—Оливия… — услышала я ненавистный хрип за спиной и остановилась. – Все, что было вчера, такого не повториться. Я сильно перепил.

Жалкие слова ублюдка. Его раскаяние ничуть не трогало меня. Я не обернулась к нему и продолжила подниматься по лестнице.

Через пару часов ко мне должна приехать Эйми и увезти меня в родительский дом для подготовки к завтрашней свадьбе. Я натянула водолазку, прикрывая синяки, который остались после «объятий» моего жениха. Свадебное платье предполагает кружевную отделку на руках, так что, последствия вчерашней ночи не будет видно. Прикрыть бы также чем-нибудь свою память, чтобы я смогла смотреть Дэйву в глаза на завтрашней церемонии.

Весь день был посвящен хлопотам, но я держалась в стороне. Я, не задумываясь, подтверждала каждое предложение касательно завтрашнего дня. Мне абсолютно все равно, какая на мне будет прическа или какого цвета будут салфетки на столах. Я хотела, чтобы завтрашний день поскорее закончился, как бы это не звучало.

Ночью перед свадьбой я не могла уснуть. Как только я закрывала глаза, и мне виделось лицо Мартина. Его рядом нет, но я виделв его. Слышала его голос и последние слова, которые он мне сказал: «Мы улетаем через два дня». Был ли в этом какой-то посыл или просто ответ на мой вопрос? Он не старался удержать меня, но я все время цеплялась за эту фразу. Зачем?

Я хотела знать, что я нужна ему. Если не услышать, то хотя быпрочитать в глазах. Я не увидела этого при нашей последней встрече. Он был холоден и резок, и это угнетало меня. У меня был вопрос к нему, который я так и не задала. Боялась, разочароваться в ответе. Ведь он мог соврать специально… Но даже зная о том, что это ложь, меня бы сильно ранили его слова.

«Что случилось той ночью, когда ты попал в аварию?», «Из-за чего это произошло?», —  ответы на эти вопросы сказали бы мне об истинных чувствах Мартина ко мне.

Но я предпочла неведение и собственные догадки.

И что я получила в итоге?

Отражение девушки с печальным бледным лицом, разодетой в свадебное платье. Я смотрела на себя в большое напольное зеркало и понимала, что нужно больше макияжа. Чтобы  скрыть морщины презрения к себе.

Идеально уложенная прическа, наточенный маникюр, макияж — фарфоровой кукла, безжизненная и без блеска в глазах. Единственное, что меня отличало от куклы – застывшей улыбки на лице нет и не будет, разве что, уголками вниз.

Разговоры подруг были слышны из-за соседней стены. Я попросила оставить меня одну собраться с мыслями.

—  Жалкая… — я сделала вдох.

— Трусиха… — выдохнула.

— Посмотри на себя… — встретилась со своим отражением.

— Противно…— с омерзением отвернулась.

— В кого ты превратилась?

— Затравленная собачонка…— я смяла лицо в отражении. – Разве этого ты хотела?!

—  Жалеть себя вздумала?!

— Никогда! Ненавижу тебя!

Я схватила тяжелую шкатулку со стола и бросила в зеркало. Отражение разбилось на десятки частей, и звонкий треск стекла раздался в комнате. Осколки разлетелись по полу вместе с украшениями из шкатулки.

Я кинулась на кресло, утыкаясь лицом в мягкую обивку.

Все сбежались на шум.

—Оливия, что такое?! – мамины руки приподняли меня.

— Я не могу смотреть на себя, мама.

— Ох, моя девочка, – она прижала меня  к груди, и я вдохнула аромат духов, знакомый с детства. – Мы все с тобой. Оглянись вокруг. Мы очень за тебя переживаем.

Она подтерла платком мои слезы. Я вдохнула глубоко, успокаивая сердечный ритм. Поймала взглядом стрелку на циферблате – около двух часов осталось до предполагаемой свадьбы.

Дверь скрипнула, и в комнату зашла Мин, она была без дочки. С утра она отлучилась  и  сейчас снова приехала. На ее лице было волнение, а в руках – свернутая бумага. Она подошла ко мне и склонилась к уху.

— Это тебе, – он вручила мне записку. – От него.

Одного местоимения достаточно, чтобы понять, кто мог написать это письмо. Я сжала бумагу в руках и побежала в туалетную комнату. Закрывшись, я  села на тумбу около туалетного столика и развернула письмо.

Сердце бешено колотилось в груди, а исписанная бумага тряслась от дрожания моих рук.

«Дорогая Оливия,

Я не знаю, успеет ли это письмо дойти до тебя, прежде чем твои губы произнесут клятву любви и верности другому человеку. Но я не могу больше молчать. Ты спрашивала, зачем я улетаю из этой страны? Я трус, Оливия. Самый настоящий трус. Я бегу от тебя, от себя, от правды. Я не могу смотреть на твое лицо, зная, что не смогу дотронуться до него. Больше не могу слышать твой голос, понимая, что не услышу в нем того, чего так жаждут мои уши. Я болен. Навсегда болен тобой. Единственное излечение – смерть, и я решился на нее, но судьба-злодейка  лишила меня такой возможности. Как же я выл, когда вновь открыл глаза в больнице и вспомнил все, невыносимая мука!

Я настоящий безумец, раз решился написать тебе именно в этот день.Но в моем безумном сердце тлеет надежда еще раз вдохнуть аромат твоих волос, который будоражил  и сводил меня с ума.Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ. Три слова, которые я должен был сказать тебе еще до аварии. Они всегда всплывали в моей голове, когда я видел тебя, но язык немел при попытке воспроизвести это вслух.  Мы были жестоки друг другу, неоправданно жестоки. В твоих глазах читался страх, возможно, в нем я видел свое отражение.

Пока я окончательно не сошел с ума,  я говорю тебе, БУДЬ СО МНОЙ. СЕЙЧАС И НАВСЕГДА. Если то тепло, которое я увидел сегодня в твоих глазах, еще не испарилось под напором моей холодности, то я повторяю,БУДЬ МОЕЙ НАВСЕГДА.

Если ты еще не разорвала это письмо в клочья, то знай, я буду ждать тебя. В аэропорту Сан-Франциско в двенадцать часов дня. Мы улетим, и я больше никогда тебя не отпущу.

Но если ты до сих пор сомневаешься, то рви безжалостно бумагу и не читай больше ни строчки. Они будут лишь раздражающим шумом в твоей памяти. А я не хочу, чтобы у тебя болела голова понапрасну.

Если же ты готова отдать свое сердце отчаянному безумцу, то не медли ни секунды. Мы слишком долго тратили время не на то и не на тех.

Знай, я жду тебя. Считаю секунды и смотрю вдаль, выискивая в толпе твое лицо, которое надеюсь все же увидеть.

Мартин».

Глава 49

Нарисованное сердце с крыльями было завершением письма. Я дочитала до последней строчки, потому что не сомневалась. Я накрыла лицо письмом, и  мокрые капли от слез отпечатались на бумаге. Мои губы прикоснулись к строчкам, оставляя алый след мой ответных чувств.

Сложив письмо, я выбежала из уборной. В висках пульсировало, а корсет не давал глубоко вдохнуть. А сейчас мне дико не хватало воздуха.

Нашла в комнате Эйми и потянула за руку из комнаты.

—Эйми, мне нужна твоя помощь.  Приготовь машину, я поеду в аэропорт.

— Что ты задумала?

— Умоляю, я объясню все по дороге. Времени нет.

—Оливия!

- Если ты желаешь мне счастья, то сделай, как я сказала.

Эйми всегда была на моей стороне. Она поджала губы в недовольстве, но кивнула мне в знак согласия.

— Я буду ждать тебя внизу, – сказала она и направилась к машине.

Я сбросила фату и начала собирать в сумку все самое необходимое. Увиденное привело маму в ужас.

—Оливия, что происходит? Что ты делаешь?

—Помнишь, ты сказала, что не сможешь разочароваться во мне. Сегодня я делаю именно то, о чем ты догадываешься, и испытываю твои слова на прочность.

— Ты можешь мне объяснить?!

— Я не выйду замуж за Дэйва, мама. Я люблю Мартина и ухожу к нему.

— Бог мой! – воскликнула мама и схватилась за сердце. – Какой Мартин? Кто-нибудь, моя дочь сошла с ума!

Она плюхнулась на диван, придерживая  свою голову, не веря тому, что все это происходит наяву. Я закинула документы и закрыла сумку. Маму окружили знакомые, которые ничего не понимали и удивленно хлопали ресницами.

— Умей держать слово, мама. Я не надеюсь на понимание сейчас. До меня только сейчас дошло, где и рядом с кем мое место. И назад я уже не отступлю.