Дьявол, который ее укротил Линдсей Джоанна

– Ранить людей своей ложью?

Офелия возмущенно охнула:

– А вы, оказывается, двуличны! Сами готовы на любой обман и пользуетесь своим прославленным обаянием, чтобы зайти сзади и ударить в спину. Поверить не могу, что настолько забылась! Что совершенно упустила из виду, каковы вы на самом деле!

– Как? Ваша безмятежность растаяла на глазах?

– Да, черт возьми!

– Прекрасно, – кивнул он, усаживая ее к себе на колени.

Глава 25

Гнев Офелии разгорелся с невероятной быстротой, словно скрывался за непроницаемым занавесом, сотканным из ее собственных иллюзий. И вот теперь занавес распахнулся, и на местах для публики оказались все ее мучительные эмоции, аплодирующие тому, что больше она не может скрываться от них. Осознание этого буквально взбесило Офелию, которая обрушила ярость на подстрекателя, на того, кто посмел раздвинуть этот занавес.

Но не успела она опомниться, как губы Рейфела прижались к ее губам. И хотя Офелия успела ударить его по плечу, прежде чем он притянул ее к себе, вскоре она уже зарылась пальцами в его волосы и исступленно отвечала на поцелуи. Будь он проклят! Офелия не сомневалась, что он намеренно подначивал ее. Но сейчас ей было все равно.

Он откинулся на спинку дивана и, ни на мгновение не прерывая жгучего поцелуя, уложил Офелию на себя. Теперь она была в его полной власти, и поскольку ему не нужно было удерживать ее силой – увлекшись поцелуем, она забыла обо всем, – его руки были свободны, чтобы гладить ее по спине и ниже. И он этим воспользовался, осторожно прижимая ее к распиравшему брюки кому.

Он и сам не сразу понял, как это ее возбуждает. Каждый раз, касаясь его возбужденной плоти, она испытывала нечто вроде удара молнии – и ничего не могла с собой поделать. Страсть ее разгорелась с такой силой, что скоро она стала тереться об него всем телом.

От них обоих исходил такой жар, что, казалось, самый воздух стал потрескивать от напряжения. Как жаль, что в комнате так душно и… что он закрыл… дверь.

Эта мысль не давала ей покоя.

Ей ужасно не хотелось прерывать то, что так хорошо началось, но правила приличия диктовали, чтобы она немедленно встала и удалилась из гостиной.

– Кто-нибудь может войти, – выдохнула она наконец.

– Я запер дверь.

Беспокойство мгновенно ее покинуло. Это все, что она желала услышать. Теперь можно в полной мере наслаждаться тем, что он с ней делает.

Он медленно поднимал ее юбку, а когда внезапно сменил позицию, ее ноги уже были обнажены. Он нетерпеливо раздвинул ее бедра и улегся между ними.

Какое великолепное ощущение!

Внизу ее живота словно распрямлялась невидимая, доселе сжатая пружина. Она ждала… ждала… сама не зная чего.

Все ее чувства обострились. Она ощущала на губах мятный вкус его поцелуя, вдыхала пряный мускусный запах. Волосы, в которые она вцепилась, вовсе не были жесткими и на ощупь казались чистым шелком. Вот уж никогда бы не подумала! И каждый раз, слыша его стон, она ощущала потребность ответить тем же. Ее безумно волновало, что она действует на него точно так же, как он – на нее. А когда она подняла ресницы и увидела, как пылают глаза Рейфа… значит, это его желание так сильно ее возбудило?

Она с трудом выталкивала воздух из легких. И вовсе не из-за того, что он прижимал ее к дивану всей тяжестью своего тела. Нет, она была слишком взволнована и поглощена тем, что творилось у нее между ног.

Офелия поймала себя на том, что задерживает дыхание. И ничего не могла с собой поделать, особенно когда он касался очередного чувствительного местечка, а таких местечек оказалось очень много! Ее бедра постоянно находились в движении… как и его руки.

Его палец дразняще скользнул по ее шее, вызвав приятный озноб. Она даже не заметила, как платье сползло с плеч. Его ладонь, прижатая к упругому полушарию, была невыносимо горячей. Но это ощущение было ничем по сравнению с жаром его рта, когда он внезапно прервал их поцелуй и стал посасывать ее сосок. На этот раз она вообще забыла о необходимости дышать и, обхватив его за шею, судорожно выгнула спину, в полной уверенности, что сейчас воспламенится.

Он нетерпеливо возился с оставшейся одеждой. Она услышала треск разорванной ткани: ее панталоны? Какая спешка!

Офелия едва не рассмеялась, но он снова стал целовать ее. Его плоть искала входа, и это было так чудесно, что Офелия гортанно замурлыкала. Но восхитительное наслаждение мгновенно сменилось болью. Она попыталась отстраниться, избавиться от неприятного чувства, но боль преследовала ее, усиливаясь до такой степени, что она тихо вскрикнула. Однако после его мощного выпада исчезла так же быстро, как и появилась, оставив лишь ощущение некоей наполненности, источник которой был ей пока непонятен.

Но Офелия немного пришла в себя, когда он слегка отстранился, чтобы видеть ее реакцию. Вполне понятно, что она ответила злым взглядом, очевидно, считая себя обманутой.

– Это было… – начал он, но тут же со вздохом поправился: – Даю слово, это больше не повторится.

– Что именно? Боль?

– Да. Это твое тело пыталось противиться вторжению и сохранить невинность. Но ведь ты желала вовсе не этого, верно?

Теперь Офелия все поняла.

– Нет! – раздраженно ответила она. – Но матушка должна была объяснить, что будет больно, вместо того чтобы твердить, как мне повезет, если на мою долю выпадет наслаждаться брачной постелью, вернее, ласками мужа. Она сказала, что далеко не все женщины бывают так удачливы. Полагаю, мне не повезло.

Она вдруг увидела, что он старается сдержать смех, и едва подавила порыв дать ему пощечину. Это не смешно! Чтобы такое наслаждение закончилось на столь мрачной ноте…

– Значит, это все? – сухо осведомилась она.

– Господи, надеюсь, что нет. Но мне кажется, что твоя мать поспешила с этим разговором. Она не права. Ей следовало бы знать, что удача не имеет ничего общего с наслаждением.

– А что имеет?

– Мастерство твоего партнера, – с улыбкой пояснил он. – Хочешь, я тебе докажу?

Говоря это, он шевельнулся в ней, и глаза Офелии широко распахнулись. Ощущения, которые он пробуждал, были приятны… слишком приятны, и вернувшаяся страсть снова завладела ею. Все, что он делал с ней, так далеко выходило за рамки ее скудного опыта! Подумать только, она считала, что вчера, в экипаже, он подарил ей ослепительное наслаждение. Но сегодня… с каждым новым выпадом он скользил по нервам, о существовании которых она до сих пор не подозревала. Наслаждение было таким глубоким, таким волнующим, что она чувствовала его повсюду. А в ней все росло, копилось напряжение, которое должно было взорваться. И оно взорвалось, пульсируя и дробясь на сотни ослепительно блестящих осколков, оставив Офелию блаженно обессиленной – и счастливой.

Она едва заметила тот момент, когда он, глухо застонав, обмяк на ней. Ее наполняла такая чувственная истома, что даже малейшее движение казалось невозможным усилием. В этот момент она испытывала ошеломляющую нежность к человеку, все еще лежавшему в ее объятиях. Столь странное чувство вызвало слезы на ее глазах. О нет, ей не было грустно. Просто ничего подобного с ней раньше не случалось.

– А вы, оказывается, коварны, – заметила она, немного отдышавшись и по-прежнему гладя его по волосам.

– Совершенно верно, – пробормотал он, уткнувшись ей в шею. – Но ведь все получилось? Вы снова в мире с собой?

– Понятия не имею. Я слишком переполнена наслаждением, чтобы чувствовать что-то другое.

Он приподнялся и с улыбкой взглянул на нее.

– Понравилось?

– Вы и не представляете, до какой степени!

– Почему же не представляю? Или, по вашему мнению, мужчины занимаются этим, только чтобы убить время?

Офелия рассмеялась. Как же ей хорошо! В эту минуту она, кажется, могла бы взлететь! Но ей тут же пришла в голову не слишком приятная мысль:

– Очевидно, приступы вспыльчивости так и будут повторяться, верно?

– Да, но бьюсь об заклад – теперь вам легче будет их контролировать. В этом весь смысл того, что произошло между нами. Дело не в том, что отныне вы вообще не будете впадать в гнев. Такого не бывает ни с кем. Но все ваши неприятные эмоции не будут направлены в единственное русло, что делало их чересчур несносными и разрушительными.

– Следовательно, мне больше ни к чему продолжать подобные испытания? – допытывалась она.

Рейфел весело ухмыльнулся:

– Даже рискуя положить конец столь прекрасному моменту… – Он нежно поцеловал ее в губы, чтобы она не сомневалась, что имеется в виду. – …возможно, нет. Однако вам следует только припомнить ту безмятежность, которая владела вами вчера, чтобы понять: ласки мужчины могут производить на вас подобное действие. Сегодня мы окончательно доказали, что таким образом ваши страсти могут истощиться. Все прошло как нельзя лучше, верно?

– Да. А я не верила.

– Зато теперь?

– Теперь я снова безгранично спокойна.

Рейфел кивнул:

– Можно с уверенностью сказать, что испытания были необходимы и прошли успешно. И я, разумеется, предлагаю свою помощь всякий раз, когда вам снова понадобится выплеснуть эмоции.

– Как великодушно с вашей стороны!

– Я так и думал, – поддразнил он так добродушно, что ей вдруг захотелось обнять его.

Честно говоря, это желание возникло при виде его улыбки. В этот момент он был так близок ей, как ни один из ее знакомых мужчин. Это дружба или… Нет, она не будет уточнять. Не хочет докапываться, что именно испытывает к нему. Все равно из этого ничего не выйдет. И ей стоило бы уверить его в этом. Ему не надо волноваться, что она каким-то образом воспользуется тем, что сейчас произошло между ними.

Офелия отвела от него глаза и поняла, что краснеет из-за того, что ей сейчас предстоит произнести:

– Насчет того, что мы сейчас сделали: я не скомпрометирована, так что не стоит из-за этого волноваться. Видите ли, я все равно не выйду за вас. Отказываюсь сделать отцу такой подарок. И случившееся останется строго между нами. Совсем не обязательно кому-то еще знать об этом.

Он как-то странно посмотрел на нее:

– Это весьма благородно с вашей стороны.

– Вовсе нет. Считайте это отмщением. Только вы тут ни при чем.

– Понимаю, – нахмурился Рейфел.

Она мгновенно сообразила, какое направление приняли его мысли.

– Даже не пытайтесь обсудить мои с отцом отношения или отсутствие таковых, или мою мстительность. Все это совершенно вас не касается.

– У милой, доброй женщины просто не может появиться подобных мыслей, – заявил он, несмотря на ее предостережения.

– У милой, доброй женщины просто не может быть подобного отца.

Рейфел поморщился:

– Совершенно верно.

Глава 26

Она без труда поправила одежду, и все было так, словно не случилось ничего из ряда вон выходящего. Рейф даже помог ей натянуть лиф платья и запечатлел короткий поцелуй у самой границы выреза, который не совсем прикрывал грудь. Офелия натянула чулки, сбившиеся на щиколотках, и хихикнула, заметив, что так и не сняла туфли. Впрочем, если подумать хорошенько, то обстоятельство, что он даже не спустил брюк, казалось безмерно вульгарным и означало, что он относится к ней… нет, лучше не заходить так далеко. Она старалась забыть о том, что было, но он, очевидно, не хотел забывать.

И прежде чем отпереть дверь, обнял ее и поцеловал в последний раз.

– Нам стоило бы повторить это в постели, – со смущенной улыбкой пробормотал он. – Тогда у меня будет время дать тебе истинное наслаждение. А спешить, подобно зеленому мальчишке, у которого молоко на губах не обсохло…

Она прижала палец к его губам:

– Заверяю, у тебя нет никакого молока на губах.

– Ты очень добра, но, похоже, рядом с тобой я забываю обо всем и теряю голову.

– Набиваешься на комплименты?

– Разве? – деланно удивился Рейфел.

– И на твоем месте я поостереглась бы называть меня доброй, – поддразнила Офелия. – Иначе тебе придется признать свою задачу выполненной и немедленно отвезти меня в Лондон.

Рейфел закашлялся, открыл дверь и легонько подтолкнул Офелию к выходу.

– Иди переоденься перед обедом. Тетушка скоро спустится.

– Сначала мне нужно избавиться от улик, – усмехнулась она.

– Хочешь, это сделаю я?

Она смяла в ладони порванные панталоны. У платья не было карманов, чтобы спрятать лоскутки ткани. Но она боялась, что ее застанут, когда она будет подниматься по лестнице с панталонами в руках.

Офелия растерянно огляделась и шагнула к камину.

– Не бросишь это в огонь? Не дай Бог, Сэди обо всем догадается.

– Конечно.

Краснея, она отдала ему панталоны и умчалась наверх. Но избавиться от запачканной нижней юбки оказалось вовсе не так легко. Водой девственную кровь не смоешь, а Сэди хорошо знала, что месячные у хозяйки еще не начались. Пришлось спрятать юбку под матрацем. Когда у Офелии будет время, она разрежет юбку на лоскутки и тоже сожжет в камине. Доказательств не останется, и никто ничего не узнает.

Оглядев помятое сиреневое платье, она поспешно переоделась. Поразительно, как быстро ей это удалось. Менее чем через четверть часа она уже спешила вниз, в надежде провести побольше времени с Рейфом. К ее разочарованию, гостиная оказалась пуста.

Офелия подошла к окну, решив дождаться его возвращения. И то и дело оглядывалась на тот диван, где они любили друг друга. Вряд ли отныне она сможет сидеть на нем, не краснея.

Только сейчас до нее стала доходить суть содеянного. Теперь она женщина. И хотя давно уже обладала утонченностью и знанием жизни, присущими светским дамам, сегодня по-настоящему стала одной из них. Но то, что она испытывала в этот момент, не имело ничего общего с превращением из девушки в женщину. Важнее всего – мужчина, который помог ей стать той, кем она была сейчас. Ее первый чувственный опыт мог оказаться ужасным испытанием, но Рейф сделал все, чтобы этого не произошло. Чтобы она могла с улыбкой смотреть в прошлое.

Вниз спустилась Эсмеральда в сопровождении Рейфа. Он тоже переоделся и причесал растрепанные Офелией волосы. Хорошо, если никто не заметил, в каком он был виде.

Этот человек всегда выглядел безупречно и, уж конечно, не таким взъерошенным, как перед уходом Офелии.

В присутствии Эсмеральды у них не было возможности поговорить о случившемся, хотя Офелия уловила адресованную ей улыбку и даже сумела ответить. Ее чудесное настроение ничто не могло испортить, даже когда он после обеда предложил удалиться в его кабинет.

– Вряд ли я смогу сосредоточиться в гостиной, – тихо признался Рейфел, провожая ее в коридор.

Офелия прекрасно его понимала. И не думала, что у него на уме еще одно интимное свидание. Скорее, он вновь собирался обсудить ее прошлые проступки. Сегодня она и не подумала возразить. Вероятно, она способна вытерпеть любые упреки и поговорить на любую тему.

– Давайте потолкуем о Сабрине, – предложил Рейфел, когда она уселась напротив письменного стола.

О нет, только не о ней!

– Лучше не нужно, – улыбнулась она, не желая, чтобы он посчитал ее капризной. Но она питала смешанные чувства к Сабрине Ламберт и не слишком стремилась их анализировать.

Рейфел, не отвечая, вертел в руках нож для разрезания бумаг. Офелия пожала плечами. Он снова собирается наказывать ее молчанием. Но на этот раз ничего не выйдет…

– Знаете, я сделала огромную глупость, пытаясь дать ей шанс, – сказала она наконец, видя, что он намерен ее игнорировать. – Когда она вместе со своими тетушками приехала в Лондон пожить в нашем доме на время сезона, я посчитала ее такой милой. Правда, сначала немного сомневалась, но потом решила, что скорее всего не ошиблась, хотя бы потому, что Сабрина была провинциалкой, а они, как правило, чистосердечны и наивны. Поэтому я изменила собственному правилу. Вообразила, что мы сможем стать хорошими подругами.

Рейфел страдальчески вздохнул.

– Значит, в этом случае вы действительно предали подругу? Должен признаться, что надеялся услышать вескую причину.

Судя по виду, он разочаровался в ней настолько, что у Офелии неожиданно сжалось сердце. Какого черта?! Да она понятия не имеет, о чем он толкует!

– Будьте добры, объясните, пожалуйста, последнюю реплику. Я что-то не поняла. Каким это образом я предала Сабрину?

– Воскресили ее семейный, давно забытый скандал, причем намеренно.

– Вздор и чепуха! – коротко бросила она. – Я сделала ей одолжение.

Рейфел скептически усмехнулся:

– Погубив ее шансы на приличный брак в Лондоне? Я на ее месте предпочел бы отказаться от подобных одолжений.

Офелия, в свою очередь, вздохнула:

– Ладно, вижу, что должна объясниться. Вы, возможно, не поверите, но я старалась избавить девушку от многих неприятностей и сердечных мук.

– Сердечных мук?

– Именно. Не хотела, чтобы она терзалась, влюбившись в кого-то и обнаружив, что не сможет стать его женой из-за старого скандала, который и без меня обязательно выплыл бы на свет божий. Стоило ей завести побольше знакомств, и какая-нибудь сплетница непременно вспомнила бы имя Ламбертов и все, с ним связанное. А это был такой дурацкий скандал! До чего глупо утверждать, что если некоторые ее предки покончили с собой, значит, все остальные члены семейства, включая Сабрину, тоже склонны к самоубийству! И все же вы знаете, каковы злые языки! Многие поверят такой чепухе. Поэтому я решила нанести удар первой, поведав обо всем и показав, насколько беспочвенны слухи и сплетни. Я высмеяла бы всякого дурака, решившего поверить в эту бессмыслицу. Все измышления мгновенно заглохли бы, и больше никому не пришло бы в голову изощряться в догадках и абсурдных заключениях.

– Господи Боже, вы пытаетесь сказать, что защищали Сабрину?

Офелия скрипнула зубами.

– Вам совершенно ни к чему так изумляться. Такова была моя первоначальная идея.

– Понятно. – Он кивнул. – Теперь потолкуем о дурных намерениях?

– Нет. Лучше перейдем к моему последнему недостатку, возможно, худшему, особенно в сочетании со вспыльчивостью.

– И какой же это недостаток?

– Зависть.

– Вы хотя бы сами понимаете, как странно это звучит? – неверяще пробормотал он. – Вы самая красивая женщина в Англии. Каждая женщина при взгляде на вас просто обязана завидовать. Даже моя сестра. Из всех них вы единственная, у кого нет ни единой причины ревновать к кому-то и тем более завидовать.

– Каждое ваше слово – чистая правда. И я с вами согласна. Но дело вовсе не в этом. Сознание того, что у меня нет причин завидовать, не мешает мне испытывать это недостойное чувство. Конечно, это глупо с моей стороны, но что я могу поделать? Беда в том, что я, как всегда, не в силах справиться с подобными эмоциями.

– Итак, вы хотите сказать, что завидуете Сабрине?

– Да. Это Мейвис пробудила во мне зависть, когда мы увидели, как трое моих поклонников увиваются на балу вокруг Сабрины. И если сначала мои намерения относительно Сабрины были самыми добрыми, после того вечера я напомнила о скандале из чистой злобы. Думаю, рано или поздно я превозмогла бы дурные чувства и вернулась бы к первоначальному плану, но Сабрина и ее тетушки решили вернуться домой. И поскольку мои родители получили приглашение из Саммерс-Глейд, на встречу с Дунканом мы уехали вместе. К тому времени я так боялась знакомства с «варваром», что совершенно забыла высмеять историю со скандалом Сабрины. Впрочем, теперь это особого значения не имеет, если, по вашим словам, она скоро выйдет за Дункана.

– Мне по-прежнему трудно поверить, что вы способны завидовать Сабрине, – произнес Рейфел и, немного подумав, добавил: – Впрочем, вам ведь не впервой завидовать ей, верно?

Офелия вспыхнула:

– Нет, это случилось снова, когда я увидела, что Дункан буквально не отходит от нее. Но тогда я думала, что он просто пытается заставить меня ревновать.

– И?..

– О, хорошо-хорошо, когда я увидела, что вы тоже не отходите от нее. И я из ревности сказала в тот день, что мне кажется, будто вы и она…

– Ради Бога, не стоит снова в это углубляться.

– Но ведь вы первый об этом заговорили! Так и быть, объясню, почему не хочу обсуждать Сабрину. Я действительно питаю к ней смешанные чувства. И когда удается освободиться от очередного припадка зависти, понимаю, что Сабрина мне нравится.

– Вполне естественно. Сабрину любят все.

Офелия ожидала продолжения, но, не дождавшись, вскинула брови:

– Как! Вы не собираетесь закончить свою реплику, напомнив, что меня не любит никто?

– Собственно говоря, дорогая, теперь это вряд ли может быть правдой, поэтому – нет, я не стану утверждать ничего подобного.

Офелия невольно прикусила губу в полной уверенности, что он говорит о себе и что отныне не питает к ней неприязни. Но Рейфел добавил:

– Моя тетушка успела полюбить вас.

Офелия сама не понимала, почему сердце так больно сжалось. Но она сумела взять себя в руки и продолжала.

– Вы не так меня поняли. Обычно я терпеть не могу тех, кому завидую. Всех, кроме Сабрины. Каждый раз, завидуя ей, я чувствую себя предательницей, отчего на душе становится еще хуже. Но как только приступ проходит, я корю себя за глупость и снова понимаю, что не желаю с ней враждовать. Совершенно необычные для меня чувства.

– Не такие уж необычные!

– Для других, возможно, нет, но для меня все это очень необычно, – настаивала она.

– Наверное, вы действительно надеетесь, что сумеете быть подругами.

– Никаких «наверное». Я по-прежнему считаю, что мы могли бы стать настоящими друзьями, и все еще хочу помочь ей.

– Когда это она нуждалась в помощи?

– Когда мне казалось, что она придает слишком большое значение вниманию Дункана.

– Но он действительно любит ее!

– Я понимаю это сейчас, – нетерпеливо бросила Офелия, – но откуда, спрашивается, мне было знать, что они готовы влюбиться друг в друга?! Поэтому я сказала, что Дункан поцеловал меня во время встречи в гостинице, куда я пригласила его, чтобы извиниться.

– Ложь.

– Да, но вполне невинная и рассчитанная на то, чтобы защитить ее от боли. Не ранить.

– Видите ли, я хотел поговорить о тех случаях, когда вы лгали. Это один из них.

Офелия закатила глаза к небу:

– Почему это меня не удивляет? А остальные?

– Я знаю еще об одном.

– Как? Такой короткий список? А я думала, что вы лучше подготовились.

– Уже сердитесь? Так скоро?

Офелия недоуменно нахмурилась, но тут же улыбнулась:

– Вовсе нет. Всего лишь немного раздражена, но теперь, когда вы упомянули об этом… – Она пожала плечами. – Все прошло.

Рейфел удивленно покачал головой:

– Я поражен. Это настоящая метаморфоза! И что вы при этом чувствуете?

– Мне нравится! – призналась она. – Как приятно, когда ты берешь верх над собственной вспыльчивостью, а не наоборот. Так о какой лжи вы упоминали?

– Вы столько всего нагромоздили, что сами не знаете?

– Я так не думаю, – ответила Офелия, немного поразмыслив. – Могу припомнить только еще один случай, когда намеренно солгала Сабрине. Вы назвали меня злобной, а я все отрицала, но это, возможно, единственный раз, когда я исходила злобой, причем из-за ревности. Сабрина все расспрашивала, когда именно мы с Дунканом возобновили помолвку. Меня это раздражало. Я посчитала подозрительным такой интерес к своему жениху, поэтому ответила, что он сам настоял на этом сразу после того, как она уехала из его дома. Видите ли, дед Дункана требовал, чтобы мы рассказывали людям именно эту историю, так что не я сочинила эту ложь. Но по какой-то причине Сабрина пришла в отчаяние. Не понимаю почему. Может, вы знаете?

– Нет, это дело Сабрины и Дункана, а отнюдь не наше. Значит, вы признаете, что иногда бываете злобной и недоброжелательной?

Что же, она так и знала, что он непременно вернется к этому.

– Да. Ну, теперь вы счастливы?

– Не слишком. Вопрос, и очень важный, состоит в том, дорогая, усвоили ли вы что-то полезное из наших споров? Или вернетесь в Лондон и станете прежней…

– Остановитесь, – перебила она. – Мне ясно одно: это вы ничего не усвоили из наших споров. Теперь, когда я могу держать в узде свою вспыльчивость, причину всей моей зависти и ревности, за что я должна благодарить вас, как вы можете думать, что ничего во мне не изменилось?

– Хороший довод. В таком случае не вижу причин и дальше оставаться здесь. Завтра же с самого утра мы отправляемся в Лондон.

Глава 27

Офелии следовало взлететь на седьмое небо и прыгать от радости, узнав, что она наконец возвращается домой. Но вместо этого она, сидя в экипаже, то и дело боролась со слезами, и настроение у нее было хуже некуда. Она никак не могла понять, в чем дело. Причина скорее всего была одна: ей довелось испытать самое волнующее в ее жизни приключение. Еще несколько часов назад она воображала, что сможет его повторить, но как только окажется дома, другой возможности для этого не представится. Неужели она чувствует себя настолько странно, потому что ее тесное общение с Рейфелом Локом подходит к концу?

На этот раз Рейфу не пришлось сидеть на козлах. Лошадьми правил лакей Эсмеральды, а сам Рейфел устроился в экипаже вместе с четырьмя женщинами. До дома Эсмеральды они добрались еще до конца дня. Все это время она жизнерадостно щебетала, но Офелия отделывалась односложными ответами, зная, что, хотя Эсме не поедет с ними в Лондон, они с Рейфом не останутся наедине. Сэди всегда была бдительной дуэньей.

Они единогласно решили провести ночь в доме Эсмеральды, вместо того чтобы поискать гостиницу. Вместе поужинали в последний раз, и пожилая женщина неожиданно прослезилась:

– Я не стану провожать вас завтра. Не люблю прощаний. Но надеюсь снова увидеться с вами, Офелия. Даю слово, я искренне наслаждалась вашим обществом.

– Мне тоже будет вас недоставать, – призналась Офелия. – Уверены, что не хотите отправиться с нами в Лондон и повеселиться до конца сезона?

– Господи, конечно, нет! Сезон хорош для молодых людей. Но я приеду на вашу свадьбу, как только найдете мужчину, с которым захотите провести остаток дней своих.

Если этот день настанет.

Зато, вернувшись в Лондон, она не будет обременена нежеланной помолвкой и не станет ломать голову, как избавиться от жениха. Отныне она сосредоточится на поисках достойного мужа… если сейчас, к концу сезона, еще остались подходящие партии. Хотя вряд ли это имеет значение. Она может отбить поклонника у любой девушки…

Офелия очнулась, потрясенная и возмущенная собственными мыслями. Неужели она действительно привыкла думать только о себе?

До чего же поразительно видеть свое прошлое поведение с совершенно иной точки зрения! Бесчувственная, равнодушная, эгоистичная. Неужели так важно, что совсем недавно она считала, будто имеет право поступать подобным образом? Что просто относилась к другим так же как они относились к ней. А может, она ошибалась? И ее вовсе не так уж яростно ненавидели?

Теперь ей придется пересмотреть отношения с другими людьми, включая родителей. Может, зря она постоянно сердится на отца? И это будет самым большим испытанием для нее. Если она сможет поговорить с ним, не выказав обид и горечи…

Они покинули дом Эсмеральды на рассвете. Как и предполагала Офелия, без успокаивающего присутствия тетушки Рейфа обоим было неловко. Рейфел почти все время был погружен в размышления, и хотя Офелия несколько раз пыталась завести разговор, в конце концов тоже выдохлась.

Опомнилась она только у крыльца Саммерс-Глейд. Сэди мирно спала, а когда проснулась и увидела, где они находятся, пробормотала:

– Какого дьявола мы тут делаем?

Офелия удивленно взглянула на нее.

Рейф весело засмеялся при виде растерянных женских лиц:

– Я выхожу здесь. Полагаю, счастливая парочка скоро объявит о свадьбе, так что мне не придется снова покидать Лондон для поездки сюда.

– Вы могли бы раньше упомянуть о своих намерениях, – мягко упрекнула Офелия.

– Простите, упустил из виду, – пожал плечами Рейф. – Но если хорошенько подумать, сейчас самое время проверить то, что вы усвоили из моих уроков, не считаете? Не хотите остаться на свадьбу?

Офелия ни на секунду не задумалась.

– Нет, эти двое ни за что не поверят, что я изменилась. И я не желаю омрачать это счастливое событие. Ничего страшного, я сама доберусь до дома.

– Прекрасно. Увидимся в Лондоне, возможно, через несколько дней.

Еще один сюрприз, совершенно неожиданный, но гораздо более приятный.

– Вы приедете?

– Разумеется. Не сомневаюсь, что мы будем посещать одни и те же балы.

Ах, вовсе не это она желала услышать!

Но Офелия умудрилась скрыть разочарование. Их отношения закончены. И она получила от него куда больше, чем рассчитывала…

Рейфел преспокойно спрыгнул на землю и закрыл за собой дверцу.

Страницы: «« ... 56789101112 »»

Читать бесплатно другие книги:

Это издание, посвященное вопросам практического пчеловодства, займет почетное место на книжной полке...
Продолжение боевых действий Ильи Миронова, лейтенанта Росгвардии, попавшего на Великую Отечественную...
Наступило лето, а Грег Хэффли сидит дома с задёрнутыми шторами и играет в приставку день и ночь напр...
Старика-ювелира Абрама Лившица называли Кощеем. Всю жизнь он имел дело с золотом и антиквариатом, но...
Где найти силы, чтобы выжить, если потеряла всё: родителей, младшего брата, свободу? Да и стоит ли п...
Закладка, охраняющая Шныр, умирает. Она теряет силу, а вместе с ней и способность удерживать ведьмар...