Ловушка для птиц Платова Виктория

– Крутая – что? – переспросил Однолет.

– Фишка, ну. Ловишь маньяков, а у самого – расточки.

– Я не ловлю маньяков.

– Когда-нибудь начнешь, да?

– Может быть.

В виш-листе Павла Однолета напряженный психологический поединок с серийными убийцами прочно занимает первую позицию.

– Ну вот, расточки бы тебе пригодились. Они кого хочешь в заблуждение введут. Маньяки – не исключение. Они кто?

Павел Однолет может прочесть целую академическую лекцию на тему «Маньяки – кто они?», но хотелось бы послушать эксцентричную Бо.

– Кто?

– Те, кто так и не вырос. Кто не умеет защищаться.

Бо многозначительно закатывает глаза, понимай ее как хочешь: кто не умеет защищаться от зла внутри себя? Кто не умеет противостоять злу, идущему снаружи? Остается принять все его условия и просто плыть по течению. Картина максимально упрощена и в том, и в другом случае. И все равно, незрелые мысли Бо по поводу маньяков удивляют.

То, что Паша видел сейчас перед собой, – не дело рук серийного убийцы. Скорее, речь идет о профессиональном киллере. Два огнестрельных ранения: в грудь (в область сердца) и в голову (контрольный).

На вид жертве было около тридцати – молодой парень. Хорошо сложенный, но не перекачанный и какой-то компактный. Наверное, даже красивый, если абстрагироваться от дырки во лбу. Сколько он здесь пролежал – установят медэксперты, тот же Пасхавер; тягаться с ними рядовой полицейской ищейке – бессмысленно. Но это не мешает Паше сделать собственные выводы, предварительные.

Итак.

Дверь в остекленную лоджию распахнута настежь, окна в самой лоджии открыты, так что температура в комнате не слишком отличается от уличной: околоноля. Ночи вообще уходят в небольшой минус, и это не могло не повлиять на скорость разложения трупа.

В разумном удалении от батареи, на которой болтается пара наручников. Паша примерно представляет, что это за наручники, но сейчас дело не в них.

Присев на корточки в небольшом отдалении от тела, Однолет попытался представить картину произошедшего, но ничего, кроме «отсутствия следов борьбы», на ум не пришло. Будь в комнате побольше мебели, будь на парне одежда – можно было бы сказать определенно, а так – видимых следов борьбы точно нет. Пасхавер разберется. Да, еще разобраться бы, что связывало «расточки» и Сандру, если уж парень оказался в ее квартире. Или это – квартира парня? Или – съемная? Всё выяснится в самое ближайшее время, как только здесь появятся участковый и следственная группа, и дело завертится.

Вот только куда подевалась одежда? Парень не мог прийти сюда только в куртке и ботинках. И да, это хорошие ботинки. Попсовые. Что-то похожее на замшу, с гладкими кожаными задниками и кожаными шнурками. Вот уже полгода Паша копил на «Тимберленды», но эти… Эти были в разы круче, в такие и влюбиться недолго. Влюбиться.

Опасная тема, – особенно когда это касается мертвых. Ведь оба они мертвы – и тот, кто остался в квартире, и та, которая вышла из нее. Не исключено, что они могли заниматься любовью друг с другом, именно здесь, на этом ложе. Красивые люди, почему нет? Красивые – прямо как из рекламы туалетной воды или плазменых телевизоров, только кончилось все печально. Они что-то совершили – или парень, или девушка, или оба – то, из-за чего убивают. Или, наоборот – не совершили. Или оказались ненужными свидетелями, или, наоборот, – самыми важными. Непонятно только, зачем понадобился автобус. Автобус усложняет задачу, которую неизвестный убийца мог решить прямо здесь, в квартире, вдали от посторонних глаз. Для этого достаточно было не выпускать отсюда Сандру живой. Тогда парочку не хватились бы еще долго. И Паша Однолет не появился бы в квартире 1523 никогда.

Зато теперь он знает, как зовут голого парня, – Филипп Ерский.

Вернее, Philip Ersky.

Так утверждает плакат на стене, один из двух, – Паша обратил на него внимание только сейчас. Это не плакат даже – афиша. Филипп на афише – в смокинге или во фраке, или как называется костюм, в котором музыканты выходят к публике? Голова Филиппа запрокинута и прижата к левому плечу: Филипп играет на скрипке – вдохновенно, если судить по выражению лица. Ни спутанные волосы, ни расточки, вплетенные в них, нисколько ему не мешают.

Он скрипач. И лауреат международных конкурсов.

Из заявленного в программе: Сибелиус, Равель, Бела Барток.

Концерт состоялся около года назад, 15 декабря, в замке Нимфенбург, в сопровождении Мюнхенского филармонического оркестра. Интересно, расточки остались те же или пришлось вплести новые? Странный все-таки человек – Паша Однолет, думает о всякой ерунде.

О ботинках. О любви. Об айкидо и «охоте на лис», которыми занимался в школе, но не особо продвинулся. А если бы выбор пал на скрипку? Смог бы он стать лауреатом международных конкурсов? Добраться до замка Нимфенбург и исполнить там скрипичные концерты Сибелиуса, Равеля и Белы Бартока? Карьера классического музыканта хай-класса все равно что спорт высших достижений. Она предполагает бесконечные перелеты, гастроли, контракты, интервью в прессе, съемки на ТВ, гонорары в долларах и евро.

Нет. Ничего похожего Паше не светит. И не светило никогда.

Опер Однолет – скромный парень из Костомукши, без особых талантов и перспектив. Окажись он в однушке многоквартирного дома на окраине Питера, – хоть живой, хоть мертвый, ни у кого бы и вопросов не возникло. Ну, то есть узкопрофессиональные, следственные возникли бы, но не более. А вот звезда классической музыки в подобных интерьерах – это нонсенс. Из всего скудного антуража Филиппу Ersky соответствуют только закомиксованный холодильник и кофемашина, остальное никак не привязать. И кому вообще понадобилось убивать скрипача?

Не стреляйте в пианиста, он играет, как умеет.

А в скрипачей, значит, можно?

Шорох за спиной заставил Пашу обернуться. На пороге комнаты стоял давешний цыганенок из вестибюля и во все глаза смотрел на мертвого Ersky. Он даже рот приоткрыл от удивления и любопытства. И не посчитал нужным его захлопнуть, когда Однолет оказался рядом.

– Ааааа, – вылетело из цыганенка, стоило только Паше крепко взять его за плечо.

– Тихо, – скомандовал опер.

Цыганенок и не думал затыкаться, его «ааааа» усилилось, и в нем появились какие-то старческие, надтреснутые нотки. Примерно такими голосами нищие с рынков жалуются, что у них отняли копеечку. Цыганенок извивался, как только что пойманная рыба, и все норовил ускользнуть. Паша переместил руку с плеча на воротник рубашки и, дернув за него, слегка приподнял мальчишку над полом.

– Ааааасукаааааа!

– Цыц. Я из полиции, понял?

– Пусти, сукааааа, – заныл цыганенок, слегка сбавив обороты.

– Знаешь его? – Паша подбородком указал на тело.

– Пусти.

– Знаешь?

– Знаю девчонку.

– Какую?

– Которая здесь бывает.

– Черные волосы короткие, красивая?

– Она мне двести рублей должна.

– А может, пятьсот? Или тысячу?

– Откуда узнал?

– Вид у тебя такой. Как будто все тебе должны.

Цыганенок был типичным представителем своего племени: смуглый, кареглазый, с жесткими, как проволока, черными волосами. Передний зуб мальчишки сколот, ресницы – пушистые и длинные, на правой щеке – пятно: то ли от сока, то ли от соуса. Маленький засранец, которого нисколько не испугала чужая смерть. Даже удивительно.

– И сигареты. Она у меня брала.

– Давно?

– Почем я помню? Недавно.

– Тебя как зовут?

Мальчишка ответил не сразу, как будто раздумывал: всучить Однолету свое имя бесплатно или продать подороже?

– Ну? – Всем своим видом Паша дал понять, что торг здесь неуместен.

– Шуко. Отпустишь меня? Не убегу.

– Конечно, не убежишь. Интересно тебе, да?

– Думаешь, я трупаков не видел? – Шуко лихо сплюнул через осколок зуба. – Еще как видел.

– Здесь?

– Не. В другом месте. Где мы раньше жили. В Екате.

– В Екате?

– Город такой. Екат. Ну, или Ебург.

«Екатеринбург», – дошло наконец до Паши.

– А в Питере вы давно?

Шуко почесал грязным пальцем переносицу:

– Давно. Зимой прошлой приехали.

– Прямо сюда?

– Не, сначала у Бахти жили, но там народу полно. Потом здесь.

– А девушка?

– Не знаю.

– Ну, ты же ей деньги одалживал. Сигареты. Сюда заходил?

– Не.

– А сейчас зачем зашел?

– Дверь открыта. Вот и зашел.

– Всегда в открытые двери входишь? – Паша попытался придать своему голосу надлежащую строгость.

– Не.

Мальчишка – мелкий мошенник, и лет через пять-семь примкнет к контингенту, с которым Паша сталкивается исключительно по работе. Паша будет ловить Шуко, а Шуко – вырываться из силков, и неизвестно – кто кого переиграет. Уже сейчас отказать мальчишке в чумазом обаянии невозможно.

– Кого-нибудь видел возле этой двери? Кроме девушки?

– Собаку.

– Какую еще собаку?

– Почем я знаю? Сидела тут собака на днях. Белая. А башка рыжая.

– И что?

– Ничего.

– Выла?

– Не. Я ей колбасы дал.

– Съела?

– Само собой.

– А потом?

– Опять за колбасой пошел, а она убежала… Ай. Вспомнил. Она с кем-то по телефону разговаривала.

– Собака? – удивился Однолет.

– Ай, кало шеро! – Шуко снова сплюнул и засмеялся. – Придумал тоже. А еще полиция. Собаки не говорят по телефону. Девчонка говорила. Возле лифта стояла и говорила…

Так. Мальчишку с Сандрой не связывает ничего, кроме нескольких встреч в подъезде. И скорее всего, они даже не словом не перекинулись. А гипотетический долг – всего лишь цыганские вымогательские фантазии. И снимки вряд ли расстроят Шуко, если уж труп в луже запекшейся крови не вызвал никакой реакции, кроме любопытства. Рассудив так, Паша вытащил из кармана фотографию Сандры и сунул ее под нос цыганенку.

– Она и есть?

Шуко вглядывался в девушку чуть дольше, чем рассчитывал Однолет, но в результате принялся интенсивно кивать головой. Паше даже на секунду показалось, что она оторвется.

– Ну.

– Может, вспомнишь, о чем она говорила по телефону?

– Вспомнил.

– Слушаю тебя внимательно.

– Штуку мне должна. Вот.

– Издеваешься?

Это была такса. За дальнейший слив информации, если Паша Однолет согласится. Можно снова ухватиться за воротник засранца и хорошенько потрясти, чтобы выбить дурь, – только такие манипуляции вряд ли помогут делу. Шуко, несмотря на юный возраст, – крепкий орешек.

– Тебе решать, – дипломатично заметил мальчишка.

Быстро посчитав в уме сумму, оставшуюся после посещения «Серпико», Паша сказал:

– Пятьсот.

– Семьсот.

– Не на базаре.

– Ладно, – снизошел Шуко. – Гони ловэ.

После того как смятые купюры перекочевали в цепкие ручонки мальчишки, он на секунду задумался и снова почесал переносицу:

Страницы: «« 12345

Читать бесплатно другие книги:

Беспримерный поход «Петра Великого» завершился с приходом корабля в Камрань. И крейсеру необходимо п...
После попадания сущностей наших современников в тела великого князя Михаила Александровича и его сек...
В приключенческой повести (с элементами мистики) описан период нескольких недель лета 1943-го года. ...
В небольшом городке, где все друг друга знают, при невыясненных обстоятельствах погибают парень с де...
БЕСТСЕЛЛЕРОдна из самых скандальных работ от Виктории Романовой. Неоднозначный, крышесносный роман, ...
Рэй Брэдбери был замечательным рассказчиком.Каждая история, вошедшая в книгу «У нас всегда будет Пар...