Губитель максаров Чадович Николай
– Тебе, кажется, не нравится то сердце, что ты сжимаешь в кулаке? – первым молчание нарушил Окш. – Мое бы устроило тебя больше?
– Безусловно! – Карглак отбросил прочь кусок кровавого месива и вытер руку о плащ. – И я не вижу причин, которые помешали бы мне добраться до него.
– Причины есть, – произнес Окш как бы даже с сожалением. – Одна из них состоит в том, что тебе не суждено в этой жизни сделать и десятой доли тех шагов, что сейчас разделяют нас.
– Если ты хочешь напугать меня, то делаешь это напрасно. Последний свой страх я испытал при выходе из чрева матери. С тех пор я предпочитаю пугать других. – Каждое слово Карглака было весомо, как удар молота. – Ты обречен, отродье Клайнора. Твое войско погибло, а моему нет счета. Кроме всего прочего, я явился сюда не один, а в хорошей компании…
Он взмахнул рукой, и несколько мрызлов, габаритами слегка уступающие другим, сбросили свои черные шлемы-маски. Все они оказались максарами. Их возраст нельзя было определить с первого взгляда, но это были не юнцы, а опытные, закаленные воины, пролившие немало своей и чужой крови.
– Я рад, – кивнул Окш. – Значит, урон, который понесут сегодня максары, не ограничится одним тобой. Признаюсь, я хотел опорожнить на твоих поминках кубок вина. Но всего один, большего ты не заслуживаешь. А благодаря тем, кто столь опрометчиво вступил в твою компанию, я имею возможность напиться допьяна.
– Ты напьешься своей крови, молокосос! – зашипел Карглак, и от этого шипения все стоявшие поблизости содрогнулись. – Я знаю, на что ты надеешься! На свой клинок, верно? Но он не спасет тебя. Тысячи моих воинов, более послушных, чем эти пальцы, – он продемонстрировал свою раскрытую ладонь, – скопом навалятся на тебя и задавят собственными телами. Если тысячи окажется мало, я пошлю на смерть десять тысяч!
Всадник, скрывавшийся под белыми покрывалами, подъехал к Окшу вплотную и что-то сказал ему на ухо. Тот внешне никак не отреагировал на столь бесцеремонный поступок и вновь обратился к Карглаку:
– Ты нарисовал довольно-таки мрачную картину. Действительно, устоять сразу против десяти тысяч твоих воинов будет трудно. Это же получится целое море крови, а я, к сожалению, не умею плавать. Но дело в том, что ты упустил из вида одно важное, я бы даже сказал, решающее обстоятельство. Ну зачем, спрашивается, мне ввязываться в схватку с твоими воинами? Пусть они гоняются за мной хоть по всему Чернодолью! Из мрызлов бегуны неважные, ты сам знаешь. С добрым конем им никогда не сравниться. Все это только затянет нашу тяжбу. Поэтому у меня к тебе есть одно предложение, которое, надеюсь, устроит всех.
– Ну и времена настали, – буркнул Карглак. – Я должен выслушивать предложения всяких сопляков.
– И тем не менее тебе придется навострить уши. Предложение мое таково… Кстати, оно соответствует традициям максаров, – спохватился Окш. – Почему бы нам и в самом деле не сразиться в честном поединке? Сразу отпало бы столько проблем. Если верх одержу я, ты просто станешь очередной жертвой в моем списке погубленных максаров. Если же победишь ты, можешь поступить со мной как угодно. Ведь ты, как я слышал, уготовил мне смерть долгую и мучительную…
– Очень долгую и чрезвычайно мучительную, – мрачно поправил Карглак.
– Твой ответ надо понимать как согласие на поединок?
– Я еще не выжил из ума, чтобы с голыми руками выходить против клинка.
– Да и я не так глуп, чтобы надеяться на это. Ведь речь шла о честном поединке. Так и быть, я выйду против тебя безоружным, поскольку ничуть не сомневаюсь в своих силах. Но твой нынешний вид мне что-то не нравится. Возможно, ты переутомился, гоняясь за мной, или заболел от ненависти. Я не хочу пользоваться твоей слабостью. Чтобы получить право на поединок, ты сначала должен одолеть одного моего приятеля… скажем так.
– Этого подлеца и мошенника Хавра? С превеликим удовольствием! – Карглак чуть ли не облизнулся.
– Нет, Хавр подождет… Он еще не успел сосчитать все деньги, которые я добыл в твоей сокровищнице. Вот мой приятель! – Окш указал на всадника под белым покрывалом.
– Уж больно твой приятель хлипок, – с сомнением произнес Карглак. – Похоже, ты издеваешься надо мной… А что, если он скрывает под одеждой клинок?
– Пусть кто-нибудь из твоей компании проверит его.
– Не знаю, что ты задумал, – сказал Карглак после небольшой паузы. – Но если твой приятель завидует участи этого жалкого пугала, – он кивнул на растерзанное тело лже-Окша, – то пусть спускается сюда. Посмотрим, кто из нас окажется хитрее, ты или я.
И мрызлы, и жестянщики, очнувшись от колдовского плена, вновь обрели способность двигаться и подались в разные стороны, освобождая пространство для схватки. На месте остались лишь перевернутые телеги, брошенное оружие и груды трупов. Хавр, прикинувшийся мертвецом, укрылся за тушей рыжего битюга, у которого какой-то нетерпеливый мрызл успел выгрызть кусок ляжки. Отсюда при удачном стечении обстоятельств максаров можно было и клинком пощекотать.
Всадник, старательно скрывавший свое лицо (а Хавр уже давно догадался, кто это), спустился с холма, оставил коня у его подножия и пешком двинулся к месту предстоящего ристалища. Один из максаров, глаза которого, каждый размером с кулак, сидели не на положенных для них местах, а на висках, чуть впереди ушей, по указанию Карглака встретил поединщика на полпути, тщательно ощупал и даже попытался сорвать покрывало, но получил решительный отпор.
Вернувшись назад, он стал докладывать Карглаку о результатах проверки. Хавр, находившийся всего в сотне шагов от этой парочки, слышал весь разговор слово в слово.
– Даже затрудняюсь сказать что-нибудь определенное, – пучеглазый огорошил Карглака первой же фразой.
– Клинок у него есть? – спросил тот с надрывом. – Тебя ведь именно для этого посылали! Сам же своей зоркостью хвалился! Говорил, что все насквозь видишь!
– Я это говорил иносказательно, – ничуть не смутился пучеглазый. – Насквозь только демоны ада видят… Но клинка у него нет… И никакого другого оружия тоже.
– Тогда что тебе непонятно?
– Непонятно, кто он такой есть. В его душу даже ты не проникнешь. Такого мощного сопротивления я отродясь не встречал. У самого голова до сих пор гудит.
– Выродок этот его прикрывает, разве не понятно… Но откуда у сынка Клайнора такая сила?
– Не знаю, что это за сила и откуда она взялась, однако противник тебе достался не из легких, – доверительно сообщил пучеглазый. – Хотя и с виду, и на ощупь обыкновенный мальчишка.
– Мальчишка? – насторожился Карглак. – А не девчонка?
– Кто его знает, – пучеглазый заморгал массивными, лишенными ресниц веками. – Не пожелал он раздеваться, даже лица не открыл.
– А разве на ощупь нельзя определить?
– Между ног я не шарил, там клинок не спрячешь, а мальчишескую грудь от девчоночьей вот так сразу и не отличишь. Уж поверь мне на слово.
– Придется. – Карглак еле сдерживался. – Ты ведь у нас большой любитель малолеток обоего пола… И зачем только я тебя послал! Нашел кому довериться!
– Взял бы сам и сходил! – огрызнулся пучеглазый. – Я тебе не слуга! Сам люблю указывать! И нечего меня упрекать! По доброй воле сюда пришел, по доброй воле и уйду! Воюй здесь один!
– Когда отродье Клайнора возьмет твой замок в осаду, ты еще пожалеешь об этих словах! – зловеще пообещал Карглак.
– Не каркай! Много вас тут голосистых… – буркнул пучеглазый, отходя на прежнее место.
Карглак тем временем сбросил плащ и, оставшись в легком панцире, надетом поверх охотничьего камзола, двинулся навстречу противнику. Путь его пролегал мимо затаившегося Хавра, и у того даже появилась шальная мысль одним ударом клинка покончить с максаром. Однако после недолгого размышления он отказался от этой затеи. Во-первых, ему пришлось бы сначала подняться в полный рост и пробежать так не менее полусотни шагов, что вряд ли допустили бы стоявшие поблизости максары. Во-вторых, Окш, по-видимому, связывал с поединком какие-то свои планы, и их не следовало расстраивать. И, наконец, в-третьих, Хавр не собирался оказывать Эштре никаких услуг, даже невольных. Пусть померяется силой со своим бывшим муженьком. Посмотрим, кто кому бока намнет. А уж когда победитель определится, можно и клинок в дело пустить. Хотя еще неизвестно, как на это посмотрит Окш…
Карглак был боец опытный и понимал, что новый противник, несмотря на свою более чем заурядную внешность, не чета лже-Окшу, погибшему смертью труса. Поэтому он и не торопился, выбирая себе позицию поудобнее.
Когда Карглак, не спускавший глаз с неподвижной фигуры соперника, так и не сбросившего своих весьма неудобных для поединка одеяний, перешагивал через очередного мертвого жестянщика, тот внезапно встрепенулся и попытался ткнуть его копьем. Максар даже не сбился с шага, но на его лице промелькнула гримаса досады.
Досада сменилась недоумением, когда мрызл, у которого наружу торчали не только кишки, но и переломанный хребет, соскользнул с брони самохода, где он нашел свое вечное успокоение, и рухнул чуть ли не в объятия Карглака.
Обернувшись, Карглак гневно крикнул пучеглазому:
– Я тебя в последний раз спрашиваю, кто это был – парень или девка?
– Скорее всего парень, – неохотно ответил тот. – Разило от него так, словно он помои жрал.
– Понятно. – Карглак оттолкнул ногой очередного мрызла, пытавшегося укусить его за щиколотку. – Почему ты мне этого сразу не сказал?
– Да ведь от всех жестянщиков чем-то разит. От кого луком, от кого дегтем, от кого навозом.
– А запах могилы ты узнал бы сразу?
– Нет, это не то… Так пахнет прокисшая похлебка, в которую нагадила кошка…
Противников разделяли уже не больше двадцати шагов. Карглак был на голову выше и в полтора раза шире, но какая-то скованность, не имеющая ничего общего с осторожностью, проскальзывала в его движениях.
Внезапно из-под покрывала раздался голос, который с одинаковым успехом мог принадлежать и мужчине, и женщине, и ожившей статуе:
– Была бы воля да чистое поле, а высший суд сам свершится. Не так ли говорили раньше?
– Кто ты? – в обычной своей манере прорычал Карглак. – Я должен знать, кто вызвал меня на поединок!
– На поединок тебя вызвал тот, кого ты называешь отродьем Клайнора. Я лишь оружие в его руках. Карающий меч, беспощадная секира, тугая удавка, смертельная отрава… – И сам ответ, и голос, которым он был произнесен, еще больше запутали ситуацию.
Невозможно было сказать, кто из них сделал выпад первым, но впечатление создалось такое, будто единоборцы бросились друг на друга одновременно. Разорванное в клочья покрывало улетело прочь, а панцирь Карглака стал похож на жестянку, по которой прошлось лошадиное копыто.
Все, кто наблюдал за поединком, невольно ахнули, узрев лицо той, что отважилась на смертельный поединок с грозным максаром. Но это был не вздох сострадания, вызванный юным возрастом и хрупким обликом девицы, а возглас ужаса от жутчайшей гримасы, исказившей ее нежные черты.
Человек, даже находящийся в крайней степени ярости или агонии, никогда не сумел бы скорчить такую рожу. Подобное доступно только существам совсем иной природы, для которых лицо является лишь очередной маской, чем-то вроде шкуры хамелеона.
Даже неустрашимый Карглак отшатнулся назад.
– Дочь Генобры… откуда ты взялась здесь? – пробормотал он. – Я же собственноручно задушил тебя… А потом тебя убили во второй раз… Неужели ты неподвластна смерти?
– Я и есть смерть! По крайней мере для тебя! Ох, как я ждала этого момента! – Хотя рот открывала сама девица, посредством ее языка вещал кто-то другой, причастный к тоске и ужасу загробного мира. – Настало время рассчитаться за все!
– Если понадобится, я убью тебя и в третий, и в десятый, и в сотый раз! – таков был ответ Карглака.
Разделенные немалым расстоянием, они снова ринулись друг на друга, сплелись в воздухе, рухнули на землю и принялись кататься по ней, как два кота-соперника – один огромный и черный, а второй чуть поменьше и беленький. При этом оба не жалели ни зубов, ни когтей, ни своей шкуры, ни чужой.
Впрочем, длилось это недолго. Спустя несколько мгновений они уже опять были на ногах и, пританцовывая, выбирали момент для новой атаки. Оба почти лишились волос на голове, одежда висела клочьями, кровь покрывала их тела с ног до головы.
– Ты струсил, признав во мне бедняжку Рагну, – вкрадчиво произнесла девица. – Но ты испугаешься еще больше, когда узнаешь, кто я такая на самом деле. Жаль, что тебе осталось жить так мало. Иначе ты бы вспоминал этот день до самой гробовой доски, а может, и дольше.
– Да будь ты хоть демоном могилы, объедающим мясо с костей мертвецов, я все равно не испугаюсь тебя! Дай лишь добраться до твоего горла!
– А я и есть демон могилы! Полжизни я провела в ней! Полжизни не видела света! Полжизни меня грызли могильные черви! Но, как видишь, я вернулась в мир живых! И тот, кто когда-то заточил меня в этой могиле, жестоко поплатится!
– Женушка, да никак это ты? – Догадка, похоже, ничуть не смутила Карглака. – Вот так встреча! Как же это у меня вылетело из головы, что ты еще способна осквернить этот мир своим возвращением! Зря я не затопил подземелья цитадели, как это мне советовали!
Очередная схватка бывших супругов оказалась куда более ожесточенной, чем предыдущая, – очевидно, припомнились старые счеты. Когда они вернулись на исходные позиции, у Эштры левый глаз висел буквально на ниточке, а у Карглака правая сторона лица от скулы до подбородка представляла собой голую кость.
Теперь он уже не говорил, а еле внятно шамкал, придерживая нижнюю челюсть рукой:
– Страшно не то, что взбесившаяся ведьма вырвалась на волю. Страшно, что она вступила в сговор с другим, еще более опасным безумцем. Как говорится, беда льнет к несчастью.
– Ты заговорил, как баба. – Эштра оторвала мешавшее ей глазное яблоко и швырнула его в Карглака. – На, подавись! Не было еще случая, чтобы я вступила с кем-нибудь в сговор, запомни это! Я привыкла всем платить злом, потому что никто никогда не делал мне добра! Но однажды я поклялась себе самой, что стану верной подругой любому, кто вызволит меня из заточения! Если бы это вдруг сделал ты, Карглак, тебе не пришлось бы сейчас пускать кровавые слюни!
– Безумная! – взвыл максар. – Ты хоть знаешь, с кем связалась? Тебе известно, что у него на уме? Ты не догадываешься, ради чего он явился в Чернодолье во главе армии этих трусливых крыс-жестянщиков?
– Не все ли равно, кто он? – высокомерно возразила Эштра. – Главное, кто такая я! И какая разница, что из себя представляет тот, кому я симпатизирую. Да будь он хоть червем, хоть жестянщиком, хоть огнедышащим драконом, я создам из него идеал, соответствующий моим вкусам и пристрастиям.
– Ты жестоко заблуждаешься. – Карглак хотел погрозить ей пальцем, но соответствующего пальца на правой руке, как назло, не оказалось. – Если твой приятель и может в чем-то измениться, так только к худшему. Над его созданием потрудились такие силы, о существовании которых ты даже и не догадываешься. Единственное предназначение этого чудовища, называемого отродьем Клайнора, – уничтожение нашей расы, расы максаров. Хотя ни сам Клайнор, ни его сучка Ирдана, ни все эти жалкие жестянщики, честно говоря, не имеют никакого отношения к той миссии, с которой твой дружок явился в наш мир. Это расплата, посланная нам за грехи предков. За их гордыню, за их короткую память, за их пренебрежение к тем, кто некогда стоял у колыбели первого максара…
– Хоть твой язык и заплетается, но говоришь ты очень длинно, – прервала его Эштра. – Неужели ты надеешься вновь обмануть меня, а ненависть, предназначенную тебе, направить на кого-нибудь другого? Напрасные старания! Своими сказками можешь пугать служанок. Я уже пуганая. Да пусть мой дружок передавит вас всех, главное, что он спас меня! Скажи, кто из вас попытался хоть как-то облегчить мои страдания? Да никто! Вы пировали наверху, когда я гнила в подземелье! И никто не одарил меня даже обглоданной костью! Так почему я сейчас должна беспокоиться о безопасности максаров? Плевала я на все ваши нынешние страдания и даже на вашу грядущую смерть!
– Других слов я от тебя, признаться, и не ожидал. – Теперь Карглак медленно отступал, придерживаясь того же пути, каким он пришел сюда. – К несчастью, такого же мнения и многие другие. Во всем Чернодолье нашлось всего несколько максаров, согласившихся выступить заодно со мной… Не знаю, как ты называешь своего дружка, когда тешишься с ним, но его настоящее имя – Губитель Максаров. Пришествие в наш мир этого существа и все его страшные деяния были предсказаны заранее. Ему покровительствуют могучие потусторонние силы, некогда породившие нас, а сейчас обратившиеся к мщению. Но максарам уже не раз приходилось вступать в спор с судьбой. Я уверен, если удача не отвернется от нас, сам Губитель Максаров и все его союзники будут повержены в ближайшее время.
– Похоже, вы крепко насолили удаче. Она даже и не косится в вашу сторону, – произнесла Эштра с издевкой.
– Ты зря радуешься. Если я вдруг погибну, никто уже не сможет спасти Чернодолье. Смерть приберет всех от мала до велика. И тебе придется разделить общую участь. Ибо в пророчестве, обращенном к Стардаху, деду твоего дружка, сказано: «У тебя будет внук. Именно он разрушит все цитадели в этой стране, и от его клинка погибнет последний максар…» Не исключено, что этим последним максаром окажешься как раз ты.
– Повторяю, мне нет никакого дела ни до всяких там предсказаний, ни до тебя самого, ни до всех максаров вместе. – Эштра мягким скользящим шагом двигалась вслед за Карглаком, не позволяя ему увеличивать разделяющую их дистанцию. – Я родилась заново и хочу всласть пожить. Любой, слышишь меня, любой, кто попытается помешать мне, обречен.
– Ты всегда выбирала неверные пути. Время, проведенное в темнице, ничему не научило тебя. Ты повторяешь прежние ошибки. Только на этот раз они могут оказаться непоправимыми.
Окш, которому уже надоело наблюдать за этим довольно странным поединком, крикнул с холма:
– Эштра, поторопись! Почему ты тянешь? Может, тебе нужна помощь?
– Нет! – Она, не оборачиваясь, резко вскинула вверх руку. – Поединок должен быть честным! Оставайся на месте! Это относится и к вам, любезные! – Рука опустилась, указывая на сбившихся в кучу максаров.
Карглак, пятясь, наткнулся на целый штабель трупов и вынужден был остановиться.
– Жаль, что я не смог переубедить тебя, – с трудом ворочая языком, произнес он. – Вместо того, чтобы объединиться против общего врага, мы должны убивать друг друга…
– Давно ли ты стал моим другом? – Эштра подбиралась все ближе.
– Мы могли бы стать друзьями… Но уже, наверное, поздно. Сейчас начнется наша последняя схватка. В ней все и решится. Или ты, или я. Или Чернодолью суждено погибнуть, или максары будут жить в нем еще много поколений.
– Разве нет третьего пути? – Эштра стремительно прыгнула вперед, однако тут же отскочила, едва не лишившись второго глаза.
– Для нас с тобой нет…
– Знаешь, я что-то передумала убивать тебя. – Эштра отошла на несколько шагов назад. – Только зря не радуйся. Я передумала убивать тебя своими руками. Ведь в чем состоит главная сила максара? Не в умении махать кулаками, а во власти над душами других живых существ. Вот и проверим, чья власть одолеет, моя или твоя.
Едва она сказала это, как мертвецы, застывшие вокруг в самых немыслимых позах, зашевелились. Вот встал на ноги жестянщик, в груди которого застряло лезвие алебарды. Вот, шатаясь, приподнялся мрызл, изрешеченный пулями. Шевельнулся даже битюг, за которым скрывался Хавр.
Конечно, сейчас эти искромсанные мечами и пробитые пулями воины были не так проворны, как при жизни. Те, кто погиб первым и успел закоченеть, с трудом расправляли свои уцелевшие члены. Многие, едва встав на ноги, сразу теряли ориентацию и брели по прямой, пока не натыкались на какую-нибудь преграду. Однако десятки рук уже тянулись к Карглаку, а острые копья тыкались в его неуязвимое для железа тело.
И тем не менее, как ни велико было преимущество мертвецов в численности и как ни пострадал Карглак в схватке с Эштрой, стоило ему лишь как следует поднапрячься – и кольцо нападавших рассыпалось.
– Ты выглядишь совсем свеженьким, муженек. – Эштра даже захлопала в ладоши. – Я рада за тебя. Так и продолжай. Сам же говорил, максары умеют бороться с судьбой.
Повинуясь ее пристальному взгляду, на Карглака навалилась новая куча оживших покойников. Она быстро росла, словно рой пчел, облепивших матку. Того, кто находился в центре этой кучи, разглядеть было уже невозможно, но он продолжал оказывать отчаянное сопротивление, о чем можно было судить по тому, как куча медленно перемещалась то в одну, то в другую сторону.
Максары, оставшиеся без вождя и вдохновителя, явно не знали, что им теперь делать. Ни один мрызл, ни один жестянщик уже не повиновался их воле. Более того, они сами ощущали себя так, словно оказались вдруг в тяжелых кандалах. Бежать было поздно, спасать Карглака – бессмысленно, оставалось только надеяться на милость победителя.
Наконец Эштра небрежно сказала: «Дело сделано», – и гора мертвецов, в жутком молчании копошившихся над телом Карглака, сразу оцепенела.
С холма, сопровождаемый своей немногочисленной свитой, спустился Окш.
– Карглак предугадал собственную смерть, когда угрожал утопить тебя в крови своих воинов. – Эштра кокетливо прикрыла ладонью отсутствующий глаз.
– Если он и в самом деле мертв, мне необходимо убедиться в этом, – сказал Окш, не слезая с седла и заслоняясь от максаров межпространственной дырой. – Однажды я уже опростоволосился, поверив в его мнимую смерть.
– Боюсь, что, объединив усилия, жестянщики и мрызлы просто разорвали его на части, – нетерпеливо сказала Эштра. – Зачем тебе эта безобразная груда мяса? У нас сегодня и без того много дел. Давай побыстрее закончим и отправимся искать место, где я могла бы подлатать свое тело.
– Ну если ты так настаиваешь… – неуверенно начал Окш.
– Погодите! – Хавр приподнялся из-за своего укрытия. – Тут что-то не чисто! Ни человек, ни мрызл не могут разорвать тело максара на части. Тут как минимум нужен клинок или специальные инструменты, которые вы используете в своих операциях. Чтобы всем нам впредь спалось спокойно, нужно найти останки Карглака и с соответствующими почестями похоронить их.
– Делайте что хотите! – Эштра резко повернулась и пошла прочь. – Я тут, понимаешь, кровью истекаю, а они собираются похороны проводить…
Пока Хавр под угрозой клинка держал максаров в повиновении, уцелевшие после побоища жестянщики растаскивали кучу трупов, возможно, ставшую для Карглака чем-то вроде могильного холма.
Когда этот скорбный труд был завершен, все заинтересованные лица вынуждены были констатировать, что какие-либо следы Карглака отсутствуют. Зато под нижним слоем изорудованных до неузнаваемости тел обнаружилась круто уходящая в землю нора. Молодой жестянщик, посланный туда для разведки, доставил наверх измятый и продырявленный панцирь – тот самый, что Карглак носил во время поединка.
Хавр прокомментировал происшедшее следующим образом:
– Если лиса два раза подряд спасается одним и тем же способом, так это не она хитра, а охотники бестолковы.
Окш ничего говорить не стал (да и что он мог сказать в такой ситуации), а вскинул свой «дырокол», польза от которого в данный момент представлялась весьма сомнительной. Время было безвозвратно упущено, и проклятый Карглак мог находиться сейчас где угодно.
На месте норы, в которую с трудом протиснулся бы человек средней комплекции, образовалось огромное, идеально круглое отверстие, втянувшее в себя немало валявшихся поблизости мертвых тел.
Максары, впервые увидевшие такое диво, таращили глаза и вытягивали шеи, однако Окш быстро пресек столь откровенное любопытство. Очередная межпространственная дыра зашвырнула всю эту компанию в такие дальние дали, где их необыкновенные способности утратили всякое практическое значение. Хавр, находившийся рядом, успел увернуться каким-то чудом.
– Не сходи с ума! – крикнул он Окшу. – Птичка давно улетела.
Однако тем уже овладел очередной приступ неистовства. Теперь дыры в каменной плоти Чернодолья появлялись одна за другой – некоторые уходили вниз строго вертикально, другие под углом, а некоторые лишь сметали с поверхности все живое без разбора. И среди жестянщиков, еще только начавших осознавать свою победу, и среди плененных мрызлов стали появляться жуткие проплешины, уносившие в неизвестность сразу по нескольку сотен душ.
Хавр, каждое мгновение рискуя жизнью, все же сумел добраться до Окша и, сунув ему под нос лезвие клинка, заорал:
– Опомнись! Если ты сейчас же не прекратишь это безумие, я отрублю тебе руки!
– Ты? Мне? – весьма удивился Окш. – И чего ты этим добьешься? Эштра пришьет мне другие. Даже твои, если это понадобится.
– Эштра уже пришила тебе хвостик, которым ты виляешь перед ней! Она упустила Карглака, хотя могла легко прикончить его! Думаешь, это произошло случайно?
– Ничего, сейчас мы устроим под Чернодольем такое пекло, в котором найдет свой конец не только Карглак, но и все другие любители подземных нор, – произнес Окш, вновь вскидывая «дырокол».
Хавр попытался обезоружить его, но был отброшен прочь с такой же легкостью и бесцеремонностью, с какой пасущийся бык отгоняет надоедливых слепней. Впрочем, сразу после этого насилие над пространством прекратилось. Похоже, что Окш и сам осознал всю опасность и бесперспективность своей затеи.
Между тем в окружающей природе творилось нечто странное. Мало того, что во многих местах каменистый грунт покрылся глубокими трещинами и просел, как это бывает во время землетрясений, мало того, что добрая половина тех, кто стал свидетелем разрушительных действий «дырокола», навсегда исчезла из этого мира, так вдобавок еще заметно померк свет неба, хотя это никак не было связано с приближением ночи.
Горизонты помутнели и как будто приблизились. Все достаточно удаленные предметы окутались тусклым, дрожащим сиянием. Лошади вели себя так, словно почуяли приближение стаи волков. У людей сбивалось с ритма сердце, закладывало уши, гудело в голове. Особенно неважно ощущал себя Хавр, весьма восприимчивый ко всему, что касалось взаимодействия пространства и времени.
– Так, наверное, чувствует себя паук, в тенета которого угодил разъяренный шершень, – пробормотал он, стараясь побороть навалившуюся слабость.
Немного отдышавшись, Хавр уже собрался было наброситься на Окша с новыми упреками, но тот опередил его, вполне мирным тоном заявив:
– Ты уж прости меня… Я, кажется, чуть-чуть погорячился. Обидно было вновь упустить Карглака. Хотя вполне возможно, что я все же достал его. Впрочем, мы и так неплохо поработали. Сколько максаров отправились нынче на тот свет? Пять или шесть?
– Скорее всего четверо, – угрюмо ответил Хавр. – Но если ты и впредь будешь так щедро тратить на максаров заряды своего оружия, то от этого мира вскоре останется одна шелуха.
– А что нам мешает найти для себя новый мир? – беспечно произнес Окш.
– Во-первых, это не так уж и просто. Во-вторых, кто может поручиться, что, нагадив в этом мире, ты в другом поведешь себя как-то иначе? Возьми, к примеру, ту же Эштру. Облик ее меняется, а сущность остается прежней. Она не может избавиться даже от своего смрада.
– Просто ты предвзято относишься к ней. Обычная зависть человека к максару… Кстати, а где она?
– Вон у тебя за спиной. – Хавр кивком указал в сторону того самого холма, на вершине которого еще недавно гарцевал Окш. – Все в нашу сторону поглядывает… Хоть и одним глазком…
Чтобы хоть как-то разрядить тягостное впечатление, оставшееся после сражения, которое должно было стать решающим, но в конечном итоге не решило абсолютно ничего, предложено было закатить небольшую пирушку.
Эта идея пришла в голову Окшу, но ее поддержал и Хавр. Эштра хоть и приняла предложение, однако покидать палатку, в которой после поединка с Карглаком пребывала безвылазно, наотрез отказалась.
Хавр по этому поводу высказался так:
– Давненько я ведьмам визитов не наносил. Да деваться, как видно, некуда… И на погосте бывают гости. Кстати, моя сестра тоже считалась ведьмой, да еще такой, что твоя Эштра ей в подметки не годилась… Жаль, что все свои способности она обращала во вред людям.
– Вот было бы славно, если бы ты уродился в сестру, – сказал Окш не без иронии. – Мы бы тогда всех врагов шутя одолели.
– Копаться в чужих душах не по мне. Меня привлекали совсем другие вещи. То, что ты делаешь с помощью своего оружия, я совершал одним лишь усилием воли. Мне ничего не стоило перебросить крепостную башню из одного времени в другое.
– Теперь ты не можешь перебросить и пушинку… – в голосе Окша проскользнуло сожаление.
– Сам виноват. Зарвался. Слава небесам, что меня лишили только этого дара, а не самой жизни, – признался Хавр. – И поскольку эта распроклятая жизнь до сих пор дорога мне, позволь сегодня вновь одолжить у тебя клинок.
– Ты собираешься явиться на пир при оружии? – удивился Окш.
– То же самое я посоветовал бы сделать и тебе. И вовсе не потому, что я не доверяю Эштре. Нам нельзя оставлять свое оружие без присмотра. Пока мы будем бражничать, кто-то из врагов может позариться на него. Сам знаешь, на какие коварные уловки способны максары.
– Это ты уже чересчур, – снисходительно улыбнулся Окш. – Сейчас максарам не до уловок. Наверное, прячутся по дальним замкам… Если хочешь, можешь взять с собой клинок. А я такую тяжесть зря таскать не собираюсь, – он покосился на упрятанный в чехол «дырокол».
– Мне кажется, твое хваленое чувство опасности уснуло.
– Оно не уснуло. Оно молчит. Хорошая собака попусту не лает.
– Околевшая – тоже, – буркнул Хавр, но Окш не обратил на эти слова никакого внимания.
Нельзя сказать, чтобы хозяйка при виде гостей пришла в восторг, однако угощение, как и обещала, выставила богатое – и где только успела столько всего раздобыть!
Хотя раны Эштры успели зажить, а вытекший глаз прикрывала белая бархатная лента, выглядела она довольно жутковато. Ее напускная моложавость словно слиняла – рот ввалился, кожа приобрела цвет и структуру пергамента, волосы сбились в колтун, по всему лицу вылезли черные бородавки, а единственный глаз, еще совсем недавно горевший, как изумруд, сейчас цветом напоминал навозную жижу.
Когда Эштра стала разливать по кубкам вино, Хавр невольно обратил внимание, что между пальцев и под ногтями у нее так и осталась засохшая кровь. «Сучка, которая крысу задавит, и та свои когти потом облизывает», – с неодобрением подумал он.
Прежде чем выпить, Окш заботливо поинтересовался:
– Ты же собиралась привести свое тело в порядок? Поблизости есть несколько замков, где ты смогла бы найти все необходимое для этого.
– Не к спеху, – пробурчала Эштра. – Все равно нынешний облик меня уже не устраивает. Надо придумать что-нибудь новенькое. А в голову, как нарочно, ничего не лезет.
– Надеюсь, ты шутишь? – удивился Окш. – Зачем тебе менять облик? Конечно, он изрядно пострадал в схватке. Но достаточно будет просто подправить его.
– Пойми, мне опротивело жить в образе вертихвостки, по которой ты тайно млел когда-то, – поморщилась Эштра. – Это то же самое, что каждый день носить карнавальную маску. Причем всегда одну и ту же.
– Выходит, мое мнение тебя не интересует? – нахмурился Окш.
– При чем здесь твое мнение? Тебе нужен союзник, а не подруга. Будет даже лучше, если я придам себе внешность мужчины-воина.
– А если я уже успел привязаться к этому облику? – упорствовал Окш.
– Это заблуждение, свойственное мужчинам. Черт в ангельском образе вам дороже, чем ангел, утративший внешнее великолепие… Впрочем, это беда поправимая. Когда ты пройдешь все стадии перевоплощения и превратишься в настоящего максара, такое понятие, как привязанность, перестанет для тебя существовать.
– Это будет означать, что ты окончательно выздоровел от болезни под названием «человечность», – подал голос Хавр.
Эштра зыркнула на него своим мутным глазом, и язык Хавра сразу окостенел. Окш, даже и не догадывающийся, какая беда постигла его сотрапезника, поднес кубок с вином к губам.
– За что пьем? – как ни в чем не бывало, поинтересовалась Эштра.
– Собирались пить за кончину Карглака, да повод отпал… Придется выпить за твое здоровье.
– Дался вам этот Карглак, – опять поморщилась Эштра. – Он сейчас как волк, оставивший в капкане свою лапу. Забился в какую-нибудь нору и зализывает раны.
Они уже отставили кубки в сторону и занялись закуской, когда Хавр, все это время сидевший с каменным лицом, с шумом изверг из своих уст вино, которое так и не смог проглотить.
– Мое угощение пришлось тебе не по вкусу? – огорчилась Эштра.
– По вкусу… – еле-еле просипел Хавр. – Просто у тебя взгляд тяжелый, несравненная… Даже глотка онемела…
– Это тебе наука, – вновь наполняя кубки, объяснила Эштра. – Думай, прежде чем языком молоть.
– Придется…
Окш, дабы замять неловкость, поспешил перевести разговор на другую тему.
– Вино весьма приятное, но прежде я такого никогда не пробовал, – сказала он, рассматривая содержимое кубка на свет.
– Ничего удивительного. – Эштра презрительно скривилась. – Ты привык к бурде, которую жестянщики готовят из заплесневелого зерна. А это настоящее вино, доставленное из чужедальней страны, даже название которой успело забыться. Оно настояно на крови ядовитых гадов и листьях редчайших растений, а потому никогда не выдыхается и не прокисает, как другие вина.
– И все же я предпочитаю напитки, изготовленные у меня на глазах. – Окш покосился на Хавра. – Помнишь вино, которым ты отравил моих воинов?
– Не отравил, а только одурманил, – возразил тот уже вполне нормальным голосом.
– Какая разница, если все одурманенные были потом зарезаны врагами! Я хочу знать, где ты раздобыл тот яд.
– У Карглака, – ответил Хавр.
– Разве Карглак разбирался в ядах? – Окш перевел взгляд на Эштру.
– Примерно так же, как и ты, – небрежно ответила она. – До самого последнего времени я сама составляла все нужные ему яды.
– Надеюсь, в этом вине яда нет? – Окш прищурился, разглядывая Эштру через стекло кубка.
– А какой ответ тебя больше устроит?
– Правдивый.
– Ты надеешься добиться правды от максара? – Она отшвырнула опустевший кувшин и жестом фокусника извлекла откуда-то новый. – Не перестаю удивляться твоей наивности… Но на сей раз можешь быть спокоен. Если бы я хотела отравить тебя, то сделала бы это раньше.
– Раньше? – Окш на мгновение задумался. – Раньше ты была другая. А сейчас изменилась. Значит, могли измениться и твои планы.
– Все это тебе только кажется… Особенно сейчас, с пьяных глаз. Просто стычка с Карглаком обошлась мне слишком дорого. До сих пор не могу от нее оправиться. Попробовал бы сам помериться с ним силами. Сейчас бы небось по-другому говорил.
– Я мог уничтожить Карглака одним мановением руки. – Окш, которого и в самом деле начал разбирать хмель, очень картинно изобразил это мановение. – Кто помешал мне, если не ты? И на поединок сама напросилась. Я тебя не заставлял.
– Меня распирала злоба! Я жаждала отомстить Карглаку за все прошлые обиды!
– Сперва жаждала, а потом передумала?
– Что ты хочешь этим сказать? – В голосе Эштры появились угрожающие нотки.
– Ничего. Но согласись, вольно или невольно ты спасла его.
– Если уж начал говорить, так говори прямо, а не петляй, как заяц! В чем ты меня обвиняешь? В измене? В сговоре? Или только в оплошности? Чем ты вообще недоволен? Армия Чернодолья разгромлена! Карглак искалечен. Погибло немало максаров!
– Всего четыре! – прервал ее Окш. – А их тысячи! Сколько же сил и времени понадобится на то, чтобы уничтожить всех остальных!
– Так ты и впрямь решил искоренить нашу расу? – Эштра оскалилась, словно собираясь укусить Окша. – Выходит, Карглак был прав? Имя Губителя Максаров дано тебе не напрасно?
– А если и так! – Окш уже не мог сдержать себя. – Хватит им отравлять своим присутствием землю и небеса! Хватит сеять ненависть и насилие! Хватит пить чужую кровь! Без максаров этот мир станет куда более приятным местом!
– Но ведь ты сам максар! Плоть от плоти и кровь от крови!
– Меч и коса тоже сделаны из одной стали, но служат разным целям!
– А что будет, если твой безумный план удастся и с максарами будет покончено?
– Развязав себе руки, я наведу порядок и во всех соседних странах.
– Мечом или косой? – ухмыльнулась Эштра.
– Для разумных и покорных будет достаточно одного моего слова! А для непокорных и скудоумных у меня найдется кое-что пострашнее меча.
– Знаю! Уже имела удовольствие наблюдать, как ты сметаешь с лица земли целые толпы своих и чужих!
– Я хотел прикончить Карглака! Самого опасного из всех максаров! Моего исконного врага! Того самого Карглака, который по твоей милости ушел от возмездия!
– Потому и ушел, что он единственный, кто может остановить Губителя Максаров!
– Значит, ты признаешь, что отпустила его преднамеренно?
– Я ничего не признавала даже тогда, когда дни напролет висела на дыбе над горящей жаровней! И не тебе меня допрашивать, щенок! Еще не родился тот, кто заставит меня держать перед ним ответ!