Когда цветут эдельвейсы (сборник) Топилин Владимир

1

Выглядывая из окна кабины, пилот весело улыбнулся и жестом попрощался. Вертолет взревел, увеличивая обороты лопастей, оторвался от земли и, по-ястребиному наклонившись вперед, быстро пошел вверх.

Васька одной рукой придерживал вязаную шапочку, пытавшуюся сорваться с головы от плотного потока воздуха, другой прикрывал глаза, защищая их от взбудораженной пыли и кусочков разорванной травы.

Через несколько секунд все стихло – «восьмерка» стремительно скрылась.

Он по-хозяйски окинул взглядом груз и, взвалив на себя один из объемистых мешков, понес к стоящей неподалеку избушке.

Темно-серая лайка Волга на правах хозяйки уже обнюхивала подходы к таежному зимовью, выискивая старые и свежие следы лесных обитателей, побывавших здесь. Не найдя ничего подходящего, она побежала к хозяину и ласково вильнула хвостом. Все ее существо как бы говорило: «Что, хозяин? Опять мы с тобой будем охотиться?» Покрутившись рядом и не дождавшись ответа, она повернула в сторону стоящего неподалеку кедрача и степенно скрылась между стволов деревьев, чтобы проверить прилегающую к избушке территорию.

Поставив мешок в сенях, Васька приоткрыл дверь своего зимовья и оценивающим взглядом окинул помещение, определяя, все ли на месте. Убедившись в сохранности утвари, удовлетворенно хмыкнул, вернулся назад к вещам и принялся переносить их под крышу.

Не более пятнадцати минут ушло на обычную для него работу, после чего он сходил с чайником за водой, быстро развел костер из сложенных в поленницу дров и в ожидании присел на чурку.

Наслаждаясь торжественностью долгожданного момента, неторопливо достал сигарету, прикурил от огня и, глубоко вдохнув, произнес:

– Вот и дома! Еще один сезон начался!

Слова нарушили безмолвие тайги. Вздрогнув от своего голоса и будто ожидая чьей-то поддержки, Васька огляделся вокруг. Толстые стволы деревьев слегка прошумели игравшей на ветру вечнозеленой хвоей, радуясь его очередному возвращению под их кров.

Вглядываясь в очертания родных просторов, Васек наслаждался покоем древнего мира, мысленно шагал по охотничьим тропам, преодолевал переправы бурных рек, стоял на вершине белков и с высоты птичьего полета наблюдал за скрытой жизнью глухой тайги, в которой предстояло пробыть несколько месяцев. Как сухая губка впитывает в себя влагу, так и он воспринимал все очарование дикой природы, заметное только ему, представшее перед ним после продолжительного отсутствия.

Вдохнув полную грудь чистейшего воздуха, он словно стряхнул с себя груз накопившихся шлаков цивилизации, преодолел границу, разделявшую его до этого с родной средой обитания. Он был бесконечно счастлив, что вернулся сюда вновь, и, не скрывая своей радости, улыбался любой таежной пташке, пролетавшей мимо или щебетавшей где-то в густых кронах вековых деревьев.

Сладко потянувшись, сам того не заметив, воскликнул:

– Хорошо-то как, слышишь, Оля? – и осекся…

Васька вдруг понял, что с той минуты, как улетел вертолет, с ним постоянно была она, его любимая подруга… Каким-то отдельным чувством, в подсознании, она, Ольга, находилась рядом… Он ждал неисполнимого момента, что вот сейчас откроется дверь избушки и к нему выйдет она, радостная и счастливая…

За прошлый сезон Васька настолько привык к ее присутствию, что сейчас не мог представить себя одного…

Ольга была очень далеко, за сотни километров отсюда, и никак не могла очутиться рядом, как бы он этого ни желал.

Он с грустью вспомнил заплаканное лицо девушки, ее скромные мольбы взять с собой, как это было в прошлом году, но твердость характера и жесткость Васькиного решения были непоколебимы. Смирившейся со своей участью Ольге ничего не оставалось, как молча подчиниться и остаться дома. А поводом для «отстранения» послужила пренеприятнейшая история с козлом, в которую ее втянула Клавка. Ольга после этого пришла домой пьяная. На «похмелье» Васька произнес очень внушительную речь, заканчивавшуюся последним предупреждением:

– Оля, так больше продолжаться не может! Давай будем решать: либо жить – либо пить!

Смущенная и униженная собственным падением Ольга заливалась краской до кончиков ушей и молча лила слезы. Но эти женские уловки уже не действовали, и в заключение Васька вынес свой приговор:

– В тайгу со мной не полетишь, а останешься дома! Это будет для тебя последним испытательным сроком. Если за время моего отсутствия все будет нормально – распишемся. Если нет, ты знаешь, куда положить ключ от дома…

Сказал – как ударил молнией! Она не ожидала такого невероятного поворота событий: лучше бы поколотил… Запоздалые оправдания, клятвы, мольбы уже не действовали – Васька обиделся не на шутку.

Она смирилась, но все же, надеясь на лучшее, в оставшееся время пыталась всячески изменить критическую ситуацию и всеми правдами и неправдами добиться его расположения, но слово Васьки было твердо, как камень. В день вылета он не взял ее с собой к вертолету и, простившись на крыльце дома, повторил: «Помни мои слова…»

…Третья кружка бодрящего «купца» с домашними пирожками, настряпанными Ольгой в дорогу, придала сил и энергии. Ваське сразу захотелось приняться за работу, что-либо делать или куда-нибудь бежать по таежным тропам. С удовольствием, докуривая сигарету, он крутил головой по сторонам, осматривая груз, определяя очередность распределения упакованных продуктов и всевозможных необходимых в тайге предметов, начиная от гвоздей и капканов и заканчивая керосином и маслом для чистки ружей.

Мелькнувшая на краю поляны тень отвлекла его, меткий взгляд узнал знакомый силуэт собаки, выбегавшей из таежки. Волга уже закончила обход своих угодий, проверила знакомые места и, возвращаясь к избушке, тащила в зубах добычу – небольшую белую кость, гладко обточенную вездесущими мышами.

– Опять домой пропастину несешь? – ласково заругался Васька на свою любимицу. – И так все костями завалила!

Распевную интонацию хозяина Волга приняла за одобрение, поэтому на бегу вильнула пушистым хвостом, с легкой трусцы перешла на шаг и показательно пронесла находку на свое место. Под навесом бросила кость на землю и, обнюхав ее еще раз, повернулась к Ваське. Весь ее спокойный и умный вид говорил: «Вот какая я хорошая, такую редкую добычу принесла!»

Васька обратил внимание на совершенно необычную форму принесенной собакой находки и, чтобы рассмотреть получше, подошел и присел рядом.

Кость не походила ни на одну из тех, что он видел у добытых им в тайге зверей. Форма сустава, толщина, угол изгиба совершенно не походили на ноги марала или оленя. А если вспомнить медведя, то с ним и вовсе не было никакого сравнения.

– Что это за гибрид? – обращаясь к собаке, недоуменно проговорил охотник и взял находку в руки. – Ты где это нашла?

Смотревшая на него сука вопросительно наклонила набок голову и, моргнув карими глазами, вильнула хвостом.

Еще большее удивление вызывал обломанный конец: почти ровный без оскольчатых зазубрин срез говорил о возможном переломе при жизни либо о вмешательстве человека после смерти. И очень похоже на удар острым предметом, возможно топором.

«После зубов хищника такие тоненькие косточки превращаются в крошку, значит, это не медвежья работа», – раздумывал он.

Въедливый характер следопыта, знающего в своей тайге почти все, требовал ответа, и охотник решил найти его во что бы то ни стало.

– Может быть, ты мне покажешь, где это взяла? А вдруг там еще что-нибудь лежит? – пытливо обращаясь к собаке, которая, в свою очередь, непонимающе продолжала моргать глазами, спросил он. – Покажи-ка мне то место, где это находится!

Васька положил кость на недосягаемую для собаки высоту, на поленницу дров, стоящую под крышей, тем самым начав небольшой эксперимент, заключавшийся в следующем: не достав лакомства, собака обязательно вернется на прежнее место, чтобы взять другую кость. Кость не может лежать одна – там наверняка есть еще. Вот тогда-то и выяснится, что за зверь отдал богу душу в этих краях.

Пока Волга сделала несколько безрезультатных попыток достать кость, он взял из мешка пару обойм к карабину, зарядил его, поманил собаку и пошел в ту сторону, откуда прибежала лайка несколько минут назад.

Увидев оружие, сука радостно взвизгнула в надежде на предстоящую охоту и, определив направление хозяина, засеменила легкой трусцой впереди.

Чтобы не потерять собаку из виду, Васька шел ускоренным шагом, а в некоторых местах, где было почище, переходил на бег.

Не сбавляя своего хода, Волга шла ровно, как по прямой линии, не отвлекаясь на посторонние запахи, не проверяя многочисленных корневищ деревьев. Периодически останавливаясь, сука поворачивала голову, проверяя, идет ли за ней хозяин.

Через пару сотен метров собака побежала быстрее и вскоре скрылась из виду. Васька понял, что это место находится рядом. Еще издали он увидел хорошо заметную группу высокоствольных кедров, которые в горделивом одиночестве расположились у края небольшой поляны, спускавшейся в шумный ключ.

Волга убежала в сторону деревьев, и поэтому внутреннее чутье охотника подсказывало – искать нужно именно там.

Чутье не обмануло, и вскоре он увидел то, что сразило наповал!..

Меж стволов деревьев лежал скелет человека, прикрываемый осенней травой, поваленной холодными белковыми ветрами.

Васька не поверил своим глазам. Чтобы убедиться в зримом, потрогал рукой легко поддающуюся кость ноги и только тогда понял, что это не сон.

Сопревшая одежда легко рвалась под пальцами, оголяя обточенные мышами кости. Выше пояса не было ничего: на возвышавшихся дугообразных ребрах кое-где свисали нити от съеденной с плотью рубахи.

Сохранившиеся, недоступные для мелких зубов внутренние жилы еще надежно скрепляли позвоночник и суставы конечностей, значит, останки человека лежат здесь не более года, по всей вероятности, с зимы. В летнее время его бы разорвал и съел медведь. Тогда возникает вопрос: почему труп был одет в легкую одежду?

Страшная картина отсутствия рук пугала своей тайной: ровный край кости подсказывал, что конечностей человека лишили специально, возможно, еще при жизни…

Пулевое отверстие в переносице было сквозным и просматривалось большой рваной дырой выхода возле левого уха. Скорее всего, оно и было причиной смерти.

«Но зачем? Когда? Кто? Почему?..» – крутились вопросы в Васькиной голове, но он не мог дать на них никакого определенного ответа.

«Только этого в моей жизни и не хватает! – с тоской посмотрев на останки, подумал охотник. – Стоит только передать по рации в контору, и прощай, охота. Начнется следствие, и еще неизвестно, чем и когда оно закончится. А ведь могут подозревать меня… Но почему никто не заявляет о потерявшемся человеке? Кто это? Как он здесь очутился?»

Отсутствие обуви на ногах натолкнуло на смешную версию: может быть, труп скинули сверху, с самолета или вертолета?

Васька закинул голову и посмотрел вверх: все сучья довольно разлапистого кедра были целы, а положение останков говорило о том, что если бы было падение, то труп никак не мог миновать векового великана, после чего бы последовал перелом длинных веток. Да и целостность скрепленного позвоночника и костей конечностей отклонила эту неправдоподобную мысль. А отчлененные руки, одну из которых притащила к избушке собака? Нет. Он был убит на земле.

– И что теперь будем делать? – спросил он у сидевшей неподалеку собаки.

Но на этот вопрос он уже знал ответ – во избежание лишних проблем останки надо закопать. Он один, собака говорить не умеет, а тайга большая! Никто никогда об этом не узнает! Вот только надо сходить за лопатой – не копать же руками.

Васька встал, привычно закинул за плечо карабин и, позвав за собой Волгу, пошел обратно к избушке, до которой было не более километра.

Взяв немного левее, он вышел на охотничий путик, по которому в прошлом году ходила Ольга, и неожиданно удивился: труп лежал в каких-то пятидесяти метрах от маршрута.

Этот факт насторожил и еще больше запутал. Василий остановился, перебирая в голове клубок путавшихся мыслей, но, не допуская назревавшее предположение, отмахнулся от него, как от назойливой мухи.

Глянув на быстро падающее к горизонту солнце, Васька посмотрел на часы и, присвистнув от удивления, заторопился по натоптанной тропинке…

…Поздний вечер холодом тянущего с белков ветерка окутал потемневшую тайгу, легким дыханием подготавливая место для надвигавшейся черноты ночи. Безлунное, но звездное небо очистилось от редко бежавших облаков, предсказывая первоосенний заморозок – первый признак близкой многоснежной зимы.

Васька поежился от мысли о леденящем серебристом инее, который падет к утру на этот дикий край, передернул плечами и, в последний раз окинув чистый звездопад Млечного Пути, нырнул в дверной проем хорошо натопленной избушки.

Усевшись на край нар, закурил на сон грядущий. Вслушиваясь в звуки булюкающего на стене радиоприемника, медленно блуждал взглядом по бревенчатому срубу родной хаты и мысленно вернулся к закопанному сегодня человеку. Догоравшие в печи дрова бросали на потемневшие от времени стены блики рубинового пламени, просвечивавшие сквозь редкие и узенькие щелочки. Лишь одна дырка, свидетельство высокой температуры огня, ярко светила в прогоревшем железе, гоняя по помещению светлый луч.

«Ничто не вечно, – почему-то подумал Васька, – всему приходит конец! Что эта жестяная печка, что человек – все смертны! Умрет человек – закопают, прогорит печь – выкинут!»

Метавшийся по избушке отсвет пламени притягивал внимание и будто звал к разговору, стараясь отвлечь охотника от тяжких дум.

Затормозив взгляд на дружески подмигивающем в дырку огоньке, Васька почему-то засомневался, что боковое отверстие – след огня. В первую очередь прогорает верхняя часть… Да и печка не старая – отработала лишь пару сезонов.

Приблизился поближе – да это же след от пули!

Что-то дрогнуло внутри, комок горечи подкатился к горлу…

Стал внимательно рассматривать дверь, стены и нашел то, что искал: несколько хорошо замазанных землей пулевых отметин дырявили дерево насквозь!

Испарина выступила на лбу… Почему-то вспомнилась гильза, найденная в калоше, странно исчезнувшая обойма от карабина… И вдруг до него дошло!

Он понял – понял все!

2

Быстро перебирая ногами по бетонным ступенькам лестницы, Васька спустился с перрона на привокзальную площадь и уверенными шагами направился к своей «Ниве», стоящей в гордом одиночестве на стоянке. Позвякивая связкой ключей в такт ходьбе, думая о чем-то приятном, он улыбался уголками губ, скрытыми за небольшими стрелочками аккуратно подбритых острым лезвием усов.

Изредка бросая косые взгляды на редких в этот будний день пассажиров, спешащих к маршрутным автобусам, он старался отыскать знакомые лица людей, которые могли бы стать попутчиками.

Смирившись с мыслью о поездке в одиночестве, о чем он не слишком-то переживал, Васька подошел к машине и задержался на несколько секунд, открывая дверь. Торопливый цокот каблучков, а затем и приятный девичий голос заставил обернуться:

– Вы случайно не в город едете?

Он узнал ее сразу – это была та самая красивая незнакомка, которую Васька видел несколько минут назад на перроне. Среди разношерстной толпы она выделялась. Он даже приблизился к ней и слышал несколько фраз разговора, пока девушка общалась с подругой.

Приятное, миловидное личико, измученное непосильной ношей, состоящей из двух огромных сумок, оттягивающих хрупкие плечи, вопрошало о помощи. Густые, по-соболиному пушистые брови, изогнутые дугой удивления, нависали над большими карими глазами, притягивали естественным очарованием и ничуть не портили, а даже дополняли красоту чуть продолговатого лица. Слегка приплюснутый носик взволнованно шмыгал, раскрасневшиеся и залитые алым румянцем щеки выдавали скромность характера и неловкость от заданного вопроса. Падающая на лицо прядь черных волос мешала: девушка откидывала ее легким кивком головы, подчеркивая этим движением свою привлекательность.

Ошарашенный ее неожиданным вопросом, застигнутый врасплох, Васька даже не понял, что обращаются к нему. На несколько мгновений замешкавшись, он застыл в изумлении и смотрел ей прямо в глаза.

Девушка смутилась, отвела взгляд и, не дождавшись ответа, повторила вопрос. До Васьки дошло, о чем его спрашивают, он ответил согласием, почему-то сдерживая слегка сбившееся дыхание:

– В город.

– Подвезете?

– Конечно! – И, пошутив, добавил: – Тебя – хоть на Марс!

Взяв у нее сумки, помог уложить вещи в багажник, суетливо забрался в кабину, открыл перед ней дверь и, пригласив на переднее сиденье, искоса и с удовольствием наблюдал, как она натягивает на оголившиеся колени голубенькую юбку.

Легко и чисто зажурчал двигатель, и Васька плавно выехал на главную дорогу. Желая завязать разговор с понравившейся ему незнакомкой, он спешно подыскивал и не находил нужную в этом случае тему. Потом вдруг как током обожгла внезапно вспомнившаяся «личная система» знакомства с прекрасным полом, не единожды проверенная на практике и всегда приводившая к колоссальному успеху. А заключалась она всего лишь в трех вопросах, задаваемых дамам, которые «поражали», потом «очаровывали и располагали», ну а затем «заинтересовывали».

Вася сразу же двинулся в атаку и, применяя первый, особенно важный тактический прием, как бы невзначай заговорил:

– Ну что, Олечка, окончила училище и едешь домой к маме с папой?

Она изумленно вытянула лицо – пуля попала в десятку. Не давая ей опомниться, он так же спокойно продолжал:

– Конечно, жизнь в городе не мед, да и с работой сейчас напряженка, а, чтобы без проблем поступить в институт, надо хотя бы пару лет практики!

Победа полнейшая! Оля была вовлечена в разговор и уже с интересом смотрела на своего нового знакомого. Подвергнутая внезапному натиску, она уже забыла спросить, откуда он знает ее имя, не догадавшись, что маленький секрет заключается в случайном подслушивании ее разговора с подругой, длившегося на перроне не более трех минут.

Черная полоса раскаленного июльским солнцем асфальта стремительно вращала колеса летящей на четвертой передаче машины, увозящей молодых людей, которые весело перекидывались между собой различными незначительными шутками, постепенно перераставшими в удовольствие от общения и радость от такой неожиданной встречи.

Ольга оказалось веселой и общительной девушкой, охотно отвечала на вопросы Васьки и на его шутки дарила белозубую приятную улыбку.

– Как мне повезло – спасибо вам, а то я и не знала, как добраться домой! – поблагодарила она.

– Во-первых, благодарить будешь потом, когда приедем, а во-вторых, может быть, перейдем на «ты»? Ведь я старше тебя всего лишь на пять лет!

Вновь возникшее удивление, алая краска на щеках и покорное согласие:

– Хорошо! Будем на «ты»!

Первое отделение Васькиного плана было завершено удовлетворительно, следовало переходить к «очарованию и расположению», и поэтому он лихорадочно соображал, что бы такое предпринять.

Внезапно остановившись на краю дороги, на вопросительный взгляд девушки коротко бросил:

– Посиди пару минут, я сейчас, – и быстро исчез за машиной.

Целью остановки была небольшая полянка, в изобилии усеянная белоснежными ромашками, как будто специально возникшими из ниоткуда для выполнения второй части его плана.

Собирая в руку тугие стебли, Васька не забывал поглядывать на сидящую в машине девушку, которая воспользовалась его отсутствием и торопливо прихорашивалась.

– Это… мне? – удивилась девушка, принимая ромашки и заливаясь краской смущения. С волнением, оглядывая белоснежно-желтое очарование природы, вдыхая дурманящий запах лета, Ольга хотела сказать, что это ее первые цветы, подаренные мужчиной, но, не в силах перебить рассыпавшегося в комплиментах Ваську, промолчала.

– Красивой даме – красивые цветы! – радовался Васька еще одной победе и, не давая девушке опомниться, продолжал свою атаку, одновременно соображая, чем бы ее заинтересовать. И нужные слова приходили на ум сами собой. – Была бы возможность, подарил бы тебе все эдельвейсы, растущие на белках!

– Эдельвейсы? А что это такое?

– О!!! – восторженно воскликнул он. – Это самые прекрасные цветы на земле. Растут высоко в горах, неудивительно, что ты их не видела. Цвет – радость для глаз, запах – вольный ветер!

Боковым зрением он заметил живой блеск, возникший в заинтересованных глазах, и понял, что совершенно неожиданно нашел тему для третьей части «своей программы». Не останавливаясь ни на секунду, Василий продолжал завлекать попутчицу голубыми далями.

– Весной они забивают собой все свободные места: поляны, луга. Некуда ступить ногой! Кажется, что перед тобой сиреневое море! В воздухе такой приятный аромат, с которым и сравнить-то нечего! Это надо просто видеть! А если забраться на вершину белка, то дух захватывает от такой красоты! – Он специально интригующе зацокал языком и от удовольствия прикрыл глаза, зная, что она в этот момент смотрит не на дорогу. – Словно птицей летишь! Просторы – на десятки километров! Красота гор, красота тайги – неописуемая! А голубые глаза озер, темные жилки ручейков и рек? Разве можно об этом рассказать? А олени, пасущиеся на лугах? Впрочем, я не поэт и не писатель, не могу передать того, что там есть и как это выглядит…

«Конечно, не писатель, – думала Ольга, – но рассказывает захватывающе! Просто интересно!» И уже вслух спросила:

– А ты что, турист? Любишь побродить по горам?

Усмехнувшись такому неожиданному крещению, Васька немного помолчал и, скосив взгляд на девушку, ответил:

– Нет. Я не турист. Я – штатник.

– Как это понимать? – удивилась она незнакомому слову.

– Охотник! Профессиональный охотник! – дополнил он, ожидая на сказанное реакции, которая не заставила себя долго ждать.

– А что, разве существует такая профессия?

– Мало того что существует! Но еще и процветает! Не хватает мест для всех желающих.

– Это значит, что ты собственноручно убиваешь животных, чтобы утолить свою страсть?

Ваську задели ее слова, но он как можно спокойнее стал объяснять:

– Убиваешь – очень грубо сказано! Я или отлавливаю, или отстреливаю, чем регулирую численность поголовья соболей на своем участке. – Он сам удивился своим словам, они прозвучали как-то неестественно, по-книжному. – В тайге все взаимосвязано: что положено природой и сколько положено – лишнего не будет. Все зависит от корма для того или иного вида. Впрочем, вкратце я тебе не могу объяснить – надо время, это слишком длинная история…

Последние слова были произнесены целенаправленно и с умыслом: впереди показались первые строения, конечный пункт для Ольги, где находился дом ее родителей. Надо было что-то предпринимать: Васька не хотел расставаться с девушкой и желал продолжения знакомства, поэтому перевел разговор:

– Как ты смотришь на то, что вечером мы с тобой встретимся?

Это была окончательная победа! Он сразу же заметил это по выражению ее лица. Но Ольга напущенно сдвинула брови и, едва скрывая радость от сделанного предложения, ответила распространенной фразой:

– Может быть, и встретимся – посмотрим на твое поведение! И без рук…

Васька согласно кивнул головой и совсем по-другому, серьезно спросил:

– Так где твой дом? Показывай!

Ольга приподняла руку:

– Вон за тем поворотом – мой переулок!

3

Медленно открывая глаза и приходя в сознание после отключения, Николай уставил остекленевший взгляд в потолок, который очень давно не видел побелки, и сам себе задал знакомый алкоголикам вопрос:

– Где я?

Ответом на это донеслось смачное чавканье. Медленно повернув голову на издаваемый звук, к своему ужасу, он увидел большую рогатую голову, неторопливо жующую потемневшее от грязи древнее полотенце, которым его жена Марья постоянно вытирала со стола.

«Ну вот, наконец-то я и помер! – с тяжестью на быстро бьющемся сердце подумал он и, жалея себя, закрыл заполнившиеся слезами глаза. Скорее всего, попал в ад! Только почему-то черти очень похожи на наших коров! Вот вчера с ними разговаривал – они выглядели совсем по-другому, а здесь же что-то не то! Надо проверить…»

Медленно подтянул руку к уху – дернул изо всей силы. Больно! Нет, это не сон!

Резко подскочив на старом потрепанном диване, в последние десять лет издающем звуки квакающей лягушки, ужаснулся: соседская корова Зорька, стоящая посреди комнаты, не только смаковала наполовину зажеванное полотенце, но и, подняв хвост, исправно исполняла свои природные обязанности по «минированию» лежащего на полу паласа.

Всегда и везде следующий за матерью полугодовалый бык Мишка, своей внешностью и силой напоминавший доброго скакового коня, стоял на кухне и, зажмурив глаза от удовольствия, доедал из большой кастрюли, стоявшей у порога, вчерашний, начавший подкисать борщ. Текущие с морды длинные и тягучие слюни свисали до пола.

Видимо, не найдя более подходящего места, пестрый петух Петька топтал на шифоньере белоснежную курицу, после чего, горделиво выпятив грудь, захлопал крыльями.

Еще две рогатые скотины, уже незнакомые Николаю по масти, мирно лежали на полу в спальне, медленно пережевывая жвачку. Рядом на кровати спала пьяная жена Мария, издавая такой вибрирующе-заливной храп, что дрожали оконные стекла.

Из сеней в избу в открытый проем двери выглядывали еще две головы.

Спасаясь от знойного солнца и досаждающих паутов, мирные твари спокойно заполонили дом. Они беспрепятственно вошли в калитку, оставленную открытой пьяным соседом Иваном, ушедшим с полчаса назад в магазин за очередной дозой водки. Забыв закрыть за собой дверь, он едва отошел от дома и через десять метров был сражен тяжелыми градусами, упав в придорожную пыль, сосед по-орлиному раскинул руки и, вдыхая ароматы сельского хозяйства, зычным баритоном пугал сидящих на привязи дворовых собак.

Как сохатый во время гона, Николай проревел на всю хату утробным пропитым голосом:

– Ма-а-а-нь-ка-а! Вста-а-вай! Проспишь все хозяйство!

Мгновенно подскочившая на кровати жена, еще не проспавшаяся от продолжительного загула, оквадратила красные глаза и, крестясь рукой так быстро, что ее мелькание было едва видно, запричитала:

– Ой, Господи! О Боже!

Все пришло в движение! Застрявшие в узком проходе бычки, преспокойно лежавшие до этого в комнате, напуганные дикими воплями, скользили копытами по давно не крашенному полу и, напряженно приподняв хвосты, атаковали женщину «жидкой артиллерией».

Обезумевшая от страха соседская корова Зорька, не находя выхода, наматывала по комнате круги, накалывая на лирообразные острые рога попадавшие на пути вещи: черно-белый телевизор «Рекорд», сервант с находившейся в нем посудой, допотопный, хрущевских времен трельяж, зеркала от которого разлетались с сухим звоном.

Бык Мишка, с изумлением смотревший на мечущуюся мать, по всей вероятности, решил, что пора сматывать удочки. Но так как выход в сени был перекрыт его друзьями и собратьями по рогам, то он просто-напросто выпрыгнул в окно, нацепив на свою могучую шею застекленную раму.

За ним выскочил хозяин дома и, по-индейски размахивая руками, погнался за взлягивающим по огороду быком.

Коротконогая Мария, не сумевшая преодолеть преграду подоконника, орала во все горло изнутри дома, своим криком будоража всю улицу.

Пара годовалых поросят, преспокойно перекапывавших мясистыми носами хозяйские грядки, радостно бросилась впереди погони, возбужденным хрюканьем указывая Михаилу дорогу, которая внезапно закончилась невысоким покосившимся забором.

Взбешенный Николай, прихватив попавшийся под руку увесистый лом, догонял нарушителя границ. Так как времени на раздумье у быка не было, он забодал возникшую преграду, подцепив на мощные рога пролет забора.

Процессия вырвалась на свободу в то самое время, когда Васька только свернул с главной дороги в тот же переулок. Он быстро направил машину в сторону. Молодые люди с недоумением и любопытством смотрели на происходящее, а когда мимо «Нивы» проскочил бык в раме, чудом не зацепив машину, Васька облегченно вздохнул, порадовавшись его величеству случаю.

Мгновенно переменившаяся в лице Ольга закрыла ладонями наполнившиеся слезами глаза. Васька непонимающе смотрел на девушку и пытался выяснить, что произошло.

– Пожалуйста, поедем отсюда, я потом все объясню.

Когда он остановился вновь и, заглушив двигатель, дотронулся мозолистой рукой до волос девушки, она вдруг уткнулась Ваське в плечо, всхлипывая, выдавила:

– Это был мой отец!

И как всегда бывает с людьми в тяжелые минуты жизни, рассказала о давно наболевшем. Так Василий узнал, что ее родители алкоголики, что последние годы жизни в доме были невыносимы из-за пьяных оргий, а два года учебы в училище были лучом света в кромешной тьме.

– Я вообще не хотела возвращаться домой, а сейчас уже точно не вернусь. Родных нет, подруги поразъехались. Что мне остается делать? – Как бы отвечая на свой вопрос, сказала: – Поеду назад, в город, может быть, там найду хоть какую-то работу…

Постепенно успокаиваясь, она отвернула припухшее лицо и, подсушивая слезы белоснежным платком, добавила:

– Ты извини меня, расплакалась как рева-корова, навялила свои проблемы. – Немного помолчав, попросила: – Вася, увези меня назад на вокзал, я тебе заплачу!

Васька, покачав головой, усмехнулся, но сразу ничего не ответил. Он долго смотрел вперед, обдумывая сказанное. Он всегда так делал: слушал, обдумывал, а лишь потом отвечал.

Ольга понравилась ему: ее внешность, чистота, скромность, приятная улыбка привлекли за непродолжительное время знакомства. Может быть, это та, кого он ищет? Та, о ком он думал во время своих скитаний по тайге, чей загадочный образ выплывал в сознании долгими вечерами, та единственная, кто сможет его осчастливить, кто будет его ждать?..

К тому же стечение таких неожиданных обстоятельств, действовавших в его пользу… «Может быть, стоит рискнуть, попробовать? Ведь если я с ней расстанусь сейчас, то больше не увижу никогда…»

– Увезти назад до вокзала – не проблема, – начал он, медленно переведя взгляд на ожидающие его глаза. – Но что ты сейчас там будешь делать? Поезд пойдет только через сутки, и тебе придется куковать около двадцати часов.

Ольга уныло опустила глаза и тяжело вздохнула.

– Поедешь ко мне домой?

– К тебе – это куда?

– В соседний поселок. Я там живу.

– А жена?

– Нет у меня никакой жены. – И уже с грустью: – «Ни жены, ни детей, ни коня…» Это я так, слова из песенки. Подождешь поезда, а утром поедешь. Обещаю, что все будет нормально, как ты там говоришь: «Без рук и без ног»… Вечером посидим, поговорим, к тому же ты мне обещала встречу сегодня вечером! Так как?

Она молчала, подчиняясь безысходности положения, и только лишь шумно вздохнула, когда Васька плавно тронул машину с места.

4

– Проходи, осматривайся, будь как дома! Налево за кухней – твоя комната. А я пойду машину загоню, – сказал Васька и, как всегда проворно перебирая ногами, выскочил на улицу.

Медленно шагая по прихожей, Оля с любопытством посмотрела в дверной проем, ведущий на кухню, и оценила взглядом утварь в холостяцком обиходе.

Кроме холодильника «Бирюса», видавшего еще мамаево побоище, двух деревянных самодельных столов хрущевских времен и двухконфорочной газовой плиты, не было ничего. Но для себя девушка отметила, что все находится в идеальной чистоте.

Раздвинув отутюженные шелковые шторки, Ольга прошла в предложенную ей комнату. Старательно заправленная двуспальная кровать, на покрывале которой не было ни одной складочки, с двумя белоснежными, уложенными по старинке, «квадратиками», подушками, так и манила к себе, предлагая блаженный отдых.

На небольшом столе темной полировки стояли и лежали немногочисленные вещи: зеркало, электробритва, шампуни, флаконы с одеколоном.

Прислушиваясь к звукам работающей во дворе машины, Оля заглянула в гостиную, где все находилось на своих местах и блестело чистотой и аккуратностью.

«Небогато живут охотники, – думала она, – но зато так все чисто! Даже не верится, что у него нет женщины!»

Заслышав приближающиеся шаги, поспешила в свою комнату и, прикрыв за собой шторки, принялась вскрывать одну из своих сумок, доставая необходимую одежду.

Он сразу же прошмыгнул на кухню, забрякал крышками кастрюль, «прогрохотал» сковородкой и, щелкнув дверкой холодильника, принялся за приготовление коронной холостяцкой еды – глазуньи. Разбивая на шипящую маслом чугунную посудину яйца, громко, чтобы ей было слышно, спросил:

– Баню растопить?

– Нет, не стоит беспокоиться, – ответила она где-то рядом, уже переодевшись и появившись в кухонном проеме.

Блузку заменила простенькая футболка, плотно обтянув ее кошачью фигуру с тонкой талией и многообещающей грудью. Взамен юбки появились спортивные эластиковые штаны, выделяющие ее стройные ноги и упругие бедра. Закалывая за маленькие ушки пряди волос, Оля приподняла руки кверху, вытянулась всем телом, еще больше подчеркивая свою статность.

Вывалившееся из Васькиных рук яйцо плюхнулось на носок ботинка и, издав чмокающий поцелуй, желтой слизью потекло на пол. Окаменевшей челюстью он пробормотал про дырявые руки, горячую сковородку, не сводя с девушки глаз, чем вновь вогнал Ольгу в краску.

– Давай я похозяйничаю!

Через каких-то полчаса они уже сидели за столом, заставленным нехитрыми закусками, для чего Оля выпотрошила одну из своих сумок и, достав из нее редкие в этих краях помидоры и разные другие деликатесы, с грустью пояснила:

– Маме везла…

Он же торжественным охотничьим жестом достал бутылку водки, и, поставив на стол, кивнул на нее:

– Как ты смотришь на это?

Оля неопределенно качнула головой, подняв палец, попросила подождать. Удалившись в комнату, порылась в своих сумках и, возвратившись, передала ему «Амаретто».

Васька удивленно чмокнул губами, разлил по стопкам.

– За знакомство! – просто, с улыбкой сказал он и посмотрел на нее прямым взглядом, от которого она вновь покраснела.

С явным удовольствием выслушивая его похвалы насчет отменного приготовления блюд, Ольга не знала, куда деться, и, чтобы хоть как-то остепенить красноречивого искусителя, перевела разговор на другую тему:

– Скажи мне честно – ты все врешь?

– Ты о чем?

– Что ты охотник, улетаешь в тайгу на полгода, добываешь соболей?